Белые призраки

ПОЧЕРК ВАЛЬКИ СЕМЕНОВА

Вскоре после войны, отдыхая в Сочи, я встретил в санатории чекиста Дмитрия Медведева, в годы войны — командира крупного партизанского отряда. Он мало изменился с военной поры, разве что сделался еще более спокойным и одновременно энергичным.

— Вот, — Медведев вынул конверт из кармана, — гляди, получил письмо. Знаешь, кто на днях сюда приезжает? Лихой наш разведчик-кавалерист…

— Валька Семенов! — воскликнул я.

— Он самый!..

Мы долго сидели в тот вечер, и я слушал воспоминания Медведева о Вальке Семенове, о добром и мужественном его характере, с особой силой проявившемся в годы войны. Вот часть из его рассказов.

— Семенова я знал давно, — начал Медведев. — Он был вместе со мной заброшен по воздуху в тыл врага. Поздней осенью сорок третьего года нам пришлось перебазироваться из Цуманских лесов, что на Волыни, ближе к Ровно. Совершая поход, отряд расположился на дневку в большом селе Верхополье.

День был пасмурным. Резкий ветер прохватывал насквозь, и колючая снежная пыль обжигала лицо, засыпала уши, набивалась в рукава полушубков и шинелей.

Во второй половине дня погода улучшилась: ветер стих. Солнце стояло на горизонте огромным огненным шаром, когда мы с Николаем Кузнецовым вошли в штабную хату. Нас вызвал дежурный по гарнизону — застава задержала старика поляка, показавшегося подозрительным.

Задержанный — невысокого роста щуплый дедок, по его словам, шел из родного села в другое к дочери. Дорога проходила у самой околицы Верхополья, где наши ребята и задержали деда. Я спросил старика, есть ли у них в селе немцы. Он ответил:

— Нет, но иногда приезжают.

— Партизаны действуют в вашей местности? — спросил Кузнецов.

Старик замялся, заморгал глазами, пощупал реденькую бородку и, вздохнув, сказал:

— Да, были у нас партизаны недавно. Недобрые люди. Обижают народ.

Мы переглянулись с Кузнецовым. Недавно к нам поступили разведданные о группах подозрительных людей, которые называют себя партизанами, но поведением своим, грабежами и насилием компрометируют партизан.

— Попроси его, Николай, — сказал я Кузнецову, хорошо знавшему польский язык, — пусть он подробнее расскажет о поведении этих «недобрых партизан».

По словам старика, «партизаны» ворвались в село, стали забирать у жителей скот, одежду, даже отобрали у девчат красивые платки. Оставили десятки семей без посевных семян и зерна, перепившись, учиняли драки со стрельбой. Затем ушли.

— Слава богу! — добавил старик. — Через день в село пришли другие партизаны — добрые, — лицо деда оживилось, и он, нагнувшись ко мне через стол, сказал: — Вот это партизаны настоящие! Догнали тех насильников, отобрали наши вещи, спасибочко им! Вернули наш скот и зерно — дай им бог здоровья…

Кто были эти «добрые партизаны», дед не знал. Ни фамилий бойцов, ни командира назвать он не мог. Кузнецов задумался. Помолчав, он сказал мне:

— Я начинаю догадываться, кто эти «добрые партизаны». В самом деле, Дмитрий Николаевич, маршруты, по которым шли наши группы, совпадают с маршрутом тех самых «добрых партизан», о которых говорит этот дед. Это наши ребята. Я убежден — виден «почерк» Вальки Семенова.

Я велел дежурному вызвать Семенова в штаб.

— По вашему приказанию явился, товарищ командир!

Стоя у двери, подтянутый, стройный даже в тулупе и валенках, обвешанный оружием, улыбаясь, Валентин весело глядел на меня и Кузнецова.

Обратившись к старику, Кузнецов спросил, указывая на Валентина:

— Знаете этого командира?

Старик внимательно взглянул и просиял:

— О-о! То есть тэн добжи пан партизан-командир!..

— Ну что я сказал? — обернулся ко мне Кузнецов. — Я сразу почувствовал «почерк» Семенова!

— Молодец, Валентин! — не удержался я. — Местные жители о тебе хорошо отзываются.

— Служу Советскому Союзу! — весело ответил Семенов.

Здесь Медведев остановил свой рассказ, какая-то новая мысль овладела им.

— Знаешь, — произнес он задумчиво. — Я думаю, это было здорово, что партизаны в те годы были рядом с нашими людьми, страдавшими в оккупации. Ведь дело не только в том, что мы били врага. Дело и в том, что это помогало нашим людям выстоять. А сколько было радостных минут… Вот хотя бы концерт, который устроил Валька Семенов и его друзья для детей. Отличный получился концерт!.. Послушай!

…Был канун Нового года — года, в котором ждали конца войны, победы, прежнего счастья, года, за неисчислимыми муками, бедами и лишениями военных лет казавшегося таким далеким.

Отряд Дмитрия Медведева расположился в окрестностях большого украинского села Верхополье, а вокруг, в соседних селах, стояли крупные гитлеровские гарнизоны.

Утром в хату, служившую квартирой и штабом Валентину Семенову — командиру группы разведчиков-кавалеристов, с шумом вошли его друзья Мажура и Сергей Шишмарев.

— Валентин! — пророкотал Мажура, разгоняя рукавицами белые клубы морозного воздуха. — Ты знаешь, какой завтра день?

— Предположим, — усмехнулся Семенов, — канун Нового года.

— Так вот, — возбужденно зачастил вступивший в разговор Сергей Шишмарев, — мы пришли к вам, товарищ командир, с предложением: хотим отметить наступление Нового года. Очень хорошо бы провести здесь в деревне новогодний вечер для детей, маленький такой детский праздник. И родителей пригласить. Все-таки четвертый год под немцем. Натерпелись они всякого. Да еще кое-что мы придумали.

— Неплохо, — с одобрением сказал Семенов, — а какая все же программа вечера?

— Первым номером нашей программы, — зычным голосом, явно подражая эстрадному конферансье, заговорил Мажура, — два усиленных поста: на северной окраине, где проходит дорога от деревни Красновка, и другой — на дороге из районного центра Луково. Это чтоб детишкам праздник не испортили.

— Первый номер программы, — сказал Семенов, — принимается с небольшой поправкой: пост на дороге, ведущей к селу Луково, будет усилен двумя ручными пулеметами, а с севера, на крыше старой мельницы поставим дополнительно пост с минометом, для незваных гостей.

— Правильно! — засмеялись Мажура и Шишмарев, и программа вечера тут же была рассмотрена во всех деталях.

«Гвоздем» ее, несомненно, должно было стать выступление Максима Грекова, бойца одной из медведевских опергрупп.

Минер Греков к этому времени из семнадцати вражеских эшелонов, уничтоженных одной из групп медведевцев, на свой «личный счет» записал восемь составов с гитлеровскими солдатами, офицерами и техникой.

До войны Греков учился в театральной школе. Он охотно согласился приехать на новогодний вечер в Верхополье. С его командиром об этом договорились заранее.

Новогоднего вечера с участием «настоящего артиста» с нетерпением ожидали как ребятишки, так и все взрослые.

И вот он наступил, этот вечер.

В самую большую избу села набилось много народа. Тесно. Приподнятое настроение, улыбки. Дети очень быстро перестали стесняться, зачарованно рассматривали маленькую елочку, украшенную самодельными игрушками, а на вершине елки — пятиконечная звезда! Изредка они украдкой посматривали на дверь — когда же появится Дед Мороз? Партизаны, глядя на ребят, тоже оттаяли, на несколько мгновений забыв, где им приходится встречать этот добрый праздник.

Широко распахнулась дверь, и на порог вступил партизанский Дед Мороз — Мажура. Он был в тулупе, меховой шапке, в валенках, во все стороны топорщились седые усы и борода, а из-за спины выглядывал большущий мешок с подарками!

Деда встретили шумными, радостными возгласами. Ребятишки окружили его со всех сторон, помогли сиять со спины мешок, наперебой его расспрашивали, не было ли ему холодно в пути, и как он их нашел, и… скоро ли придет Красная Армия.

Дед Мороз долго откашливался, потом глухим голосом стал рассказывать о том, как встречают Новый год школьники на свободной советской земле, пообещал, что скоро, очень скоро Красная Армия прогонит фашистов с нашей земли. Потом развязал мешок и стал раздавать подарки.

Скромные партизанские подарки! Весь трофейный сахар, мед, консервы были разделены на тридцать две равные доли — по числу гостей. Из кусков разноцветной бумаги, которая нашлась у учителя, партизаны смастерили десятки хлопушек, лошадок и человечков. Все это Дед Мороз жестом фокусника доставал из мешка, подзывал какого-нибудь мальчонку или девчушку и под веселые звуки баяна торжественно им вручал.

Как радовались ребятишки! Они прижимали к себе игрушки и банки с консервами и в восхищении смотрели, как улыбающийся Дед Мороз доставал все новые и новые подарки…

Вот начался концерт. В избе было уютно и непривычно светло — ярко горели две замечательные лампы — маленький шедевр «заведующего осветительной частью» комсомольца Сергея Шишмарева. Лампы он специально для вечера смастерил из металлических снарядных стаканов к противотанковой пушке, не забыв насыпать в них сверху соли, чтобы пламя было ровное.

Пел Мажура, минер Сорокин декламировал стихи и басни Крылова, старшина группы показывал фокусы, а Максим Греков плясал.

Как он плясал!

Глинобитный пол буквально пружинил под ногами танцора. Максим то взлетал к потолку и будто парил там, то волчком, к удовольствию всех присутствующих, выкручивал на полу затейливые вензеля, то рассыпал мелкую дробь залихватской чечетки, то, вдруг охнув, хлопнув себя ладонями по сапогам, снова взмывал ввысь. И еще больше детей забавляло то, что тени от пламени самодельных светильников тоже, как веселые чертики, прыгали за Грековым по стенам и потолку.

Ребята ожили. Счастье светилось на их раскрасневшихся худеньких личиках. Они заливались смехом, хлопали в ладоши, пускались в пляс.

Вот уже Мажура, организовав детский хор, дирижирует шомполом трофейной винтовки, и все громче раздается:

«С нами Ворошилов, первый красный офицер…»

Вечер в разгаре.

Шишмарев, переглянувшись с Семеновым, незаметно уходит проверить посты и сменить караулы.

В углу, возле печки, в полумраке сидит хозяйка хаты.

Еще молодое лицо женщины неестественно бледно. Черные глаза, из которых катятся слезы, с грустью смотрят на ребятишек.

А возвратившийся Семенов сидит на табурете возле окна, наблюдает за тем, что происходит в избе, и думает о том, как много дал сегодняшний праздник этим обездоленным в фашистской неволе, но не убитым бедой, не сдавшимся, не потерявшим надежду советским людям. Время от времени он поглядывает на часы и выходит на крыльцо — послушать, все ли тихо кругом.

К десяти часам вечера в избе остались одни только взрослые и дети хозяйки хаты — остальных детей родители отвели домой и вернулись встречать Новый год.

В полночь командир вышел на середину комнаты. Он тепло поздравил гостей с Новым годом, рассказал о положении на фронтах, о том, как наш народ помогает Красной Армии громить фашистов, о партии Ленина, сумевшей поднять и возглавить гигантские силы народных масс на беспримерную в истории борьбу с нацизмом.

— Посмотрите, — Семенов указал рукой на обвешанного оружием, с гранатой за поясом разведчика, стоявшего у дверей, — посмотрите на него! Грозный партизан этот до войны работал на производстве. Или поглядите вон на того пожилого человека с бородкой, что стоит у окна, не выпуская из рук карабина… До войны он работал на одной из железных дорог Советской Украины. Теперь он — бесстрашный народный мститель…

Слушали его затаив дыхание.

И тут дрогнула земля, послышался раскатистый звук, будто гром прокатился в ночном зимнем небе. Полыхнуло в отдалении зарево.

— Товарищ командир! — В распахнутые двери вбежал в избу Шишмарев. — Слыхали?

— Слыхал, Сережа, слыхал! Наши ребята еще один эшелон подорвали. Что ж, поздравляю — это наш новогодний подарок Родине!

Утром противник численностью до батальона повел наступление на Верхополье. Немцы пытались окружить и уничтожить группу Семенова. Полагая, что имеют дело с большим отрядом партизан, они пустили в ход артиллерию и танкетки.

Слышались выстрелы, пулеметные очереди и грохот снарядов. У опушки леса горели дома деревни. Густой дым поднимался над лесом.

Семенов разбил свой отряд на три подразделения. Каждому из них были приданы пулеметы. Одно подразделение стояло в заслоне, прикрывая партизан с тыла. Другое, под командованием Мажуры, было послано кружным путем в тыл немцам. Основную группу Семенов возглавил сам, приняв главный удар на себя.

Бойцы группы Мажуры проехали лесом на конях, добрались до хутора, стоявшего на старом заброшенном большаке, ведущем в Верхополье, спешились. Оставив лошадей коноводам, они по лесной тропинке незаметно подобрались вплотную к позициям наступавших немцев. Они не только видели фашистов, но и слышали их голоса.

Залегли, ожидая сигнала. Но вот и ракета, как было условлено с командиром. И Мажура поднял людей в атаку.

Огневой удар в спину был настолько для немцев неожиданным, настолько сильным и стремительным, что фашисты бросились в паническое бегство.

Вечером противник снова повел наступление.

Развернувшись цепью, немцы шли вперед, охватывая бойцов Семенова полукольцом со стороны деревни Красновка.

Другая часть гитлеровцев наступала со стороны села Луково. Вот на двух противоположных окраинах села партизаны вступили в бой. Остановленные фашисты пускают в ход артиллерию и минометы. В сгустившихся сумерках пляшут по селу огненно-черные взрывы снарядов и мин, трещат пулеметы. Вот по условному сигналу партизаны открывают шквальный огонь из всех видов оружия и вот-вот бросятся в атаку, но… вместо этого они совершают неожиданный маневр и в наступившей темноте уходят вбок, в леса.

Долго еще уходившие бойцы слышали разрывы снарядов, треск пулеметов — это фашисты атаковали друг друга, полагая, что они воюют с партизанами.

— Что ж, пусть и Фриц против Ганса повоюет, — смеясь, сказал Семенов.

— Да. Нехай они теперь друг друга в плен берут, — ответил ему Мажура и потрепал коня по гриве.