Бес в ребро

Глава 13

Случайно встретить знакомого в Москве? Вадим снисходительно улыбнулся, когда Кирилл задал ему этот вопрос. А что смешного? Допустим, ты идешь по улице, и вдруг к тебе с распростертыми объятиями бросается какой-нибудь приятель Вадима Колосова, которого Кирилл, естественно, ни сном ни духом не знает. Или приятельница. Ты жмешь руку (или целуешь) — и что дальше? Разыгрывать амнезию?

Ноль целых ноль пять сотых процента вероятность такой встречи, объяснил Вадим. Или еще меньше, ты у нас технарь, просчитай сам. Москва — это тебе не Петрозаводск, где, если чихнешь, телеграмма летит из Швеции: «Будь здоров». (Кирилл, к его удивлению, Бродского читал и здоровым хмыканьем показал, что оценил метафору.) Москва — это планета, архипелаг, мегаполис, тут восемь миллионов населения и еще примерно столько же приезжих. И все бегут, спешат, опаздывают по своим делам. Никто не разглядывает толпу в поисках знакомого лица, а потому, даже если люди изредка и оказываются рядом (поскольку это не противоречит законам природы), то чаще всего они друг друга не замечают.

То-то и оно! Кирилл, в отличие от заносчивых москвичей, смотрел вокруг и замечал людей. И быстро обнаружил, что Москва не многим отличается от Петрозаводска. Если приглядеться, окажется, что одни и те же лица ты встречаешь на улице по нескольку раз в день. Вот эта девушка в розовой футболке перед тобой покупала минеральную воду в киоске, а через полчаса она же, на этот раз под руку с приятелем, прошла мимо тебя на бульваре. Этот старичок каждый день в одно и то же время приходит к памятнику Пушкина кормить голубей. После этого он отыскивает свободное место и усаживается на скамейку — непременно спиной к улице и лицом к кинотеатру. Иногда к нему подходит поболтать кто-то из «бутербродов» — людей, обвешанных рекламой. Они тоже все друг друга знают, что, впрочем, неудивительно. А ведь это Пушкинская площадь, Пушка, как небрежно произносил Вадим, самый что ни на есть центр Москвы.

Кирилл проводил много времени в центре, потому что боялся заблудиться в городских закоулках. Он и ездить домой предпочитал через Тверскую, самую забитую, но изученную трассу. А Пушку он просто любил. Оставлял «хонду» на платной парковке и шел гулять по площади и окрестностям. Сидел на бульваре, разглядывая стайки лесбиянок, которые облюбовали это место для своих тусовок. Обычные девчонки, молодые, веселые; если ничего о них не знать, то даже привлекательные. Хотя большинство из них страшненькие. Тем более не стоит бросать в них камень — некрасивые тоже должны иметь свой шанс на счастье, пусть даже такое странное.

Не было дня, чтобы какие-нибудь парни не попытались познакомиться с этими раскованными девушками, и Кирилл от души развлекался, наблюдая, как юные последовательницы Сафо презрительно отшивают непрошеных ухажеров.

Потом он шел к Пушкину, тихонько приветствовал Александра Сергеевича, вместе с ним изучал народ, ожидающий кого-то под памятником. Ему были симпатичны люди, которые назначают свидание у Пушкина. Среди них было много одухотворенных интеллигентных лиц, много женщин и мужчин среднего возраста, хотя попадались и совсем юные ребята. Он любил наблюдать встречи, радостные улыбки, поцелуи, вручение цветов и погружение парочек в бурное море московских улиц. В такие моменты он сам себе казался молодым, восторженным, влюбленным, ждущим кого-то возле старого друга Пушкина.

Кириллу нравилась жизнь зеваки. Она отвлекала его от всего запутанного, постыдного и соблазнительного, что ждало дома. И от угрызений совести, которые разбухали ватным комом по мере приближения дня и часа, когда по уговору со Светкой он должен был звонить в Петрозаводск. Он вообще ненавидел телефонные переговоры и каждый раз говорил себе, что надо заранее готовиться к беседам с домашними, да и с Вадимом тоже, и тогда общение пройдет гладко и безболезненно. Но подсознание запихивало эту полезную идею в дальний угол, вместе с другими неприятными мыслями, и она вылезала только задним числом, после очередного бестолкового разговора.

Здесь, на Пушке, Кирилл и встретил приятеля. Причем не Вадимова, а своего.

Он пробирался через праздную толпу, окружившую продуктовые киоски, с вполне прозаической целью — ему надо было в туалет. Настоящий Вадим Колосов в такой ситуации, наверное, заходил в хороший ресторан или кафе, заказывал какую-нибудь изысканную мелочь и важно удалялся за неприметную дверцу. Но для Кирилла каждое посещение дорогого кабака до сих пор было испытанием. Ему казалось, что невозмутимые мальчики на фейс-контроле высматривают на его манжетах пятна, выдающие плебейское происхождение, а официанты отмечают каждый неловкий жест и неуверенную интонацию. В безукоризненной вежливости персонала ему чудилась издевка. Короче, в качестве общественной уборной его вполне устраивал «Макдоналдс».

И тут кто-то тронул его за плечо. Вздрогнув, Кирилл обернулся и оказался лицом к лицу с улыбающимся богатырем, чья обширная лысина, как линза, концентрировала солнечные лучи и сама сияла ярче солнца посреди жесткого рыжего ежика. Богатырь был одет в отличный костюм с алым галстуком, и его красная мясистая физиономия казалась Кириллу страшно знакомой. Он только никак не мог припомнить, где он видел этого лысого…

— Не узнал? — еще шире улыбнулся лысый. — Просто я тогда был с волосами. У меня твое имя тоже вылетело. Никакой памяти на имена. Сергей?

— Вадим, — осторожно поправил Кирилл.

— Точно, Вадим. Сейчас погоди, фамилию сам вспомню. Колосов? Йес! А я Илья, Илюха Михлин. Ну, вспомнил? Кавказ!..

И Кирилл действительно вспомнил Кавказ, их сплав на байдарках по горной речке и рыжего, никогда не унывающего Илюху. Это было безумно давно, в нереальном прошлом, в другой жизни, но две недели бок о бок, в одной байдарке, в одной палатке, из одного котелка — такое остается навсегда, как первая любовь. И это было с ним, черт возьми, а не с братом, чью холеную шкуру он носит второй месяц, забывая уже, как его зовут на самом деле. Правда, Илюха Михлин теперь тоже будет звать его Вадимом, но эти издержки конспирации можно потерпеть.

— Здорово все-таки! — рокотал Михлин. — Идешь по улице — а тут Вадька Колосов. Аж горным ветром повеяло. Слушай, ты занят? Меня тут один деятель продинамил. Иду злой, голодный, как собака. Пойдем посидим где-нибудь за встречу!

— Я за рулем, — робко заметил Кирилл.

— Так ведь и я не на веслах. Мне еще на службу. Посидим всухую, за обедом. Пошли, угощаю!..

— Ну, пошли, — согласился Кирилл, сообразив, что спешить ему некуда, а туалет в ресторане наверняка будет.

В кафе «Пирамида» Кирилл выбрал столик у окна — он не мог ни на минуту лишить себя удовольствия разглядывать прохожих на своей любимой Пушке. За обедом они с Илюхой вспоминали поход и девчонок, хохотали, заставляя оглядываться солидную публику. О настоящем не говорили. Только однажды Илья вдруг спохватился:

— А ты ведь в каком-то другом городе жил. Теперь в столицу перебрался?

— Угу, — насторожился Кирилл. Он знал, что не отличается быстротой реакции и любой каверзный вопрос может загнать его в угол.

— Чем занимаешься? — не отставал Михлин.

— Э-э… литературоведением.

— О, супер! А мне казалось, ты больше к физике тяготеешь. Я ведь тоже пописываю… Ну, не надо о грустном.

Колосов и не собирался о грустном.

На прощанье Михлин вручил другу свою визитку, которую тот рассеянно сунул в карман, не читая. Сам Кирилл, помявшись, продиктовал номер своего мобильного. Вернее, Вадькиного, но того, который сейчас кирилловский, тьфу, запутаешься. Он тут же запоздало подумал, что настоящая путаница возникнет, когда все вернется на круги своя, в том числе и телефоны, и Илья начнет звонить по этому номеру своему старому другу Кириллу, а попадет к ничего не подозревающему Вадиму… Ну и навязал братец узлов! Ладно, как навязал, так и распутает, а он, Кирилл Колосов, в это время уже окажется далеко, у себя в Петрозаводске, и будет жить своей жизнью.

Они с Ильей похлопали друг друга по спине и разошлись, уговорившись «связываться».

Возвращаясь на работу, Илья пытался вспомнить, что еще ему навевает вдруг всплывшее имя Вадима Колосова, кроме путешествия по рекам Кавказа. Литературоведение… Может, он читал что-то? Но от литературы и ее ведения Михлин был далек. Зайдя к себе, он открыл в компьютере базу данных, но никакого Колосова там не оказалось. Пришлось звякнуть всеведущему Леониду Матвеевичу и спросить этот ходячий справочник «Who is Who», кто есть Колосов.

— Не «кто», а «что» — золотая рамочка, — ворчливо ответил Матвеич. Он уже собирался домой, и Илья поймал его у двери. — Никто твой Колосов, пустое место.

— А откуда вы его знаете? И я тоже?

— А откуда ты его знаешь? Он вроде бы нигде не рисовался.

— Да кто же это, Леонид Матвеевич, не томите девушку!

— Тебе, девушка, на Колосова заглядываться нечего. Он Зять. Чей-чей… Ну, думай, чьих зятьев ты не знаешь. Ага, прояснилось в голове. Вот именно. Но номер твой, Илюша, пустой, даже не знаю, откуда и зачем ты его вытянул. Да объясняю, что ж вы, молодежь, такие нетерпеливые! Колосов Вэ-Гэ входит в семью чисто номинально, к телу не допущен и никакой информацией не владеет. Проверено. Кем надо, тем и проверено. Тут люди немножко раньше тебя родились. Так что лови в другом болоте, только время потеряешь.

— Угу, мерси на добром слове, — пробормотал Михлин и повесил трубку.

Бегло проанализировав свой треп с Вадиком Колосовым, Илья понял, что Матвеич, скорее всего, прав. Вадим держался довольно скованно, о себе говорил неохотно, и это легко объясняется. Если ты принц-регент без права голоса и вклада, тебе лучше вообще не афишировать принадлежность к августейшей фамилии, чтобы не вызывать насмешек и вопросов, на которые нечего ответить.

Тем не менее имя его где-то мелькало. Значит, журналюги на первых порах подъезжали к нему и сразу соскакивали, как только выясняли его несолидный статус. А это обидно, с какой стороны ни посмотри. Видно, Колосов наглотался этих обид досыта, потому и избегал любых посторонних тем, кроме воспоминаний юности. Он наверняка в курсе, кто такой Михлин и чем он занимается. Просто до сих пор не связывал имя экономического обозревателя модного еженедельника со своим походным приятелем. Неудивительно — ведь и сам Илья слышал в каких-то кулуарах о Вадиме Колосове, но не сообразил, что знает его.

Поразмыслив, Илья решил знакомство с Вадимом продолжить. Во-первых, он хороший парень — был и, похоже, остался. Во-вторых, с ним хотя бы есть, о чем поговорить. С каждым годом в кругу общения Ильи Михлина становилось все меньше людей, которые ничего от него не хотели и от которых ничего не хотел он. Даже старые друзья в компании журналиста опасались лишний раз раскрыть рот. Потому с большинством своих знакомых Илья говорил либо строго по делу, либо о тошнотворно политкорректных вещах вроде гольфа, автомобилей и погоды на знаменитых курортах.

То ли дело Вадим Колосов, с которым можно отдыхать душой, вспоминая романтическую юность. Илья почувствовал себя помолодевшим от этого разговора, как будто окружающую его грязь и мразь не полностью, но хоть отчасти смыло хрустальной водой горных речек.

В-третьих, Вадька сам одинок и нуждается в друзьях. Это сразу видно — и неудивительно. Прежние друганы откололись, потому как рылом не вышли, а для круга жены и тестя рылом не вышел он.

И все же странно, что он так охотно пошел на контакт с Михлиным — в его положении это довольно рискованно. Да еще демонстративно уселся с ним трапезничать прямо у окна, на виду у всей Пушки, где их могли лицезреть сотрудники сразу нескольких редакций и издательств. А ну как стукнут папе-олигарху, что зять обедает с модными журналистами!

Но Вадим взрослый человек и, наверное, знает, что делает, он ведь не первый год замужем за скандальными миллионами. Может, таким образом он хочет показать, что ему так же плевать на семью, как семье — на него. Ну что ж, Илья не против помочь старому приятелю устроить такую демонстрацию протеста. Он готов встречаться с Вадимом просто так, без дальнего прицела. Можно позвонить ему на следующей неделе, пригласить в сауну или в боулинг. В конце концов, если Колосову это знакомство не нужно, он откажется, только и всего.

Не исключено, впрочем, что Вадим не случайно сделал стойку на Михлина и он ему необходим именно как журналист. Что бы там ни говорил мудрейший Леонид Матвеевич, совсем ничего не знать Колосов не может. Возможно, зятя великого человека потянуло на подвиги и он решил поведать миру кое-что из того, что может всколыхнуть народные массы. Или еще не решил, но такое решение зреет. В тот момент, когда оно созреет, Илье Михлину не мешает оказаться рядом. Очень даже не мешает.

Кирилл бы несказанно удивился, узнав, какие сложные мотивы приписывает ему случайно встреченный знакомый. Он уже отошел от первого испуга и подумал, что было бы здорово повидаться с Илюхой еще раз — ведь это человек из такого давнего прошлого, которое не имеет отношения ни к Вадиму, ни к Алине, ни ко всей их истории.

Лелея воспоминания о приятно проведенном дне, Кирилл опять не успел обдумать, что он скажет Вадиму, который на этот раз вызвал его на личную встречу.

Как и следовало ожидать, утром во вьетнамской забегаловке было пусто. Вадим заказал для них двоих рисовую лапшу. Кириллу было все равно.

— Тренируйся, бабка, тренируйся, Любка, — проворчал Вадим, с усмешкой наблюдая, как брат неловко орудует палочками. — Ты должен уметь это делать, как я. Или уже нет смысла учиться? Как продвигается?

— Что продвигается? — машинально переспросил Кирилл, уныло ковыряясь в липкой лапше. Он прекрасно знал, что должно продвигаться.

— Алина не беременна? — брякнул Вадим в упор.

— Н-не знаю.

— А кто знает?

— Нет. Думаю, что не беременна.

— Думаешь или знаешь?

— Ну, знаю.

— Спрашивал?

— Спрашивал.

— Прекрасно. А почему?

— Что почему?

— Кира, не валяй дурака. Ты приехал не развлекаться, а работать. Почему работа не сделана?

— Откуда мне знать! Я не врач.

— Слушай, я не шучу. Если бы я хотел, чтобы оплодотворением моей жены занимался врач, я бы пошел к врачу.

— Ну, не получается пока. Что ты пристал! Это же не происходит по заказу.

— Нет, дорогой мой, у тебя это должно произойти по заказу. А раньше как получалось? Может, мне Светку спросить?

— Вадь, я сам не знаю. Может, у нее какие-то проблемы.

— У нее проблем нет, мы проверяли. Ты хоть спишь с ней?

— Да.

— Часто?

— Часто, — буркнул Кирилл.

— Как часто? Сколько раз в неделю? Что ты мнешься, как красна девица? Я тебе за это деньги плачу.

— Ну, семь, восемь, девять…

— Как девять? — удивился Вадим. — В неделе семь дней!

— А в дне двадцать четыре часа! — огрызнулся Кирилл. — И мне, кроме этого, занять их нечем. Тем более, за это ты мне деньги платишь!

— Силен, бродяга, — восхитился Вадим. — Ну и как? Нравится тебе?

Он почувствовал что-то похожее на ревность. Тем более что по глазам брата понял: нравится! И ему, и Алине. Она бы не кувыркалась с ним по нескольку раз в день только ради ребенка. Ей-то торопиться некуда.

— Нравится — не нравится, — сердито поддразнил его Кирилл. — Я не развлекаюсь, а работаю.

Вадим промолчал. Вот оно что. Им хорошо вместе. Они нашли друг друга. Наверное, Кира действительно знатный трахальщик, если сумел так раскрутить Алину. А она думает, что это результат лечения, и наслаждается неожиданно повторившимся медовым месяцем. Тем более что их настоящий медовый месяц был довольно вялым — Вадим еще не отошел от обстоятельств своей женитьбы и в спальне ему чудилось недреманное око тестя.

Ну, а Кирилл, петрозаводский Казанова? Ему просто по кайфу, что никто не достает, дети не орут, жена не пилит, на работу ходить не надо, молодая баба под боком, а главное — бабок завались. Вот он и тянет резину. Резину?.. Нет, презерватив там вряд ли присутствует, все-таки они поставили задачу родить ребенка. Но, может, Кирилл украдкой использует какой-то другой способ предохранения. Вадим знал, что наука в этой области шагнула далеко вперед, хотя в деталях разбирался плохо.

Итак, если представить, что брат решил обдурить его и превратить беременность Алины в желанную, но недостижимую цель вроде построения коммунизма… Да запросто! Мы строим, мы работаем, мы все ближе с каждой пятилеткой. Вадиму нужен результат, никуда не денешься, и пока результата нет, он будет безропотно платить, а этот мудила — оттягиваться за его деньги. Неплохо придумано!

Вадим не был уверен, что все обстоит именно так, но ему хватало одних подозрений. Он разозлился. Никто не смеет делать из него лоха, тем более этот гондон, донашивающий его штаны.

— Ну вот что. Даю тебе сроку еще месяц. Если ничего не случится, закрываем лавочку. Может, у тебя тоже с возрастом проблемы появились. Будем считать эксперимент неудавшимся.

— А бабки? — заикнулся Кирилл.

— Аванс ты уже прожрал, черт с тобой. Больше, естественно, никаких бабок. У тебя с собой сколько?

Кирилл молча достал бумажник — его бумажник! — и протянул брату. Вадим бегло пересчитал деньги и забрал половину толстой пачки. Потом подумал и взял еще.

— Понадобится, попросишь у Алины, — сквозь зубы прокомментировал он. — Так запомнил? Месяц! Время пошло.