Барон из МЧС

Глава 24

Кондиция мы или нет, но на следующий день всю учебную базу облетела новость о наших подвигах. От армейских курсантов прохода не стало. Все с жадным любопытством интересовались подробностями боя. Понять ребят можно: три года обучаются, но так до сих пор ни в одной схватке, кроме учебных, с фантомами не участвовали.

Ну, тут вся наша группа и развернулась! Первым врать стал я, придумывая такие подробности боя, что не всякому писателю с больным воображением в голову придёт. Одна только история, как меня окружила группа гоблинского спецназа, состоящая из одних похотливых дамочек, вызвала живейший интерес.

Кстати, я уже ознакомился с фотографиями самок харков. Действительно, очень миленькие красоточки, и не такие ядовито-зелёные, как их мужики. Правда, ни в каких боях они не участвуют, но по мне, это даже к лучшему. Не уверен, что мог бы пристрелить подобную няшечку с большими выразительными глазами.

Никто, конечно, мне не верил, помня, что уже были прецеденты после захвата штабного оборотня. Но слушали со скептическим интересом. Тут мне на помощь пришли одногруппники во главе с инструкторами. Уже к вечеру наш рейд оброс не только героическими подробностями, но и эротическими.

В этом плане особенно разошёлся Алан Борсиев, соблазнивший в своих фантазиях не меньше сотни гоблинских самок. Восхитившись его сексуальной силой, они все переходили на нашу сторону и горько рыдали, когда Алан вернулся на базу.

Светка с Зоей поначалу фыркали, слушая эти порнорассказы, но потом плюнули на всё и стали подыгрывать парням. Правда, делали это своеобразно. Гоблинки, по их словам, оказались жирными прыщавыми старухами. С немытыми волосами и остальными частями тела.

На время забыв об армейском молодняке, вся мужская часть нашей группы сцепилась в словесном поединке с девичьей. Станов, естественно, на нашей стороне, а Якутова поддержала барышень. И, кажется, уже все верят в собственные выдумки! Почти до потасовки дошло, кода Лёха Стариков заявил, что Воскресенская сама чуть гоблину не отдалась.

Типа, из-за жуткой ревности захотела отомстить бравому Алексею, в которого тайно влюблена. Мол, еле оттащили её от харка, который от страха успел пустить себе пулю в лоб раньше, чем его изнасилует Зойка.

Курсанты базы уже давно забыли, из-за чего всё началось, и откровенно веселились, делая ставки, чем закончится наше представление. Закончилось оно, как обычно: марш-броском. Причём Станов и Якутова подрядили на него не только нашу группу, но и армейский молодняк. Причина проста: нефиг языком бить и уши развешивать, когда идёт учебный процесс.

И никого не волнует, что у всех нас как бы свободное время, и оба инструктора сами принимали участие в этом импровизированном шоу. Парочка наиболее бессмертных курсантов захотели было заартачиться, но не с опытными спасателями им тягаться.

К чести армейских, почти все они выдержали наш темп, хотя и пришли к финишу в полуобморочном состоянии. После этого быстро слиняли по своим норкам, боясь, что злобный прапорщик и маньячная лейтенант ещё чего-нибудь поганого выдумают.

Ну а мы пошли разбирать вчерашний бой, уже серьёзно отнесясь к нему. На собственной шкуре прочувствовали, что спасатели — это не просто крутые наглые вояки, но и люди, танцующие на острие ножа. Чуть остановился, принял неверное решение — и хана тебе.

С удовольствием погрузившись в анализ вчерашней акции, легли спать далеко за полночь. Тем более, что и инструкторы вели себя не как обычно, приравнивая нас к тупому мясу, а достаточно уважительно. Быть может, я неправ, но кажется, что для них мы перешли немного на другой уровень. Не особо высокий, но уже не такой отстойный.

После отбоя уснуть сразу не получилось. Всему виной мой жилец по кличке Чах. Как только я закрыл глаза, блаженно растянувшись на койке, он хоть и мысленно, но очень громко произнёс.

— Ложь — это отличительная черта низших! Ты уподобился им, исковеркав правду! Значит, ты тоже теперь для меня низший! Наш договор больше не имеет силы!

— Ну и вали, — устало ответил я. — Как-то жил без тебя и дальше проживу.

— Я пока не могу, но как только выберусь, то убью тебя. Или лучше порабощу твой разум, превратив в слугу.

— Хорошо устроился. Только кто тебе сказал, что я дам возможность использовать своё тело как квартиру?

— Я не спрашиваю. Я приказываю подчиняться великому наумбу! Ты не можешь ослушаться меня, — с пафосом заявил этот неадекват.

— С хрена ли?

— Я уже дал установку, которой ты противиться не готов. Чувствуешь?

— Я чувствую, что с утра пойду к лейтенанту Якутовой. Она свяжется кое с кем, и тебя из моей башки вытравят, словно таракана из пищеблока.

— Не ври себе! Ты полностью в моей власти!

— Тогда не стану дожидаться утра.

Тихонечко поднялся, чтобы не разбудить моментально вырубившихся Лёху с Аланом, и направился к двери.

— Эй. Ты чего? — немного взволнованно спросил Чах. — На тебя и вправду не подействовал мой ментальный приказ?

— Неа. Я особенный, с минус Даром. Ты должен был прочитать это в моей памяти.

— Э-э-э-э… Не знал. К сожалению, по каким-то непонятным причинам могу рассмотреть в тебе только то, что ты не против показать. Всё остальное как-то смутно и из прошлой твоей жизни.

— Расслабься. Скоро и этого не увидишь.

— Подожди, Данила! — уже совсем запаниковал Чах. — Я, кажется, ошибся. Если ты успешно противостоишь мне, то являешься, как минимум, равным народу наумбов. Значит, в мои выводы до этого закралась ошибка. Уговорил. Наш договор в силе.

— Обломись. Я с такими придурками не договариваюсь. Ждать каждый раз, когда ты предашь? Уволь!

— Но ты сам виноват! Лишь низшие имеют способность врать!

— Ты это взял из своей родовой памяти?

— Естественно.

— А в ней есть что-нибудь про людей?

— Наша раса не успела столкнуться с ними. Великие наумбы были истреблены раньше.

— Раз вас под корень извели, значит, не такие уж вы великие. Посредственности с большим самомнением.

— Нет! Великие! Просто мы всегда говорим правду, не считая нужным скрывать важные вещи. Это нас и погубило… И сон. Около миллиона ваших лет наумбы правили миром. Разрывали слои пространства, уничтожая бесчисленные орды врагов, что пытались дотянуть до наших богатств свои грязные лапы. Мир несколько раз готов был погибнуть, но вновь возрождался на наших крепких крыльях.

— И где же вы врагов себе брали?

— В соседних Реальностях.

— Второй вопрос. Почему они были врагами?

— Потому что не наумбы. Других вариантов нет. Лишь харкам сохранили жизни, сделав их слугами. Они единственные, кто имел зачатки нашего Дара, поэтому отдалённо имели право на жизнь. Великую честь им оказали, переместив недобитков на нашу Родину, но эти неблагодарные отплатили подлостью.

Раз в сто пятьдесят лет все наумбы погружаются в коллективную спячку. Примерно на месяцок. В таком состоянии мы становимся одним существом и передаём в родовую память накопленный личный опыт. Этим харки и воспользовались.

Не знаю, как они могли скрыть от своих хозяев тёмные мысли, но во время одной из коллективных спячек взбунтовались и перерезали сразу на трёх материках всех моих предков. Легко справились — нас слишком мало было всегда.

Потом принялись громить кладки с зародышами. Правда, опомнились и погрузили оставшиеся немногочисленные коконы в холод, затормозив развитие и дальнейшее вылупление молодых наумбов.

— Понятно, для чего пожалели, — хмыкнул я. — Отличные ментальные бомбы из вас получились.

— Верно, Данила, — согласился Чах. — Именно так и случилось. Я помню всех, кто погиб, пытаясь с яростью ворваться в мир и отомстить за предков. Коконы тоже имеют одну память на всех. Но у нас нет шансов окрепнуть. Харки заставляют вылупляться раньше времени. Так что ты теперь видишь, что народ наумбов действительно был велик. И если бы не ложь и подлость зелёных гадов, то до сих пор правил миром, диктуя свою волю соседним Реальностям.

— Насчёт величия сильно поспорю. В моих глазах ваше племя выглядит так: куча сильных существ, которые устроили геноцид невинным расам.

— Это не геноцид, а самооборона!

— Ты хочешь сказать, что жители иных Реальностей тоже могли спокойно переходить из одной в другую?

— Нет, естественно. Это же низшие существа.

— И как они могли вам угрожать?

— Тем, что низшие и не имеют права осквернять пространство. К тому же не всех убили. К сожалению, часть харков оставили.

— Превратив в рабов? Обалденная удача для зелёных. И правильно они вас на ножи поставили.

— Данила! Ты сейчас говоришь ужасные вещи. Кощунственные для моего народа.

— Который спокойно убивал целые миры или превращал в не пойми что? Теперь понимаю, почему харки такие сволочи, ненавидящие иные расы. У своих хозяев за тысячелетия переняли. Они точная копия грёбанных наумбов.

— Не сравнивай нас! Ты путаешь подлость и силу! Сильный имеет право вершить судьбу низшего.

— Как я твою, например? Сделать ты мне ничего не сможешь, а вот я имею ресурсы уничтожить твою гнилую сущность.

— Я просто вылупился раньше времени.

— А кого это волнует, Чах? Ты слабый, значит, должен быть мёртвым. Всё остальное — отговорки.

— Мы же почти договорились о взаимосотрудничестве.

— А наумбы хоть с кем-то раньше договаривались? Нет. Просто убивали и искали себе нового врага. Ну, так и начинать переговоры не будем. Всё по вашим законам.

— Мне не нравятся твои выводы, человек.

— Не колышет. Идём к лейтенанту.

— Да подожди ты! — уже совсем обречённо воскликнул Чах. — Дай обдумать твои слова! Я на секунду представил, что ты — это наумб, а я — убиваемый низший… И никто не хочет меня слушать. Нет пощады. Также и харки поступали с закладками зародышей. Ты прав, это наш стиль. Наумбов.

Я ещё слишком мал, поэтому могу что-то пропустить. Можно я скажу своё мнение завтра с утра? Если решу, что ты подлый низший, то можешь убить — жить с таким существом для меня неприемлемо. Если пойму, что мои предки ошибались… Тогда ещё не знаю, как поступлю. Сложно всё и нет в родовой памяти ответов.

— Ага. Так я тебе и поверил. Засну и не проснусь, как твои предки. Угробишь во сне.

— Нет. Я же сказал, что наумбы не умеют врать. Мы слишком сильны, чтобы играть словами! Были сильны…

Не знаю почему, но я поверил Чаху. Может быть, это не совсем я сам, а опять печати Смерти вывернули моё сознание. И мне почему-то жаль этого напыщенного, но по-своему несчастного детёныша, оставшегося в одиночестве посреди чужого мира. Ничего не говоря, улёгся под одеяло и закрыл глаза.

— Скажи, — не дав нормально уснуть, поинтересовался Чах, — а всё-таки почему люди врут?

— Много причин. Кто-то ради выгоды, кто-то от страха. Но сегодня мы врали ради интереса. Все понимали, что наши россказни неправда, но слушали и почти не перебивали. Это не ложь, а фантазия. С помощью неё мы создаём воображаемые миры.

— Ого! Целые миры⁈

— Чаще не миры, а просто мирки. Это расслабляет и развлекает.

— Значит, люди тоже высшие! Нет! Даже высшие из высших, раз достигли уровня создания собственных Реальностей! Подобное было не под силу наумбам. Мы только разрушать научились.

— Ну ты загнул, зародыш! Всё! Спать давай, а то голова уже от тебя болеть начинает.

Утром я очень сильно пожалел, что оставил у себя Чаха. Проснувшись, первым делом получил от него информацию, что люди с этого момента считаются дозволительной расой для сближения. Дальше он поклялся в вечной дружбе человечеству. Но тут я перебил его и заставил изменить клятву на вечную дружбу исключительно со мной, объяснив, что люди настолько сложные, что к каждому необходимо подходить индивидуально. К некоторым лучше со взведённым пистолетом.

Почему-то непохожесть людей очень удивила наумба. Он стал засыпать вопросами, не останавливаясь даже во время приёма мной пищи и на марш-броске. Наверное, со стороны я казался всем немного сумасшедшим, который тормозит не по-детски и иногда начинает разговаривать сам с собой. Винить никого не могу за подобные выводы, так как реально несколько раз забывался и с мысленного общения переходил на голосовое.

На тренировке после зарядки мне стало уже не до разговоров. Прапорщик и лейтенант не стали ставить нас в пары для отработки рукопашного боя, а вызвали на середину зала одного меня.

— Бьёшься со мной, — пояснил Станов. — С подключением Дара, естественно. Так, как вчера штабного разматывал, орудуешь. Необходимо понять предел твоих возможностей, а то как-то странненько на дуэли себя проявил.

— Мы его убиваем? — поинтересовался Чах.

— Нет. Хотя и хочется иногда, но он желает нам добра. Старайся сильно не высовываться. Необходимо дать прапорщику победить.

— Опять ложь? Или строишь новый мир?

— Именно. Но это мой тайный мир. Рано его ещё на всеобщее обозрение выставлять. Как и тебя.

— О-о-о-о… Даже тайный! Я помогу тебе, господин, и сделаю, как ты прикажешь. Великая честь приобщиться к подобному искусству.

— Приобщайся. Только если мы работаем в паре, то я тебе не господин, а наставник. Старший товарищ. Как Станов для меня.

— Понял. Но если Станов — старший наставник для тебя, то для меня должен быть старше старшего. Так?

— Нет. Каждый сам по себе.

— Объясни.

Слава богу, объяснять сложные вещи не пришлось, так как прапор прервал наш мысленный диалог и пальчиком поманил к себе с нехорошей, обещающей неприятности улыбочкой во всю харю.

Выйдя на ринг, материализовал серп и моментально вступил в поединок. Несмотря на то, что Чах сидит мирно и не подпитывает меня, с удивлением обнаружил, что сегодня если не на равных, то достаточно сносно спаррингую с инструктором, которому подобные курсанты обычно на один зуб. Даже наш лучший фехтовальщик Лёха Старостин больше минуты обычно не мог продержаться, а тут рубка идёт около трёх.

Видя, что я успешно отражаю все атаки, прапорщик стал наращивать темп. Становится всё сложнее отвечать ударом на удар. В какой-то момент, поняв, что катастрофически не успеваю, ухожу в глухую оборону.

— Готов! — довольно произносит Станов, убирая от моего живота остриё меча. — Круто, Данила! Конечно, был не так хорош, как вчера с капитаном, но спину свою в бою я бы тебе доверил.

— Почему сегодня хуже бился? — не разделяя воодушевления Антона, строго спросила Якутова.

— Не знаю, — сделав честные глаза, ответил я. — Наверное, вчера ещё энергия от вскрытой метальной бомбы во мне бурлила, а сегодня её не чувствую.

— Совсем?

— Это и странно, — уже без всяких недомолвок пояснил я, больше не ей отвечая, а анализируя собственное состояние. — Полностью такой же, каким был и несколько дней назад, но мозги по-другому воспринимают всё: думают быстрее, дают импульсы телу. Будто бы — щёлк! — и меня переключили на иной уровень. И устаю не так сильно. Вроде немного поговорил с вами, а уже чувствую себя готовым к новому поединку.

— Отлично! Старостин! Покажи Даниле своё мастерство!

С Лёхой бой получился более коротким, но не менее интересным, чем с прапором. Вначале я напрягся, помня, как раньше гонял меня Старостин, но после первой же сшибки понял, за кем будет победа. Лёха слишком медлителен. Мне даже не приходится включать Орла и замедлять вокруг себя время, чтобы достойно отвечать на каждый удар соперника. Мы кружим по рингу, но я пока особо не атакую, пытаясь наконец-то действовать не чисто на рефлексах, а понять все движения Старостина логикой.

Когда он стал повторяться, то понял, что свой арсенал товарищ исчерпал. Сам пошёл в атаку, стараясь поразить партнёра его же ударами, которые успел запомнить. Тут у нас сложилась патовая ситуация, но и она не продержалась долго.

Уставший Лёха на секунду открыл правый бок и получил в него серпом. Плашмя. Но это тоже не очень приятно. Особенно серпу, который в очередной раз обломался, не получив горячей кровушки.

Не знаю, как у курсантов, но от инструкторов не укрылось моё импровизированное самообучение.

— Данила, — сказала, скривившись, Якутова. — Если бы ты вчера нам пять тысяч на ставках поднять не помог, то я за такое кровавым поносом срать заставила. Бой должен был закончиться на первой минуте! Расслабушки устроил?

— Чего это на первой минуте? — обиделся Алексей. — Да мы с ним на равных бились! Ещё немного, и победа бы осталась за мной. Просто не повезло.

— Просто, курсант, для спасателей не бывает, — прорычал Станов. — Всё непросто, если жить хочешь. А уж про везение даже не заикайся. Нет его! Есть Дар, мастерство, ум, опыт! Всосал, недоумок⁈

— Всосал… — поник Старостин в ожидании очередного наказания. — Но мне всё равно кажется, что, несмотря на мою техническую ошибку, мы с Данилой бились на равных и выкладывались полностью.

— Хорошо, — ехидно улыбнулась Якутова. — Горюнов! Даю тебе двадцать секунд закончить бой победой. Если этого не сделаешь… Я своё обещание держу и неделю живёшь без наказаний. За тебя будет отдуваться группа: прямо отсюда и до самого ужина проклиная своего непутёвого товарища, оставившего всех без обеда на полосе препятствий. Раз! Два! Три! Начали!

Деваться некуда. Мне искренне жаль Лёшкино самолюбие, но ради всеобщего счастья придётся его немного потрепать. Уложился даже немного быстрее. Примерно на пятнадцатой секунде выбил оружие из рук соперника и приставил серп к горлу.

— Ну ты и зверюга, Данила… — прошептал поражённый Старостин.

Несмотря на лёгкое недовольство, в его голосе промелькнули нотки восхищения.

— Извини, брат. Не хотел, но больно командиры у нас лютые.

— Хрен с ними. Потом покажешь, как такое сотворил?

— Это на кого хрен? На меня⁈ — тут же отреагировала лейтенант. — Старостин! Сто отжиманий! Потом тройная полоса препятствий!

— Но я же не успею на обед!

— Ничего, — тихо сказал я. — Я тебе чего-нибудь умыкну из столовки.

— А если зажопят?

— А у меня неделя без наказаний.

— Везёт…