Бермудский Треугольник (СИ)

Хмурое утро

Утро следующего дня было хмурым. Погода испортилась. Обитатели казармы, словно сурки по ранней весне, отказывались выходить на построение. На плацу стояло не больше дюжины офицеров, которые по неизвестным причинам не участвовали во вчерашних торжествах. Отдельно покосившимся обелиском стоял Сергей Терентьев, ревностно делая равнение в сторону обессилевшего от площадного мата подполковника Нелюбова. Пока руководитель сборов от Института сипел и размахивал руками перед прореженным алкоголем строем, между Сашкой Дятловым и Германом состоялся непродолжительный диалог.

— Николаич, сколько бутылок будем брать на вечер? — обыденно спросил Дятлов у завёрнутого с головой в солдатское одеяло товарища.

Его приятель, прикинувшись бройлером в мясном отделе, не подавал признаков жизни. Сашка легонько толкнул грязно-синий бугорок из казённого сукна и тут же получил в ответ пинок из-под одеяла. Обиженный неожиданной агрессией, волоокий Дятлов лёгким движением скинул обидчика на пол вместе с полосатым матрасом. Поскотин мгновенно вскочил и принял угрожающую позу.

— И совсем не страшно, — отреагировал сосед по койке, — ты свою рожу видел?

Поскотин вытащил из прикроватной тумбочки овальное зеркальце и уставился на своё отражение.

— Узнаёшь? — ухмыльнулся Сашка.

— С трудом…

На Германа смотрело опухшее, словно вылепленное из перебродившего теста лицо советского алкоголика.

— Где это я так?

— В гараже!

За дверями казармы послышался очередной призыв к построению. Страдающие похмельем разведчики зашевелились. Послышалась перекрёстная ругань и приглушённый смех оживающих офицеров. Жертве алкоголизма было не до смеха.

— Я там, в гараже, ничего такого не сделал?

— Да, вроде как, не успел, но наговорил много…

— Да ну? И что же?

— Рассказывал, как со своим агентом «Муравьём» ходил на разведку в глубокий тыл к душманам… То ли в Пешавар, то ли в Лахор…

— ?!

— Что смотришь?! Не веришь? Спроси у Терентьева, вон его на вчерашних дрожжах как мотает. Того и гляди — ветром по плацу размажет.

Герман посмотрел через распахнутую дверь. Действительно, Сергей Терентьев, обозначая их третье отделение, переступал с ноги на ногу, безуспешно пытаясь обрести устойчивое положение.

— Бедняга! — посочувствовал он. — Не надо было «сучок» пить!.. Да, Шурик, а я ничего больше не успел сказать?

— Как же! Ни на минуту не умолкал! Клялся, будто к «Герою» был представлен, да за старые грехи не дали… То ли ты кого изнасиловал, то ли — тебя!

— Меня?.. Не может быть! Бо-о-оже мой! Я вообще насилие не люблю. Только по согласию.

— А того тоже по согласию убил?

— Кого?!!

— Спроси у Терентьева… Ты ему первому рассказал, прежде чем начал рыдать и на всех кидаться. Гимнастёрку рвал: душегуб, дескать, и нет тебе прощения!

Убийца в ужасе закрыл голову солдатским одеялом и, причитая и скуля, принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— Во-во! Я так и подумал… Кто ж такого опездола к «Герою» представит!

— Шурик, утешь!.. Это всё, что я успел натворить? — с надеждой спросил раскаявшийся душегуб, раздвинув одеяло на половину лица.

— Как же! Нет, конечно… Тебя весь вечер несло, словно ты пургеном отравился. А когда ты начал молоть про…

— Всё, Шурик, хватит! Не могу больше этого слушать!.. И что, я один такой был?..

— Да с чего же один! Веника тоже развезло после третьей. Хватал за грудки и божился, что в Пензе привлёк к секретному сотрудничеству консула Мавритании. Уверял, что завербовал на морально-патриотической основе с отбором подписки. А как выпил ещё двести, то обслюнявил Гордееву оба уха, нашёптывая по секрету, будто на следующий год его забросят на парашюте к берберам для развёртывания резидентуры.

Поскотин повеселел. В этот момент будущий резидент советской разведки в Мавритании, тяжело вздыхая, тщательно осматривал просохший за ночь комбинезон.

— Шурик, ты скажи, только честно, там, в гараже мы все такие были? — с надеждой спросил Поскотин, отбрасывая одеяло.

— Все, Гера, все! Даже Терентьев… Того трижды на гимн Советского Союза развозило. Орал, будто на тёщиных похоронах убивался! А когда капитана Гордеева домой провожали, решили сегодня после экскурсии снова собраться.

— Не-е, Шурик, я — пас!

— И не надейся даже! Залезь в свой карман. Ты у Гордеева под сегодняшнее торжество деньги взаймы взял.

— Какое ещё торжество?

— Ну как — какое! Твоей дочери сегодня пятнадцать лет исполняется, так что принимай поздравления!

— Кошмар! Шурик, у меня дочери отродясь не было! Единственному сыну в мае шесть исполнилось, а тут — дочь! Пятнадцать, говоришь ей?.. Это что, выходит я в четырнадцать лет… того… Поверь, Шурик, в четырнадцать я даже не знал, откуда дети берутся!

— Тебе виднее — откуда!.. — с ухмылкой завершил разговор Дятлов, равняя по ребру ладони пилотку.