Беседы о вере и церкви

О Таинстве Евхаристии (продолжение)

Продолжим наш разговор о Евхаристии. Мы уже попытались, насколько возможно, выяснить значение этого величайшего Таинства Церкви. Этим таинством мы теснейшим, преискреннейшим образом соединяемся со Христом Спасителем, освящаемся, оправдываемся, приобретаем Христову жизнь – жизнь Св. Духа, «жизнь с избытком»; это Таинство как бы «навершает» все прочие Таинства. Вообще все, что существует в Церкви, «стягивается» к Евхаристии как к высшей своей точке; она – критерий правильности церковной жизни, образец, мерило, по которому христианин выстраивает свою жизнь в Церкви. Все церковное устроено евхаристично, все – каноны, литургика, догматика, аскетика – существует в Церкви в контексте Евхаристии, в свете ее, и приобретает именно это свойство – церковность – только в связи с этим Таинством. Поэтому как отпадение от Церкви свидетельствуется прекращением евхаристического общения, так и принадлежность к Церкви выявляется не иным чем, как участием в Таинстве Причащения, а церковное мировоззрение тогда только подлинно, незаблудно, когда оно евхаристично.

Мы увидели, что коль скоро Евхаристия – центральный, важнейший пункт в жизни Церкви и всякого христианина, то ослабление евхаристического сознания приводит к упадку сознания церковного, смещению акцентов и покривлению иерархии христианских ценностей. Все негативные вещи, с которыми сталкиваемся мы в наличном бытии Церкви, являются прямым следствием ослабления и замутнения именно евхаристического церковного сознания. Поэтому наша задача – это правое сознание приобрести и в нем утвердиться, чтобы мы существовали как православные христиане, в здравой и истинной евхаристической церковной атмосфере, которая одна только и может дать человеку то, что содержит Церковь.

Нам нужно сказать о практической стороне дела, т. е. как нам участвовать в Таинстве Евхаристии, как готовиться, с какими чувствами приступать к Таинству, каких плодов ожидать. Обратимся к Св. Писанию.

Вот что пишет Коринфянам св. ап. Павел: Я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы (1 Кор. 11:23-31).

В словах Апостола мы встречаемся с выражением: «недостойно причащаться». Давайте разберемся: что значит «достойно» или «недостойно» причаститься? У нас часто эти выражения понимаются неправильно. Многие люди годами не подходят к Чаше под тем предлогом, что они, дескать, «недостойны». Но дело в том, что вкладывать в эти слова какой–то ценовой смысл нельзя. Ведь речь идет о совершенно несоизмеримых вещах. Мы — грешные люди, Христос — наш Спаситель; Он не распределил людей по их достоинствам или недостоинствам, а спас всех, пролив на Кресте Свою Кровь за каждого человека и дав нам это святейшее Таинство Тела и Крови. С точки зрения оценочной, мы никогда, ни при каких обстоятельствах не можем быть достойными, т. е. равными этой спасительной Крови Христовой. Никакие наши усилия и действия не могут быть соизмеримы с Крестною смертью Спасителя и с великим Таинством Евхаристии; но Господь тем не менее настойчиво предлагает нам Себя, да так, что, как Он говорит, если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин. 6:53).

Нужно очень осторожно думать: «Я достоин Христа» или «Я недостоин Христа». Достоинство наше неизменно: человек есть образ и подобие Божие, взысканное Христом Спасителем. Думать нужно о том, приближаемся ли мы ко Христу или отдаляемся от Него, радуем ли мы Его или преогорчаем, — как мы живем: по заповедям Христовым или по стихиям мира сего, по грехам, т. е. соответствуем ли мы этому достоинству человека–христианина или нет. Так что здесь вопрос не цены, а соответствия, и в этом контексте «достойно причаститься» — значит правильно подготовиться к участию в этом Таинстве, т. е. не бояться причащаться, не смущать себя несоизмеримостью моих усилий и величием Таинства и не вносить в религиозную жизнь души формального элемента во взаимоотношениях с Богом.

Все мы — дети Божии. Например, сын может натворить невесть что, и прогневать отца, и во всякие переделки попасть — но он все равно остается сыном. Да, приходится каяться, извиняться перед отцом и, может быть, годами исправлять, восстанавливать отношения, но сыновнее достоинство — это данность; весь вопрос — как мы им распоряжаемся, соответствуем ли ему. С педагогической точки зрения, нельзя говорить человеку: ты недостоин Христа и Церкви, — что бы он ни натворил; потому что человек может быть более чем недостоин, но Христос ждет его покаяния, готов принять как Свое чадо, т. е. — в достоинстве сына. А то можно человека ввергнуть в отчаяние и вообще отвратить от Бога. Итак, достойно причаститься — значит, во–первых, как должно подготовиться, а во–вторых, соответствовать принятой в Таинстве великой благодати Святого Духа; а недостойно причаститься — приступить без подготовки, без веры и страха Божия и после Причастия продолжать греховную жизнь; вот это будет в суд и в осуждение.

Как же готовиться? Есть подготовка внутренняя, а есть внешняя.

Внутренняя подготовка: что это такое?

Первое и самое главное здесь — желание причаститься, жажда Бога, невозможность жизни без Христа, живое чувство, что в Таинстве мы соединяемся с Ним, — и крайнее желание этого соединения. Это не просто чувство как спонтанная эмоция, возникающая и пропадающая. Это такое постоянное состояние души, когда она ощущает себя недостаточной без Христа и только с Ним и в Нем обретает и упокоение, и радость, и мир, и смысл своего существования. Это состояние души, вообще говоря, есть, с одной стороны, как раз то, на что направлены духовные усилия человека, все его религиозные труды, и внешние — такие, как воздержание, молитвословие, хождение в Церковь, доброделание, — и внутренние: молитва и богомыслие. С другой стороны, это благодатное состояние, ибо никто не может придти ко Христу, если не привлечет его Отец (Ин. 6:44). Характеризуется это состояние наличием определенных религиозных — т. е. взаимных с Богом — чувств: покаяния, смирения, благодарения Богу, страха Божия, т. е. сыновнего благоговейного ощущения Бога; из всего этого естественно рождается жажда Бога, которая и удовлетворяется совершеннейшим образом в Таинстве Евхаристии.

Если у человека в душе ничего этого нет — или, что, как правило, бывает, есть, но в слабой, почти исчезающей мере, — то первое и главное условие подготовки к Причастию и будет создание в себе, хоть в малой мере, этого настроения души, этого желания. Для этого Церковью предписывается воздержание, молитва, испытание совести и множество других способов, из которых человек должен выбрать наиболее, так скажем, действенные для себя. Обязательно нужно «расшевелить» свою душу, чтобы причащаться не из–за каких–то побочных причин или по традиции, а по живому чувству жажды Бога, — и сохранять это чувство после Причастия. Вот первое, главное и необходимейшее, что составляет предмет внутренней подготовки к Причащению Святых Тайн.

Второе, что мы видим у Апостола, это — испытание совести. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей (1 Кор. 11:28). К Чаше можно подходить только с чистою совестью. Но здесь нужно иметь в виду, что это испытание совести не есть просто какая–то мысленная констатация сделанных грехов, и даже не просто мысленное покаяние в чем–то недолжном. Наше участие в Евхаристии не есть какая–то одномоментная случайность типа захода в магазин. Мы с вами говорили уже, что Евхаристия — центр церковной жизни и главное для церковного человека–христианина. Евхаристией оценивается вся наша жизнь, и она должна быть приведена в соответствие с этим великим Таинством, регулярное участие в котором — наша религиозная и жизненная необходимость.

В связи с этим испытание совести, о котором говорит Апостол, неизбежно переводится в практическую плоскость. Есть вещи, которые несовместимы с Евхаристией, с нашим участием в этом Таинстве. Это блудная жизнь, жестокое или равнодушное отношение к людям, разного рода практические или мировоззренческие заблуждения, и проч. И испытание совести заключается в том, чтобы мы в свете Евхаристии, Евангелия, Церкви не только покаялись в том, что сознаётся нами несовместимым с Причащением Святых Тайн, но и решительно оставили это — уж во всяком случае начали прилагать к этому свое усилие, чтобы не было у нас двойной жизни: участия в Евхаристии и параллельно жизни в грехе. Это опасно для человека: Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает (1 Кор. 11:30).

Таинства вообще все, а Евхаристия в особенности, требуют соответствующей жизни, здесь шутки плохи. И вот для того чтобы наша жизнь была цельная, не служением двум господам, и необходимо это вот испытание совести. В Русской Церкви сложился обычай предварять Причащение участием в Таинстве Исповеди, и это очень хорошая традиция; но, повторю, дело здесь не только и даже не столько в Исповеди, сколько в приведении всей своей жизни, и внутренней и внешней, в соответствие с тем, в чем мы участвуем, — в Евхаристии и с Тем, Кого причащаемся. И в дальнейшем, если мы будем хранить свою совесть и стараться соответствовать евхаристическому строю жизни, совесть наша будет все более и более проясняться, очищаться и иметь должную власть во всем объеме нашей жизни.

Наконец, третий важный элемент внутренней подготовки — это примирение со всеми. Нельзя приступать к Чаше, держа на кого–либо злобу. Об этом говорит Господь: Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что–нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой (Мф. 5:23 — 24). Причащаемся мы Любви Божией, и невозможно соприкасаться с ней сердцем, в котором есть злоба. Конечно, в жизни бывают самые разные ситуации, над которыми мы порой не властны, но — как говорит Апостол — если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим. 12:18); т. е. мы, со своей стороны, должны приложить все усилия, насколько это возможно, для примирения со всеми; а еще лучше не доводить дело до ситуации, в которой надо примиряться, а ровно и мирно вести себя со всеми. Этому тоже учит Евхаристия, и после нескольких опытов такого рода человек навыкает миру со всеми людьми.

Вот три необходимых условия внутренней подготовки. Все это вытекает из первого, о чем мы сказали, — из жажды Бога, из желания причаститься Ему. Совесть скажет нам, что препятствует этому и что необходимо исправить; немирное состояние души воспрепятствует причащению и понудит восстановить мир душевный. И — повторю: это не просто состояние души, это именно делание, которое в наших руках и к которому мы должны себя понуждать; и это главное из того, как готовиться к Причащению.

Мы кратко сказали о внутренней подготовке. Поговорим теперь о внешней. Это определенный набор правил, которые предлагает нам перед участием в Таинстве Церковь. Как правильно к этому относиться, зачем нужно это внешнее правило, каково его место в нашей духовной жизни — давайте разберем эти вопросы, потому что здесь можно встретить разные «перекосы» и есть опасность неправильного подхода и понимания внешнего.

Мы с вами акцентируем внимание на внутреннем. Это не значит, что неважно внешнее. Наша религия — Православие — целостна, она не есть голый спиритуализм; она охватывает всего человека, всю его жизнь — и внутреннюю, прежде всего, но и внешнюю; внутреннее выражается во внешнем, отражается им, оформляется внешним; так религиозное явление приобретает полноту, законченность, целостность. Исконные церковные формы абсолютно адекватны своему духовному содержанию, и это внутреннее содержание диктует определенные формы. Так, мы сказали, что настроение желающей Причастия души выражается и подпитывается воздержанием, молитвой, сосредоточением и проч.; все эти вещи тут же получают внешнее оформление, складываются в определенный церковный чин, который и предлагается нам Церковью.

Но очень важно всё иметь на своих местах. Главное — это внутреннее; формы только тогда имеют значение, когда выражают это внутреннее. В связи с этим ставится вопрос о степени адекватности церковных форм духовному содержанию. Эта степень определяется:

а) исторически, б) соборно и в) личной совестью верующего.

Что здесь имеется в виду? Что внешние чины и формы помогают внутреннему, дисциплинируют, укрепляют его; что мы придерживаемся их за послушание Церкви и что есть разные степени значимости внешних форм для нас:

а) исконные церковные формы, исторически сложившиеся, например чинопоследования Литургии, Таинств и проч.,

б) соборно определенные Церковью, например дисциплинарные каноны, основы Устава Церкви и

в) более частные, применение которых к каждому из нас более свободно определяется нашей ситуацией.

Так, например, новую Литургию мы сочинять не будем; исторически сложившаяся форма совершения Таинства Евхаристии вполне адекватна ее внутреннему смыслу. Также основы Устава Церкви принимаются нами безоговорочно, и мы не будем, напр., требовать совершения Литургии в понедельник 1–й седмицы Великого поста. А что касается частных правил, то здесь мы более свободны в их индивидуальном применении к себе. И здесь есть общий принцип для всего внешнего чина: суббота для человека, а не человек для субботы (Мк. 2:27). Всякого рода внешние правила есть суббота, и мы должны применять их к себе в соответствии с той церковной ситуацией, в которой находимся.

Я говорю это к тому, что правила ко Причащению, которые сейчас есть в Церкви, относятся именно сюда, к третьей сфере внешних чинов, — соборно они не определены и исторически молоды. Сначала не было никаких правил ко Причащению: достаточно было участия человека в Литургии и предваряющем ее Богослужении. Соборно определено было только лишь, что причащаться нужно натощак. Затем, по мере ослабления евхаристической жизни, появились специальные правила ко Причащению, из них наиболее древнее и замечательное — то, что у нас сейчас печатается под этим названием. Затем, когда люди стали причащаться и ходить в Церковь крайне редко, появились в правиле уже и дневные каноны, взамен Богослужений, на которых люди не присутствовали, и посты перед причастием; так это дошло до нашего времени.

Наше теперешнее правило — трехдневный пост, трехдневное посещение Богослужений, каноны — уже сокращено по сравнению с Уставом, который требует недельного строгого поста, усиленных молитвословий и проч.; очевидно, эти правила рассчитаны на людей, которые причащались редко. Препятствием к частому Причащению (отмечу в скобках) стало со временем и само такое строгое правило, а главное — идеология, связанная с ним. Мы с вами, кстати говоря, разбираем все это не для того, чтобы вы сказали: а, все соборно, не определено, не древняя традиция — все выбросить: что хочу, то и ворочу! — вовсе нет: для того, чтобы понять место внешнего правила. Это вопрос церковной дисциплины, не более; а вот «идеологизация правила» — вещь опасная, на ней нужно остановиться.

Евангелие указывает нам соотношение внутреннего и внешнего: внутреннее нужно делать, внешнее не оставлять (см. Мф. 23:25-26). Главное, на что должно быть направлено наше внимание — внутреннее делание, выражением чего являются церковные формы, которых мы не оставляем, придерживаемся за послушание Церкви — но прилагаем их к себе индивидуально, пользуемся ими с некоторой свободой: «суббота для человека». Это евангельское учение.

А есть «идеология правила» — т. е. внешнее строго определенное правило мыслится как некая «покупка билета», дающая право приступить к Таинству. Это какая–то латинская точка зрения. Опасность ее в том, что внешнее в Церкви перестает быть только выражением внутреннего, а становится магическим по сути «допуском» к духовному, а Таинство, участие в нем, становится следствием исполнения внешнего чина, т. е. доступ к Богу ставится «под условие» исполнения какого–то внешнего ритуала. К Богу теперь нельзя прийти просто, а только через ритуал, обряд, внешнее правило; причем и само это правило настолько усложняется и устрожается, что Таинство превращается в некую даже обузу, тяжесть, обязанность, а не встречу с Богом, которой и чает душа. Вот заблуждение этой точки зрения. Это магизм и фарисейство.

Мы должны с вами хорошо знать, что норма здесь такова: Таинство принимается соответственно настроенной душой, т. е. с желанием, с пониманием, свободно и сознательно, и главное — чтобы душа внутренне соответствовала Таинству, была как бы «одного духа» с Таинством (пусть это соответствие несовершенно, неполно или даже только пока существует в виде желания). Внутренняя подготовка и ставит именно эту цель — возбудить желание, очистить совесть, примириться со всеми, привести все свои дела и жизнь в христианскую норму, церковный порядок; внешняя же подготовка помогает внутренней, дополняет ее путем определенной традиционно сложившейся церковной дисциплины. Вот ее задача — а никак не посредство между человеком и Таинством.

Так как все люди разной меры, то и внешняя подготовка у всех своя; а то, что предлагает Церковь, — предлагает не как буквальную обязанность, а как некую среднюю меру, традиционно исторически сложившуюся, для применения к себе. Так, для редко причащающихся малоцерковных людей нужно более строгое выполнение именно внешнего правила — чтобы через это внешнее «расшевелить» душу, достучаться до нее, потому что для многих формальных христиан путь в Церковь — через внешнее. Для более церковных, зрелых христиан мера внешнего правила может быть меньше, потому что это только для малоцерковных людей жизнь Церкви сводится к богослужебным чинам и обрядам, а люди церковные живут более внутренней жизнью и имеют меньше нужды во внешних подпорках. Здесь надо смотреть обще: обязательно нужно нам перед Причастием более сосредоточенно помолиться, попоститься и проч. — вот и облекаем эти потребности в правило: кто может — целиком всё соблюдает, кто может — больше, а кто не может — меньше, без всякого смущения. Внешняя подготовка обязательно должна быть, нельзя ее разорить и отменить совсем, потому что, как говорит свт. Феофан, не бывает внутреннего без внешнего, но бывает внешнее без внутреннего. Но на первом месте стоит все же внутреннее созревание души; и ради него предпринимается внешнее, а не чтобы до буквы вычитать положенное. Вообще все внешние формы в Церкви необходимо одушевлять и наполнять внутренним молитвенным смыслом, — а иначе Таинства и Церковь превратятся в мучительный и тяжелый формализм и внешними правилами мы подменим живую жизнь с Богом.

Вот это общий подход к внешним правилам: а конкретно кому, что, сколько читать и сколько поститься и что есть, а что не есть, — каждый пусть определяет сам, с духовником, исходя из своей жизненной ситуации, как основу принимая существующую церковную традицию.

Далее нужно сказать о плодах Причащения. Обычно Господь утешает душу радостными чувствами — мира, покоя, тишины; эти чувства поистине духовны — тихи, прохладны, смиренны. Но это именно утешение, оно в руках Господних; нам на них нельзя рассчитывать. Иногда Господь, в воспитательных целях, их скрывает, мы их не чувствуем; не в них суть. На этих радостных чувствах нельзя «зацикливаться», нельзя только их искать, ради них причащаться. Мы, к сожалению, воспитаны так, чтобы во всем находить удовольствие, и порой от Причащения мы тоже склонны ожидать некоего духовного услаждения; часто Господь его и не дает, чтобы мы не относились потребительски к Таинству. Плодом Причащения можно считать удовлетворение и, с другой стороны, еще большее возгорание той жажды Бога, о которой мы говорили, а главное — решимость жить по Богу, выстраивать всю свою жизнь, вплоть до мельчайших ее отправлений, по Христу, — то, что свт. Феофан называет «ревностью о богоугождении». Вот это укрепление человека в христианстве и есть главный плод Причащения. То, что мы во внутренней подготовке к Причастию проходим, то закрепляется, утверждается; даются силы к христианской жизни и деятельности, к исправлению того, что совесть считает несовместимым с Причастием Христу. Плоды Причастия многоразличны: Господь каждому подает то, что ему нужно; но главное — укрепление человека во Христе.

Всегда нужно по Причащении благодарить Бога от сердца; мы как–то мало вообще внимания обращаем на благодарение; мы все больше каемся пред Богом или выпрашиваем что–то от Него; нужно стараться душу свою приучать больше благодарить Бога за всё, а особенно — за Причащение Его Тела и Крови — и опыт показывает, что именно в благодарении (Евхаристия) душа и ощущает самое главное, первый плод Таинства — богообщение, соединение со Христом Господом, абсолютную жизненную реальность этого соединения. Ну и, конечно, как уже мы сказали, Причащение требует от нас цельной жизни, чтобы эти великие плоды, полученные нами, мы хранили и приумножали, а не тут же попрали, вернувшись к греховной, не соответствующей всему, что составляет смысл этого Таинства, жизни.

Ну и еще один вопрос, пожалуй последний. Как часто причащаться? Есть церковная норма: не реже одного раза в три недели: по канонам, если человек без уважительной причины три воскресенья подряд пропустит, он тем самым отсекает себя от Церкви (80–е правило VI (Трулльского) Вселенского Собора). Сообразуясь с сегодняшними условиями жизни, можно сказать, что сознательный христианин не может причащаться реже одного раза в месяц. Здесь должна быть мера. Общий принцип таков: без должной подготовки нельзя причащаться, т. е. всегда нужно обязательно внутренне подготовиться и исполнить своё внешнее правило. И нужно смотреть: это большое напряжение для души, душа может устать, надорваться или начать с пренебрежением относиться к покаянию и подготовке к Причащению; и вот этого всего нужно избегать: 1) расслабления — потому что вырабатывается некая привычка к Таинству, некая профанация, рутина, и 2) расхлябанности церковной дисциплины и ослабления подготовки, потому что хоть правило, как мы сказали, и на втором месте стоит, но оно выполняет важную дисциплинарную функцию, воспитывая благоговение и уважение к святыне. А мы с вами ни при каких обстоятельствах не должны терять страха Божия и трепетного благоговения перед Евхаристией. Из этого следует, что каждый пусть сам себе определит свою меру Причащения; а критерий здесь таков: чтобы душа была бодра и с радостью, с неким энтузиазмом готовилась бы и внутренне, и внешне к Причастию. Конечно, некий элемент понуждения сохраняется — все духовное нами совершается с усилием, по слову Спасителя, но нужно избегать рутины, привыкания и манкирования подготовкой, чтобы всегда с благоговением, страхом Божиим, радостью и желанием приобщаться Христу.

В заключение еще раз подчеркнем значение Причащения. В Таинстве Евхаристии — живая жизнь Церкви во Христе. И в нашем участии в Таинстве мы должны искать именно эту жизнь — пользуясь всеми церковными правилами, но не подменяя ими главное — соединение души со Христом и всею Церковью. Именно это нужно иметь центром своей церковной духовной христианской жизни, а не что–то иное.