Бастард рода Неллеров. Книга 3

Глава 13

В доме целых шесть комнат, хорошо проживал тут староста Лисичек, просторно. Как говорится, богато жить не запретишь. С этим всё понятно, спасибо милорду Карлу, объяснил. В вольных поселениях герцогские подати собирают и отвозят в город именно старосты. А это, как доставать кусок сала из холодильника, хоть чуть-чуть, а на пальцах сколько-то жира останется.

Из выделенных мне сестрой двух комнат одну я пожертвовал своему вассалу. Вначале хотел там поселить Сергия, но друг мой Монский так умоляюще на меня посмотрел — жить под одной крышей с маркизой для него означало обскакать, обойти на повороте своих соперников — что отказать ему в молчаливой просьбе у меня не хватило ни сил, ни желания.

А секретарю, как и остальным моим людям, нашлись места в соседних домах, тоже возле лобной площади.

Утро четвёртого дня моего пребывания на фронте порадовало небольшим дождиком за окном. Пока я зевал, потягивался и думал, что ждёт меня сегодня, осадки прекратились. И ладно. Хотя, заряди дожди всерьёз, наша предстоящая магическая работа серьёзно бы облегчилась. Да, не всё коту Масленица.

Пребывание на фронте пока не принесло мне ни орденов, ни боевых шрамов, а вот славу великого целителя, почти святого человека, без сомнений, уже заработал.

Встреченная нами на постоялом дворе группа раненых оказалась лишь каплей в море по сравнению с тем количеством больных и увечных, которые скопились в полевом лазарете на лесной опушке в полумиле от Лисичек на краю лагеря баронских обозов.

Майор Карл Эркин был родственником нашего командующего генерала Петра Лейнского, хоть и дальним, вот его и отправили на лечение в Готлин, иначе так бы и сгнил в одной из палаток, как и выделенные ему в сопровождении солдаты из команды легкораненых и выздоравливающих.

Остальные бедолаги пользовались услугами местных коновалов, маги почти все были на передовой.

Появление аббата Степа в поселении оказалось для многих раненых королевских кавалеристов и дружинников настоящим спасением. Сколько я на ноги поставил из самых тяжёлых и безнадёжных? Двадцать? Тридцать? Пожалуй, тридцать с чем-то. Да.

Тут ещё сестра вовремя подсказала, чтобы я дурью не маялся, в смысле, не плёл заклинания максимальных, то есть, общих исцелений, растрачивая на каждого пациента большое количество длинных энергетических нитей и затем ожидая восстановления использованных жгутов.

Кому-то из моих пациентов хватило просто кость срастить, иному — перерезанные сухожилия, третьему очистить рану от скопившегося гноя, ну, и тому подобное, а дальше пусть уж их организмы сами справляются.

Благословлять не забываю, а вот святая водица закончилась, и довольно быстро. Надо было больше с собой брать. Она ведь ко всему ещё реально вкусная и почему-то не портится даже в бурдюках.

Встаю, натягиваю штаны и начинаю обуваться. Под кроватью стоит серебряный таз — Агния умудрилась и об этом для меня позаботиться — но я им не пользуюсь, позади избы имеется нужник.

— Вы уже встали? — спросила шёпотом просунувшая голову ко мне в комнату Лейла или Гейла.

Почему тихо говорит? Так, наверное, оттого, что её хозяйка ещё спит, это я вдруг проснулся сегодня рано, надо потише топать.

— Исчезни. — говорю одними губами и машу рукой.

Команду исполняет быстро, хотя разочарования скрыть не успевает. Вчера в такое же почти время, может, чуть попозже, она или её сестра — гадство, научусь ли я их когда-нибудь различать? — воспользовавшись моими полусонным состоянием, добрым сердцем и утренней возбуждённостью, добилась-таки своего и нырнула ко мне под одеяло. Чего я сейчас-то кобенюсь? Да ничего, хорошего помаленьку.

Что-то накидывать поверх нательной рубашки не стал и, осторожно ступая, вышел в общую комнату. Здесь пришлось идти ещё более аккуратней, пол был скрипучий. Придержав за плечо сидевшую на лавке возле моей двери рабыню, чтобы не вскакивала иду к сеням.

Справился, не потревожив сон сестрёнки, и вышел на крыльцо.

Сидевший на нём один из моих гвардейцев вскочил как та ракета из пусковой шахты. Сидеть почему-то часовым тут не возбраняется. Ретивость воина вызвана моим резко выросшим авторитетом. Теперь я не просто бастард славного рода и настоятель, а, можно сказать, их боевой товарищ, молодой по возрасту, старший по положению.

— Ваше преподобие…

— Тише ты. — прикасаюсь ему к предплечью. — Спят ещё все. Не вздумай меня в туалет сопровождать. Не прощу.

— Но, милорд…

— Я невнятно выражаюсь, Генрих?

Не хватало мне ещё по нужде под охраной ходить. Узнал бы кто из моих знакомых по прошлой жизни, засмеяли бы.

На улице хорошо, свежо, хоть и пахнет навозом. Возвращаться в дом нет никакого желания, и после умывания из большой бочки, стоявшей под водостоком с крыши и за ночь чуть пополнившейся свежей дождевой водой, выхожу через калитку и останавливаюсь возле забора.

Глаз на затылке у меня нет, но слух острый, так что, слышу, как Генрих подошёл ко мне поближе.

— Не стой за спиной. — говорю, не оборачиваясь. — Не люблю.

Сопение, и шум отдалившихся ненамного шагов. Чего я третирую парня? Он лишь выполняет строгий наказ Ригера глаз с меня не спускать. Пусть бдит, раз уж так ему выпало.

Вижу, что у входов соседних домов тоже имеются караульные. На кой они нужны, если поселение и лагеря охраняются по периметру несколькими кольцами постов, да ещё и патрули ходят? Наверное, не мне заниматься критикой, мало опыта в здешних реалиях. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

На столбе для наказаний выпоротый вчера до потери сознания один из помощников интенданта второго кавалерийского так и продолжает висеть. Не помер бы. А меня это касается? Никак. Негодяй продукты воровал и тратил их на шлюх из маркитантских кибиток.

От воспоминаний, что те из себя представляют, не мог не вздрогнуть. Фу с такими иметь близость, выглядят ненамного лучше бомжих моего родного мира.

Так, а это кто в избе напротив, вернее, во дворе мечом размахивает? Николас, кто же ещё. Совмещает дежурство с тренировкой. Похвально. О, заметил меня, салютует клинком. Прибежит, оставив пост? Нет, остался на своём месте, научен старшим сержантом.

Так уж и быть, возьму сегодня Ника с собой в лазарет, приятель всё же. Нравится ему смотреть на волшебство исцеления, да и после, когда я вымотаюсь, сходим с ним к маркитантам, там постоянно представления устраивают, незатейливые, а на мой взгляд вовсе примитивные, но на безрыбье и рак рыба.

А устаю я реально, хоть и не мешки с цементом ворочаю. Магия всё-таки какую-то часть физических сил забирает. Раньше этого не чувствовал, потому что ни разу ещё и близко такой нагрузки на свой источник не давал. Теперь вот ощутил.

С околицы доносится конский топот, постепенно нарастает. По звуку понимаю, что скачет несколько всадников. Что-то случилось? Кому вдруг в такую рань потребовалось гнать коней сквозь ещё дремлющее поселение? Получается, они ночью ехали?

Уже собрался выйти к столбу в центре площади, чтобы посмотреть, кто там мчится, как всадники — их оказалось трое — показались на виду. Королевские кавалеристы, не наши, то есть, наши, кранцевские, но не из полусотни Агнии, на полном скаку промчались мимо меня и остановились у соседнего дома, где развевался штандарт третьего полка, что означало нахождение там полковника Клинского.

Догадаться несложно, привезли известия или распоряжения от виконта Андре Дитонского, моего будущего родственника, командующего сейчас объединённой группировкой кавалерии и баронских отрядов.

Похоже, нам с Агнией и помощниками весьма скоро придётся делать то, ради чего мы сюда прибыли. Я же не лекарем работать подряжался.

Вернувшись к дому и поднявшись на крыльцо, слышу в избе голоса. Прокрадываться к себе в комнату тихо теперь не имеет никакого смысла, топот копыт разбудил всех.

— Иди милорда Степа разбуди. — приказывает маркиза в тот момент, когда я вхожу в сени.

— Он давно встал, хозяйка. — отвечает Лейла или Гейла.

— Я здесь. — встаю на пороге общей комнаты. — С добрым утром, Агния. Привет, Карл. Проснулись уже? А к полковнику Клинскому гости приехали. Может у него позавтракаем?

От моего предложения сестра отказалась, зато сразу после утренней трапезы мы с ней вдвоём отправились к Георгу. Тот нас ждал и, едва увидев нас, сообщил:

— Войско направляется сюда. Эту ночь проведут ещё на той стороне, а днём уже начнут прибывать к Лисичкам. Я дал команду сворачивать лагеря. Первый обоз выдвинется к Готлину ещё до полудня. Где-то через пару-тройку часов вернутся повозки, которые я посылал за нашими ранеными и пленными виргийцами, гонцы их обогнали ненадолго. Степ?

Чего у виконта Клинского не отнять, так это умения всегда выглядеть как на картинке — подтянут, по форме аккуратно одет, выбрит, с вьющимися до плеч волосами. Красавчик, куда мне до такого аристократа с моими-то прыщами.

Ладно, наговариваю на себя. Не обидел Создатель внешностью, а авторитет я и сам неплохо зарабатываю. Но полковник Георг и в самом деле заслуживает обложки глянцевого журнала. Издавайся здесь такие, редактора бы не прошли мимо столь эталонного представителя высшего дворянства. Агнии же он почему-то не нравится, хотя на их служебных отношениях это никак не сказывается.

— Заняться ранеными? — уточняю. — Конечно займусь, Георг. — мы с виконтом с первой встречи уже на ты и по именам. — В лазарете остались только легкораненые и больные. Посмотрю и на новеньких. Всё равно туда сейчас собирался.

— Лучше отдохни. — советует сестрица, заботливая моя. — Потом неизвестно, придётся ли вообще спать.

— Как попаду к Создателю, отдохну вволю. — отказываюсь. — Есть ещё что-нибудь, о чём мне требовалось бы знать? Если нет, я, пожалуй, пойду.

Бросив ещё раз взгляд на расстеленную столовой скатертью карту северных районов Кранца, покинул полковников. Им явно есть о чём поговорить без меня — войсковое хозяйство вещь скучная, но без него на войне никуда.

Как сам себе и пообещал, в состав пятёрки сопровождения потребовал от дядюшки включить новика Николаса. Только вот с развлечениями покончено, ещё не доезжая конца поселения, вижу, как лагеря полковых и баронских тыловых служб готовятся к маршу, а маркитанты в этом деле не отстают.

— А лазарет как будто бы остаётся. — замечает едущий рядом Карл.

Хотя милорду Монскому хотелось бы дождаться в избе маркизы Неллерской, чтобы оказаться ей в чём-нибудь полезным, о своих обязанностях моего вассала он не забывает, за что ему отдельное спасибо, честь и слава. У друга тоже имеется в магическом арсенале один оттенок зелёного, он тоже участвует в лечении, снимая с меня часть нагрузки, пусть и не большую.

— Поедет в самом конце колонны. Просто вот-вот доставят очередных увечных с передовой.

— Откуда? — не понял Карл.

— Оттуда, где идут сражения. — поясняю.

Иногда автоматически перевожу терминологию родного мира на местные реалии и вот так порой оказываюсь не понятым, приходится пояснять. Впрочем, мои новые знакомые тоже часто бывают невнятными, поэтому нередко их переспрашиваю.

Как и в обители, я теперь здесь в центре внимания. Если там на меня смотрят больше с опаской и настороженностью, то в Лисичках и его окрестностях с огромным почтением. Как-то даже неудобно. Стеснительным что ли стал?

Время от времени приходится благословлять даже размалёванных девиц. Что ж, это тоже моя работа.

Для лазарета приспособили стоявший на отшибе, обнесённый покосившейся оградой, барак, в котором ещё недавно жили деревенские батраки. Иногда к таким вот вольным поселениям вроде Лисичек прибивались разного рода бродяги. Принимали их неохотно, своих работников порой некуда было девать, но для грязного и тяжёлого труда самых выносливых всё же оставляли. Рабы — не рабы, но денег им не платили. Кормили, и то ладно.

Штандарты полков или феодалов представляли из себя сшитые из разноцветных лоскутов полотнища. Они реют на ветру в каждом из множества лагерей вокруг поселения и над домами внутри него.

В особенностях местной геральдики я не разобрался, да и не тороплюсь с этим, однако, ярко-кумачовый цвет, обозначающий лечебное учреждение, не запомнить мудрено, тем более, мне, успевшему в прошлой жизни дать присягу на верность такому флагу и несколько лет под ним прослужить.

Кстати, красное знамя я не предавал, скорее, оно меня предало, поставив перед фактом своего опускания со шпиля кремлёвского здания. Ну, что было, то было, чего уж теперь-то копья ломать. Сейчас вот в новом мире вернулся под его сень, хоть и ненадолго.

— Ваше преподобие. — навстречу мне выбежал капрал Арнольд и принял под уздцы мою лошадь. — Ночью никто не умер.

Позавчера этот младший унтер-офицер третьего кавалерийского помирал от горячки, а сейчас готов вернуться в строй.

На прошлой неделе стрела пробила ему навылет обе щеки, выбив и часть зубов. Как положено, полковой лекарь зашил его рану и смазал её смесью золы с куриным помётом, после чего пришлось капрала отправлять в тыл — рана у вояки загноилась, он впал в бредовое состояние и перестал что-либо соображать.

Когда у меня дошли до Арнольда руки, тот уже готовился к встрече с Создателем, а я это мероприятия отложил на неопределённый срок. Очередной мною спасённый, вон, какой добрый молодец, и не скажешь, что мужику сорок с гаком.

Пока его не отправили назад в подразделение, капрал самоназначился помощником по хозяйственной части при главном лекаре армейского лазарета миледи Натальи Ворской, тридцатидвухлетней вдовы из простолюдинок, получившей дворянство благодаря пробудившемуся у неё магическому дару, слабенькому совсем и только целительскому — три нити, кроме белой и чёрной, и все они оттенки зелёного.

— Возблагодарим Создателя, что не умерли. — благословляю весь барак заодно с находившимися во дворе людьми — Арнольдом, двоим выздоравливающим солдатом, пожилой рабыней-санитаркой, тащившей к выгребной яме деревянное ведро с нечистотами, и одноногим сержантом, выползшим греться на солнышке на скамейку у барачной стены. Восстановить ногу я могу, только на это у меня уйдёт пара дней, при условии, если все остальные целительские заботы отложу в сторону. В общем, придётся сержанту остаться инвалидом и свидетельством того, что его преподобие Степ верный слуга Создателя, но не сам Создатель, могущественный маг, но не всемогущий. — Сюда новых раненых везут, поторопись освободить места для них и предупреди миледи. Где она, кстати?

— Ещё не приходила. — капрал поклонился приблизившемуся Карлу. — Она хотела по пути зайти к травницам, докупить зелий. Наши все закончились. Я распоряжусь насчёт топчанов. Там есть четыре свободных, поставим дополнительные.

Обоз с ранеными и пленными вскоре прибыл, почти одновременно с Натальей. Две крытые повозки проехали во двор, остальные три, где вповалку лежали связанные виргийцы — из интереса пересчитать их не смог, когда вышел на порог барака, телеги отъехали за сотню ярдов — направились к обозу баронства Фарг, там выкопана огромная яма, закрытая сверху дубовой решёткой, специально для захваченных врагов.

При мне оттуда доставали труп одного умершего, здоровьем пленников никто не интересовался, их и кормили-то через раз. Разве что жаждой не мучили, вёдра с водой туда спускали постоянно. А вот нечистоты не извлекали. Вонь от ямы шла такая, что подойти ближе десятка шагов и посмотреть, как устроен зиндан, я не решился. Хотя, что там было смотреть? И так всё ясно.

— Восемнадцать человек. — устало сообщила мне миледи Наталья, с двумя своими хирургами, крепкими бородатыми мужчинами, умеющими орудовать пилами и долотом словно столяры, осмотревшая прибывшие фургоны. — Потерявших конечности нет. Только колотые и резаные раны, да лейтенанту крепко палицей по шлему приложили, кость проломлена.

И молодого лейтенанта несли с пробитой головой. Так в песне было. В реальности офицер, которого принесли и положили передо мной на лавку во дворе, оказался в том возрасте, когда пора бы уже становиться генералом, пятьдесят, не меньше. Такие, знаю, тут не редкость. Выслуживают офицерские ромбы и дворянские звания из простых солдат или сержантов. За храбрость, ум и служебное рвение.

Или хорошо умеют задницу начальству вылизывать, такое тоже случается. Впрочем, и в моём родном мире в товарном количестве имелись те, кто подобным способом строили свои карьеры. Смотрю на покрытого старыми шрамами лейтенанта и понимаю, что этот из честных служак.

— Николас, ты чего радуешься? — оборачиваюсь к замершему в предвкушении новику. — Где мой фолиант? Неси. — и уже милорду Карлу. — Ничего нового ты не увидишь, иди, Наталье помоги с остальными ранеными, я чуть позже присоединюсь.