Баргузинский треугольник. Тайна погибшей экспедиции

Глава 10-я: Триасовый период. Цивилизация Тапробан

Воздух казался таким же тёмным, как и небо над лесом. Он плотным, едва мерцающим покрывалом окутал участок перемещения «кротовой норы» и колыхался вокруг путешественника, исторгая последние безжизненные импульсы вихря воронки, доставившей его сюда.

« Куда его, к чёртовой матери, занесло»?

В какую эпоху геологического периода планеты он попал? Судя по растительности и окружающему гигантизму, первое, что пронеслось у него в голове – никак не меньше чем за 30-50 миллионов лет назад, и это ещё мягко сказано – возможно, и намного раньше. И как бы откликаясь на его размышления, на ближайшую ветвь хвощового дерева выползла огромных размеров щетинистая жужелица, величиною с его собственный рост и способная задушить своими кольцами годовалого телёнка не хуже анаконды. Членистоногие клешнеподобные лапы резво перемещались под её панцирным телом, отчего казалось, что она плывёт по древесной поверхности, огибая сучки и мелкие преграды своими волнистыми, перекатывающимися движениями.

Замерев на месте, Семён начал лихорадочно соображать, что делать дальше. Ещё не восстановившийся, после переброски мозг, в считанные доли секунды сгенерировал сразу несколько решений, подготавливающих его к самосохранению. Стрелять в ползучую тварь было бессмысленно: они находились повсюду. Присмотревшись вокруг себя и задрав голову к вышине крон, он отчётливо разглядел великое множество насекомых-гигантов, отчаянно предчувствуя, что попал в настоящее царство членистоногих. Деревья и земля под ним буквально кишели ими. Богомолы, скорпионы, пауки, сороконожки, жуки ползали, извивались, и их здесь были сотни тысяч. А светящиеся пятна, напомнившие ему об огнях святого Эльма, были ничем иным, как огромными ночными светляками, светящимися в темноте.

Он выхватил фонарик, но тут же спохватился: на свет луча слетятся сотни этих тварей, и неизвестно ещё какой из двух подходов они к нему выберут – облепят его со всех сторон, или сразу искусают до смерти. Вот оно – настоящее царство доисторических гигантских насекомых! «Поздравляю, друг мой. Доро пожаловать в триас! - мысленно обратился он к себе. – Что может быть прекраснее?»

И убийственне-е…

Семён перескочил на несколько шагов вперёд и крепче вжался в ствол гигантского дерева гинкго, трясущимися руками лихорадочно выворачивая карманы в поисках хоть какой-то защиты.

Шорохи, шуршание, писки, далёкий рёв крупного плотоядного ящера, шелест крыльев носящихся повсюду меганевр – всё это разом заполонило его барабанные перепонки. И он был центром в этом царстве насекомых.

Триасовый период…

А он, Семён – ЕДИНСТВЕННЫЙ разум на планете.

…И это ещё мягко сказано.

********

Он уже делал первый шаг от дерева, когда почувствовал молниеносную жалящую боль, пронзившую его левое плечо со стороны спины. Удивлённый столь бесцеремонным обращением, но, тут же, понимая, что его всё-таки укусили, он обернулся всем телом и застыл на месте.

Безобразная и устрашающих размеров артроплевра – она же гигантская многоножка триасового периода, достигающая трёхметровых размеров с шестьюдесятью хитиновыми лапами – извиваясь, выползла сверху по стволу дерева как червяк из яблока, и впилась своими клешнями в плечо Семёна. Каждая клешня была величиною в две человеческие ладони, и в плечо мгновенно впрыснулся парализующий жертву яд, от которого в человеческом организме ещё не существовало иммунитета.

Артроплевра сделала своё дело и, вытянувшись во всю ужасающую длину своего громадного панцирного тела, застыла, покачиваясь из стороны в сторону.

Тем временем, метрах в тридцати от безжизненного кокона Семёна начало развиваться следующее действие. Воздух с его сорокапроцентным соотношением кислорода внезапно потерял былую прозрачность, сгустился, свернулся неким подобием рулон обоев и, выдав из себя в пространство сверкающий тоннель, застыл в неподвижности, словно труба из зацементированного асбеста. Серебристый внутри, и сверкающий всеми цветами спектра снаружи тоннель, до этого буквально «вгрызшийся» в пространство, медленно выдвинулся вперёд и остановился своим пустым раструбом метрах в трёх от безжизненной мумии Семёна. Ничто не двигалось, ничто не колыхалось, рассвет триаса вокруг был бездвижен и молчалив – пропал даже звук. Лазерные лучи прошлись по всему телу, ощупали его, отсканировали, и так же бесшумно удалились внутрь. Осторожно, будто обращаясь с хрустальной вазой, тоннель обволок своей воронкой бездвижный кокон, который был ещё несколько минут назад Семёном, свернулся в спираль, и вместе со своим приобретением, парящим в невесомости, сгруппировался, блеснул ярчайшей вспышкой и исчез, превратившись в бесконечно малую величину, которую тут же поглотило пространство. Через миг воздух разрядился, обрёл полярность, дунул ветром, поднял несколько опавших примитивных листьев и погнал по небу застывшие до этого облака. Атмосфера дохнула озоном. Всё вокруг заново пришло в движение. Артроплевра, не обнаружив своей жертвы, от тоски уползла обратно в гущу кроны, а аномалокарис пополз искать себе новую добычу, прокладывая клешнями дорогу. Что было у них обоих на уме, история умалчивает.

Триасовые джунгли снова зажили своей жизнью, будто и не было вовсе остановки времени, как физической величины.

Всё пришло в движение на том моменте, как и остановилось за миг до этого.

********

Семён изумлённо сфокусировал взгляд на некоей абстрактной точке напротив себя. Зрение и остальные чувства постепенно приходили в норму.

Медленно, с помощью некоей невидимой силы его потянуло вниз и он, удивляясь собственному спокойствию, окончательно принял вертикальное положение, коснувшись подошвами ботинок нижней поверхности. Стало значительно привычнее. Сияние тут же исчезло, «живые» стены замерли, более не сокращаясь, и вместо этого приобрели зеркальное отражение.

По всему периметру «стен» в режиме видеозаписи в цветном изображении мелькали те или иные сюжеты их трагического похода. Кадры начинались у него за спиной, переходили по ходу проецирования в другую картину и, исчезая за спиной, делали, таким образом, полный круг, отчего Семён мог смотреть в любом направлении. Опустив взгляд, он мог видеть под своими ногами тающий снег, когда они только выходили из Нижнеангарска, мог видеть бурятов, идущих во главе цепочки и ведущих под уздцы лошадей, а за ними с весёлым лаем носящихся вокруг собак. Мог видеть спину Василия Михайловича или, оглянувшись назад, смотреть на милое, раскрасневшееся лицо Людочки, которая что-то кричала Саше, заливисто смеясь. Задрав голову кверху, он мог видеть пролетавшие в вышине вертолёты, которые следовали над ними вплоть до восьмого дня, когда путешественники вошли в зону магнитного купола. Здесь вертолёты исчезли.

Ему показывали документальный фильм их похода по Байкалу!

Их КТО-ТО снимал со стороны.

Это была, технология будущего.

Иного мира.

Иного разума.

Здесь, в триасовом периоде, за десятки миллионов лет до его собственной цивилизации!

Ему показали все этапы их маршрута и даже ввели в курс дела, что происходило с членами экспедиции в разные моменты их перемещений в иные измерения.

Вот! Вот о чём он всё время пытался вспомнить, располагаясь с Сашей у костра на очередную ночёвку. Вот, что ему не давало покоя все последние дни их с Сашей похода.

Он, Семён – в ТАПРОБАНЕ!

********

Стены раздвинулись, послышался шум нагнетающего в помещении воздуха. Из пустоты материализовался силуэт.

Фигура незнакомца подняла в приветствии изящную руку, и лицо озарилось вполне земной улыбкой.

Семён отошёл от столика, вытер рот салфеткой, отвёл парящее ружьё за спину, и грациозно поклонился в ответ, будто находился на одном из придворных балов средневековья.

Контакт состоялся.

Никакой агрессии – только дружелюбие, и, возможно, ещё безграничное доверие со стороны неизвестного хозяина и обитаеля триасового периода.

- Приветствую тебя, чужестранец! – проговорил он громким, чистым и торжественным голосом на самом что ни на есть правильном русском языке. – Да. Мы цивилизация ТАПРОБАН, как вы её называете, и я могу читать твои мысли, так что уже знаю все твои вопросы наперёд. – Он улыбнулся, и лицо голограммы подёрнулось едва заметной рябью. – Поэтому, не удивляйся и не пугайся – здесь ты среди друзей и в полной безопасности.

Спустя минуту оторопи, Семён спросил, поклонившись и взяв себя в руки:

- Мне можно задавать вопросы?

- Пожалуйста, - улыбнулся тапробанец. – Для этого я здесь. Можешь называть меня Айроном. Предваряя твой первый вопрос, сразу объясню: я не живой в твоём понятии. Перед тобой лишь мой аватар, или как вы называете – голограмма. Я нахожусь незримо далеко от тебя, как на расстоянии, так и во времени. Я вне его. Вне пространства, вне времени. Но ты можешь со мной общаться в режиме реальности. Той, в которой ты сейчас находишься. Пока понимаешь?

- Понимаю, - уверил его Семён, хотя, по чести сказать, ни черта не понимал.

- А где вы находитесь? – сделал он попытку.

- Вопрос не «где»… а скорее – «когда», - улыбнулся Айрон. - Меня нет сейчас в живых в твоём физическом понятии. В данный момент я вне времени. Но в своей, сугубо личной реальности – я живой. Для тебя это будет сложно: ваше человечество ещё не пришло к пониманию временного континуума и существования нескольких параллельных измерений одновременно.

Тапробанец махнул рукой за спиной и стены вновь осветились неоновым светом, готовые спроецировать голограммное изображение в любом формате, когда он подаст команду.

- Мы управляем Временем и нам подвластны нанотехнологии на атомарном уровне. Как ты правильно заключил, ты действительно сейчас находишься в вашем триасовом периоде – я буду называть вещи привычными для тебя терминами – и если быть точнее, то где-то за 150 миллионов лет до своего существования и маршрута экспедиции на вашем Байкале. Наша цивилизация, напротив, в отличие от вашей, насчитывает возраст в миллионы и миллионы лет – опять же опустим ваше летоисчисление - ты этого сейчас не в состоянии понять.

- Вы находитесь на Земле? – спросил Семён, но тут же виновато улыбнулся, понимая, что не слишком корректно перебил своего нового знакомого. – Или где-то в иной галактике, за пределами нашей?

Айрон снисходительно улыбнулся, прощая нетерпение гостя.

- Физически мы находимся везде. И на Земле, и под ней, и под толщами ваших океанов, и, разумеется, в космосе. Наша цивилизация раскидала свои форпосты по всем геологическим эпохам вашей планеты. То, что видел ваш Николай Губа в пещерах палеолита, есть ничто иное как один из наших форпостов законсервированной автономной базы, где размещены саркофаги с замороженными в криогенном состоянии представителями моего народа. Такие базы существуют и в палеозойской эре, и в мезозойской, а на одной из баз триасового периода ты сейчас и находишься. Существуют они и в кайнозойской эре – пример тому ваш фотограф, наткнувшийся на одну из них в пещерах неандертальцев.

Айрон подмигнул Семёну как старый, давно знакомый приятель, и с улыбкой таинственности, загадочно произнёс:

- Такая же база расположена и в твоём времени, откуда ты родом. И находится она…

Он сделал многозначительную паузу, выжидательно наблюдая за собеседником.

И тут Семёна осенило.

- На БАЙ-КА-ЛЕ!!!

Он схватился за голову.

- Точно! Господи, как же всё до безумия просто! Теперь всё встаёт на свои места. Баргузинская зона отчуждения, магнитный треугольник, энергетический купол и вертолёты, не видящие нас из-за него. Аномальность всех форм жизни растений и животных, гигантизм всего, что находится в пределах сферы… монстроподобные создания… - всё это…

- То, что проникает в ваш Баргузинский треугольник из параллельных пространств, - закончил за него тапробанец, улыбнувшись в ответ. – Что проникает к вам через «кротовые норы» или червоточины временных порталов. К сожалению, так называемые побочные эффекты при перемещениях во времени проявляются всегда в тех или иных ипостасях. Это неизбежно. Червоточина может захватить с собой из иного измерения какие-либо случайные объекты или живые особи, существующие в том мире, и перебросить в мир ваш. Примеры таковых перебросок ты помнишь.

- Да, - согласился Семён и начал загибать пальцы:

- Огромная пульсирующая Луна и гигантская спираль в небе?

- Из палеозойской эры, - подсказал Айрон, кивая в знак согласия.

- Гигантская гусеница и живые одеяла с глазами?

- Из биома пермского периода до Великого вымирания.

- Огромные муравьи, паук, слепой слизень в кратере метеорита?

- Из мелового и девонского периодов соответственно. Хронологически это в обратном порядке. – Айрон махнул рукой, и стена за его спиной ожила целым веером видеоряда в стереоизображении, будто Семён находился сейчас в кинотеатре с 3D-технологией. Начали мелькать картины гусеницы, живых одеял, муравьёв, слизня…

Всё помещение заполнилось голограммами существ из тех мест, откуда червоточины их захватывали. Семён стоял посреди них, крутил головой и поворачивался в пространстве, паря в воздухе, с благоговейным трепетом наблюдая за происходящим. Никакая компьютерная техника его 70-х годов ХХ-го века не способна была спроецировать что-либо подобное, и путешественник смотрел на эту чудовищную красоту с чувством полного изумления и восторга. Он – первый человек на Земле, кто увидел столь потрясающее зрелище!

- Аномально низкая температура, погубившая первого проводника, и кислотные жгуты, убившие второго? – Семён смотрел широко раскрытыми глазами на развернувшееся действо, и не забывал задавать вопросы.

- Это вообще из иного измерения не вашей планеты, - отмахнулся тапробанец. – Так уж вышло. Мы заметили, но было поздно.

- В смысле, «не вашей планеты»? – не понял Семён, на миг оторвав взгляд от проходящего сквозь него фантома велоцираптора. – А откуда?

Айрон взмахнул рукой, и изображение сменилось картиной неизвестной ледяной планеты, кружащейся по орбите вокруг звезды-пульсара где-то в далёких просторах иного звёздного кластера Вселенной.

- Оттуда, - тапробанец указал на ледяной комок планеты. – Из звёздной системы Магелланова облака – так вы называете эту галактику. А суперкластер наш – Ланиакея.

- Гран-ди-оз-но! – казалось, у Семёна в груди заработал мощный холодильник.

- Кроме того, все те «сувениры» в виде гильз, кивера, ядра, бивня мамонта, копья неандертальцев, и панциря трилобита – всё это побочные предметы, захваченные случайно червоточинами из различных временных эпох – ты это и сам уже уразумел. Верно?

- Да. Гильзы и каски – из Курской дуги, ядро и кивер – из ХIХ-го века, серп и лапти – из ХIII-го, бивень – из палеолита, а панцирь трилобита…

- Отсюда, - кивнул Айрон. – Из триаса.

Улыбка его стала ещё радужнее, обнажая белые здоровые зубы, хотя выглядел он намного старше Семёна. И мудрее. Бездна мудрости разделяла этих двух разумных существ из разных противоположных миров.

- Теперь всё становится на свои места, не правда ли?

Семён отрешённо кивнул, стараясь держать своё смятение под контролем: столько информации сразу…

- Общаться будешь с матрицей. Она тебе понравится. Просто говори вслух или мысленно думай о том, что тебе нужно в тот или иной момент, и это будет тебе предоставлено. Сейчас стены исчезнут, и ты окажешься в привычной для себя комнате твоего времени. Она будет иметь полную имитацию того, к чему ты привык у себя на Земле – с кроватью, экраном телевизора, столом, креслами, ванной и туалетом. Поправь, если что не так. Матрица постарается симитировать всё именно так, как принято в твоём времени. Она – интеллектуальная штучная программа, и будет делать всё, сообразно твоим желаниям. Поспи, отдохни, погуляй, поплавай в бассейне, посмотри свой земной телевизор. Я, правда, не знаю, какой технологии она его для тебя выберет – ты же, наверняка, привык к своим разработкам, изготовленным именно в твоё время – вот и поправишь её, если что. Я имею в виду – матрицу. А завтра – по сугубо вашему исчислению времени – мы продолжим общение. Надеюсь, ты не против будешь встретиться вновь?

Фантом тапробанца начал сокращаться, принимая всё более сжатые размеры, чтобы затем превратиться в сингулярную точку, и исчезнуть в пустоте.

- Погодите! – крикнул Семён на прощание. Ему не давала покоя одна, засевшая в голове мысль, последние несколько минут поглощаемая потоком новой информации.

- А Хозяин Байкала? Он… ваш? Один из вас?

Последовала пауза, затем, далёкий уже голос Айрона из пустоты:

- Увы. Наш. Об этом и поговорим завтра… автра… втра…

Осталось только эхо.

Но и оно вскоре исчезло.

********

После исчезновения голограммы, все «живые» до этого стены растворились в пространстве сами собой, и он, мягко опустившись на пол, сразу почувствовал присутствие гравитации с обычным земным притяжением. Помещение превратилось в комнату с вполне осязаемой имитацией спальной мебели, как и говорил Айрон. С кроватью, креслами, столиком и огромным зеркалом во всю высоту встроенного шкафа, где стопками лежало всевозможное бельё и полотенца, висели на плечиках махровые халаты и серебристые комбинезоны его размера, подобные тому, в котором предстал перед ним тапробанец.

Вдруг ниоткуда, прямо в пространстве спальни прозвучал механический женский голос, похожий на запись в метро, когда объявляется следующая станция. Голос возник над головой Семёна и вежливо поинтересовался на чистом, без каким-либо акцентов, русском языке:

- Чем могу быть полезной, чужестранец? Задавайте вопросы, я буду вам помогать, - донёсся мягкий, но не живой женский тембр голоса. – Я запрограммирована специально для вас на русском языке вашей планеты. Называйте меня ЕВОЙ – для вас это будет удобно. Имя универсальное для каждого человеческого существа вашего времени. Подходит? Или предпочитаете что-то более личное, например, имя супруги?

Семён, ещё не полностью овладевший собой после лёгкого шока, поспешно согласился:

- Нет-нет… зачем же выбирать? Пусть будет ЕВА.

Он и так держался все последние дни экспедиции, чтобы не «уплывать» вглубь воспоминаний о своей, оставшейся в Нижнеангарске семье.

- А… вы… как бы это спросить? Вы… меня видите?

- И вижу, и ощущаю, и сканирую. Вы – гость. Айрон дал мне команду следить за тем, чтобы вы ни в чём не нуждались. Я, как и он, могу сканировать и читать ваши мысли, и стоит вам чего-то пожелать – можете смело отдавать мне мысленные распоряжения. Я с готовность их выполню.

«Ну и дела, - мелькнуло у Семёна. – Я становлюсь властелином роботов и компьютеров».

- Да, - прочитала его мысли Ева. – На некоторое время вы мой хозяин. Однако я не робот и не компьютер в вашем понятии. Я – штучный Атомарный Интеллект цивилизации ТАПРОБАН. Вы – Семён. Из ХХ-го века кайнозойской эры планеты Земля. Второй из уцелевших геологов в экспедиции на озере Байкал, где находится наш восьмой форпост. Сейчас у вас было желание просмотреть программу вашего земного телевидения. Можете отдать мне распоряжение, и я повторю вам выпуск любых новостей в режиме видеозаписи. Что бы вы хотели просмотреть?

Семён стоял с открытым ртом и, во избежание недоразумений, смотрел просто в потолок. Затем, наконец, обретя дар речи, спросил:

- Можно я буду общаться с Вами на равных? Не как с машиной… - он запнулся, не находя подходящего термина для впервые им услышанного определения «штучный Атомарный Интеллект». – Не как с… роботом.

В голосе матрицы, казалось, проскользнула улыбка.

- Пожалуйста. Как вам будет удобнее: хоть мысленно, хоть посредством голосовых связок.

Семён облегчённо выдохнул:

- Тогда, Ева, я хочу попросить запись вчерашней вечерней программы «Время». Можно… такое?

Он ещё не успел договорить, как экран сменился изображением диктора Игоря Кириллова, который вещал из студии о каких-то урожаях и очередном созыве пленума ЦК КПСС. Семён некоторое время смотрел никому ненужные новости, затем, решив проверить себя, попросил Интеллект:

- Ева, а могу я увидеть какой-либо выпуск новостей, где упоминается наша экспедиция? Если упоминается, - сделал он поправку на ударение.

- Последнее упоминание о вашей экспедиции датируется недельной давностью в передаче «Клуб кинопутешественников».

Ева вывела на плазменный экран телевизора видеозапись телепередачи, где ведущий Юрий Сенкевич оповещал, что спасательные поиски пропавшей экспедиции приостановлены после двух месяцев непрерывных облётов вертолётами всей территории Баргузинского треугольника. Так или иначе, но после восьми дней удачного похода, геологи на связь больше не выходили.

Ева прокрутила перед Семёном почти все записи различных передач, которые выходили в эфир в течение двух месяцев. Первоначальный ажиотаж после их исчезновения, к концу второго месяца постепенно убавился, и уступил место более насущным проблемам в масштабе страны – урожаю, предстоящему пленуму, и подготовке к открытию Олимпиады – 80. Брежневу дали очередной орден, а о них, об исчезнувших изыскателях на Байкале, постепенно забыли. Зато говорили о пленуме и орденах Брежнева.

Семён попросил Еву выключить телевизор, и с тяжёлым осадком на душе, вышел из помещения навстречу неведомому.

********

…В течение всего дня до самого вечера Семён перемещался из комплекса в комплекс (так он назвал колоссальные, крытые прозрачными куполами амфитеатры), которые переходили один в другой, имея между собой невидимые глазу своеобразные границы, пересекая которые, он оказывался в иной климатической зоне, другой обстановке и различной по своей сути природе.

В одних амфитеатрах он мог парить в пространстве, прося Еву наделить его этим свойством, и с высоты птичьего полёта наблюдать за присущей только этому комплексу экосистемой. В других мог пройтись пешком и, забравшись на небольшой холм, лицезреть вдали на раскинувшейся под ним равнине тех или иных представителей животного мира планеты в разных её геологических периодах. Если это были плотоядные хищники в виде гигантских рептилий и динозавров, Ева предусмотрительно создавала вокруг него обтекаемое фигуру силовое поле, сквозь которое ни он, ни они не могли пробраться. Она незримо присутствовала всё время где-то рядом над его головой, сбоку, сзади, под ним, парила в пространстве вместе с ним, опускалась в ущелья и к равнинам, поднималась к вершинам и холмам – благо, в каждом комплексе все расстояния были, как бы сжаты, уменьшены, свёрнуты в пространстве. За десять минут своего полёта он мог преодолеть сотни и сотни километров, регулируя скорость сообразно своим мысленным командам Еве, будто пролетал ту или иную территорию на космическом челноке, меняя направление в любую сторону – мгновенно, не тормозясь и, не делая облётной дуги – сразу под прямым углом.

Затем, снова воспарив, он мчался с Евой дальше, не чувствуя ни притяжения Земли, ни её гравитации. Бег часов, минут и секунд сжался, казалось, для него в бесконечно малый отрезок времени, а расстояние и пространство свернулось спиралью, давая тем самым ему возможность охватить все комплексы, амфитеатры, все периоды и эпохи Земли целиком.

Перед ним проплыло и развернулось всё формирование Земли как планеты. Господство и Великие вымирания целых биомов, разломы и перемещения целых континентов, дрейф материков и восемь ледниковых периодов, зарождение млекопитающих и развитие эволюционного процесса становления Homo Sapiens как вида, минуя ветви тупиковых эволюций синантропов, австралопитеков и прочих гоминидов. Он видел, как бы, находясь вне Земли, из космоса, падения на неё огромных астероидов, после чего планета возрождалась заново, проходя все этапы зарождения и расцвета жизни на ней. Ева показала ему в голографическом изображении законсервированные базы, подобные той, в которой он сейчас находился. Они были раскиданы в силурийском, пермском, ордовикском, каменноугольном периоде; в плейстоцене и прочих эонах – не обязательно в хронологическом порядке, в котором они шли друг за другом во время формирования геологии Земли, а скорее, исходя из его внезапной прихоти, метаться между амфитеатрами, стараясь охватить всё, пока ему предоставляли такую исключительную возможность. Ведь он, Семён, подумать только! – единственный и первый человек на планете удостоился такой возвышенной чести видеть столь грандиозное зрелище своими глазами, узнать, а возможно, впоследствии и познать цивилизацию ТАПРОБАН с её тайной исчезновения со сцены театра жизни.

Уставший и полный колоссальных впечатлений, он вернулся назад, поужинал, и без сил упал в белоснежную постель.

…Впереди была беседа с Айроном.

********

Утром перед Семёном колыхалась голограмма Айрона и, расспросив его о впечатлениях экскурсии, тапробанец удовлетворённо улыбался.

- Ева у нас один из лучших Интеллектов, хотя по своей программе уже несколько устарела. На других форпостах у нас давно работают голограммы последнего поколения…

А Семён в этот момент подумал: «Интересно, сколько же лет насчитывает их «последнее» поколение, если возраст самой цивилизации исчисляется миллионами и миллионами лет, разумеется, по его, земным меркам?».

Разговор давно крутился вокруг Баргузинской зоны, её треугольника и купола, покрывающего сферу форпоста. Дошла очередь и до Хозяина Байкала. Сидя за столиком в шикарном кожаном кресле и попивая лёгкое грузинское вино, Семён, наконец, узнал правду. А точнее – её подноготную.

- Ваш Хозяин Байкала – или как он сам себя называет Гроссмейстером – в вашем времени, как ни прискорбно, является неким потомком наших соплеменников, сумевший сквозь пространство и временной континуум переместиться в ваш реальный мир. И с задатками своего безумия обосноваться на одной из законсервированных баз нашего форпоста на вашей планете, - с оттенком горечи произнёс аватар тапробанца. – К сожалению, мы не в состоянии его контролировать, поскольку он является одним из нас и обладает той же технологией, теми же знаниями и теми же науками, которые доступны нашей цивилизации. В сущности, чтобы тебе было понятнее, ваш Хозяин Байкала, это некий свихнувшийся «профессор» (в вашем земном понимании), который методом неудавшегося эксперимента оказался у вас на Байкале, и возомнил себя единственным стражем нашего форпоста, не подпуская к нему никого, кто находится в пределах зоны его влияния. Так тебе, надеюсь, понятнее?

Семён кивнул, боясь пропустить слово.

- Во избежание огласки, он уничтожает всех, кто подбирается к базе слишком близко. Так произошло и с предшествующей экспедицией, останки которой вы обнаружили в завалах скал, так произошло и с вашей. Увы.

Ведь, по сути, вы с вашими изысканиями аномалий, тоже забрались туда, где вас, собственно говоря, и не ждали. В вас он видит только нежелательные элементы игры, поэтому и избавляется от вас постепенно, наслаждаясь своей победой. Но, повторюсь, он считает себя ответственным за СВОЮ, сугубо личную территорию.

- Но ведь планета Земля не ЕГО родина!

- Да. Но и не ВАША.

Семён едва не поперхнулся, сглатывая комок, подступивший к горлу.

- Как это «не ваша»?

- Да, - невозмутимо улыбнулся тапробанец, а затем хитро так, по-свойски подмигнул:

- Теория твоего Василия Михайловича вместе с другими некоторыми учёными Земли о зарождении на ней жизни ИЗВНЕ, вполне верна, хотя большинство, насколько я знаю, склоняются к эволюции на самой планете. Однако генезис зарождения жизни на вашей Земле был…

- Занесён из космоса!!! – закончил фразу Семён, подскочив на месте. – Господи! Теория панспермии! Жизнь в виде первичных бактерий была занесена на Землю извне! Точно! Ах, Василий Михайлович! Бедный ты мой профессор… не дожил ты до своего триумфа. - Семён в изумлённом отрешении бросил взгляд на Айрона.

- И она, эта жизнь…

- Попала в виде бактерий к вам на Землю миллиард лет назад на одной из комет, блуждавшей в космосе в замороженном состоянии, - подсказал тапробанец. – Наткнувшись на Землю и врезавшись в неё подобно кирпичу в склизкую грязь, она со временем разморозилась, бактерии иноземной пыли ожили, попали в первичный бульон – как вы его называете – и пошли эволюционировать полным ходом, захватывая первые ареалы обитания. Сначала они выделили в атмосферу кислород – ну а дальше ты и сам знаешь. Растения появились 450 миллионов лет назад, земноводные 320 миллионов, рыбы с хрящевым скелетом начали развиваться на 75 миллионов лет позже костных рыб, а 65 миллионов лет назад исчезли последние динозавры. Причина – такой же астероид, можно даже сказать – брат-близнец кометы. Одна жизнь дала, другой забрал. Всё циклично в природе, поскольку именно второй дал возможность развиться вам – млекопитающим.

- И жизнь пошла не из океана… - пробормотал Семён, отрешённо глядя на собеседника.

- Безусловно, из океана. Вот только попала она в него из космоса. Нужна была вода – и бактерии её получили. Ну а дальше, как у вас говорят – дело техники.

Аватар Айрона на миг, как бы, задумался.

- Кстати – просто тебе на заметку – под толщей воды в океанах у нас тоже расположены форпосты.

Семён рефлекторно кивнул, всё ещё трепетно переводя взгляд с тапробанца на экран, потом спохватился:

- Я уже предчувствовал это. Уж не в Марианской ли впадине?

Айрон хитро улыбнулся:

- А может и в ней, родимой. Тебе-то зачем? Вы ещё не готовы вступать с нами в контакт – я уже говорил об этом. Ты – исключение. Благодаря нашему сбежавшему гениальному безумцу, ты, волею случая оказался здесь, и моя задача вернуть тебя назад живым.

- А там?

Айрон развёл руками, как бы искренне извиняясь:

- Увы. Там иная реальность. Там Хозяин Байкала. И там я бессилен.

…Их беседа продолжалась весь день до самого вечера. Ева, как настоящая хозяйка уютного комфорта, несколько раз напоминала Семёну о принятии (в её интеллектуальном понятии) калорийной пищи, однако гость только решительно отмахивался, боясь пропустить наиболее интересные моменты рассказа тапробанца. Со стороны это выглядело весьма забавно, и Айрон, отвечая на вопросы Семёна, даже иногда улыбался, абсолютно понимая его нетерпеливое состояние в познании неведомого.

Айрон упомянул, что их форпосты находятся так же в Антарктиде, в горах Тибета, в мексиканской зоне отчуждения и прочих аномально-магнитных местах планеты. Вскользь рассказал о быте, жизни и культуре тапробанцев, но Семён мало что понял из его рассказа – настолько это не укладывалось в его голове. Ничего общего и похожего на земную цивилизацию тапробанцы не имели. Ни городов, ни техники, ни, даже физического состояния материи…

Цивилизация ТАПРОБАН была…

ПЛАЗМОИДНОЙ.

Миллионы лет назад они перешагнули эволюционный порог развития, основанный на скелете, мышцах, органах телесного организма, и постепенно, в течение миллионов лет преобразовывались в нематериальное состояние. Их, так называемое «тело» состояло из плазменной субстанции, с разумом, превышающим человеческий в сотни тысяч раз. Они парили в пространстве подобно дымчатым призракам, и, не имея телесной оболочки, тапробанцы могли существовать везде, начиная от далёкой галактики до подводного мира земных океанов – и, причём, в различных временных измерениях одновременно. Семёну вспомнились сгустки шаровидной плазмы при посещении червоточин, и тут же возник в мыслях образ Гроссмейстра, явившийся ему близ озера в виде колыхающегося в воздухе силуэта.

Они всесущны.

Они вне времени.

Они вне пространства.

Биоценозная протоплазма! Вот материя, из которой они состоят!

Аватар Айрона, как он сам объяснил, это всего лишь привычная глазу Семёна оболочка, похожая на человеческий облик. На самом деле Айрон – некий сгусток субстанции плазмоидной природы существования во Вселенной. Находится он сейчас сразу в нескольких параллельных измерениях одновременно, и именно из-за того, что Семёну – да и всему человечеству в целом – это понимание пока не доступно, они не вступают в контакт с людской цивилизацией, ожидая подходящего момента спустя десяток, а, возможно, и сотню тысяч лет.

Исходя из всего услышанного и увиденного, Семён сделал очевидный вывод: «Тапробанская цивилизация настолько ушла вперёд в своём развитии, что человечество её просто бы… что сделало?» - Семён пытался подобрать подходящее слово, пока его не выручил Айрон, телепатически читавший его мысли.

- Не восприняло, - подсказал он.- Вы бы нас не поняли, не увидели, не ощутили, или, вполне очевидно, приписали бы к какому-нибудь неопознанному природному явлению, скажем, той же шаровой молнии.

Аватар улыбнулся:

- Хотя, если посудить, это мы и есть.

Семён остолбенело уставился на голограмму:

- То есть… вы хотите сказать, что шаровые молнии и плазменные сгустки электричества, возникающие в нашей природе «ниоткуда», и не имеющие никаких обосновательных доказательств – это всё ВЫ?

- Ну… - Айрон на миг как бы прочувствовал эмоции Семёна, - по правде сказать, не мы сами, а скорее, одна из наших сущностей. Одна из форм жизни нашего существования во Вселенной, - так бы я это охарактеризовал тебе, исходя из уровня вашего развития.

Айрон, по-видимому, заранее его подготовил, желая сделать чужестранцу нечто приятное в силу своих сверхъестественных возможностей.

- Завтра мы с тобой не увидимся, - на прощание произнёс он. - Не увидимся никогда. Не спрашивай почему – я не смогу тебе объяснить, а ты понять. Считай эту нашу встречу последней. Завтра, ближе к вечеру по вашему земному времяисчислению, ты покинешь базу, триасовый период, и вернёшься в свой реальный мир на Байкале.

Тапробанец улыбнулся:

- Там тебя ждёт Саша. Надеюсь, ты найдёшь способ выбраться из аномальной зоны и вывести его из силового купола форпоста. Мне приятно было с тобой беседовать. Приятно было познакомиться и вступить в контакт с представителем разумной расы человечества на вашей планете. Придёт время, и наши контакты участятся, а возможно и перерастут в несокрушимую дружбу между двумя столь непохожими по развитию цивилизациями. Но, прежде чем я покину тебя, мне хотелось бы сделать для тебя нечто особенное, скорее - сокровенное. О чём сам ты подспудно мечтаешь, но не знаешь, как меня об этом спросить.

Айрон поднял в прощании руку:

- Прощай, чужестранец! И да свершится тобой задуманное. Передавай привет Саше - он у тебя хороший друг и человек. Жаль, что мы не успели спасти его девушку, которую он так беззаветно любил.

С этими словами он махнул рукой, улыбнулся последний раз и исчез.

********

А уже к вечеру (по земным меркам) Семён был готов в дорогу.

Фотоаппарат со снимками лежал в кармане чисто выстиранной куртки (Ева постаралась), ружьё находилось рядом. Чисто выбритый, отдохнувший, плотно поужинавший и через край полный всевозможными впечатлениями, он прощальным взглядом оглядел спальную комнату, возблагодарил Айрона, послал воздушный поцелуй Еве и попросил её отправить себя домой.

В свой мир.

На Байкал.

К Саше.

Однако перед этим, как оказалось, Айрон, по всей видимости, приготовил путешественнику на прощание ещё один, последний сюрприз.

Бесстрастным голосом Ева спросила:

- У тебя есть желание, чужестранец, посетить зал с замороженными саркофагами? Айрон наказал мне, что если ты этого захочешь, всячески оказать тебе эту последнюю услугу. В качестве, разумеется, подарка от цивилизации ТАПРОБАН.

Семён едва не присел на месте, как бывало у Саши в пылу его восторга.

- Айрон?

- Да. Ты готов?

Семён не мог поверить своей удаче. Конечно, он этого хотел! Увидеть непознанное. Объять запредельное его разуму. Столкнуться с неведомым.

- Я готов, Ева! – выкрикнул он, млея от радости предвкушения прикоснуться к тайне Вселенной. Такая возможность!

- Тогда, следуй за мной, чужестранец.

Ева подняла его в воздух, и он, захватив ружьё, выплыл в коридор, паря в невесомости, как астронавт на околоземной орбите.

Спустя какой-то бесконечно малый промежуток времени, направляемый Евой, он влетел в гигантский амфитеатр, накрытый циклопическим куполом, словно прозрачной сферой Дайсона. Ева мягко опустила его на нижнюю поверхность пола, и он застыл в благоговейном изумлении.

Перед ним, позади него, по бокам, к невидимым горизонтам тянулись нескончаемые ряды тысяч и тысяч прозрачных капсул, как в ячейках пчелиного улья. Сделанные из неведомого, неземного материала, они блестели в окружающем пространстве, и весь воздух внутри был наполнен волнами исходивших от них вибраций. Саркофаги были повсюду и строением своим были похожи на тренажёрные барокамеры космонавтов в Звёздном городке Байконура, где жила когда-то Люда. Материал был прозрачным, совсем не земного происхождения, да и нелепость их нахождения здесь, в триасовом периоде Земли полностью сбивала с толку. Их были десятки тысяч! Неведомый Разум разместил их в подземном амфитеатре, чтобы, как думал Семён, однажды они вышли из анабиоза и заселили этот мир – может через десятки, а может и через сотни миллионов лет. Айрон был прав. Такая цифра, такая бездна Времени просто не подвластна была человечеству. Она не поддавалась его разуму, как, впрочем, не поддавалась разуму самого Семёна. Он был бессилен в своём понимании против такого всемогущества тапробанцев.

Ева сама направляла его движения, и ему оставалось только созерцать всё это грандиозное великолепие, раскрывая рот от изумления. Саркофаги шли один за другим и терялись где-то в бесконечной дали. Внутри каждого медленно, как кисель, колыхалась какая-то биомасса, похожая на тягучую субстанцию, и цвет имела всё тот же зеленоватый, что и лучи его сканировавшие, и свечение над озером, и силовое поле, отбросившее Губу в пещере палеолита. Похоже, этот спектральный цвет был в природе тапробанцев основным, и уже от него, как от основного, в спектре шли оттенки остальных полутонов.

Семён ближе подошёл к одной из капсул, и даже склонился, пытаясь разглядеть в этой биомассе что-то похожее на эктоплазму в замороженном состоянии…

И от неожиданности отшатнулся.

То, что он увидел, заставило замереть сердце, едва не получив дозу электрического разряда.

Теперь он увидел всё, что требовалось. Круг замкнулся. Цикл его эпопеи в триасе закончился.

…Под прозрачной крышкой саркофага, в вязкой биомассе, плавал замороженный аватар…

ЛЁТЧИКА.

Того Игоря, который преследует их во всех геологических эпохах планеты и истории Земли.

Это был лётчик номер шесть.

- Прощай, чужестранец. Как у вас на Земле говорят – счастливого пути! Айрон передаёт тебе привет.

И голос Евы исчез.

Исчезла и сама виртуальность. Исчезла имитация форпоста и триасового периода.

Исчезло пространство.

Исчез и Семён.

Всё сложилось в молекулярную точку и поглотилось вакуумом. Точка сингулярности вспыхнула и пропала.

Иное измерение перестало существовать.

Вместе с Семёном в его мир отправился и аватар шестого лётчика.

…Их ждал Байкал.