БАЙКИ СТАРОГО ШАМАНА

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ, рассказанная историком РЖД, или Отступление

В неприметной квартире, в одном из тихих московских переулков, вечером 1 мая 1941 года встретились двое абсолютно разных мужчин. Пожилой был типичным европейцем, в неброской, но изысканной тройке, с умными, холодными глазами, и представлялся Людвигом Карловичем. Молодой — не менее типичный русский, коренастый крепыш в форме железнодорожника, имя которого история не сохранила. Назовем его, условно, Сергеем Ивановичем…

— Сергей, — сказал Людвиг Карлович, неспешно разминая сигарету. — Вы утверждены на должность руководителя операции «Каскад». Это Вы уже знаете. Моя задача — рассказать Вам про то, что не известно никому кроме узкого круга лиц, выполняющих в аппарате товарища Сталина задачу «последнего контроля». Операцию по-прежнему будет курировать Берия, вместе с Меркуловым и Мильштейном. Но ряд обстоятельств будет известен только Вам, мне и товарищу Сталину…

Итак, первое.

Мы допустили грубую ошибку, не привлекая изначально к планированию специалистов по транспорту. Главной, и по сути единственной задачей считалась подготовка площадок для приема заводов и организационные регламенты по погрузке. Расчет прогнозных пропорций Вам известен: предполагалось, что в ситуации сокращения перевозок народнохозяйственных грузов, даже при потерях в парке вагонов, народный комиссариат путей сообщения должен вывести заводы без проблем. Сгущение потоков в первые месяцы операции, равно как и их принципиальный дисбаланс, учтено не было.

Ситуацию в полной мере осознали лишь в конце прошлого года. Тогда к разработке принципов операции был призван Владимир Николаевич. Почти одновременно состоялся диагноз по НКПС, который был поставлен в докладной НКВД о мобилизационной подготовке железнодорожного транспорта (№ 245). Ее готовил Мильштейн. Берия завизировал ее 17 января и разослал членам политбюро. Помимо множества фактов нехватки пропускной способности, неготовности лимитирующих узлов, отсутствия запасов, констатировалась взаимная безответственность Генштаба и НКПС; одни не дают информации, чтобы сделать расчет, другие — пишут фиктивные планы и формальные поручения. Вспыхнул скандал…

В результате предпочли пожертвовать фигурой Мильштейна, убрав его с транспортного управления. Но не только из-за члена политбюро Кагановича и начальника Генерального штаба Мерецкова.

В тот момент выяснилось, что реальное состояние нашего транспорта известно немцам с удручающей точностью. Равно как и планируемые грузопотоки, те самые, что военные прятали от НКПС. Задача Мильштейна — «уйти, чтобы вернуться», выявить каналы утечки, а вскоре после начала войны ликвидировать их и способствовать реорганизации всего, что связано с перевозками и вообще снабжением войск. Тут возникает множество смежных задач, потребуется поменять многих лиц…

— Можно вопрос, Людвиг Карлович… извините, что перебиваю… но почему не сделать это прямо сейчас, ведь до войны, остались считанные недели!?

— К сожалению, невозможно. Мы столкнулись с уникальной и совершенно критической ситуацией. Против нас работает не только немецкая разведка. Сведения для немцев поставляют и британцы, и американцы. У этих свой интерес. По их мысли, Гитлер должен нанести нам поражение, уничтожить армию и промышленность, но затем необратимо увязнуть в пространстве. Это рискованная игра, и мы еще выставим за нее бриттам счета. Но степень опасности сейчас такова, что нам правильнее «прикидываться валенками». Намечать людей и формировать структуры, которые всплывут, когда придет время. Разумеется, оперативная работа ведется обычным порядком. Но на стратегическом уровне все именно так. Немцы и бритты должные быть в полной уверенности, что мы обречены. Теперь, надеюсь, Вы понимаете, почему Ваша подготовка к работе велась в особом режиме и почему сидим мы не в здании НКПС, и даже не в здании НКВД, а на съемной квартире. Впрочем, и разговариваете Вы сейчас лишь с пенсионером, чьим единственным занятием является техническая энциклопедия. Вот такая обстановка…

Теперь второй момент. Армия.

Вам, здесь и сейчас, могу сказать — я не верю нашим военным. Не из-за предательства, хоть заговор в 1937 году действительно был, и я не уверен, что он исчерпан. Главное, что они еще не умеют управлять войсками в бою, и даже просто перемещать их. И пока что не понимают этого. Поэтому нас ждет очень тяжелое начало войны.

Но шанс есть. Германия проиграет, если война станет долгой. Для этого нам достаточно спрятать от них промышленность и удержать ключевой транспортный узел — Москву. После этого наша победа лишь вопрос времени.

Немцы заказали генералу Краснову анализ причин поражения Наполеона. Мы его прочли. И еще много чего прочли в наших архивах. Так вот, Наполеон, двигаясь на Москву, тогда пренебрег флангами и поставил под удар свои коммуникации. Гитлер не намерен повторить ошибку, он станет блокировать и зачищать фланговые группировки, неизбежно делая паузы в наступлении центральной. Соответственно, и мы сосредоточим основные усилия на флангах, давая Вам время.

По начертанию дорожной сети, после приграничных столкновений возможны лишь два генеральных сражения: за Смоленск и за Москву. В первом мы должны выиграть время, а во втором — войну.

Вам ставится дополнительная задача, по ходу выполнения основной операции — поддержать маневром своего ресурса перемещение войск от треугольника Витебск — Орша — Смоленск (севернее от Великих Лук, южнее — до Брянска), до смоленской возвышенности, с центром приложения усилий на пересечении автомобильного шоссе, и железной дороги Минск — Москва (Ярцево). Маневр планируется по сходящимся в узел железным дорогам: Вязьма — Ярцево — Смоленск, Сухиничи — Ельня — Смоленск, с питающими узлами Вязьма, Великие Луки, Калуга, Брянск. Материалы в зеленой папке.

В этом бою пройдет «крещение» наша кандидатура — Виктор Антонович Гарнык. Анализируйте его действия предельно тщательно. Потому что, в случае непосредственной угрозы Москве, его ждет ключевой пост — Московский узел, которым он станет руководить по известным Вам методикам, через аппарат военизированного управления. С момента его создания Ваша группа вместе с паровозными колоннами, перейдет в штат узла. При сохранении утвержденной схемы провозки эвакогрузов по Горьковской, Московско-Рязанской и Казанской дорогам. Но на этой завершающей фазе тяжесть оперативного управления ляжет на дубль-группу, которая расположится в Свердловске и будет курироваться Образцовым…

Людвиг Карлович положил перед своим собеседником комплект удостоверений, пропусков, конвертов с кодами.

— А теперь о том, с чего вы должны начать. Мы долго искали, как спрятать Вашу группу так, чтобы она и не привлекла лишнего внимания, и была рядом с основным процессом.

Владимир Николаевич предложил рабочее решение. Вас разместят в службе паровозов НКПС, там будет создан маленький сектор по линии НКВД как выделенный элемент военно-мобилизационного аппарата, учет паровозов, резервов и прочее. У нас такого добра много. Расчет на психологию: среди железнодорожников элитой считаются движенцы разного ранга, а паровозники — они же «черная кость», обеспечивающие лошадки. Вы вне закрытой зоны, будете рядовым сотрудником, два раза в сутки собирающим данные о положении паровозов и поездов для своего «начальника». Фактически этот «начальник» будет Вашим офицером связи. Никакого прямого контакта с органами по эвакуации группа иметь не будет.

— Людвиг Карлович! Тогда каким образом будет обеспечено выполнение наших решений?!

— Сергей Иванович, на Вашем рабочем столе будут стоять три телефона. Первый — для связи с аппаратом в транспортном управлении НКВД, оно будет главным проводником Ваших решений. Второй — для связи с Берией. Третий — для связи с членом политбюро Андреевым.

Вы должны знать, что товарищ Сталин внимательно прочел Ваш доклад о технологии процесса и выделил в нем фразу «о приоритете критериев транспортных над решениями политическими и военными» как непременном условии успеха. Он постановил: Вы будете вести операцию абсолютно самостоятельно, вплоть до кризиса в московском сражении, если до этого дойдет. Последовательность вывоза объектов и момент старта операции, после которого она начнет раскручиваться и воспроизводиться, Вы также определите единолично.

О своем первичном решении Вы будете докладывать Андрееву и Берии. Они обеспечат его оформление на уровне политбюро; в начале войны, это единственный орган, чье решение будет немедленно спущено по инстанциям, а там его подхватят люди Мильштейна. В дальнейшем к этой паре Вы обращаетесь лишь в случае возникновения кризисов в работе НКПС и ВОСО.

Но… у Ваших полномочий есть своя цена. Это — неизвестность.

Вы не будете награждены. Ваше имя (и имена Ваших людей) никогда не будет упомянуто в связи с эвакуацией. Результат будет связываться с трудами соответствующих комитетов и комиссий, НКПС и ВОСО, тем более, что значимую часть работы действительно сделают именно они. Мы вообще никогда не признаем, что высшее руководство страны настолько сомневалось в своей прославленной армии, что готовило такую операцию. Вы готовы к этому?!

— Вы же знаете, что да. После завершения дела нас…

— Нет. Вас не ликвидируют и не сошлют. Есть «люди процесса», а есть «люди результата». Последних — мало, и они ценны. У Вас будет другая работа. Но об этом мы поговорим через год. А сейчас я расскажу, как мы с Вами выиграем войну.

— Мы с Вами?!

— Да, именно Вы и я. Дело в том, что Сталин не верит в катастрофу. Не верит в появление немцев под Москвой, хоть и предпринимает все положенные шаги. А я знаю, что так и будет. И что обязательно будет кризис, кульминация, когда все повиснет на волоске. Это правило для любой масштабной операции. В этот момент мы и должны предъявить свои карты.

Так вот. Сила немцев — в их подвижности. Их войска, в отличие от наших, имеют примерно полмиллиона автомобилей, а потому могут прорываться на большую глубину, перемещая с собой топливо, артиллерию и снаряды. Наши силы не могут отрываться от баз снабжения более чем на переход. Но этот козырь, в конечном счете, бьется увеличением длины коммуникаций и климатическими условиями. Они дойдут до Москвы лишь к осени (а по пути их еще ждет Смоленск) и по погодным условиям окажутся прикованы к твердым покрытиям, следовательно, их подвижность резко снизится.

Если мы не дадим им получить наши вагоны и паровозы, а мы им этого не дадим, то им придется перешивать колею. Они умеют это делать и вполне недурно, но при любых раскладах не успеют дотащить свою линию до фронта. Тоже фактор. А далее их ждет понижение температуры воздуха, уголь другого качества. Их паровозы не смогут обеспечить нужную тягу, частота ремонтов резко возрастет. Поэтому на пике борьбы качество снабжения их армий обрушится, и они начнут задыхаться без обеспечения.

А мы с Вами к этому моменту соберем наши подвижные паровозные соединения и бросим их на чашу весов. Это будет удивительная битва — «автомобили против паровозов», растянутые коммуникации — против грамотно управляемого и подпитываемого с востока узла.

Смотрите: в Московском узле соединения паровозов у нас будут использованы не просто для перевозок, но и для оперативного маневра дивизий по рокадам, окружной дороге, примыкающим железным дорогам. Тем самым наши войска смогут перемещаться вдоль фронта быстрее немцев и повысят стойкость в обороне. А далее основная группа паровозных соединений будет плавно выведена из текущего эвакопроцесса (он пойдет общим порядком) и аккуратно расставлена вдоль линий из Сибири на Москву. Когда оттуда поедут наши войска — они будут перемещаться очень быстро и окажутся под Москвой неожиданно для врага. Немецкая разведка не сможет вскрыть стратегический маневр такой глубины. Они пропустят удар и побегут. И это будет настоящим завершением нашей с Вами операции.

Вообще, в нашем распоряжении по среднему никогда не будет более десяти процентов паровозного ресурса НКПС, да и получим мы его лишь за счет грамотного накопления в резерв. Формально наше влияние на ситуацию пренебрежимо мало. А фактически… на фоне хаоса первым месяцев войны, трудного перехода больших организаций от мирным форм к военным, наличие «твердого ядра», правильно управляемого и своевременно включающегося, даст огромный эффект. Одно то, что мы сбалансируем своими потоками часть встречных — уже значит многое. И вот смотрите, какую мысль выдал давеча Васильев. По ходу событий, к августу-сентябрю провести размен парка и сосредоточить у себя по преимуществу паровозы серии «Э». Они менее мощные, зато их много, они просты и ремонтопригодны, они легки и могут проехать по любым участкам. Чтобы работать с ними, мы пойдем на уменьшение веса поездов. Разменяем массу на маневр — что принципиально. Соответственно переиграем наши графики.

Давайте считать…

…

В апреле 1942 года, Сергей услышал по радио, что академик Образцов среди прочих награжден Сталинской премией за работу «по развитию народного хозяйства Урала в условиях войны». А ведь и верно, подумал он, кто скажет, что Урал не получил развития?! И улыбнулся, поняв, что он, все же нашел способ наградить их всех…

Было ли все именно так на самом деле?! Не знаю…

Но если без нюансов, по-крупному, то иных вариантов практически нет. Просто из общих представлений, как вообще «делается деятельность» такого масштаба.

Конечно же, они готовили резервные площадки. Возможно, без лишней детализации, просто как инфраструктурный проект, предварявший будущее развитие экономики Урала, Сибири. И тут оно все совпало, благо, главный вопрос — это даже не стены, а наличие железнодорожной ветки, электричества и воды.

А потом события понеслись галопом. Финская война вскрыла не только проблемы армии, но и НКПС, ВОСО и тыловых служб.

Присоединение Западной Украины и Прибалтики привело к такому начертанию ТВД, где пропускные способности дорог по обе стороны границы принципиально различны: мы примерно вдвое проигрывали в темпах сосредоточения, а значит, и в приграничном сражении, скорее всего, на уровне первого стратегического эшелона.

А как это будет происходить — показала война во Франции.

К концу 1940 года становится все более понятно, что следующая цель Гитлера — «санация восточного фронта». В январе-феврале 1941-го все сошлось в «кучку». Немцы ставят задачу завершить войну «за сезон», то есть их главной целью является не только наша армия, но и наша промышленность: если мы ее лишаемся, то наш мобилизационный ресурс окажется бесполезным.

А НКПС, похоже, не готов не только к эвакуационным перевозкам (а ведь 1500–2000 крупных предприятий — это их часть), но и к воинским. Часть проблем можно решить, заранее вытащив готовые соединения в европейскую часть страны, но тем не менее…

Что делать в такой ситуации?! C теми кадрами, ресурсами, сроками? На фоне всего прочего. Притом, что для экстраординарных мер нет прямых оснований: в армию и так вложена масса усилий. НКПС также прилично развивается. И понять, как и что (кого) в них требуется менять возможно лишь по результатам военных действий. Но и рисковать тоже нельзя. Нужны стопроцентные (и абсолютно неафишируемые) гарантии спасения промышленной базы страны.

Их можно дать, только разделив процесс на две части.

Первая часть пойдет «как пойдет» в рамках понятных структур.

А вторая часть будет реализована по особой логике. Под нее нужен отдельный блок управления: компактный, снабженный ресурсом и программой деятельности, способный самостоятельно получать и обрабатывать информацию об обстановке на железных дорогах страны, имеющий контуры выполнения своих решений. В идеале — работающий автономно и скрыто от агентуры противника.

Но добиться всего этого можно, лишь качественно отработав процедуру планирования, просчитав потоки, распределив их по траекториям, увязав со встречными перевозками. Здесь первичен крупный прогноз, базовый баланс, масштабная рамка, для формирования которой необходимы ученые с их кругозором. И набор заготовленных заранее «частных идей», методических приемов для ситуативного влияния на параметры перевозок.

А далее начинается: вот зоны, где расположены объекты эвакуации, вот приоритеты вывоза, вот «ранг» объектов (показывающий, какие из них мы держим до последнего, потому что без их текущей продукции не обойтись); по каждому объекту известно количество вагонов, поездов, паровозов; известно куда везем (с вариантами), откуда (из какой зоны выгрузки, из под каких потоков) можно будет забрать порожние под свою погрузку; расчетные объемы «страхования» процесса своим паровозным парком, плюс варианты размена парков (своего — чужого) в узлах.

Теоретически ничего сложного, но это — минимум два месяца плотной профессиональной работы.

А дальше мы знаем.

Где-то была паника и потерянные эшелоны, где-то пытались понять, что вообще нужно делать; еще только оформляются комитеты и комиссии, которые примут рабочий формат много позже под эгидой ГКО. И военная информация противоречива: пошли только первые сведения о приближении немцев к Минску. Но они, взвесив все за и против, принимают решение и стартуют, используя механизм политбюро для запуска маховика операции. И не ошибаются. Были проблемы на Украине, были лишние телодвижения в Москве (когда эвакуация сменилась возвратом заводов), но по большей части «объектов» все прошло просто удивительно, если принять во внимание обстановку.

Да, скорее всего главным куратором операции действительно был лично Берия, его роль в разруливании транспортных кризисов, равно как и участие транспортного аппарата НКВД в организации погрузки, приема, учета движущихся вагонов, прослеживаются вполне четко.

Но я рассказываю вам все это именно ради того, чтобы мы не забыли тех ребят, железнодорожников, что блестяще спланировали логистическую операцию, равной которой нет в нашей истории. Мы не знаем и, скорее всего, никогда не узнаем их имен. Да это, в общем, и неважно. Им выпала уникальная по сложности и ответственности работа. И они сделали ее хорошо.

А потому, поднимая рюмку в День Победы, вспомним и о них…

И завершающий факт: как только они выходят из игры, перестают «усиливать структуру», балансировать потоки, качественные показатели НКПС (оборот вагона и паровоза, пробеги и средние скорости) в начале 1942 года значительно падают. После чего следует финишная серия кадровых замен.