Баллада о неудачниках

Глава 24, в которой Марк получает кольцо

Вилл переложила Колючку мне на колени, подошла к столу и зарылась в разворошенную груду побрякушек.

— Вот, держи, — протянула она мне тонкое серебряное кольцо.

— Эй, давай без таких вот подарков на память! Вернешься через неделю — тогда возьму.

— Марк. Денфорд. Просто. Надень. Кольцо.

Вид у Вилл был загадочный и до чертиков довольный. Это настораживало. Я внимательно посмотрел на кольцо. Узкое, плоское, ни тебе загадочных узоров, ни таинственных надписей. Дешевка.

— Зачем? Что это?

— Сюрприз. Надевай, не бойся. Вот, смотри, — Вилл надела такое же кольцо на средний палец, сжала и разжала кулак. Ничего не произошло.

— Кто боится? Я боюсь?! Да оно просто на меня не налезет!

Я надвинул колечко на кончик мизинца, ожидая, что оно упрется в сустав, но дьявольская железяка скользнула дальше, растягиваясь, как дождевой червяк.

— Эй! Что ты мне дала?!

— Сейчас, подожди, — Вилл поднялась и захромала к выходу.

— Чего ждать?

— Просто подожди. Посиди тихонько.

— Так ждать-то чего?

Вилл изобразила лицом высшую степень загадочности и вышла из комнаты. Пожав плечами, я уселся поудобнее на развороченной кровати. Ждать — это я умею. Мне вон Паттишалл жалованье уже вторую неделю задерживает — и ничего, жду. Сижу тихонько.

Сидеть было скучно, и я почесал Колючке пузо. Заурчав, она растопырила лапы и радостно впилась в руку. Моей ладони перегрызли глотку, выцарапали глаза и выпустили кишки могучими ударами задних лап. Четвертовали и съели. Больше ни во что Колючка играть не умела, только в желуди и убийство. Возиться с этой меховой дурищей было так же весело, как совать руку в шиповник. У меня, конечно, мозолей хватает, но зубы у паршивки были острые, как иглы.

«Сюрприз!» — взорвался голос Вилл у меня в голове. Вздрогнув, я завалился набок и врезался затылком в стену.

— Твою мать! Рехнулась?!

— Извини, — повинилась Вилл.

Я видел ее. Не знаю, как, но видел. Вилл стояла в темной каминной зале, через закрытые ставни на ее лицо падали косые полосы света. Я закрыл глаза. Каминная зала проступила под закрытыми веками еще четче, словно с пыльного витража смахнули пыль.

Стоящая у стены Вилл подняла руку, и тонкие солнечные лучи лизнули ее пальцы.

— Что я сейчас делаю?

— Машешь рукой.

— Точно. Молодец, — улыбнулась Вилл. Солнечный зайчик плясал на ее скуле. — Слышимость нормальная, помех нет?

— Э-э-э-э… Видимо, нет.

Откуда я знаю, что в колдовских делах нормально, а что нет?!

— Вот и отлично. А сейчас немного потренируемся. Я разорву связь, а ты меня вызовешь. Покрути кольцо, представь меня и позови.

Мгновение — и Вилл в моей голове исчезла, оставив странное ощущение потери. Уцепившись за него, как за ниточку, я снова представил бледное лицо, мягкий широкий рот, темные глаза… От Вилл пахнет горькими осенними цветами, у нее маленькие, почти детские руки и мягкая прохладная кожа. Когда Вилл улыбается, она морщит нос и запрокидывает голову, обнажая тонкую шею…

Из темноты под веками медленно проступали очертания, наполняясь осязаемой плотностью, как кубок — вином.

— Я тебя вижу, — прошептал я в пустоту спальни.

— И я тебя, — беззвучно ответил мне голос Вилл. — А ты быстро схватываешь, сэр Марк.

— Наконец-то ты оценила мой острый ум.

— И живое воображение. Признаюсь честно — я думала, с визуализацией придется долго возиться.

Не знаю, с чем она там собиралась возиться. Как по мне, магия оказалась на удивление легкой штукой.

Может быть, я прирожденный колдун? Выпрут с должности начальника стражи — построю хижину на опушке леса и буду овечью вертячку лечить. Здесь с баранами, там с овцами — никакой, в сущности, разница.

— Если в Нортгемптоне что-то случится — сразу же вызывай меня, — прервала мои размышления появившаяся в дверях Вилл. — Заряда маны на пару недель точно хватит, так что без связи не останемся. И вот еще что…

Вилл подошла вплотную, и на короткое неловкое мгновение мне показалось, что она хочет меня поцеловать. Вместо этого Вилл набросила мне на шею дешевую серебряную цепочку.

— Уменьшает кровотечение при ранах и снижает риск заражения. Надеюсь, не пригодится, но мне так будет спокойнее.

— А тебе можно такие штуки раздавать? — усомнился я.

— Конечно, нельзя. Но мы никому не скажем.

Забросив на плечо сумку, Вилл улыбнулась мне короткой дерганой улыбкой.

— Ну, я пошла?

— Я провожу.

— Куда?

— Ты ведь к кромлеху.

— К какому кромлеху? Разве ты что-то знаешь о кромлехе?

— О. Да, точно. Тогда хотя бы до ворот.

Хмыкнув, Вилл, присела на корточки, ухватила спящую Колючку за отросший хвост. Паршивка открыла один глаз, зевнула, широко разевая ярко-розовую влажную пасть, и тут же перевернулась пузом кверху.

— Марк, ты же не сильно занят?

Ну как сказать.

— А что ты хотела?

— Заходи сюда хоть пару раз в день, а? Колючка от тоски рехнется.

— С ума спятила? Делать мне нечего — к твоей блохастой кошке бегать.

— Колючка маленькая. Ей страшно.

— А я тут при чем? Скажи служанке, возня по дому — это ее работа.

— Эмми будет заходить, чтобы покормить Колючку. Но я же сейчас не о еде говорю. Я про общение.

— Вот пусть Эмми и общается.

— Колючка ее не любит. Она любит тебя.

— Увы, чувства Колючки невзаимны. Пускай привыкает — этот мир жесток.

— Ма-а-арк!

Ненавижу, когда она так делает. Просто терпеть не могу.

— Нет. Я не буду играть с твоей кошкой.

— Ты черствый и бездушный человек.

— Зато с мозгами.

Вилл последний раз погладила Колючку по круглому животу, встала и отряхнула коленки.

— Потом тебе будет стыдно.

Мне будет стыдно, если я буду заниматься такой ерундой. Очень, очень стыдно.

— Схожу на исповедь. Давай сюда сумку.

— Я ее все равно к седлу приторочу.

— Я сам приторочу. Давай.