Белорусские народные сказки

— Ты, Марья-краса, меня схорони, а когда придет поганый Кащей, спроси у него: «Где твоя душа находится?»

Она его схоронила. Приехал вечером Кащей, говорит ему Марья-краса:

— Я тут без тебя все думала,' думала и надумала выйти за тебя замуж. Мужа у меня теперь нет, куда мне идти. Только ты мне скажи: где твоя душа находится?

— Моя душа далеко: есть в море остров, на острове дуб, в том дубу дупло, в дупле заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в том яйце и моя душа.

— Боюсь, я, как бы кто про это не узнал да твою душу не достал,— сказала Марья-краса.

— Не бойся, Марья-краса,— кроме меня, туда никто не доедет.— Чтобы туда попасть, надо у Бабы-Яги коня достать такого же, как у меня, а она никому коня не даст.

На другой день уехал Кащей, а Марья-краса рассказала мужу, как Кащееву смерть достать, и напекла ему подорожничков.

Пошел Иван Крестьянский Сын в путь-дорогу. Шел день, другой и третий. Подорожнички все съел, притомился, сел отдохнуть. И напала на него такая туча мух, что глаз открыть нельзя. Стал от них отбиваться и ухватил большую муху с золотыми крыльями. Это была царица над мухами. Говорит она:

— Отпусти меня на волю, я тебе пригожусь.

Отпустил ее Иван Крестьянский Сын. Посидел, отдохнул и пошел дальше. Шел, шел, отощал совсем, вышел на морской берег:

— Дай хоть раков наловлю, поем.

И стал ловить раков. Вдруг ползет рак-царь:

— Отпусти, молодец, моих детей, я тебе за это службу сослужу.

Отпустил раков, пошел в лес и нашел воробьиное гнездо.

— Ну, хоть воробьиных птенцов съем.

А в это время летит старый воробей:

— Не трогай, молодец, моих детей, я тебе за это добром отплачу.

Делать нечего, отпустил он воробьиных детей, а сам от усталости да от голоду еле ноги волочит.

Добрый молодец еще в пути, а солнце уже на закате.

Вдруг он увидал избушку на курьих ножках, зашел он в хату, а там Баба-Яга:

— Здравствуй, здравствуй, Иван Крестьянский Сын, слыхом про тебя слыхала, а теперь привелось глазами поглядеть. Зачем пришел ко мне?

— Пришел просить у тебя коня.

— Можешь выслужить себе коня, только сослужи мне три службы.

Баба-Яга печку затопила, ужин сварила, на стол подала:

— Садись поужинай да слушай меня: упасешь моих кобылиц два дня да сослужишь третью службу — любого коня бери, а кет — голову твою на кол насажу: еще есть один кол без покрышки, как раз для твоей головы место осталось...

После ужина уложила Ивана Крестьянского Сына спать, а сама погнала кобылиц в стойло.

Там кобылиц железными прутьями сечет да приговаривает:

— Погонит вас завтра в поле Иван Крестьянский Сын, я ему сонного зелья в хлеб запеку, как поест он того хлеба да уснет крепко, вы не зевайте, разбегайтесь в разные стороны и так ухоронитесь, чтобы вас он вовек не нашел.

На другой день погнал Иван Крестьянский Сын кобылиц в поле. Час-другой попас, хлеба кусочек съел и задремал. Привалился на траву и уснул крепким, непробудным сном.

Кобылицы разбежались в разные стороны и в такие места схоронились, что ни пройти, ни проехать.

День на вечере, солнышко на закате, проснулся Иван Крестьянский Сын, оглянулся — нет нигде кобылиц. Походил, поискал, не нашел ни одной, сел на камень и горько заплакал:

— Эх, если бы мухи сюда прилетели да кобылиц из кустов ко мне выгнали.

И не успел он сказать, как откуда ни возьмись летят мухи, будто темная туча надвигается. Подлетела к нему муха-царица с золотыми крыльями.

— Стой тут, добрый молодец, а кобылицы около тебя соберутся, и гони их домой.

И столько мух на тех кобылиц напало, не могли они вытерпеть, выбежали на поляну. Тут Иван Крестьянский Сын их собрал и домой погнал.

— Что ты поздно так воротился? — спрашивает Яга.

— С росой-то кобылиц и кормить.

— Ну, ладно, садись ужинать да спать ложись, завтра рано разбужу.

А сама опять погнала кобылиц в стойло.

Сечет их там железными прутьями, приговаривает:

— Схоронитесь завтра так, чтобы не мог он вас найти.

— Да куда нам хорониться. В кустах не было сил утерпеть: мухи одолели.

— А завтра вы ухоронитесь на морское дно, там вас никто не найдет.

На другое утро Иван Крестьянский Сын пригнал кобылиц на луг и пасет. Попас час-другой, хлеба поел и задремал. Лег на траву и уснул крепким, непробудным сном.

А кобылицы кинулись бежать и схоронились на дне моря.

День на вечере, солнышко на закате, проснулся Иван Крестьянский Сын, оглянулся — нет нигде кобылиц. Запечалился, закручинился добрый молодец.

Вдруг откуда ни возьмись рак-царь ползет:

—- Не горюй, Иванушка, найдутся кобылицы. Ты здесь стой, и они к тебе прибегут, а ты садись на ту, которая первая прибежит, и поезжай домой, остальные сами вслед побегут.

Не успел рак-царь сказать, как из моря выскочила кобылица и бежит к Ивану Крестьянскому Сыну. Он на нее вскочил, поехал домой.

Кобылица говорит человечьим голосом:

— Слушай, добрый молодец, нас двенадцать сестриц-кобылиц, шерсть у нас у всех серебряная, грива золотая, на вид мы одна другой краше, но силы в нас никакой нету. Всю нашу силу Баба-Яга от нас берет да в нашего брата кладет. Там стоят разные жеребцы, а ты проси того, который лежит в крайней конюшне, шерсть на нем в клочьях, кожа в коросте, а ты проси себе, добивайся того коня.

Пригнал он кобылиц домой. Говорит Баба-Яга:

— Хорошо служишь, добрый молодец. Садись ужинать да ложись спать, завтра рано разбужу и работу дам.

На другой день дает ему Баба-Яга гарнец маковых зерен.

— Поди посей в огороде этот мак.

Посеял Иван Крестьянский Сын мак, а Баба-Яга приказывает:

— Теперь возьми соху, запряги кобылицу да вспаши тот огород.

Только он огород вспахал, воротился, а Баба-Яга встречает:

— Раздумала я мак сеять, поди собери все, что посеял, да так, чтобы ни одно зернышко не пропало, а то твою голову отрублю и на кол насажу.

Вышел Иван Крестьянский Сын на огород, пригорюнился:

— Эх, если )бы воробей меня не обманул да помог бы мне мое горе размыкать.

Только эти слова промолвил, как поднялся сильный шум, и воробьи летят, как темная туча надвигается.

Воробьи на огород сели, всю землю покрыли, стали маковы зерна собирать. Иван зерна принимал да в мешок ссыпал.

Не прошло и двух часов, как все до единого зернышка собрали.

Принес он мак в хату:

— Вот, изволь, Баба-Яга, твой мак, а мне коня давай.

— Ну, я хороша, а ты лучше меня,— закричала Баба-Яга,— ступай выбирай себе любую кобылицу или бери самого лучшего жеребца.

Идут они с Бабой-Ягой, а Иван Крестьянский Сын ей говорит:

— Эти кони дорогие, люди станут мне завидовать да еще и уведут, пожалуй. Ты мне отдай того жеребца, который в крайней конюшне один стоит.

— Да на что тебе тот жеребенок? Шерсть у него в клочьях, кожа в коросте, на нем только воду возить, а не тебе, добру молодцу, ездить.

— Пускай себе, я уж как-нибудь и на нем буду ездить.

Топнула ногой Баба-Яга, зубами заскрипела:

— Ну, я хороша, а ты лучше меня. Бери того жеребенка, нечего делать.

Увел он жеребенка к морю. Морской водой обмыл, гриву да хвост расчесал. И заговорил конь голосом человечьим:

— Ну, Иван Крестьянский Сын, стань прямо передо мной.

Стал он прямо перед конем, а тот дыхнул и говорит:

— Это я в тебя силу вдохнул. А теперь садись на меня и поедем куда тебе надо.

— Есть на море остров, так я хочу, чтоб ты меня на этот остров привез.

И не успел оглянуться, как оказались они на этом острове.

Пошел Иван Крестьянский Сын искать дуб. Собака от зятя Грома вслед бежит, а Сокол от Солнышка над головой летит. Нашел самый большой дуб и стал рубить. Только дуб срубил, как из дупла заяц выскочил и побежал. Собака его настигла, разорвала, а из зайца утка вылетела и поднялась выше лесу. Тут Сокол взвился к небу, упал сверху на утку и разорвал ее. Из утки выпало яйцо. Иван Крестьянский Сын подхватил, вскочил на своего коня и поехал в Кащеево царство. Встретила его Марья-краса:

— Поедем скорее, Кащея поганого дома нету.

— Ничего, теперь мы с Кащеем поборемся.

Сели они, поехали. Воротился Кащей домой:

— Эй, Марья-краса, выходи встречать.

А челядинка выскочила на крыльцо и говорит:

— Нету Марьи-красы, был муж и увез ее.

— Видно, он ожил. Ну, еще раз попадет в мои руки, так больше не оживет вовеки.

И спрашивает у своего трехногого коня:

— Догоним мы Марью-красу?

— Догнать-то догоним, да не возьмем.

— Как не возьмем, только бы догнать, а взять возьмем.

И вскочил на коня.

— Нет, не возьмешь.

— Ну, не разговаривай, а скачи, волчья сыть, травяной мешок! — рассердился Кащей.

Только они стали нагонять Ивана Крестьянского Сына с Марьей-красой, конь под ними повернул голову к Кащееву коню и сказал:

— Не подходи, братец, близко — хвостом голову отрублю.

Услышал это Кащеев конь и упал на колени передними ногами, а Иван Крестьянский Сын со своего коня соскочил, яйцо выхватил и изо всей силы об землю кинул. Яйцо разбилось, к небу взвилось высокое пламя, и раздался сильный гром. И в тот же миг разорвало поганого Кащея на семь частей. Смрад пошел тяжелый.

Иван Крестьянский Сын вскочил на трехногого Кащеева коня, и поехали они с Марьей-красой.

Воротились в свое царство, в свой дом, и стали они жить, мед-вино пить. И я там был и мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало.

КАК ИЛЬЯ МУРОМЕЦ ПОБЕДИЛ СОЛОВЬЯ РАЗБОЙНИКА,

ОБЖОРУ И АЛЬКАДЫМА

Жил-был под Брянском мужичок. Родился у него сын. Назвали его Ильей.

Дожил Илья до тридцати лет, но не мог двигать ни руками, ни ногами.

Вот раз отец его собрал мужиков на толоку и отправился с ними расчищать ляда, а мать пошла звать соседок нести им обед.

Заходит к Илье в хату старичок.

— Здравствуйте!

— Здравствуй, дедушка! — отвечает Илья.

— Дай мне, голубчик, напиться, нет ли чего у вас?

— Есть у нас, дедушка, квас хороший, да я не могу двигать ни руками, ни ногами.

— А ты обопрись-ка на руки.

— Нет, дедушка, не могу! Тридцать лет уж я сиднем сижу.

— А может, ты встанешь! Обопрись, обопрись на руки. Пошевелил Илья руками и ногами, встал и подает старику квасу.

— Пей, дедушка!

— Пей ты, голубчик, сам!

Выпил Илья кружку квасу, а старик спрашивает:

— Ну как, Илья Муромец, почувствовал в себе силушку?

— Если бы господь утвердил столб в земле до самого неба, то я^йзялта бы за этот столб и перевернул бы вверх ногами мать сыру землю!

— Принеси-ка, Илья, еще кружку квасу!

Принес Илья квасу и подает его старику.

— Пей, Илья, сам половину кружки!

Выпил Илья половину кружки квасу.

— Ну, а теперь сколько силушки, Илья, в себе чувствуешь?

— Половина силушки у меня теперь убавилась.

Не стало вдруг старика в избе.

Приходит мать Ильи от соседей, обрадовалась, что сын ходит, и напугалась:

— Сыночек ты мой! Кто тебя на ноги поднял?

— Бог помог. Ну, матушка, обедать мужикам я сам понесу,— говорит Илья. Обвязал ушаты веревками:—Лей варево в ушаты!

Налили варева, подцепил Илья эти ушаты, прихватил бочонок водки ведер на пять, пять хлебов и приносит все к отцу на ляда. Поставил за кустами шалаш, а в него варево и водку и пошел туда, где лядо расчищают.

— Бог помощь вам, отец!

Все закричали:

— Спасибо, Илья.

— Ну пойдемте, принес я вам обедать и водочки прихватил.

Приходят к шалашу, стали выпивать да закусывать.

— Ешьте, добрые люди, да ложитесь отдыхать.

Те пообедали, да и уснули. А Илья взялся за работу: за два часа двадцать пять десятин вырвал дубов и в Десну их побросал.

Приходит потом к отцу и будит его:

— Вставай, отец, довольно отдыхать.

Встал отец, поднял работников. Илья и говорит:

— Ну, отец, будет с тебя того, что наработано!

Посмотрели: вместо леса чистое поле красуется. Пошли

домой.

Не нарадуются отец с матерью, что сын ходит. Вот посылает Илья отца к соседу — у него кобыленка лежала тридцать лет, ногами не двигала.

— Купи ты мне, батюшка, кобыленку эту.

— На что она тебе, сынок?

А Илья заладил свое:

— Купи да купи!

Пошел отец к соседу.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Жива ли твоя кобыла?

— Да хотел было убить ее.

— Продай ты мне ее!

— На что тебе эта калека понадобилась?

— Не мне она понадобилась, а сыну моему Илье.

— Ну, давай пятерку,— в шутку сказал сосед.

Вынул отец пять рублей и отдает их соседу.

Вот приходит он домой и говорит сыну:

— Ну, сынок, купил я тебе кобылу!

— Купил? Я сам за ней пойду.

Пришел к соседу, обошел кобылу кругом, да и говорит:

— Полно, кобылица, лежать, надо по белу свету бежать! Вскочила кобылица, заржала, он ее взнуздал, приводит

домой:

— Отец, вы говорили, что кобылица калека, а вот она встала; я встал, и она встала. Иди, кобылица, гулять в чисто поле, поправляйся!

Добыл себе Илья лук и стрелу и богатырское седло. Приводит он кобылицу с поля, оседлал, сел на нее, взял в руки стрелу и лук, подъехал к родителям, помолился и сказал:

— Прощайте, мои родители, отец и мать!

— Куда ж ты, сынок, собрался?

— Я, отец и мать, вам не кормилец! Благословите меня: поеду по белу свету. Прощайте!

Слышал он, что в Кривом лесу нет ни прохода, ни проезда. Сидит там Соловей Разбойник и ни конного, ни пешего за двенадцать верст к себе не подпускает: всех соловьиным свистом убивает.

Захотелось Илье разузнать, что это за Соловей. Подъезжает он к Кривому лесу и спрашивает, где Соловей Разбойник живет. Слышно, что в этом лесу живёт, только нет через лес ни прохода, ни проезда. И поехал Илья Муромец не путями, не дорогами, а прямо на Соловья Разбойника.

Видит Соловей Разбойник, что к нему противник подъезжает, и давай свистеть. От свиста лошадь Ильи только вздрогнула. Подъезжает он ближе. Засвистел Соловей Разбойник изо всех сил, так что лошадь Ильи на колени пала. Подхватил Илья лошадь и говорит:

— Не робей. Не так ты свистишь, Соловей Разбойник!

Прицелился Илья и стрельнул из лука прямо в глаз Соловью

Разбойнику, ссадил его наземь с гнезда на двенадцати дубах. Привязал его Илья Муромец к седлу и поехал во дворец к царю.

Приезжает во дворец, а там пируют богатыри.

Едет он, а богатыри глядят из окна, удивляются, что это за богатырь едет да еще Соловья Разбойника везет.

— Все богатыри здесь, какой же еще новый богатырь на свете объявился?

А сильный-могучий богатырь из чуланчика говорит:

— А вы забыли про Илью? Он давно уже народился, а еще не показывал своей богатырской силы.

«Подъезжает Илья к воротам. А под воротами богатыри подвязали доску чугунную: коли въезжает в ворота нежеланный гость, доска раздавит ему голову.

Въезжает Илья в ворота, а доска его по голове, да железный шлем спас его от смерти.

Илья слез с лошади и пускает свою кобылицу к богатырским коням, а та сразу и отогнала всех коней от корма.

Входит Илья в палаты, а богатыри говорят:

— Экий невежа идет, вон твоя кобылица всех наших лошадей разогнала!

— Здравствуйте, богатыри, не будем ссориться,— говорит Илья,— подвиньтесь-ка, дайте и мне местечко.

— Да ты скажи по-честному, кто ты такой? Ты Муром?

— Начнем разговор, только дайте местечко, а называйте меня как хотите.

— Где стоишь, там и сядь,— отвечают богатыри.

— Я Илья Муром! Не сяду где стою. Ну-ка подвиньтесь, господа!

Как двинул Илья богатырей —стена выскочила вон: иных подавила, а другие из палаты выкатились.

Обжора - богатырь сидел отдельно, в стороне. Он трех волов съедал один, пять ушатов пива выпивал.

— Илья Муром, подойди ко мне, поздороваемся, побратаемся! — говорит Обжора.

Подходит Илья, не кланяется ему да еще обжорою называет:

— Обжора, что ты тут сидишь?

— Ишь ты какой, Илья Муром! Чем я противен тебе? Давай поборемся.

Илья подает ему руку.

Схватил Обжора Илью за правую руку и давай ее жать. Не понравилось это Илье, снял он левой рукой свой шлем и ударил им Обжору.

Покатился Обжора сквозь стену.

Доложили царю, что Илья Муром приехал, победил всех богатырей, а сильного - могучего богатыря наповал убил.

Послал царь за Ильей своих слуг, просит явиться в царские палаты.

Отвязал Илья от седла Соловья Разбойника, посадил его за пазуху и пошел к царю. Поздоровался с царем и царицей.

— Здравствуйте, царь и царица!

— Здравствуй, Илья Муром. Расскажи, как ты добрался до меня через Кривой лес, как тебя пропустил Соловей Разбойник?

— А вам хочется Соловья повидать? Я мимо ехал, победил его, да еще и глаз ему вышиб. Вот он!

— Прикажи-ка ему, Илья Муром, свистнуть, как он свистит.

— Нет, вы не стерпите его свиста. Дайте-ка мне ваши головы под мышки, а то плохо вам будет.

Взял Илья Муром головы царя и царицы под мышки и велел Соловью засвистеть самым малым свистом.

Соловей как свистнул, так потолок провалился и крыша рухнула.

Рассердился Илья Муром, взял саблю острую и порубил Соловья на мелкие кусочки.

А потом взял эти кусочки, подул на них, и полетели они крохотными соловьями по белому свету, каждый соловей с крошечку, а как засвистит — так и оглушит.

Простился Илья с царем и поехал искать себе супротивника.

Едет он к Киеву, в ту сторону, где, по слухам, живет сильный-могучий, незрячий Алькадым-богатырь.

Ищет Илья его в лесу.

В лесу жил Алькадым, и снилось ему, что умрет он от руки Ильи Муромца.

Задумал он загодя себе гроб сделать.

Едет Илья по лесу и слышит сильный стук.

Подъезжает и видит: делают люди огромный гроб.

— Бог помощь, ребята!

— Благодарим покорно, добрый человек!

— Для кого же вы делаете гроб?

— Для богатыря Алькадыма.

— А вот я его и ищу. Где он находится, каким путем к нему ехать? Зачем вы живому богатырю гроб делаете?

— Ему во снах чудится, что он умрет от Ильи Мурома, так он заранее себе и гроб заказал.

— Ну, делайте, да поскорее. Я и есть Илья Муром, еду к нему в гости.

— Поезжайте этой тропой, прямо к нему попадете.

Дом огромный, крепко-накрепко заперт завалами: нельзя к нему подступиться.

Начал Илья, ни на что не глядя, дверь за дверью разбивать. Разломал семь дверей и видит Алькадыма.

— Здравствуй, богатырь Алькадым!

— Здравствуй! Кто ты такой есть?

— Илья Муром.

— А, Илья Муром! Ну, давай поздороваемся!

Подал Илья Муром правую руку. Крепко сжал ее Алькадым.

Не понравилось это Илье.

Схватил левой рукой свой богатырский шлем и ударил им Алькадыма. Тут ему и смерть пришла. А Илья поехал себе дальше по белу свету.

ОБ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ

Жили себе старик со старухой. Богатые. На выселке жили.

Народился у них сын Илюшка , народился и сел сиднем — скрючило ему руки и ноги. Просидел он так тридцать три года.

Отлучились как-то отец с матерью в поле, а к нему подошли трое нищих и говорят:

— Илюшка, подай чего-нибудь!

— И рад бы, да не могу встать.

— Э,— говорят,— прикидываешься.

А он и вправду не может встать.

— Вытяни-ка,— говорят,— ногу1 Нога и выпрямилась.

— Вытяни-ка другую!

И эта выпрямилась. Ну и руки так же. Встал Илья и спрашивает:

— Чем же мне вас отблагодарить?

— Возьми вон ведро, сходи в погреб да нацеди нам вина.

Побежал он, нацедил вина, приносит, а нищие говорят:

— Выпей.

Он выпил.

— Сходи еще ведро нацеди.

Он другое приносит.

— Выпей и это. А теперь сходи третье нацеди, нас же трое. Этим ты нас и отблагодаришь.

Приносит он и третье.

— Выпей и это.

Он и это выпил.

— Ну как, чуешь ты теперь в себе силушку?

— Кабы в небо да в землю воткнуть столб, да было бы на том столбе колесо, так весь свет одной рукой перевернул бы!

Глянули они друг на дружку.

— Сходи,— говорят,— да принеси еще лохани этого вина.

Илья принес.

— Выпей и это.

Выпил.

— Ну, теперь какую чуешь в себе силушку?

— Да половину,— говорит,— той.

— Ну и хватит с тебя, в бою не сгинешь. А теперь слушай: дождешься ты будущей недели, попросишь у батьки сто рублей денег и ступай в город. Как дойдешь до перекрестка, невдалеке от города попадется тебе навстречу старик с косматым жеребенком в поводу. Так вот, чтоб ты того жеребенка у него купил. А запросит он с тебя сто рублей. Это будет твой конь. Приведешь ты его домой, три дня покормишь белоярой пшеницей да три дня станешь выпускать его на зорьке на шелкову травку поваляться. Тогда увидишь, что это за конь.

Так он и сделал. И выросла у жеребенка шерстка золотая да серебряная. И стал проситься Илюшка у отца: пусти, дескать, меня по свету погулять.

Тот пустил. Сел Илюшка на коня и поскакал.

Ехал, ехал, вот и перекресток; стоит меж трех дорог столб, на столбе дощечка, на ней написано: «Направо поедешь — женат будешь, налево поедешь — богат будешь, прямо поедешь — убит будешь».

Подумал Илюшка: «Жениться я не хочу, богатство мне не надобно. Поеду-ка я туда, где убитому быть. Мне ведь калики перехожие говорили, что я в бою не сгибну».

И пустился он прямоезжею дорогою. Ехал, ехал, выезжает на поляну, и выходят к нему из лесу двенадцать разбойников. /

— Стой!

Он стал.

— Отдавай деньги!

— Денег-то у меня маловато, и всего-то рублей четыреста. А вот сертучок мой тысячу стоит. А коню моему и цены нет.

— Этого нам,— говорят,— и надо.

— Этого вам и надо?

Дунул на них, они бац об землю и лежат без памяти.

Слез он с коня, поднял их всех и говорит:

— Вот что, если станете еще разбойничать, в другой раз

живых вас не оставлю.

Они перед ним по горсти земли съели, поклялись:

— Вовеки разбойничать не будем.

— Ну ступайте!

Сам пустился дальше. А там Соловей Разбойник свил себе гнездо на двенадцати дубах и живет в нем. А он за три версты свистом людей убивал. Как только завидит кого, свистнет — и нет того человека.

Вот видит Соловей* Разбойник, едет какой-то всадник. Подпустил он его поближе, да как свистнет, так конь на колени и пал.

Спрыгнул Илюшка с коня:

— Стой, конь, не падай!

Натянул свой тугой лук, да как резанул Соловья Разбойника прямо в правый глаз,— так сразу и выбил. Тот кубарем на землю. Подъехал к нему Илья, привязал его к стремени и поскакал в Киев-град. Приехал к князю. Князь и спрашивает:

— Это что за зверь?

— Это Соловей, который людей губит.

— А... мы о нем наслышаны... Вели-ка ему свистнуть.

— Нет, если велю, так и вас на свете не будет и весь Киев-град порушится. А коли хотите послушать, так спрячьтесь сперва в подвал за трое дверей. А я ему велю только в четверть голоса просипеть, а не то что спеть.

Соловей Разбойник как засипел, так не осталось в тереме ни одного окошка. А кто в подвале был, так и те пооглохли. Тогда взял его Илья да так шибанул кверху, что тот упал и убился насмерть,

А тут, у князя, два богатыря служили, Алеша Попович и Доб-рыня Никитич. Вот и Илюшка к ним пристал. Стали втроем кця-зю служить.

Вот приезжает сюда неведомо откуда богатырь и проезжается возле их палаток.

— А ну, выходи на бой который-нибудь!

Выезжает к нему Алеша Попович. Тот как махнул, так Алеша и упал замертво, как сноп. Выезжает тогда Добрыня Никитич. Он и его так же. Тут уж выезжает Илюшка. Как двинул, так тот богатырь сам, как сноп, покатился. А Илюшка остался служить.

Долго ли, коротко ли прослужил он у князя, присылает ему отец письмо: «Приезжай домой, мы с матерью помираем. Некому будет добром пользоваться».

Сел он на коня и поехал домой. Дома женился и стал жить. Прожил он там до старости, до седых волос.

Вот заехал как-то в Киев-град богатырь, да такой, что одна голова с целый стог. Князя в темницу засадил, а себе велел прорезать в тереме стену (в двери-то не пролезал). И приказывает он городу, чтоб ему напекли хлеба в двенадцати печах да подтелка чтобы зажарили, да кабана, да гуся, да утку, да индюка, да курицу, да чтобы бочонок вина выкатили. Это все он за день съедал. И чтоб было так каждый день. Так и жил.

Вот приказывает он как-то, чтобы все нищие шли к нему, он-де будет оделять их милостыней.

Прослышал об этом Илюшка. Собрал себе нищенскую суму, сел на коня и поехал опять в Киев. Приезжает туда, коня поставил, сам пошел к терему и просится:

— Откройте, подайте убогому Христа ради.

Тот из-за стола вылез, открыл ему двери, а сам снова за стол и ест.

— Откуда ты, старец?

— Оттуда и оттуда.

— Вот это-то мне и надо. Скажи-ка мне, там, говорят, есть богатырь у вас, Илюшка. Расскажи про него, я тебя награжу.

— Есть такой.

— Каков же он, такой, как я?

— Да нет! Такой, как я. Кабы нас с ним в пару поставили, так сказали бы, что мы братья. Не различишь.

— Э... Такой-то богатырь? А говорят, сильный! Вот видишь, по скольку я ем да пью?

А Илюшка отвечает:

— У нас на краю деревни пан живет, у него коров и не счесть. А самая большая трех стоит. Так вот она выпивает по три бочки браги. А намедни взяла да четвертую выпила. Выпила да лопнула. Смотри, как бы и с тобою этого не приключилось.

Осерчал богатырь, хвать из-за пояса кинжал да в Илюшку его. А тот кивнул головой, кинжал и пролетел мимо. А у Илюшки была шапка в сорок пудов. Он хвать ту шапку да как стукнет ею богатыря, так голова и влипла в стену.

Выпустил Илюшка князя, а тот от радости не знает, что и делать.

Стали пить да гулять. Князь и говорит:

— Вот тут у нас в лесу на поляне сильный-пресильный богатырь. Он ту поляну пашет.

Пошел Илья на ту поляну и видит: пашет человек. Отъехал недалеко от дороги и сохою пашет.

— Погоди,— говорит Илья,— иди-ка сюда, скажи ты мне: где-то тут, говорят, есть больно уж сильный богатырь.

А тот отвечает:

— Я богатырь.

— Э-э-э... такой-то богатырь!

— Да уж такой, богатырь.

— Да я ж тебя как взял бы, на ладонь бы посадил, да и подкинул бы под самую тучку.

— А может, я бы тебя подкинул. Подойди-ка к моей сошке да попробуй с нее землю стрясти.

Подошел Илюшка к той сохе, взялся за нее, а с места никак не стронет.

— Да,— говорит,— правда твоя, ты бы меня подкинул.

Вот опять пошел он к князю, и давай они снова пир пировать.

А тут пришли к князю посланцы и говорят:

— Прилетел в Киев змей о двенадцати головах и поселился возле Лавры.

Илюшка пошел туда. Взял свой меч и стал биться со змеем, да только без толку: срубит голову, а она вновь нарастает. До тех пор бился, покуда сам по колени в землю не ушел и не превратился в камень.

Он и теперь стоит там. Я сам его видал.

И говорят люди, что, как только уйдет он весь в землю, тут и свету конец.

КИРИЛА КОЖЕМЯКА

Жил-был в Киеве князь. Недалеко от Киева находился Змей. Ля Каждый год князь посылал ему дань: отдавали молодого парня либо девушку. Дошла очередь и до дочери князя. Делать нечего: раз отдавали другие, нужно и ему отдавать дань Змею.

Послал князь Змею свою дочку. А дочь была такая красивая, что другой такой и не сыскать. Полюбил ее Змей. Вот она к нему подольстилась и спрашивает однажды:

— Есть ли на свете такой человек, который одолел бы тебя?

— Есть,— говорит,— такой человек в Киеве. Живет он над Днепром: как затопит печь, то дым под небесами стелется, а как выйдет на Днепр мочить кожи, так не одну несет, а сразу двенадцать. А как намокнут они в Днепре, да и я еще уцеплюсь за них, а он и не чувствует тяжести, возьмет и меня с кожами на берег стащит. Только этого человека мне и страшно.

Запали эти слова княжне в душу, и думает она, как ей письмо домой послать да на волю к отцу выбраться. А при ней не было ни души, только один голубок, вырастила она его на счастье. Написала княжна отцу: «У вас, говорит, батюшка, есть в Киеве человек по имени Кирила, а по прозвищу Кожемяка. Попросите вы его через старых людей, не захочет ли он со Змеем побороться, не захочет ли меня, бедную, из неволи выручить? Попросите его, батюшка, и речами и подарками, не обиделся бы он за какое-нибудь грубое слово. Я за вас и за него век буду богу молиться». Написала так, привязала записку под крыло голубю и выпустила его в окошко. Взвился голубок под синее небо и прилетел домой, на подворье князя. Увидели дети князя голубя и говорят:

— Батюшка, это ведь голубок от сестры прилетел.

Князь сначала обрадовался, а потом подумал, да и опечалился.

— Видно, погубил уже проклятый Змей мою дочку.

Поймали голубя, смотрят, а под крылом письмо. Князь — за

письмо, читает и себе не верит, что дочь жива. Тотчас позвал бояр, посоветовался с ними и посла л к Кириле Кожемяке самых старых людей.

Приходят они к его хатке, открыли потихоньку двери и испугались. Видят: сидит сам Кожемяка и мнет руками двенадцать кож. Вот один из посланцев кашлянул. Вздрогнул Кожемяка и все двенадцать кож разорвал. Поклонились они ему и говорят:

— Князь с просьбой прислал нас к тебе.

А он и не слушает: из-за них двенадцать кож порвал. Просили они, просили, да и пошли, опустив головы. Тогда князь послал малых детей. Те так стали плакать, что и сам Кожемяка не вытерпел, заплакал и говорит:

— Ну, для вас я сделаю.

Пошел к князю, взял двенадцать бочек смолы и двенадцать возов конопли, обмотался коноплей, осмолился смолой, взял булаву пудов на десять и пошел биться со Змеем. Бились, бились Кожемяка со Змеем, и победил Кожемяка окаянного. Убил он Змея, освободил княжну и отдал князю. Не знал князь, как его благодарить, чем его и наградить.

Так вот с тех-то пор и стало называться то урочище, где жил Кирила, Кожемяками.

БРАТЬЯ ГАДИМОВИЧИ

В некотором царстве, не в нашем государстве, на ровном месте, как на бороне, жил-был царь Гадим.

Было у него три сына: первый сын Иван Гадимович, другой — Алексей Гадимович, третий сын Ставер Гадимович Сам-Малолетен-Пьяница. Гуляли царевичи в саду. Вздумалось их отцу свое царство проведать. Выходит он на парадное крыльцо и кричит громким голосом:

— Иван Гадимович!

Иван Гадимович к палатушкам прибегает, шапочку снимает:

— Что, государь-батюшка, прикажете?

— Сын мой милый, сын мой любимый, как бы наше царство проведать?

— Это можно!

Входит Иван Гадимович в палаты, надевает царские одежды и берет острое копье. Идет он в стойла-конюшни выбирать себе коня. Выбрав коня Лататая, Иван Гадимович со двора съезжает, отцу с матерью честь отдает. Поехал он за горы крутые, за реки большие. А за горами крутыми, за реками большими трава шелковая, роса жемчужная; стоят там кровати тесовые, перины пуховые, одеяла шелковые. Пустил он коня Лататая на траву, а сам лег на кровать и уснул. И увидел он сон дикий, сон страшный: наезжает на него Чудо-Юдо Беззаконный. Проснулся Иван Гадимович и испугался. Оседлал он своего коня Лататая, приехал домой. Коня поставил в конюшню, копье и одежду царскую в палаты отнес, а сам пошел к отцу с поклоном.

— Батюшка, Гадим Цимбалдович! И полпути не проехал, занемог: бросило меня в пот, по коже мороз пошел.

— Ну, сын мой, Иван Гадимович, я тебе прощаю. Ты еще нигде не бывал и людей не видал.

Выходит царь Гадим на парадное крыльцо и кричит громким голосом:

— Алексей Гадимович!

Алексей Гадимович к палатушкам подбегает, шапочку снимает:

— Что, государь-батюшка, прикажешь?

— Сын мой Алексей Гадимович, не можешь литы проведать, что в нашем царстве деется?

— Это, батюшка, можно.

Пошел Алексей Гадимович во дворец, надел царскую одежду, подпоясал золотую шпагу. Пошел он в стойла-конюшни и выбрал себе коня Ращея.

Алексей Гадимович со двора выезжал, отцу, матери честь отдавал. Поехал он за горы крутые, за реки большие. За горами крутыми, за реками большими трава шелковая, роса жемчужная; там стоят кровати тесовые, перины пуховые, одеяла шелковые. Пустил он Ращея на траву, а сам лег на кровать и уснул. Видит он сон дикий, сон страшный: наезжает на него Чудо-Юдо Беззаконный и хочет его убить. Пробудился Алексей Гадимович, испугался, оседлал своего рысистого Ращея и поехал назад. Поставил коня в конюшню, сбросил одежду царскую и целых три дня отцу на глаза не показывался. Пришел к нему отец, а он лежит на кровати.

— Милый мой сын Алексей Гадимович! Ну как, проведал ты мое царство?

Нет, батюшка, и половины не объехал, занемог.

— Ну, прощаю тебе, ты еще нигде не бывал и людей не видал.

Выходит Гадим ка парадное свое крыльцо и кричит громким голосом:

— Ставер Гадимович!

Ставер Гадимович к палатушкам подбегает, шапочку снимает:

— Что, государь-батюшка, прикажешь?

— Сын мой Ставер Гадимович, нельзя ли наше царстве проведать?

— Ах, батюшка! Куда уж мне, коли мои старшие братья не справились. Ну да попробую!

Пошел он в стойла-конюшни выбирать себе коня. Всех коней обошел: на которого руку положит, тот на колени упадет, а то и совсем пропадет. Закручинился Ставер Гадимович и думает: «Зайду-ка я к конюху Ивашке Серой Сермяжке Золотые Пуговицы». Приходит и говорит:

— Здравствуй, Ивашка!

— Здравствуй, Ставер Гадимович Сам-Малолетен-Пьяница, что тебе надобно?

— Нет ли у тебя коня по мне, у тебя ведь большой табун.

— Нет, милый, у меня по тебе коня нет. Вот, выбирай сам!

Ставер Гадимович стал выбирать себе коня: на которого руку

положит, тот на колени упадет, а то и совсем пропадет.

Пошел Ставер Гадимович в чистое поле. А конюх Ивашка Серая Сермяжка Золотые Пуговицы ему вслед кричит:

— Вернись назад в свой отцовский дом! Возле амбара погреб, а в погребе за двенадцатью дверями стоит конь твоего деда Цим-балды; он уже тридцать лет ест ярую пшеницу; вот этот конь по тебе.

Подошел Ставер Гадимович к погребу, а конь так заржал, что шесть дверей вышибло, а шесть вышиб Ставер Гадимович. Выскочил из погреба конь и взвился на дыбы: он тридцать лет свету не видал, взаперти стоял. Схватил Ставер Гадимович егоза повод, да как ударил по спине, так конь как вкопанный встал. Входит Ставер Гадимович в погреб и видит доспехи богатырские. Надел он панцирь, подвязал меч-кладенец и взял приметы богатырские: золотую чарку и колоду карт. Сел он на коня и крикнул богатырским голосом:

— Прощайте, батюшка и матушка!

Как прыгнул конь, только хвост в облаках метнулся. Едет Ставер Гадимович, радуется, сам с собой рассуждает: благодарю бога, хоть по свету погуляю немного. Подъезжает к Балканским горам, горы эти за облака заходят. Ходит по этим горам Горовик с лопатой: как черпанет гору, так и снесет ее долой.

— Бог помощь, Горовик!

— Спасибо, Ставер Гадимович Сам-Малолетен-Пьяница! Куда едешь?

— Еду свет поглядеть и себя показать!

— Возьми и меня с собой!

— Как же тебя взять, когда ты при должности?

— Эта должность плохая.

— Ну, когда так — пойдем!

Ставер Гадимович едет на коне, а Горовик за ним пешком поспевает. Подходят они к дубовой роще. Ходит в роще Дубовик, вырывает дубы и раскидывает их.

— Бог помощь, Дубовик!

— Спасибо, Ставер Гадимович Сам-Малолетен-Пьяница! Куда едешь, куда путь держишь?

— Еду белый свет поглядеть и себя показать.

— Возьми и меня с собой!

— Как же тебя взять, ведь ты при должности?

— А эта должность плохая: дубы сильно срослись, так я их прореживаю.

— Ну, когда так — пойдем!

Дубовик вырвал дуб в двенадцать обхватов, идет подпирается, за ним вслед управляется.

Подъезжает Ставер Гадимович со своими товарищами к реке Дон. Видит, сидит там Усыня. На одном усе пруд держит, а на другом — плотину.

— Здравствуй, Усыня! Бог помощь!

— Спасибо, Ставер Гадимович Сам-Малолетен-Пьяница. Куда едешь, куда путь держишь?

— Еду белый свет поглядеть и себя показать!

— Возьми, брат, и меня!

— А зачем же тебя брать, ты при должности.

— А ну, переезжайте-ка через мост, увидите, что будет.

Переехали они мост. Вот Усыня как крутнул своими усами,

то и плотина и мост долой с усов.

Стало их четверо. Вот заехали они в тридевятое царство, в тридесятое государство, на реку Малиновку, на Калинов мост. Стоит там избушка на курьих ножках, на бараньих рожках.

— Ну, братцы, давайте мы в этой избушке отдохнем суток двое,— говорит Ставер Гадимович.— Эта хатка сама топится, еда сама готовится. Столы там дубовые, скатерти шелковые.

Гуляли они до вечера, да делать нечего — надо в дозор идти. Ставер Гадимович говорит:

— Ты, Горовик, оставайся тут настороже, а я тебе дам приметы богатырские: чарку и колоду карт; как будет чарка полна крови, то спеши ко мне на подмогу; я пойду на реку Малиновку, на Калинов мост.

— Буду стараться, Ставер Гадимович, храни тебя бог!

Поехал он на реку Малиновку, на Калинов мост. Сел под мост

и дожидается. В самую глухую полночь едет Чудо-Юдо Беззаконный о трех головах полонить силу безвинную. Только на мост въехал, конь его споткнулся, соболь забрехал, сокол заклекотал, Чудо-Юдо и говорит:

— Ты, лошадиное мясо, чего спотыкаешься? А ты, песье мясо, чего брешешь? А ты, ястребиные перья, чего клекочешь? Неужто

вы супротивника чуете? У меня есть супротивник Ставер Гадимо-вич, да сюда и ворон костей его не занесет!

Ставер Гадимович выскочил из-под моста и говорит:

— Не ворон кости богатыря заносит, добрый молодец сам заходит!

Бросились они врозь на три версты, да как сшиблись, словно гром грянул.

Ставер Гадимович срубил ему три головы и бросил в реку, а коня, соболя и сокола с собой забрал. Подъехал к хатке и говорит:

— Вот, Горовик, тебе конь, соболь и сокол!

— Спасибо тебе, Ставер Гадимович!

Пили-гуляли они до вечера, да делать нечего, надо в дозор идти. Ставер Гадимович говорит:

— Ну, Дубовик, становись на стражу. Вот тебе приметы богатырские: чарка и колода карт; как будет чарка полна крови — спеши тогда мне на подмогу!

— Слушаю, Ставер Гадимович, буду стоять!

Поехал Ставер Гадимович на реку Малиновку, на Калинов мост. В самую полночь едет Чудо-Юдо Ь шести головах. Конь его на мосту споткнулся, соболь забрехал, сокол заклекотал.

— Ты, лошадиное мясо, чего спотыкаешься? А ты, песье мясо, чего брешешь? А ты, ястребиные перья, чего клекочешь? Неужто вы супротивника чуете? У меня есть супротивник Ставер Гадимович, да сюда и ворон его костей не занесет.

Ставер Гадимович выскочил и говорит:

— Не ворон кости богатыря заносит, добрый молодец заходит!

Бросились они врозь на шесть верст, да как сшиблись, словно Гром грянул. Ставер Гадимович срубил ему шесть голов и бросил в реку, а коня, соболя да сокола привез домой и отдал Дубовику.

На третью ночь ставит он на стражу Усыню и приказывает ему: когда чарка будет набегать кровью, чтобы спешил он к нему на подмогу. А сам поехал под Калинов мост.

В самую полночь едет Чудо-Юдо о девяти головах. Только он въехал на мост, его конь споткнулся, соболь забрехал, сокол заклекотал.

— Ты, лошадиное мясо, чего спотыкаешься? А ты, песье мясо, чего брешешь? А ты, ястребиные перья, чего клекочешь? Неужто вы супротивника чуете? У меня есть супротивник Ставер Гадимович. Да сюда и ворон костей его не занесет!

Ставер Гадимович выскочил и говорит:

— Не ворон кости богатыря заносит, добрый молодец сам заходит!

Бросились они врозь на девять верст, да как сшиблись, словно гром грянул. Ставер Гадимович срубил ему девять голов и бросил в реку, а коня, соболя и сокола забрал с собой и отдал Усыне.

Гуляли они день до вечера, да делать нечего: надо в дозор идти. Ставер Гадимович говорит:

— Ну, братцы, сегодня вы все не спите! Вот вам колода карт, играйте, а вот вам чарка: когда будет она набегать кровью, спешите ко мне на подмогу.

Поехал он на реку Малиновку, под Калинов мост. А богатыри, Горовик, Дубовик и Усыня, играли-играли в карты, да и говорят:

— С ним никогда ничего не случалось, давайте спать.

Взяли да и заснули. В самую глухую полночь едет к Калинову мосту Чудо-Юдо о двенадцати головах. Въехал он на мост, конь его споткнулся, соболь забрехал, сокол заклекотал.

— Ты, лошадиное мясо, чего спотыкаешься? А ты, песье мясо, чего брешешь? Аты, ястребиные перья, чего клекочешь? Неужто вы супротивника чуете? У меня есть супротивник Ставер Гадимович, да сюда и ворон костей его не занесет!

Ставер Гадимович выскочил и говорит:

— Не ворон кости богатыря заносит, добрый молодец сам заходит!

Разъехались они врозь на двенадцать верст, да как сшиблись, словно гром грянул.

Вот Чудо-Юдо как ударил Ставера Гадимовича, так и вогнал его по колена в землю, а Ставер Гадимович снес ему три головы. Говорит Ставер Гадимович:

— Ах, Чудо-Юдо, дай мне отдохнуть, отца с матерью помянуть!

— Ну, поминай!

Ставер Гадимович выбрался из земли, снял сапог, как ударил им по хатке, так и сшиб крышу, а богатырей не разбудил. Опять разъехались они врозь на двенадцать верст. Сшиблись, словно гром грянул. Как ударил Чудо-Юдо Ставера Гадимовича — по пояс в землю вогнал, а Ставер Гадимович ему шесть голов снял.

— Ах, Чудо-Юдо, дай мне отдохнуть, отца с матерью помянуть!

— Ну, отдыхай!

Вот Ставер Гадимович выбрался из земли, снял с левой ноги сапог, как ударил по хатке — по самые окна ее снес.

Пробудились тут богатыри, глядят: уже полная чарка крови набежала. Схватили они свои доспехи, бросились на Чудо-Юдо и порубили его в куски, порубили и коня его, соболя и сокола и все в реку бросили.

Ставер Гадимович говорит:

— Ну, братцы, чуть было не прозевали!

— Прости, Ставер Гадимович!

— Да ладно, садитзсь на коней, поедем!

Много ли, мало они ехали, вот Ставер Гадимович говорит:

— Ну, братцы, поезжайте тихим шагом, а я вернусь назад: я позабыл приметы богатырские.

А богатыри отвечают:

— Не стоит возвращаться за богатырскими приметами, доедем до города — купим!

— Нет, братцы, старые лучше новых.

Поскакал он назад, а Горовик, Дубовик и Усыня поехали дальше тихим шагом.

Ставер Гадимович прискакал в тридевятое царство, в тридесятое государство, где стоял Чудо-Юдин дом, вспрыгнул он на третий этаж, на балкон, стал под окном и слушает, что будут говорить.

Свекровь Змея-Шкурупея говорит:

— Ну, мои невестушки, нет ваших мужей, а моих сыновей, их убил Ставер Гадимович Сам-Малолетен-Пьяница.

Младшая невестка говорит:

— Я думаю вот что сделать: напущу на них дремоту, забегу вперед и обернусь четырьмя шатрами, а в каждом шатре по кровати. Захотят они спать, лягут на эти кровати, а их и разорвет на мелкие части.

Средняя говорит:

— А я на них жару нагоню, они захотят пить, я забегу вперед и обернусь колодцем. Как они напьются, так их и разорвет на мелкие куски.

Старшая невестка говорит:

— Я на них напущу голод: как захотят они есть, я забегу вперед и обернусь яблоней с золотыми и серебряными яблочками. Как поедят они яблочек, так и разорвет их на мелкие кусочки.

А свекровь говорит:

— Ну, а я не по-вашему: кого догоню, того и съем.

Ставер Гадимович думает: «Ладно, посмотрим!» Поехал он

догонять своих товарищей, в три часа догнал их, спрашивает:

— Ну, братцы, кто из нас будет старший?

— А будь ты, Ставер Гадимович.

— Раз так, то и слушайтесь меня во всем!

Ехали они, ехали, сильно им захотелось спать: чуть с коней не падают. Вдруг видят стоят шатры, бросились богатыри коней стреножить, хотели спать ложиться, а Ставер Гадимович говорит:

— Подождите, братцы, сначала я себе кровать облюбую!

Выхватил он свой меч-кладенец и давай рубить шатры да кровати: не стало ни шатров, ни кроватей, только кровь полилась.

Поехали они дальше. Стало им жарко, захотелось пить. Увидели они колодец, бросились к нему. Ставер Гадимович им вслед:

— Стой, братцы, сначала я напьюсь!

Выхватил он свой меч и давай рубить колодец: не стало колодца, только кровь полилась.

Поехали они дальше, очень им захотелось есть. Видят они — стоит яблонька: золотые яблочки и серебряные. Бросились богатыри к яблоне, а Ставер Гадимович говорит:

— Стой, братцы, сначала я попробую!

Выхватил он меч, как начал рубить яблоню — не стало яблони, только кровь полилась.

— Ну, братцы, а теперь кто уйдет, того и бог спасет.

Поскакали они во всю прыть. Догоняет их свекровь Змея-

Шкурупея, схватила Дубовика и проглотила его вместе с конем, с соболем, с соколом и с дубом. Потом проглотила Горовика с лопатою и всеми его доспехами и с охотою. Покуда она справлялась с ним, Ставер Гадимович и Усыня за тысячу верст умчались.

Догнала их свекровь Змея-Шкурупея, схватила Усыню и проглотила его с усами и всеми его доспехами. А Ставер Гадимович в эту пору прискакал к железной кузнице, где работал кузнец Кузьма-Демьян:

— Святой Кузьма-Демьян, избавь от нечистой силы!

Кузьма-Демьян впустил его в кузницу и запер дверь. Прилетела Змея-Шкурупея к кузнице и говорит:

— Кузьма-Демьян! Подай мне Ставера Гадимовича, а то я тебя съем!

— Пролижи за три раза стену в кузнице, тогда я тебе его посажу на язык!

Стала Змея лизать за три раза стену, пролизала, просунула язык до самой наковальни:

— Ну, сажай его!

Кузьма-Демьян раскалил клещи в двенадцать пудов, схватил ее за язык клещами, взял молот в сто пудов, да как начал дубасить по языку, а Ставер Гадимович ему помогает. Били, били и говорят:

— Подавай нашего Усыню!

Харкнула Змея, выплюнула живого Усыню со всеми его доспехами. Стали бить ее втроем:

— Подавай Дубовика!

Она и его выплюнула вместе с дубом. Дубовик как начал ее молотить дубом:

— Подавай Горовика!

Она выплюнула и Горовика со всеми его доспехами. Стал Горовик бить ее лопатой.

Стоял около кузницы волоколамский плуг, взяли богатыри железные цепи и запрягли Змею в этот плуг. Поехали на ней к морю, пропахали ров в двенадцать аршин глубины и ширины. Подошла она к морю, начала пить. Пила, пила, покуда не лопнула. Богатыри ее сожгли на огне, а золу рассыпали по полю, зола тут же ожила и обернулась мошкарой.

Отпустил богатырей Кузьма-Демьян и наказал:

— Поедете дорогою, станет кланяться лес лесу, дорога дороге, трава траве — смотрите не смейтесь!

Поехали они, увидели все это, но не засмеялись, а две чурочки под пнем кувыркнулись, они и усмехнулись. Откуда ни возьмись явился царь Кокоть, борода с локоть, семьдесят аршин железный кнут, из семидесяти воловьих шкур сумка. Обмотал он богатырей железным кнутом, посадил их в сумку, принес домой, бросил в острог и говорит:

— Ну, Ставер Гадимович, есть в тридесятом царстве, в тридесятом государстве царь Ирод, а у него есть дочка Алена Прекрасная; если не достанешь мне ее, то навеки отсюда не выпущу.

— Отдай мне моих дружков, тогда достану.

— Ну нет, я тебе их не отдам.

— Ладно, я их у тебя оставлю, только ты их не мучь.

Отправился Ставер Гадимович в тридесятое царство, в тридесятое государство, к царю Ироду. Едет он по крутым горам, а по горам ходит старик с метлой.

— Здравствуй, Ставер Гадимович Сам-Малолетек-Пьяница. Куда едешь?

— Еду к царю Ироду за Аленой Прекрасной.

— Возьми и меня с собой.

— А как же мне брать тебя, ты при должности!

— Да эта должность плохая, я сгоняю звезды в кучу, чтобы они светили.

— Ну поедем!

Ехали они вдоль речки. Сидит там рыболов.

— Здравствуй, Ставер Гадимович, куда едешь?

— Еду к царю Ироду за Аленой Прекрасной.

— Возьми и меня с собой!

— Поедем! Да только как мы через реку переедем: моста нет.

— А погодите!

Рыболов нагнулся, выпил всю реку, а когда они переехали, опять ее выпустил. Шли они шли, видят: два парня лес жгут, и огонь у них до самого неба.

— Ставер Гадимович, возьми и нас с собой!

— Нет, молодцы, не возьму, ваш огонь опасен: где-нибудь вы все царство сожжете.

Тогда один парень зашел с одной стороны, другой — с другой стороны; один дунул, другой плюнул — не осталось ни одной искорки, даже трубки нельзя закурить. Так собралось их пять человек. Приходят они ко дворцу царя Ирода. Дом его огромный, вокруг двора железный частокол, а на каждом колу по человеческой голове. Только на пяти кольях голов нет. Испугался Ставер Гадимович и говорит:

— Ну, ребята, знать на этих кольях будут сидеть наши головы!

А рыболов в ответ:

— Ах, Ставер Гадимович, какой же ты богатырь: сразу же испугался? Бог милостив! Ты не робей, а иди прямо к царю, а когда он будет спрашивать, сколько нас человек, говори, что пять. Он скажет: «Я приготовлю к свадьбе пятьсот быков, съедите вы их?» А ты отвечай: «Попробуем». Он скажет: «Я приготовлю пятьсот караваев, пятьсот пирогов, пятьсот бочек пива, вы это съедите, выпьете?» А ты отвечай: «Попробуем».

Пришел Ставер Гадимович в дом: царь Ирод обедает вместе с крысами, мышами, лягушками и всякой тварью. Увидел Ставер Гадимович эту нечисть, рассмеялся, а Ирод рассердился.

— Что ж ты, смеяться надо мной пришел?

— Нет, ваше царское величество, я пришел сватать Алену Прекрасную.

— Ну, как говорится: придет девке пора, не удержишь у двора. Пора выдавать. Сколько же с тобой людей, чтобы знать, сколько чего приготовить?

— Пятеро нас.

— Тогда я приготовлю пятьсот быков жареных; съедите ли?

— Попробуем.

— Приготовлю пятьсот пирогов и пятьсот караваев хлеба; съедите вы все?

— Попробуем.

— Наварю пятьсот бочек пива; выпьете вы все?

— Попробуем.

— Ну, когда так, то отдам Алену Прекрасную. А теперь хочу я вам баню истопить, чтобы вы помылись с дороги.

— Что ж, это хорошо.

А баня у царя Ирода была железная, сжигали в ней сто сажен дров. Посреди бани стоял железный чан, и влезало в тот чан пятьсот ушатов воды. А в чане были железные прутья парить гостей. Был у Ирода несгораемый человек, он-то и топил баню.

Истопил он баню, они и пошли туда, а к ней за сто сажен нельзя приступиться. Тогда зашли с двух сторон парни, которые жгли лес: один дунул, другой плюнул —в котле горячая вода замерзла на аршин и приморозила несгораемому человеку бороду. Пришли богатыри к Ироду и говорят:

— Что же ты смеешься над нами? В холодную баню посылаешь мыться?

Не поверил царь Ирод, побежал сам в баню.

— Что же ты, несгораемый человек, наделал: я тебе приказал жарко баню натопить, а ты даже себе бороду приморозил.

Схватил несгораемого человека за бороду и оторвал ее.

Приказал тогда Ирод поставить посреди двора стол, зовет богатырей обедать. Сначала подали им пятьсот бочек пива. Рыболов взял да и выпил все и еще попросил. Подали пятьсот пирогов, пятьсот караваев и пятьсот быков жареных.

Съели богатыри по кусочку, а рыболов разинул рот и говорит:

— А ну, братцы, кидайте!

Побросали они ему всю закуску, он проглотил и еще попросил. Богатыри думали, что Ирод скачет, а он в хоромах сидит да плачет. Потом рыболов и говорит:

— Братцы, стройте помост, я на двор хочу!

Выстроили ему помост в три аршина высотой, влез он наверх, так напакостил, что пять дней вывозили на лошадях.

Делать нечего, усадил царь Ирод Алену Прекрасную в золотую карету и говорит:

— Ну, везите, выиграли!

Поехали богатыри обратно. Вот приехали они к тому месту, где два парня жгли лес.

Парни и говорят:

— Ну, Ставер Гадимович, спасибо тебе, что напоил и накормил ты нас!

Один дунул, другой плюнул: снова огонь до неба, стали они вновь жечь лес.

Подъехали богатыри к реке; стала тут Алена Прекрасная плакать и жаловаться, попросила воды напиться. Подали они ей воды в стакане, а она говорит:

— Нет, вы меня пустите, я сама из реки напьюсь.

Выпустили они ее из кареты, а она обернулась рыбой-щукою

и ушла в воду.

Испугался Ставер Гадимович, а рыболов выпил всю реку, нашел рыбу-щуку и отдает Ставеру Гадимовичу.

— Спасибо, Ставер Гадимович, что ты меня напоил и накормил.

И сел опять возле реки.

Подъехал Ставер Гадимович со стариком к горам Балканским. Царевна просит:

— Ах, Ставер Гадимович, выпусти меня из кареты: мне тошно.

Выпустил он ее, а она обернулась звездочкой и побежала по

небу.

Тогда старик схватил свою метлу и поймал ее, подает ее Ставеру Гадимовичу.

— Спасибо, Ставер Гадимович, что ты меня напоил и накормил.

Посадил он Алену Прекрасную в карету и говорит:

— Ну, теперь не бойся: она твоя будет.

Подъезжают они к царю Кокотю, а царевна и говорит:

— Ну, Ставер Гадимович, я буду твоя.

Только вышла Алена Прекрасная из кареты, так царь Кокоть сразу в нее и влюбился. Приказал царь Кокоть вырыть яму в двенадцать сажен ширины, в двенадцать сажен глубины, перетянуть через нее горячую проволоку, а на дно всыпать горячих углей. Говорит царь Кокоть:

— Ну, Ставер Гадимович, ехали вы с царевной вдвоем, кто знает, что у вас было. А если ты честен, то пробеги по этой проволоке через яму.

А сам стал говорить с царевной. А она отвернулась и тихонько сказала, чтобы перекинули богатыри через яму тесину.

Только Ставер Гадимович перебежал яму, тесина и сгорела.

Ставер Гадимович кричит:

— А ну-ка, царь Кокоть, может и ты моих ребят мучил: перебеги-ка и ты.

Захотел царь Кокоть перебежать, да свалился в яму и сгорел.

Ставер Гадимович забрал своих богатырей: Горовика, Дубовика и Усыню, взял Алену Прекрасную, поехал домой. Усыня остался опять у речи, Дубовик стал рассаживать дубы, а Горовик скапывать горы. Женился Ставер Гадимович на Алене Прекрасной и стал царем.

АВДОН АВДОНОВИЧ И ВАДАВОН ВАДАВОНОВИЧ

Жил-был царь, и была у него единственная дочь.

Был у царя сад, а в саду — хрустальная криница.

Пошла раз царевна в сад, напилась воды из той хрустальной криницы, да и забеременела.

Родила она двух сыновей-близнецов. Назвал их царь Авдоном Авдоновичем и Вадавоном Вадавоновичем.

Растут сыновья не по дням, а по часам. Выросли и говорят царю:

— Дедушка! Не дашь ли ты нам по кошо? Хочется нам погулять по белу свету.

— Хорошо, внучатки. Дам я вам по коню.

Велел он привести пару самых лучших коней.

Приводят. Вышли внуки и только руки положили на коней, а кони-то до самой земли и пригнулись.

Закручинился царь. Все царство на ноги поднял.

Но сколько ни приводили, нет км коней: только руки положат — и блин вместо коня. Не знает царь, что и делать, как достать коней для внуков. Вот пошел он по дороге в лес. Идет навстречу ему старик.

— Здравствуй, царь!

— Здравствуй, старик!

— Я слышал, будто ты ищешь коней своим внукам.

— Да,— говорит царь,— ищу.

— Есть у меня кони для внуков, только они в цепи закованы, и никто их не может взять, кроме твоих внуков. Идите да скажите им, чтобы они ко мне пришли.

Обрадовался царь, бегом побежал во дворец и говорит внукам: — Идите по этой дороге в лес. Там вас будет ждать старик. Он поведет вас к своим коням, вот вы их и возьмете.

Пришли внуки в лес. Привел старик их к коням. Разбили царские внуки оковы, сели на коней и вернулись к царю.

Приказал царь оседлать коней. Дал внукам по ученому тигру и льву и говорит:

— Гуляйте, внучата, по белому свету.

Вот ехали-ехали Авдон Авдонович с Вадавоном Вадавоновичем и видят: на распутье столб стоит, на столбе — таблица, а на ней написано: «Направо поедешь —женат будешь, налево поедешь — убит будешь!»

Авдон Авдонович говорит:

— Я поеду правой дорогой.

А Вадавон Вадавонович, более сильный, говорит:

— Ну, а я поеду опасной дорогой, налево.

Вынимает он нож, втыкает его в столб и говорит брату:

— Вот, братец, захочешь узнать, жив ли я, приезжай к столбу, посмотри на мой нож: если будет он чистый, как теперь, то я жив, а если будет ржавым, то я убит.

И поехали братья каждый своей дорогой.

Авдон приехал в одно царство, остановился, у царя, и полюбила его царская дочка. Поженились они, стали жить-поживать.

Вадавон приехал в другое царство, заходит он в хатку на краю города, где жила бабка Фекла, да и говорит:

— Бабка, я у тебя буду жить.

— Ну что ж, оставайся.

Накормил он своих слуг — тигра и льва — и запер их в хлеву. Сам же вынимает деньги и дает бабке:

— На, бабка, иди на базар. Купи там чего-нибудь получше поесть да послушай, о чем говорят в городе, а я лягу спать.

Пошла бабка, купила того-сего, наварила еды и будит Вадавона Вадавоновича:

— Вставай, голубок, пора есть.

Встал Вадавон Вадавонович, давай есть, а сам спрашивает у бабки:

— Что слышно в городе?

— В городе говорят, что трехглавый змей приказал царю привезти свою дочь на съедение в море.

Сел Вадавон Вадавонович на коня и поехал к морю. Подъезжает он к морю, а из моря змей вылезает и шипит:

— Я за одной посылал, а тут парочка сидит!

— Нет, песье мясо, и одной подавишься,— отвечает без страха Вадавон Вадавонович.

Вот схватились они биться.

Ударил Вадавон змея три раза и все три головы у него снял.

Говорит он царевне:

— Иди домой.— А сам сел на коня и поехал к бабке.

На другой день снова дает он деньги бабке:

— Вот, бабка, иди купи чего-нибудь получше и приготовь поесть, да послушай, о чем говорят в городе.

Сходила бабка, сварила кушанье.

— Вставай, голубок, есть пора.

Встал он, сел за стол и спрашивает у бабки, что слышно.

— Да вот,— отвечает бабка,— говорят, шестиглавый змей прислал за царской дочкой.

Вадавон дает бабке ключи от хлева, набирает воды в стакан, ставит воду на стол и говорит:

— Видишь, бабка, светленькая водица в стакане. Прошу тебя, не спи эту ночь, хорошо награжу, если послушаешь. Когда водица в стакане сделается кровью, отопри хлев и выпусти моих слуг: они меня спасут.

Бабка отвечает:

— Ладно, голубок, не буду я спать.

Вот поехал Вадавон к морю. Видит: сидит там царевна, а из моря выползает шестиглавый змей.

Вадавон говорит царевне:

— Смотри же слушай меня, не то погибнем оба: как только отрублю я голову змею, ты набирай в пригоршни песку и скорей засыпай змеиные глаза.

Начался бой.

Вот три головы уже срубил Вадавон змею, а царевна засыпает песком змеиные глаза.

Змей видит — дело плохо, как махнет хвостом, так царевна и полетела кувырком. Отбежала далеко, боится подходить близко к змею. А бабка давно уже спит мертвым сном. Только отрубит Вадавон змеиную голову, а она тут же прирастет. Рубил он, рубил, из сил выбился, а помочь некому.

«Ну, думает, погиб й».

Тут, к счастью, проснулась бабка, глядь — в стакане кровь, и на столе кровь запеклась. Вот она бегом в хлев, выпустила тигра и льва, помчались они во всю мочь к Вадавону.

Примчались.

Как отсечет Вадавон голову змею, так они ее на куски рвут. Победил и этого змея, да и говорит царевне:

— Иди домой. Больше не будет змеев.

А сам поехал к бабке.

Донесли царю, что спаситель его дочери живет у бабки Феклы.

Присылает царь посланцев за Вадавоном. Он им в ответ:

— Я пешком не пойду, устал. Пусть царь присылает тарантас.

Приказал царь запрячь тройку коней в золотую карету и посылает за Вадавоном своего лакея.

Подкатила карета к бабкиному крыльцу.

Вышел из избушки Вадавон, положил руку на карету, а она хрясь — и рассыпалась на куски, только оглобли остались. Потащили оглобли обратно.

Посылает царь еще раз своих слуг:

— Идите спросите его, на чем же можно его привезти?

Пришли посланцы и спрашивают Вадавона:

— На чем же тебя можно привезти?

— Пусть царь проведет железную дорогу к бабкиному крыльцу и пригонит железный вагончик. В нем я и поеду.

Сделал царь железную дорогу, прислал железный вагончик. Сел в него Вадавон Вадавонович и поехал.

Приехал он к царю, и стали они пир пировать и свадьбу гулять.

Скоро царь умер, и стал Вадавон Вадавонович царем.

Вот раз посмотрел он в окно царской спальни и видит лес, а над лесом густой дым и огонь полыхает.

— Что это такое? — спрашивает он у жены.

— Я и сама не знаю, что это такое! Только кто ни пойдет в этот лес, обратно уже не возвращается.

Встал Вадавон рано утром, сел на коня, взял с собой льва и тигра и пустился в этот лес.

Вот приезжает он и видит — кругом дым. Вдруг поднялась такая буря, что лес к земле гнется.

Выходит навстречу старуха, подходит к нему и говорит:

— Подержи-ка своих слуг, а то они меня разорвут..

Придержал Вадавон льва и тигра, а старуха подошла да как

ударит железной клюкой по тигру, льву, коню и Вадавону Вадавоновичу.

Леве тигром в кочку превратились, а Вадавон — в пень, конь— в выворотень.

Ждет-пождет царица своего мужа, а его все нет да нет.

Задумал Авдон Авдонович узнать,, жив ли его брат.

Подъезжает он к столбу и видит: заржавел нож, покоробился.

Пустился Авдон Авдонович по следам брата.

Приезжает он к бабке Фекле и спрашивает:

— Не проезжал ли здесь мой брат со львом и тигром?

А сам тоже приехал со львом и тигром.

— Проезжал, он у меня останавливался,— отвечает бабка.— Он змеев убил, царскую дочь спас, женился на ней и царем сделался.— А сама и не знает, что его уже на свете нет.

Поскакал Авдон Авдонович скорей в царский дворец. Только вошел он в палаты, бросилась к нему на шею царица:

— Муж мой приехал!

Он и так и сяк отбивается от нее.

— Нет,— говорит,— я не твой муж, я брат твоего мужа. А где же твой муж?

— Да поехал в тот лес, где дым и огонь день и ночь.

Сел Авдон Авдонович на коня и айда в лес.

Вот приезжает он на то место, снова поднялась буря, снова выходит та старуха.

— Подержи-ка своих слуг, а то они меня искусают,— говорит она.

— Держу!

Только она подошла поближе, Авдон Авдонович как крикнет:

— Взять!

Набросились лев с тигром на старуху.

А железная клюка старухи выпала из рук и ударила льва: глядь, стало уже два льва, ее и разорвали. Вдруг слышит, что-то зазвенело. Подошел он, поглядел — клюка. Стукнул он клюкой по кочке, кочка превратилась в тигра и льва.

Взял Авдон Авдонович клюку, ударил ею по пню — появился брат, ударил он клюкой по выворотню — конь появился.

Расцеловались братья, сели на коней и поехали во дворец пир пировать. Попировали и поехали домой и стали оба царствовать.

Я у них был, мед-вино пил, и во рту не было, по бороде не текло, вот и все!

БОГАТЫРЬ ДЕМА

В Спасо-Деминском приходе были большие леса.

Жил там богатырь Дема. Пошел он луб драть, чтобы покрыть гумно. Надрал он длинного лубья, чтобы через всю крышу хватило, и поволок его на себе.

Догоняет Дему барин на шестерке лошадей и говорит кучеру: — Какая там гора по дороге движется?

— Это мужик лубье несет,— отвечает кучер.

— Поезжай через лубье.

Въехал кучер на лубье. И тащит Дема шестерку лошадей и лубье.

Тогда барин говорит кучеру:

— Поворачивай обратно!

Кучер повернул и заехал навстречу Деме.

— Здравствуй, мужичок!

— Здравствуй, барин.

— Куда ты лубье тащишь?

— Гумно, барин, накрыть.

— Оно же длинно.

— Я хочу, чтоб через все гумно хватило.

— Как тебя зовут?

— Демою.

— Какой деревни?

(Такой-то).

— Какого барина?

(Такого-то).

Поехал барин. Написал он царю, что есть у такого-то помещика мужик Дема, очень сильный, могучий богатырь: «Сам я видел, что он очень силен: нес на плече десять лубков аршин по тридцать и шестерку моих лошадей с экипажем».

Потребовал царь Дему к себе. Доставили его к царю. Царь и говорит ему:

— Ты, Дема, живи у меня, будь ты моим защитником. Остался он у царя. Живет он в отдельной комнате. Скучает Дема, даже еда ему не впрок.

Велит государь слугам узнать, о чем Дема думает.

Стали слуги за дверью и слушают, а Дема говорит сам себе:

— Если б Дема был бы дома, его бы картошкой кормили, вот хорошо-то было бы!

Раз послушали, два послушали, третий раз послушали, а речь его одна и та же. Докладывают царю, что три раза подслушивали за дверьми, а он говорит все одно: «Если б Дема был бы дома, ел бы он картошку!»

Требует царь Дему к себе.

— Ну, Дема, о чем ты тоскуешь?

— Ваше императорство, был бы я дома, пек бы себе картошку под овином, вот хорошо-то было бы!

— Так ты домой хочешь, Дема?

— Хочу, ваше императорство!

— А придешь ко мне на помощь, если понадобишься?

— Всегда вас послушаюсь.

— Чем тебя пожаловать за это?

— Пожалуйте мне землю и лес: будет тогда у меня своя земля й лес.

— Вот как я тебя пожалую: сколько за день обойдешь казенной пущи, то и твое.

— Много доволен этим.

Дема идет домой, а за ним вслед царские слуги.

Шел Дема, выдергивал деревья с корнем, обламывал макушки им и вбивал на своих следах. Обошел он Деминшину, Спас-Деминский приход, зачурал его: вырвал дерево и поставил его вверх корнями.

БОГАТЫРЬ ФОМА ШИРОКАЯ БОРОДА

Богатырь Фома Широкая Борода пахал на своей кобыленке. Вот пустил он ее попастись, а сам лег отдохнуть.

Насели ему на лысину мухи. Шлепнул он себя по лысине, убил мух и обрадовался, что их много. Сосчитал он убитых мух и записал:

«Фома Широкая Борода, сильный-могучий богатырь, одним махом семерых побивахом».

— Теперь я сильный-могучий богатырь! — сказал он.

Взял Фома серп да дерюгу, сел на лошаденку, едет, а по дороге записки бросает:

«Проезжал сильный-могучий Фома-богатырь, одним махом семьсот побивахом!»

Приехал он в заповедные луга около царского дворца, разбил себе шатер из дерюги, лег отдыхать.

Ехал той же дорогой богатырь. Поднял он эти записки, прочитал.

Вот он подъезжает к Фоме, слезает с коня и говорит:

— Здравствуй, Фома Широкая Борода, сильный-могучий бо гатырь! Что прикажешь: мимо ехать или здесь остановиться?

— Не сметь мимо ехать! Разбивай шатер рядом, ложись! Едет другой богатырь, спешился, подходит к богатырю.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

— Это ты Фома Широкая Борода?

— Нет, не я, а вот тот; он не велит мне ехать дальше. Подходит приезжай богатырь к Фоме.

— Здравствуй, Фома Широкая Борода, сильный-могучий богатырь!

Фома сердито отвечает:

— Здорово!

— Что прикажешь: мимо ехать или здесь остановиться?

— Не сметь мимо ехать! Останавливайся здесь!

Едет третий богатырь, видит шатры разбиты и на шатре за: писка приколота. Слез он с коня, поздоровался и спрашивает:

— Прикажешь мимо ехать или здесь остановиться?

— Здесь останавливайся.

Увидел царь, что в его заповедных лугах стоят три шатра, а вокруг лошади пасутся.

Шлет царь своего богатыря узнать, что это за люди объявились.

Подъезжает тот к шатрам и кричит:

— Эй вы, невежи! Шатры на чужих лугах разбили, лошадей пустили. Выходите на поединок, сейчас вам головы поснимаю!

Пришли богатыри к Фоме в шатер и спрашивают:

-— Ты сам поедешь на царского богатыря или нас пошлешь?

— Вас пошлю. Поезжай вперед, который раньше приехал. Поехал первый и убил посланного богатыря.

Ждал-ждал царь богатыря, не дождался и шлет другого на помощь.

Подъезжает тот и кричит:

— Эй вы, невежи, зачем лошадей пустили на чужой луг, да еще и сами валяетесь?

Богатыри к Фоме. Фома говорит:

— Поезжай теперь ты, средний!

Поехал тот и убил царского посланца. '

Шлет царь третьего богатыря на помощь.

Фома посылает против него третьего богатыря:

— Поезжай, братец, скорее, да намни ему холку! ,

Выехал третий богатырь, убил царского посланца.

Потерял царь трех богатырей, посылает Фоме записку: «Кто ты такой, сильный-могучий богатырь? Просим тебя в

гости».

Настала очередь Фомы.

— Ну, теперь я отправлюсь!

Сложил Фома дерюгу, взял в руки серп и поехал к царю.

Принял его царь с почестями, стал упрашивать быть его защитником.

Согласился Фома помогать царю и остался жить у него.

Вот соседний король пошел войной на царя, а у царя один защитник — Фома.

— Ну, Фома, поезжай, братец, на войну!

— Ну что ж, подавай мне самого лучшего коня богатырского.

Подали ему богатырского коня, оседлали.

Сел Фома в седло и приказал к стременам привязать бревно, а к бревну привязал ноги. Поехал. Как брыкнет богатырский конь — тысячу убьет, как повернет — целое войско повалит.

Доложили царю, что Фома все войско побил.

— Оставайся у меня навсегда!

Пожил Фома еще три месяца, а потом взял свою лошаденку да домой к жене удрал.

ФЕДОР НАБИЛКИН И БОГАТЫРИ

Жил-был бедняк на околице села. Вот раз вздумал он: «Наряжусь-ка я богатырем».

Взял он вместо меча косу, сшил полотняный полог, седло кое-какое справил, сел на кобыленку и поехал.

Ехал-ехал, приезжает в город, видит — прибита таблица. Взял карандаш и написал на ней, что в таком-то году, такого-то месяца, такого-то числа ехал сильный-могучий богатырь Федор Набилкин — сзади не догонять, спереди не встречать, а встретивши, на колени встать, шапку снять и поздороваться.

Написал и поехал дальше своей дорогой.

Подъезжает к этой таблице настоящий богатырь. Глянул на надпись и думает: «Что это за силач такой объявился? И слуху о нем не было. Спереди не встречать, сзади его не догонять, а встретивши, на колени встать, шапку снять и поздороваться?»

Вот этот богатырь версты три кругу дал, выехал Федору навстречу, встал на колени, шапку снял и говорит:

— Здравствуй, сильный-могучий богатырь Федор Набилкин! Где прикажете мне ехать: сзади или спереди?

— Поезжай сзади, дрянь!

Поехал богатырь сзади.

Долго ли, коротко ли ехали, приехали на зеленый луг. Соскочил настоящий богатырь с коня, пустил его гулять. Так и взвился его конь. И Федор пустил свою лошаденку на луг.

Раскинул богатырь свой шатер, а Федор — свой полог. Переночевали. Утром богатырь стал свой меч точить, а Федор Набилкин — свою косу.

Меч тихонько точится, а коса гремит о камень: «Дзын-дзын».

«Что такое,— думает богатырь,— отчего у него меч звенит почище моего?»

Простояли они в поле два дня, на третий приходит богатырь к Федору:

— Сильный-могучий богатырь Федор Набилкин! Вызывает тебя на бой двухглавый Цмок 1. Тот, который много крупной силы побил, а мелкой и счету нет. Сам к нему поедешь или мне прикажешь?

— Поезжай ты, стану я из-за таких пустяков руки марать!

Богатырь вышел, крикнул богатырским голосом, свистнул

молодецким посвистом — явился к нему конь. Сел он на коня и поехал к Цмоку.

А тот ждал-ждал — нету никого, так он уже и сам выехал. Вот встретились они, Цмок и спрашивает у богатыря:

— Кто ты такой? Ты и есть сильный-могучий богатырь Федор Набилкин? Это ты побил столько силы, что и счету нет?

— Я,— отвечает богатырь. Подъехал к Цмоку и говорит:— А ты что за птица такая?

— А вот,— говорит,— подъезжай поближе.

Вынул богатырь свой меч из-под седла, Цмок и спрашивает:

— Ну, что будем делать: биться или мириться?

— Нет, нечистая сила, не для того я, добрый молодец, ехал, чтобы мириться, а для того, чтобы биться.

Подъезжает к Цмоку поближе.

— Э, брат, молод ты,— говорит Цмок.

— Ну млад не млад, а будет лад,—отвечает богатырь, да как ударит мечом, так обе головы долой. Надо ж ему привезти хоть одну голову напоказ. Ну, он подцепил одну голову на меч, привозит ее к Федору Набилкину и спрашивает:

— Куда прикажешь голову Цмока деть, сильный-могучий богатырь Федор Набилкин?

— Брось в кусты,— отвечает Федор.

Немного погодя подъезжает к таблице еще один богатырь. Поглядел и удивляется: «Кто это такой явился? Откуда?»

Едет дальше. Подъезжает к шатрам. Слез с коня, пустил его гулять, а сам подходит к Федору Набилкину: надо же богатырю честь отдать.

— Ты кто такой? — спрашивает Федор.

— Я богатырь.

— Ну, оставайся с нами.

Раскинул второй богатырь свой шатер, переночевали.

Утром приходит второй богатырь к Федору и говорит:

— Требует тебя такой-то и такой-то поганый Цмок о четырех головах, хочет с тобой сразиться. Сам поедешь или мне прикажешь?

— Поезжай сам, стану я с этой дрянью сражаться!

Крикнул тут богатырь богатырским голосом, свистнул молодецким посвистом —летит к нему конь. Оседлал он коня и поехал биться с поганым Цмоком.

Подъезжает он к Цмокову дому, а тот узнал, что едет сильный-могучий богатырь Федор Набилкин, выходит к нему и спрашивает:

— Что ты за сильный-могучий богатырь, что так поздно ко мне являешься?

— Я приехал к тебе биться, а не мириться.

— Ну, раз приехал, так давай биться.

Стали они биться. Сбил богатырь Цмока с коня, отрубил все четыре головы, одну голову на меч насадил, повез напоказ. Приехал к шатрам, коня на луг пустил, а сам спрашивает у Федора:

— Куда прикажешь голову деть, сильный-могучий богатырь Федор Набилкин?

— Брось эту дрянь в кусты,— отвечает тот.

На третий день приходит первый богатырь и говорит:

— Сильный-могучий богатырь Федор Набилкин, вызывает тебя на бой такой-то змей, поганый Цмок восьмиголовый. Мы уже бились, теперь тебе ехать.

— Хорошо.

— Только,— говорит богатырь,— я свистну своего коня, и ты садись на него.

— Ничего,—отвечает Федор,— подать мне мою клячу!

Вот оседлали ему его кобыленку. Сел он на нее и поехал. Едет

он храбро и прытко, как мужик с сохой пахать в поле.

А Цмок ждал-ждал Федора Набилкина, не дождался, навстречу поехал.

Встретились они на дороге.

— Ты и есть сильный-могучий богатырь Федор Набилкин? — спрашивает Цмок.

А Федор молчал-молчал, а потом повернул обратно да и давай удирать от Цмока куда глаза глядят.

А Цмок за ним.

Попал Федор на другую дорогу и угодил в болото. Завязла его кляча в болоте. А за ним и Цмок своего коня утопил и сам увяз в болоте, одни головы торчат.

Выкарабкался кое-как Набилкин, схватил меч Цмока и давай ему головы рубить.

Размахнулся раз — две головы снял, размахнулся другой — еще две снял, и так отрубил Цмоку все восемь голов, взял меч на плечо, оставил лошадь в болоте, все равно не вытянуть, и пошел к богатырям.

Приходит и кричит:

— Эй, сейчас же отправляйтесь в такое-то и такое-то место, где я с Цмоком бился, достаньте оттуда моего коня и голову Цмока напоказ прихватите, я все восемь голов снял.

Поехали богатыри, нашли то место и удивляются:

— Много мы по свету ездим, силу показываем, а такого сильного богатыря еще не видели: он даже восьмиглавого Цмока вместе с конем в землю вогнал и все его головы поснимал. И чем поснимал? Глядеть не на что! Коса, да и все тут! Вот где сила!

Вытащили они из болота клячу Федора и понесли ее в кармане, захватили с собой и голову Цмока. Приносят Федору и спрашивают:

— Куда голову деть?

— Бросьте эту дрянь в кусты,—отвечает Набилкин.

— Ну, а теперь, господин Федор Набилкин, сильный-могучий богатырь,— говорят богатыри,— пойдем к царю Винограду на чествованье. Есть у него три дочки. Женишься ты на царской дочери, а мы будем твоими верными слугами.

Обчистили Федора, нарядили и говорят:

— Сильный-могучий богатырь! Как тебе только не совестно на такой лошаденке ездить?

— Ничего, меня и на ней все узнают.

— А царю дадим знать, что мы к нему едем?

— Надо оповестить, я сейчас письмо ему напишу,— отвечает Федор.

Сел и написал, что такого-то месяца и такого-то числа он прибудет во дворец свататься.

Послал Федор одного богатыря к царю с письмом.

Вернулся богатырь, привез поклон от царя Винограда и приглашение к себе во дворец.

Не долго думая, велит Федор Набилкин богатырям приготовиться ехать сватами: «Хватит, пожили на лугу!»

Вот собрались богатыри и поехали. Приезжают к царскому дворцу. Как свистнет один богатырь молодецким посвистом, так царские горницы зашатались.

Говорит тут царь Виноград:

— Дочки мои, выходите к сильному могучему богатырю Федору Набилкину, встречайте его с почетом.

Встретили Федора царские дочки, повели его в горницы. Смотрят на Федора и удивляются:

— Какой он сам невидный и какие у него слуги!

Вот старшая дочь и говорит:

— Я обручусь с Федором.

А средняя наперекор ей:

— Нет я обручусь!

Тогда младшая дочь говорит:

— Кому позволит отец, царь Виноград, обручиться с сильным-могучим богатырем, та и будет его женой.

Спорили, спорили, а старшая все же настояла на своем и обручилась с богатырем Набилкиным. Ну, а средняя и младшая обручились с его слугами.

Стали они жить у царя Винограда. Прослышал страшный Цмок-Шут, что у царя зять богатырь, вот он и говорит царю Винограду:

— Давай биться, кто кого пересилит.

Позвал царь Федора Набилкина и говорит ему:

— Что, зять, будем делать? Силы у нас мало, у Цмока в три раза больше. Уж не жить нам: выгонит он нас из дома.

— Прикажи, царь-батюшка,— говорит Федор Набилкин,— всем сапожникам, портным, столярам и плотникам на царский двор явиться со своим инструментом.

Явились на царский двор столяры с пилами, плотники с топорами, сапожник с шильем и портные с ножницами да иголками, бондарь со стамеской.

— А что ты с ними делать будешь? — спрашивает царь.

— Будем делать деревянных солдат и выставлять на поле, где будем биться.

Наделали деревянных людей, одели, обули и поставили в поле в строй, будто воинов. Дали знать Цмоку-Шуту: «Выходи на бой».

Вышел с войском Цмок-Шут, глянул в подзорную трубу, увидал несметное войско Винограда и говорит своим воинам:

— Постарайтесь, братцы, побить рать царя Винограда.

Велел Цмок стрелять по царскому войску. Да сколько ни

стреляли — ни крику, ни стону не слышно. Известное дело —дерево. Ударят чурку — она и повалится.

Выпалил Шут все запасы, а не убил никого. Приказал тогда Цмок-Шут идти в рукопашную. Бросились Шутовы воины на деревянных людей. А тут выскочили настоящие Федоровы воины, все войско перебили, а Цмока-Шута в плен взяли, привели к царю Винограду.

Говорит царь Виноград:

— Ну, как мы будем добычу делить?

— Я остаюсь в твоем доме, а мои слуги пойдут в царство Цмока.

— Пусть лучше твои слуги живут у меня, а ты отправляйся в царство Цмока,— говорит царь Виноград.

Поехал Федор в царство Цмока и стал там жить-поживать и добра наживать.

Вот раз спрашивает его жена:

— Кто ты такой есть? Почему у тебя не такая сила, как у слуг твоих?

А Федор говорит:

— А я не силой воюю, а разумом.

ВАСИЛИЙ ПЕПЕЛЫШКА

В некотором царстве, в некотором государстве, может быть, в том, в котором мы живем, жил себе старик со старухой тридцать три года, и не было у них детей. Потом родился у них сын.

Рос ребенок не по дням, а по часам, не по часам — по минутам. Не сравнялось ему еще и семи лет, как стал он проситься у отца в ученье в школу. Не смог старик противиться, дал ему волю, и стал он ходить в школу. Проучился он в школе три года.

Исполнилось ему десять лет. Просит он отца съездить в город к кузнецам, чтобы те сделали булаву из проволоки, которую он, играя у печки, в пепле нашел. Да чтоб была та булава ему по руке.

Поехал старик к кузнецам. А прежде люди были догадливы, сразу смекнули кузнецы, что дело тут не просто, и выковали булаву в двенадцать пудов из самой лучшей стали, из его проволоки делать не стали.

Поехал старик с булавой домой, сын сидит уж у окна, отца дожидается — что ему из города привезет? Как увидал, что отец подъезжает к дому, он влез на лавку у стола, отрезал себе краюху хлеба, посыпал солью, откусил три раза и вышел во двор. Взял он булаву, взвесил на руке да как запустит под облака, ее и не видно. Она как полетела за облака, много времени летала — он уходил в избу да прохаживался. Потом вышел, свистнул молодецким посвистом, кликнул богатырским голосом — булава слетела. Подставил он колено, булава и рассыпалась на мелкие кусочки.

Тогда поклонился Василий отцу: прошу, мол, покорно, батюшка, чтобы сделали мне булаву из моего железа.

Вот отец снова поехал к кузнецам. Что угодно, говорит, с меня возьмите, а сделайте булаву из железа моего сына! А кузнец еще не выбросил эту проволоку, сунул в щелку. Собрались класть это железо на огонь. А оно прибавилось на пять пудов. Й оттого, что двенадцать молодцов двенадцать суток били в двенадцать молотов, это железо все прирастало да прирастало в весе.

А когда кончили работу, насилу двенадцать человек положили булаву на воз.

Приезжает отец домой. Вышел сын ему навстречу, глянул и обрадовался такой работе. Потом вернулся в дом, влез на лавку, отрезал ломтик хлеба, посыпал солью, откусил три раза —и снова во двор. Взял он булаву за конец, прикинул на руке и запустил под небеса.

Сам вернулся в избу и кланяется отцу с матерью:

— Благодарю матушку за рождение, батюшку за ученье, да не могу я с вами жить. Благословите меня, пойду я себе ровни искать!

Благословил его отец и спрашивает:

— Когда, сын мой милый, увидимся?

А тот в ответ:

— Батюшка мой любезный, матушка родимая! Коли найду я себе ровню, то не увидите вы меня никогда!

Горько заплакали отец с матерью от этих слов, жалко им стало своей кровинки. А сын утешает их:

— Ничего, родимые, и без меня вас бог не оставит!

Взял свою булаву и пустился в путь-дорогу. Заходит в Херсон-город и прямо к кузнецу. Тот сделал ему проволочную плеть, и пошел Василий своей дорогой. Идет он идет и видит крутые горы. А там Горынь-богатырь берет горы на вилы и раскидывает по сторонам, ровняет поля и долины. И этим потешается.

Подходит к нему Василий Пепелышка и кланяется.

— Здравствуй,— говорит,— Горынь-богатырь!

— Здорово!

— Хотел я твоей силе подивиться.

— Что,— говорит,— моей силе дивиться. Вот есть где-то на свете Васька Пепелышка, у того вся сила!

— А это я самый и есть!

— Ну, так будем,— говорит Горынь,— товарищами, пойдем вместе.

Пошли они вдвоем. Входят в темную-претемную пущу. Видят они там: Дубовик-богатырь дубы выворачивает, возьмет дуб за макушку, выдернете корнями и размахивает. И этим потешается.

Подошли двое богатырей к третьему. Поклонился ему Василь Пепелышка.

— Здравствуй,— говорит,— Дубовик-богатырь!

— Здорово!

— Хотел я твоей силе подивиться.

— Что моей силе дивиться. Вот живет где-то на свете Васька Пепелышка, у него вся сила!

Василий ему открылся: я мол, Васька Пепелышка.

— Ну, так будем товарищами, пойдем вместе!

Собралось их три богатыря: Васька Пепелышка, Горынь-богатырь и Дубовик-богатырь, и пошли они дальше. Шли, шли, видят лежат перед ними высокие горы и глубокие овраги. А там Валун-богатырь тысячепудовыми камнями поигрывает: возьмет в каждую руку по камню и разбивает их друг об дружку. Этим и потешается.

Поклонились ему все трое.

— Здравствуй,— говорят,— Валун-богатырь!

— Здорово!

— Хотели мы твоей силе подивиться.

— Э, что моей силе дивиться. Вот живет где-то на свете Васька Пепелышка у него вся сила!

— А это ведь я! А со мной Горынь и Дубовик.

— Возьмите меня в товарищи!

— Ладно. Пойдем все вместе!

Пошли они вчетвером по пуще. Набрели на хатку. Против хатки — банька. Подходят они к хатке, а Васька Пепелышка и говорит:

— Вот, братцы, в этой хатке вам и жить. Ты, Горынь, оставайся печь топить, а мы пойдем поохотимся.

Истопил Горынь-богатырь печь, окошко распахнул, посиживает да товарищей поджидает.

Вдруг откуда ни возьмись прилетают четыре голубки, садятся у бани и оборачиваются красными девицами. Потом затапливают они баню и начинают париться.

Увидел богатырь красавиц и думает: «Вот бы запереть их!»

Подобрался он к бане, да и подпер дверь плечом, ждет, чтобы товарищи пришли.

Ну, попарились девицы, и хочет старшая из сестер дверь отворить, а та не подается.

— Ой,— говорит,— сестрицы, у двери-то словно горку грязи нанесло, нельзя открыть!

Тут она вальком ударила, дверь отскочила и богатырь с нею. А девица ему поклонилась, да и говорит:

— Здравствуй, Горынь-богатырь. По неволе или по охоте ты сюда пришел?

А он отвечает:

— Не столько по неволе, сколько по своей охоте!

Она вальком убила его и под угол положила. Потом все снова обернулись голубками и улетели.

Ну, приходят те трое с охоты. Двое пошли в хату, а Васька Пепелышка к бане. Приподнял он угол, вытащил Горынь-богатыря, дунул ему в одно ухо, дунул в другое и оживил его. Потом велел Дубовику-богатырю печку затопить и изготовить к обеду охотничью добычу. А сами втроем снова охотиться пошли. Дубовик-богатырь наломал дубового хвороста, печку истопил и что было сготовил. Управившись, окошко отворил, сидит себе в креслице, товарищей поджидает. А голубки уж тут как тут. Обернулись девицами, затопили баню и давай париться.

Увидев красавиц, и этот тоже подумал: запру-ка я их, пока товарищи не придут. Взял да и подпер дверь плечом.

Пошла другая сестра, толкнулась плечом в дверь и говорит:

— Ой, сестрицы, под дверь-то словно гнилое, полено подкатилось, не открывается!— Вальком ударила, дверь отскочила и богатырь с нею. А девица тоже ему поклонилась, да и говорит:

— Стой, Дубовик-богатырь, как ты сюда пришел — по неволе или по охоте?

— Нет, не по неволе, по своей охоте!

Она его вальком убила да под другой угол и подложила. Потом все снова обернулись голубками и улетели восвояси.

Приходят богатыри с охоты. Двое пошли в хату, а Васька Пепельника к бане. Снова приподнял он угол, вытащил Дубовика-богатыря, дунул ему в одно ухо, дунул в другое, тот и ожил.

Пошли в хату, пообедали чем бог послал и опять отправились в пущу, а дома хозяйствовать оставили Валуна-богатыря.

Тот, управившись, тоже окошко отворил и сел товарищей поджидать.

И снова прилетели четыре голубки. Затопили баню и стали париться. Увидел их Валун-богатырь и подумал: «Дай-ка я запру их потехи ради!» Пошел и подпер дверь плечом.

Вот хочет третья сестра дверь отворить, толкнулась, та опять же не подается.

— Ах,— говорит,—сестрицы, под дверь-то словно камень подкатился, не могу открыть.— Вальком ударила, дверь отскочила и богатырь с нею.

А девица поклонилась ему и говорит:

— Здравствуй, Валун-богатырь, Как ты сюда пришел, по неволе или по своей охоте?

— Нет, — отвечает тот, — больше по охоте, чем по неволе!

Тут она его тоже вальком убила и подложила под угол. Сами обернулись голубками и улетели.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Вот пришли богатыри с охоты. Двое зашли в хату, а Васька Пепельника пошел к бане, поднял угол, вытащил Валуна-богатыря, дунул ему в одно ухо и в другое, оживил и повел в хату. Там закусили они чем бог посла л. А потом Васька и говорит:

— Ну, ребята, отправляйтесь вы теперь на охоту, моя очередь печку топить.

Топил ли он, не топил, а только сел у окошка, чтобы на диковинку поглядеть. А те голубки снова прилетели, обернулись девицами и давай топить баню. Истопили, парятся, а только Васька Пепельника не согласен идти запирать их. Приготовил он свою булаву, плетку проволочную положил поближе и стал поджидать их к себе в гости.

Видят сестры, что не идет к ним Васька, и меньшая из них говорит:

— А что, сестрицы, пойдемте-ка к Ваське Пепельнике сами!

А тому только этого и надо, он с радостью зазывает их в хату. Те входят, ни на что не глядя, а он сгреб их всех четверых левой рукой, правой взял свою проволочную плетку и давай их по-свойски охаживать! А. сам приговаривает:

— Присягайте: пойдете за нас замуж или нет?

Тут они взмолились:

— Вася, мы бы со всей радостью, да отец наш не таков! Он вас всех повоюет и нас назад заберет. И не будет нам житья! Хоть вы с товарищами и больно сильны, но все же от человека рождены и смертны, а отец наш рожден от поганого Цмока,— бессмертный он! Не победить вам его!

А Васька Пепельника одним ухом слушает да знай нахлестывает.

До тех пор хлестал, покуда они клятвы не дали да по горсти земли не съели, что, мол, согласны идти за них.

Тут как раз и товарищи его подоспели. Стали они все на радостях пировать. Вышла из-за стола старшая сестра на крылечко проветриться,— видит: валит к хате сила несметная. Вернулась она живехонько в хату и кричит:

— Ой, сестрицы, ой, братушки, наша смерть пришла! Отец вас убьет, а нас заберет! Такая силища сюда валит, что мать-земля под ней стонет...

А Васька Пепелышка говорит:

— Вот что, ребята, пейте, гуляйте, да делайте то, что я велю.

Подошла вражья сила, стала хату рушить. Хата трясется, а ничего ее не берет. Васька ничего не говорит. А потом высылает Горынь-богатыря:

— Выходи на эту силу!

Вышел Горынь-богатырь да как подцепит на вилы ближнюю гору, так ею все войско и придавил. И запировали они опять, ни на что не глядя.

Вышла другая сестра на крылечко проветриться. Глянула: валит к хате войска видимо-невидимо. Вскочила она в хату и кричит:

— Ой, сестрицы и братушки! То была не сила! Сейчас идет сила! Не видать ни земли, ни воды, ни леса дремучего! Вот когда наша смерть пришла!

А Васька Пепелышка отвечает:

— Слушайте, ребята: пейте, гуляйте, да делайте, что я велю!

Подошла вражья сила и стала хату ломать, а та только колышется, и ничего ей не делается. Высылает Василий Пепелышка Валуна-богатыря:

— Выходи,— говорит,— ты побороть эту силу!

Выскочил тут Валун-богатырь да как стал кидать камни, так

всю силу и поразметал. И опять стали они пить и гулять.

Вышла тут третья сестра на крылечко проветриться и сразу вскочила обратно в хату:

— Ой,— кричит,—сестрицы мои и братушки! То была не сила, сейчас — вот сила идет. Собрал наш отец войско, даже бабий полк прихватил, и сам следом едет!

А Васька Пепелышка говорит:

— Не робейте, ребята, пейте, гуляйте, да делайте то, что я велю.

И как только вражья сила начала избушку рушить, Василий Пепелышка высылает Дубовика-богатыря.

— А ну-ка, выходи,— велит он,— да вражью силу побей, чтобы ничего от нее не осталось!

Вышел Дубовик-богатырь, схватил два дуба за макушки, вырвал из земли да как начал вокруг себя помахивать, так всю силу и погубил. И опять стали они пить да гулять как ни в чем не бывало.

Вышла тут меньшая сестра проветриться на крылечко и видит, едет сам поганый Цмок да с пушкой! Вбежала она поспешно в хату.

— Ой, сестрицы и братушки,— кричит,— сам отец сюда идет! Беда!

Собирается тогда Васька Пепелышка самолично сразиться с поганым Цмоком. Снял он с шеи платок, воткнул в дубовый стол нож, повесил на него платок, а под платок винный стакан поставил и наказывает:

— Вот, братцы мои, пейте, гуляйте, а этот стакан берегите! Коли он нальется кровью через край, так выбегайте ко мне на подмогу!

Гуляли они гуляли, да все и позаснули. А как были они богатыри, то по двенадцать суток спали. А Васька Пепелышка бился-бился с поганым Цмоком, рассекал его на мелкие кусочки, а тому хоть бы что: кусочек с кусочком срастается и опять ползет к нему.

В избушке кровищи уж по колено нашло, а помощи оттуда Ваське Пепельнике нет как нет. Уморился он, из сил выбился, и одолел его поганый Цмок, насмерть убил. Потом влез в хату, по-отрубал сонным богатырям головы, а дочек своих в цепи заковал и повез домой.

Вдруг (это скоро говорится, да не скоро делается) откуда ни возьмись кобылица, шерсть сверху золотая, снизу серебряная. Пала она на колени перед Васькой Пепелышкой и стала ржать, копытами бить, а ноздрями пепел собирать, который с него сыпался. Ну, и оживила его. Он в хату. Поднял с полу головы своих товарищей, приложил к туловищам, по три раза дунул и тоже оживил всех. А потом просит их отпустить его:

— Пили вы, братцы, гуляли, а моего наказа не выполнили. Так вот, хотите идите себе вместе, хотите врозь, а я один пойду добивать поганого Цмока!

А они ему отвечают:

— Братец наш, Васька Пепелышка! Если ты тут не смог его осилить, так уж в его царстве ничего ему не сделаешь!

Не послушался их Васька, сел на кобылицу и пустился в путь. Расспрашивал он всех встречных, выведывал, где царство Цмока, и долго ли, коротко ли, а добрался до него. Видит — в саду палаты стоят. Спрыгнул он наземь и пошел в сад. Сидит там под виноградом и раскидывает умом: есть ли смерть на Цмока поганого и как его со света сжить?

Вышла на крыльцо та царевна, которая обещала пойти за него'замуж, стала плакать и пенять на отца: какой он не свой да не милостивый, дескать, царства его нам ненадобно, жили бы за богатырями и горя бы не ведали!

Как услыхал Васька Пепелышка эти слова, окликнул царевну и говорит:

— Люба моя! Прошу тебя об одном: оденься почище, да подступись к своему отцу с горючими слезами, и спроси, где его смерть. Ну, три раза он пошутит, а на четвертый скажет правду!

Так она и сделала. Скинула эту одежду, надела другую, подошла к своему отцу и залилась перед ним горючими слезами:

— Батюшка мой милый, батюшка мой любезный, скажи мне, старшей своей дочери, где твоя смерть, откуда нам ее ждать?

А он в ответ:

Дочь моя милая! Ходит в моем стаде вся обгаженная корова, так вот у той коровы- в хвосте смерть моя!

Велела она эту корову обмыть и обчесать и подвела к отцу. А тот смеется:

— Эх,— говорит,— дочь моя любимая! У бабы волос долог, да ум короток! Ну, как бы я считался бессмертным? Ведь если эта корова сейчас издохнет, так и мне, значит, конец?

Поспешила царевна к Ваське Пепельнике, передала эти слова. А он приказывает одеться еще почище и еще умильнее просить отца открыть ей, где смерть его.

Она пошла к отцу и говорит:

— Отец мой родимый, отец мой любимый, полно вам шутить! Скажите мне, старшей своей дочери, откуда вашей смерти ждать? Не верится мне, чтобы ее не было, где-нибудь да есть она!

А тот опять шутит:

— Вот,— говорит,— дочь моя милая, дочь моя любезная, ходит в моем стаде криворогая коза. Так у нее в рогах спрятана моя смерть!

Велела она отыскать эту козу в стаде, вымыла, вычистила ее и привела к отцу. А тот опять смеется.

— Сказал я тебе, что у бабы волос долог, а ум короток. Ну, какой же был бы я бессмертный? Видишь ведь, коза-то едва ходит. Она падет, так и мне конец?

Ничего царевна на это не ответила, поспешила к Ваське Пепельнике в виноградник.. И научил он ее достать одежду еще лучше и, не жалея сил, слезно просить отца открыться ей.

Убралась она еще лучше, пошла к отцу, заплакала, заломила руки.

— Батюшка мой милый, батюшка мой родимый! Скажи ты мне, старшей своей дочери, где твоя смерть? Откуда мне ее ждать?

А тот снова насмехается над ней:

— Ходит в моем стаде шелудивая свинья. Так вот у нее под хвостом.

В третий раз пошла царевна к Ваське Пепельнике. Тот ей и

велит:

— Достань ты одежу, как звезды на небе, уберись и подойдц к отцу поближе, поклонись пониже, думаю я, что он скажет правду.

Достала она одежду такую, как сказал Васька Пепельника, нарядилась и пошла к отцу. Подошла поближе, поклонилась пониже и залилась слезами:

— Батюшка мой любезный, расскажите мне, где смерть ваша.

Думал он, думал, вздохнул и говорит:

— Вот,— говорит,— дочь моя любезная, хочется тебе дознаться, где смерть моя. Так слушай: там-то и там-то стоит крутая гора. В той горе ступа. Под ступой заяц, под зайцем утка, под уткой яйцо, а в яйце смерть моя!

Поспешила царевна к Ваське Пепелышке, все ему рассказала. Тот, не теряя времени, смастерил себе заступ, отыскал гору и давай ее копать. Поганый змей захворал. Докопался до ступы. Давай дальше копать, глядит — выскочил заяц, он еще дальше — вылетела утка, а под уткой, на самом дне, видит — лежит яйцо. Взял он скорей яйцо, перевернул ступу, положил яйцо на дно ступы да как хватит по нему заступом — оно и разлетелось на мелкие кусочки. И на столько же кусков этого царя, поганого Цмока, разорвало.

Васька Пепелышка вернулся в его палаты, женился на той царевне и остался там жить да поживать.

ПРО ИВАНА ДАРГАНА

Было это в стародавние времена. Жил на свете Кащей Бессмертный. И богатырей он всех перебил, и волшебников всех погубил, и красное солнце, и ясный месяц украл, и звездочки с неба все обобрал. И стало людям совсем темно. Давай они тут собираться кучками и советоваться: что, мол, будем делать?

И порешили так:

— Станем на дороги выезжать и караулить да всякого, кто ни пройдет, ни проедет, обыскивать, может и найдем у кого украденное.

А в одной деревне у отца были три сына: два умных, а третий, Иван Дарган, слыл дураком. Вот собираются они (двое умных) ехать дозором на дорогу, а Иван Дарган и говорит:

— Тата, и я поеду с ними!

А те не хотят:

— Куда он поедет, пусть сидит себе дома.

— Ан нет, тата, коли не дадите мне коня, так я пешком пойду за ними.

Отец приказывает:

— Не оставляйте его, пусть и он едет.

Дал всем троим по коню, вот они и поехали. Те двое сели на коней, а Иван своего в поводу ведет. Умные братья и говорят: — Что же ты не садишься?

— А вот выведу за околицу, там и сяду,— отвечает Иван. Миновали они околицу, он своего коня взял за хвост да как дернет — все выскочило, только кожа одна и осталась в руках. Свистнул тут Иван богатырским посвистом. Глядь, летит к нему конь, запряженный в повозку, из ноздрей пламя пышет, из-под копыт искры сыплются. И говорит ему Иван:

— Стой передо мной, как лист перед травой!

А братьям приказывает:

— Пускайте своих коней домой!

Те видят, что брат не так прост, как с виду кажется, взяли да и пустили своих коней.

— Поедем-ка на моем коне, может что-нибудь и найдем.

Сели и поехали. Ехали они, ехали, приезжают к морю. На

лесной опушке стоит дом, большущий-пребольшущий. Остановились они у этой опушки. Иван деревьев наломал, поставил себе хатенку, землей обложил и печь сложил. А в повозке было три двери, и запирает он в ней коня и корму ему задает.

Потом говорит он братьям:

— Вот, братья! Будем по старшинству ходить вон под тот мост и сторожить под ним. Кто бы ни прошел — станем досматривать, может и найдем что-нибудь.

В первую ночь надо идти сторожить старшему брату. Пошел старший брат и шмыг за угол —боится под мост идти.

А Иван Дарган встал среди ночи и пошел под мост, вырвал балку железную да как запустит ею в дом на опушке, тот даже весь затрясся. А в доме этом жил Кащей Бессмертный, и было при нем трое сыновей. Вот вскакивает старший сын:

— Слышь, батюшка, какая-то напасть!

А тот отвечает:

— Какая может быть напасть, мы же всех богатырей перебили и всех волшебников погубили, есть на свете Иван Дарган, богатырь, так он еще малолетний, он сюда не может прийти. А все-таки съезди, сын, посмотри, что там такое.

Берет старший сын орла и сокола, садится на орла, сокол путь освещает, приглядывается, а орел везет да прислушивается. Вот подъезжают они к мосту. Орел —раз и стал. Вот старший сын и спрашивает:

— Что вы, орел и сокол, там увидели? Мой же батюшка говорил, что никакой Запасти быть не может. Богатырей мы всех перебили, волшебников всех погубили, а есть на свете Иван Дарган, богатырь, так он еще малолетний, не может сюда прийти.

А Иван говорит из-под моста:

— А я уже тут!

Вырвал балку железную, хватил ею старшего сына Кащеева и убил.

Потом взял он орла да сокола и вернулся в свою хату. Братья спят, старший — во дворе за углом, а средний — в хате. Пустил Иван в хату орла да сокола, сам спать залег. Вот старший брат просыпается, входит в хату, глядит — что такое? Как есть все видно! Будит он братьев.

— Эй, вы, все спите, а поглядите-ка, что я добыл!

Иван поднял голову и похвалил его:

— Ого, братец, молодец, и верно—добыл! Хоть видно стало в хате.

Ну, переночевали эту ночь, потом передневали. Настала очередь идти среднему брату. И этот боится идти темной дорогой. Вышел во двор, да и — за угол. Иван же снова встал среди ночи и пошел под мост; вырывает снова балку железную и запускает в большой дом. Снова дом как загремит. Вскакивает средний Кащеев сын.

— Опять, батюшка, какая-то напасть!

— Да не должно бы быть. Ну съезди погляди.

Берет и этот орла да сокола и едет. Приехал к мосту. Орел остановился, не подходит близко. Средний сын и говорит:

— Что вы учуяли, орел и сокол? Никакой напасти быть не может: отец сказывал, что мы всех богатырей перебили, всех волшебников погубили, есть на белом свете один Иван Дарган, да он еще малолетний и не может сюда прийти!

А Иван вылезает из-под моста:

— Нет, я уже тут!

Вырвал железную балку, ударил этого и убил. Взял орла с соколом да скорей в хату. Пустил и их, а сам спать залег.

Вот и средний брат выспался за углом, идет в хату и видит уже четверых — двух орлов и двух соколов. Будит он братьев:

— Вставайте-ка, поглядите, что я достал!

Иван поднял голову и этого похвалил:

— Вот мои братья молодцы! Что достали! Хоть в хате теперь нам все видно.

Переночевали и эту ночь, потом передневали. Настала очередь идти сторожить самому Ивану. Вот он вынимает карты, кладет на стол. Достает две пригоршни золота, одну пригоршню кладет на один угол, другую на другой. Мечет нож в потолок и говорит:

— Вот, братцы! Прошу я вас, чтобы вы эту ночь не спали, а играли в карты на золото, кто у кого выиграет. Кто из вас проиграется, тому еще дам.

Потом отдал им Иван ключи от повозки.

— Как с ножа кровь закапает, так коня моего еще не отмыкайте, а как потечет ручьем по полу, тогда отомкните.

Сказал, а сам пошел под мост. А у Кащея меньший сын был чуть ли не сильнее самого Ивана. Вот Иван вырвал балку и запустил ее снова в тот дом, да так, что он едва устоял. Вскакивает меньшой сын. Кащея:

— Слышь, батюшка, ведь это сам Иван Дарган тут!

А Кащей отвечает:

— Да, это будто он. Ну, поезжай, сынок, может ты его и осилишь. Смотри не дай маху!

Вот примчался к месту и этот:

— А ну-ка, Иван Дарган, выходи на бой!

А Иван взял булаву в двенадцать пудов.

— А вот,— говорит,— выхожу.

— Ну, идем на медный ток биться, тут нам не битва!

Пошли на медный ток, как сшиблись раза два, так и провалились по пояс. Кащеев сын кричит:

— И тут нам не битва. А ну-ка, Иван Дарган, идем на серебряный ток.

Пошли на серебряный ток, как сшиблись раза три, так и провалились по колена. Кащеев сын снова кричит:

— И тут нам не битва. А ну-ка, Иван Дарган, идем на золотой ток, вот там мы уж побьемся.

Пошли они.

Пришли на золотой ток, бились, бились. Иван Дарган почувствовал, что больше не может, да и говорит:

— А ну-ка, собачье мясо, давай передохнем!

А братья его между тем играли-играли в карты, да и заснули. Один лег на печке, другой улёгся на лавке. Иван, отдыхаючи, скинул с ноги сапог, да и запустил им в свою хату, чтобы разбудить братьев, потому что знал, что они заснули. Но в хате все тихо, ничего не слышно.

Тем временем поднимается Кащеев сын:

— А ну-ка вставай, Иван Дарган, на бой!

И снова начали они биться.

Бились-бились... Почувствовал тут Иван, что нет у него больше мочи, и снова говорит:

— Давай, собачье мясо, еще отдохнем!

— Давай!

Он скинул сапог с другой ноги, запустил им в свою хату и угодил прямо в печь. Печь развалилась и ударила старшего брата кирпичом по ноге. Тот вскочил, глядит — весь бок в крови и кровь ручьем по полу течет. Он скорей за ключи да бегом коня отпирать. А Кащеев сын кричит:

— Вставай, Иван, на бой!

А конь из повозки голос подает:

— Скорей отпирай, а то хозяин погибает!

Отпер старший брат коня, конь летит и кричит человечьим голосом:

— Иван Дарган, посторонись!

Подлетел да Кащеева сына в капусту и изрубил своими копытами. А Иван уморился, бившись, сел, отдыхает. Отдохнул, хотел домой идти, да подумал себе: «Дай-ка погляжу, что в карманах у них есть». Вот полез он в карман младшего, лежат в нем какая-то книжица и носовой платочек, узелком завязанный. Он эту книжицу себе в карман. Носовой платочек развязал, а солнце из него— порх. Он и к тем подошел, которых прежде побил. У одного, хвать, носовой платок тоже узелком завязан. Он развязал, а из него месяц выпорхнул. Он—к третьему. И у того носовой платок, узелком завязанный, а из платка звездочки полетели.

Вот приходит он в хату к своим братьям и говорит:

— Ну вот, братцы, нашел я то, от чего на свете видно, а вы малость провинились: что же вы спать-то улеглись? Я ведь чуть не погиб, да и погиб бы, если бы не разбудил вас. Нуда ладно уж. Садитесь-ка вы теперь на моего коня и поезжайте домой, только его не погоняйте, он сам привезет на то место, где я отцовского коня из кожи вытряхнул, а вы оттуда пешком дойдете до дому. Я же здесь останусь, у меня дело есть, а может, вас и догоню.

Взял он книжицу Кащеева сына и вычитал в ней, как можно обернуться кем тебе вздумается.

Вот он обернулся голубем и влетел в окно дома Кащея Бессмертного, чтобы подслушать, какие там будут разговоры.

Дочка Кащеева вскакивает и говорит:

— Ну, батюшка, если мои братья их не извели, так я изведу. Забегу вперед и обернусь хрустальной криницей, они как напьются воды, так и полопаются...

Вскакивает другая:

— Ну, сестра, если ты их не изведешь, так я изведу. Я забегу еще дальше вперед и обернусь яблоней. Будут на мне и золотые яблоки и серебряные, они, как отведают их, так и полопаются.

Вскакивает сама змея, Кащеева жена.

— Ну, дочки, если вы их не изведете, так я их догоню и всех троих доконаю.

Послушал он, послушал еще с минутку, но больше ничего не услыхал. Догнал своих братьев, ударился оземь и обернулся снова Иваном.

Едут они, едут. Впереди появляется хрустальная криница. Соскочили старшие братья с коней, хотели воды напиться, а Иван Дарган их не пускает: взял кол да как ударит по воде, глядь — на месте криницы одна трясина. Убил Иван эту Кащееву дочку. Едут дальше. Вот впереди показалась яблоня, вся в яблоках золотых и серебряных. Захотели старшие братья яблок нарвать, а Иван опять их не пускает. Как снова ударит он колом по яблоне, глядь — на месте яблони тоже трясина оказалась.

Братья и говорят:

— Что ты нам не даешь ни пить, ни есть. Не хотим мы с тобой ехать, коли так!

— А вы, братцы, со мной и не поедете. Поёзжайте одни восвояси, конь вас привезет, куда я сказал.

А сам чует, что скоро змея прилетит, Кащеева жена. Братья поехали одни. А Иван зашагал богатырскими шагами в Киев-град, а сам думает: «Может, в нем спасусь. Есть там, слыхал я, три богатыря; железная кузница у них с тремя дверями железными. В ней они и куют».

Вот приходит он в Киев. Слышит — летит змея. Ой, беда! Настигает она его, а до кузницы еще далеко. Видит Иван — соли кули навалены, хватает он зараз десять кулей да пихает змее в рот. Набил он ее по горло солью, она и обожралась. Полетела к Днепру воды напиться, а он в это время прыг к кузнице.

— Эй, братцы, пустите, помогите!

— Мы тебя пустим, только послужи у нас год.

Пустили его в кузницу, а змея тут как тут. Хлоп на крышу, даже кузница затрещала. Змея кричит:

— Подайте мне разбойника, а не то я всю кузницу вашу разорю!

Кузнецы отвечают:

— Чем мы виноваты? Мы же не знали, кто он такой. Мы боимся кузницу открыть, а ты возьми три двери пропили, у тебя язык длинный, а мы тебе его на язык посадим. Ты и тащи его к себе.

Как она лизнула, так языком прямо до другой стены достала. А Иван Дарган скорей за клещи да на наковальню его. Тут кузнецы как начали бить по нему в три молота, так вся кузница ходуном заходила. Били-били, чувствуют наконец, что змея совсем ослабела, словно бы на поводу ходит. Вышли они из кузницы, а у дверей лежит большущая железина в семьдесят пудов. Взял Иван Дарган цепь, прицепил к железине этой да на шею змее, жене Кащеевой, и надел, а кузнецы знай глушат ее молотами по голове. Потом как Иван железину эту в землю засадил, так и прорыли канаву через весь Киев до Днепра и кинули змею в воду с железиной вместе. И десяти метров не проплыла она, там из нее и дух вон.

Отслужил Иван год, кузнецы накормили его, напоили хорошенько и на дорогу дали. И пошел он домой добираться.

Идет дорогой, а лежит дорога через осокорник. Как грянул он песню, так даже листья с осокорей посыпались. Вдруг он видит — едет впереди, словно бы на мотоцикле, девчонка и кричит:

— Посторонись, а не то ушибу!

А он думает: «Такое маленькое, да меня ушибет?»

А та летит прямо на него. Он как толкнет ее ногой, так нога и прилипла. Он — другой, и та прилипла. Он — руками, и руки прилипли. И потащила она его прямо к Кащею в дом.

— Дедка! Вот я тебе его привела.

А звалась та девчонка Анципкой, она Кащею веки поднимала.

И приказывает Кащей:

— Подними-ка веки! (А были они у Кащея каждое по пять пудов).

Она подняла. Глянул Кащей:

— А, попался, голубчик! Только не буду я тебя сразу ни бить, ни казнить.

А Кащей как поглядит на кого — так уж тот от него не уйдет, хоть и отпустит — все равно каждый придет к нему обратно.

Вот Кащей и говорит Ивану:

— Сыночков ты моих побил, дочек погубил и жену убил, так вот тебе задача: иди ты вдоль моря вправо пятьдесят верст, там на море остров, а на том острове живет старик, старый-преста-рый. Так вот, чтоб ты мне его дочь в жены привел, а не приведешь — мой меч, твоя голова с плеч!

Ну он и пошел. Прошел верст десять, а навстречу ему человек из лесу выскакивает и спрашивает:

— Куда идешь, человече?

— А иду сватом.

— И я с тобой пойду.

— А ты что за человек?

— Я в целом свете все вижу.

— Ну, идем вместе.

Пошли дальше. Выскакивает еще один.

— Куда, братцы, идете?

— А идем сватами.

— И я с вами пойду.

— А ты что за человек?

— Я за один час все царство обегу.

— Ну, идем вместе.

Пошли дальше. Выскакивает третий.

— Куда идете?

— А идем сватами.

— Ну и я с вами пойду.

— А ты что за человек?

— А я могу все море выпить.

— Ну, идем вместе.

Пошли дальше. Выскакивает четвертый.

— Куда, ребята, идете?

— А идем сватами.

— И я с вами пойду.

— А ты что за человек?

— Сколько мне ни дай, я все поем.

— Ну, идем вместе.

Пошли они дальше. Выскакивает пятый с железными вилами.

— Куда, молодцы, идете?

— А идем сватами.

— И я с вами пойду.

— А ты что за человек?

— А вот это море за пять минут в копны сложу и через море перейду.

— Ну, ладно, идем вместе.

Вот подходят они и видят на море остров. Тут выскакивает шестой, с рогожкой под мышкой.

— Куда, братцы, идете?

— Да вот на этот остров сватами.

— Ну так и я с вами. Сядем вот на эту рогожку, она нас и перевезет.

Они сели и переехали. На острове высоченная ограда никто туда не войдет. А живет там волшебник, против которого и сам Кащей ничего не может. В ограде тысяча кольев, и на каждом колу человечья голова торчит, а семь кольев пустых. Они и говорят:

— Это для наших голов.

Подходят к воротам, замки перед ними сами отпираются и ворота сами растворяются. А едва во двор вошли, ворота сами собой — хлоп! —и на замки заперлись. Делать нечего, идут они к дому. И здесь тоже двери сами собой перед ними раскрываются. Входят в дом, сидит там старик, старый-престарый, косматый, весь с ног до головы волосами оброс.

— Зачем пришли?

— Дочку твою сватать.

— За кого же вы будете ее сватать?

А они все шестеро показывают на Ивана.

— Дочка! Иди-ка сюда!

Приходит дочка.

— Видите, какая моя дочка красавица. А вы же чумазые! Так вот вам задача: в некотором царстве есть два колодца, кто водой из них умоется, тот станет таким же пригожим, как моя дочка. Коли вы той воды принесете первыми, будем с вами толковать. А коли опередят вас — мой меч, ваши головы с плеч.

И посылает старик за водой Бабу-Ягу Костяную Ногу, а Иван с товарищами посылает того, кто за один час может все царство обежать.

Тот как припустился, так сразу и догнал Бабу-Ягу, толкнул ее в бок ногой, а сам побежал дальше. Набрал в бутылку воды и бежит назад. По дороге встречается снова с Бабой-Ягой. Она его тут наземь свалила и сороку на голову посадила, он и заснул. Баба-Яга схватила бутылку да бежать.

А Иван Дарган между тем говорит:

— Уж время бы ему вернуться.

Влезли они на балкон с тем, который на всем свете все видит. Тот и показывает:

_ Вон он спит на дороге, а на голове сорока сидит.

Тут как крикнет Иван Дарган богатырским голосом —так тот и вскочил. Снова догнал Бабу-Ягу, ногой пихнул, воду отнял и прибежал обратно к дому, а бабе надо еще пять часов бежать.

Иван умылся этой водой и стал писаным красавцем.

А старик говорит:

— Ну, видно, делать нечего, будем теперь свадебку играть. Есть у меня полный амбарчик винца в бочонках, есть и амбарчик хлеба печеного, мягкого, как пух. Так вот, чтобы вы все это сразу попили и поели. А не попьете, не поедите —мой меч, ваши головы с плеч!

Тот, который много пьет,— в амбар к бочонкам, а тот, который много ест,— к хлебушку. Попили и поели все без остатка да еще и кричат:

— Дай-ка еще, коли есть, а то мало!

А старик им в ответ:

— Нет уж, хватит!

А тем временем по его приказу баня уже двое суток топится, печь накалилась так, что вся баня стала красная, как жар.

— Вот вам дело: лицо-то вы помыли,, теперь красивые, а тело ваше грязное, так ступайте-ка в баню, попарьтесь, а коли не попаритесь в моей бане, тогда мой меч ваши головы с плеч! —говорит старик.