Белгород-Днестровский

Под сенью двуглавого орла

Спустя два десятилетия после Бухарестского трактата аккерманская крепость окончательно утратила свое военно-оборонное значение, а город все еще оставался захолустным уголком на юге Российской империи. От полного забвения властями в какой-то мере его спасло то, что он с 1818 года стал центром крупного уезда, который быстро заселялся. Сюда, в частности, валом повалили иностранцы, преимущественно немцы. В их руки только в течение двадцати лет (1820—1840) попало более ста тридцати тысяч десятин самых лучших земель.

В Приднестровье бежали также крестьяне из других губерний, поскольку, как уже говорилось, отношения между ними и помещиками здесь были иными. Согласно закону 1775 года, дополненному положением 1818 года, бессарабский крестьянин, живший на помещичьей земле, обязан был отбывать в пользу помещика барщину, отдавать ему десятую часть всех своих доходов от земли и скота, чинить дороги, мосты, плотины и, кроме того, вносить в казну натуральные и денежные повинности.

В 1836 и 1846 годах были приняты законы, в которых точно указывались размеры земли, предоставляемой крестьянину, но эти законы, вполне понятно, создали лишь видимость двухстороннего «добровольного» договора.

В 1868 году в Бессарабии была проведена крестьянская реформа. Крестьяне получили различной величины наделы, но оставались в оброчных отношениях к помещикам вплоть до 1883 года. К 1905 году эти наделы составляли около половины всех удобных земель. Остальная часть их принадлежала помещикам, церквам и монастырям. В этом же 1905 году почти четвертая часть крестьянских хозяйств не имела земли вообще.

«В Бессарабии, — писал известный украинский писатель Иван Нечуй-Левицкий, — не было такой барщины, как на Украине. Люди отрабатывали помещикам за поле, но помещики не имели права продавать и покупать людей. Бессарабские помещики весьма охотно принимали на свои земли украинских беглецов, потому что земли у них было много, а людей мало. Сюда бежали во время барщины украинцы с Подолии, Киевщины, Херсонщины, даже из-за Днепра, Полтавщины. Они рассеялись по Аккерманщине, в Бендерщине и даже между молдаванами везде по Бессарабии. В Аккерманщине все новые села делились на посады; в каждом посаде был пристав, то есть полиция, и староста с писарем вместо волостного головы. Народ приписывался в мещане, ибо в Аккерманщине барских крестьян не было. Приставы, как и любая полиция, сильно обдирали украинских беглецов, которые хотели осесть в аккерманских посадах».

Обирали они их весьма искусно. Для того, чтобы поселиться в Аккерманском уезде, следовало приписаться здесь, а чтобы приписаться, надо было иметь паспорт. Беглые, естественно, паспортов не имели, зато они были у каждого пристава. Полиция буквально охотилась за документами умерших аккерманцев и продавала их за бешеные деньги. Получалось нередко, что по одному и тому же паспорту в течение определенного времени жили несколько человек. Таким вот образом некоторые аккерманские мещане становились воистину бессмертными. «...В церковных метрических свидетельствах, — рассказывает тот же Иван Нечуй-Левицкий, — и в посадских, и в полицейских книгах были записаны какие-то неумирающие люди: они никогда не умирали, ибо на их место сразу же записывали новых украинских беглецов и давали им фамилии записанных в книгах покойников».

Так, что гоголевский Чичиков, мечтавший нажиться на «мертвых душах», был не единственным в своем роде и явился на свет божий не только как плод писательской фантазии. Кстати говоря, некоторые историки литературы считают, что реальным прототипом Чичикова послужил один из бессарабских помещиков.

Рос уезд — хоть медленно, рос и его центр. Если в 1826 году число жителей Аккермана не превышало десяти тысяч, то в 1860 году оно достигло двадцати пяти тысяч, а к 1910 году — почти пятидесяти тысяч, то есть в течение века увеличилось в пять раз. Преобладание украинцев, переселившихся сюда из приднепровского края, бросалось в глаза всем кто посещал город. Он, писал И. Нечуй-Левицкий, «стал уж и вовсе украинским городом».

Накануне отмены крепостного права Аккерман считался одним из наиболее развитых центров Бессарабской губернии. Он укрепил за собой славу «виноградной столицы» приднестровского края.

Большая часть садов и виноградников принадлежала маленькой группе местных богачей и колонистов, в карман которых, понятно, шли и основные доходы.

В связи с бурным развитием виноградарства постепенно образуется особая прослойка городского пролетариата — рабочие-виноградари. Ее составляли по преимуществу разорившиеся мелкие владельцы.

Изготовленные белгородцами вина составляли главный предмет торговли в крае. Обладавшие отличными качествами, они пользовались успехом наряду с лучшими французскими винами.

Развивались в городе и ремесла — гончарное, сапожное, бондарное и другие. Горшки, сапоги, бочки, хлебные изделия сбывали тут же. В лавках, которых было не меньше двухсот, продавали также товары, привезенные из Одессы, Кишинева, Харькова. Ежегодно в городе устраивалась большая ярмарка, на которую съезжались люди со всего Приднестровья.

В пореформенный период Россия становится постепенно на капиталистический путь развития. В. И. Ленин в своем труде «Развитие капитализма в России», касаясь образования рабочих рынков на юге и юго-востоке страны, писал, что в Бессарабской губернии таким рынком стал Аккерман (Белгород). К концу прошлого века в нем появляются крупные промышленные предприятия — работают три сахарных завода, две табачные и четыре ватные фабрики, более семидесяти мельниц; развивается порт, который имел пять причалов; открывается восемьдесят рыболовецких пунктов; увеличивают выпуск продукции виноделы и салотопы. Перед империалистической войной город получил выход «в свет» по железной дороге, которая соединила его с Кишиневом. А в разгар войны была проложена ветка на Одессу.

Оставлял желать лучшего внешний облик города. Простые горожане ютились в низких мазанках, сквозь маленькие тусклые окошки едва проникал солнечный свет.

По вечерам город утопал во мраке, а в дождливую погоду пешеходы тонули в грязи. Негде и не от кого было получить надлежащую медицинскую помощь. Нередко, когда случалось несчастье, можно было наблюдать картину, описанную современником: «Рабочий свалился, обливаясь кровью. Соседи стали помогать унять кровь, засыпали рану землей, залепили мякишем хлеба, обмотали портками, снятыми с упавшего».

К 1860 году в городе насчитывалось тринадцать начальных школ, в которых учились всего-навсего двести пятьдесят учеников. Работало здесь также уездное училище, где получали образование пятьдесят три ученика. Зато количество питейных заведений приближалось к полустам.

Из двадцати шести тысяч рублей, поступивших в городскую казну в 1875 году, третья часть ушла на содержание полиции и пожарной охраны, а на нужды просвещения было израсходовано лишь две тысячи двести рублей. Причем, ввиду финансовых трудностей городская дума решила отменить плату за преподавание иностранных языков в уездном училище и уменьшить содержание младшему медицинскому персоналу.

Комментарии, казалось бы, излишни. Но все-таки предоставим слово автору справочной книги-путеводителя «Аккерман и его окрестности», увидевшей свет в 1895 году. «Аккерман, — с горечью пишет он, — казалось бы, должен достигнуть известной степени культурности, развить стремление к общественной жизни и просвещению... Но, к величайшему моему сожалению и стыду (ведь я сам аккерманец), я должен констатировать совершенно противоположное».

Мрачными красками описывает спрятавшийся за таинственным «И. Я.» автор и общественную жизнь города. Отдел императорского общества садоводства, общество для пособия нуждающимся в образовании, благородное собрание страдают одними и теми же хроническими недугами: в них царят дрязги, сплетни, корыстолюбие. Единственное светлое пятно — недавно открывшаяся общественная библиотека, в которую записалось сто читателей. Библиотека пользовалась большой популярностью. Достаточно сказать, что уже в первый год существования в нее поступило около семнадцати тысяч заявок на книги. А через десять лет спрос на литературу увеличился более чем в два раза.

Но книжный фонд библиотеки пополнялся медленно, не было средств, а в то же время городские власти тратили огромные суммы на содержание полиции, в полтора-два раза больше, чем на народное образование и культуру. В 1904 году долг библиотеки составлял 1026 рублей 26 копеек. Немало по тому времени. Если пожертвования передовой интеллигенции в пользу библиотеки были небольшими, но искренними, то вот какой была так называемая помощь от весьма состоятельных граждан города. В отчете совета библиотеки записано: «С особым удовольствием совет считает нужным отметить, что в отчетном году Аккерманское общество взаимного кредита нашло нужным уделить в пользу библиотеки небольшую сумму (8 рублей — А. К.) из своей годовой прибыли».

И все-таки этот культурный очаг не затухал, к нему тянулись сотни людей, стремившихся к знаниям, свету. В 1904 году, в связи с десятилетием основания, совет библиотеки избрал своими почетными членами Льва Николаевича Толстого и Владимира Галактионовича Короленко, о чем уведомил их телеграммами. Если учесть, что в ту сложную пору русской истории самодержавие жестоко преследовало их, то уже сам факт обращения к передовым художникам слова выглядит смелым вызовом царизму.

Нерадивые городские власти совершенно забросили крепость. Более того, при их молчаливом согласии и попустительстве ее начали разрушать. Сначала камень растаскивало только местное население. А в середине прошлого века бессарабский и новороссийский губернатор граф Строганов разрешил Русскому обществу пароходства и торговли, державшему переправу через Днестровский лиман, брать ракушечник из крепостных стен для устройства пристани. Действия губернатора вызвали решительный отпор со стороны ученых-археологов, и обществу не удалось воспользоваться предоставленным ему правом уничтожать исторический памятник. Однако безнадзорную крепость продолжали разбирать «по-камешку». В 1896 году крепость была передана Одесскому обществу истории и древностей. Но и эта передача по сути ничего не изменила.

В самом городе с начала двадцатого века стали происходить некоторые перемены. Здесь открылись мужская и женская гимназии, пятиклассное училище, театр, получивший название «Новый Аккерман». На Полицейской, Георгиевской, Александровской, Николаевской, Архирейской улицах появилась мостовая. В 1904 году даже «конку» проложили. Однако все это происходило лишь в центре города, где жили домовладельцы, купцы, ростовщики, хозяева предприятий, виноторговцы, чиновники.

В беспросветной нужде, в которой жил трудовой люд Аккермана, рождались мысли о лучшей доле, о невозможности извечной физической и духовной неволи. Отзвуки начинающейся в промышленных центрах России борьбы доходят и в Аккерман: то пронесется волнующий сердце рабочего человека слух, то появится листовка, то пойдет по рукам нелегальная книжка, то приезжий заведет откровенную беседу, которая не даст покоя ни днем, ни ночью.

В 1869 году в городе появляется известный русский революционер-народник Сергей Нечаев, создавший вскоре тайную организацию «Народная расправа». По рекомендации болгарского революционера Христо Ботева он прячется здесь от выслеживающей его полиции и одновременно ведет пропаганду. Приезжают в город народники и даже организуют в нем свою группу. Слова о воле, о земле падают на благодатную почву.

В 1879—1883 годах начальник бессарабского губернского жандармского управления дважды просит одесского генерал-губернатора усилить надзор за Аккерманом, поскольку в нем распространяются «революционные идеи». Крестьянин Зозуля, в частности, публично на ярмарке выражал свое удовлетворение по поводу убийства Александра II, а служащий городской управы Евгений Момотенко после казни героев-народовольцев сказал, что народ со временем поставит им памятники.

Активную пропаганду среди крестьян и рабочих уже в годы учебы в гимназии вел здесь уроженец села Шабо Виргилий Леонович Шанцер, прозванный за свою неукротимую революционную деятельность Маратом. Это была еще народовольческая пропаганда. За нее Шанцер заплатил двумя месяцами тюрьмы и гласным надзором полиции. Вскоре Виргилий Леонович познакомился с марксистским учением, и оно всецело овладело им. На втором съезде РСДРП Шанцер пошел за Лениным. В 1905 году он активно готовил вооруженное восстание в Москве, а затем перешел на нелегальное положение, изведал многочисленные аресты и ссылку. На пятом съезде РСДРП (б) Шанцера избрали кандидатом в члены Центрального Комитета. К сожалению, его жизнь оборвалась очень рано.

На рубеже нового столетия, в 1901—1902 годах, аккерманские рабочие создают первый социал-демократический кружок. Литературу они получают из Одессы — от Южной революционной группы социал-демократов. Одесские столяры М. Палей и Г. Нужкин провели в городе значительную организационную работу. Создание этого кружка дало возможность привлечь к революционной деятельности лучших передовых рабочих, интеллигентов, особенно из числа молодежи. Недавно во время ремонта дома № 16 по Пушкинской улице строители обнаружили на чердаке 24 экземпляра газеты «Искра» за 1901—1903 годы — с 5-го по 24-й номер, «Проект Программы РСДРП», разработанный редакциями «Искры» и «Зари» в 1902 году, работу К. Либкнехта «Пауки и мухи», рукописи листовок студенческого совета университета в Одессе.

«Комсомольская правда» 16 июля 1976 года писала: «Найденный тайник помог раскрыть нелегкую судьбу молодых членов семьи аккерманских революционеров Поповых. Андрея Попова еще в 1905 году за революционную речь на митинге утопили в море одесские черносотенцы. 12 лет спустя агитатора Александра зверски — до полусмерти — избили контрреволюционеры-тюремщики. Леон — по специальности врач-эпидемиолог — первый председатель советского Красного Креста — скончался летом 1919 года в Ишиме, спасая красноармейцев от сыпного тифа. Их сестру Елену, вернувшуюся из сибирской ссылки в 1917 году и похоронившую там детей и мужа, загубили в дни Отечественной войны фашисты. Таким героям революционной борьбы мы обязаны сохранением драгоценных исторических документов...»

Эти находки дают основание предполагать существование в городе пункта транспортировки ленинской литературы.

В 1902 году успешно прошла стачка в плотничьих мастерских Аккермана. Следующей весной по-боевому настроенные аккерманцы на развалинах крепости отметили день пролетарской солидарности — Первое мая. Началось брожение в соседних селах. А вскоре загремели настоящие бои.