Бермудский Треугольник (СИ)

Арктика с Антарктикой

Вечером следующего дня Герман, глядя в зеркало, торжественно поклялся вытравить из себя нечаянные чувства и оградить душу перед угрозой любовной заразы. Он хмуро смотрел на своё отражение, жмурился, пытаясь имитировать радость от скорого приезда жены, натужно улыбался и шёпотом повторял слова приветствия, которые произнесёт при встрече с ней на вокзале.

— Ты что там бормочешь? — прервал его аутотренинг сосед Дятлов.

— Повторяю узловые моменты правового положения Антарктики, — буркнул сосед.

— А зачем в зеркало смотришь?

— Хочу воочию убедиться в том, что я полный кретин, поскольку трачу время на эту бессмыслицу.

— Ты прав, дорогой Джаво?д: и мы идиоты, и начальство наше не лучше.

Герман покорно согласился, упал на кровать, зажёг стоящий рядом светильник и со вздохом открыл толстый том учебного пособия.

С приближением новогодних праздников слушатели Института заметно выдохлись. Интенсивность занятий превышала всё, с чем они сталкивались, обучаясь в гражданских вузах. Помимо гуманитарных предметов офицерам приходилось осваивать около десятка спецдисциплин, включая разведку, контрразведку и специальную технику. Больше всего физических и душевных сил уходило на изучение иностранных языков. До глубокой ночи во всём здании не гас свет. Постояльцы общежития в вечерние часы как тараканы разбредались по всем свободным аудиториям и возвращались в свои кельи зачастую далеко за полночь.

Поскотин лежал на кровати и в третий раз пытался осилить главу «Международно-правовой режим Антарктики» из учебника по международному праву. «Антарктика — район земного шара, расположенный вокруг Южного полюса, — бубнил он себе под нос. — Площадь Антарктики составляет примерно десять процентов площади планеты Земля». Прошелестела первая прочитанная страница. На прикроватном столике «пискнули» настольные часы «Сейко», купленные им перед отъездом из Афганистана. Полночь. Герман зажмурился и попытался вызвать воспоминания недавней войны. Тщетно. Всё, что было таким реальным какие-то полтора года назад, теперь казалось чьей-то чужой жизнью, к которой он не имел никакого отношения.

Одуревший от зубрёжки слушатель снова взял в руки учебник. «В связи с этим правительство СССР нотой от 24 января 1939 г. сообщило норвежскому правительству о непризнании законного характера этой акции…» «К чему бы это?» — тихо взвыл измождённый слушатель. Он в который раз ничего не мог вспомнить из ранее прочитанного. Начать сначала? «Антарктика — район земного шара, расположенный… Да пошла она к чёртовой матери!» — во весь голос завопил он, захлопывая учебник.

От его стенаний пробудился заснувший было Дятлов.

— Ты что разошёлся? — мрачно поинтересовался он.

— Я в Антарктике застрял!

— Плюнь на неё, Живот, давай, пока не уснули, повторим «Правовое регулирование международных воздушных сообщений».

— Шурик! — горячо зашептал вскочивший с кровати Герман, — Шурик, на кой чёрт нам в Афганистане сдался правовой режим Антарктики вместе с международными перелётами?!

— Ты Гера не горячись. Вот построят афганцы с нашей помощью социализм, установят дипломатические отношения с Антарктидой, а там, глядишь, и международные авиалинии откроют…

— С кем дипломатические отношения, — с пингвинами?! — взвыл взбешённый сосед, швыряя учебник на край кровати.

— Да зачем же… С правительством Антарктики.

Сосед затрясся в нервном припадке.

— Гера, ты бы поаккуратней?

— Что поаккуратней? — выходя из нервного смеха, спросил изнемогающий Герман.

— Поди, не слышал? У французов в группе один из молодых уже кукарекать начал. Второй день в изоляторе лежит.

— Шурик, я скоро лаять начну… Или кусаться! Я не в силах читать всю эту чушь. Впервые в жизни голову от учебников оторвать не могу, а в голове — пусто как в бочке!

— Понимаю. Терпи! Если невтерпёж — выпей!

— Ты не поверишь, как хочется выпить!

— Тогда чего ждать, пошли к пограничникам!

Офицеры-пограничники ещё не ложились. Виктор Скоблинцев и Николай Гранатов увлечённо играли в шахматы.

— Бог в помощь! — с порога приветствовал игроков Дятлов, — выпить найдётся?

— С «залётчиками» не пьём! — не отрывая взгляда от доски, ответил Скоблинцев.

Дятлов немного потоптался у порога и со словами «не в добрый час» повернулся к дверям.

— Постой, — смягчился Виктор, — Давай, «пиджаки», к столу, сыграем команда на команду.

— А нальёте?

Ответом стал звон стаканов и глухой стук расставляемых на доске шахматных фигур.

— Ты, Шурик, иди к Николаю, а твой Джаво?д пускай мне помогает! — распорядился Скоблинцев.

— Витя, я в шахматы не играю, — признался Герман. — Вот если Кубик Рубика сложить…

— Не надо нам никакого Рубика! Для войны стратегическое мышление развивать надо. Ты же будущий советник, играть не играешь, так хоть подсказывай!

Полуночники погрузились в игру. Через какие-то пять минут команда Дятлова-Гранатова наголову разгромила противников. Скоблинцев взорвался.

— «Живот», «чмо» ты болотное! Неужели не видел, — у меня проходной ферзь стоял на b2. Ещё ход и мы бы его короля в угол загнали! А ты не дал коню выйти с линии удара. Всё орал «слоном ходи, слоном ходи!» Где теперь твой слон? Ты что, не видел — где он ладью держал?!

— Я же тебе говорил, что в шахматы не играю!

— Все вы отличники такие! С виду умные, а как до дела дойдёт — дураки-дураками!.. Что ты на меня таращишься? У нас на курсе ты да Терентьев в «букварях» ходите. Что ни задают, — всё учите! Из-за таких, как вы, наша жизнь наперекосяк идёт. Ты только посмотри кругом! В стране бардак, работать никто не хочет! Всякая вещь в руках разваливается. Даже в Афгане — кому скажи — третий год воюем, а до победы — как до Луны!

— Ты закончил? — мрачно спросил Поскотин. — Причём тут я и Афганистан?

— А притом, что ты для военного дела человек бесполезный!

Герман молча проглотил обиду. В глубине души он и сам не понимал, что он там делал в Афганистане. Да, терпел лишения, да, убивал, не так много, как другие, но всё-таки… Между тем Скоблинцев всё больше распалялся.

— …давно надо было этих аборигенов напалмом залить, да так, чтобы все горы лысыми стали! А им, понимаешь, заводы строят, больницы, школы с буфетами. В сорок пятом мы всю Европу накрыли, как бык овцу, а сегодня с кучкой басмачей справиться не можем!

Поскотин побледнел и весь сжался. Возникла неловкая пауза, которую размочил пришедший в себя Дятлов.

— Витёк, не горячись, давай вернёмся к этому разговору, когда каждый своё отслужит. А то среди нас пока только Джаво?д порох успел понюхать…

— Ладно, погорячился, — признался Виктор. — Только и мы на заставах не по одному рожку в перестрелках с нарушителями выпустили.

— Нет не ладно! — вдруг вспыхнул Герман. — Говоришь, умники тебе мешают? Нет, дорогой, такая серость как ты, палки в колёса вставляют. Живёте одними штампами да уставами. Именно эта серость составляет программы обучения в Институте. Можно ли назвать умным человека, который заставляет нас, будущих афганских советников изучать тактику агентурного проникновения в Комитет военного планирования НАТО? Кому из нас пригодится знание функциональных обязанности генсека ООН? Почему в плане подготовки нет лекций по Исламу, восточной психологии, или культуре? Всё это от большого ума?

— Вот ты завтра и задай эти вопросы на лекции, — парировал Скоблинцев.

— А почему я?

— Потому что тебе больше всех надо. Потому, что для тебя учёба — ступень в карьере, а для нас — заслуженный отдых после скитаний между погранзаставами Памира, Земли Франца-Иосифа и острова Ратманова. А твой Афганистан для нас ничем не хуже родного Мургабского отряда!

— Это как сказать, Витя! Я даже не уверен, что нас готовят для Афганистана, — подозрительно миролюбиво ответил Герман. — Ты никогда не задумывался, зачем мы вместо языка дари? понятного любому афганцу, изучаем персидский язык, который отличается от него как русский от западноукраинского? Так что с нашим фарси? там поначалу делать будет нечего, да к тому же вся их военная лексика — вообще на пушту?!

Скоблинцев, не ожидая подвоха, уставился на ночного гостя, а того уже несло.

— Это всё, как я понимаю, дальний расчёт. Годик побьём баклуши в Кабуле, а потом на броне — в Тегеран! Ты же помнишь, как наши из «Зенита» чуть ли не год «балду гоняли», пока не пришёл приказ брать дворец Амина.

— Витёк, наш «Живот» тебе не всю правду рассказал, — вмешался Мочалин, незаметно вошедший в комнату. — «Живот» у нас — это голова! Ты думаешь, зачем я с парашютом прыгал, а теперь хинди учу? Не догадываешься? Я тебе так скажу. Пока вы с ним да Насе?ром Мешхед с Тебризом штурмовать будете, мы с Аликом Налимовым на броне уже будем в Дели входить! Афганистан нам и даром не нужен. Афганистан — это ворота в Индию, иных путей в эту страну для агрессора не существует.

— Мы не агрессоры! — парировал Скоблинцев.

— Пусть так, — невозмутимо ответил Веничка, — но Индия, как одинокая раскошная красавица, живущая в коммунальной квартире, всегда манила и манит своими прелестями всех изголодавшихся соседей-мужиков. И чтобы овладеть ею, соседям ничего не остаётся, как преодолеть этот загаженный коридор, который называют Афганистаном! Ведь ты не думаешь, что Политбюро, принимая решение о вводе войск, совершило ошибку?

— Не думаю!

— То-то и оно! Политбюро, как известно, у нас мудрое, а раз мудрое, значит конечная наша цель — Индия!

В комнате воцарилась тишина. Даже Герману, вознамерившемуся развести прямодушного пограничника, вдруг показалось, что в словах его друга кроется скрытая правда. Вениамин с чувством интеллектуального превосходства оглядел товарищей и, сделав театральную паузу, продолжил.

— А ещё говорят, что на будущий год якобы набирают группу для изучения иврита! Смекаете? Так что дело попахивает большой войной!

— Чума на оба ваших дома! Чтоб языки у обоих поотсыхали! — заволновался Виктор. — Мне твоя Индия с Бангладешем ни к чему, как бы!

— А ты о Родине подумал? — не унимался Веник, приняв величественную позу. — Ты своими военными мозгами только прикинь, если мы с Индией да Ираном не совладаем, то как прикажешь с Америкой тягаться?! И без советского Пакистана нам никуда! Тоже танками придётся раскатывать. Я даже украдкой подслушал, как наш Вазген полковнику Фикусову говорил, будто нам уже по два-три фальшивых паспорта выписали. Верно я говорю, Живот? Ты что молчишь?..

— Всё так, вроде…

— Да пошли вы оба! Балаболки дешёвые! А я совсем было уши развесил…

На этом слушатели, завершили дебаты на тему советской военной стратегии и разошлись по своим комнатам.