Берег Скелетов

Глава 30

Погода все ухудшалась. «Орегон» по-прежнему держал курс на север. Кабрильо приказал рулевому поддерживать среднюю скорость, чтобы не усугубить и без того тяжелое положение раненых. По настоянию Джулии, самых тяжелых из них распределили по специально сооруженным для них гамакам, так что когда на «Орегон» налетали особенно мощные волны, солдаты лишь мягко покачивались.

Как только сердцебиение Меррика стабилизировалось, доктор Хаксли еще около двадцати минут его не оставляла, внимательно наблюдая за жизненными функциями.

Получив название танкера, Мерфи и Стоун без труда узнали, что «Сидра» около месяца простоял на якоре у мавританского побережья, однако вчера неожиданно покинул порт. Изначально танкер принадлежал ливийской государственной нефтяной монополии, а совсем недавно был продан некой фирме под названием «Крунер и Ко». Марку Мерфи удалось выяснить, что она имеет непосредственное отношение к Дэниелу Сингеру.

Согласно данным Стоуна и Мерфи, танкер в настоящее время мог находиться в любой точке на расстоянии шестисот миль от африканского побережья. Именно в этой обширной зоне метеорологи предвещали зарождение сильного урагана.

Понимая, что времени у них в обрез и обследовать всю территорию они не успевают, Хуан связался с Лэнгом Оверхольтом для получения более точных координат «Сидры» с правительственных спутников. Оверхольт передал информацию, предоставленную Кабрильо руководству ЦРУ, а оттуда она в виде краткого обзора попала на стол американскому президенту. Тот, в свою очередь, незамедлительно задействовал береговую охрану на юго-восточном побережье страны, а также военно-морские силы, Агентство Морских и Подводных Исследований и специальный отдел государственной метеослужбы, специализировавшийся на ураганах.

Близко к центру зарождения урагана находился алжирский миноносец, возвращавшийся с учений в Красном море. Как только его экипажу передали о надвигающейся операции и кратко изложили ее суть, капитан тут же выразил свою готовность сделать все возможное, чтобы остановить террористов. Также примерно в двадцати часах пути до опасной зоны находились две атомные подводные лодки.

Правительство Англии, осведомленное о предстоящей диверсии, выслало на помощь объединенным международным силам два судна из Гибралтара и одно из Портсмута. И, несмотря на то, что судна эти прибудут на несколько дней позже начала операции, американское правительство было весьма польщено незамедлительной поддержкой иностранных коллег.

Однако Хуан прекрасно понимал: даже если все эти корабли и субмарины на полном ходу устремятся к африканскому побережью, «Орегону», находящемуся сейчас ближе всех к зоне зарождения урагана, придется взять на себя Дэниела Сингера и его приспешников.

Слоун Макинтайр медленно пробиралась по пустому коридору каютного отсека «Орегона», неся поднос со специально приготовленным Морисом по ее просьбе ужином. Со все еще подвязанной правой рукой идти ей приходилось частично опираясь на стену, чтобы не опрокинуть поднос.

В одиннадцать вечера в коридоре не было ни души, поэтому никто не мог стать свидетелем ее комичного путешествия.

Добравшись до нужной ей двери, она легонько постучалась носком ноги, поскольку руки ее были заняты. Ответа не последовало. Она постучалась еще раз, но уже громче. Тишина.

Слоун опустила поднос на ковер, постеленный во всех коридорах «Орегона», и тронула ручку двери. Та со скрипом поддалась. Каюта была слабо освещена.

— Хуан, — тихонько позвала Слоун, поднимая поднос. — Вы сегодня не спустились к ужину, поэтому я попросила Мориса приготовить вам что-нибудь.

Она решительно переступила через порог. Настольная лампа выхватывала лишь небольшую часть письменного стола Кабрильо, в то время как другая слабо освещалась свечением включенного монитора. Кресло было отодвинуто назад, словно Хуан только что встал. Однако ни около стола, ни вблизи сейфа его видно не было. И софа, что так удачно вписалась рядом со столом под затемненный иллюминатор, оказалась пустой.

Слоун еще раз окликнула Хуана по имени — ответа не последовало. Она решительно направилась к его спальне. Он спал, лежа на животе, распластавшись по всей кровати, и Слоун, входя в комнату, инстинктивно отвернулась, подумав, что он может быть обнажен. Когда же она все-таки решилась взглянуть на него, то увидала, что на Хуане пара боксерских плавок, цветом почти в тон его коже. Затем вдруг ей показалось, что он не дышит. Но в следующую секунду она с облегчением услышала его глубокий вздох.

Впервые она позволила себе рассмотреть его поврежденную ногу. Кожа у колена была буро-красного цвета и сморщенная, так что казалось, будто нога не успевала заживать от всех этих многочисленных операций, в которых он участвовал и еще только собирался принять участие. Мощные, упругие мышцы, казалось, не расслаблялись даже во сне. Даже во время отдыха все тело было напряжено. Слоун на секунду задержала дыхание и услышала, как Хуан непроизвольно заскрипел зубами.

Спину его украшали многочисленные шрамы и свежие синяки. От почек по обе стороны спины вниз спускались шесть идентичных шрамов. Слоун надеялась, что это были какие-нибудь зарубцевавшиеся хирургические надрезы, а не серия ножевых ранений, поскольку иначе могли быть задеты его жизненно важные органы.

Одежда его в беспорядке валялась на кровати, и пока она аккуратно складывала ее, Слоун не могла отделаться от мучившего ее вопроса — что он за человек? Что пережил он в своей жизни, чтобы так рисковать ею каждую секунду? Хуан продолжал скрипеть зубами, хотя внешне тело его не подавало ни единого признака, что он видел во сне нечто воинственное или опасное. Хотя ему было всего лишь около сорока, он уже «заработал» как минимум два опасных ранения, которые, случись с любым другим человеком, непременно заставили бы его покончить со всем этим делом. Но Хуана словно какая-то неведомая сила бросала в лапы опасности и риска, и пока фортуна ни разу не изменила ему: он выходил победителем из любой схватки.

Что же это, что так настойчиво влечет его к опасности и риску? Нет, это не суицидальные наклонности, которые Слоун поначалу в нем подозревала. Не может человек, что так добродушно подтрунивает над своим лучшим другом и пользуется безграничной любовью и уважением всего экипажа, стремиться во что бы то ни стало найти свою смерть в одной из схваток. Ведь никто так не любил жизнь, как Кабрильо. А может, именно это и толкало его постоянно рисковать ею? От этого ведь жизнь кажется еще дороже? Или же он негласно принял на себя ответственность за жизни других, став их ангелом-хранителем, покровителем, спасителем, защитником… как угодно? Затем она вдруг вспомнила их разговор несколько дней назад, когда Хуан сказал ей, кем бы стал, не свяжи он свою жизнь с морем. Он бы стал фельдшером и спасал бы жизни других людей, все время оставаясь в тени именитых врачей.

Внезапно из кармана его брюк, которые она держала в руках, выпало портмоне.

Слоун взглянула на Хуана. Тот даже не пошевелился. Понимая, что не должна этого делать, она не смогла устоять против любопытства, обуревавшего ее, и заглянула в портмоне. Все, что в нем находилось, это крупные и мелкие купюры различных валют. Ни кредитных карточек, ни визиток — ничего, что могло бы выдать его личность. Конечно, она должна была догадаться. Хуан не стал бы рисковать своим кораблем и Корпорацией, беря с собой повсюду документы, поскольку портмоне легко могли завладеть враги.

Слоун подошла к небольшому комоду и, непрестанно поглядывая на спящего Хуана, потянула за ручку средний выдвижной ящик. Там-то и хранилось все, что могло о многом ей рассказать. Там она нашла позолоченную зажигалку «Данхилл» с отделкой из оникса и украшенный орнаментом резак для сигар. Раскрыв его американский паспорт, она обнаружила, что почти все страницы были усеяны всевозможными печатями. На фотографии, сделанной около шести лет назад, у Кабрильо были еще довольно длинные волосы. Ей он больше нравился так, как сейчас, с короткой стрижкой. Помимо этого, в ящике находилось еще два американских паспорта. С фотографии одного из них на нее смотрел какой-то громила под именем Джеддедия Смит. И только вглядевшись получше, она поняла, что это был сам Хуан, конечно, искусно замаскированный. Также в ящике Слоун обнаружила несколько паспортов других стран, несколько соответствующих им кредиток, лицензий на управление кораблем и удостоверений капитана. Среди вороха документов в ящике хранились красивые золотые часы с гравировкой «Гектору Кабрильо от Розы», видимо, они некогда принадлежали его деду или отцу; несколько писем от родителей, удостоверение служащего ЦРУ, маленький пистолет, увеличительное стекло на ручке из слоновой кости и поржавевший перочинный нож.

В самом дальнем углу ящика лежала красивая маленькая коробочка, в которой Слоун, к своему великому удивлению, обнаружила обручальное кольцо. Рассмотрев его поближе, она убедилась, что Хуан носил его очень мало: выглядело оно как новенькое. «Какой глупой надо быть, чтобы упустить такого мужчину, как Хуан?» — подумала она. Таких ведь — один на миллион, и уж если судьба дала тебе шанс быть с ним, надо во что бы то ни стало воспользоваться им! Взглянув еще раз на кольцо, Слоун вдруг обнаружила на дне коробочки, в которой оно лежало, сложенную в несколько раз записку.

Она не могла остановиться. Бросив взгляд через плечо и убедившись, что Хуан спит, как младенец, Слоун быстро выхватила записку и прочла ее. Это была выписка из полицейского отчета об аварии в Фолз-Чёрч, Виргиния, в которой говорилось об обстоятельствах смерти Эми Кабрильо. Слезы навернулись на глаза Слоун, пока она читала этот сухой, словно машиной составленный отчет о ее смерти, о том, что уровень алкоголя в ее крови почти в три раза превышал норму.

Человек такого типа, как Хуан, вступал в брак лишь однажды. И лишь с той, с которой был готов разделить всю свою жизнь. И тот факт, что его жена погибла по своей собственной вине, заставил Слоун возненавидеть ее всем сердцем.

Она быстро положила записку и все остальное на место, схватила поднос и вылетела из каюты Кабрильо.

Только она успела захлопнуть за собой дверь, как из-за угла показалась Линда Росс.

— Добрый вечер, — поспешно произнесла Слоун, стараясь скрыть свое смущение. — Хуан не спустился к ужину, поэтому я решила принести ему немного еды. А он спит.

— И поэтому вы плачете?

— Я… — Слоун больше ничего не могла из себя выдавить.

Линда ей тепло улыбнулась.

— Не беспокойтесь об этом. Это будет наш маленький секрет. Хуан — один из самых лучших людей, которых я когда-либо встречала.

— Вы с ним?..

— Признаюсь, что он чертовски привлекателен, и когда я только устроилась к нему в Корпорацию, в голове у меня проскользнула подобная мысль… Но нет, мы с ним всего лишь друзья, и между нами никогда ничего не было и не будет. Он мой друг и мой шеф, а это для меня важнее всяких интрижек, — улыбнулась Линда.

— И для него тоже. Он ведь однолюб. Иначе и быть не может.

— Вам известно об Эми?

— Я… просмотрела его личные вещи. Среди них была выписка из полицейского отчета.

— Никогда не говорите Хуану об этом. Он по-прежнему считает, что ни одному члену команды не известно о его вдовстве. Однажды Макс проговорился Морису, а тот, старая болтушка, разнес это по всему кораблю. Не скажу, что Хуан после этого зарекся любить. Более того, он нашел свою любовь. Ту, с которой не соперничать в его глазах ни одной женщине.

— «Орегон»?

Линда кивнула.

— Так что хорошенько подумайте, прежде чем что-либо… ну, думаю, вы меня прекрасно понимаете.

— Спасибо.

Слоун и Линда начали потихоньку удаляться от каюты Хуана, как вдруг дверь ее осторожно приоткрылась. Хуан высунул голову. Звук выдвигаемого шкафчика еще тогда разбудил его, однако он не решился спугнуть Слоун. Он еще поговорит с Максом за неумение держать язык за зубами. И Морису тоже достанется. Но все это потом. Он закрыл дверь. Необъяснимое облегчение мягко окутывало его сердце: он предполагал, что рассказать об этом ей будет очень сложно. Но все вышло само собой.

Хуан мирно беседовал с Мозесом Ндебеле в каюте для гостей. В этот день его солдат не было видно, похоже, что всех их сразила морская болезнь, ведь погода все бушевала. И Хуан по-настоящему наслаждался умом и интеллектом, некой жизненной мудростью африканского вождя. Тот познал небывалую силу прощения. Он нисколько не винил правительство, что так жестоко обходилось с ним все эти годы. Он совсем не походил на тех людей, что, сосредоточив в своих руках власть, старались нажиться на ней, идя по головам и прибегая к насилию. Нет. Он же делал все возможное и невозможное, чтобы жизнь в Зимбабве наладилась, чтобы страна вздохнула свободно и вернулась к былому богатству и процветанию. Он мудро рассуждал об экономических реформах и прочих необходимых преобразованиях. Говорил о поддержке сельского хозяйства, которое некогда кормило всю его страну, а сейчас находилось в упадке. Он говорил о необходимости мирного сосуществования и разделения власти.

Больше всего на свете он хотел, чтобы его люди перестали бояться правительства, а нашли способ внутри себя понять и простить его.

Кабрильо в очередной раз убедился, что предпринял верный шаг, вступив в дела с Ндебеле. Этот человек знает, что говорит. Теперь у него есть все шансы, чтобы вернуть Зимбабве былую славу лакомого кусочка на всем африканском континенте. Хотя, конечно, для этого еще надо отыскать погребенный под водами океана столетие назад корабль с сокровищами на борту.

Вдруг Хуан почувствовал, что «Орегон» сменил направление. По опыту он просчитал, что корабль отклонился примерно на пятнадцать градусов от прежнего курса, и уже хотел было встать на ноги, как тут зазвонил телефон.

— Его нашли. — Это был Макс с новостями, которых они ждали вот уже более тридцати часов. Извинившись перед Мозесом, он зашагал навстречу Максу. Тот стоял на мостике.

— Его засек какой-то аппарат «Мег-Стар», — произнес Хенли. — По всей видимости, это какой-то новый военный спутник.

Хуан отлично был знаком с этим самым «Мег-Стар» еще по работе с ЦРУ.

— Как далеко мы от «Сидры»?

— Примерно в ста пятидесяти милях, и мы ближе всех к нему среди остальных судов, высланных нам на помощь.

— Значит, где-то к закату мы уже будем на месте.

Тучи все сгущались над «Орегоном», пока он бежал все дальше по курсу; мощные волны, достигавшие порой пятнадцати футов в высоту, с силой врезались в его борта. Благодаря особой конструкции, «Орегон» идеально подходил для бега по волнам на еще большей скорости и в более тяжелых условиях, поэтому держался на море довольно ровно. Но все же раненым в эти минуты приходилось несладко. Порывы ветра достигали скорости тридцати узлов, шторму уже было присвоено восемь баллов по шкале Бофорта. Через несколько часов, по прогнозам синоптиков, ожидался ливень.

— Я хочу сказать тебе, мой дорогой друг, что разобраться с Сингером в такой шторм — все равно что сейчас пуститься в плавание брассом по океану, — произнес Макс, — а когда еще и сядет солнце…

— Позови меня, когда танкер появится в поле видимости, — ответил Хуан.

Кабрильо зашагал к командному центру.

По пути он отметил, что обычных часовых теперь заменяли лучшие из его людей, поскольку корабль входил в шторм и наблюдать за окружающей обстановкой без специальных навыков стало намного труднее.

Эрик Стоун занял свое место у руля, Марк Мерфи, как обычно, отвечал за вооружение, а Хали Касим за средства коммуникации.

Вскоре в командном центре появилась Линда, а сразу же за ней Макс, не успел Кабрильо удобно разместиться в своем кресле.

На основной монитор передавалось спутниковое изображение Атлантики. Уже были отчетливо видны завихрения огромных туч, обозначающих центр стремительно зарождающегося урагана. Картинка менялась каждые несколько секунд, чтобы отобразить последние данные о надвигающейся стихии.

— Итак, где находимся мы, а где «Сидра»? — осведомился Хуан.

Стоун дотронулся до своего монитора, и на основном экране тут же отобразились две мигающие точки. Сидра находился как раз у самого центра зарождающегося урагана, в то время как «Орегон» на всех парах несся к нему с юго-востока. Около часа они наблюдали за картинками, предоставляемыми им Национальным Управлением Военно-Космической Разведки, секретным агентством правительства, в ведении которого находились практически все американские спутники.

Чем четче вырисовывалось ядро урагана, тем заметнее становилось, что «Сидра» стремится попасть прямо в него, чтобы скрыться от все более свирепеющего облачного вихря вокруг.

— Только что от Оверхольта пришло сообщение, — раздался голос Хали. Тот уставился на свой монитор. — В разведке говорят, что у них есть какая-то интересная информация для нас. Они прокрутили записи спутника на два часа назад от того момента, когда обнаружили «Сидру». Пересылаю эти файлы.

Получив материалы, Эрик произнес:

— Уже вывожу их на основной экран, — и нажал клавишу ввода.

Мигающая точка, обозначающая «Сидру», вздрогнула и переместилась на несколько дюймов назад. Ощущение складывалось такое, будто это не она гналась за ураганом, а наоборот, его центр следовал за танкером.

— Что за черт? — не удержался Хуан.

— Я был прав! — неожиданно прокричал Эрик.

— Да, ты самый настоящий гений! — не отставал от него Мерфи. — Это произошло, когда мы сидели у меня в каюте и обсуждали задумку Сингера. Нам также удалось прорваться через защитные системы головного компьютера компании «Меррик и Сингер». Как выяснилось, Сьюзен Донливи не вела никаких электронных записей о своем эксперименте. Должно быть, она любила пописать вручную. Все, что нам удалось найти, так это цели и задачи проводимого ею проекта. Идея Донливи заключалась в том, чтобы создать органический пептизатор.

— Что?

— Это особое вещество, заставляющее частицы почвы и других осадков, находящихся в воде, слипаться и образовывать комки, — тут же объяснил Эрик. — Подобные вещества находят широкое применение, например, при обработке сточных вод на заводах, чтобы препятствовать выбросу отходов в окружающую среду.

— То есть она нашла способ превратить воду в гель.

— Но зачем? — непонимающе произнес Макс.

— А вот об этом-то как раз никто и не знает, — ответил Марк, — у меня создалось такое впечатление, что она, начинающий молодой ученый, просто работала себе и работала, и никто с нее не требовал никаких отчетов или объяснений. Вот так ей и удавалось обводить Меррика вокруг пальца и работать на Сингера.

— Насколько я могу судить из вашего разговора с Мерриком, — продолжил Стоун, — реакция обращения воды в гель экзотермическая, то есть идет с выделением большого количества тепла, уровень которого неконтролируем. Как только реакция достигнет пика, сама тепловая энергия, выделившаяся в процессе, разрушит образовавшийся гель, и вода вновь вернется в свое обычное состояние. Таким образом, мы можем наблюдать прямую и обратную реакцию в одной.

— Я прекрасно тебя понимаю, Эрик. Только не вижу смысла во всех этих реакциях, — вмешался Хуан.

— Сингер превратит воду в гель, а затем он сам собой исчезнет, — попытался объяснить Марк Мерфи, лопнув пузырь малиновой жвачки для пущей убедительности.

— Моя идея такова: Если Сингер обратит воду в гель прямо в сердце урагана, когда тот еще только начнет формироваться, он передаст ему это тепло и сможет управлять им, вплоть до того, что изменит место его зарождения, направление и мощь.

— А если передать ему дополнительное тепло, то скорость завихрений урагана значительно возрастет, — догадался Макс.

— Ураган «Эндрю» был не менее одиннадцати миль в диаметре, когда обрушился на Майами, — произнес Мерфи. — Это был один из самых сильных ураганов в истории человечества. Однако у Сингера есть все шансы побить рекорды этого и еще парочки сильнейших ураганов, присвоив ему почти пять баллов по шкале Саффира-Симпсона. Более того, двигаясь вместе с его глазом, он сможет указывать урагану траекторию, меняя курс своего танкера и нацеливая ураган на любое место в Атлантике.

Кабрильо вновь взглянул на экран. Похоже, Эрик и Мерфи были правы, поскольку «Сидра» делал именно то, о чем они только что говорили. Танкер сейчас находился рядом с центром зарождающегося завихрения и, несомненно, уже начал сбрасывать в воду генерированное Сьюзен Донливи вещество. Далее Сингер, заняв позицию в центре, максимально сузит ядро урагана, превратив, тем самым, этот ураган в мощнейшее орудие убийства, на порождение которого не способна даже сама природа.

— Войди он в ядро, мы уже ничего не сможем сделать, — заключил Эрик. — Ураган будет сметать все на своем пути, и никто и ничто на земле его уже не остановит.

— И куда, вы думаете, Сингер направляется под руку с ураганом?

— Будь я на его месте, обрушил бы его на Новый Орлеан, — ответил Марк. — Однако я сомневаюсь, что Сингер настолько контролирует ход урагана. Думаю, он гонит его к берегам Флориды, где более теплые воды наверняка не приведут к его ослаблению. По моим расчетам, наиболее уязвимые города этого штата — Майами и Джэксонвилл. Насколько мне известно, «Эндрю» тогда вызвал разрушений на девять миллиардов долларов, и ему присвоили четвертую степень. Попади они под ураган Сингера — их просто сотрет с лица земли.

— Макс, какова наша скорость? — произнес Хуан.

— Только что достигли тридцати пяти узлов.

— Рулевой, сорок узлов!

— «Орегону» эту не понравится, — произнес Макс.

— И Меррику тоже, но я готов этим пожертвовать, — ответил Хуан без малейшего намека на шутку.

Эрик подчинился приказу капитана и заставил магнитогидродинамики качать больше электроэнергии из толщи морских вод. «Орегон» ускорил ход, теперь опасно раскачиваясь на волнах. Морская вода перекатывалась через палубу.

Кабрильо связался с вертолетным ангаром. Подошедший к телефону механик бросился на поиски Джорджа Адамса.

— Что-то не особо меня радует этот ваш звонок, — раздался голос Джорджа Адамса.

— Джордж, ты сможешь это выполнить?

— Это тянет на самоубийство, — ответил пилот, — но, думаю, смогу, до тех пор, пока не обрушится ливень. И имейте в виду: не потерплю никаких упреков по поводу того, что амортизаторные опоры шасси будут «опять повреждены».

— Обещаю, что и словом не обмолвлюсь. Будь наготове и жди моей команды.

— Понял.

— Как там поживают наши петарды? — поинтересовался Хуан.

По обе стороны носа «Орегона» располагались торпедные установки «Тест-71». Каждая из двухтонных торпед управлялась по проводному каналу связи. Радиус ее действия составлял десять миль, а скорость передвижения — сорок узлов. В нос каждой торпеды заложено около четырехсот пятидесяти фунтов бризантного взрывчатого вещества. Когда «Орегон» только проектировался, Хуан захотел оборудовать свой корабль американскими «МК-48», однако взамен получил лишь русские «Тест-71», и переубедить Лэнга Оверхольта не представлялось никакой возможности. Тем не менее, этих торпед было вполне достаточно, чтобы ликвидировать какой-нибудь танкер.

— Вы же не собираетесь атаковать «Сидру» торпедами? — осторожно поинтересовался Макс. — Это ведь приведет к тому, что вся масса созданного Донливи вещества тут же прольется, облегчив Сингеру задачу. С той только разницей, что он уже этого не увидит.

— Я лишь стараюсь обеспечить альтернативы нашим действиям, — заверил его Хуан.

— Ну, разве что так, — Марк вывел на экран состояние обеих торпед. — Дня три назад они прошли стандартную проверку, в ходе которой батарея одной из торпед подверглась замене. Теперь обе готовы к действию.

— Итак, каков же твой план? — спросил Хуана Макс.

— Самый простой выход для нас — это перебросить с помощью вертолета наших людей на танкер и закрыть отводные трубы, по которым гель сливается в океан.

— Капитан, а что если нам отогнать танкер дальше от центра урагана и спустить оставшийся гель? Выделившееся тепло подорвет мощь урагана, вплоть до того, что он буквально рассеется.

— Боже мой! — внезапно вскрикнул Хали Касим. Он тут же потянулся к кнопке громкой связи. Голос тут же заполнил весь командный центр.

— Повторяю, это Адонис Касседин, капитан танкера «Сидра». Мы попали в шторм. Опасаемся, что, если он усилится, наше судно развалится на части. По кораблю уже поползли трещины, — далее последовали координаты. — Чрезвычайное положение! Кто-нибудь слышит меня? Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй!

— Развалится на части? Ничего себе парень дает, — усмехнулся Макс. — Что будем делать?

— А пусть малый попотеет. Он будет продолжать свои завывания, даже если никто ему не ответит, — шепотом произнес Хуан. — Эрик, наше расчетное время прибытия?

— Через три часа.

— «Сидра» не выдержит столько в зарождающемся шторме. Судно их, насколько можно судить, ни к черту. Гляди и вправду развалится.

Хуан понимал, что его друг прав. Они должны что-то предпринять. Только что? В штормовых условиях особо и не развернешься. Конечно, он не мог допустить, чтобы корабль развалился. И, на самом деле, стоящая идея, которую предложил Эрик — использовать сам танкер, чтобы рассеять ураган — теперь была сведена на нет. Можно было бы воспользоваться торпедами и подорвать танкер, заставив его затонуть с той целью, чтобы прекратить выброс геля на поверхность океана и воспрепятствовать передачу его тепла урагану. Однако пока танкер окончательно затонет, пройдет еще несколько часов.

Вдруг его осенило. Он вспомнил, как быстро затонула его лодка, когда их со Слоун подорвали из ракетной установки охранники тех электрогенераторов. Тогда нос лодки был задран кверху, поскольку он активировал крылья и винт для набора скорости. Несмотря на всю опасность этой безумной идеи, Кабрильо произнес:

— Линк, Эдди, спускайтесь в хранилище и достаньте мне двести футов гиппертерма, это вещество с магнитами на оболочке.

Гиппертерм отдаленно походил на пластиковую взрывчатку, делался он на основе магния и способен создавать температуру до двух тысяч градусов Цельсия. Главным образом его использовали в спасательных операциях под водой, когда необходимо было разрезать сталь или какой-нибудь другой металл.

— Встретимся в ангаре, Эдди. По дороге возьми все необходимое. Не могу сказать наверняка, как нас примут на борту «Сидры».

— А что делать мне? — раздался голос Линка.

— Прости, Линк. На этот раз ты в операции не участвуешь. У нас жесткие весовые ограничения.

Макс коснулся плеча друга.

— Сдается мне, эта твоя безумная выходка побьет рекорды предыдущих. Не потрудишься посвятить нас в свой коварный план?

Кабрильо согласился и в подробностях ему все изложил.

— Как я уже сказал, ты еще нас всех здорово удивишь.

— А есть ли у нас другой выход?