Беспокойный характер

ТРЕТИЙ ТОВАРИЩ

Новый поселок, выстроенный заводом, на котором работал отец Сережи, был чудесен. Двухэтажные дома, выкрашенные в розовую краску, с балконами и верандами, казались веселыми и нарядными. Ни один из них не походил на тот огромный, старый, напоминающий высокую коробку дом, из которого только вчера выехал Сережа вместе с отцом и с матерью.

Под окнами каждого домика пестрели цветами клумбы и тихо покачивались тонкие саженцы лип и тополей. Широкая асфальтированная дорога блестящей серой стрелой уходила вдаль к заводу.

Было еще совсем рано. Утреннее солнце косыми лучами заливало тихую улицу, по которой не спеша шел Сережа с Гошей Снегиревым. Гоша со своими родными переехал в поселок на день раньше и успел уже все осмотреть. Сейчас он показывал своему товарищу все достопримечательности поселка. Многие дома были еще не заселены, и в окнах вместо белых занавесок и прозрачных штор виднелись чисто выбеленные стены пустых комнат.

— Вот здесь будет школа, — сказал Гоша, останавливаясь около большого, светлого здания с высокими колоннами и широким подъездом.

— Хорошая, лучше нашей! Наверно, и мы перейдем сюда, — сказал Сережа и вдруг умолк. Заглянув в лицо друга, усыпанное мелкими золотистыми веснушками, он увидел, что Гоша почему-то слегка нахмурился.

Сереже хотелось знать мнение товарища. Но Гоша продолжал упорно молчать и будто нахохлившись, казался недовольным. Он не мог признаться Сереже, что новая школа ему тоже нравилась, но расстаться со своим классом, с товарищами, с которыми он проучился пять лет, с учителями, которых он успел полюбить, и перейти в другой отряд — все это казалось невозможным и невероятным.

— Там видно будет! — неопределенно буркнул он и потащил друга к концу поселка, где строился физкультурный городок.

На огороженную со всех сторон площадку еще только свозили доски, щебень, песок.

— Обязательно придем помогать, — сказал Сережа. — Нужно только всех ребят собрать. Дело скорее пойдет.

— Я уже вчера кое с кем говорил. Хотим свою футбольную команду организовать.

Обойдя поселок, друзья направились к дому. О школе они больше не заговаривали. У калитки Сережа остановился и еще раз оглянулся назад. Улица попрежнему была тихой, солнечной и казалась розовой.

— Солнечный поселок, — вполголоса проговорил Сережа.

— Вот здорово придумал! — радостно воскликнул Гоша, щуря круглые, глаза. — Так и назовем: «Команда солнечного поселка».

Товарищи прошли в калитку.

— Давай пока потренируемся, — предложил Гоша. — Ты посиди, а я за мячом сбегаю.

Сережа присел на бревна и осмотрелся. Просторный двор был еще не прибран. Около сараев валялись доски, обрезки железа, кучи мокрой, посеревшей от дождя щепы. Под крайним окном громоздилась разваленная груда битого кирпича. Возле скамейки, сколоченной на скорую руку, поблескивала в лучах солнца огромная лужа.

Когда накануне, приехав в поселок, Сережа встретился во дворе со своим школьным товарищем Гошей Снегирёвым, и выяснилось, что они будут жить в одном доме, оба обрадовались.

— Вот здорово получилось! — заявил Гоша. — Значит, вместе будем жить. Мы тоже наверху, рядом с вами.

От Гоши Сережа узнал, что в доме есть чердак, где можно устроить общую голубятню, что в сарае (с разрешения матери) он собирается наладить мастерскую, хотя бы столярную. Узнал Серёжа также, что в одну из нижних квартир въехала, молчаливая, строгая старушка-бабушка Маша. У бабушки болели ноги и она, выходя во двор, куталась в вязаную серую шаль.

— У нее никого нет. Сына на войне убили. Он на нашем заводе работал, — пояснил Гоша.

Четвертая квартира пока пустовала.

— Интересно, кто в нее приедет? — спросил Сережа, когда Гоша выбежал с мячом и присел рядом с ним.

— Увидим, — буркнул Гоша, зашнуровывая мяч.

Узкий ремешок никак не хотел пролезать в дырочки новой жесткой покрышки, и Гоша нервничал.

— А вдруг опять какая-нибудь бабушка?

От этой мысли Сережа даже побледнел, а серые глаза стали огромными, испуганными.

— Скажешь тоже! — оборвал его Гоша. — Вечно выдумаешь что-нибудь! Не может так случиться. Обязательно должен приехать третий. Где двое, там и третий должен быть.

Гоша выпятил нижнюю губу и покосился на примолкшего товарища. Сережа спорить не стал. Гоша, как всегда, был прав. Им необходим был третий товарищ по футболу.

Наконец мяч был зашнурован и друзья поднялись с бревен.

— Хорош! — одобрительно сказал Гоша, подбрасывая мяч. — Давай размечать площадку. Ты станешь в ворота.

Только что Сережа собрался забить колышек, как открылась калитка и во двор вошел мужчина невысокого роста со свежим, румяным лицом. Оглядев двор быстрыми веселыми глазами, откинув в сторону, валявшийся на дороге кирпич, он улыбнулся ребятам, а потом торопливо прошел к двери незанятой квартиры.

— Гоша! Гляди, приехали! — заволновался Сережа.

Гоша подобрал мяч, поправил ремень, и друзья последовали за новым жильцом. А тот уже открыл дверь и мелкими шажками расхаживал по гулким светлым комнатам.

— Очень хорошо! Чудесно! — приговаривал он, заглядывая в каждый уголок. Осмотрев комнаты, мужчина прошел на кухню, открыл водопроводный кран и, полюбовавшись на тонкую струйку воды и на белую, как кипень, раковину, прищелкнул языком.

Не обошел он своим вниманием и плиту. Взяв в руки чугунную вьюшку, он долго вертел ее в руках, рассматривая со всех сторон.

— Вот это я понимаю! — восхищаясь восклицал он. — Все сами сделали! Все на своем заводе!

Ребята с любопытством и нетерпением следили за каждым движением веселого жильца. Наконец Гоша не вытерпел и громко кашлянул.

Новый жилец, обернулся. Некоторое время он с удивлением рассматривал притихших ребят, а потом неожиданно рассмеялся.

— Ого! Тут и футболисты есть! Совсем хорошо! Прямо-таки чудесно. Может быть, и меня в свою команду примете? Что молчите?

— Вы… вы к нам приехали? — чуть заикаясь, спросил Сережа.

— А у вас ребята есть? — перебил Гоша, выступая вперед.

Глаза приезжего хитро блеснули. Он немного подумал, провел ладонью по своей круглой, словно шар, коротко остриженной голове и подмигнул Сереже.

— Значит, меня не хотите? Товарища ждете? Ну, что же, так и быть, привезу вам товарища. Он, кстати, только что вчера из лагеря вернулся.

Мальчики переглянулись. Новый жилец им определенно нравился.

— А как его зовут? — осмелел Сережа.

Мужчина легонько дернул Сережу за черный вихор, надавил пальцем Гошин нос, похожий на пуговицу, и опять рассмеялся.

— Шуриком зовут. Значит, Шура.

— А вы приезжайте скорее! — попросил Сережа.

— Вот сегодня и переберемся. К вечерку ждите.

Ребята проводили своего нового знакомого до калитки.

— Видишь, а ты говорил! Я всегда угадаю, — хвастливо заявил Гоша. — Вот теперь нас трое, соберем еще ребят и будет у нас своя футбольная команда Солнечного поселка.

Вечером того же дня во двор въехала нагруженная вещами машина.

— Приехали! — крикнул Гоша, карауливший во дворе.

— Наконец-то! — обрадовался Сережа, выбегая из дома.

Подойдя к грузовику, Гоша потрогал осевшие под тяжестью задние колеса, а Сережа обошел вокруг, рассматривая приезжих.

— Наконец-то… — уже тише повторил он, разыскивая глазами нового товарища.

— Где же он?

Шуры не было видно.

В кузове, на самом верху, на столе, спустив ноги в черных тапочках и придерживая руками огромный фикус в кадке, сидела девочка. Она была в цветном сарафане, загорелая, курчавая и глазастая.

— Девчонка какая-то, — поморщился Сережа. — Наверно, сестра.

Гоша равнодушно отвернулся.

— Как баран курчавая, — произнес он, украдкой посматривая на выгоревшие светлые кудряшки приезжей.

Девочка слезла со стола, на котором сидела, и пробралась между вещей к борту. Уцепившись за него руками, ловко, словно кошка, спрыгнула на землю. Оглядевшись, она подбежала к кабине и открыла дверцу. Полная молодая женщина передала ей завернутого в простынку спящего ребенка.

Друзья переглянулись.

— Может, этот маленький и есть Шурик? — вполголоса произнес Сережа. — Он ведь вон какой смешной и веселый: может, обманул?

Ребята посмотрели в сторону веселого жильца, быстро разгружавшего машину.

— Сейчас спросим, — сказал Гоша.

Друзья подошли к девочке. Некоторое время они молчали в нерешительности. Потом Гоша ткнул пальцем в ребенка и спросил:

— Его как зовут?

Девочка удивленно посмотрела на них, тряхнула кудряшками и, поднеся к лицу Сережи спящего малыша, ответила:

— Васильком. Смешной, правда? Он совсем-совсем еще маленький.

Гоша фыркнул и отвернулся.

— Нет, вы только посмотрите, как он сладко спит! Он уже смеяться у нас умеет, — не отставала девочка.

— А где ваш Шурик? — перебил ее Сережа.

Девочка хотела что-то ответить, но в это время раздался голос ее отца:

— Шурик! Ты куда положила молоток?

Сережа недоумевающе заморгал, а Гоша даже попятился.

Ни слова не говоря, друзья уныло отошли к бревнам.

— Вот тебе и сыграли! Вот тебе и команда! — Гоша сердито пнул мяч.

Новые жильцы устраивались. Им помогали все. И Сережин папа с мамой, и Гошины родители. Даже бабушка Маша и та, закутавшись в шаль и еле передвигая ноги, вышла во двор. Она присела на скамейку и предложила подержать ребенка.

Гоша и Сережа суетились около машины, лишь изредка поглядывая на Шуру.

— Ишь, носится, — усмехнулся Гоша, глядя как девочка помогала перетаскивать в сарай большой ящик, в котором похрюкивал поросенок. — Будто без нее не управимся!

Наконец все вещи были внесены в дом; на окнах забелели шторки. В поселке приветливо зажигались огоньки.

— Иди ужинать! — позвала мама Сережу.

— Завтра пораньше выходи, — шепнул ему Гоша и вздохнул.

Утром Сережа поднялся очень рано. Мать еще спала. Рабочий костюм отца также еще висел на гвоздике.

Шлепая босыми ногами по прохладному крашеному полу, Сережа выскользнул за дверь. В поселке было совсем тихо. Солнце только что взошло и не торопясь выплывало из алой полоски на востоке. На перилах и на ступеньках лестницы, на скамейке и на траве мелкими горошинами блестели капли росы.

Гоша уже сидел на своем излюбленном месте, на бревнах. Около его ног лежал мяч.

— Сыграем, что ли? — проговорил он, увидя Сережу.

— Как хочешь!

Сережа невольно бросил взгляд на занавешенное окно в нижнем этаже и присел рядом с товарищем.

— Вот тебе и угадал! Вот тебе и новый товарищ! Уж лучше бы опять бабушка какая приехала…

— Перестань! Не скули! Я сам сегодня всю ночь не спал, — перебил его Гоша. — Это все он виноват: наговорил, а мы и развесили уши. — Гоша хотел добавить еще что-нибудь обидное в адрес нового жильца, но не успел.

Внизу хлопнула дверь и во двор выбежала Шура. Друзья разинули рты от удивления. Девочка была в голубой безрукавке и синих сатиновых трусиках. Завидя мальчиков она улыбнулась, немного помедлила, и вдруг, словно мячик, быстро-быстро запрыгала на месте то на одной, то на другой ноге.

— Зарядку делает, — шепнул Гоша.

— Как пружинка! — также шопотом ответил Сережа.

Он не отрывал глаз от девочки, а когда она, ловко перегнувшись, сделала мостик, он от удовольствия даже щелкнул языком.

Шура, кончив заниматься гимнастикой, убежала. А через несколько минут, она вышла вновь. Чуть перегнувшись и держа одну руку на отлете, девочка тащила полное ведро. Подойдя к сараю, Шура загремела замком.

— Проголодался, Ленька? — произнесла она весело. — Сейчас! Сейчас накормлю.

В ответ за дверью послышалось нетерпеливое хрюканье.

Гоша с досады даже поморщился.

— Мало того, что сама приехала, поросенка еще притащила, — сердито ворчал он. — Знал бы, лучше в лагере остался на вторую очередь. Зря только торопился!

Гоша ударил ногой по мячу. Мяч, подпрыгнув, взметнулся вверх и неожиданно, к полному ужасу мальчиков прямехонько угодил в окно бабушкиной квартиры…

Разбитое стекло зазвенело, сверкая на солнце посыпались осколки. Друзья замерли в испуге.

Из квартиры, кутаясь в серую вязаную шаль, вышла бабушка Маша. Она подошла к окну, ощупала острые края разбитого стекла и покачала головой.

— Новое стекло! Стекло новое разбили! — сказала она печально.

Бабушка Маша сурово посмотрела на Гошу, Сережу и Шуру, стоявшую тут же с порожним ведром, и спросила:

— Кто же из вас разбил стекло?

Все трое молчали.

Бабушка Маша опять покачала головой и, поплотнее закутавшись в шаль, ушла. А Шура все не уходила. Она молча смотрела то на Гошу, то на Сережу. Потом откатила ногой подальше в траву мяч и, наклонив голову, тихонько пошла домой.

— Теперь наябедничает! — сказал Гоша.

— Может, она не заметила? — возразил Сережа.

— Скажешь тоже! А зачем она мяч пнула? Вон видишь, уже побежала! Не терпится!

Шура, действительно, выйдя из своих дверей, направилась прямо в квартиру к бабушке Маше.

— Вот ябеда! Теперь во двор пускай лучше не выходит! — закипятился Гоша, угрожающе сжимая кулаки.

— За это стоит уши надрать! — тихо поддержал его Сережа, краснея.

— Сейчас бабка выйдет и жаловаться пойдет; теперь крику не оберешься!

Но бабушка Маша не выходила. В разбитом окне, вместо стекла, появилась маленькая подушечка с вышитой на ней черной собачонкой. Бабушка Маша заткнула отверстие, чтобы не дуло.

— Чего же она не идет? — недоумевал Гоша.

— Может, лучше самим сказать? — тихо обронил Сережа. — Пошли! Скажем!

Ребята поднялись было с бревен, когда на крыльце снова появилась Шура. Она шла медленно, осторожно, прижимая к животу большое квадратное стекло. Ее губы были плотно сжаты, глаза сердито прищурены.

Сережа перевел взгляд на растерянное побледневшее лицо друга. Гоша, не отрываясь, следил за каждым движением Шуры, которая подошла к скамейке и осторожно опустила возле нее стекло на землю.

Потом она вынула из кармана сарафанчика горсть мелких гвоздей, вынесла из квартиры кусок пахучей замазки, похожей на ореховую халву, и небольшой молоток.

Мальчики, не сговариваясь, подошли ближе.

— Ты что хочешь делать? — робко спросил Сережа.

Шура даже не взглянула на него.

— Ведь не ты же разбила, — тихо сказал Гоша, прикусывая по привычке нижнюю губу.

— А кто же? — усмехнулась Шура. Она тряхнула кудряшками и добавила: — Ведь вы не били? Значит это я. Больше некому. Нас было только трое во дворе. Сам ведь мячик не прыгает и не может окна разбить!

Гоша посмотрел на выгоревшие светлые колечки волос соседки, перевел взгляд на ее загорелые руки и отвернулся. Сережа глядел куда-то в сторону.

— Стыдно ведь: дом новый, а в окне уже подушка торчит! — сказала Шура, влезая на скамеечку под окном.

Ребята молчали. Сережа в смущении поднял валявшийся чурбачок, Гоша подобрал брошенную лопату…

Шура продавила подушку внутрь. Вышитая собачонка подмигнула друзьям голубым глазом и скрылась.

В комнате послышались шаркающие шаги, и бабушка Маша подошла к окну.

Она посмотрела на ребят… А потом… Потом улыбнулась… У Сережи стало легче на душе. Гоша покраснел и опустил глаза.

— Бабушка, не сердитесь на нас! — сказала Шура. Мы сейчас вставим стекло. Это мячик нечаянно разбил…

Бабушка понимающе кивнула и тихонечко засмеялась добрым смехом.

— У нас в лагере тоже мячик разбил стекло, — продолжала лукаво Шура. — А наш вожатый Николай Иванович заставил нас самих вставлять. Он нас научил это делать… — Шура уголком глаза взглянула на пристыженных ребят.

Осмотрев разбитое стекло, Шура начала вынимать из рамы осколки. Гоша, неожиданно для Сережи, вскочил рядом с ней на скамейку и протянул руку. Он отколупнул кусочек старой замазки, помял ее пальцами и посмотрел на друга.

— Помогай, Серьга, чего там!

Все трое ребят действовали молча. Рама была очищена. Шура слезла со скамьи, приподняла с земли стекло.

— Пусти, я сам! — отстранил девочку Гоша. — Мы вставим. Это не девчачье дело рамы стеклить. Еще пальцы порежешь. Давай, Серега, молоток, чего стоишь?

Но Шура не выпускала стекла из рук.

— Кто разбил, тот и исправить должен, — заупрямилась она.

Гоша прикусил губу.

— Да это же я разбил! Ну, понимаешь русский язык? Я разбил, я… Разозлился, что девчонка к нам приехала.

— Правда, Шура, это мы… — подтвердил Сережа.

Девочка взглянула сначала на Гошу, потом на Сережу и, не выдержав, рассмеялась.

— Давно бы так! А ну, давайте вместе!..

Стекло было вставлено. Протертое тряпочкой и мелом, оно заблестело и заиграло голубоватыми переливами в ярких лучах солнца.