Белый варвар

4

Проснулась и долго прислушивалась к тишине, изредка нарушаемой треском дров. Темно. Тепло. Пахнет сушеным яблоком и настойкой для растирания. Неужели, мне опять грезится, что я смогла спуститься к деревеньке Ог, а на самом деле замерзаю там, на каменной дорожке? Или в снегу…, а вокруг ревет вьюга, и сосны падают со стоном, разметая груды камней. Кисти и стопы не чувствую, пальцев словно бы нет. Отморозила? Лучше так, чем стать добычей, той обозленной псины. Тупая боль плывет от поясницы к самой шее. Если чувствую, слава Богу, хребет себе не перебила. Губы пекут, голова раскалывается, на плечах болезненные синяки и ссадины. Но оставаться в снегу нельзя, нужно идти, идти вниз, к людям, к теплу. Я не просто ушла из родной деревеньки, я еще и сбежала от братства белых волков, прихватив с собой их реликвию на хранение...

Нельзя останавливаться, нельзя.

Вставай, вставай… приказала сама себе, вставай.

Я должна дойти, должна.

Ничего не видя и не слыша, выбралась из колючего снега и упала на скалу. Кисти вспыхнули огнем:

- Боже…! - стон и тихий всхлип. Закусив губу, попыталась встать с четверенек и распласталась на каменном плато. Стопы словно покрытые волдырями не слушаются.

- Ааааах…

Послышались шаги и скрип дверей. Но этого не может быть! Мне кажется, мне это кажется, вставай! Ты в снегу, ты замерзаешь!

Шаги приближаются. Скрип. И вдруг пространство вокруг меня заполняется желтым светом, а где-то наверху, надо мной слышится знакомый голос:

- И куда ползем?

Сильные руки отрывают меня от скал, поднимают вверх. Смешок с саркастическими нотками:

- Какая прыть…

Я знаю этот голос, я знаю кто он! Еще толком не разлепив глаза, прошептала:

- Барон.

Довольный хмык. Меня уложили обратно в колючий сугроб, и укутали снегом. Или это шкура оленя грубая и колючая, если ее настойкой борки пропитать? Только сейчас вспомнила, что он нашел меня в снегу и пообещал вернуть в деревню. Молила, Боже, как я его молила не возвращать меня обратно, к дяде.

К горлу подкатил комок, спросила сипло:

- Где я?

- В деревеньке Ог. В доме повитухи.

- Но вы сказали: «возвращать».

- Я и вернул. Ты на несколько километров спустилась ниже деревни.

- Спасибо, - прошептала еле слышно, погружаясь в беспросветную тьму.

И опять липкий сон о буре, о ветре, ускользающем времени и о бешенной собаке, напавшей на меня. Очнулась, ничего не вижу, но слышу, в комнате я не одна. Облизав пекущие губы, попросила воды.

- На стуле подле тебя, - последовал ответ оборотня.

Он здесь. Сторожит?

Повела рукой направо, потом налево, но кружки или ковша не ощутила.

- Сейчас опрокинешь, - заметил Белый варвар сердито.

- Не вижу, и руки… совсем не чувствую. Позовите кого-нибудь…

- Рррр, я сам.

Поднял, взяв за больное плечо, поднес питье к губам, расплескав половину, благо по зубам деревянным ковшом не стукнул, иначе осталась бы без них.

- Пей.

Пила много с жадностью до дна.

- Еще?

Я кивнула, а он что-то прорычав, вышел. Когда вернулся, не знаю, уже спала крепко и на этот раз без тягостных сновидений.

А проснулась от приближающегося раздраженного рычания, скрипа двери и перепуганного женского лепета:

- Боже помоги мне!

Повитуха, видимо она, накрыла меня тонким одеялом, затем шкурой и погладила по руке, когда барон влетел в комнату. Раздраженный, еле сдерживающий рык, он потребовал ответа.

- Что нашла?

- Ваша милость, на ней нет того, что Вы ищите…

- Все проверила?

- Д-д-да, - заикаясь, прошептала она. - Шкуры вытряхнула, кровать перестелила…

- Под кроватью, в полу, между каменными плитами? - продолжил допрос оборотень.

- Барон, полы вымыла, комнату проветрила, как просили. Нооо-ожа не нашла. Бо-богом клянусь! - и едва различимым шепотом: - Может быть, в сапогах?

- Думаешь? - сыронизировал Белый варвар, от чего повитуха испуганно ойкнула. Он рыкнул. - Выходи.

Повторять перепуганной женщине не пришлось, извинившись перед его милостью, она выскочила вон и тихо прикрыла двери. Стул или что-то тяжелое тут же полетело в угол, барон разъярен и не скрывает этого.

- Вставай. Я знаю, ты не спишь…

- В вашем присутствии это невозможно, - ответила я хрипло и с трудом разлепила глаза. В комнате уже серо, за окном раннее утро.

- До этого сурком спала.

- Я о том, чтобы встать.

Посмотрела на свои руки, лежащие поверх шкур, тряпок на ладонях нет, и одежды на теле я не чувствую. Вставать не буду. Перевела взгляд на барона, вздрогнула.

Он скривился:

- Ни рожи, ни кожи, одни глазищи остались.

- Лучшая часть меня.

- Сомневаюсь.

Оборотень грохнул об стенку котомку, которую я взяла с собой. Из съестного в ней уже ничего не осталось, а вот склянки с настойками звонко разбились, и комнату заволокло запахами трав.

Я вздрогнула:

- Что вы хотели найти?

- Клинок, - варвар приблизился к кровати, прожигая меня черным взглядом.

Проверяет на ложь, принюхивается.

- Я возвращаю его в стаю.

- Вы не заберете Гессбойро… Оборотень это волк, а не предатель. Слово, данное Главой стаи - закон…

Белый варвар злобно прищурился:

- Сделаем исключение.

Я знала, что шансы на спасение ничтожно малы, и все же шла вперед, теперь же их вовсе не осталось и идти некуда. Обернувшись в одну из шкур, медленно встала с кровати и с трудом расправила плечи. Тело все еще ноет, но это ненадолго. Вскоре придет облегчение, барон мне его даст сам. И пусть оно будет мгновенным, не хочу плакать и просить о смерти. А потому слова произношу четко и с запалом, пусть убьет сейчас.

- Исключайте. Пока я его не соберу, Вы клинка не увидите!

Ожидаемо подлетел, схватил за шею, замахнулся. Напугал до дрожи, но я не плачу, мне терять нечего. Все что я могла потерять, было утеряно в деревне. Пусть удушит, пусть загрызет…

- Сломала?! - взревел барон, покрываясь белой шерстью, и острые когти выступили на мощных руках.

- Разобрала… Иначе, не смогла бы унести. - Говорю, леденея от страха, и крепче цепляюсь за шкуру.

Вот сейчас, его глаза стали непроницаемо черными, исчезла радужка и белок, в нечеловеческом оскале проступили волчьи клыки, убьет, слава Богу, быстро. А что потом? Разобранный клинок он не увидит, значит, так никогда реликвии своей и не найдет. Гордый глупец и поделом.

Я зажмурилась, ожидая сокрушительного удара, но он не последовал.

- Упрямая девчонка! - оборотень отшвырнул меня на кровать, как матерчатую куклу.

Ударилась больно, но не настолько, чтобы умереть. Жаль. А он навис сверху прорычал сдавлено:

- Где клинок?

- Останется со мной.

Оскалился. В состоянии полу-оборотня, это выглядит ужаснее, чем в ипостаси волка. Взбешенный человек со звериной ухмылкой, сверхсильное разумное чудовище. Именно такими они уходили на войну под предводительством Табира IV, именно такими их запомнили жители захваченных городов и разоренных селений.

- От тебя самой сейчас ничего не останется, - оглушительно тихо пообещал барон, клацнув зубами у моего лица.

- Как и от вашей стаи… - прошептала я, отползая к изголовью кровати. - Думаете, черные просто так примкнули к братству? Уверены, что хорошо защищены и в замке угрозы нет?

- Ариша…

Утробное рычание волка, который вот-вот вцепится в мое горло, предостерегало от дальнейших слов. Но мне терять нечего:

- Очнитесь! Они не только вошли в ворота, они и в комнату Гаро пробрались. Незамеченными!

- Замолчи… - произнес он предупреждающе, но я уже не слышу.

- Не доверься принц мне, герцог Равии сейчас вытирал бы ноги о вашу шкуру! Привезите в замок любой другой клинок, назовите Гессбойро и вы увидите, как быстро он окажется в руках врага!

И грозный рык меня не остановил.

- Оставьте реликвию у третьей стороны… После коронации я его верну Гаро.

- Клинок наш!

По лицу Барона пошли судороги, в следующее мгновение на меня взирал оскалившийся белый волк. Огромный с вздыбленной шерстю и горящими черными глазами.

Моя смерть будет мучительной и долгой, поняла я. И от осознания этого, взор заволокло серым туманом.

- Б-б-боже…

- Никаких обмороков! - проорал барон.

Пощечина обожгла щеку, но лишь ускорила мое падение во тьму.

Перед следующим пробуждением я пролежала неподвижно очень долгое время. В комнате уже темно, трещат дрова в печи, пахнет все теми же сушеными яблоками. Выходит сумку уже убрали и разлитые настойки с мазами тщательно смыли. Даже запаха не осталось. Сколько же времени прошло?

Правая рука затекла и сейчас колит неимоверно, особенно в плече. И спина саднит, все же оборотень силен, швырнул так, что стену всем хребтом прочувствовала. Сейчас лежу, боюсь дышать. Губу от боли прикусила, а двигаться не посмела. Барон все еще тут. Следит. Нутром чувствую, хоть и не вижу его из-под ресниц.

- Кого ищешь? - горячее дыхание опалило ухо. - Не меня ли?

А вот и сам барон, сидел все это время сбоку от меня на сундуке. Вздрогнула, попыталась встать, но мужская рука за плечо пригвоздила к кровати.

- Лежи. И не смей реветь… - зло предупредил он, заглянув в мое лицо сверху.

- Тогда плечо отпустите, - я поморщилась от тупой боли, и руку он забрал.

- Рубашка и штаны на кровати, оденься. И поговорим. - Оборотень размашистым шагом направился к двери.

- Я сама не сумею, позовите…

- Повитуха сегодня у сестры гостит. Из всех помощников только я. - Он ухмыльнулся, прожигая взглядом, и белая улыбка сверкнула на смуглом лице.

Таких помощников мне не надо!

Сглотнула, прежде чем тихо произнести:

- Справлюсь.

- Так и думал.

Уходя, грохнул дверью так, что крынки на печи мелко зазвенели, а вернулся тихо, ровно через пять минут. Я в это время держала рубашку в руках, не зная как ее надеть. Штаны со слезами на ноги натянула, но вот с рубашкой сладить не смогла. Плечи болят, левая рука не поднимается, правая огнем горит.

- Не справилась… - произнес барон, неожиданно оказавшийся за моей спиной. - Помочь?

Его рука опустилась на ноющее плечо, от страха и боли я отпрянула в сторону:

- Не нааа-до!

Но он вернул меня обратно, резко дернув на себя:

- Ужин стынет, а ждать еще я не намерен.

- Так не ждите… - прижала рубашку к груди, расправляя так, чтобы голого тела видно не было. Обернулась. - Ступайте себе.

- Одному скучно. А ты раздетой за стол не сядешь.

От такого заявления щеки заалели, а барон погасил свечу и в кромешной тьме рубашку потянул на себя.

- Что…? - оставшись без прикрытия, схватила шкуру, но барон со смешком и ее у меня отобрал. - Что вы делаете?

- Я ускоряю твое облачение.

Повернулась спиной, грудь руками закрыла, возмутилась с укором:

- Но вы видите в темноте!

- Чего я в темноте только ни видел.

- Так это вы… чего только ни видели! То есть… я хочу сказать…

- Так и не возникай, - отрезал он. - Одевайся.

Быстро помог одеться, затем сказал, что под кроватью тапки меховые и вышел. Накинув шкуру на плечи, пошла за ним, медленно стараясь не шипеть от боли на каждом шагу. Вхожу в кухню, на столе мясо жаренное и домашние колбасы и картошка с фасолью, барон неспешно расправляется с едой. Даже грациозно как-то, с вилкой и обычным кухонным ножом.

- Доковыляла? - хмыкает оборотень и придвигает ко мне тарелку. - Садись. Ешь.

- Зачем?

- Голодные обмороки ни к чему.

Тут он прав, есть хочется, в животе урчит, и в то же время боязно. Согласился барон с моим предложением или нет? А если нет, тогда зачем меня перед смертью кормить?

- Но что вы решили? - спросила, медленно-медленно присаживаясь рядом.

- Ешь.

Больше не спорила, набрала себе картошки, к ней мяса, потянулась за хлебом. Барон движение заметил, блюдо с кусками подвинул.

- Спасибо.

Кивнул, указал рукой на молоко в крынке, которое ближе ко мне стоит. Других пояснений не потребовалось, поднялась за чашками, что на полке стоят.

- Ты куда? Так дай.

- Из чашек удобнее, я и себе налью.

- Сядь! - разозлился. - Тебя только за смертью посылать.

Сам встал, выбрал чашки, со стуком их поставил на стол, затем разлил в них молоко так, что часть расплескалась.

- Бери.

Пока ели старалась помалкивать и глаз не поднимать, вдруг озвереет. За столом он теперь уже был быстрым, резким и каким-то громким. Слова не сказал, чтобы нарушить молчание, и все равно громкий.

Когда я ложку отложила, он щедро накладывал себе вторую порцию.

- Поела? - спросил, отрезая большой кусок колбасы.

Как по мне, так с таким аппетитом волчьим, лучше бы не мелочился, сразу все колечко сцапал и вместо небольшой тарелки картошки весь казанок взял.

- Да.

- Неси клинок, - приказал он.

- Что вы решили?

- Ничего не решу, пока сам не увижу Гессбойро, - последовал ответ. - Принеси и собери.

Под стол руки спрятала и сжала в кулаки:

- Дайте мне слово волка, что не отберете его у меня. Поклянитесь.

- Слово ни к чему, - произнес оборотень, прищурившись. - Сейчас не отберу. Но позже…

- Вплоть до коронации Гаро, - потребовала я.

Об этом меня просил принц, об этом предупредил старец Саир, да и мне так будет легче, не придется у сердца держать клинок. А барон в ответ с ухмылкой:

- Я подумаю…

- Решите сейчас.

Неожиданно кухонный нож, который он в руке держал, пролетел в нескольких сантиметрах от меня. Не дрогнула и ухом не повела. Смотрю на оборотня, глаз не отрывая, а он улыбается и в руке вертит еще один нож. Проверяет, сдамся или нет.

- За три года может многое произойти: в лесу заболеешь, где-нибудь на перевале шею свернешь… И что ты скажешь, бесстрашная?

Издевается Его милость, как пить дать, издевается. А вот не сдамся, хода назад у меня нет и если жива до сих пор, то более перед ним не струшу.

- Скажу, что вокруг вас опасностей больше. А я доживу, и клинок попадет в королевский дворец в срок.

Второй нож пролетел вблизи меня и срезал локон. Испугалась чуток, но дрогнуть не успела. Подумаешь, ножи метает, на волосы мои покушается! Жил бы с моим отцом, понял бы, что такие уловки бесполезны.

- Ваше слово?

Прищурился злобно, но произнес:

- Ты вернешь клинок в белую стаю.

- Я верну его Гаро в вашем присутствии. И, если пожелаете, в вашем замке.

Прожигая меня черным взглядом, он думал минуту, потом медленно и глухо произнес.

- Хорошо, даю слово.

- Ваша милость, полную клятву.

Душа уходит в пятки от звериного немигающего взгляда. Руки трясутся, зубы, чуть ли, не стучат. Но что я глупая, что ли, на такое слово соглашаться? Простецкой клятве цена малая. Он ее даст и за мной другого волка пошлет.

Что за бес в нее вселился? Полную клятву подавай!

На перевале спас, здесь одел и накормил. Хватит с нее и простого слова. Но нет. Сидит напротив, как каменная, смотрит выжидательно, осторожничает где не надо. И ведь, чувствую: девчонка, то задрожит, то вспыхнет. Боится немощь, но отступать не собирается и ножей не боится.

Затянувшееся молчание она поняла по-своему, поинтересовалась невозмутимо.

- Вы клятву помните?

Волк помнит все. И мне до старости далеко, нахмурился Стафорд.

Уверовала в свою безнаказанность. А вот это зря, я подобных выходок не прощаю. Возвращаю в нужный час в двойном размере.

- Увижу клинок, вспомню.

- Так не пойдет, - заартачилась, как маленькая. Глазищи огнем полыхнули.

- Сильно хочешь, получишь, - Белый варвар улыбнулся.

Дав свое слово, он его не нарушит, если пошлет Дерека по запаху полыни. И никуда девчонка не денется.

- Я Стафорд Серый сын волка, брат человека даю тебе слово оборотня, что не посмею отобрать клинок, пока не выйдет нашей сделки срок.

Девчонка клятву слушала с недоверием, а под конец прищурилась сердито.

- Что не по нраву, немощь?

В ответ она пролепетала:

- Забыли упомянуть о братстве волка и лесах оборотней, которых призываете в свидетели клятвы.

Всю клятву требует до единого слова. А не много ли просит?

- И зачем тебе свидетели? - барон улыбнулся, как зайцу русаку, который не успел скрыться в кустах и вскоре будет съеден волком.

- Чтобы вы не послали оборотня по моим следам.

И об этом знает. Кто ж натаскал?

- Умная?

Она поежилась от простого слова, но взгляда не отвела:

- Ученая.

- Учиться тебе еще и учиться, - Белый варвар хитро прищурился. Что ж волка по следу не пошлю, направлю рысь. И не спрячется от нее Аришка, не схоронится.

Подумав так, барон поднялся со скамьи. И возвышаясь над столом и притихшей девчонкой, произнес полную клятву:

- Я Стафорд Серый сын волка, брат человека призываю в свидетели братство Белого Волка и леса оборотней и даю тебе, Ариша - человеческая немощь, слово оборотня, что не посмею отобрать клинок, пока не выйдет нашей сделки срок.

Комнату осветила белая вспышка и осыпалась мелкими искорками над немощью.

- Спасибо! - неожиданно возликовала она. - Слова вашего, милость вашу не забуду. Богом клянусь, клинок будет при вас передан Гаро сразу после коронации.

Теперь пришла очередь оборотня с недоверием смотреть на искреннее счастье дочери мясника. Она чуть ли не вприпрыжку помчалась в комнату, а вернулась с сапогами в руках и рваной курткой, которую у одного из раненных солдат взяла.

Неужели, помешалась за бурю и с головой теперь не дружит? Я ее одежду трижды прощупал, просмотрел, сапоги измял, нет там клинка.

Стафорд нахмурился, прорычал:

- Ты что, дура?

- Дура, немощь, тварь человеческая… пустое это все, - отмахнулась она, как от надоедливой мухи. - Вы слово дали, теперь немного подождите.

Одежду на скамью сгрузила, руки уперла в бока.

- Нож где?

- Сзади.

Помешанная, как есть, с сожалением подумал барон, глядя на ее метания.

Девчонка, нож из стены выдернула и на курке начала пуговица отпарывать. Здоровые, металлические. Такими застегнуться сложно, а она упорно их срезает. Вслед за пуговицами с ремня куртки была срезана бляшка. Далее очередь дошла и до сапог, с них застежки отстегнула. Одежду отложила на скамью, пуговицы и ременные бляхи сгрузила на стол, смотрит на добытое железо, улыбается.

- Вот Гессбойро.

- Белены объелась? - взревел оборотень, отшвыривая тарелку. - Или головой стукнулась?

- Терпение, - ухмыльнулась немощь, и пуговицы с застежками начала воедино собирать.

Горло оборотня от удивления сдавило, когда в ее руках блеснуло лезвие клинка, а затем и эфес, украшенный красными камнями. Через минуту Ариша передала в руки оборотня серебристый клинок с зеркальной поверхностью лезвия.

- Вот.

Выходит, два дня подряд Гессбойро был рядом. Но откуда знания у девчонки?

- Как…? Кто…?

- Саир научил, - прошептала она, поглядывая с опаской. - Старец был хранителем вашей реликвии еще при Табире IV.

На себе носил, понял оборотень и нахмурился. Выходит, правда все, до единого слова.

- Стая черных… Говори что знаешь.

Прямо сказать, что знаю мало и лишь догадываюсь, не смогла. А потому начала говорить, что в замке белых оборотней холодно, в коридорах темно и от окон дует.

- Я не о том спросил.

- А я веду к тому, что из-за холода собачьего пришлось всех солдат настойкой полыни растирать и горячим вином поить, чтоб не заболели. Мне ни того ни другого было нельзя…

- С чего вдруг?

Вот сейчас взяла и рассказала! Обойдетесь, Ваша милость, без моих секретов. Я продолжила говорить:

- Взяла у раненных куртку на меху и кушак. А в день, когда черные прибыли переговорить с Гаро, я осталась в его комнате у камина…

- Долго тянешь. Черные когда пришли? - рыкнул он.

- Явились через несколько минут. Один все осматривает и обнюхивает, второй чем-то прозрачным натирает: столбики кровати, поверхность стола, сундук, дверную ручку, даже горшок…

Барон брезгливо поморщился и кивнул на накрытый стол:

- Нашла когда говорить.

- Извините…

- Что дальше? - оборвал он мой лепет. - Тебя заметили?

- Если бы заметили, меня бы в живых не было.

- И кто спугнул?

От его холодного взгляда я плотнее закуталась в шкуру, и все равно не помогло. Покрылась мурашками от пят до макушки.

- На лестнице в коридоре послышались шаги, они оборотней и спугнули.

- Черные ушли, так тебя не заметив? - недоверчиво переспросил он, вновь принимаясь за завтрак. Тарелку новую не взял, придвинул к себе казанок. - Глупость.

- Правда.

- Сказки рассказываешь, немощь, - недобро прищурился оборотень. - Сказки.

- Не хотите не верьте!

- А я и не верю.

- Слушайте вы…! Я не двигалась, и они меня не учуяли, потому что стойкий запах настойки в тот день не только комнату, весь этаж заполонил. - Бухнула по столу рукой и отвернулась. - И благодаря ему я в Ночь Ледокола скрылась незамеченной.

Глава белой стаи что-то прорычал сердито, то ли по имени позвал, то ли проклял. Ну и пусть!

- А знаете, вы правы. Уж что-что, а побег девицы от белого братства оборотней это сказка из сказок. Такое уж точно никто выдумать не мог…

Решила встать, но он меня за руку схватил, приказал сесть обратно. Села, смотрю на оборотня, а он мне с гадкой улыбкой:

- Молодец. Хвалю. Настойка полыни твоя?

- Моя.

- Принеси.

- Нечего нести, вы все разбили, - прошептала, опять коченея от ужаса перед его черным взглядом. Неужели он сейчас скажет, что склянки такой там не было? Но пронесло. Не сказал, правда, утробное рычание оборотня заставило поежиться: - Она в моей сумке была, и пока не выльешь хоть каплю настойки, полынью не пахнет.

По лицу барона прошла судорога, руки сжались в кулаки и ложка, которую он держал, со скрипом и треском осыпалась щепками на стол.

- Только не оборачивайтесь, - попросила пискляво и закашлялась. - Доказать свою правоту, как с клинком, у меня не получится.

Не услышал, оскалился. Я вскочила с места, готовая в любой момент бежать без оглядки. И пусть синяки и ссадины все еще болят, убегу, как здоровая, потому что страх большой.

- Барон, силой вы ничего не добьетесь, я правду говорю.

- Силой я многого добиваюсь, - он опять застыл в приграничном состоянии оборотня, говорит спокойно, а сам злющий. - Но раз уж встала, ложку дай.

Ложку нашла на полках, дала.

- Иди, досыпай, - рыкнул барон и принялся есть.

- А но…?

- Утром договорим.

Я уже шмыгнула к двери и схватилась за ручку, как слышу сзади:

- Из дома ни шагу.

Не оборачиваясь, кивнула и ушла.

Сон не шел. Я сидела на кровати и ждала, стараясь унять дрожь в руках. Жаль, занять их было нечем, потому что свечу и клинок, не разобранный, я оставила там, в кухне. Чего ждала, сама толком не знаю, барон слово дал, сдержит. И все же боялась, прислушивалась и дрожала… Ничего, так и не дождавшись, уснула в предрассветный час. В сером морозном утре слышался лай собак, скрип шагов по снежному насту и далекий стук топора, почти как дома.

Вот только дома через час после рассвета меня из кровати никто за шкирку не выдергивал и не рычал:

- Встань. Руку дай.

Спросонья не сразу поняла, кто и что явился спозаранку. Руку вперед вытянула, и в нее ткнулся чей-то нос, потянул запах с ладошки, начал подниматься выше к локтю. Стою, хмурясь вспоминаю, что я в доме повитухи в деревеньке Ог, что попала сюда не одна, и вот тут поняла, что это злобный Белый варвар сейчас мою шею обнюхивает.

Укусит!

Глаза открыла и встретилась с его черным пронизывающим взглядом. Вздрогнула.

- Не шевелись, - приказал он с улыбкой и, принюхиваясь, вниз к груди спустился, коснулся губами ложбины, спустился ниже.

И когда только рубашку у горловины развязать успел? Дернулась, прикрыться. Так он в ответ рыком:

- Руки убери, - и рубашку мою задирает.

- Ч-ч-то вы делаете?

- Тихо, - ручищей мои штаны опустил ниже пояса и стал на колени.

Боже… Раньше с девчонками в деревне мы часто шутили, каково это подчинить себе оборотня, видеть, как он опускается перед тобой на колени. Сейчас поняла, это жутко страшно!

- Ваша милость!

Снова утробный рык:

- Руки убери.

- Ба-барон!

- Не надругаюсь я над тобой, - носом вокруг пупка провел, вызвав мурашки на спине, а затем фыркнул и разогнулся, отпуская меня. - Пушистая.

Усмехнулся, потерев нос, и смотрит вопросительно. Ждет.

С болью вспомнила, как Варос в шутку волосатой называл и слишком смуглой, а этот… Красная, как маков цвет, отдернула рубаху, завязала горловину и грозно взглянула на оборотня.

- Вы чего хотели?

- Запомнить запах.

- Зачем вам мой запах?

Переступила босыми ногами и только сейчас поняла, что стою не на каменном полу, а на шкуре. Спасибо ему за предусмотрительность, позаботился о здоровье нового хранителя.

- Нужен, - он указал на стол, где лежит разобранный клинок, сам, выходит, справился. - Пришьешь.

- Хорошо, - потупилась стыдливо. Отойти некуда, комната узкая и длинная, чтобы удалиться от белого можно лишь на кровать стать.

Не знаю, как понял, что мне подле него не уютно, сам отошел к сундуку, сел и оперся спиной о бревенчатую стену. Я вздохнула с облегчением:

- Так зачем вам мой запах?

- Каждый месяц после бани будешь писать мне. Сама собственной рукой. И без всяких масел на коже.

- Отправлять как? - спросила, не поднимая глаз.

- С голубем. Путь ко мне ему знаком. - Глава белой стаи указал на клетку, стоящую в углу, а там сизокрылый с красной ленточкой на лапке.

Обидно. Не все птицы из отцовской голубятни покинули долину перед бурей. Один голубь к замку оборотней прибился, вот меня и нашли.

- Что, не оправдались твои расчеты? - ехидно спросил барон, правильно истолковав мой взгляд на птицу.

- Вышло лучше. Не киньтесь вы по следу, меня бы в живых не было.

- Тоже верно.

И молчит. От его молчания в мороз бросает не хуже, чем от взгляда. Поежилась, взяла еще одну шкуру на плечи:

- Что в письме вам отправлять?

- Пиши: «Ваш сын все еще болен» и подпись короткая «А».

- Накаркаете. Писать буду, что он жив и здоров, - я прямо посмотрела на оборотня. - И к чему мне писать о сыне? Уж лучше о погоде.

- Возможно, - он хитро прищурился. - Ты в свою деревушку вернешься?

- Нет.

- А новости из Ог туда быстро дойдут, - сказал с намеком и внимательно смотрит на меня.

- Еще и приживалкой оборотня стану…?

- Барона, - поправил он.

- Как хотите, так и называйте. Все одно - позор! Такого в деревне не прощают.

- За прошлые тоже не простят.

С кривой улыбкой поднялся, медленно подошел.

Слова его, как по сердцу ножом. Слезы обиды подступили к глазам, пусть не прощают, главное ушла. Теперь им всем вольготнее заживется без меня. Соленые капли обиды стерла рукавом, губу прикусила, чтобы не расплакаться.

- Вы что-то хотели… еще? - спросила тихо.

Обнюхал, унизил, что еще?

- Пятнадцать монет на столе.

- Что?

- Ты выиграла в споре. Немощь.

Пять минут, как ушел, а я все еще стою истуканом. Вспоминаю, как Белый варвар меня в лоб поцеловал. Горячим дыханием лицо овеял, теплыми губами прикоснулся, и растаял, как не бывало.

Показалось.

Через минуту, а может и час в комнату влетела раскрасневшаяся повитуха Ирия, женщина средних лет и огромных возможностей. Матушка моя с ней дружила, письма друг дружке писали, делились рецептами мазей. Люблю ее за характер добрый и человеческое отношение к больным. За кого она не возьмется всех на ноги поднимет, от младенчика, до старика.

- Ариша, жива! - она подскочила ко мне, крепко меня к себе прижала. С мороза в полушубке холодная и колючая, но я ей рада, как родной, обняла, поцеловала.

- Здравствуйте!

- А я уж думала, не дождемся! - Ирия отстранилась. - Белый злющим на тебя был, все искал тонкий нож. И никак не мог успокоиться, рычал что-то о чучеле из немощи… - взялась разуваться и вдруг остановилась. - Он не тебя ли имел в виду?

- Я цела и невредима.

- Какой невредима! - воскликнула Ирия. - Рыбця, я же, как тебя с ним на полчаса оставила, так на спине твоей новые ушибы появились, а сама ты двое суток проспала. - Она всплеснула руками и начала раздеваться. - Уж думала, все, не очнешься. Комнату убрала повторно, тебя вымыла, сумку твою почистила. И как есть, пообещала белому ироду, что башку его седую на твою могилу положу. А он знаешь что?

- Что?

- Убегая, сказал, что у тебя есть дело незавершенное, мол ради него ты с того света вернешься. И не ошибся… - спрашивает деловито. - Ты ела?

- Только поднял…, поднялась.

- Тогда пошли, стол накрою. Знала, что ирод в хате не растопит, горячего с собой принесла.

Она прошла на кухню, я за ней следом иду неторопливо, чуть ли не кряхтя.

- А Белый варвар уходил?

- Убегал волчара. Двое суток отсутствовал, пока ты спала. Вернулся злее прежнего и с голубем в клетке. - Она махнула рукой в сторону комнаты, где я спала, и из корзинки горшочки глиняные достала, ложки, кружки, крынку с молоком. - А меня к сестре отослал и нагрубил напоследок, сущий варвар

- Ирия, а сколько я у вас уже… гощу?

- Пятый день пошел.

Пятый? Мысленно подчитала время и ужаснулась. Только бы повезло, только бы успела вслед за ними из деревеньки Ог уйти!

Схватила женщину за руку, спросила тревожно:

- Обоз с дровами в сторону селения Ажуг уже ушел?

- Этим вечером только поползет, - она меня за стол усадила аккуратно, плечей и спины не касаясь, придвинула ближе горшочек с вареной крупой и луковой зажаркой, соленья из помидор. - Снега много навалило, они два дня назад ехать не решились.

- Это хорошо, - даже вздохнула с облегчением. - Слава Богу.

Женщина прищурилась, прицыкнула языком:

- А ты у меня не останешься?

- Нет.

Нельзя мне здесь оставаться, нужно уходить и чем дальше, тем лучше.

- Ариша! - воскликнула она сердито. - Кто ж в Весеннюю Тосу за обозом идет?

- Я иду.

- Как идешь?

- Пешком, - ответила с улыбкой. - По их следам пойду. Так надо.

- Что за дурь?! Сиди у меня до весны… Родителей нет, так ты хоть дядьку твоего пожалей и Севуню, как они без тебя, а?

- Им без меня должно быть очень хорошо. Женился дядя на белошвейке в эту Ночь Ледокола.

- Счастье-то какое! Рата согласилась и в дом его вошла?

- Согласилась. Вошла. - Глянула уверенно, а голос не сдержала, слезливо просипела на последнем слове.

- А ты что, не прижилась? - вглядываясь в мое лицо, Ирия с тревогой спросила. - Или для дядьки твоего белошвейка дороже племянницы?

- Не дороже, я решила жить от них вдали.

- А как же Варос, парень твой?

- Женился… - голос стал совсем глухим, слова обрывистыми. - На Марийке рыжей.

- Девчонка из Княжих? - ошеломленно переспросила Ирия. - Ей же всего пятнадцать лет!

А я вспомнила, как Варос ею хвастал меж друзей и все-таки тихо всхлипнула:

- Зато у нее грудь большая, бедра широкие, кожа, как молоко и косища толщиной с кулак, а еще приданное. Пусть не дочь старосты, но тоже из семьи торговцев и под венец голой не пойдет, с… с… с приданным она.

Тяжко вздохнула и шмыгнула носом:

- А то, что молодка, ему на руку. Такая слово поперек сказать не посмеет, к тому же нетронута…

- Ариша, - хозяйка дома оказалась за моей спиной, обняла, по голове погладила, - ну что же ты, что же ты плачешь? Пусть и живет себе кабель блудливый с рыжей курвой.

- Ирия, как можно так о девочке?

- Можно, еще как можно, - она села подле меня, обняла крепко. - Я что ли семьи этой не знаю? Девчонка хоть и молода, но нрав у нее, как у ослицы упрямый, а кровь горячая. Варос сам вскоре взвоет. И из приданного не получит ни гроша. Зря, что ли чета Княжих в своем дворе дом построили? Сейчас переманят на готовое зятька и будет он на их семью пахать, как вол. Не свой, такого не жалко.

- Если так, то пусть идет! - махнула рукой и улыбнулась. - Спасибо, Ирия.

- Вот! Умничка. Улыбайся чаще и плохого в голову не бери.

Она села напротив и за все время завтрака глаз от меня не отвела. То пальчиками по крышке стола стучала, то молоко в чашке громко помешивала. Знаю, спросить хочет и не решается. Выходит вопрос барона коснется. Не беда, чтобы не спросила, краснеть не буду, отвечу.

Отложила ложку и поблагодарила за еду.

- Рыбця, тебя более ничего не тревожит, а?

Тревожит, но... Не хочу рассказывать о том, как сын торговки меня окучивал. Как полгода опылял, говорить не желаю вовсе. А признаваться в том, что я пустоцвет совсем не хочется. Повременю, проверю еще раз с другим…, вдруг получится.

- Здорова, как лошадь, - ответила я.

- Лошади тоже болеют, - отмахнулась повитуха. Губы поджала, подумала немного и все же вопрос задала. - У тебя с бароном что?

- Договор.

- Какой договор?

- Я за иглами к тете еду.

И за иглами тоже, можно считать не соврала.

- Он видел мою работу с рваными ранами, пожелал таких игл штук пять приобрести. Так что я по его поручению еду. Закажу у мастера, подожду, пока изготовит.

- А вернешься когда?

- В начале осени.

Главное, не говорить в каком году.

- А вот оно что, а я уж думала… - женщина смущенно глаза отвела и вздохнула протяжно. - Эх, напридумывала себе с три короба, а тут все просто. Жаль.

- Что? Ирия, что там с бароном?

- Ну как что... Молодой, холостой, своих детей с волчицей какой не имеет. Так хоть бы с женщиной завел. Вокруг вон деревенек сколько, незамужних пруд пруди. И хоть бы с одной за пятнадцать лет-то. Глухо. А тут буря, и он с тобой на руках. Красиво, хоть и злой явился, а ты замерзшая и в крови… все равно в душе кольнуло - нашел Белый варвар свою отдушину.

- Найдет, - прошептала в ответ. И подумала, что такой все найти может и даже голубя с красной ленточкой.

До сих пор не могу понять, как он успел меня догнать. Пусть голубя нашел и о моих планах догадался, но как догнал? В Ночь Ледокола барон все еще был в столице или на пути из нее. Значит, в погоне за мной должен был от замка спуститься к переправе. А это четыре дня пути вниз по течению, затем столько же обратно. Для оборотня данное время и расстояние короче вдвое, тогда два дня туда и два обратно, плюс за двое суток короткий путь от реки к северному перевалу. И все равно не сходится. Не мог он успеть, никак не мог.

А теперь вторая загадка…

Предвидеть мой отпор барон был не в силах. Ему все подчиняются, и поперек слова не говорят. Так что либо поверил мне еще тогда, а это маловероятно, либо проверил. Но как? Неужели он за двое суток добежал к замку и вернулся обратно с голубем? Возможно ли, что есть еще более короткий путь? Или где-то за перевалом на подступах к долине находится еще одно стойбище оборотней? Если так, то одну меня барон не отпустит, обязательно кого-нибудь пошлет по следу. Но и в этой защите есть своя прореха.

То, что охраняют белые очень скоро заинтересует и черных. Неровен день, они меня найдут и убьют. И, как приживалку варвара, обезглавят, чтобы передать кровавый подарок Его милости.

Решено. Из Ог уйду сама средь бела дня, и с обозом встречусь за селением Ажуг ровно через сутки. Сумею договориться они меня за серебряный к самому городку тети довезут.

- Ариша, вижу, ты решилась остаться, - заулыбалась довольная Ирия.

- Нет. Я сейчас же ухожу.