Кузнецов

Журналистскими неудачами хвастаться не принято, но тут такой случай, что я действительно хотел бы рассказать о своей заметной журналистской неудаче. В этом номере «Русской жизни» было запланировано интервью с питерским боксером Александром Кузнецовым, ставшим в последние недели главным героем новостей и телевидения. О том, что боксер Кузнецов в новогоднюю ночь забил до смерти узбека-педофила, знают, вероятно, все. Я собирался взять для этого номера журнала у Кузнецова интервью, и мы почти договорились, но тут в газетах появились статьи о том, что Кузнецов был замешан в торговле наркотиками, и боксер, по рекомендации адвоката, решил отказаться от дальнейшего общения с прессой, избавив нас - и редакцию, и персонально меня - от необходимости вступать в почти обязательный конфликт с общественным мнением. Я так уверенно говорю о конфликте с общественным мнением, потому что опыт последних лет - начиная с «дела Иванниковой» (о которой так до сих пор и принято говорить: «зарезала насильника») и далее со всеми остановками, - свидетельствует об одном очень печальном свойстве нашего общества. Когда очередное уголовное дело вдруг попадает в резонанс с коллективным бессознательным, общество мгновенно утрачивает способность трезво оценивать происходящее. Чтобы из «просто обвиняемого» превратиться в героя, в одиночку противостоящего всем существующим социальным страхам, очередному боксеру Кузнецову ничего не нужно делать - мечтающая о даниэлевском «дне открытых убийств» страна сама сгладит все юридические нестыковки, осудит одних и простит других, замрет перед телеэкраном, на котором во время телемоста Владикавказ-Петербург (потрясающая творческая находка создателей знаменитой программы «Максимум») Виталий Калоев передаст привет Александру Кузнецову.

Загрузка...