В Париже шёл дождь. Город выглядел разочарованным и усталым. Эйфелева Башня оборонялась от собравшихся вокруг тяжёлых облаков. Столики на улицах пустовали, и туристы, игнорируя киоски, торгующие открытками и картинами, спешили в отели. В пять часов уже начинало темнеть. Магазины и офисы пустели, но городу было всё равно. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое.
Вертолёт приземлился на закрытой площадке в аэропорту Шарля де Голля, где их уже поджидала машина. За время полёта Алекс не сказал ни слова и теперь сидел один на заднем сиденье, глядя на мелькающие в окошке дома. Они ехали вдоль Сены, поразительно быстро двигаясь по улице с двусторонним движением, то шедшей над водой, то уходившей вниз. Остался позади Нотр-Дам. Потом они свернули и запетляли по улочкам, где небольшие рестораны и бутики сражались за место на тротуарах.
— Марэ, — сказала миссис Стелленбош.
Алекс сделал вид, что ему неинтересно. На самом деле он когда-то жил в районе Марэ и знал, что это один из самых дорогих и модных районов Парижа.
Машина свернула на большую площадь и остановилась. Алекс выглянул из окна. Со всех сторон его окружали высокие классические дома, которыми знаменит Париж. Гармонию нарушал современный отель. Белая коробка, окна с тёмными стёклами — внутрь не заглянуть. Над входом в это четырёхэтажное здание с плоской крышей золотыми буквами было написано «Отель дю Монд». Даже если бы на площади сел космический корабль, разрушив при этом пару домов, он был бы тут уместнее.
— Здесь мы остановимся, — сказала миссис Стелленбош. — Отель принадлежит академии.
Шофёр достал вещи из багажника. Алекс проследовал за помощницей директора к дверям, которые автоматически разошлись, чтобы их впустить. Фойе было пустым и безжизненным, с зеркалами и мраморными стенами, с задвинутым в угол, словно второпях, цветком в горшке. За не большой конторкой стоял неулыбчивый мужчина-портье в тёмном костюме и в очках. Там был и компьютер, и полка с ячейками. Алекс посчитал их — пятнадцать. По-видимому, в отеле пятнадцать номеров.
— Bonsoir,[7] мадам Стелленбош. — Портье едва заметно кивнул. На Алекса он и не посмотрел.
— Надеюсь, путешествие было приятным, — продолжал он по-французски. Алекс тупо глазел по сторонам, будто ничего не понимая. Алекс Френд не говорил по-французски. Он бы не стал его учить. Однако Йан Райдер позаботился о том, чтобы его племянник заговорил по-французски в то же время, что и по-английски. А ещё по-немецки и по-испански.
Портье снял два ключа. Он не попросил расписаться. Не попросил кредитной карточки. Отелем владеет школа, так что после отъезда счета не останется. Один ключ он подал Алексу.
— Надеюсь, вы не суеверны, — сказал он по-английски.
— Нет, — ответил Алекс.
— Номер тринадцать. Второй этаж. Уверен, он вам подойдёт.
Портье улыбнулся.
Миссис Стелленбош тоже взяла ключ.
— В отеле есть ресторан, — сказала она. — Поужинаем тут. Не стоит гулять под дождём. В любом случае, здесь превосходно готовят. Любишь французскую кухню, Алекс?
— Не особенно, — сказал Алекс.
— В любом случае мы найдём то, что придётся тебе по вкусу. Может быть, приведёшь себя в порядок с дороги? — она посмотрела на часы. — Ужин в семь. Ещё полтора часа. У нас будет возможность поговорить. Может быть, оденешься понаряднее? Французы народ непринуждённый, но — прости, что я так говорю, милый, твоя непринуждённость зашла слишком далеко. Я тебе позвоню без пяти семь. Надеюсь, номер тебе понравится.
Тринадцатый номер находился в конце длинного узкого коридора. За дверью скрывалась на удивление большая комната. В ней была двухместная кровать с чёрно-белым покрывалом, мини-бар и стол, на стене висела пара картин в рамах с видами Парижа. Носильщик поставил чемоданы, и, как только он ушёл, Алекс скинул ботинки и сел на кровать. Его мучил вопрос: зачем они сюда приехали? Вертолёт, конечно же, требует дозаправки, но отель, ужин… Почему сразу же не лететь дальше?
Нужно было убить целый час. Сначала Алекс пошёл в ванную (ещё зеркала, ещё мрамор) и долго стоял под душем. Потом, обернувшись полотенцем, вернулся в комнату и включил телевизор. Алекс Френд только бы и делал, что смотрел телевизор. Около тридцати каналов на выбор. Алекс пропустил французские каналы и остановился на MTV. Интересно, следят ли за ним? Рядом со столом висело большое зеркало, и спрятать за ним камеру не составило бы труда. Что ж, почему бы не дать им пищу для размышлений? Он открыл мини-бар и налил джин в стакан. Потом вернулся в ванную, долил в бутылку воды и поставил обратно в холодильник. Выпивка и воровство! Если миссис Стелленбош это видит, она поймёт, что он не подарок.
Сорок минут он смотрел телевизор и делал вид, что пьёт джин. Потом отнёс стакан в ванную и вылил содержимое в раковину. Пора одеваться. Как поступить? Послушаться и одеться прилично? В конце концов он решил уступить. Поменял рубашку, но джинсы оставил. Мгновение спустя зазвонил телефон. Его приглашали на ужин.
Миссис Стелленбош ждала Алекса в ресторане в душном помещении, находившемся в подвале. Зеркала и мягкий свет должны были придать ему атмосферу роскоши, но, будь на то воля Алекса, он ни за что не пришёл бы сюда. Подобный ресторан мог находиться где угодно, в любой части света. Кроме них тут ужинали ещё двое, на вид бизнесмены, больше никого не было. Миссис Стелленбош переоделась в чёрное вечернее платье с перьями на воротнике и надела старинного вида ожерелье из чёрных и серебряных бусин. Чем красивее платье, подумал Алекс, тем уродливее она выглядит. Она опять курила сигару.
— Алекс! — Миссис Стелленбош выпустила изо рта дым. — Отдохнул? Или телевизор смотрел?
Алекс не ответил. Он сел, открыл меню, потом закрыл его, увидев, что оно на французском языке.
— Разреши мне сделать заказ. Может быть, для начала какой-нибудь суп? А потом бифштекс. Не встречала мальчика, который бы не любил бифштекс.
— Мой двоюродный брат Оливер — вегетарианец, — сказал Алекс. Об этом он прочитал в одном из досье.
Помощница директора кивнула, как будто и сама знала об этом.
— Значит, не знает, от чего отказывается, — сказала она. К ним подошёл бледный официант, и она сделала заказ по-французски.
— Что будешь пить? — спросила она.
— «Кока-колу».
— Всегда считала «кока-колу» омерзительной. Не могу понять, что в ней такого. Но ты, само собой, можешь пить что хочешь.
Официант принёс Алексу колу и бокал шампанского — миссис Стелленбош. Алекс наблюдал за тем, как со дна бокалов поднимаются пузырьки — чёрные у него, светло-золотые — у неё.
— Sante, — произнесла она.
— Что?
— «На здоровье», по-французски.
— А, ваше здоровье.
На секунду воцарилось молчание. Взгляд женщины был прикован к Алексу, будто она видела его насквозь.
— Значит, ты учился в Итоне, — буднично сказала она.
— Точно.
Алекс насторожился.
— В каком корпусе жил?
— В «Хопгардене».
Так и вправду назывался один из корпусов в Итоне — Алекс внимательно изучил информацию.
— Была там один раз. Помню статую. По-моему, короля. Прямо перед главными воротами…
Она его проверяла. Алекс был уверен. Может быть, она его подозревает, или это лишь мера предосторожности, и так поступают со всеми?
— Вы видели Генриха VI, — сказал он. — Его статуя во дворе. Он основал Итон.
— Тебе там не понравилось?
— Нет.
— Почему?
— Мне не понравилась форма и не понравились мозговъеды.
Алекс тщательно избегал слова «учителя». В Итоне их называли мозговъедами. Он мысленно усмехнулся. Если ей надо услышать немного Итонского жаргона, она его услышит.
— Я не любил правила. Когда тебя штрафуют. Когда записывают опоздания. Телеги на меня катали, плохие оценки ставили, и я постоянно попадал на бабки. Уроки — хрень.
— Боюсь, я ничего не понимаю.
— Мозговъеды — это учителя, — объяснил Алекс. — Телеги — это докладные…
— Вот оно что! — Она прочертила сигарой линию. — Ты из-за этого поджёг библиотеку?
— Нет, — ответил Алекс. — Просто не люблю книги.
Появилось первое блюдо. Суп Алекса был жёлтым, и в нём что-то плавало. Он взял ложку и подозрительно в это потыкал.
— Что это? — осведомился он.
— Soupe de moules.
Он тупо на неё посмотрел.
— Суп из мидий. Надеюсь тебе понравится.
— Я бы лучше съел томатный суп «Хайнц», — сказал Алекс.
Появившиеся позже бифштексы были типично французскими, то есть почти совсем сырыми. Алекс проглотил пару кровавых кусков, отложил нож с вилкой и стал есть жареный картофель руками. Миссис Стелленбош рассказывала ему о французских Альпах, горных лыжах и европейских городах, где она побывала. Принять скучающий вид было легко. Он и в самом деле скучал. А ещё он устал. Отпил колы, думая, что холодный напиток его взбодрит. Казалось, ужин затянется на всю ночь.
Но, наконец, появились и исчезли пудинги, мороженое с белым шоколадным кремом. От кофе Алекс отказался.
— Ты выглядишь усталым, — сказала Стелленбош. Она опять раскурила сигару. Дым собирался вокруг её головы, одурманивал его.
— Хочешь спать?
— Да.
— Мы улетаем днём. У тебя будет время сходить в Лувр, если хочешь.
Алекс покачал головой.
— Картины меня утомляют.
— В самом деле? Как не стыдно!
Алекс встал. Каким-то образом он сбил рукой стакан, разлив остатки колы на белоснежной скатерти. Что произошло? Он вдруг совсем обессилел.
— Алекс, хочешь, я поднимусь с тобой? — спросила помощница директора. Она заботливо на него смотрела, и в её обычно пустых глазах на секунду промелькнул интерес.
— Нет. Я в порядке. — Алекс шагнул в сторону. — Спокойной ночи.
Восхождение по лестнице превратилось в тяжёлое испытание. У него был соблазн вызвать лифт, но ему не хотелось запереть себя в тесном ящике без окон. Было душно. Привалившись плечом к стене, Алекс одолел лестницу, проковылял по коридору и умудрился попасть ключом в замок. Когда он наконец оказался внутри, комната заходила ходуном. Что случилось? Неужели он выпил больше джина, чем собирался, или, может быть, его …?
Он судорожно сглотнул. Накачали наркотиками. В коле что-то было. На языке до сих пор чувствовалась горечь. До кровати оставались-три шага, но это всё равно что миля. Ноги не слушались. Все силы ушли на то, чтобы поднять одну ногу. Алекс упал, вытянув вперёд руки. Чудом умудрился упасть довольно далеко. Плечами и грудью он рухнул на кровать и утонул в одеялах. Всё вокруг вращалось быстрее и быстрее. Алекс попробовал встать, попробовал заговорить — ничего не вышло. Глаза закрылись. Он благодарно отдался в объятия темноты.
Через тридцать минут раздался тихий щелчок, и комната стала меняться.
Если бы Алекс был в состоянии открыть глаза, то увидел бы, как стол, мини-бар и картины поехали вверх. Или ему бы так показалось. В действительности стены не двигались. При помощи скрытой гидравлики опускался пол, забирая кровать и Алекса вместе с ней в глубину отеля. Вся комната оказалась не чем иным, как огромным лифтом, который теперь сантиметр за сантиметром опускался в подвал и дальше. Стены здесь были металлические. Обои, лампы и картины остались далеко-наверху. Должно быть, четыре стальных стержня спускали комнату по вентиляционной шахте. Внезапно всё вокруг залило ярким светом. Раздался второй щелчок. Приехали.
Кровать оказалась в центре залитой светом подземной клиники. С четырёх сторон медицинское оборудование. Ещё несколько камер: видео, цифровая, инфракрасная и рентгеновская. Повсюду лежали инструменты разной формы и величины, многие — непонятного назначения.
Из всех приборов змеями вылезали спирали проводов, подключенные к гудящему и мигающему компьютерному банку, оборудованному на рабочем столе возле стены. В другой стене было окно. В комнате работали кондиционеры. Будь Алекс в сознании, он бы трясся от холода. Еле заметное облачко висело над его ртом.
Прибытия Алекса ждал полный мужчина лет сорока в белом халате. Усы, соломенные, зачёсанные назад волосы, пухлые щёки, толстая сальная шея. Он носил очки. Здесь же были два его помощника. В белых халатах и с невыразительными лицами.
Втроём они немедленно принялись за работу. Подняли Алекса с кровати, обращаясь с ним так, будто он был мешком с картошкой или трупом, и полностью раздели. Потом стали его фотографировать, сначала обычным фотоаппаратом. В первую очередь пальцы на ногах, потом всё выше и выше. Полыхала вспышка, плёнка автоматически перематывалась — вышло, по крайней мере, сто снимков. Ни один сантиметр его тела не избежал осмотра. Отрезав прядь его волос, они уложили его в пластиковый пакет. С помощью офтальмоскопа получили прекрасное изображение глаз. Не забыли о слепках зубов, для чего положили ему в рот кусок мастики и подняли подбородок так, чтобы он сжал зубы. Внимательно изучили родимое пятно на левом плече, шрам на руке и даже сняли отпечатки пальцев. Алекс грыз ногти. И это записали.
Наконец его взвесили на больших весах, а потом измерили: его рост, грудную клетку, талию, ноги, руки и так далее — отмечая все параметры в таблице.
Всё это время миссис Стелленбош стояла и смотрела на происходящее с другой стороны окна. Она не разу не шелохнулась. Единственным признаком жизни оставалась зажатая в зубах сигара, на которой мерцал красный огонёк, с уходившей вверх струйкой дыма.
Троё в белых халатах закончили свою работу. Тот, у которого были соломенные волосы, произнёс в микрофон:
— Готово.
— Сообщите ваше мнение, мистер Бакстер, — раздался голос Стелленбош из динамика.
— Годен.
Бакстер оказался англичанином и говорил с аристократическим акцентом. Он явно любовался собой.
— Великолепный скелет. Физически развит. Лицо интересное. Заметили проколотое ухо? Недавняя работа. Больше ничего и не скажешь.
— Когда сможете приступить?
— Когда скажете, старушка. Надумаете — дайте мне знать.
Миссис Стелленбош повернулась к его помощникам.
— Rhabillez-le! — рявкнула она.
Помощники повиновались и одели Алекса. Это заняло больше времени, чем раздевание. Одновременно проверили марки его вещей. Рубашка Quicksilver. Носки Gap. Закончив, они знали о нём столько же, сколько акушер знает о новорождённом. И всё записали. Информацию следовало передать дальше.
Мистер Бакстер подошёл к столу с компьютерами и нажал на кнопку. В ту же секунду ковёр, кровать и всё остальное пришло в движение. И всё время, пока лифт поднимался из шахты, чтобы снова занять место той комнаты, которую он знал как номер 13, Алекс спал.
Ничто в комнате не напоминало о происшедшем, очень похожем на сон.