Беспримерный подвиг (О героизме советских воинов в битве на Волге)

Самые тяжелые дни

Затишье длилось четыре дня. Но затишья в полном смысле этого слова не было, да и не могло быть, так как наши позиции находились от немецких на расстоянии броска ручной гранаты.

Глубина наших боевых порядков, то есть все пространство от переднего края обороны до Волги, не превышала и трех километров. При правильной организации наступающих сил такую глубину можно было пробить за полтора — два часа, как это мы потом делали с немецкой обороной. Обстановка заставляла нас быть особенно бдительными, непрерывно вести наблюдение, активную разведку. Прозевай — и катастрофа неизбежна.

Лучшим обеспечением бдительности и боевой готовности мы считали активные действия. Наши снайперы, штурмовые группы не давали захватчикам покоя. Зазевавшийся гитлеровец, неосторожно поднявший голову из траншеи или другого укрытия, получал немедленно порцию свинца.

Наблюдая за скоплением противника в районах поселка Баррикады, балки Вишневая, наша артиллерия и «катюши» наносили мощные удары. Наша ночная авиация висела над захватчиками, бомбила, хлестала их из пулеметов.

Дневники и письма убитых захватчиков говорили нам, какой урон и какое ужасное воздействие производили на врага наши контрподготовительные действия. «Сталинград — это ад», «Сталинград — это братская могила», «Сталинград изрыгает смерть», — вопили гитлеровцы.

В свою очередь противник, прижав нас к Волге, не давал нам ни минуты покоя. Его авиация непрерывно вела разведку наших боевых порядков и бомбила войска и переправы, а артиллерия и минометы засыпали наши позиции минами и снарядами.

День и ночь по всему фронту армии не стихала стрельба.

Ракеты и трассирующие пули прорезали темноту ночей.

Офицеры штабов, работники политорганов все время находились в войсках. Перегруппировав силы и углубив боевые порядки на вероятном направлении главного удара врага, мы стремились лучше закопаться, превратить каждый дом в опорную точку. Мы значительно усилили оборону заводского района.

На Тракторном заводе, а также па заводах «Баррикады» и «Красный Октябрь» были организованы отряды из рабочих и милиционеров. Их хорошо вооружили, и они заявили, что будут драться за свой завод до последнего патрона.

524-й стрелковый полк 112-й дивизии, находившейся до 12 октября на левом берегу Волги на укомплектовании за счет тылов дивизии, был переправлен на правый берег с заданием занять оборону во втором эшелоне на участке стадион (северный) до шестиугольного квартала.

Мы пересмотрели все тыловые части и подразделения полков, дивизий и армейских частей, оставив там минимум людей, остальных вооружили и направили в роты и батареи. Мы чувствовали, что противник, проводя частные атаки на различных участках фронта, готовит мощный удар именно на Тракторный завод. Наша разведка, которой руководил полковник Герман, подтверждала это все новыми и новыми сведениями. Надо было встретить удар во всеоружии.

12 октября, согласно приказу командующего фронтом, дивизия Жолудева с одним полком дивизии Горишного наносила контрудар по западной окраине поселка Тракторного завода. Цель — сорвать подготовку нового наступления противника.

Город, на который Гитлер бросал все и не жалел ничего, превращался в приманку для фашистских захватчиков.

Свой контрудар мы нацеливали на главную группировку врага, считая, что сорвать его плановую подготовку к новому наступлению можно только контрударом. Заставить врага перейти в наступление раньше срока для нас выгоднее, чем сидеть и ждать, когда он полностью подготовится и ударит всеми силами.

Мы шли на риск, но, как я уже говорил выше, наши боевые порядки имели глубокое построение, а контрудар проводился только частью сил. Контратака началась с утра 12 октября. Немцы оказывали ожесточенное сопротивление. В результате дневного боя дивизия Жолудева на своем левом фланге и в центре продвинулась до трехсот метров на запад и вела бой в безымянном поселке, что севернее южного стадиона. Части дивизии Горишного также продвинулись до двухсот метров.

Бои в, этот день показали нам, что гитлеровцы не ожидали контрудара, но плотность боевых порядков противника была настолько велика, что пробить их глубже наши части не смогли.

13 октября, продолжая контратаки, мы стремились отбросить врага за Мытищинский овраг. Весь день шел встречный бой.

Наступило 14 октября — день начала небывалых по жестокости боев. Три пехотные и две танковые дивизии противника, развернутые на фронте около пяти километров, обрушились на части армии.

Мы, многое уже пережившие, это наступление гитлеровцев запомнили на всю жизнь.

Около трех тысяч самолето-вылетов насчитали мы за один этот день! Фашистские самолеты бомбили и штурмовали наши боевые порядки без передышки. Артиллерия и минометы врага с утра до темной ночи засыпали снарядами и минами весь район боя. Был солнечный день, но от дыма и копоти видимость сократилась до ста метров. Наши блиндажи тряслись и рушились, как карточные домики.

Главный удар враг наносил по частям дивизий Жолудева (37-й), Горишного (95-й), Гуртьева (308-й) и 84-й танковой бригаде в общем направлении на заводы Тракторный и «Баррикады». В 11 часов 30 минут до 180 танков прорвались через боевые порядки дивизии Жолудева. Они смяли левый фланг дивизии Сологуба и вышли к стадиону Тракторного завода.

Одна часть танков с автоматчиками двинулась на Тракторный завод, другая — по Кооперативной улице к Мокрой Мечетке, в тыл 112-й дивизии Сологуба. На участке дивизии Горишного противник смял боевые порядки в стыке двух полков. Командир 117-го полка 39-й гвардейской дивизии Андреев был убит.

К 16 часам дивизии Сологуба, Жолудева и правый фланг дивизии Гуртьева, разрезанные танками, вели бои в окружении.

Командные пункты полков оставались на месте и дрались до последнего патрона. Командир 37-й дивизии генерал Жолудев разрывом авиабомбы был засыпан в своем блиндаже. Его откопали бойцы из охраны штаба армии и привели ко мне в блиндаж. Управление частями его дивизии взял на себя штаб армии.

Сведения от войск поступали противоречивые, уточнять их становилось все труднее и труднее. Командные и наблюдательные пункты полков и дивизий разбивались снарядами и бомбами. Многие командиры погибли. На командном пункте армии погибло 30 человек. Охрана штаба армии не успевала откапывать людей из разбитых блиндажей. Управление войсками осуществлялось главным образом по радио: с утра были включены запасные рации, размещенные на левом берегу Волги. Туда мы посылали свои распоряжения по радио, а оттуда передавали обратно через Волгу на правый берег частям.

Бой шел непрерывно, день и ночь. Окруженные и отрезанные, гарнизоны продолжали драться, извещая о своем существовании по радио: «За Родину умрем, но не сдадимся!»

К полуночи 14 октября выяснилось, что захватчики обошли со всех сторон Тракторный завод и ведут бой в его цехах. По предварительным подсчетам, фашисты за один день потеряли 40 танков. У стен завода валялось до 3000 вражеских трупов.

Мы тоже понесли большие потери, особенно от авиации: в ночь на 15 октября на левый берег Волга было переправлено 3500 раненых бойцов и командиров. Это рекордная цифра за все время боев в городе.

Важно и то, что мы не ошиблись и разгадали замыслы гитлеровского командования. Но мы не ожидали, что удар будет столь мощным.

Правильно будет сказать, что день 14 октября для нас был самым критическим днем. Пережив его и следующие три дня, мы поняли, что противник больше не сумеет повторить такой удар, что наша армия хотя и разрублена второй раз на две части, но ее полки живут и будут жить на правом берегу Волги.

С утра 15 октября противник ввел в бой свежие силы (305-ю пехотную дивизию) и продолжал развивать наступление на юг и на север вдоль Волги. Его артиллерия простреливала наши боевые порядки насквозь, авиация по-прежнему обрушивала на город тысячи бомб.

Однако разрубленная пополам армия продолжала сражаться. Северная группа (124, 115 и 149-я стрелковые бригады и остатки 112-й дивизии Сологуба) под командованием полковника Горохова вела бой в окружении с превосходящими силами противника, наступающими с севера от Латошинки, с запада — по долине Мокрая Мечетка и от Тракторного завода. Связь с этой группой непрерывно рвалась.

Дивизия Жолудева, принявшая на себя главный удар, разрезанная на несколько частей, сражалась отдельными гарнизонами в поселке Тракторного завода и частью сил в районе Минусинской улицы. Дивизия Горишного также понесла тяжелые потери и вела бой на рубеже улиц Трамвайная и Скульптурная. Противник, двигаясь на юг, создал угрозу выхода в тыл дивизии Горишного и на командный пункт армии. Его автоматчики просачивались в разрывы между частями. Охрана штаба армии вступила в бой.

В эти часы у Паулюса не нашлось ни одного свежего батальона, чтобы сделать рывок на триста метров и захватить командный пункт штаба армии. Всего триста метров, но мы не думали отступать. Бой шел непрерывно…

Отчаянное положение на фронте требовало от каждого бойца неимоверных усилий — драться одному за пятерых, за десятерых. Это сознавали все. Поэтому многие бойцы попеременно исполняли роль стрелка, автоматчика, пулеметчика, бронебойщика, используя оружие погибших товарищей.

Провода связи рвались и горели не только на правом, но и на левом берегу Волги, где был наш запасный командный пункт. Это особенно тревожило нас, потому что основная масса армейской и вся фронтовая артиллерия находилась на левом берегу. Я просил командование фронта дать разрешение перевести некоторые отделы штаба армии на запасный командный пункт на левом берегу с условием, что Военный совет весь остается в городе. Мы хотели обеспечить управление войсками с левого берега на тот случай, если командный пункт армии будет разбит.

— Не разрешаем, — получил я ответ.

Между тем в блиндажах Военного совета становилось все теснее и теснее. Сюда шли люди из разбитых штабов дивизий Жолудева и 84-й танковой бригады. Только здесь они могли укрыться от бомбежки и как-то руководить своими подразделениями.

На свой страх и риск я предложил командующему артиллерией генералу Пожарскому переправиться на левый берег и оттуда управлять артиллерией. Он чуть не со слезами на глазах заявил:

— Не поеду… Где вы, там и я, умирать будем вместе…

И не поехал… Но мне и сейчас трудно сказать, что его присутствие на правом берегу принесло больше пользы. Возможно, с левого берега он бы лучше управлял артиллерией и больше истребил бы захватчиков. Командующий бронетанковыми войсками армии Вайнруб все эти дни проводил около танков 84-й танковой бригады, переставляя их на более выгодные позиции, в засады, организуя взаимодействие танкистов с пехотой и артиллерией. Скажу прямо, понимая критическое положение, никто в армии и не думал в эти дни о себе.

Из частей и соединений мы получали тревожные донесения. Многие просили помощи, запрашивали, как и что делать. Возможно, этими запросами командиры дивизий и полков хотели удостовериться, существует ли командование 62-й армии. На эти запросы мы четко и коротко отвечали:

— Сражаться до последней возможности, с места не уходить!

Потери были очень тяжелые: 13 и 15 октября дивизии Жолудева и Горишного потеряли около 75 процентов своего боевого состава, однако за этот день фашисты не продвинулись вперед, их атаки были отбиты. Они потеряли 33 танка и до трех батальонов пехоты.

Немецкий генерал Дерр так описывает наступление на Тракторный завод:

Это признание врага заслуживает особого внимания, и я хочу подтвердить это фактами, известными мне и бойцам 62-й армии.

Выше в этой книге я часто говорю о 112-й стрелковой дивизии Сологуба. Но он погиб еще в августе на Дону в районе железнодорожного моста у поселка Литовский, и в командование дивизией вступил полковник И. Е. Ермолкин. Будучи человеком беспредельно преданным Родине, тов. Ермолкин прилагал все усилия, чтобы умножить традиции сибиряков и их погибшего командира Сологуба. В этой 112-й дивизии были замечательные помощники как у Сологуба, так и у Ермолкииа. Это — заместитель командира дивизии Герой Советского Союза Михалицын Петр Тихонович, начальник артиллерии дивизии Годлевский Николай Иванович, политработник Морозов, молодые офицеры Асеев, Филимонов, Очкин и другие.

В середине сентября при контратаке Мамаева кургана, за который бой длился уже вторые сутки, капитан Асеев и лейтенант Очкин находились в цепи штурмующих. Очкина ранило в голову, лицо заливало кровью. Сделать перевязку не было времени, и он шел, кося врага из своего автомата, бросая ручные гранаты по огневым точкам, не отставая от пехоты.

Во время этой контратаки мальчик Ваня Федоров устремился в боевой порядок штурмующих, отыскивая Алешу Очкина. Ему хотелось помочь своему другу и командиру, но громкий окрик Очкина: «Назад!» — заставил Ваню подчиниться и где-то спрятаться. А после боя, закрепившись на вершине Мамаева кургана, сам лейтенант Очкин пустился в розыски Вани Федорова.

Что же породнило этих двух юных бойцов — Алешу Очкина и Ваню Федорова? Старшему из них — Алеше шел 18-й год, а его друг Ваня Федоров был моложе года на три. Они познакомились еще в июле на станции Поворино, когда 112-я дивизия приближалась к фронту. Дежурный одного эшелона лейтенант Алексей Очкин, обходя вагоны, заметил на буфере человека. Подойдя к этому «зайцу», Очкин пытался стащить его с буфера, но тот, обороняясь, двинул его каблуком рваного ботинка прямо в лоб: «Что ты пристал, я хочу на фронт». Все же Очкин заставил «зайца» слезть с буфера. Но на следующей остановке «заяц» был обнаружен на тендере паровоза. Это был Ваня Федоров. Он так вымазался углем, что только глаза блестели да зубы белели. Настоящий негритенок. Настойчивость и драчливость юноши пленили лейтенанта Очкина, и вскоре Ваня с тендера перешел в вагон, где его накормили и одели в солдатскую форму. С тех пор Алексей Очкин и Ваня Федоров были неразлучными друзьями, участвовали в боях, в атаках и контратаках. В особо опасных случаях Очкин оставлял его у орудий или посылал за боеприпасами, но Ваня всегда старался выполнить поручение и не отстать от своего боевого друга.

14 октября после сильной артиллерийской и авиационной подготовки фашисты прорвались к Тракторному заводу, к площади Дзержинского, на которой стояли три 45-миллиметровых орудия батареи Очкина. Прямым попаданием авиабомбы одно орудие с расчетом было уничтожено, два остальных изготовились к бою против подходящих танков. Лейтенант Очкин дал команду подпустить танки как можно ближе, чтобы бить наверняка. У одного орудия стоял Очкин, у второго — Ваня Федоров, который теперь был уже наводчиком, и с ним еще три человека. Танки противника и автоматчики подошли на прямой выстрел. Очкин командует: «Огонь!»-и два танка задымили, один вскоре взорвался. Остальные танки застопорили ход и расползлись в укрытия, автоматчики рассыпались по обе стороны улицы и открыли огонь по нашим орудиям.

Менять огневую позицию под ураганным огнем противника нельзя. Между тем к орудию Вани Федорова уже продвигается группа автоматчиков противника и два танка, за ними еще и еще… Пулеметные и автоматные очереди бьют по щитам двух пушек. В расчете Вани гибнут один за другим бойцы, а Ваня из своего ровика бросает в фашистских автоматчиков гранаты. Алексей Очкин видит все это, хочет помочь Ване, но его удерживают товарищи, кричат ему: «Ваню не спасешь!»

Стреляют из уцелевшей пушки и противотанкового ружья но фашистским танкам, но их много. В этот момент Ваня Федоров вскочил. Он был весь в крови, правая рука его висела как плеть, в левой он держал противотанковую гранату. Ваня бросился к танку противника. Раздался взрыв, пламя охватило фашистский танк, а тело юного героя разорвало и разбросало по площади.

Весь остаток дня и всю ночь группа в составе нескольких десятков человек вела бой с наступавшими фашистами — сначала у заводских ворот, затем в одном из цехов завода. Утром 15-го снова началась бомбежка и атака немцев.

Группа лейтенанта Очкина вела бой в цехах завода, устраивала засады и налеты. Весь день в цехах завода рвались гранаты и строчили автоматы. Но сила со стороны фашистов брала верх. К утру 16-го лейтенант Очкин и с ним 57 человек отошли на 100–200 метров на восток от завода, к берегу Волги, который метров на 40–50 обрывом спускался к реке. Эти 57 человек повисли ногами над обрывом, а животом лежали на круче, отбивали атаки врага и постепенно вгрызались в землю. Это был последний рубеж перед Волгой, до которого немцы не могли дойти с 14 до 22 октября, то есть целые восемь суток. Восемь танков и около трехсот трупов врага лежали между этим рубежом и заводом, перед этими героями, которые победили смерть.

К концу седьмого дня на обрыве осталось девять человек с лейтенантом Очкиным, одно противотанковое ружье и автоматы с ограниченным количеством боеприпасов. Два танка показались из-за угла цеха. Они вели огонь и двигались к круче. За ними перебегали автоматчики. Алексей из противотанкового ружья подбил один из танков. При перезарядке ружья, к несчастью, получился перекос патрона. Не долго думая, Алексей вскочил на кромку кручи и каблуком сапога выбил затвор и патрон, дослал в патронник новый патрон и прицелился. В этот миг около него разорвался снаряд, и наш герой упал, сраженный осколком. Но он остался жив. Один из осколков пробил ему комсомольский билет, который сейчас хранится в музее обороны города-героя на Волге. Жизнь героя спасло зеркальце из нержавеющей стали, которое он подобрал в немецком танке и положил в левый карман гимнастерки вместе с комсомольским билетом.

Генерал Дерр, конечно, не знал, какие силы и какие герои 62-й армии срывали замыслы Гитлера и Паулюса, перемалывали главные силы отборных фашистских войск на Волге.

В ночь на 16 октября на правый берег Волги был переброшен полк 138-й стрелковой дивизии Ивана Ильича Людникова, который мы сразу ввели в бой севернее завода «Баррикады».

В эту же ночь одна пехотная (389-я) и одна танковая (16-я) дивизии врага, усиленные механизированными полками, возобновили наступление. Они стремились уничтожить северную группу, которая дралась в окружении, обороняя поселки Рынок и Спартановка. А с утра 16 октября три пехотные (305, 100 и 94-я) и две танковые (14-я и 24-я) дивизии бросились в наступление на юг вдоль Волги, стараясь смять боевые порядки нашей армии с флангов и с тыла.

Ослабленные до предела части дивизии Жолудева и Горишного и один полк дивизии Людникова с 84-й танковой бригадой вели неравный бой против пяти дивизий, усиленных авиацией и артиллерией.

Большие массы пехоты и танков ринулись в атаку вдоль дороги, идущей от Тракторного к заводу «Баррикады». И тут они наткнулись на закопанные в землю танки 84-й бригады. В районе Трамвайной улицы и западнее наши танкисты встретили атаку врага дружным огнем на расстоянии 100–200 метров. Сразу загорелось более десятка вражеских машин. Атака гитлеровцев захлебнулась. В этот момент наша артиллерия, в том числе и Волжской флотилии, открыла с левого берега уничтожающий огонь по остановившейся пехоте и танкам.

Находясь вдали от поля боя и не видя, что происходит на участке главного удара, гитлеровские генералы выдвигали вперед все новые и новые части, которые волнами подкатывались к нашим рубежам. Здесь они останавливались и перемалывались мощными залпами «катюш». А вражеские танки, попав под губительный огонь хорошо замаскированных Т-34 и противотанковых орудий, пятились назад, бросая пехоту.

Мой заместитель по бронетанковым войскам М. Г. Вайнруб и командир 84-й танковой бригады Д. Н. Белый хорошо поработали. 16 октября они преподнесли гитлеровцам такой орешек, который те долго не могли разгрызть.

В ночь на 17 октября на наш берег переправились остальные два полка дивизии Людникова. Мы их тотчас же ввели в бой. На рубеже Волховстроевская улица — завод «Баррикады» — парк Скульптурный они соединились с разрозненными частями дивизий Жолудева и Горишного. Штаб Людникова обосновался в блиндаже Военного совета армии. Другого места не было.

День 17 октября прошел в тяжелых оборонительных боях. Северная группа полковника Горохова сражалась в окружении. Больше двадцати немецких танков с автоматчиками прорывались на южную окраину поселка Спартановка. Там дрались не на жизнь, а на смерть.

Противник тем временем продолжал атаки на юг, от Тракторного завода на завод «Баррикады». Его авиация — сотни пикировщиков и штурмовиков — бомбила и штурмовала участок, где были закопаны танки 84-й бригады. Горели здания, горела земля, и горели танки, закопанные в этом районе, гибли люди и техника: зенитная артиллерия не могла надежно прикрыть войска.

В тот же день отдельные группы пехоты противника с танками прорвались к северо-западному сектору завода «Баррикады».

В бой вступил вооруженный отряд рабочих этого завода.

Остатки дивизии Горишного были сведены в один 161-й полк, который занял оборону и вел бой в районе Сормовской улицы. Штаб дивизии и штабы двух полков мы отправили на левый берег для укомплектования.

Дивизия Гуртьева весь день отражала атаки танков и пехоты в районе стадиона.

Части Смехотворова отбивали атаки вражеской пехоты и танков в районе Казачьей улицы.

На участке дивизий Гурьева и Батюка все атаки врага были отбиты.

За день боя 17 октября было подбито и сожжено 40 танков и уничтожено до 2000 человек пехоты противника.

Приближались тяжелые бои за завод «Красный Октябрь». Об этом говорили данные разведки. С разрешения штаба фронта мы перенесли командный пункт южнее оврага Банный.

В ночь на 18 октября офицеры штаба армии с Военным советом оставили свой блиндаж, нагруженные документами и средствами управления. Добравшись до оврага Банный, мы долго подыскивали место для командного пункта армии и несколько раз попадали под огонь пулеметов противника. Было очевидно, что здесь не место для командного пункта, и нам пришлось пройти около километра южнее и развернуть работу прямо на берегу Волги, под открытым небом. От Мамаева кургана — передовой линии боев — мы находились на расстоянии одного километра. Если бы об этом знал Паулюс, он, вероятно, не задумался бы послать два-три десятка штурмовиков, чтобы стереть нас с лица земли.

Это было последнее место нашего командного пункта, с него мы уже не уходили до самого конца Сталинградской битвы.

18 октября была получена информация из группы Горохова. Положение там было тяжелое, но не безнадежное. Прорвавшийся в Спартановку противник был уничтожен. Эти сведения несколько успокоили нас — мы уже не тревожились о правом фланге армии.

Основные бои в этот день продолжались за завод «Баррикады» и распространялись на юг, к заводу «Красный Октябрь». Части Людникова, Жолудева, Гуртьева всю ночь и весь день отражали атаки с севера на завод «Баррикады» и на парк Скульптурный. В 15 часов противник прорвал фронт южнее Деревенской улицы и вышел к Волге. 650-й полк штыковой контратакой уничтожил прорвавшихся к Волге гитлеровцев и восстановил положение.

К исходу дня ударом пехоты и танков вдоль Трамвайной улицы противник пробил наши боевые порядки и вышел к железной дороге западнее завода «Баррикады». Находившийся на заводе рабочий отряд вступил в жестокий бой, который длился несколько суток. К его исходу от всего отряда осталось в живых пять человек.

Части Смехотворова с утра отражали атаки немецкой пехоты и танков, наступавших с запада. В 11 часов 30 минут правый фланг дивизии был смят. Создалась явная угроза окружения частей Гуртьева в районе парка Скульптурный. Чтобы ликвидировать ее, мне пришлось в первый раз за все время боев в городе приказать отвести часть своих войск на 200–300 метров назад, к Волге. Этим мы выравнивали фронт.

В приказе не упоминалось об отходе, а говорилось так: «Дивизии Гуртьева к 4.00 часам 19 октября занять и оборонять участок улиц Сормовская, Тупиковская…», что означало отойти из района парка Скульптурный назад, на новые позиции.

Мы не могли и не должны были употреблять в своих приказах такие слова, как «отход», «отступить», чтобы другие командиры не подумали, что с разрешения армии или фронта можно отводить войска на новые позиции.

В результате боев за 18 октября противник потерял 18 танков и до трех батальонов пехоты.

Чувствовалось, что не только наши войска поредели и обескровились, но и захватчики не могут повторять без конца свои безумные атаки. Они захлебывались в собственной крови. Материальные запасы противника также истощались. Удары вражеской авиации снизились с трех тысяч до одной тысячи самолето-вылетов в сутки.

Все же, несмотря на колоссальные потери, Паулюс не отказывался от мысли взять город. Какая-то непонятная сила толкала противника на новые атаки. Появлялись свежие пехотные дивизии и танки, которые, невзирая на потери, ломились вперед, к Волге. Казалось, Гитлер готов истребить всю Германию за один этот город.

Но гитлеровцы были уже не те. Даже свежие части и пополнения теперь знали, что такое бои на берегу Волги. Вот выписка из дневника унтер-офицера 226-го полка 79-й пехотной дивизии Йозефа Шафштейна:

Из этих отрывочных дневниковых записей видно: гитлеровские солдаты поняли, что их привезли сюда не на увеселительную прогулку.

19 и 20 октября армия отбивала атаки противника перед Спартановкой, перед заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь». За эти два дня и две ночи атаки врага не принесли ему существенных результатов.

Но мы знали и видели, что в районе поселка Баррикады и высоты 107,5 противник готовит новый удар свежими силами. И мы должны были строго рассчитывать свои силы, чтобы отбивать непрерывные атаки гитлеровцев и быть готовыми для отражения атак на новом направлении.

21 и 22 октября появились свежие части немцев, которые были брошены против дивизий Смехотворова и Гурьева по Коммунальной и Центральной улицам. С этого дня бои за заводы «Баррикады», «Красный Октябрь» и за нашу переправу через Волгу стали приобретать все более ожесточенный характер.

Авиация противника снова увеличила количество самолето-вылетов до двух тысяч в сутки.

23 октября противник бросил в бой пополненную 79-ю пехотную дивизию с тяжелыми танками. Под прикрытием большой массы самолетов она начала наступление. Главный удар наносился по Центральной и Карусельной улицам на завод «Красный Октябрь». Теперь центр тяжести боев переместился на участок фронта от завода «Баррикады» до оврага Банный.

К исходу дня захватчикам ценой больших потерь удалось прорваться на Стальную улицу (к хлебозаводу) и продвинуться за заводскую железную дорогу, заваленную разбитыми вагонами.

Вечером, в сумерки, наша артиллерия нанесла сильный удар по танкам и пехоте врага, скопившимся на подступах к заводу «Красный Октябрь».

Первые атаки противника утром 24 октября были отбиты с большими для него потерями. Тогда гитлеровцы ввели в бой вторые эшелоны и резервы. В 16 часов 30 минут им удалось овладеть центральной и юго-западной частью завода «Баррикады».

В 18 часов пехота и танки противника вышли на командный пункт 895-го стрелкового полка. Командир полка майор Устинов, связавшись с нами по радио, попросил дать залп «катюш» по его командному пункту. «Другого выхода нет», — заканчивалась его просьба.

Залп полка «катюш» пришелся как раз по скоплению противника, окружившего командный пункт Устинова. Но Устинов остался невредим.

По Краснопресненской улице к северо-западным воротам завода «Красный Октябрь» прорвались около двух батальонов пехоты и 17 танков противника. 117-й полк дивизии Гурьева вел тяжелый бой, однако небольшим группам гитлеровских автоматчиков удалось просочиться в цехи завода.

В конце дня нам сообщили, что прямым попаданием бомбы разрушен командный пункт 1045-го полка. Командир полка подполковник Тимошин убит.

За десять дней боев немцы еще раз разрезали нашу армию на две части, нанесли нам большие удары, захватили Тракторный завод, но уничтожить северную группу и главные силы армии не смогли.

Как никогда окреп наш боевой дух. Если бы нам приказали почему-либо оставить город, мы, солдаты, офицеры и генералы, поняли бы этот приказ как ложный и за Волгу не ушли бы.

С 24 октября гитлеровцы стали реже прибегать к ночным атакам, убедившись, видимо, что они не приносят им желаемых результатов, и решили использовать ночное время для отдыха и подготовки к дневным боям. Мы же, наоборот, решили действиями штурмовых групп и внезапными артиллерийскими и авиационными налетами именно ночью делать свое дело: срывать их плановую подготовку к наступлению, не давать им покоя. Ночь стала нашей родной стихией.

Днем 25 октября противник возобновил атаки на всем фронте армии крупными силами. Его удар на поселок Спартановка силой пехотной дивизии с танками создал тяжелое положение на фронте северной группы.

При поддержке авиации танки и пехота противника несколько потеснили части 149-й бригады. На помощь северной группе Горохова пришли корабли Волжской флотилии, которые огнем своей артиллерии наносили врагу серьезные удары.

Повторные атаки врага 26 и 27 октября успеха ему не принесли. Северная группа при поддержке боевых судов Волжской флотилии выбила захватчиков из поселка Спартановка.

27 октября прямым попаданием снаряда был убит начальник штаба 149-й бригады майор Кочмарев.

В тот же день части Людникова и Гуртьева вели тяжелые бои за завод «Баррикады». И хотя в цехах завода находилась лишь горсточка наших бойцов, противник, имевший пятикратное превосходство в силах, на участке наших штурмовых групп успеха не имел.

В то же время левый фланг дивизии Людникова и полк дивизии Гуртьева были смяты противником. Его автоматчики захватили улицы Мезенская и Тувинская и начали обстреливать район нашей последней переправы. В это время части Смехотворова отбивали атаки 79-й пехотной дивизии немцев, главный удар которой направлялся на завод «Красный Октябрь».

Сквозь поредевшие боевые порядки этих частей просочились фашистские автоматчики. Они подошли к штабу 39-й дивизии, и в блиндаж Гурьева полетели ручные гранаты. Узнав об этом, я бросил на выручку Гурьева роту охраны штаба армии. Дружной атакой она оттеснила автоматчиков от штаба дивизии и, преследуя их, проникла на завод «Красный Октябрь», где и осталась: мы влили ее в дивизию Гурьева.

Противник продолжал наносить удары по переправе и «Красному Октябрю». До 15 часов атаки отражались успешно, но к исходу дня гитлеровцам все же удалось занять Машинную улицу.

На участке между заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь» захватчики находились от Волги метрах в четырехстах. Таким образом, наша последняя переправа оказалась под огнем пулеметов противника.

В ночь на 27 октября к восточному берегу Волги начали прибывать полки 45-й стрелковой дивизии, которая включалась в состав 62-й армии. За ночь нам удалось переправить только два батальона этой дивизии.

Переправившиеся батальоны я подчинил командиру 193-й дивизии генералу Смехотворову. Они заняли оборону между заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь». Перед ними была поставлена задача не допустить врага к Волге, к переправе.

Узнав, вероятно, о прибытии свежих сил в заводской район, противник почти целый день бомбил участок между заводами. На боевые порядки батальонов обрушились бомбы до тонны весом. Затем, как всегда, после удара авиации на этот участок бросились в атаку пехота и 35 танков. После неудачи первой атаки гитлеровцы предприняли вторую, третью…

За день боя батальоны потеряли половину своего состава, но врага к Волге не пропустили. Однако к вечеру ему удалось все же оттеснить левый фланг этих батальонов вместе с разрозненными группами стрелков 193-й дивизии на улицу Бакинских комиссаров. Остатки подразделений закрепились всего лишь в трехстах метрах от Волги.

К вечеру противник захватил северо-западную часть завода «Красный Октябрь». Там завязался упорный бой, длившийся многие дни и недели.

Штаб армии оказался почти без охраны. В запасном полку армии остался единственный учебный батальон (готовивший сержантов для армии), который я берег до последнего момента. Однако и он вел теперь бои в заводском районе.

Медленно, очень медленно шла переправа полков 45-й дивизии Соколова: причалы 62-й армии были разбиты и сожжены. Полки грузились на паромы вдали от города — в Ахтубииской протоке и возле поселка Тумак, откуда только ночью выходили на Волгу и с большим риском, местами перед самым носом противника, вышедшего к волжскому берегу, пробирались к участку обороны армии.

До прихода 45-й дивизии Соколова нам надо было продержаться два-три дня. Но где взять силы для этого? Нам удалось набрать из охраны штаба человек двадцать, к ним присоединили тридцать бойцов, выписавшихся из санчастей и лазаретов, расположенных под берегом Волги. Вытащили с поля боя три подбитых танка: один огнеметный и два легких. Их быстро отремонтировали, и я решил «ошеломить» противника: с утра 28 октября пустить в контратаку три танка и 50 стрелков. Направление контратаки — стык между дивизиями Смехотворова и Гурьева по Самаркандской улице, где противник почти вплотную подобрался к Волге.

Мой заместитель по бронетанковым войскам Вайнруб всю ночь водил по крутому берегу эти танки, подыскивая хороший исходный рубеж. Контратака началась рано утром, перед рассветом. Ее поддерживала артиллерия с левого берега и полк «катюш» полковника Ерохина. Захватить большое пространство не удалось, однако результаты получились внушительные: огнеметный танк сжег три вражеских танка, два легких подавили гитлеровцев в двух траншеях, где тотчас же закрепились наши стрелки.

У страха, как известно, глаза велики. Фашисты по радио заговорили о русских танках. Они громко кричали об этом весь день, по-видимому оправдываясь перед высшим командованием. Так нам удалось выиграть на этом участке целый день. В районе завода «Баррикады» немцам после многократных атак удалось выйти на Новосельскую улицу. Здесь отдельные подразделения гитлеровских автоматчиков пробирались до самой Волги, но в рукопашных схватках уничтожались на берегу.

Части Людникова и Гуртьева за эти два дня отбили семь атак.

Дивизия Батюка и 13-я гвардейская отбивали частые атаки в районе Мамаева кургана и южнее. Нами были пущены в дело огнеметные средства.

К вечеру 29 октября бои начали затихать, а 30 октября велась только перестрелка: силы захватчиков были истощены до предела.

Мы поняли, что сражение выигрывают советские войска.

Приближалась годовщина Великого Октября. Мы ожидали, что Гитлер постарается омрачить наш праздник новым наступлением на город: на станциях Гумрак и Вороионово у него были еще резервы. Но это нас уже не страшило. Мы знали: чтобы повторить наступление, нужны время и силы, а время работало на нас. Нам никто не говорил о том, какие новые события назревают на фронте. Но я уже упоминал, что в годы войны даже в самых изолированных и отрезанных от всего мира частях существовала никем не управляемая связь, которая именовалась «солдатским вестником». Он-то и донес до нас весть о движении больших сил к Волге.

Сидеть сложа руки и ждать пока еще не известного нам назревающего события мы не могли: последняя переправа находилась под пулеметным огнем противника, позиции наши держались, как говорится, на волоске.

Мы должны были оградить от автоматного и пулеметного огня пристань в районе завода «Красный Октябрь», чтобы хоть ночью могли причаливать и разгружаться суда Волжской флотилии. Поэтому, закончив переправу всех частей 45-й стрелковой дивизии Соколова, Военный совет армии решил контратаковать противника. В приказе говорилось, что главный удар наносится силами 45-й стрелковой дивизии в полосе между заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь».

Задача: после 30 минут артподготовки, тесно прижимаясь к огневому валу, не задерживаясь на отдельных огневых точках и мелких группах противника, первыми наступающими эшелонами выйти на линию железной дороги Тупиковая. Очистку позиций от оставшегося противника производить полковыми и дивизионными резервами.

Дивизии Гурьева приказано наступать в границах полосы своей обороны и выйти на линию железной дороги в пункте Северная.

От всех наступающих подразделений и частей приказ требовал смелого и быстрого продвижения вперед.

Наша контратака состоялась 31 октября и, на мой взгляд, принесла нам большие успехи. Мы кое-где продвинулись метров на сто вперед, заняли западную часть Новосельской улицы, западную опушку садов; на заводе «Красный Октябрь» вернули мартеновский, калибровый, сортовой цехи и склад готовой продукции. А самое главное — мы показали себе и врагу, что можем не только обороняться, но и атаковать и отвоевывать ранее потерянное. И наконец, получилось так, что последний удар в конце схватки, продолжавшейся с 7 по 31 октября, нанесли мы, а не противник. Это была наша моральная победа, которую принесла нам славная 45-я дивизия.