Бес в ребро

Глава 24

У них был уговор, что Кирилл звонит сам. Это происходило раз в неделю, и в конце концов Светка коротко, экономя деньги, рассказала ему про Сергея и ключи и велела срочно поставить в известность Вадима.

Кирилл по обыкновению начал мяться:

— Слушай, а как я ему скажу? Как объясню?

— Кир, не знаю, в крайнем случае скажешь правду. Если его обчистят, будет еще хуже. Их папочка поставит на уши весь угрозыск, Сережку найдут и выяснят, откуда ключи.

— Да, — потерянно пробормотал Кирилл. — Ну, я не знаю… Ну, я попробую.

Про себя он прикидывал, можно ли сказать Алине, что потерял ключи вот прямо сейчас и нужно срочно менять замок. Да, пожалуй.

— Ты точно скажешь? — тормошила его Светка. — Давай я сама позвоню, если тебе неудобно. Какой номер у Вадика?

— Не надо! — всполошился Кирилл. — Нет, я скажу, скажу. Прямо сегодня.

Он в последнее время не нравился Свете. По телефону мямлил больше обычного, отвечал невпопад. Похоже, он пребывал в глубокой прострации, что совсем не должно быть свойственно человеку, недавно получившему выгодную и интересную работу.

С этой работой тоже было много странного. Насколько Светка себе представляла, Вадим был весьма далек от Кириной профессиональной деятельности и вообще плохо представлял себе, чем брат занимается. И вдруг такое шоколадное предложение. Что особенного может уметь простой провинциальный инженер, чтобы его, пусть и по благу, вытаскивали в столицу и платили безумные деньги? Если бы Вадим пристроил Киру в какую-нибудь фирму тестя, еще куда ни шло, но, судя по всему, Кирилл Колосов по-прежнему не был представлен пред светлые очи патриарха и о его существовании Великий даже не подозревал.

Сам Кирилл толком не рассказывал ни о работе, ни о том, где живет, а на вопрос, был ли он у Вадима дома, забормотал что-то уж совсем несусветное: мол, был, но когда Алина уезжала. В другой раз оказалось, что с Вадимом он не общался уже бог знает сколько времени, вернее, общался, но по телефону.

Врать Кира не умел совсем, и Светка понимала, что что-то не так, но понимала и то, что деньги, на которые впервые за много лет они начали жить прилично, напрямую связаны с этим враньем. Не чеши, само пройдет, решила она. А вот ситуацию с ключами надо было разруливать срочно, своими силами.

Еле дождавшись следующего звонка, она первым делом выяснила, говорил ли Кирилл с братом. Он только охнул — забыл! Светка вставила ему пистон и велела звонить Вадиму немедленно. Но она не обольщалась, зная способность своего мужа мгновенно топить в памяти неприятные поручения, заботы, обязанности.

Тем временем ей удалось совершить героический поступок. Во время последнего Серегиного визита она, воспользовавшись подпитием брата, пошарила по его карманам, зная, что он неделями не ночует в своей комнате, а потому самое ценное носит с собой. Дубликат вадимовских ключей на кривой проволоке действительно нашелся в Серегином плаще. Это была удача. На радостях она, не торгуясь, вручила брату «премиальные».

Сергей был пьяница и жулик, но дураком он не был. Он пришел к ней снова через пару дней, злой и трезвый, сказал, что ключи у него есть запасные, не такой он осел. А если сестрица начала у него по карманам крысятничать, то пусть пеняет на себя.

Он даже денег в этот раз не потребовал, и Светка поняла, что все очень серьезно. Брат, опасаясь ее новых диверсий, готовится к московской экспедиции, от Кирилла толку не добьешься, и рассчитывать можно лишь на себя. Она договорилась с соседкой, одинокой Анной Владимировной, которая прежде уже выручала ее с детьми, и поехала в Москву.

Свой телефон Вадим никогда не давал, а вот адрес она знала. Первое время переводы от дяди Вади приходили по телеграфу, с обратным адресом на квитанции. Она надеялась, что, зная адрес, выяснит телефон, и ей не придется вламываться в чужую квартиру.

Но ее ждало разочарование. Найдя неподалеку от Ленинградского вокзала в Москве справочную, она услышала, что по адресу узнать можно лишь те телефоны, чьи владельцы внесли их в открытую базу данных городской сети. Колосова Вадима Григорьевича в этой базе не было. К счастью, Светка захватила с собой сделанные петрозаводскими умельцами ключи от московской квартиры. Усталая, растерянная, одуревшая от бестолковой суеты чужого города, она решилась ехать и объясняться с Вадимом или, в крайнем случае, с Алиной лично.

Ни в поезде, мгновенно выключившись, как любая многодетная мать, ни в Москве, крутясь по привокзальной площади и разыскивая нужный транспорт, она не замечала, что за ней идут по пятам. Она привыкла видеть своего брата шатающимся, грязным, оборванным и не обратила внимания на неприметного, скромно одетого прохожего, который наблюдал за ней от самого дома.

Сергей вышел на дело, как только обнаружил, что сеструха поперла ключики. Он умел взять себя в руки, если хотел. Перестал пить, переоделся в нормальный прикид, занял наблюдательный пост у ее подъезда и, когда Светка отправилась на вокзал, понял: вот оно! Он ехал в соседнем вагоне, стоял за углом, когда она ругалась со справочной, почти наступал ей на пятки в переходе метро. Плутая и расспрашивая прохожих, она вывела его к дому, который так поразил его воображение, что он долго не решался взойти под сверкающие своды голубого парадного.

Тут чуть было не случился облом, ведь он не знал квартиры, а сестра уже исчезла за зеркальной дверью. Но ему повезло, как в сказке.

Прямо перед домом задавили человека. Серега сам видел, как огромный джип ударил выбежавшую девушку и она отлетела на несколько метров. Собрались любопытные, Сергей затесался в толпу в надежде что-то выяснить про заветную квартирку и услышал, как мент, изучая документы, переспрашивает женщину из джипа:

— Колосова… Проживаете… квартира сто пятнадцать. Здесь, в этом доме?

До него долетели не все слова, но он узнал то, что было нужно. Колосов — это фамилия Кирюхи, а значит, и его брата. То есть девушку сбила его жена, проживающая в этом самом доме, в сто пятнадцатой квартире. Что и требовалось доказать.

Была, конечно, еще одна опасность, ведь Светка наверняка приехала к родственникам, чтобы поднять шухер. А может, и нет, ведь она могла это сделать уже давно, однако не сделала по каким-то Сереге неизвестным и неинтересным причинам. И зачем ехать-то, если есть телефон?..

Он приготовился ждать, чувствуя, что теперь удача его не оставит. Все равно, пока сеструха там, внутри, соваться в квартиру бессмысленно. Может, она скоро выползет, никого не застав дома, ведь колосовскую бабу увезли в ментовку разбираться, и, похоже, надолго.

Сергей видел, как Светка вышла из подъезда за руку с Кирюхой (он-то здесь откуда? Живет у брата, что ли?), и решил действовать. На крайний случай у него был с собой чугунный пестик, отличная вещь, особенно для тех нервных ребят, кто не любит всякой громкой стрельбы из пушек — а Серега считал себя нервным. Но вряд ли в квартире кто-то есть; баба с джипом, попав в аварию, должна была немедленно позвонить мужу, чтобы он мчался вызволять ее из лап ментуры. И если бы братец Кирилла был дома, то давно уже выскочил бы отсюда, как миленький, на глазах у Сергея.

Он оказался прав. Квартира была полностью в его распоряжении вместе с брюликами, золотишком и баксами. Громоздкую мишуру вроде серебряных ложек и дивидишника он решил не брать, хотя жалко было оставлять добро. В последний момент, обшарив взглядом салон, он обнаружил старую икону, наверняка ценную — дешевку в таком доме держать не станут. Под икону была подсунута сложенная вдвое бумажка, и Сергей, развернув ее, прочитал наспех нацарапанное: «Аля, срочно смени все замки, тебя могут обокрасть. Целую Прости. Дик». Ага!

Опасную записку он сунул в карман и выбросил в ближайшую урну, когда шел от красивого дома, посвистывая и размышляя от нечего делать, кто такой Дик. В душе царила такая благодать, что и выпить-то не особенно тянуло. Он и без того приготовился держаться до Петрозаводска.

Только у вокзала, заметив над крышами сверкающие на солнце церковные купола, Сергей вспомнил, что забыл взять икону. Но даже это его не огорчило.

Вадим отпустил такси за квартал от дома и пошел пешком по знакомым улицам. Солнце садилось за край города, пробивая пространство косыми лучами. Трава и деревья отливали золотом, золото вспыхивало в витринах и автомобильных стеклах, свет слепил глаза, и прохожие, несмотря на вечерний час, надевали темные очки. Ему это не требовалось — свои он не снимал уже несколько дней. В них все обретало цвет крепкого чая, такой достоверный, что горький вкус чаинок он ощущал во рту.

Хотя вкус, скорее всего, был натуральным. Вот уже несколько дней он питался только чаем, иногда вприкуску с кубиками сахара. Еда не лезла в рот, а напиться было страшно. Он боялся потерять контроль над собой; кроме того, в глубине души таилась какая-то безумная надежда, что Таня вдруг появится — мало ли что может быть: ошибка, сон, кошмар. Таня вернется, а он пьяный!

От Таниной мамы он услышал, что наезд совершила женщина на джипе, дочь какого-то миллионера, поэтому судить ее не будут, лучше даже не пытаться, только силы и время потеряете, как шепнула ей сердобольная сотрудница в милиции… И случилось это возле какого-то дома со странным названием, как у корабля, — непонятно, что Таня там делала посреди рабочего дня? Может, Вадик по своим каналам добьется, чтобы та женщина ответила за преступление?..

С этого момента все происходящее стало казаться совершенно очевидным бредом, но в бреде были свои логика и структура. Логика появилась, когда среди Таниных вещей, которые вернули маме в милиции, он узнал свои ключи и более или менее догадался, что к чему. Бедная отважная Татка решила уничтожить препятствия к их совместному счастью и отправилась выяснять отношения с законной женой. Что между ними произошло? И почему в результате Алина сделала это? Да еще так неосторожно — около своего дома, при свидетелях. Чем могла Таня вывести ее из себя? Своей дерзостью, красотой, безудержной любовью к нему, надоевшему мужу?

Вадим часами кружил по улицам, невольно высматривая Танину светловолосую голову или темно-синий «пежо», и вдруг бросался домой, одержимый безумной идеей, что она сейчас откроет ему дверь. Он ждал ее вечером, когда люди возвращались с работы и на лестнице звучали чужие шаги и голоса. Ждал утром, с рассветом и первыми птичьими посвистами, веря, что новый день принесет избавление от вчерашних кошмаров. Ждал ночью, укладываясь спать и заранее зная, что ни Таня, ни сон к нему не придут.

Из-за этого ли безнадежного ожидания или от отчаяния, но он не покинул Танину квартиру. Да и куда ему было деваться? Ошеломленная Клавдия Мироновна, вернувшись с дачи, приняла присутствие в доме дочкиного жениха как должное. Они не мешали друг другу — места хватало, и каждый из них жил за оболочкой своего горя. Только днем Вадим старался уйти, потому что Клавдию Важову навещали сердобольные соседки. Впрочем, и для них его существование уже не было секретом.

Все эти дни в голове Колосова стоял непрерывный гул, как будто кто-то отчаянно кричал от боли. Но на фоне этого крика, пульсируя, работала мысль. Он не мог заставить себя не думать, хотя это было абсолютно бесполезно и никому, никому уже не нужно…

Танин визит пришелся на царствование Кирилла, когда семейная гармония вновь поселилась в «Доме под парусом». У них все было хорошо, много лучше, чем раньше, Алина готовилась забеременеть — и вдруг появляется свистушка с длинными ногами и заявляет права на ее собственность. Оказывается, усердно трудясь над продолжением рода, исцеленный супруг параллельно оплодотворяет еще одну красавицу, да еще клянется ей в вечной любви. Возможно, в иные времена Алина отнеслась бы к этому снисходительно, но сейчас усмотрела в Танином существовании прямую угрозу себе и будущему ребенку. Она столько раз цитировала из педагогических книжек, что у маленького человека для нормального развития должны быть мать и отец. Полная семья — любой ценой.

Наверное, в такой ситуации обычно выдержанная Алина просто потеряла голову. Если она уже беременна, то это многое объясняет. Подробности мог бы знать Кирилл, но мобильник этого кретина уже несколько дней был заблокирован. Не нашел десяти баксов заплатить за телефон, сукин сын, думал Вадим, с отчаяния набирая домашний номер. Но ответа не было, а несколько раз трубку сняла Алина. Голос у нее был нехороший, тусклый, и Вадим сразу давал отбой.

Кирилл позвонил ему сам, явно издалека, и на вопрос: «Ну что?!» коротко ответил: «Все».

— Что все, козел?! — закричал Вадим, глядя на определитель номера. Номер был петрозаводский: — Ты где?

— Дома, — сказал Кирилл. — Твои вещи на месте, паспорт, ключи и бумажник в зеленом пиджаке. Я верну тебе все деньги… Постепенно. Сразу не могу. Извини, мне дорого звонить по межгороду.

В трубке забились короткие гудки.

Итак, Кирилл вышел из игры. Тряпка, лох, фуфло. Черт возьми, что же случилось? Еще недавно он юлил и морочил голову, явно желая затянуть спектакль. Все его устраивало — Светка не дергала, совесть не мучила, и с Алиной оказалась полная совместимость.

А секретная миссия, как видно, не выполнена, раз он обещает вернуть деньги. Хотя точно это станет известно лишь спустя некоторое время. Возможно, Кирилл перед своим бегством, сам того не зная, сделал Алине ребенка, и Вадим может возвращаться на все готовенькое.

Возвращаться? Ну да, а что ему остается? Тани нет, Кирилл свалил, и место свободно.

Вернуться к своему дивану, своим любимым бархатным шлепанцам, синему халату с кистями. Лечить сердечную боль уютом роскошной квартиры, нежным урчанием мотора «хонды». Как давно он не садился за руль!

А рядом будет женщина, убившая его любовь. С ней придется говорить, сидеть за одним столом, обсуждать новости. И возможно — лелеять зародыш в ее утробе, носиться с ее животом, сюсюкать над младенцем. И все прочее, чего он так настойчиво добивался.

Но он не сможет это сделать. Он ее ненавидит. Она убила Таню. Она убила его любовь. И ему к тому же еще придется просить прощения за свой побочный роман. Нет, оправдываться он не станет — пусть это делает она, та, что смогла убить. Он придет и в упор спросит ее — почему?

Прийти и спросить, узнать правду. С этой мыслью Вадим вышел из дома, но по дороге понял, что ему это не нужно. Какая разница, почему Алина это сделала. Она убийца, а Тани нет. Он не будет с ней ни о чем говорить. Он просто поменяет ее успокоительные таблетки на свои сердечные, которые в последние дни носит с собой. Когда-то ему порекомендовал их тесть, предупредив, что средство хорошее, как раз для мужчин после сорока, если мотор зашкаливает, но с ними надо осторожно. Одна таблетка — жизнь, передозировка — смерть.

Смерть! Только в этом его спасение. Алина всегда боялась сильных антидепрессантов, зато легкие препараты на основе зверобоя принимает почти постоянно. Чтобы заснуть, она должна их выпить штуки три, не меньше. Наверняка сейчас она именно так и делает — если ты убила человека и от тебя ушел муж, бессонница обеспечена. Но на этот раз она заснет крепко и больше не проснется. Все поймут, что у нее была депрессия после той ужасной аварии. А он сможет вернуться в пустой дом и зализывать раны. Один.

Он потрогал таблетки в нагрудном кармане, хотя знал, что они там. Внезапно испугался, что кто-то из прохожих может проникнуть в его мысли, и огляделся вокруг. Прохожие мирно шли по своим делам, но он вспомнил, что по пути находится та самая парикмахерская, где работает проницательная Люба.

Колосов решил перейти на другую сторону, но перехода не было до самого метро. Ему все же пришлось миновать салон красоты с претенциозной вывеской. Неужели он мог когда-то переступать порог заведения с таким пошлым оформлением? И посещал его несколько лет! Невероятно!

Впрочем, его знакомство со «Шпилькой» началось в те времена, когда вкус и запросы еще не сформировались. А потом ходил по привычке, особо не задумываясь. Ему нравилась общительная парикмахерша и то, как она его стригла, вот и все. Кажется, во время той встречи в Танином дворе он ее уболтал, отвел подозрения. В любом случае, сегодня опасаться уже нечего. Никакого двойника больше нет, да и Люба вряд ли стоит у окна, высматривая его на улице.