Берег Скелетов

Глава 13

— Если хотите, можете прилечь, — предложил Хуан, увидев, как Слоун зевнула.

— Спасибо, не стоит. Я не устала, — ответила Слоун, зевнув еще раз. — Но, думаю, от еще одной чашечки кофе я не откажусь.

Кабрильо отстегнул от держателя около своего колена небольшой серебристый термос и передал его Слоун, глаза его в это время по привычке оценивали положение лодки по ее незамысловатым, на первый взгляд, приборам. Двигатель работал исправно, бак с горючим был почти полон, а до Уолвиш-Бей оставался всего какой-нибудь час.

Когда Макс связался с ним спустя час, как они покинули «Орегон», и передал, что вертолетная разведка Джорджа Адамса не принесла результатов, поскольку никаких гигантских змей обнаружено не было, Хуан в тот момент решил доставить Слоун к ее отелю, а затем самолетом лететь в Кейптаун, чтобы встретиться со своей командой. Его решение тогда диктовалось логикой. Сейчас же, познакомившись поближе с Слоун за эти несколько часов, Хуан понял, что не зря взялся ей помогать.

Она была так же повернута на своей работе, как и он. Слоун никогда не бросала дел на полпути и не отступала. Их обоих заинтриговали эти темные, мистические воды, определенно таящие в себе какие-то секреты. Они не успокоятся, пока не раскроют их, пусть даже это не имеет никакого отношения к серьезным и ответственным заданиям, которые у них были. Он восхищался ее любопытством и упорством — теми чертами характера, которые он ценил и уважал и в самом себе.

Слоун осторожно налила кофе в крышку термоса, вторя плавным движением волн, на которых покачивалась лодка, чтобы не пролить ни единой капли. По-прежнему в шортах, Слоун не отказалась от ветровки — оранжевой нейлоновой куртки, что Хуан предложил ей, заранее закутавшись в свою.

На лодке имелся огромный запас провизии, которой хватило бы, чтобы прокормить чуть ли не сорок человек в течение недели, также она оснащалась небольшим прибором для опреснения воды, хотя некий солоноватый привкус в ней все-таки чувствовался.

Сидения в закрытой кабине были обшиты мягкой, искусственно потертой кожей, чтобы выглядела она более правдоподобно. На потолке располагалась панель управления. Более того, она опускалась, открывая тридцатидюймовый плазменный телевизор с полифоническим звуком вместе с внушительной видеотекой. По некой извращенной прихоти Макса, следующим на очереди к просмотру стоял фильм «Титаник», на тот случай, их команде когда-либо придется воспользоваться шлюпками.

Каждый уголок и укромное местечко кабины были настолько тщательно продуманы и обустроены, что каждый чувствовал себя как дома. Лодка больше походила на роскошную комфортабельную прогулочную яхту, нежели на спасательную шлюпку. Должное внимание в ее конструкции уделялось и безопасности. Если все люки задраены, лодка становится полностью непроницаемой, и даже если она перевернется, то не затонет и не подвергнет экипаж никакой опасности. Ну и, конечно же, так как она принадлежала Корпорации, ее оборудование отнюдь не ограничивалось оснащением обычной спасательной шлюпки, но этот секрет, естественно, Хуан намеревался держать в тайне.

Лодкой можно было управлять с двух позиций: одна из них находилась в кабине, рядом с кормой, где она надежно защищалась корпусом лодки, сделанным из стекловолокна, и бронированной кабиной, таким образом, человек мог стоять в полный рост, ничего не опасаясь. Вторая же, на ней-то сейчас и стояли Хуан и Слоун, представляла собой небольшую платформу на носу лодки. Они уже насладились восхитительным ранним закатом и теперь любовались тихим, мерцавшим щедрой россыпью звезд, ночным небом. От живительного, соленого воздуха бескрайнего океана их закрывала небольшая стеклянная ширма, но окружающая температура вдруг резко упала — по всей видимости, их подхватили воды течения Бенгела, направляющиеся к ним с севера Антарктики.

Слоун, обхватив руками крышку от термоса с еще горячим кофе, внимательно изучала лицо Хуана при тусклом свете датчиков на приборной панели. Он был хорош собой, с правильными мужественными чертами лица и ясными голубыми глазами. Но совсем не это привлекало в нем Слоун, а то, что скрывалось в его сердце. Он был капитан от природы, то, как ему подчинялась команда, как легко и непринужденно держал он себя с ней, одним словом, его некая внутренняя сила. К тому же, она сразу поняла, что он холостяк. Но не такой, что выбирается из дома только для того, чтобы сходить на почту или в магазин, не псих и не компьютерный маньяк, а такой, который четко знает, чего хочет в этой жизни, знает свои возможности, свои недостатки, самодостаточен и уверен.

Он производил впечатление человека, мгновенно принимающего решения. Эту способность, что в других граничила с самоуверенностью, он мог воспитать в себе, только будучи правым в девяносто девяти случаях из ста, что практически исключало возможность ошибки. «Скорее всего, это военная академия», — подумала она. Слоун представила, что, возможно он служил в военно-морских силах, но вынужден был подать в отставку вследствие полной несостоятельности руководства. Он променял многообещающую службу в вооруженных силах на жизнь свободного моряка, дрейфующего в открытых морях, и сделал это, поскольку был старой закалки: эта простота, задушевность и романтика такого расклада морской жизни манили его, словно говоря, что Хуану следовало бы родиться двумя веками раньше. Она ясно представляла себе, как он пересекает Тихий океан на каком-нибудь торговом судне со специями и шелками на борту.

— Можно узнать, чему вы так улыбаетесь? — поинтересовался Хуан.

— Просто думаю, что наше время вам совсем не подходит.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не только приходите на помощь попавшим в беду, но и взваливаете на себя их заботы.

Кабрильо расправил плечи и принял торжественный вид.

— Я теперь, почтенная сеньора, готов сразиться с железными змеями!

Слоун захохотала.

— Могу ли я задать вам один вопрос?

— Валяйте!

— Не будь вы капитаном «Орегона», кем бы вы стали?

Вопрос не перекликался ни с одной из секретных тем, и Хуан позволил себе ответить честно.

— Фельдшером.

— Да ладно! Вы серьезно? И даже не доктором?

— Большинство врачей ведут себя с пациентами как торговцы с покупателями на рынках. Тем нужно сбыть плохой товар, и этим спихнуть абы какое лечение лишь бы только получить с них деньги, чтобы хватило на членство в гольфклубе. Фельдшеры же дело другое. Они разъезжают по вызовам обычно парами, да и снаряжение у них не особо богатое, так что в спасении человеческих жизней им приходится полагаться только на себя. Они первые оценивают общее состояние человека и принимают одно из самых ответственных решений — об оказании первой помощи. Они приезжают, чтобы ежесекундно заверять вас, что все будет в порядке и ваша жизнь вне опасности, четко зная, что должны сделать, порой самое невозможное — спасти человеческую жизнь. И только доставив человека в больницу, вовремя передав его в руки врачам, могут они считать свою миссию выполненной. Ни славы, ни благодарности, ни слов «Док, я вам обязан жизнью»… Просто делаешь свою работу с тем, чтобы ночью сорваться на очередной вызов.

— Впечатляет, — проговорила Слоун после недолгой паузы. — И вы абсолютно правы. Однажды мой отец сильно поранил ногу во время одного из плаваний, и нам пришлось даже вызывать скорую по радио. Тогда мне и доверили впервые пригнать баржу обратно в порт. Я до сих пор помню, как звали доктора, что в больнице зашил отцу ногу, это был доктор Янковский. Но даже не знаю имени фельдшера, еще на судне сделавшего первую перевязку. Если бы не он, мой отец сильно бы истек кровью.

— Неизвестные герои, — тихонько заключил Хуан. — Именно пред ними я и преклоняюсь.

На минуту его сознание унеслось в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, где на доске почета с больших глянцевых фотографий в форме звезд широко улыбались все те, кто погиб при исполнении обязанностей. Из всех восьмидесяти трех погибших тридцать пять висели без имен, и после смерти продолжая хранить служебные секреты. Невоспетые герои, каждый из них.

— А что насчет вас? Какой путь избрали бы, не стань вы секретным агентом алмазодобывающей компании?

На лице Слоун заиграла озорная улыбка.

— Ну, я бы стала капитаном «Орегона».

— Максу бы это пришлось по душе.

— Максу?

— Макс — главный инженер и моя правая рука, — любовно ответил Хуан. — Скажу лишь, что без него наша Корпорация давно бы уже развалилась.

— Должно быть, вы его любите и цените.

— Он золото, мой мистер Хенли. Никогда не встречал я более преданного человека. Или друга лучше, чем он.

Слоун допила последние глотки кофе и протянула крышку Хуану. Он закрыл термос и сверился с часами. Была почти полночь.

— Я подумал вот что: может, нам отправиться сразу к югу, к тому месту, где живет Папа Генрик, чем рисковать, пришвартовавшись в Свакопмунде, ведь нас могут засечь. Так мы сможем перехватить Генрика утром, перед тем как он отправится на рыбалку. Что скажете, вы сможете отыскать его хижину еще раз?

— Запросто. Уолвиш-Бей всего лишь в тридцати пяти милях южнее Свакопмунда.

Хуан вычислил с помощью спутниковой связи новые координаты и ввел их в навигационную систему лодки. Серводвигатель слегка сместил рулевое колесо влево. Спустя минут срок перед ними внезапно всплыла из темноты Африка с отвесными берегами, мерцающими в лунном свете белым песком, и пенящимися волнами, набегающими на побережье. Вытянутый полуостров, что огибал Уолвиш-Бей, находился четвертью мили южнее.

— Какая умная система навигации, — произнесла Слоун.

Хуан постучал костяшками пальцев по приемнику спутниковой связи.

— Да, эта установка нас всех здорово обленила. Не думаю, что смог бы вручную вычислить наши координаты и спокойно наблюдать, как лодка, возможно, уносит нас совершенно в другом направлении.

— Вот это почему-то вызывает у меня сомнение.

Хуан потянул на себя рычаги управления, чтобы слегка сбавить ход, ведь они вошли в прибрежные воды. Они плыли еще где-то минут двадцать, пока, наконец, не достигли самой южной оконечности Уолвиш-Бей. Слоун направила свет фонарика на густую камышовую поросль, чтобы разглядеть небольшой проход в личную заводь Папы Генрика.

— Вон там, — прошептала она, указывая на место.

Хуан пустил лодку еще медленней и направил ее в проход в зарослях тростника. Он не сводил глаз с датчиков глубины и непрестанно следил, чтобы водоросли не застревали в лопастях двигателя. Шлюпка продвигалась в густых зарослях с глухим шипением скребущегося о корпус камыша.

Они проделали путь почти в семьдесят ярдов, и тут Хуан почувствовал запах дыма. Он еще раз принюхался к воздуху, словно ищейка, но запах будто испарился. Уж не привиделось ли это ему? Но нет. Запах вскоре стал сильнее, этот копченый запах горящего дерева. Хуан схватил Слоун за руку, закрывая ладонью свет фонаря.

Впереди уже различались языки оранжевого пламени. Но это явно была не печная яма, о которой упоминала Слоун. А нечто, совершенно на нее не похожее.

— Черт возьми, — выругался Хуан. Он дернул за рычаги, взмолившись, чтобы вода здесь сохраняла свою глубину. Лодку резко толкнуло вперед, отбросив Слоун прямо на него. Ему удалось сохранить равновесие, и, удерживая Слоун, он пытался разглядеть хоть что-то сквозь эту сплошную камышовую стену. Внезапно они выплыли в заводь, где, как предполагалось, и должно было находиться жилище Папы Генрика. Хуан тут же бросил взгляд на датчики. Под килем оказалось не более фута глубины. Он поставил двигатель на полный реверс и опустил якорь. Они еще не успели развить большую скорость, и Хуану удалось затормозить лодку прежде, чем она наскочила на мель.

Он выключил двигатели и только затем вгляделся в окружающую обстановку. Лачуга, располагавшаяся в центре заводи на островке, была охвачена огнем; языки пламени и красные угольки скакали по горящей крыше, смастеренной из соломы и дерева. Лодка, на которой Папа Генрик ловил рыбу, покоилась на воде вверх дном, также пылала огнем. Но поскольку она наполовину затонула, сгореть дотла не могла. Клубы белого дыма просачивались сквозь ее швы и вздымались в воздух.

Сквозь рев охваченного пожаром жилища отчетливо послышались крики человека в предсмертной агонии.

— Боже мой, — в ужасе воскликнула Слоун.

Кабрильо среагировал мгновенно. Он взобрался на крышу рубки и бросился по ней по направлению к островку. Крыша на пять футов возвышалась над кормой. Тщательно отмеряя шаги, Хуан рассчитал так, чтобы спрыгнуть левой ногой на ограждение лодки, что шло по всему ее периметру, ведь правая нога его, будучи наполовину в протезе, не позволила бы выполнить этот трюк. А уже оттуда он грациозно нырнул в воду. Движения его были плавными, но сильными. Хуан быстро поплыл.

Когда ноги его уперлись в дно, он, словно разъяренный зверь, бросился к берегу. В этот момент до него донесся рев лодочных двигателей.

Это был белый катер, что возник с противоположной стороны острова. На борту его в открытой рубке стояли двое с пулеметами в руках. Песок вокруг Хуана тут же пустился в пляс. Хуан пригнулся, укрываясь от шквала пуль, его рука инстинктивно потянулась к кобуре. В следующую минуту он бросился на песок, дважды перекувыркнулся и встал на колени, крепко сжав руками пистолет, который он предусмотрительно пристегнул к поясу, пока они с Слоун еще любовались ночным небом. Хуан стрелял вслепую, тогда как налетчики четко видели его, освещенного пламенем горящей хижины.

Не успел Кабрильо сделать и пары ответных выстрелов, как на него уже обрушился новый шквал пулеметных очередей, заставляя пятиться обратно к шлюпке. Он набрал побольше воздуха и чуть ли не нырнул в песок, спасаясь от свинца.

Окунувшись с головой в воду, Хуан проплыл около тридцати ярдов, изо всех сил удерживаясь, чтобы не всплыть и не закашляться, раскрыв себя: ведь горло его раздирал попавший туда песок. Он чувствовал, что лодка проносится туда-сюда в поисках его прямо над той траекторией, которую он взял, чтобы вернуться на шлюпку. Превозмогая физическую боль и практически задыхаясь от нехватки кислорода, Хуан проплыл еще немного. Наконец, решив, что он вне зоны видимости преследователей, Хуан резко встал, твердо упершись ногами в дно, и еще секундой более продолжал задерживать дыхание. Действительно, те двое на катере находились в ярдах десяти от него и смотрели совсем в противоположном направлении. Вода доставала ему почти до подбородка, и это затрудняло дыхание, но он все же вскинул руки над головой с зажатым в них пистолетом и выстрелил. И только после этого он смог расслабиться и откашляться, мучительно, конвульсивно и продолжительно. Он не знал, задел ли он кого-нибудь, но, видимо, пуля пролетела совсем близко к ним, так как двигатели катера тут же взревели, и он понесся обратно по направлению в Уолвиш-Бей.

Хуан согнулся, оперев руки о колени, и кашлял до тех пор, пока его не вырвало. Утерев лицо, он взглянул на тихую заводь и на мирно покачивающуюся шлюпку.

— Слоун! — рявкнул он. — С вами все в порядке?

Она выглянула из рубки. Тусклый красноватый свет от огня не мог скрыть ее широко раскрытые в ужасе глаза и мертвенную бледность ее лица.

— Да, — проговорила она, а затем твердым голосом добавила: — Со мной все в порядке. А с вами?

— Со мной тоже, — ответил Хуан и переключил внимание на полыхающие руины.

Крики Папы Генрика уже прекратились. Хуан подошел ближе. Через минуту крыша хижины готова была развалиться на части, извергая вокруг себя нестерпимый жар и запах гари, так что Хуан даже прикрыл лицо рукой. Валящий густой дым разъедал глаза и заставил Хуана еще раз мучительно закашляться. Ощущал он себя так, будто несколько дней дышал осколками стекла.

Кабрильо схватил первую попавшуюся деревянную палку и откинул горящий кусок материи, что служил дверью. Что там внутри, из-за дыма разобрать он не мог и уже собирался было войти в охваченную огнем хижину, как вдруг налетевший порыв ветра поднял новые клубы сажи и пепла. Но Хуану все же на долю секунды удалось разглядеть сгоревшую дотла кровать — образ, который, он знал, до конца жизни будет его преследовать.

То, что осталось от рук Папы Генрика, до сих пор было приковано наручниками к спинке кровати, и, несмотря на то, что огонь изрядно повредил тело, сомнений не оставалось: старика пытали, прежде чем поджечь лачугу. Последнее дыхание жизни запечатлелось на лице в виде раскрытого в агонии рта. Лужица крови под кроватью яростно зашипела от попавшей в нее головешки.

В то же мгновение крыша хижины развалилась на части, полыхая огнем и обдавая все вокруг искрами ненасытного пламени. Хуан еле успел отскочить. Нет, его мокрая одежда не могла воспламениться, это внезапный прилив адреналина, смешанного с ужасом от недавно увиденного, заставил его отскочить.

Он бросился к морю и резво пустился вплавь по направлению к шлюпке. Зацепившись за якорную цепь, он взобрался по ней на борт. Слоун уже протягивала ему руки, чтобы помочь проскользнуть под перилами ограждения. Она лишь молча взглянула на его пистолет, заткнутый за пояс штанов.

— Идем. — Хуан взял ее за руку, и они вместе прошли через всю палубу и спрыгнули в рубку.

Хуан включил двигатели на полную мощность и начал яростно выкручивать рулевое колесо.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Слоун, стараясь перекричать поднявшийся рев. — Те двое были на быстроходной лодке с лыжными шасси. У них пятиминутное преимущество, их скорость, должно быть, не менее двадцати узлов. Мы не можем догнать их.

— В два счета, если не быстрее, — буркнул он, не глядя на Слоун, едва контролируя свой гнев. Он выровнял курс, когда нос лодки почти уткнулся в тростник рядом с узким проходом, что вел обратно в открытый океан.

— Хуан, нам их не догнать, тем более, у них пулеметы, когда у нас — всего лишь пистолет.

Тростниковые заросли яростно хлестали корпус рубки, пока лодка со свистом проносилась по узкому каналу. Непрестанно поглядывая на датчик глубины, Хуан вывел лодку из узкого прохода в открытый океан и лишь тогда вздохнул с облегчением.

— Держитесь! — крикнул он и сдвинул рычаг под приборной панелью. Передняя часть лодки начала медленно подниматься — это гидравлическая система активировала подводные плавники и крылья, скрытые в дне лодки. Слоун не успела среагировать. Она потеряла равновесие, завалилась назад и, наверное, упала бы за борт, не успей Хуан крепко схватить ее за переднюю полу куртки. Подводные крылья тем временем продолжали подниматься до тех пор, пока только крылья и выдвижной пропеллер не остались торчать над поверхностью, под углом запрокинув лодку. В считанные секунды они развили скорость до сорока узлов.

Слоун недоверчиво покосилась на Хуана, недоумевая, как отреагировать на это превращение обычной спасательной шлюпки в супероснащенное нечто. Наконец она выпалила:

— Черт возьми, да кто вы такой?

Хуан взглянул на нее. В любой другой ситуации он бы сел и подробно ей все объяснил, но гнев и ужас от произошедшего с Папой Генриком заставили его ограничиться лишь одной фразой:

— Я тот, с кем бы вам никогда не посоветовал связываться, — глаза его метали искры. — Скоро вы увидите, что бывает с теми, кто переходит мне дорогу.

Затем он указал вперед.

— Видите там, в воде, свечение?

Слоун кивнула.

— Движение их лодки заставило светиться особые морские организмы, что обитают здесь. Днем мы бы никогда не выследили их курс, ночью же сама мать природа помогает нам. А теперь вставайте за руль и старайтесь держаться их следа.

— Но я никогда не управляла подобными лодками.

— Верю, не многим в этой жизни приходится делать это. То же самое, что и паром вашего отца, только быстрее. Просто держите рулевое колесо как можно прямее, а если надо повернуть, обращайтесь с ним нежно. Я вернусь через секунду.

Несколько минут он стоял позади нее удостовериться, что она справляется с управлением, а затем нырнул в рубку. Проходя по узкому коридору, он вынул из углубления свою кожаную сумку, что предусмотрительно спрятал там, когда они только зашли на борт. Порывшись в сумке, Хуан быстро вытащил несколько полных магазинов и зарядил пистолет, заткнув его обратно за пояс и положив остальные боеприпасы в верхний карман куртки. Затем, уже в самой рубке, он подошел к одному из кресел, нагнулся и нажал маленькую кнопку, что была спрятана под сиденьем. Кресло сдвинулось. Большинство донных полостей лодки, находившихся под креслами, было организовано под хранение провизии и прочих мелочей, однако здесь хранилось нечто совершенно другое. Хуан ловкими движениями стал отбрасывать рулоны туалетной бумаги и прочие принадлежности, пока руки его не уткнулись в дно полости, что скрывала под собой еще один тайник.

Хуан поднял крышку. Стало слышно, как оглушительно ревут двигатели и свистят лопасти пропеллера. Хуан нащупал гладкую трубу, прикрепленную металлическими зажимами к одной из стенок, и вытащил ее. Эта труба, что на самом деле представляла собой защитный водонепроницаемый футляр из прочного пластика, доходила почти до четырех футов в длину, с диаметром где-то около десяти дюймов. Открутив крышку, Хуан извлек из нее штурмовую винтовку. Изящное маститое оружие родом из Бельгии корнями уходит еще в самую Вторую Мировую войну, однако по-прежнему считается одной из самых лучших винтовок в мире.

Хуан быстро зарядил винтовку прилагавшимися к ней патронами и дважды проверил, что она стоит на предохранителе. Ему вспомнилось, как однажды он спросил Макса, на самом ли деле необходимо подобное оружие на борту спасательной шлюпки, на что его друг ответил: «Научи человека рыбачить, он прокормит себя на день, дай человеку винтовку и еще пару обойм в придачу, он прокормит себя и свою команду на всю оставшуюся жизнь».

Спустя несколько минут Хуан вновь возник на палубе. Слоун держала лодку строго прямо на слабое мерцание в воде, однако никаких признаков катера, мчащегося впереди, не было.

Хуан положил винтовку на приборную панель, а пистолет сунул в кобуру.

— Вы всегда готовы к Третьей Мировой войне или я вас застала в самый неподходящий момент?

Пошутив, Слоун попыталась помочь ему расслабиться, снять напряжение, и за это Хуан был ей очень благодарен. Кабрильо прекрасно знал, что начинать любую операцию, не обуздав эмоции, — смертельная ошибка номер один. Он широко улыбнулся, сменяя женщину у руля.

— Только никому не говорите. Я частенько страдаю паранойей по поводу собственной безопасности.

Несколько минут спустя они уже могли различить катер, стрелой несущийся к Уолвиш-Бей. Те двое на борту тоже заметили их. Катер проворно повернул и стал приближаться к болотистому берегу.

Хуан выровнял курс прямо по их следу, отчаянно балансируя на ногах, так как крылья лодки еще выше поднялись из воды. В считанные минуты они сократили расстояние до катера до тридцати ярдов. Пока первый из бандитов сосредоточился на управлении лодкой, второй уже устанавливал пулемет на задних сидениях.

— Ложись! — скомандовал Кабрильо.

Пули со свистом отлетали от бронированного корпуса шлюпки, едва задевая рубку, которая была надежно спрятана поднятой, благодаря крыльям и винту, передней частью лодки. Тогда стрелок переключился на распорки, поддерживающие крылья и винт. Он выпустил в них несколько длинных очередей, однако распоркам, выплавленным из высокотехнологичной стали, это не принесло никакого вреда.

Вынув винтовку, Хуан перебрался на нос лодки и примостил ее между крыльями и лопастями винта, откуда ему открывался довольно хороший обзор. Отжав предохранитель, он сделал несколько пробных выстрелов. Винтовка резко дернулась, и Хуан увидел, как несколько латунных гильз, взрезав воду у носа, проворно понеслись по течению. Хуан не мог рисковать и убить обоих бандитов, поэтому он нацелился немного левее катера и выпустил две очереди.

Хуан надеялся, что это спугнет их и заставит отказаться от задуманного плана, ведь их бывшая жертва оказалась намного сильнее, быстрее и лучше вооруженной, чем они сами. Но тщетно. Катер, казалось, только еще больше увеличил скорость и вот-вот должен был подойти к берегу.

Хуану ничего не оставалось, как продолжить погоню за почти уже скрывшейся в густых зарослях тростника бандитской лодкой. Вскоре уже и их собственная шлюпка с трудом балансировала между тростниковыми островками, коими была усыпана вся прибрежная зона. Хоть максимальная скорость катера доходила всего до двадцати узлов — вдвое меньше скорости шлюпки, он выигрывал в маневрировании, будучи меньше и легче, и ему не составило труда быстро преодолеть эти многочисленные зигзагообразно расположенные препятствия. Тогда как шлюпка Хуана и Слоун все отставала от него уже на пятьдесят, шестьдесят ярдов.

Кабрильо запросто мог обогнуть эту трудную для их прохождения зону по открытой воде, однако боялся, что выпустив из зоны видимости свою жертву, отыскать ее уже не сможет в этих высоких зарослях камыша, где преимущество небольшого катера было абсолютным. Тем более, бандиты спокойно могли устроить засаду, и тогда возобновление поисков катера в зарослях обернулось бы верной смертью. Интуиция подсказывала ему, что наилучший выход — это идти по их следу.

Они прорывались сквозь высокие заросли кустов, вспугивая птиц, что с криками пускались к небу, и взрыхляя целые островки травы, так что создавалось впечатление, будто бухта дышала, вздымая свою огромную грудь.

Постоянно помня о том, что крылья и винты могли завязнуть в такой бурной растительности, что продолжалась глубоко под водой, Хуан осторожно поворачивал лодку, огибая препятствия, и так они еще больше отставали от жертвы. Он вовремя заметил впереди торчащее из воды толстое бревно, и у него в запасе была целая секунда на выбор подходящего маневра. Наскочить на бревно значило распрощаться с крыльями и лопастями винта. Ловко повернув рулевое колесо, он плавно обогнул препятствие. Но это заставило его свернуть в промежуток между двумя плоскими, покрытыми грязью островками.

Хуан бросил взгляд на показатель глубины, стрелка которого замерла на нуле. Крылья почти касались дна, их разделяло всего каких-нибудь шесть дюймов. Если они наскочат на островки на такой скорости, то он и Слоун вылетят из лодки, словно тряпичные куклы, и эффект от их удара о воду будет практически равен тому, как при падении на асфальт с пятидесятифутовой высоты.

Между тем, канал, разделявший эти два острова, все сужался. Хуан оглянулся назад. Вместо привычных клубов белой пены теперь из-под лопастей двигателей с хлюпаньем вздымались громадные комья илистой грязи, что лопасти вырывали прямо со дна. На мгновение лодка резко накренилась, — это крыло глубоко пробороздило дно. Хуан не мог снизить скорость, иначе винт и крылья оторвало бы в этой болотистой местности, и двигатели погрязли бы в грязи.

Канал продолжал сужаться.

— Поднажмем! — прокричал Хуан, зная, что слишком многое поставил на карту.

Наконец, лодка с величайшим трудом пройдя самое узкое место канала, причем лопасти винта едва не погрязли в грязи, выбралась в глубокую просторную заводь. Они почти до минимума сбросили скорость, казалось, окончательно потеряв шанс настигнуть бандитов.

Тем не менее, Хуан вздохнул с облегчением.

— Нам повезло, — проговорила Слоун.

— Не то слово, — ответил Хуан.

Однако им удалось сократить расстояние до бандитского катера почти в половину, тем более что тем тоже пришлось сбросить скорость, поскольку они напоролись на островок с зарослями мангровых деревьев. Увидев их, бандит с пулеметом тут же бросился к корме. Хуан в очередной раз направил лодку по их следу, воспользовавшись ее превосходством в размерах в качестве прикрытия от новых и новых залпов вражеского пулемета. Пули усеивали пространство вокруг шлюпки, пару раз попав по обшивке рубки и сорвав несколько ее верхних листов.

По-прежнему болотистая, но уже более глубоководная и просторная прибрежная зона позволила Хуану дать полный газ, и через несколько секунд их винт и крылья уже угрожающе нависали над маленьким катером. От завихрений, испускаемых двигателем катера, винт шлюпки начал усиленно вращаться, заставляя ее резко подниматься и опускаться в воду. Хуан так и предполагал. Рулевой катера пытался уйти от нагоняющих крыльев лодки, однако Хуан шел за ним след в след. Ему удалось даже пару раз поддеть катер сзади, однако удар не оказался достаточно сильным, чтобы тот замедлил ход. Хуану пришлось немного сдать назад, чтобы дать возможность винту и крыльям набрать высоту.

Едва он бросил взгляд на показатели тормозной системы двигателей, как Слоун вскрикнула. Хуан поднял голову. Оказалось, что второй бандит вспрыгнул на борт шлюпки, когда та в очередной раз стукнула катер. Он стоял на носу, одной рукой ухватившись за перила, а другой сжимал винтовку и целился Хуану прямо меж глаз. У него не было и секунды на раздумья, пистолет лежал слишком далеко, поэтому он прибег к единственно тогда возможному выходу.

Он схватился за рычаг управления и что было силы потянул на себя. Лодка резко затормозила за секунду до того, как раздались выстрелы. Слоун и Кабрильо прижало к панели управления. Пули избороздили обшивку рубки. От резкого торможения лодка сильно качнулась, отбрасывая теперь Слоун и Хуана к корме, а испуганный стрелок был прижат к подпоркам ее крыльев огромной стеной воды, что поднялась от этого колебательного движения. Когда лодка встала на место, тот не удержался и свалился вниз, под лопасти ревущего винта. Вода тут же обагрилась. Хуан дал полный газ.

— С вами все в порядке? — бросил Хуан Слоун.

Слоун массировала ключицу, что невыносимо болела от удара о приборную панель.

— Надеюсь, что да, — ответила она, откинув мокрый локон со лба. Она указала на его руку. — У вас кровь идёт.

Вместо того чтобы позаботиться о руке, Кабрильо еще раз удостоверился, что лодка идет за катером. Кусок стекловолокна, который оторвало пулеметной очередью, благополучно засел у него в плече.

— Черт, — воскликнул он, впервые осознав, как нестерпимо болит его рука.

— Ну что вы! А я-то думала, такие крепкие и крутые парни даже внимания не должны обращать на подобные мелочи.

— Знали бы вы, как это больно, ещё бы и не так заголосили, — протянул Хуан, осторожно вынимая глубоко засевший кусок стекла. Крови почти не было. Хуан ловким движением руки вытянул небольшую аптечку из бокового отсека под панелью управления, и протянул ее Слоун. Та, немного порывшись в ее содержимом, вынула сверток со стерильным бинтом. Хуан стоял смирно, пока она туго забинтовывала ему руку.

— Это защитит руку, но только на время, — произнесла она, — как давно вы делали прививку от столбняка?

— Два года назад, двадцатого февраля.

— Как педантично.

— А все благодаря пятнадцатидюймовому шраму у меня на спине. Всякий раз, как вы получаете какою-нибудь серьезную рану, это событие навсегда остается в вашей памяти, и все прилегающие к нему моменты тоже.

Минуту спустя они уже вновь нагоняли ушедший вперед катер. Хуан подметил, что берег справа от них сплошь усеян мелкой галькой, а значит, негде несчастному беглецу будет найти укрытие. И Хуан твердо решил покончить со всем этим делом раз и навсегда. Наступало самое подходящее время.

— Возьмете управление на себя? — спросил он, на время опуская крылья и винт под воду.

— Да, о чем речь.

— Когда я подам сигнал, дайте полный газ. Затем будьте готовы повернуть. Направление я покажу. Только внимательно следите.

Теперь он даже и не сомневался, что Слоун прекрасно справится с управлением. Закинув винтовку за спину, он взобрался на нос лодки. Впереди, ярдах в пяти от него, несся катер. Хуан на секунду замер, выбирая более устойчивую позу, а затем прицелился меж подпорок крыльев и пустил три пробных очереди. Когда пули со свистом обрушились на капот двигательного отсека, бандит резко дернул лодку вправо в надежде найти спасение в прибрежном илистом мелководье. Хуан поднял руку, указывая влево. Слоун незамедлительно последовала указанию. Повернула она не совсем плавно, однако, как ни крути, управление морским судном было у нее в крови.

Как только Хуан смог вновь взять катер в цель, он тут же пальнул еще три очереди, а затем и еще. Бандит попытался увернуться от выстрелов, однако Хуан предвидел каждое его движение, пуская новые и новые очереди катеру вслед.

Клубы белого дыма, что начали вырываться из-под капота двигательного отсека, тут же обратились в черное облако. Катер мог в любую минуту взорваться, и Хуан уже готовил предупредительный сигнал для подачи его Слоун, чтобы она увела лодку на безопасное расстояние.

Хуан и бандит встретились глазами, когда тот неожиданно обернулся. В слабом свечении от приборной панели катера Хуан рассмотрел его черты и смог разобрать дерзость в его взгляде. Даже не страх, не отчаяние, а некий вызов, которым горели его глаза. Лишь одна секунда, но Хуан даже на расстоянии ясно почувствовал ту ненависть и ярость, что исходили от противника, словно жар от полыхающего костра.

Тот резко крутанул рулевое колесо. А Хуан поднял руку, приказывая Слоун замедлить ход. Продолжать погоню дальше не было смысла. Катер направлялся прямиком к берегу. С самого начала Хуан хотел взять в плен хотя бы одного из бандитов, но в ходе погони шансы Хуана утекали, словно песок сквозь пальцы. Кабрильо пальнул еще несколько раз, уже не целясь, поскольку из-за облаков дыма все равно видно ничего не было. Это была отчаянная попытка не позволить беглецу попасть на берег.

На последнем издыхании двигатель катера выдал полную мощь. До берега оставалось еще около двадцати футов. Вдруг двигатель резко взвизгнул, бандит не успел отреагировать, катер повело в сторону, и он, столкнувшись с берегом на скорости более тридцати узлов, взлетел, словно стрела, высоко паря в ночном воздухе, и с грохотом упал на берег, воткнувшись носом в холодный песок. Вокруг разлетелись внутренности катера, мотор вырвало из двигательного отсека еще при первом столкновении, осколки стекловолокна щедрой россыпью поблескивали в тусклом свете луны. Мгновение спустя взорвался бак с горючим. Огонь быстро понесся по бензинному следу, что тянулся от самой кромки воды прямо до того места, где упала лодка. Охватив собою двигатель, огонь превратился в настоящий, все раздувающийся огненный шар, поглощая останки катера и его многострадального рулевого.

Слоун хватило присутствия духа, чтобы вовремя снизить скорость и пустить лодку ровнее, пока Хуан перебирался обратно на палубу. Он еще раз удостоверился, что винтовка его на предохранителе, и положил ее на приборную панель. Вновь взяв управление на себя, он поднял крылья и винт и, подогнав лодку как можно ближе к берегу, бросил якорь.

— Он же сам убил себя, не так ли?

Кабрильо не мог отвести глаз от пылающего огнем катера.

— Да.

— Но почему он так поступил?

Хуан взглянул на Слоун, обдумывая возможные ответы на ее вопрос. Все сводилось к одному.

— Он догадался, что мы не от местных властей, поэтому предпочел умереть, нежели попасть в плен и подвергнуться допросу. То есть мы имеем дело с какими-то фанатиками.

— Как камикадзе?

— Вряд ли. Здесь что-то совсем другое.

— Но что?

Хуан молчал, ответ на этот вопрос ему, как и Слоун, не был известен. Переступив через перила, он тихонько опустился в воду и поплыл к берегу. Хуан практически уже доплыл до него, как услышал, что позади Слоун тоже спрыгнула в воду. Он подождал ее около буйков, и затем вместе они вышли на берег, остановившись у тела мертвого бандита. Не было смысла обыскивать ни его, ни катер, поскольку тот превратился в груду покореженного, расплавленного металла.

Тело же было ужасающе изуродовано вследствие сильного удара о берег, где оно под собственной силой инерции прокатилось по песку еще несколько миль. Его конечности распластались на песке под такими невообразимыми углами, что не под силу изобразить даже самому искусному циркачу. Кабрильо на всякий случай проверил его пульс, прежде чем сунуть пистолет в кобуру. Ничего не найдя в задних карманах, Хуан перевернул тело человека, ужасаясь, насколько мягким, медузообразным оно стало, словно в полете лишилось всех своих костей. Лицо превратилось в сплошное месиво, и что-либо разобрать на нем было невозможно.

Слоун затаила дыхание.

— Простите, — проговорил Хуан, — думаю, вам лучше отойти на пару шагов.

— Нет, нет. Дело не в этом. Я знаю этого человека. Это южноафриканский пилот, которого мы с Тони нанимали. Его имя Петер де Уит. Черт, о чем я только думала? Он знал, что мы собирались проверить координаты, полученные нами от Папы Генрика. И про гигантских змей ему тоже было известно, я же ему проговорилась. Это именно он послал вчера за нами тот катер, а сегодня сделал все возможное, чтобы Папа Генрик замолчал навеки.

Неожиданное неприятное прозрение сломило Слоун. Она походила на душевнобольную и непрестанно говорила сама с собой.

— Если бы я не сунулась сюда со своими поисками «Бродяги», Папа Генрик был бы сейчас жив, — она подняла полные слез глаза на Хуана. — А Лука? Наш проводник. Могу поклясться, они уже прикончили его. О Господи, а Тони?

Интуитивно Хуан почувствовал, что ей не нужны ни его объятия, ни утешения. Они так и стояли, объятые мраком ночи, пока догорали останки катера. Слоун плакала.

— Они ведь были совсем невинны, — всхлипывала она. — А сейчас все они мертвы. Я во всем виновата.

Сколько раз Хуан чувствовал себя так же, как сейчас она. Сколько раз брал на себя ответственность за поступки других людей только потому, что был в них вовлечен. Как Слоун могла винить себя в смерти Папы Генрика? Ведь это все равно, что обвинять жену, пославшую мужа в магазин с каким-либо поручением, а того неожиданно убили в перестрелке местные бандиты. Как можно обвинять себя в этом? Конечно, нельзя, говорят нам логика, разум, здравый смысл. Но здесь ведь совсем другое: это сердце, разрывающееся на части, и это жизни — самое ценное в этом мире.

Слоун плакала. Прошло около пяти минут. Хуан стоял в нескольких шагах от нее, тихонько склонив голову и поглядывая на нее исподлобья. Наконец она выпрямилась, еще раз шмыгнула носом, и мягко проговорила:

— Спасибо вам большое.

— Мне? За что?

— Большинство мужчин ненавидят, когда женщины плачут. Они сразу же пытаются что-то предпринять или сказать, только бы мы перестали плакать.

Он одарил ее теплой улыбкой. Странно, такую он давно уже никому не посылал.

— Ну, я ничем не отличаюсь от остальных мужчин. Просто я знал, если вы не выплачете все сейчас, этот потоп разразится когда-нибудь потом, не дай Бог, на лодке, что оказалось бы еще хуже.

— Вот за это я и благодарю вас. За понимание.

— Не поверите, но несколько раз мне довелось побывать на вашем месте. Хотите поговорить об этом?

— Нет, спасибо. С меня, пожалуй, хватит.

— Но вы понимаете, что не виноваты ни в чьей смерти?

— Да. Конечно. Если бы я не приехала сюда, они были бы живы. Но я их не убивала.

— Вот это правильно. Вы всего лишь одно маленькое звено в цепи событий, что привели этих людей к смерти. Думаю, вы правы по части Луки. Но вот за Тони можете не беспокоиться. Теперь на берегу никому не известно, что операция по вашей ликвидации провалилась. Они считают, что вы с Тони мертвы. Но чем черт не шутит, давайте-ка сначала в Уолвиш, вдруг «Пингвину» не хватило топлива, чтобы добраться до берега. Если поторопимся, еще сможем их нагнать. Тогда предупредим, чтобы они не совались на берег.

— Вы действительно пойдете на это? — спросила Слоун, вытирая лицо рукавом куртки.

— Почему бы и нет? Ну что, поехали?

Тридцать секунд спустя Хуан уже на всех парах гнал лодку к заливу, а Слоун переодевалась в сухую одежду, что они нашли в одном из отсеков шлюпки. Затем она взяла управление на себя, пока Хуан запрыгнул в рубку сменить одежду и позаботиться об ужине.

— Не обессудьте, но все, что у нас есть, это пара пакетов с готовым холодным ужином, — проговорил он, демонстрируя пару свертков плотной коричневой бумаги. — Думаю, это, должно быть, спагетти с котлетами или курицей и пирожные. Я возьму спагетти, но отдам все мясо вам. Я вегетарианец.

— Вы серьезно?

— И почему это вас так удивляет?

— Не знаю. Просто я не так представляла себе вегетарианцев. Мне всегда казалось, что они носят нейлоновые носки и живут где-нибудь на фруктово-овощных плантациях.

— Так это строгие вегетарианцы. Нет, я к таким не принадлежу, они настоящие фанатики.

Этот разговор подтолкнул Хуана к размышлениям о фанатизме и о возможных причинах, что толкают людей на этот путь. Конечно же, первой в голову пришла религия, религиозные верования, что, нередко, еще с молоком матери впитываются людьми, а годы спустя превращаются в опасные, извращенные представления о мире. Но что же помимо религии сводит людей с ума, заставляя круто менять свои жизни? Организации по защите экологии, окружающей среды и живой природы были его следующей догадкой. Сколько раз их активисты пытались проникнуть в лаборатории исследовательских учреждений и, например, выпустить на свободу подопытных животных. Но осмелился бы кто-либо из них на убийство ради своего дела?

Неужели мир так круто поменялся за последние несколько лет, что теперь считается в порядке вещей попрание общественных норм? Восток, запад, христианин, мусульманин. Богатый, бедный. Грани резко очерчены. Шаг назад или в сторону — конфликт. Мир очень сильно поляризован.

Это и составляло суть его работы. Теперь больше нет того жесткого противостояния Советского Союза и Соединенных Штатов. Теперь ежедневно в мире существует угроза вспышек локальных восстаний, главная цель которых — продемонстрировать, что былые нормы и конвенции, увы, в этом мире потеряли силу. Все изменилось. И эти, казалось бы, локальные вспышки могут перерасти в межнациональные конфликты, подвергая весь мир опасности. Ситуация походит на пороховую бочку: еще мгновение — и взрыва не миновать.

Хуан предвидел эту ситуацию, создав в результате свою Корпорацию, чтобы противостоять распаду этого хрупкого мира. Хуану больно было это признавать, но все же что могла жалкая группа людей против подпольно организованных группировок?

В связи с отсутствием требований выкупа от похитителей Меррика становилось все более очевидно, что похищение его политически мотивировано. Причем, исходя из характера работы Джеффри Меррика, можно было предположить, что тут замешаны и крайние экологи-экстремисты.

Затем ему вдруг неожиданно пришло в голову: а если произошедшее с Слоун как-то связано с похищением Меррика? Шансов, конечно, было мало, но ведь совпадение налицо — и то и другое связано с Намибией. А почему бы и нет? Остров Скелетов — самое подходящее для похищения место. Мало кто знает о его существовании. Его и на карте-то нет. К тому же там уже несколько веков покоится корабль с несметными сокровищами на борту. Конечно же, алмазы!

Тут его мысль последовала другому сценарию.

Основной статьей промышленности Намибии являлся алмазный промысел. Мировой алмазный рынок, по словам Слоун, был четко организован и не допускал никаких лазеек в своей структуре. А тут появился такой удобный случай, корабль набит бриллиантами, почему бы им не воспользоваться? Давно доказано: люди готовы на все ради несметного богатства. Ради него же люди готовы убивать. И не только друг друга. Действительно ли это объясняет наглядное самоубийство пилота?

Похоже, что он заранее прикинул последствия, если, оставшись в живых, попал бы в плен. Видимо, они показались ему страшнее самой смерти.

— Что бы сделали с человеком, как, например, де Уит, если бы его взяли на незаконном алмазном промысле? — спросил Слоун Кабрильо.

— Зависит от страны и ее правительства. В Сьерра-Леоне его бы застрелили на месте. А здесь, в Намибии, ему пришлось бы выплатить двадцать тысяч долларов штрафа и лет пять отсидеть в тюрьме.

Хуан подозрительно на нее покосился. Откуда она могла все это знать?

— Вы ведь помните, что я спецагент по безопасности. В мои обязанности входит знание всех законов, имеющих отношение к алмазной индустрии всех стран мира. Совсем так же, как и вам приходится держать в голове портовые таможенные сборы всех стран, через которые пролегает ваш путь.

— И тем не менее, я вами потрясен, — проговорил Хуан, а затем продолжил: — Согласитесь, пять лет — не повод, чтобы покончить жизнь самоубийством.

— Вероятно, у вас ошибочное представление об африканской тюрьме.

— Да, пятизвездочными они, очевидно, не являются.

— Дело не только в условиях. Туберкулез и ВИЧ в здешних тюрьмах — на самом высоком уровне по количеству зараженных в сравнении с тюрьмами остального мира. Многие активисты из организации по защите прав человека признаются, что пребывание в здешних тюрьмах равносильно смертному приговору. Но, постойте, почему вы этим так интересуетесь?

— Просто я пытаюсь найти разумное объяснение тому, что де Уит предпочел умереть, чем быть схваченным, но остаться жить.

— И вам теперь кажется, что он мог быть и не фанатиком вовсе?

— На самом деле, я даже и не знаю, что думать, — признался Хуан. — На секунду я подумал, что это происшествие может быть неким образом связанно с другим, о котором я не имею права вам сообщить. Я лишь пытаюсь разобраться, есть ли между ними действительно нечто общее. Или это попросту две разные, пока трудноразрешимые головоломки. Но факт остается фактом, здесь замешано одно явно убедительное совпадение…

— И вы, конечно же, терпеть не можете совпадения, — закончила за него Слоун.

— Точно.

— Если вы поделитесь со мной той информацией, что вам известна, возможно, я смогу помочь.

— Простите, Слоун. Боюсь, это невозможно.

Слоун спросила просто так, без какой-либо задней мысли, конечно, он не поделился бы с ней той секретной информацией, которой располагал. Но все же какими пророческими иногда могут быть слова человека.