Безумно опасна (ЛП)

Все они были привлекательными, уверенными в себе… и опасными. Шериф почувствовал, как напряглись его мускулы, будто у альфа-самца, на чью территорию вторглись. Когда байкеры пересекли комнату и встали перед Бабой, Лиам приложил максимум усилий, чтобы не зарычать.

Блондин склонился в изящном поклоне.

— Баба Яга, как приятно тебя видеть. Ты восхитительна, как и всегда.

Азиат фыркнул, но и он, и стоящий рядом человек-гора слегка склонили головы.

— Ягер, — поправила Баба. — Барбара Ягер. Никаких прозвищ здесь. — Лиам был сбит с толку, впервые увидев на лице девушки искреннюю, широкую улыбку. — Вы очень быстро. Я ожидала вас только через несколько дней. Ну, завтра, самое раннее.

Великан скривился:

— Мы сидели и маялись от безделья в Канзас-Сити. Поверь мне, мы были просто счастливы, что появилась причина уехать.

В отличие от Бабы, мужчина говорил с очень сильным акцентом. И Лиам неожиданно почувствовал себя статистом в фильме типа "Русские наступают, русские наступают". Он оглянулся, чтобы оценить, заметил ли это кто-нибудь еще, но в комнате было так шумно, что заговори они хоть на марсианском, никто бы и не услышал.

Лиам прочистил горло:

— Твои друзья? — спросил он.

— Скорее работники по найму. Работают на меня время от времени. — Баба похлопала блондина по плечу, и Лиам заметил татуировку белого дракона, обхватывающего шею мужчины. Морда нарисованного зверя слегка выглядывала над воротником элегантной льняной рубашки.

— Серьезно? — изогнул бровь шериф. — И зачем же профессору колледжа, специалисту по травам, нужна маленькая частная армия из трех человек? Что они для тебя делают, — собирают в лесу красивые цветочки? — великан нахмурился и оскалил рот, но Баба только рассмеялась.

— Только если я их попрошу, — махнув изящной рукой, она указала на блондина, брюнета и шатена. — Познакомься, это мои Ясна Зорька, Красно Солнышко и Темна Ночка. Красавца зовут Михаил Дэй, — блондин поклонился Лиаму и тот едва сдержался, чтобы не поклониться в ответ, наверняка ужасно глупо при этом выглядя. — Грегори Сан, — сказала она, на что азиат сложил ладони на уровне сердца и опустил в приветствии голову. — А этот здоровяк — Алексей Найт.

Сузив глаза, как будто прикидывая сколько нужно приложить усилий, чтоб сломать Лиама пополам, великан остался стоять совершенно неподвижно. Ростом Алексей был, наверное, не меньше 6,8 футов (2,04 м — прим. пер.), а в ширину примерно такой же, как двое его друзей, вместе взятых.

Баба либо не замечала его поведения, либо ей было все равно.

— Мальчики, — проговорила она. — Познакомьтесь с шерифом Лиамом МакКлелланом. Он здесь представляет закон и он хороший человек. Постарайтесь не выводить его из себя.

Лиама раздирало между смешным удовольствием от того, она назвала его "хорошим человеком" и раздражением от появления новой лжи и секретов от Бабы. Чья фамилия может быть вовсе не "Ягер". И баланс окончательно скользнул в сторону неудовольствия, когда женщина добавила:

— Извините за игру, Шериф. Но нам придётся доиграть как-нибудь в другой раз.

И ушла, даже не оглянувшись.

Продвигаясь к двери, она что-то напевала себе под нос, и люди, которые вовсю таращились на странную группу, неожиданно теряли к ним интерес, возвращаясь к пиву и разговорам.

А когда подозрительный квартет подошел к выходу из бара, Лиам понял еще две вещи, из-за которых его и так уже мрачное настроение сделалось еще более темным и яростным: он немного ревновал, совершенно необъяснимым образом. И Баба так и не ответила на его последний вопрос.

***

Почесывая Чудо-Юдо за ухом, Баба объяснила ситуацию Белому, Красному и Черному Всадникам. Все они были связанны клятвой служить Бабам Ягам, но женщина сама толком не знала, какие существа скрываются под человеческими масками. Наверняка известно только то, что они бессмертны, могущественны и на ее стороне. На данный момент этого более, чем достаточно.

— Итак, — протянул Михаил, наклоняясь, чтобы взглянуть в экран ноутбука на столе перед ним. Они с Грегори поместились на боковых сиденьях вместе с Бабой. А Алексей, чья комплекция не умещалась в таком ограниченном месте, прислонился к кухонной стойке напротив. Бабе показалось, что она услышала, как тихонько застонал трейлер, пытаясь приспособиться к его весу.

Михаил продолжил, одним тяжелым предложением резюмируя двадцатиминутный монолог Бабы:

— Так ты говоришь, что есть трое мистическим образом пропавших детей для неясных целей; отклонение в природном балансе, которое может быть связано, а может и нет, с бурением газа; а также какая-то носящая гламор женщина, которая, как ты думаешь, могла использовать магию, чтобы помешать проведению городского собрания.

Он указал наманикюренным пальцем на фотографии детей на экране:

— Я понимаю, почему ты позвала нас. Это какой-то кошмар.

Обычно довольно грубый акцент в его голосе звучал настоящей музыкой. И все же, слова от этого не становились менее болезненными. Баба глубоко вдохнула и выдохнула через свой длинный нос, пытаясь сохранить спокойствие, которого не ощущала. Для нее всегда было проблемой сохранять эмоциональную дистанцию — как частью ее работы Бабой Ягой, — особенно если были вовлечены дети.

Она постучала пальцем по фото Мэри Элизабет Шилдс, опубликованному в местной газете. Иногда Баба думала, что Интернет куда круче магии. По крайней мере, более завораживающий. Женщине не нравились современные технологии, и она не питала к ним доверия, но компьютеры все же очаровали ее. Возможность находить информацию вне зависимости о того, где бы она ни была, полностью захватила ее, хотя все же большую часть времени ноутбук находился в чулане, по соседству со старинными фолиантами и Чудо-Юдиной запасной миской для воды.

— Мы ищем конкретно вот этого ребенка. Ее бабушка с нашей Родины и знает, как позвать меня. Мать девочки вежливо попросила меня о помощи и согласилась с моими условиями, сделка заключена с ней. Но если вы увидите кого-то из других пропавших детей во время поисков, я хочу немедленно знать об этом. — Баба поджала губы.

Грегори пожал плечами:

— Подозреваю, что если мы их и найдем в итоге, то всех сразу. Должно быть очень большое совпадение, чтобы трое детей пропало в одно время. Если только первое похищение не подало кому-то идею.

— Да, но злоумышленник мог разделить детей и отослать их в другое место, — возразил Алексей. Его голос грохотал так, что дребезжали окна. — Или избавиться от их тел.

Чудо-Юдо застыл, и Баба слегка похлопала его по голове напряженными пальцами.

— Конечно, такая вероятность существует. Но я считаю, что в данный момент они живы и нуждаются в спасении. Хочу, чтобы вы трое поискали в здешних местах или дальше, где посчитаете нужным.

— Если дети где-то есть, то мы их найдем, — подвел итог Грегори. — А эта женщина с магией, Майя, полагаешь, она как-то связана с Иноземьем? Или, может, это просто ведьма, которая использует их для своих темных ритуалов? В конце концов, такие люди существуют.

Комок в желудке Бабы сжался, тяжесть становилась все более ощутимой с каждой минутой.

— Я собираюсь немного поболтать с ней, — процедила женщина сквозь сжатые зубы. — Посмотрим, что у нее найдется ответить на все это. Но магия ощущалась как наша, не человеческая, ну, так я почувствовала через весь зал. И еще показалось, будто она… больше, чем кажется.

— Если она использует детей, чтобы подпитывать зло, процесс может изменить их до неузнаваемости или даже привести к смерти, — добавил Алексей, многозначительно буравя Бабу серыми глазами. Он наблюдал за ее взрослением; видел, как старая Баба растила девочку, как, по мере изучения магии, та теряла свои человеческие корни, и магия пропитывала ее тело и дух с такой силой, что это невозможно было не замечать.

Баба встряхнулась всем телом, как Чудо-Юдо после купания, скидывая накопившееся уныние, грозившее окончательно погрузить ее в отчаяние.

— Что ж, мы можем сделать только то, что можем. Вы, мальчики, пойдите и поищите, может, найдете зацепки, которые упустил шериф. А я завтра хорошенько возьмусь за мисс Майю. Свяжемся, если что-нибудь найдете.

— Я мог бы и сам присмотреть за нашей таинственной леди, — сказал Грегори. Все его поджарое тело излучало скрытую угрозу. — Посмотрим, смогу ли найти что-то уличающее ее.

Баба кивнула, но предупредила:

— Не попадайся ей на глаза, Грегори. К сожалению, вас всех видели со мной в таверне, поэтому она будет знать, кто вы. И держитесь подальше от местных — в здешнем кафе меня уже спрашивали, не связана ли я как-то с Ивановыми, потому что у меня русский акцент, — женщина нахмурилась, потому что считала, что ее произношение невозможно определить. Видимо, это не так. — Последнее, что нам нужно, это подозрения, почему здесь вдруг стало слишком много иностранцев.

Мужчина моргнул, и в этом маленьком движении был невысказанный упрек.

— Ой, извини. О чем я только думала? — Баба ухмыльнулась. — Она тебя не увидит, пока ты сам не захочешь.

— А у нас и не было желания иметь дело с крестьянами, — подчеркнул Грегори. — Оставляем эту заботу тебе, дражайшая Баба.

— Кстати, о шерифе, — подмигнул Михаил, вставая из-за стола. — Ты ведь знаешь, что нравишься ему?

Раньше она думала, что забыла, как краснеть, но была не права — жар прилил к щекам.

— Это абсурд. Я его главная подозреваемая, — покачала женщина головой.

В огромной груди Алексея загрохотал смех.

— Это не значит, что ты ему не нравишься, Баба.

Он взял ее за подбородок, как делал еще тогда, когда Баба едва доставала ему до колен.

— Ты выросла в прекрасную женщину. Мужчины всегда засматриваются на тебя, ты просто этого не замечаешь.

— В этот раз она заметила, — поддразнил Михаил, и Чудо-Юдо выдал лающий смешок.

— А ну, убирайтесь отсюда, — резко оборвала их Баба. — Принимайтесь за свою работу и прекратите провоцировать меня. То, что вы бессмертные, ещё не значит, что я не могу превратить вас в жаб и запереть в золотой клетке на десяток лет, а то и два.

— Ты сделала это лишь однажды, — уточнил Грегори. — И то, парень пытался тебя убить.

— Что ж, возможно мне нужно больше практики, — выдала Баба. — Ну, кто будет первым?

Трое Всадников тут же в спешке покинули ее. Звук двигателей мотоциклов разнесся по воздуху, словно симфония металла, магии и обещания скорой заварушки.

Глава 7

Баба переоделась в короткую шелковую красную сорочку и удобно устроилась в кресле, пытаясь успокоить свои расшатавшиеся нервы хорошей книгой и мерло из винодельни в Долине Наппа, чьи виноградники она спасла от нашествия пикси.

Владельцы, пара старых хиппи, чьи годы употребления ЛСД позволили им видеть больше, чем большинству других людей, присылали ей с благодарностью пару бутылок своего лучшего вина каждый год.

Она потягивала его из старого серебряного кубка, подарка от другого благодарного клиента, наслаждаясь бархатистой текстурой и глубоким оттенком дуба, подкрепленным нотками сливы и вишни. Она положила ноги на широкую спину Чуда-Юда, и мягкое опьянение от вина, которое циркулировало по ее венам, наконец, помогло расслабиться, впервые за этот день. И, естественно, кто-то выбрал именно этот момент, чтобы постучать в дверь.

— Ну, блин, — произнесла Баба, ноги соскользнули со стуком на пол. — Да вы издеваетесь.

Чудо-Юдо хрюкнул от смеха, когда она встала и потопала к двери.

— Ну, если это какой-то местный чурбан, которому понадобилось лекарство от бородавок, клянусь, я убью его и похороню на заднем дворе!

— Ты сделала это лишь однажды, — сказал Чудо-Юдо, и его морда расплылась от усмешки. — И этот парень тоже пытался тебя убить.

— Да заткнись ты, — пробормотала Баба. Почему-то никто не верил, что она может быть кровожадной. Она дернула дверь и сварливо поинтересовалась:

— Ну что?

Но там было пусто.

— А, — сказала она, закрывая дверь, — это странно.

Она вернулась и села обратно, но как только она подняла кубок, звук постукивания разнесся по трейлеру. Баба нахмурилась и снова встала, босые ноги прошлепали по старинному восточному ковру. Она потянулась к ручке, чтобы открыть, когда Чудо-Юдо сказал:

— Мм, Баба? Не та дверь.

Она посмотрела на него:

— Мог бы это сказать и в первый раз.

— Ну, ведь так было бы не весело? — поинтересовался он, стоя перед шкафом, ведущем в Иноземье.

Баба закатила глаза, подпихивая его носком стопы, чтобы сдвинуть с дороги. Раздражение вызвало искры, которые полетели в ночном воздухе, когда она стукнула по коварной ручке и дернула дверь. Но ее плохое настроение стремительно испарилось, когда она увидела, кто был с другой стороны.

— Глазам не верю! — воскликнула она и кинулась обнимать того, кого меньше всего ожидала увидеть, и того в ком больше всего нуждалась в эту самую минуту.

***

Кощей обнял ее в ответ, улыбаясь от уха до уха, и был столь же дьявольски хорош, как всегда. Его короткие темные волосы слегка вились над лбом, делая акцент на светло-голубых глазах и высоких скулах. Его коротко стриженная, почти триммированная борода и усы делали его похожим на Римского Центуриона, который сошел со страниц истории и попал в другое время.

— Моя дорогая Баба, — сказал он, слегка прикусывая ее шею, прежде чем отпустить и отступить, чтобы получше рассмотреть ее. — Я тоже по тебе соскучился.

Озорство блеснуло в его глазах, когда он рассмотрел ее одеяние.

Баба закатила глаза, отодвигаясь на самую безопасную дистанцию. Не то, чтобы такая дистанция вообще была, когда Кощей был рядом. Она подумала, что вряд ли он на самом деле соскучился, или, по правде говоря, вообще заметил, как долго они не виделись. Но это было мило, что он так сказал.

Кощей был компаньоном предшествующей Бабы; из всего, что она знала, он был компаньоном для всех Баб по их линии, если углубиться в историю.

В конце концов, драконы могут жить очень долго даже и без магической поддержки. Люди могут считать их договоренность странной, но Бабы существовали в другом мире, который жил по своим правилам. И в том мире, который часто жесток и не прощает ошибок, ты пытаешься получить удовольствие там, где сможешь его найти.

Кощей окинул взглядом Эйрстим, подмечая пустые пивные бутылки и грязные коробки из-под пиццы, которые оставили после себя Всадники.

— Я ранен в самое сердце, — сказал он, без малейшего признака, который свидетельствовал бы о его заявлении. — У тебя была вечеринка, и ты меня не пригласила.

Чудо-Юдо весело фыркнул и медленно подошел к холодильнику, открыл зубами дверцу и отнес гостю пиво, чудесным образом ухитрившись не разбить его.

— Хороший пес, — сказал Кощей с невозмутимым видом, давая Чуду-Юду угощение, которое он прятал в кармане темно-серых штанов, явно сшитых на заказ. — Рад тебя видеть, дружище.

— Ох, не поощряй его, — проворчала Баба. — Ты ведь прекрасно знаешь, что у него это получается только в трети случаев. А в остальные, мне приходиться разгребать весь беспорядок.

Кощей обнял ее мускулистой рукой и радостно улыбнулся:

— Ну, на что же ты жалуешься? Ты можешь воспользоваться магией и все отчистить в долю секунды. Кроме того, я же не доверяю ему принести Живую и Мертвую Воду, — он многозначительно посмотрел на нее.

— Ладно, — сказала она, выскальзывая из его объятий, чтобы найти две рюмочки и принести из холодильника Живую и Мертвую Воду. На возмущенный гав Чуда-Юда, она добавила маленькую миску к своему сокровищу и села обратно на диван рядом с Кощеем.

— Только по глоточку для каждого. Королева не раздает за просто так эту штуку, знаешь ли.

Золотой огонь мерцал в искристых каплях, когда она наливала драгоценную жидкость из зачарованной фляги в каждую емкость. Аромат чудесного весеннего дня заполнил трейлер, ощущаясь, как луга, морской берег и молодящий жар. Баба позволила жидкости задержаться на языке, на вкус она напоминала солнечный свет и цветы, с легким послевкусием пыли и разложения. Она закрыла глаза, когда сила напитка затопила все ощущения на один длинный, бесконечный момент, и поместила ее между мирами ‘навсегда’ и ‘возможно’.

Кощей издал звук похожий на грохот валуна рухнувшего со склона.

— Боже, как хорошо.

Он запрокинул голову назад, бледные щеки покрылись румянцем из-за эликсира, который и продлевал жизнь, и активизировал ее. Когда он снова посмотрел на Бабу, мириады золотых отблесков отражались в его глазах. Игривая улыбка растянула его чувственные губы так, что заставило Бабу вспоминать снова и снова, почему она была так рада его видеть, выходящего из дверей гардероба.

— Итак, не хочешь ли мне рассказать, что происходит, что тебе пришлось призывать Всадников? — спросил он, щелкая пальцем по пустой картонной коробке. — Может, я могу чем-то помочь?

Его рука накрыла ее бедро, играя с шелковым краем ее рубашки:

— В последнее время все слишком тихо. Мне скучно.

Баба прикоснулась языком к нижней губе, пытаясь не упустить последнюю возможность почувствовать совершенную сладость, прежде чем вернуться к суровой реальности. Вечная энергия Воды жарко пульсировала по венам, отвлекая от текущей проблемы и заставляя думать о темных пещерах и страстных занятиях любовью длинными ночами в Иноземье.

Глубоко вдохнув, она постаралась сосредоточиться и объяснить ситуацию с пропавшими детьми Кощею так кратко, как только могла, продолжая слушать бесконечность, раздающуюся на задворках ее разума.

— Если ты хочешь помочь, — сказала она наконец, вглядываясь в него и находя именно то выражение, которое ожидала: терпение, желание слушать, и немного удивления от того, как она беспокоится о скоротечных человеческих жизнях. — Ты бы мог осмотреться в Иноземье, когда вернешься. Посмотри, если сможешь узнать, кем может быть моя загадочная женщина. Мне кажется, что она местная ведьма с необычной силой, но на ней есть след Иноземья, так что, возможно, кто-то по ту сторону имел с ней какие-то дела.

Он пожал плечом, а затем сильные пальцы подхватили ее под зад и усадили к себе на колени.

— Я буду счастлив сделать это, — сказал он, обжигая ее взглядом. — Но будет нелегко отследить ее, если ты ни разу не видела ее без гламора. Все, что ты знаешь, что она это даже не она.

Он приглушенно засмеялся, прижимаясь к ее коже в районе ключицы, затем провел языком обжигающую линию вдоль ее тела. У Бабы перехватило дыхание. Закрыв веки, она решила его поддразнить:

— Так ты не думаешь, что сможешь узнать, кто она такая? Жаль, нужно попросить кого-нибудь из Всадников узнать.

Кощей фыркнул, и отстранился, прекращая ласкать ртом ее нежную кожу, и как раз вовремя, чтобы не позволить искрам опалить ее.

— Глупая девчонка. Конечно, я найду ее. Утром. Ну, а сейчас, у меня есть занятия поинтересней.

Он дьявольски улыбнулся и завладел ее ртом, углубляя страстный поцелуй, который заставлял ее хотеть танцевать нагишом в лунном свете где-то на далеком берегу, пока барабаны отбивали бы ритм в свете факелов. А затем, по какой-то необъяснимой причине, лицо Лиама возникло в ее сознании, и как будто воду пролили на костер; принесенная прохлада напомнила ей, что у нее, вообще-то, была работа, которую нужно сделать. Она внезапно прервала поцелуй и начала моргать, привыкая к свету, как будто вышла из темной пещеры на яркий день.

Кощей захохотал, увидев замешательство не ее лице.

— Ты кого-то встретила, — сказал он, и дьявольские огоньки зажглись в его глазах. — Того, кто сумел пустить корни в твоем неприступном сердце. Давно пора.

Баба тряхнула головой, пытаясь устаканить мысли, так как это было раньше и ощущалось более комфортно.

— Нет. Ну, возможно. Он — Человек.

Дракон одним мягким движением взял ее за подбородок:

— Ты тоже Человек, дорогая Баба. Несмотря на то, что ты это всячески отрицаешь. Если он тебе нравится, закрути роман. Ведь Люди так это называют?

Его губы сложились в почти мечтательной улыбке.

— Проведи с ним немного времени. Насладись им, пока можешь. Вот, что делают Бабы, когда находят мужчину, который их привлекает. Не нужно все так усложнять.

Баба вздохнула.

— Он не тот тип, чтобы крутить роман, Кощей. И я являюсь всем, чего он не выносит; хаос для его законности, ложь вместо правды. Я здесь не останусь, а он никогда не уедет отсюда. И я не уверена, не принадлежит ли уже кому-то его сердце.

Она прижалась щекой к такой знакомой груди Кощея, которая была твердой, как камень, чтобы ощутить тепло поддержки.

— Кроме того, он знает, что я что-то скрываю. Он шериф, который расследует исчезновения детей, и я почти уверена, что он думает, что я в этом замешана.

Дуновение, с запахом серы, прошло сквозь ее волосы.

— Ну, это неудобно, не так ли?

Она могла чувствовать, как его губы растягиваются в сочувствующей улыбке на ее макушке, прежде чем он повернул ее лицо, чтобы она смогла увидеть привязанность в его глубоких, светлых глазах.

— Я не знаю этого мужчину, — и его голос тихо журчал у нее в ушах. — Но если он не может понять твою ценность, тогда он не заслуживает тебя.

Он притянул ее к себе, чтобы обнять и легко коснулся ее губ поцелуем.

— Я же, в свою очередь, ценю тебя очень, очень сильно. Я буду скучать по нашим проведенным вместе ночам.

Смеясь, он отпустил ее и направился к двери шкафа.

Баба открыла рот, чтобы возразить, а затем захлопнула его со щелчком. Чертов шериф. Даже когда его не было рядом, он все равно доставлял неприятности.

***

Баба затаилась в искривленной тени старого дуба возле величественного викторианского здания в серо-голубых тонах, где располагался региональный офис Восточной Нефтегазовой Компании "Шорхэм". Она видела, как Питер Каллахан ушел полчаса назад, элегантный и отутюженный несмотря на то, что это был конец жаркого летнего дня. Он сел в светло-желтый Ягуар и уехал, оставляя после себя затухающий неприятный запах выхлопных газов и грязных денег.

Свет наконец-то погас в окнах с жалюзи, в той комнате, в которой кто-то еще находился, а несколько минут спустя раздалось цок, цок, цок от шпилек и звук закрывающегося замка, возвещающий о появлении женщины, которую Баба и надеялась увидеть. Она ждала Майю, положив руку на дверь своей незаметной арендованной машины, прежде чем выскочить наружу, как черт из табакерки.

— О Боже! — сказала блондинка, хватаясь за сердце. — Ты меня напугала.

Пронизывающие серые глаза скрылись за густо-накрашенными ресницами. Баба фыркнула.

— Не смеши меня. Ты, наверняка, знала, что я здесь, как только я оказалась на этой улице.

Янтарь скрестился со сталью; в результате — ничья. На сегодняшний момент.

— Ну, ты ведь не особо незаметна? — сказала женщина, которая называла себя Майей, вздернутый маленький носик сморщился от отвращения. — Я встречала огров, которые были менее заметны. Тебе действительно нужно получше контролировать свою силу. Даже эти идиоты смертные поймут рано или поздно, что в тебе есть что-то странное. И что тогда будет с остальными из нас?

— Я не знаю на счет остальных, — сказала Баба, — но тебе придётся покинуть это место, и тебе не будет никакой разницы, что поймут местные.

Она была в среднем на пять дюймов (12,7 см — прим.пер.) выше, чем местные женщины, и плюс шпильки, но благодаря кажущейся хрупкости, выглядела вполне безобидной. Конечно, под ее личиной, она вполне могла быть и десятифутовым (ок. 3 м — прим. пер.) циклопом с клыками, кто знает. Майя надула губки.

— Не понимаю, ну почему с тобой должно быть так сложно. В конце концов я оказалась здесь первой. А тебе я ничего не сделала. Просто оставь меня в покое и займись своими делами?

— Потому что ты крадешь Человеческих детей, — сказала Баба. — А у меня с этим проблемы. А это значит, что у нас с тобой тоже проблемы.

— Какая жалость, — сказала Майя, убирая всю сладость из голоса и позволяя просочиться яду. У их ног, сорняки пробивались через асфальт, засохшие и мертвые, а трава, которая была поблизости, становилась такой же коричневой.

— Видишь ли, у меня здесь идет процесс, который слишком большой, чтобы остановиться, и я не уйду пока не получу все, за чем пришла, — она посмотрела на Бабу. — Почему бы тебе просто не побежать исправлять эти жуткие пожары в Вайоминге. Несомненно, они там нуждаются в Бабе Яге гораздо больше, чем этот маленький незначительный городок.

Баба пожала плечами.

— Одна из моих сестер уже разбирается с этим. Думаю, я просто останусь здесь и разберусь с тобой.

Ее спокойный взгляд демонстрировал, что в случае необходимости, она примет решительные меры. Сдерживаемая сила потрескивала у нее на кончиках пальцев, Майя быстро убрала сломанные ветки закачавшихся деревьев.

— Говори, что ты сделала с пропавшими детьми и как их вернуть, и я позволю тебе покинуть этот город невредимой, — добавила Баба.

Ликование появилось на лице блондинки, хотя оно быстро сменилось осмотрительным коварством.

— Ты ведь даже не знаешь где они, не так ли? — сказала Майя, облизывая свои губы цвета крови. — Ты, скорее всего, даже не знаешь наверняка, замешана ли я в этом.

Баба по-волчьи оскалилась, все веселье ушло.

— Но теперь-то я знаю, не так ли? — Вкрадчиво сказала она. — Поэтому предлагаю тебе вернуть их и считать, что тебе повезло, что я отпускаю тебя лишь с предупреждением.

Майя усмехнулась.

— Можешь предупреждать меня о чем хочешь, Баба Яга. Те дети так далеко, что и тебе до них не добраться; мертвые, похороненные и гниющие в земле с остальным мусором. И тебе лучше держаться от меня подальше, если ты понимаешь, что хорошо для тебя. Иначе я могу очень сильно усложнить тебе жизнь. Я месяцами накапливала силу и влияние в этом месте. У тебя же ничего нет, кроме отработавшего свое старого пса и блестящей жестяной банки, которую ты называешь домом.

У Бабы задергались пальцы от желания добраться и стереть это самодовольство с хорошенького личика своей противницы, но по улице шли люди и она себя сдержала. Едва-едва. Никто не оскорблял ее дом. Даже в старые дни, когда она жила в деревянной избушке, которая бегала на гипертрофированно-больших курьих ножках.

— У меня у самой есть пара союзников, — спокойно сказала она. — Я не без друзей.

— Ну-ну, — сделала выпад Майя. — Я надеюсь, ты не слишком рассчитываешь на помощь этого жалкого шерифа. Он не может даже выполнять свою работу, и ему точно не нужна такая женщина, как ты. Он сломлен и все делает по привычке, вот и все; он не представляет угрозы для моих интересов.

Она вскинула голову, сверкая камнями на серьгах, которые раскачивались возле ее лебединой шеи.

— Он будет делать то, что скажут ему его начальники, а Питер Каллахан владеет всеми ими, — неприятная ухмылка, приоткрыла заостренные зубы. — А я владею Питером Каллаханом, даже если он еще этого и не понимает. Поэтому я советую тебе уехать из города, пока ты еще можешь. Может, ты и сильнее, чем большинство людей, но Бабы не бессмертны. Возможно, тебе стоит вспомнить об этом.

После этого Майя скользнула в машину и, хлопнув дверью, сорвалась с места, даже не глядя, есть ли там встречные машины, которые ведут ничтожные смертные.

Баба вздохнула, глядя, как она уезжает. Могло бы пройти и лучше. С другой стороны, теперь она знала наверняка, что это Майя стоит за исчезновениями. И что где-то дети все еще были живы и здоровы. Майя может быть спецом в наложении личины и легко заводила высокопоставленных друзей, но, к счастью, она была ужасным лжецом.

Глава 8

Баба провела остаток вечера, катаясь по округу Клируотер и проверяя землю; теперь, будучи по-настоящему глубоко вовлеченной в дело, она считала, что нужно лучше прочувствовать дух этого места. Частью дара Бабы Яги была способность настраиваться и управлять стихиями: земля, воздух, огонь и вода. В некоторых частях Старого Света их почитали как богинь, хотя старая Баба любила говорить, что лучше быть травницей — меньше ответственности и короткий рабочий день.

В основном, округ был красив и полон растительности — зеленой и только готовящейся расцвести. Волнующиеся ряды кукурузы шептались с ней, когда она проезжала мимо, а коровы вели своих телят к краю поля, чтобы покрасоваться, опускаясь гордо на пятнистые черные зады, подергивая хвостами. Краснохвостые ястребы парили над ней в восходящих потоках воздуха, направляясь на ночевку.

Но были места, где вторгшаяся тьма указывала ее обостренным чувствам на дефекты в прежде здоровом ландшафте. Здесь река, куда попали токсичные минералы, вымытые из под земли, была полна участков, в которых плавали скользкие серые водоросли. Там изломанные деревья и поля, лежащие в руинах и заброшенные в то время, как вопрос об их будущем яростно обсуждался на собраниях вроде тех, что она посетила. Даже если округ наложит запрет на фрекинг в будущем, для некоторых мест было уже слишком поздно. Пройдут десятилетия, прежде чем израненная земля себя восстановит. Этот вред заполнил острой болью все ее нутро, а призраки плохих снов преследовали ее, как голоса проклятых.

Разъедающий гнев бурлил в венах. Не имеет значения, как долго она жила, она никогда не сможет привыкнуть к безразличию, с каким люди относятся к природе. Возможно, из-за того, что их жизни были коротки, и поэтому никого из них не будет поблизости, чтобы пожинать разрушительный урожай, взращенный их близорукими действиями. Когда сумерки скрыли проселочную местность, девушка включила огни и направилась в сторону Эйрстрима, в ожидании холодного пива и вечера, проведенного в той местности, которая не просит ее жалобно о помощи и исцелении.

Она сбросила свою обычно зашкаливающую скорость, когда свернула на пыльную проселочную дорогу. Та была длинной и извилистой и ее гравийное покрытие было испещрено бороздами и дырами. Даже Баба не была настолько безумна, чтобы ехать на полной скорости. И это, наверное, и спасло ее. Единственным предупреждением была вспышка от блестящих рогов, когда огромный золотистый олень выскочил перед девушкой, вспахивая грязь и траву, а затем скакнул прямо на нее. И все смешалось в одну кучу шерсти и рогов. Баба резко рванула руль в сторону, меняя направление, при этом выжимая тормоз, все проклиная и чувствуя, как мотоцикл превращается в кошмар из свернутых колес, стесанного металла. И затем она ощутила болезненное падение тела на землю.

Мгновение она просто лежала, авария выбила из нее дух, а сердце стучало с безумной скоростью. После дотянулась защищенной перчаткой рукой до ключа и выключила измученный двигатель, позволяя ему, наконец, замолчать. А вот оленя нигде не было. Цикады цокотали в кустах, пыль забила ей нос. Она ощущала кровь, сочащуюся из царапины на челюсти, несмотря на то, что шлем выполнил свою работу и защитил голову.

Медленно девушка приняла сидячее положение, пересчитывая кости и проверяя, все ли они на месте. Самые сильные повреждения, похоже, были слева, так как она упала на левый бок и проехалась по гравию; и локоть, и колено были стесаны и кровили, кожаная одежда, которая защищала их, была разорвана вследствие торможения. И все же без нее, кожа девушки пострадала бы гораздо больше, поэтому ей нечего было жаловаться. Конечно, было чертовски больно, боль прямо пульсировала в ее венах, но к завтрашнему дню многое будет исцелено, а через несколько дней не останется и следа, что она вообще попала в аварию.

Однако с ее любимым БМВ история была совсем другая.

Она присела возле искореженных останков своего мотоцикла и ласково их похлопала, как кто-нибудь бы повел себя с раненным конем. Не пролитые слезы жгли глаза. Она могла бы использовать магию и починить свою одежду, а сделав пару глотков Живой и Мертвой Воды ускорила бы и так уже начавшуюся регенерацию, но металл был устойчив к чарам. И так было достаточно сложно убедить его поменять его первоначальную форму большой летающей ступы; и, однажды, приняв форму мотоцикла, он стал уязвим по отношению к человеческому миру, его единственная магия — это возможность путешествовать быстрее, чем это возможно.

Заднее колесо все еще медленно крутилось, его искривленные круговые движения, как будто говорили: "давай уже уедем отсюда". Но искореженный руль и мятое переднее крыло сделали очевидным, что ее бедный прекрасный мотоцикл никуда не поедет в ближайшее время. Передняя шина уже спустилась, а едкий запах жженой резины наполнил летний воздух, пахнущий цветами и, таким образом, оправдывал ее слезящиеся глаза.

— Прости, Старичок, — сказала девушка, снова хлопая его, прежде чем со скрипом подняла БМВ, как будто на нее свалился весь ее возраст, и потащила разбитый мотоцикл к краю дороги.

— Вернусь завтра с первым лучом солнца, и посмотрим, что я смогу сделать.

И она, хромая, пошла по обочине, не оглядываясь и проклиная Майю Фриман с каждым приносящим боль шагом и перехваченным болью вздохом. Каждый раз, когда ботинок касался земли, она чувствовала такую боль, как будто осколки битого стекла вонзаются в колено, и дёргается локоть, который она осторожно прижимала к телу. Дискомфорт почти не ощущался, так как был вытеснен яростью, которая билась, как птица в груди. Этот олень не был обычным животным. Он либо был послан Майей, или, вполне вероятно, мог быть и самой Майей в другом обличье или носящей еще одну личину.

Эта сука пыталась убить ее. Это война.

* * *

Лиам медленно ехал по длинному и узкому проселочному шоссе. Часть его сознания была занята выполнением неприятного поручения, которое и привело его сюда, другая часть исследовала обочины дороги, выискивая хоть какие-то следы пропавшего ребенка, и это была скорее навязчивая привычка, чем осознанное решение. Его черепашья скорость была следствием как нежелания, так и предосторожности, и это постоянное отслеживание обочин были единственными причинами, почему он вообще заметил мотоцикл. Мерцание чего-то чужеродного и металлического было поймано фарами в усиливающейся сумеречной темноте, он съехал на обочину так близко, как это было возможно, учитывая, что на дороге едва могли разъехаться две машины. Полевые цветы потерлись о пассажирскую дверь, словно оставляя золотые следы от поцелуев на голубой краске. Мигалки посылали кровавые предупредительные сигналы в ночь, полицейский открыл дверь своей машины и вышел, чтобы лучше рассмотреть находку. Воздух был буквально выбит из его легких, как будто от удара в живот. Он узнал искорёженные останки классического БМВ, принадлежащего Бабе. Отсутствие в той же степени поврежденного тела было обнадеживающе, но он все равно достал фонарик из машины и пошел искать хоть какие-то признаки раненной женщины, которая могла бродить рядом потерянная и запутавшаяся. Не найдя ее, он позвонил в диспетчерскую, чтобы выяснить было ли заявлено об аварии или, быть может, Баба обращалась в местную больницу. Получив два отрицательных ответа, он позвонил Бобу из автомагазина, затем сел в свою машину и поехал ее искать.

Буквально три минуты спустя, свет от фар высветил хромающую фигуру, которая упрямо двигалась в сторону полянки, где был припаркован трейлер. В этот раз он даже не попытался съехать к обочине, просто притормозил и открыл пассажирскую дверь.

— Добрый вечер, — сказал мужчина любезно.

— Черта с два, — возразила Баба, хмуро глядя на тусклые ручки автомобиля. — Это отвратительный вечер.

Лиам сдержал смех облегчения. Она слишком ворчала для того, кто серьезно ранен.

— Знаю. Я видел твой мотоцикл чуть дальше по дороге. Ты ранена? Похоже, ты здорово грохнулась.

Она попыталась пожать плечами, но остановилась, хватаясь за локоть.

— Я в порядке. А мой бедный мотоцикл — в хлам.

Было видно, что ей больно даже говорить об этом, но, может быть, все дело было в локте. Когда дело касалось Бабы, всегда было тяжело понять.

— Садись, — сказал Лиам. — Я тебя подвезу. — Когда она посмотрела так, как будто собиралась возразить, он добавил: — Мне все равно нужно с тобой поговорить.

А когда она сердито на него глянула, быстро сказал:

— Знаю, знаю, я обещал тебе три дня. Но кое-что всплыло. А теперь садись в чертову машину, пока я сам не вышел и не швырнул тебя внутрь.

— Ты и чья армия? — пробормотала женщина, но проскользнула на место, подавив гримасу боли.

Когда они притормозили перед трейлером несколько минут спустя, Баба вытянула себя из машины и, шаркая, заковыляла в сторону двери, прежде чем он успел бы ей помочь. Лиам выдохнул и последовал за ней. Чудо-Юдо вышел их встретить, обнюхивая испорченные штаны Бабы и подвывая. Она что-то сказала по-русски и пес несколько раз гавкнул. Создавалось ощущение, что они разговаривают.

— Привет, Чудо-Юдо, — сказал Лиам, не желая оставаться незамеченным. Кроме того, если она не позволяет поухаживать за ней, возможно, он сможет выслужиться, если будет мил с собакой: — Как ты сегодня?

Чудо-Юдо обнюхал его тоже, затем лизнул руку и радостно гавкнул.

— Ну, по крайней мере, я нравлюсь твоей собаке, — сказал он Бабе, пытаясь определить ее повреждения, но чтобы это было не слишком заметно. Если бы он мог, то потащил бы ее в кабинет неотложной помощи, но что-то подсказывало, в этом случае ему понадобятся наручники.

Баба закатила глаза.

— И не рассчитывай. Он просто думает, что ты пахнешь, как гамбургер.

По дороге он перехватил фаст-фуд. Но как она …

— Очень смешно. Ты видела пустой пакет в машине. Хотя, здорово. Ты почти заставила меня поверить, что у тебя говорящий пес.

— Он не говорящий пес, — пробормотала Баба. — Он говорящий дракон, который выглядит, как собака. Это ведь гораздо необычнее.

Она дохромала до раковины и налила себе воды, слегка дернувшись, когда коснулась стаканом пореза на губе.

Лиам проигнорировал ее дурачество. Она, очевидно, пыталась его отвлечь. А может, у нее было сотрясение. Он пристально на нее посмотрел.

— Не хочешь рассказать, что произошло?

Она поставила пустой стакан и повернулась к нему, прислоняясь к стойке, чтобы снять нагрузку с ноги.

— Огромный золотистый самец вынудил меня резко свернуть, — сказала она так, как будто не ожидала, что он ей поверит.

— Самец? — сказал он озадаченно. — Подожди, ты имеешь в виду оленя? — наконец начал появляться смысл. — У нас здесь много проблем со случаями "олень против транспортного средства". Иногда проигрывают олени, иногда — водители. И это еще когда водитель в машине или грузовике. А на мотоцикле, тебе повезло, что тебя не убило.

Его сердце сжалось, когда он неожиданно представил сцену, которую мог бы увидеть, и, мысленно благодаря Бога, в которого он больше не верил.

— Да, — сухо сказала она. — Кто-то будет очень разочарован.

Когда он пытался осознать то, что она сказала, девушка сделала пошатывающийся, но все равно угрожающий шаг вперед.

— Не то, чтобы я не оценила эту поездку, но почему ты здесь? Я думала, мы договорились, что ты оставишь меня в покое на три дня. Сейчас едва закончился первый.

— Я получил звонок из офиса Питера Каллахана. Его ассистентка Майя хочет подать жалобу о преследовании против тебя, — Лиам хмуро глядел на Бабу. — Она говорит, что ты приставала к ней на стоянке и бросала ей различного рода безумные обвинения. Каллахан хотел, чтобы ты была арестована, но я смог убедить его ограничиться предупреждением и предложением покинуть округ.

Он расстроенно покачал головой.

— О чем ты, черт побери, думала?

К скулам Бабы прилила кровь, а ноздри раздулись.

— Ты серьезно? Сначала эта женщина пытается меня убить, а затем натравливает на меня законников?

Ее акцент стал заметней, когда она повысила голос, а затем добавила пару слов на русском, и Лиаму не нужен был переводчик, чтобы понять, что они очень грубые. Лиам уставился на нее.

— Ты знаешь, что у тебя глаза светятся? — спокойно спросил он. Это наверное игра света, но было немного жутко. И что значила фраза: "пыталась убить"? Она вновь стала странной, загадочной и приводящей в ярость.

Баба явно попыталась успокоиться, вдыхая и выдыхая через нос и сжимая и разжимая руки.

— Прости, мне нужно лучше работать над контролем.

— Тебе нужно держаться от этих людей подальше, — заявил он категорически. — У них здесь большая власть.

Баба окинула его оценивающим взглядом, ее янтарные глаза вновь стали пристальными, как всегда. Это заставило его почувствовать себя жуком под микроскопом.

— Очаровательная Майя сказала мне, что ее босс владеет здесь людьми, которые управляют городом. Это правда?

Ему показалось, что прозвучал вопрос, который не был задан вслух. Он пожал плечами.

— Может да, может нет. У них действительно большое влияние в последнее время. Я просто стараюсь делать свою работу и держаться подальше от политики. На сегодняшний момент, у меня это получается.

Он грозно на нее посмотрел:

— Между прочим, ты знаешь, что истекаешь кровью на свой роскошный ковер? Ты должна была сказать мне, что серьезно ранена. Позволь мне отвезти тебя в больницу.

— Тьфу ты, — сказала Баба, кривя губы от недовольства, но он нашел это неправильно очаровательным. — Все не так плохо. На мне все быстро заживает.

Лиам вздохнул. Он не знал наверняка, кем была Барбара Ягер, но одно он знал точно — она была самой упрямой женщиной, которую он когда-либо встречал.

— Ну и ладно. Скажи мне, где ты держишь аптечку, и я сам обработаю раны.

Она посмотрела на него без всякого выражения.

— Точно. Конечно, у тебя нет аптечки. Ты, наверное, просто приложишь травки к своим порезам и ожогам.

Он опять вздохнул.

— Предлагаю тебе снять свой разорванный кожаный гардероб и переодеться в футболку и пару шортов, затем принести мне миску с горячей водой и чистую тряпку. А я пойду, достану аптечку из машины.

Он почти вышел, когда она сказала:

— Лаванда и алоэ для ожогов. Возможно, мед, в зависимости от пореза. Он антибактериальный, между прочим.

Здорово. Теперь у него в голове была картинка — она, обмазанная медом. Теперь он не сможет спокойно намазывать его на тост.

***

Когда он вернулся, Баба сидела на диване, положив больную ногу на спину собаки, а бутылка пива была зажата в ее правой руке. На ней были майка и шорты, что позволяло хорошо рассмотреть раны, покрытые корками с левой стороны. Увидев это, Лиам присвистнул.

— Должно быть, сильно болит, — сказал он, пытаясь не таращиться на ее длинные, стройные ноги. Ярко красная кровь капала с ее левого колена, этого хватило, чтобы отвлечь его.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я отвез тебя в кабинет неотложной помощи?

Баба покачала головой.

— Аппараты вместо медицины — нет, спасибо. Я уже говорила, на мне все быстро заживает. Немного этого, — она подняла пиво, — хороший ночной сон, и я буду в порядке.

— Точно. Но я так не думаю.

Он нашел серебряную миску и льняную тряпку, которую она оставила на стойке, и поморщился от такого грубого их использования. Кто вообще хранит серебряные миски в трейлере? Очевидно, женщина, у которой сочилась кровь прямо на бархатную софу, и ей было все равно. Он поставил миску и аптечку на кофейный столик и принялся за работу, усевшись возле Бабы на краю дивана. Царапина на челюсти была воспаленной и кровила, ему пришлось бороться с собой, чтобы не поцеловать ранку, чтобы все быстрее зажило, вместо этого он втер немного мази с антибиотиком. Он пытался все сделать очень аккуратно, но раны на локте и колене были забиты гравием, и поэтому, прежде чем перевязать, их нужно было очистить. Лицо Бабы было белым и неподвижным; она походила на статую какой-то богини. Только если богиня была бы покрыта порезами, испачкана мазутом и гравием.

— Хорошо, что ты носишь кожу, — сказал Лиам, когда вынимал пару глубоко попавших камушков пинцетом, который казался крошечным в его большой руке. — Все могло быть намного хуже.

Он вытер выступившую кровь и поморщился.

— Не то, чтобы все так хорошо. Извини, если делаю тебе больно.

Баба, как всегда, пожала плечами, хотя он заметил, что она сделала большой глоток пива, прежде чем сказать:

— Моя приемная мать в таких случаях обычно говорила, — она протараторила несколько предложений на русском, и это напоминало звук кофейной мельницы, которую крутят в обратном направлении. — Это значит, грубо говоря, боль в основном от разума, чем от материи: если ты о ней не думаешь, тогда она не имеет значения.

У него вырвался смешок:

— Мой старый футбольный тренер говорил что-то очень похожее, но обычно заставлял тебя сделать пятьдесят отжиманий после этих слов.

Они оба засмеялись, и Лиам почувствовал, как немного напряжения ушло с его плеч. Промокнув колено досуха и нанеся на него мазь с антибиотиком, он начал медленно бинтовать сустав. Теперь, когда худшая часть была сделана, он пытался не смотреть подолгу на пиво, свободно болтающееся в руке с длинными пальцами. Плоская башка боднула его в ногу, он посмотрел вниз и с удивлением увидел Чудо-Юдо, сидящего у его ног и держащего пивную бутылку в больших белых зубах.

— Ух ты, — сказал он, аккуратно беря ее у своего необычного официанта и вскрывая крышку своим швейцарским ножом. — Какой любезный пес.

Баба только закатила глаза.

— Чудненько, — сказала она огромному белому псу. — Два из двух. Давай больше не будем испытывать удачу?

Как обычно, Лиаму показалось, что он упускает половину разговора — половину, которая бы придавала смысл этому. Поэтому он решил сменить тему, на ту, что привела его сюда в первую очередь.

— Не люблю запугивать своих пациентов, — сказал он, завязывая концы повязки и убирая волосы из глаз, прежде чем заняться локтем, — но ты бы не хотела мне рассказать, почему ты посчитала хорошей идею донимать Майю Фриман?

Обычно доброжелательное выражение лица Бабы приобрело хмурый вид.

— Я надеялась застать ее врасплох и заставить признаться кое в чем, — созналась она. — Не особо продумано, я знаю. Но, по крайней мере, я думала, она будет знать, что кто-то за ней присматривает, и дети перестанут исчезать.

Лиам процедил сквозь сжатые зубы, пока собирал остатки в аптечку:

— Ты вообще понимаешь, что если Майя и в самом деле, замешана, ты только что предупредила ее о том, что ты об этом знаешь, и это меньше всего заставит ее привести нас к детям, которые уже пропали.

Он даже не озаботился отметить, что если бы Майя действительно была виновна, то Баба и сама была в опасности; у нее и так уже был тяжелый вечер.

Баба вздохнула и поставила ноги на кофейный столик, ее мохнатая подставка удалилась поспать перед холодильником, как если бы боялся, что кто-то оттуда украдет нечто ценное, пока он спит. Легкий храп заставлял буфет дребезжать.

— Я разве не говорила, что особого плана у меня не было? — она откинула голову на кровавую бархатную подушку дивана, эбонитовые ресницы трепетали, прикрывая удивительные глаза. — Может быть, я действовала несколько поспешно. Просто я все время думаю об этих детях …

Лиам проглотил все свои едкие замечания, которые готовы были вылететь из его рта, как злые пчелы.

— Да, я понимаю.

Он покачал головой, забыв, что глаза Бабы были все еще закрыты, и она не могла его видеть. И ему снова пришлось убирать эти чертовы волосы. Теперь он собирался выкроить самое ближайшее время и отрезать их. Например, когда пойдет устраиваться на новую работу, потому что его уволят с этой.

— Ты знаешь, ты могла бы и подождать, — сказал он, пытаясь не показать свое разочарование в том, что она в него не поверила. Впрочем, они только познакомились; как ей было знать, что он серьезно относится ко всем наводкам? Даже ее.

— Вообще-то, я проверил Мисс Фриман более тщательно, и все выглядит безупречно. Нет никаких записей о проблемах с законом, прекрасные отзывы с ее последней работы — не более штрафа за парковку.

Баба села, немного кривясь, и повернулась к нему. Она придвинулась очень близко, что он мог ощущать жар, исходящий от ее тела, и в упор смотрела на него.

— Шериф, — сказала она, как само собой разумеющееся, — если бы вы так же проверили меня, уверяю, вся информация обо мне тоже выглядела бы безупречной. Но почти все из этого ложь. Некоторые люди умеют обойти правду так, что ты никогда этого не поймешь. Но можешь поверить мне на слово: Майя совсем не то, чем кажется.

Лиам ей поверил, хотя само по себе это его взволновало, но так же и тот факт, что она признала, что врала ему.

— Ну и что, ты хочешь сказать, что и ты, и Майя из ЦРУ, мафии или что-там еще?

Баба снова откинулась, ее дразнящая улыбка растянула губы.

— О нет, Шериф, кое-что намного хуже.

Казалось, что она сейчас еще что-то добавит, но в этот момент раздалась трель звонка, и момент был упущен.

Глава 9

Бабе пришлось сдерживать рвущейся смех, глядя на неподдельное потрясение, написанное на лице Лиама. Он вытащил свой телефон и уставился на него, как будто тот превратился в калейдоскоп или любой другой совершенно неожиданный предмет.

— Я просто не верю, — сказал он, все еще таращась на звонящий предмет в его ладони. — У меня здесь никогда не ловило.

— Должно быть магия, — весело сказала Баба. — Ты собираешься ответить?

Он очнулся и принял звонок. Она безуспешно пыталась следить за его частью разговора, которая состояла из вариаций: "Да, угу и отлично".

Чудо-Юдо встряхнулся с драконьим фырканьем и поплелся узнать, что происходит, при этом неся Бабе еще одну бутылку пива. У этой отсутствовал большой кусок стекла на горлышке, но она прикрепила его обратно, сделав щелчок пальцем, прежде чем Лиам мог бы заметить.

— Это Боб, — сказал Лиам, убирая телефон от уха. — Из автомагазина. Я попросил его приехать и забрать твой мотоцикл.

Баба прикусила язык, чтобы не сорваться. Никто не трогал ее мотоцикл кроме нее. Чудо-Юдо тихо зарычал, и она чуть кивнула ему головой. Шериф хотел сделать как лучше, и она смогла бы вернуть его утром, когда бы полностью восстановилась. Или посреди ночи, если бы это ее сильно мучило.

Лиам продолжал, блаженно не ведая о том, как близок он был от того, чтобы получить собственный зад, поданный ему на блюде.

— Боб говорит, что повреждения не такие страшные, как выглядят. Рама не погнута, и он может подрихтовать переднее крыло, приведет в порядок рычаги управления и заменит шину. Качественная покраска займет больше времени, но ты вернешься на дорогу через неделю или около того.

Он выдал ей широкую, белозубую улыбку, явно демонстрирующую как он горд собой.

Баба колебалась между раздражением, что он все организовал без ее разрешения и благодарностью, что ее мотоцикл не был так сильно поврежден, как ей сперва показалось. В конечном счёте, благодарность победила, и она выдавила из себя более или менее любезно:

— Спасибо. Ты можешь сказать Бобу чтобы он починил только металлические части; а о покраске я позабочусь сама. Не хочу оставаться без мотоцикла больше чем необходимо, — она ощущала, то пространство возле Эйрстрима, где обычно стоял мотоцикл, как пустую лунку от выпавшего зуба. — Скажи ему, что я заплачу двойную цену, если он поторопится.

Лиам приподнял бровь, но передал сообщение. Услышав ответ Боба, озадаченное выражение промелькнуло на его лице, и он задумчиво посмотрел на телефон, и затем дал отбой.

— Он сказал, что тебе не нужно платить двойную цену, но он был бы очень признателен, если бы ты приготовила травяной сбор от подагры для его отца. Они работают в одном гараже и, когда его подагра обостряется, старик становиться таким же ворчливым как медведь перед спячкой.

Лиам покачал головой.

— Он сказал, что кто-то рассказал ему о тебе, когда тот был в "У Берти" этим утром, и он в любом случае собирался с тобой встретиться.

Баба была польщена. Наверно это было неразумно, но она чувствовала себя лучше, что была способна расплачиваться своей работой. Когда она росла, все так и делалось. Предшествующей Бабе платили цыплятами гораздо чаще, чем монетами.

— Прекрасно, — сказала она, уже обдумывая, какие травы из имеющихся у нее она может использовать, а какие нужно будет поискать. — Я немедленно начну приготовление.

Лиам похлопал ее по ноге, заботливо избегая синяков, которые уже наливались фиолетовым и синим, и походили на сад из неожиданно распустившихся анютиных глазок.

— Не волнуйся о мотоцикле, — сказал он с симпатией в голосе. — Боб просто волшебник со всем, у чего есть колеса и мотор.

— Мне не нужен волшебник, — ответила Баба, закатывая глаза. Волшебники, как правило, ужасно надоедливые и всегда пахнут серой. Слишком много алхимии и мало времени, чтоб помыться. — Мне нужен просто механик.

— Что? — Лиам на секунду озадачился, а затем рассмеялся. — У тебя очень странное чувство юмора. — Тень грусти стерла его улыбку, оставляя после себя мрачные следы.

Баба вся напряглась, пальцы сжали запотевшую бутылку пива. Одна холодная капля сбежала по руке и тихо упала на пол. Из-под шерстяного ковра под ее ногами, высунулась маленькая ящерица и поймала эту неожиданную влагу. И почему она находила его столь привлекательным? Все что он делал, это надоедал ей. Ну и еще перевязал ей раны и вывел ее из себя. Как это вообще возможно, что он заставлял ее чувствовать такое?

— Слушай, мы должны поговорить об этих вещах касательно Майи, — голос Лиама звучал резче, чем обычно из-за нежелания говорить. — Я не понимаю, почему ты так уверена, что она замешана в исчезновении всех этих детей. Большинство преступлений спровоцированы любовью, деньгами или местью — и что в данном случае подходит?

Он опустил голову, видимо желая услышать ее объяснение, и очевидно собираясь с ним не согласиться.

Баба попыталась придумать что-то, что имело бы для него смысл. Такое объяснение как: "Она использует магию, и я вполне уверена, что она пыталась убить меня с ее помощью," — не подойдет, думала она.

— Майя работает на Питера Каллахана, — произнесла Баба медленно, нащупывая направление. — Здесь замешаны большие деньги. И она сказала, что у него большое влияние в округе. У меня такое ощущение, что похищения связаны с одной или сразу двумя причинами.

Лиам обдумывал это около минуты.

— Ты намекаешь, что Майя крадет детей и продает их, чтобы получить деньги на бурильный проект Каллахана? Или отдаёт их людям, которым нужны маленькие дети для каких-то извращений, в обмен на какого-то рода влияние?

У него явно были сомнения, но он все равно рассматривал такую возможность, в стиле законника, который не желает исключать любую версию, даже самую немыслимую.

— Есть очень много богатых людей, связанных с нефтегазовой индустрией за границей. Ты думаешь, они переправляют детей из страны? Это объяснило бы, почему нигде нет ни следа.

Потом он покачал головой.

— Нет, невозможно. Это слишком похоже на мыльную оперу, — на Бабин озадаченный взгляд, он добавил: — Слишком надуманно. Питер Каллахан много вложил в продвижение этого фрекинга — он твердо намерен заработать миллионы на этом, если все пойдет по плану — но мне представляется мало вероятным, что он будет делать что-то столь радикальное.

Он постучал пальцем по пустой бутылке, прежде чем поставить ее возле аптечки, и сказал слегка приглушенно:

— Питер Каллахан, может быть и сукин сын, но у него самого есть маленький сын. Я не могу поверить, что он стал бы заниматься продажей детей из-за каких-то извращенных деловых преимуществ.

Баба тоже надеялась, что она неправа, но у нее было меньше веры в человечество, чем у него. И все же, если это было именно то, что происходит, конечно, они будут действовать очень осторожно.

Но дети и вправду должны были куда-то деваться. Если Майя их не просто убивала (и как не грустно, такая возможность оставалась), тогда что она с ними делала? Проблеск идеи всплыл в ее мозгу, как блуждающий огонек на болоте, где полно болотного газа; он носится туда-сюда, и его невозможно поймать. Но это уже что-то.

— Может мы как-то неправильно на это смотрим, — сказала она, пытаясь уловить эту блуждающую идею.

Лиам заворчал и поднялся на ноги, усталость проскальзывала во всех линиях его тела и тенях, залегших под глазами.

— Здесь нет никаких мы, Мисс Ягер. Позвольте, просветить вас на этот счет, — он встретил ее пылающий взгляд ледяным спокойствием. — Я все это обдумаю и рассмотрю под любым углом, какой только возможен, но ты должна держаться подальше от Майи Фриман, Питера Каллахана и кого бы то ни было, кто связан с газовой компанией. Это единственное, что я могу сделать, чтоб обезопасить тебя.

Баба шумно выдохнула через нос, жалея, что не может выдыхать пламя как Чудо-Юдо. Это бы хорошо проучило шерифа, если бы она случайно подожгла его.

— Тебе не нужно меня защищать, Шериф. Я уже давным-давно забочусь о себе сама, — она бросила на него оценивающий взгляд. — С другой стороны, мне сказали, что ты сломлен, и поэтому они не рассматривают тебя как угрозу. Это так?

Может это было и бестактно с ее стороны, но если она собиралась положиться на него как на союзника, пусть и вынужденного, ей нужно было знать наверняка, так как она может зависеть от него. К тому же у нее никогда не было чувства такта.

Его скулы немного покраснели. На мгновение, он выглядел так, что казалось просто уйдет, не ответив. Он глубоко вздохнул и снова обрел контроль, что говорило о долгой практике. Баба неожиданно поняла, что переосмыслила его постоянное спокойствие, которое иногда казалось ей таким раздражающим, и вместо этого увидела укрепленную стену, построенную кирпич за кирпичом кровавыми пальцами.

— Нет, — и глубокая боль была в его глазах, такая, что на миг она забыла какой был вопрос. — Не сломлен. Просто немного раздавлен. Типа как ты. И как и ты, я выздоравливаю. Просто это не быстрый процесс.

Хитрая улыбка дала возможность мельком увидеть его острый ум, скрытый под его слишком длинными волосами и обманчиво мягкой внешностью.

— Кроме того, по своему, но, мои беды работают мне на пользу. Я нравлюсь здешним людям. Так же сильно, как совет округа хотел бы от меня избавиться, они не хотят выглядеть в плохом свете, увольняя человека, который пережил большое горе.

Баба уже открыла рот, чтобы спросить, но затем закрыла, когда он покачал головой.

— Не переживай об этом, — тень пробежала по его лицу, как туча закрывшая солнце. — Я сомневаюсь, что ты будешь здесь достаточно долго, чтобы это имело значение.

Она не собиралась спорить с этим; он был почти совершенно прав. Бабы не оставались.

— Я поговорю с Бобом утром, — добавил он. — Я могу позвонить тебе и дать знать, когда он думает, мотоцикл будет готов.

— У меня нет телефона.

— У тебя нет телефона? — не веря повторил Лиам. — Тогда каким манером люди могут с тобой связаться?

Баба пожала плечами.

— Обычно они просто оказываются у моих дверей.

— Это смешно, — возмутился он.

— Серьезно? — она изогнула бровь. — А вот ты так и сделал.

Перед тем как уйти, Лиам повернулся, и тяжело на нее посмотрел, и этим вызвал легкую дрожь вдоль ее позвоночника. Она решила обвинить в этом холодный ночной воздух, а не холод в его глазах.

— Запомни, что я сказал о том, чтоб ты отстала от Питера Каллахана и его ассистентки. Меня не волнует, что ты их подозреваешь — я здесь закон, а ты профессор, который очень далеко от дома. Не делай ошибки. Ты мне нравишься, но это не остановит меня от того, чтобы засадить твою задницу в тюрьму, если придётся.

Он повернулся к ней спиной и ушел, хлопнув дверью, чтобы подчеркнуть свою позицию. Баба бросила хмурый взгляд туда, где он был, и дотронулась до прекрасно наложенной повязке на локте. Прошло много времени с тех пор, как кто-то заботился о ней — и она не могла сказать нравиться ей это или нет. Она чувствовала себя так, будто потеряла равновесие, и сила притяжения в комнате была не такой как обычно. Воздух был странным на вкус, как клубника и весна. Он сказал, что она ему нравится.

— У меня появилась идея, — сказала она медленно Чудо-Юду.

— Сохрани нас Господь, — проворчал он. — Последний раз когда такое случилось, нам пришлось заменить всю мебель.

— Тот пожар был не моей виной, — сердито ответила Баба. — И идея совсем не такая.

Она опустилась на диван, ощущая каждый синяк и царапинку, которые ныли совсем не музыкально. Теперь, когда Лиам ушел, она могла позволить себе маленький стаканчик Живой и Мертвой Воды. Это ускорит ее выздоровление и в тоже время снимет боль.

— Вот, что пришло мне в голову только что. Майя и тот, на кого она работает, думают, что Лиам всего лишь небольшое неудобство. Как ты думаешь, что случится, если он начнет копать глубже по их делу и найдет что-то, что действительно может им навредить?

Чудо-Юдо взобрался к ней на диван, заставив его протестующе скрипеть. Он положил свою большую голову поверх сиреневой гобеленовой подушки и вздохнул.

— В этом случае, — сказал он печально, — я полагаю, он умрет.

Глава 10

У Лиама было твердое намерение следовать его обещанию Бабе и хорошенько проверить Питера Каллахана. Во всяком случае, он с каким-то извращенным удовольствием будет ждать их следующей стычки с Бабой, чтобы увидеть тот странный свет, вспыхивающий в ее глазах. Он не знал как, но она становилась ошеломляюще прекрасной, когда начинала злиться. Если бы они были вместе, он бы специально злил ее время от времени, только чтобы увидеть это завораживающее зрелище. Не то чтобы она когда-нибудь будет с ним. Особенно сейчас, когда поиск трех пропавших детей, был гораздо важнее, чем неожиданное и необъяснимое открытие, что у него все еще есть интерес к женщинам. Ну, во всяком случае, к одной точно. Но это не имело никакого значения, так как у него совсем не было времени, чтобы увидеть ее в ближайшие дни, или расследовать что-то, связанное с Питером Каллаханом. Он был слишком занят, отвечая на звонок за звонком от раздраженных горожан, которые продолжали донимать его своими странными жалобами.

Он въехал на парковку управления шерифа, и был так рад вернуться, что длинное, узкое здание казалось ему красивым, с его бледно красными кирпичами, беспорядочно заросшим подходом, грязными окнами и всем остальным. Летний жар исходил от бетонных дорожек, и те сорняки, которые пытались пробиться сквозь трещины в них, выглядели вялыми и безжизненными. Прямо как он себя чувствовал после того, как провел целый час, стоя на поле, провонявшем коровьими лепешками, и пытаясь убедить Стю Филипса, что его сосед Генри не снес забор между их фермами нарочно, чтобы его молодняк мог съесть урожай по ту сторону. Двое мужчин, наконец-то, сделали паузу и перестали орать друг на друга достаточно долго, чтобы он мог сказать, что вышеуказанные коровы были сейчас на полпути вниз по холму, оставляя за собой вытоптанные ряды молодой кукурузы. Когда он уходил, и коровы и фермеры уже направлялись домой, совсем не страдая от пережитых приключений. Хотел бы он сказать то же самое и о своих ботинках.

Прохладный воздух внутри управления подействовал на него освежающе. Он кивнул паре помощников, сидящих за своими столами в приемной, игнорируя их сморщенные носы и гримасы, вызванные сопровождающими Лиама ароматами навоза. Ничего, переживут. Старые кондиционеры дрожали вместе с оконными рамами, покрытыми потрескавшейся белой краской. Ожидалось, что со временем воздух все-таки очиститься. Его секретарша, Молли, следовала за ним до самого его офиса, ее низкие каблуки стучали по бежевому линолеуму.

— Классный бальзам после бритья, босс, — сказала она, обмахиваясь пачкой разноцветных бумаг возле носа. — Решили попробовать что-нибудь новенькое?

Записи с сообщениями были помечены разными цветами, в зависимости от срочности, и Лиам отметил необычное количество оранжевых и красных среди обычных желтых. И их тоже было чертовски много.

— Меня не было всего два часа, — пожаловался он. — Сколько проблем может вообще появиться за это время, чтобы кто-то другой не смог с этим разобраться?

Обычно спокойное лицо Молли сейчас выражало беспокойство.

— Почти все уже на выезде, разбираются с другими делами. Извините, Шериф. Здесь был просто сумасшедший дом. Телефон не перестает звонить с тех пор как я пришла.

Лиам извиняюще ей улыбнулся. Это же не ее вина, что внезапная волна летней жары делала всех невыносимыми.

— Ну, по крайней мере, этот сумасшедший дом без животных.

Он указал на свои ботинки, которые все еще были в навозе, хотя он и пытался отчистить каждый уголок и бороздку.

— Вперед, удиви меня.

Больше книг Вы можете скачать на сайте - ReadRoom.net

Молли посмотрела поверх очков на первую записку, приподняла ее на расстояние вытянутой руки. Ей исполнилось сорок лет, но она все еще не хотела носить бифокальные очки, в которых она явственно нуждалась. Одна каштановая прядь выскользнула из ее обычно аккуратного пучка, и хотя она была спокойной и милой как всегда, но, по тому как были напряжены ее плечи, Лиам мог сказать, что для нее это утро тоже было непростым.

— Рой Смит звонил, — сказала она, читая желтую записку, написанную ее каллиграфическим почерком. — Он сказал, что что-то напало на трех его ягнят — то ли волк, то ли какая-то помесь волка и собаки. Он хочет, чтобы ты взглянул на это.

Лиам закатил глаза.

— Перезвони ему и скажи что я не егерь и не инспектор по отлову животных. Следующая?

Эта записка была оранжевой.

— Клементин Фостер звонила, потому что кто-то отравил ее колодец. Она любезно предоставила список подозреваемых, большую часть которого составляют дети, у которых она вела математику в этом году.

Она засунула ее в пачку позади остальных, и начала читать следующую.

— Лестер Хейни хочет чтобы вы расследовали случай вандализма на его ферме. Он говорит, что ночью кто-то прокрался и спустил шины на тракторе, украл все пластиковые части оборудования и спрятал половину инструментов.

— Только пластиковые части? — Лиам подумал, что это странно. — Может подростки делают это на спор? — Молли посмотрела на него с сомнением, с которым он вынужден был согласиться. — Хорошо, передай ему, что я приеду, когда смогу, но пока пусть выпускает своих собак на ночь.

Он сделал глубокий вздох, беря себя в руки, когда посмотрел на количество оставшихся записок.

— Что еще у тебя есть?

Она быстро начала их перебирать пока не остановилась на:

— Шервуд Латам хочет, чтобы вы узнали, кто угрожает его работникам-эмигрантам; неожиданно они стали собирать вещи и семьями покидать город. Он говорит, если вы не докопаетесь до сути, то урожай сгниет на полях.

Да ради всего святого.

— И как я должен узнать почему работники-эмигранты уезжают? Может у них есть где-то предложение получше. Какого черта здесь вообще происходит? Все посходили с ума?

Он снял шляпу и бросил ее на стойку в углу, прочесывая волосы пальцами, пытаясь придать им хоть какую-то форму. Вешалка была такой же простой и функциональной как и остальная комната; эти записки были самым красочным из того, что здесь было. Но, не смотря на то, что он никогда в этом не признается, Лиам любил свой кабинет, с его огромным старым деревянным столом, покрытым стопками аккуратно сложенных файлов, а также с большим пыльным окном, которое выходило на город, который ему поручили беречь. Мысль о том, чтобы потерять его, вызвала сильную волну боли в груди. Он не был уверен, что выдержит еще одну потерю. Но он не мог ничего придумать, чтоб предотвратить это, ему поможет только чудо.

— Похоже, что тебе это может пригодиться, Шериф, — сказала Нина, входя с промасленным одноразовым контейнером для еды в одной руке и чашкой кофе в другой. Она поставила это все на салфетки, осторожно отодвигая локтем файл, еще находящийся в работе. Аромат мяса на гриле и горячего кофе заполнили комнату, и это уменьшило стянутость в груди, что позволило ему снова вздохнуть.

— Это из "У Берти"? — спросил он. Как будто бы Нина ходила на ланч в какое-то другое место.

— А как же, на что спорим? — ответила пожилая женщина, и расплылась в лукавой улыбке. У нее был узкий подбородок и редкие брови, и даже когда она была моложе, никто не назвал бы ее красавицей, но Лиам ценил ее больше, чем десятерых топ-моделей вместе взятых, за ее преданность и ум.

— Специальный чизбургер с беконом от Берти с экстра хрустящим беконом, прямо как вы любите. У меня было предчувствие, что вы забудете сделать остановку и перекусить.

Молли уверенно закивала. Нина и Молли опекали его с тех пор, как ушла Мелисса. Прямо с этого самого момента. Иногда это действовало ему на нервы, но он понимал, что это из добрых побуждений. Кроме того, если благодаря этому он получит чизбургер с беконом от Берти, оно того стоило. Они обе стояли и ждали, пока он не откусил три больших куска, наслаждаясь сочным говяжьим фаршем, острым привкусом сыра чеддер, и богатым запахом дыма в беконе, все это заставило его почти застонать, когда сок закапал на салфетку, расстеленную перед ним.

— Спасибо Нина, — произнес он наконец, проглатывая последний восхитительный кусочек. — Возможно ты спасла мне жизнь.

Она фыркнула.

— Эй, я все равно была там. Так что ничего особенного.

Это был их негласный договор: она притворялась, что ей все равно, а он притворялся, что верит ей. Нина хотела верить, что никто не видит за ее внешней жесткостью мягкого сердца внутри, и все в участке подыгрывали, чтобы она была счастлива.

Молли положила записи, с которыми Лиаму нужно будет разобраться, на стол так, что их края почти совпали.

— Я рада, что ты вернулась, Нина, — сказала она, и маленькая складочка залегла меж ее бровей. — Работы резко прибавилось с тех пор как вы ушли; я думала помощник Льюис доведет себя до мышечного спазма, пытаясь со всем справиться.

— Безумие, — повторил Лиам, качая головой. Он отодвинул кофе, так как аппетит неожиданно пропал. — Что черт возьми здесь происходит?

Нина сжала свои тонкие губы.

— Вы бы слышали что говорят в "У Берти". Люди говорят, что их запасы кормов сгнили в одну ночь или заражены крысами. Фрэнк Шаста сказал, что у него было нашествие змей — всего лишь безобидные полозы, но они были везде. Его жена Милдред была в таком ужасе, что осталась с матерью, пока он от них не избавился.

— Серьезно? — Молли выглядела удивленной. — Там наверно было до черта змей; мать Милдред еще та раздражительная старая гарпия.

Нина поддерживающе закивала. Не было ничего, что она любила бы больше, чем хорошая сплетня, а затем, казалось, будто источник новостей чудных, плохих, и просто откровенно странных, никогда не иссякнет.

— Картер Хастингс сказал мне, что у него образовалась гигантская воронка посреди одного из его полей. То в один день ничего нет, и тут вдруг на следующий — огромная дыра, в которую может поместиться стадо коров. Но это еще не самое главное, потому что у всех его лучших молочных коров пропало молоко. И ветеринар не понимает почему. Бедному Картеру придётся продать четверть стада по бросовым ценам.

— Хм, — произнесла Молли, — я слышала о парочке фермеров, у которых были те же проблемы. Это я о коровах, а не о дыре. Такое ощущение, что кто-то проклял весь округ.

Она несмело улыбнулась Лиаму и протянула три одинаковых красных записки.

— Кстати о проклятьях, вот специально для тебя: мэр хочет видеть тебя в своем офисе в два.

Лиам испустил вздох, и стал похож на воздушный шарик под конец вечеринки.

— Он сказал чего хотел?

Не то чтобы это имело значение. Чтобы там ни было, но точно ничего хорошего. Она пожала плечами.

— Нет. Но он звонил три раза, чтобы узнать вернулись ли вы, так что наверное что-то важное.

Она подвинула остатки остывшего гамбургера Лиаму.

— Лучше доешьте. Что-то подсказывает мне, что силы вам еще понадобятся.

Когда она и Нина вышли из комнаты, он пробормотал сам себе:

— Думаю, лучше бы я охотился на волков.

***

Баба сидела за маленьким столиком "У Берти", пила кофе и пыталась притворяться, что она здесь своя. К ее удивлению, это, похоже, работало. И еще одно о чем она подумала — в маленьких городах вести расходятся очень быстро. Люди, которых она встречала, кивали ей, когда она вошла в помещение; люди, которых она не встречала ранее, смотрели на нее с любопытством, и, казалось, гадали, кто она такая, снова возвращаясь к еде. Это было странное ощущение для того, кто всегда и везде был чужаком. И что еще более странно, она почти поверила, что ей это нравится.

— Извини, я опоздала, — сказала Белинда, присаживаясь напротив Бабы. — На станции полный дурдом, пытаемся справиться с наплывом самых странных звонков от обычно вменяемых людей.

Было заметно, что черные круги залегли под ее глазами, когда она посмотрела на Бабу.

— Я полагаю, ты пока не продвинулась в поисках Мэри Элизабет?

Надежда и отчаянье боролись на ее милом лице, но отчаянье победило, когда Баба покачала головой.

— У меня есть пару зацепок, которые я расследую, — ответила Баба. — Извини, но у меня нет ничего более конкретного, чтобы ответить тебе. Но мы вернем тебе дочь, я обещаю.

Она внезапно поняла, что обещает не только вселенной, но и помощнице шерифа; ей нравилась эта женщина, с ее храбрым сердцем и непоколебимой верой в Бабу. Барбара пообещала себе, что не подведет ее.

— Привет, Белинда, — прощебетала официантка, подошедшая к их столику. Люси, подумала Баба, узнавая блондинистый начес. — Привет, мисс Ягер. Должна сказать, что тот крем, который вы мне дали от моего бурсита на ноге, отлично сработал.

Она покачала ногой, обутой в ярко-красный кроссовок с полосатыми шнурками.

— Впервые за два года моя нога не болит.

Она тепло улыбнулась Белинде, по-матерински похлопывая ее по плечу.

— Ну как ты держишься, дорогая?

В ответ Белинда нервно улыбнулась женщине:

— Я нормально справляюсь, Люси. Можно мне просто чашку кофе сегодня? Я не особо голодна.

Люси хмуро посмотрела на нее.

— Ты ведь на обеденном перерыве, не так ли? Значит, ты будешь обедать. Я принесу тебе немного куриного супа — это сегодня блюдо дня; ничто не сравниться с куриным супом. Он вылечит все, что у тебя болит, — у нее вырвался смешок. — Конечно, что не вылечит он, то вылечит мисс Ягер, ведь так?

И она похлопала по плечу и Бабу, и поплыла в сторону кухни. Баба моргнула.

— Люди здесь определенно очень дружелюбные, — сказала она, не уверенная хорошо это или плохо. Дружелюбие обычно заставляло ее содрогаться. Этот городок начал пробираться к ней под кожу.

— Ну, я думаю, слухи о твоих чудесных травяных лекарствах уже разлетелись по всему городу, — сказала Белинда, поигрывая маленьким золотым гвоздиком в ухе. Баба заметила, что ее ногти были обгрызены до мяса.

— Неужели? — сказала Баба. — Это хорошее прикрытие, и я люблю работать с травами. Наверно я могу сказать, что Земля — моя основная стихия. И все же, в этом нет ничего особенного; я люблю лечить людей.

— Но не говорить с ними, так? — сказала Белинда, тонко улыбаясь. — Я ценю, что ты встретилась здесь со мной. Могу сказать что ты не тот тип женщин "эй, давай пойдем, пообедаем".

Баба фыркнула.

— Едва ли, — она оглянулась. — Но, мне нравится это место. И кофе здесь чертовски хорош. Кроме того, ты хорошо просишь.

Хотела бы она иметь что-то большее для этой женщины, чем пустые заверения.

— И, наверно, сейчас мы можем обсудить твое второе невыполнимое задание.

Она проглотила смешок, глядя на тревогу, проступившую на лице Белинды.

— М-м, ну хорошо, — сказала Белинда, тяжело сглотнув. — И каким оно будет?

Баба серьезно на нее посмотрела, а затем указала на витрины на прилавке.

— Помоги мне выбрать пирог. Я разрываюсь между клубнично-ревеневым и с миксом ягод, покрытым сверху крошкой.

Испуганный смех Белинды был достаточной наградой за то, что она пришла сюда. Проклятье — это место, похоже, запало ей в душу.

***

Офис мэра был обставлен так, чтобы производить впечатление. Он располагался в одном из самых старых зданий города, в историческом памятнике, свидетельствующем о более зажиточных временах, когда железная дорога все еще функционировала, а Данвилл был центром коммерции и туризма. Снаружи мраморные ступени и богато украшенные колонны окружали массивные резные деревянные двери, через которые можно было попасть в огромный вестибюль с высокими, расписными потолками. В отличие от департамента шерифа, здание было в прекрасном состоянии, белые стены сверкали, и дубовые панели были так покрыты лаком, что блестели.

Офис мэра был в самом конце коридора, и поэтому шум и гам из кабинета располагающегося вначале коридора, где клерки занимались своими будничными делами, не доходили до того места, где решались более важные для города дела. Действующий мэр был более компетентен, чем его предшественники, с кем Лиаму пришлось поработать за то время, пока он работал в управлении шерифа, хотя у него и была склонность колебаться с принятием решений, боясь рисковать отношением к нему самых влиятельных сторонников. И в случаях, когда у него не хватало решительности, он компенсировал это своим шармом, поэтому недавно он был избран на второй срок.

Секретарь мэра очевидно куда-то вышла из приемной, поэтому Лиам постучал сразу во внутренние двери: глубокий голос сказал: "Войдите", так он и сделал, и был взволнован, хотя и слегка ожидаемо, тем, что увидел Клайва Мэттьюса, стоящего рядом с более изящной и высокой фигурой мэра города. В силу того, что городок и окружающая его территория были маленькими, управление шерифа обеспечивало правопорядок и там и там, так как в связи с сокращением бюджета должность начальника городского полицейского управления была упразднена. Лиам подчинялся непосредственно мэру, но окружной совет технически оставался главным в решении приема и увольнения на место шерифа. И было у него такое чувство, что Мэттьюс был здесь не для того, чтобы повысить ему зарплату.

— Господин Мэр, вы хотели меня видеть? — Лиам вежливо кивнул главе совета, но все его внимание было сосредоточено на человеке, который его вызвал.

Надо отдать ему должное, Харви Андерсон выглядел не более счастливым, чем Лиам себя чувствовал. Он смотрел слегка в сторону, явно надеясь, что второй мужчина начнет разговор. Когда Мэттьюс просто скрестил руки на груди, приняв суровый и разочарованный вид, Андерсон вздохнул и сказал:

— Лиам, мы все знаем, что у тебя выдались несколько трудных лет, но совет …, — Мэттьюс с выражением прочистил горло. — Вот именно, у нас у всех есть серьезные опасения насчет того, как ты справляешься со своей работой.

Запах мускусного одеколона Мэттьюса повис между ними, у Лиама перехватило дыхание, и он едва не раскашлялся. Этот мужчин, наверное, искупался в этой штуке, подумал он, в его голове порхали неуместные мысли, и это совершенно не давало ему возможности сосредоточиться на тех словах, которые вылетали изо рта мэра. Кондиционер здесь работает намного тише, чем у нас в управлении. Наверно это здорово.

— Я делаю все, что могу, Харви, — ответил Лиам хорошо выверенным тоном, пытаясь не дать своему гневу просочиться наружу. Он так чертовски устал от того, что Клайв Мэттьюс постоянно цепляется к нему. — Мои люди работают круглые сутки, пытаясь найти того, кто стоит за этими исчезновениями. Просто нет никаких улик.

— А может есть, и это ты не можешь их найти, — недовольно вклинился Мэттьюс. — У нас тут волна серьезных преступлений, вовлекающая детей, и ты ничего не можешь сделать. Так не может продолжаться.

Лиам только открыл рот, чтобы оспорить, сказать, что полицейские штата тоже ничего не нашли, не смотря на то что оборудование у них лучше, а людей больше, а затем закрыл, так как мэр сказал:

— Извини, Лиам, но Клайв прав. Может просто у тебя уже нет того, что нужно для этой работы. Совет дает тебе время до конца месяца, чтобы найти что-то конкретное. Если нет, у нас не будет выбора кроме как заменить тебя. Мне очень, очень жаль.

Несмотря на благие намерения, ярость закипела как чайник на большом огне. Не хватало еще, чтобы эти сладкоголосые политиканы отстранили его от выполнения своей работы. Люди в этом городе нуждались в нем, а еще — работа была единственным, что у него осталось.

— Я работаю круглые сутки, — проревел он. — Никто не хочет найти этих детей больше, чем я. Копы штата сломали головы через пару дней и вернулись охотиться на наркоторговцев и выписывать штрафы за превышение скорости, при этом рассказывая, что у них недостаточно людей для того, чтобы оставить кого-то здесь. Я живу и дышу этой работой 24 часа 7 дней в неделю. Если вы снимете меня с этой должности, кому вы ее передадите? Какому-то парню без опыта, которому придется начать все с нуля? Вы наверно действительно и понятия не имеете как происходит работа в полиции, иначе вы бы не тратили мое время на эту не имеющую значение чушь. Почему бы вам просто не отстать от меня и позволить мне делать мою чертову работу?

У Харви Андерсона приоткрылся рот и он начал бормотать извинения, но Мэттьюс остановил его, прежде чем тот произнесет еще что-то.

— Вот именно такое отношение и делает тебя непригодным для такой важной должности, — сказал Мэттьюс, выпячивая грудь как петух. — Ты слышал мэра. У тебя время до конца месяца.

— Конец месяца через две с половиной недели, — процедил Лиам сквозь стиснутые зубы.

Мэттьюс произнес с ухмылкой:

— Ну тогда я думаю тебе надо сейчас же приступать к работе.

Он указал на дверь, и Лиаму удалось выйти и не заехать Мэттьюсу так, что он оказался бы в соседнем округе. Само по себе это было даже маленькой победой. Как только он вышел, закрыл за собой тяжелые деревянные двери и глубоко вдохнул.

Две с половиной недели. Чтобы найти ответы, которые он не мог найти в течение пяти месяцев. Дьявол.

— Добрый день, Шериф, — прозвучало теплое контральто из-за стола рядом с ним.

У секретаря мэра, Линетт, есть дочь, которая была приходящей няней для одного из пропавших детей.

— Есть какие-то новости?

Он на минуту прикрыл глаза, а затем пару раз вдохнул через нос и глубоко выдохнул через рот, как его учили на собраниях в группе по преодолению потери. Затем он заставил себя улыбнуться Линетт, несмотря на эмоции, бурлящие в груди.

— Прости, но нет. Мэр и мистер Мэттьюс просто хотели поболтать со мной о том, как я выполняю свою работу, только и всего.

Она сочувствующе на него посмотрела, на ее добром лице было написано беспокойство.

— Знаю, я слышала как они говорили об этом ранее.

Она поморщилась.

— У мистера Мэттьюса такой зычный голос.

Лиам усмехнулся, соглашаясь с этим. Он был на многих встречах с Клайвом Мэттьюсом, и знал, что тот всегда говорит намного громче остальных, кто находится с ним в одном помещении, прямо как "паровой каток" на стероидах. Линетт понизила голос и тихо сказала:

— Вы должны знать, что они уже назначили собеседования с возможными кандидатами на ваш пост.

Она опустила взгляд и уставилась в пол.

— Мне очень жаль, Шериф.

Он вздохнул.

— Мне тоже Линетт. Мне тоже.

Глава 11

Баба подошла к двери. Открыла ее, огляделась, посмотрела на безлюдный зеленый луг, а затем захлопнула дверь и потопала обратно к дивану, чтобы снова плюхнуться на него. Куча оберток от шоколада зашуршала, когда девушка на них села, и она избавилась от них одним раздраженным щелчком пальцев.

Она была в дурном настроении с тех пор, как проснулась от ночного кошмара, а затем, ожидание клиента, который, очевидно, уже не покажется, только ухудшило его. К тому же, то, что она уже три дня не видела этого упрямого, но такого привлекательного шерифа, не помогало. Да, она сказала ему, чтобы он оставил ее в покое, но по какой-то причине, ее ужасно бесило, что он так и сделал. У нее заняло два часа, чтобы приготовить отвар для местной женщины, которая умоляла ее, чтобы она приготовила ей что-то от нервов. И если она скоро не появится, Баба собиралась выпить его сама.

Последние несколько дней она провела, леча людей, живших поблизости, от ожогов третьей степени до бородавок. Очевидно, Берти из забегаловки взяла на себя обязанность распространить слухи о травяных лекарствах Бабы, а когда говорит Берти, люди к ней прислушиваются. Конечно, даже без Берти, пациенты нашли бы к ней путь; они всегда находили. Но, по какой-то причине, Баба прилагала чуть больше усилий, чем обычно, чтоб быть полезной. Это было ненормально (ну по крайней мере для нее), ей даже понравились эти люди. Исключая женщину, которая в данный момент так и не появилась. И отправится в черный список Бабы.

Старинные серебряные карманные часы, которые она вынула из черных джинсов, показывали, что уже начало третьего, а Боб — бог механики, вчера прислал ей сообщение, что мотоцикл будет готов сегодня к часу. Она захлопнула крышку и засунула часы обратно в карман — ну все; больше она ждать не намерена. Время идти забирать своего малыша.

— Я выйду ненадолго, — сказала она Чуду-Юду, который валялся на спине в золотистых лучах солнца, походя больше на кошку, чем на дракона. — Если эта дама все-таки явится забрать заказ, разрешаю тебе ее облаять.

Фу! Она ненавидела, когда люди не делали того, что обещали сделать.

— Идешь охотиться на этого сладенького шерифа? — дразня, спросил Чудо-Юдо, и приоткрыл глаз, чтобы оценить ее наряд.

Похоже, он нашел приемлемыми, то что на ней было: джинсы, вышитая темно-красная блуза крестьянского стиля и массивные байкерские ботинки, так как минуту спустя снова закрыл глаз. Он зевнул, обнажая острые, белые зубы.

— Я заметил, что он давно не показывался. Ты уже успела его отпугнуть?

Баба чуть не зарычала, но это не произвело на него никакого впечатления, так как он все равно не смотрел.

— Что за глупости. Я иду забирать свой мотоцикл; устала ездить на грузовике. Такое ощущение, что тебя замуровали в большой серебристой цистерне. Я скучаю по ощущению ветра на коже.

Чудо-Юдо фыркнул, переворачиваясь на живот и вытаскивая очередную кость из ниоткуда, чтобы с энтузиазмом вгрызться в нее.

— Судя по твоим словам, можно подумать, что ты какое-то существо из Иноземья, которое чувствительно к прикосновению холодного железа, — он осмотрел Эйрстрим. — Конечно ты тогда не смогла бы жить в этой навороченной жестяной банке, ведь так?

Она кинула в него подушкой, которую он испепелил на подлете. Пепел падал как после извержения вулкана. Как будто она учится на своих ошибках.

— Не смей оскорблять мою избушку, черт тебя дери, — сказала она, копаясь в серванте, пытаясь найти заначку из стодолларовых купюр, которую где-то хорошо спрятала, и так давно, что уже не помнит где. Она, конечно, могла бы наколдовать себе еще, но всегда боялась, что деньги просто исчезнут, когда она уйдет, что было обычным делом для Иноземья, а Баба не хотела обманывать мужчину, который так много работал, чтобы починить ее драгоценный мотоцикл.

— Ага! — воскликнула она, извлекая, наконец, скрутку из наличных, которая была в старой расписной матрешке. Набор из вложенных друг в друга русских кукол, что делало из них прекрасный тайник. Конечно, в том случае, если ты помнишь куда и что прячешь. Веселые лица кукол, казалось, дразнили ее, их лукавые улыбки и красные щечки — это было чересчур для ее теперешнего настроения. Баба схватила деньги и ключи и направилась к грузовику, остановилась, чтобы еще раз осмотреть пустое поле и дорогу, на которых не было видно ни шерифа, ни пропавшей клиентки, движущихся в ее направлении. И она быстро направилась в сторону города. Она точно почувствует себя лучше, когда заберет свой мотоцикл. Хотя, чтоб наверняка, возможно, она купит еще шоколада пока будет в городе.

***

Автомастерская "О’Шоннэсси и сын" возвышалась на изгибе крутого поворота на окраине города, где разнообразный ассортимент легковых, грузовых автомобилей и микроавтобусов в различных стадиях неисправности не влиял бы на стоимость недвижимости и не раздражал соседей. Если не считать коллекции транспортных средств, это место выглядело чистым и преуспевающим, с четырьмя открытыми боксами, расположенными в длинном гараже, и с маленьким офисом, пристроенным в самом конце, как бедный родственник.

Баба вывела серебристый грузовик на гравийную площадку перед офисом, возле двери, заблокированной кирпичом, чтобы не дать ей закрыться, и позволить хоть немного проветрить помещение. Температура колебалась вокруг отметки в 32 градуса, и, как рассказали местные, считалась выше нормы, а воздух был такой влажный, что прямо прилипал к коже. Но она и не возражала немного постоять на горячем солнце, впитывая в себя звуки ударов о металл и пронзительный вой болгарки. Сильный запах старого масла, металла вошедшего в землю под давлением, и острая нотка какого-то растворителя, вьющегося из ближнего бокса, напоминающий воздушного элементаля, созданного механиком-алхимиком. (Элементаль, иногда стихиаль или дух стихии — в средневековой натурфилософии, оккультизме и алхимии мифическое существо (обычно дух, ангел), соответствующее одной из четырёх стихий: воздуха, земли, огня, воды — прим.ред.)

Этот запах заставил ее улыбаться. Также как и вид ее любимого мотоцикла, его блестящая синяя краска сейчас была исцарапана и потерта, но он вертикально стоял на двух колесах и был готов нести ее по дорогам с небезопасной скоростью — и, скорее всего, недосягаемой — на любом другом мотоцикле. Сразу, как только она за него заплатит, отвезет его домой на грузовике и немного поколдует с краской. Ни при каких условиях она не поедет на нем в таком состоянии. У девушки есть свои принципы.

Баба вошла в офис, где было всего на пару градусов прохладнее, чем снаружи. Три маленьких вентилятора яростно вращались, пытаясь тщетной беспрерывной работой охладить помещение. У одного из них была погнута лопасть, и он раздражающе щелкал при каждом обороте. Ж-ж-ж, щелк. Ж-ж-ж, щелк.

Комната была полутемной и пустой, только регистрационная стойка, которая отделяла зону ожидания от двух маленьких столиков и двери, ведущей к гаражам, а возможно и в уборную. Единственными украшениями, если их можно так назвать, были плакаты с шинами, подвявший паучник и календарь с автозапчастями и невероятно пышногрудой женщиной, держащей огромный гаечный ключ, и сидящей на крыше красного корвета. Но сама комната была чистой, а на всех пластиковых стульях для посетителей были разноцветные подушки с орнаментом. Баба кивнула с удовлетворением, убеждаясь, что все деньги и усилия были сосредоточенны только на машинах, а не на их владельцах. Как и должно быть.

Высокий мужчина со светло-рыжими волосами, россыпью веснушек и намечающимися залысинами вошел в комнату и замер, когда увидел ее, стоящей там. Быстро глянул через плечо и нервно поправил рабочий комбинезон. Имя, вышитое на груди, гласило Боб, и она сделала вывод, что это и есть тот кудесник, к которому она пришла.

— Привет, — поздоровалась она. — Вы, должно быть, Боб. Я Барбара Ягер. Я пришла забрать свой БМВ. Большое спасибо, что починили его. Я очень это ценю.

Она что-то вспомнила и вытащила маленький белый горшочек из кармана.

— И я принесла мазь, которую вы хотели для подагры вашего отца.

Боб снова украдкой глянул назад, схватил ее ключи под стойкой и кинул на скользкую, ламинированную поверхность. Не глядя ей в глаза, он оттолкнул баночку к ней и тихо сказал:

— Слушайте, просто забирайте мотоцикл и уходите. Можете заплатить мне позже. И мне не нужна мазь. Его нога уже гораздо лучше.

Он снова посмотрел в конец комнаты, и почти паника отражалась на его лице, так как она продолжала стоять и не уходила.

— Ну идите, с мотоциклом все в порядке. Я не занимался покраской, как вы и хотели, но в остальном, он почти как новенький.

Что, черт побери, здесь происходит?

Боб был очень обходителен, когда она последний раз звонила ему с таксофона в городе, по поводу мотоцикла; а теперь он вел себя так, как будто у нее было какое-то заразное заболевание — то самое, с неприятными социальными последствиями.

Она тряхнула головой и вытащила скатку купюр из переднего кармана джинсов, отсчитала пятьсот долларов (этого ей казалось достаточно), и положила их на стойку рядом с белой баночкой.

— Сколько я вам должна?

Боб быстро полез за выписанным счетом, и чуть не выронил его, торопясь выпроводить ее оттуда. Но прежде чем он смог его достать, хлопнула дверь и внесла ревущий и кричащий торнадо. Уменьшенная версия Боба, с коротко стриженными седыми волосами и выдержкой бывшего военного, он дохромал до стойки, схватил деньги Бабы и кинул их в нее. Они упали как осенние листья к ее ногам.

— Это она? — потребовал ответа старший О’Шоннэсси у своего сына. И не дожидаясь его ответа, повернулся к Бабе и прорычал. — Убирайтесь отсюда. Нам здесь не нужны такие как вы. Забирайте свой чертов мотоцикл и скажите спасибо, что мы не бросили его в автодробилку. И не возвращайтесь.

Баба почувствовала как у нее просто отвисла челюсть, она пару раз моргнула, в надежде, что сейчас появиться какой-то смысл. Не-а, не помогло. Она посмотрела на Боба, в поисках подсказки, но он только опустил глаза, и смущенный румянец выступил на его веснушчатых скулах.

— Простите, — сказала она его отцу. — Я вас чем-то оскорбила?

На шее старика яростно запульсировали вены, когда он посмотрел на нее.

— Вы являетесь оскорблением всему христианскому народу. Я слышал о вас в кафе "У Берти". Вы берете деньги у людей, которые едва сводят концы с концами, и даете им фальшивые лекарства, от которых им становиться плохо. Тот чай, который вы сделали для Мэдди из библиотеки, чтобы убрать ее аллергию, после него она начала так сильно чихать, что упала со стремянки и сломала лодыжку. Вам должно быть стыдно.

Желудок Бабы свернуло таким узлом, как будто он ее ударил. Обычно, она бы просто наорала в ответ. Черт, обычно, ей вообще было бы все равно. Но ей нравилось это место, с его широкими лугами, холмами, покрытыми соснами. Ей нравилось ходить по слегка обветшалому старому городу и встречать людей, которые знали ее по имени, и улыбались ей, когда она встречала их в одном ряду в бакалейном магазине. Ей нравились люди, которые приходили к ней за травяными сборами. Что же, черт побери, пошло не так?

— От моих лекарств люди не болеют, — сказала она сквозь зубы. — Попробуйте мазь, которую я принесла вам и увидите.

Старший О’Шоннэсси схватил баночку со стойки и швырнул в мусорное ведро, которое находилось возле его ног.

— Ни за что, юная мисс. Говорят что вы ведьма. И возможно, что все неприятности, которые у нас тут происходят, это по вашей вине. Я не возьму ничего, что было сделано вами, и не надейтесь.

Он повернулся к своему сыну, каким-то образом ухитряясь возвышаться над ним, хотя и был где-то на пять дюймов (ок. 13 см — прим. пер.) ниже Боба.

— Ты идиот, Боб. Позволил ей обменять какое-то зелье Вуду на свой тяжелый труд. Ты как тот парень с коровой и волшебными бобами ("Джек и бобовый стебель" — прим. ред.), — он покачал головой. — Господи. Выстави ее уже отсюда. Идиот.

Он похромал на выход, тихо бубня проклятия на протяжении всего пути. Сильно хлопнула дверь позади него, напоминая набат в тихой комнате. Веснушки Боба стали отчетливо видны на его побелевшем лице, когда он нагнулся, чтобы вытащить баночку из мусорной корзины. Кончики его ушей горели ярко красным от смущения.

— Извините, — пробормотал он, все еще не глядя ей в глаза. — Его подагра обострилась. Из-за этого с ним сейчас сложно общаться.

Баба подавила смешок сомнения. Она думала, что со стариком все гораздо сложнее даже в лучшие времена. И все же, его реакция на нее была чересчур.

Она наклонилась и подняла рассыпанные возле ее ног сто долларовые купюры и положила их аккуратной стопкой на стойку.

— Я сама бываю немного вспыльчивой иногда, — сказала она спокойно. — От моих лекарств люди никогда не болеют, уверяю вас.

Нет никакого смысла, в объяснении того, что они состояли из компонентов: две части — травы и одна — магия, особенно если кто-то пытается прицепить не нее ярлык "ведьма". Конечно, она была ведьмой, но ничего хорошего не могло быть от людей, которые ее так будут называть. Но никоим образом ее микстуры не могли привести к болезни — худшее, что могло быть, что они просто ничего не сделают. И даже тогда, они пахли божественно, и в них ощущалась забота.

Боб бросил взгляд через плечо и засунул деньги в маленький кассовый ящик. Наконец-то он посмотрел на нее, у него были пронзительные голубые глаза, обрамленные светло-рыжими ресницами.

— Но должен сказать, это правда. У людей похоже плохие реакции на то, что они у вас купили.

Он несмело ей улыбнулся, когда пододвинул ей ключи и мазь на ее половину стойки.

— Я уверен, что вы сделали это не специально.

— Я вообще этого не делала, — пожаловалась она, скорее себе, чем ему. — Что-то здесь серьезно не так.

Она прикусила губу, лихорадочно соображая, что делать, когда убирала банку обратно в карман.

— Слушайте, Боб, мне нужно узнать какого дьявола здесь происходит. Могли бы вы сказать мне имена некоторых людей, у которых возникли проблемы после моих средств и где они живут?

Он смотрел на нее с сомнением, и она быстро добавила:

— Если травы не сработали мне нужно забрать их и проверить почему. И, конечно, я хочу им вернуть назад их деньги.

— О! Ну, это было бы хорошо. Здесь у людей не особо много лишних денег. Если вы вернете им деньги, то они смогут сходить в аптеку и купить то, что им нужно для выздоровления.

Он схватил карандаш и листочек бумаги и начал записывать имена и адреса.

— Вы сможете найти их? Я знаю, что вы не знакомы с нашей местностью.

Стальная решимость вызвала маленькие искры, образующиеся вокруг кончиков пальцев, из-за этого она слегка подпалила бумагу, когда убирала ее в карман, рядом с отверженной мазью.

— Не волнуйтесь, — сказала она. — Я найду их.

Слова "и узнаю что здесь, черт возьми, происходит", были добавлены уже про себя.

Глава 12

Первое место, куда поехала Баба, было примерно в миле от мастерской Боба, на улицу с гравийной дорогой, которая сливалась с ливневым водостоком главной автодороги города. Дом, который она искала, ненадежно примостился на склоне холма, который выходил на реку, и скорее всего, затапливался каждую весну. Сам дом выцвел, белая краска облупилась, а крыша была залатана не совпадающей черепицей. Несколько кур лениво бродили по двору, клюя что-то с земли и кудахча на Бабу, когда она выбралась из грузовика.

— Привет, девочки, — сказала она, магически создавая жменю кукурузы и кидая им. Баба любила кур; они были жизнерадостные, полезные и забавные. Если она когда-нибудь осядет на одном месте, она собиралась тоже завести пару. Конечно, если она это сделает, Чудо-Юдо, скорее всего, их сразу съест.

— Ваши хозяева дома? — спросила она ближайшую курицу, рябую красавицу, с пышными перьями на лапах. — Мне нужно с ними поговорить.

Дверь со скрипом открылась, и тощий мужчина, примерно тридцати лет, высунул голову и уставился на нее с дружелюбным, но слегка сбитым с толку выражением лица.

— Вы разговариваете с моими курами? — спросил он, открыв двери достаточно широко, чтобы было видно, что из-за его длинных ног выглядывают двое маленьких детей. — На вашем месте я бы не стал. Они не слишком умные.

— А эта — Эсмеральда, — добавил маленький мальчик. — Она несет много яиц, поэтому мы не будем готовить ее на обед.

Баба посмотрела на курицу у ее ног.

— Ты слышала Эсмеральда? Это же отличные новости.

Эсмеральда громко кудахтнула и дети захихикали. Мальчик выглядел где-то на пять, а его сестренка была наверно года на два младше. Баба подошла ближе к дому и сказала:

— Привет, меня зовут Барбара Ягер, и я ищу женщину по имени Лили. Она здесь живет?

Она улыбнулась детям, и это заставило малышку склонить застенчиво голову и засунуть большой палец в розовый ротик.

— Лили — моя жена, — ответил мужчина и более пристально всмотрелся в Бабу. — Вы та травница, которая продала ей крем от воспаления сухожилий.

Он грустно покачал головой, хватая мальчика за лямки комбинезона, когда тот попытался выбежать во двор.

— Я не уверен, что она захочет с вами разговаривать. Ее рука распухла и стала похожа на шар, после того как она нанесла этот крем.

— Прям как шар, — сказал мальчик высоким голосом, еще больше хихикая и разводя руки, чтоб показать, насколько распухла рука. — Пуф!

Баба поморщилась.

— Звучит не очень хорошо. Я слышала от Боба О’Шоннэсси, что были проблемы, с некоторыми из моих лекарств, а со мной такого никогда не было. Поэтому я пришла, чтобы вернуть Лили деньги, и попробовать выяснить что пошло не так.

Узел в желудке еще больше затянулся, вынуждая ее втянуть воздух.

— О! Нам бы пригодились деньги, хотя она сказала, что там немного ушло, — изношенная рубашка на нем, подтверждала его слова. — Ну если Боб послал вас, я уверен, что все в порядке. Он хороший человек. Починил мою старую Тойоту почти за даром, — он открыл дверь шире. — Заходите. Я Джесс, а эти мартышки — Труди и Тимми.

Баба подумала, что заполучить их на свою сторону не повредит. Кроме того, ей и вправду нравились Джесс и малыши.

— Вообще-то, — сказала она. — у меня гарантия на возврат денег в двойном размере на все мои травяные препараты. Поэтому вы получите вдвое больше, чем заплатила Лили. — Она посмотрела вниз на курицу и добавила: — Не так ли, Эсмеральда? — и это заставило детей вновь захихикать.

Улыбка Джесса стала немного шире.

— Что ж, это справедливо, — ответил он. — Хотя, я подозреваю, что Лили была бы счастливее, если бы ее рука перестала выглядеть как гигантская сосиска.

Баба опять поморщилась, беспокойство вибрировало в ее костях. Джесс и дети провели ее по короткому коридору в маленькую прямоугольную гостиную, с бледно-голубыми стенами и самодельными шторами из денима, задернутыми, чтобы не пропускать полуденное солнце. Повсюду валялись детские игрушки; три куклы и мягкий медведь сидели на чайной вечеринке, а куча разноцветных пластмассовых кубиков была разбросана по всему обшарпанному деревянному полу. Такая же "обшарпанная" женщина лежала на потертом диване, одна рука погружена в лед, который таял и медленно капал на несколько кубиков, лежащих на полу. Она подняла голову, когда все они вошли в комнату.

— Что происходит? — спросила она, и приподнялась, когда увидела Бабу. — Эй, я как раз хотела с вами встретиться, — она подняла опухшую руку. — Я думаю, что с той штукой которую вы мне продали что-то не так.

Ой! Баба почувствовала темную, колючую ауру, исходящую от руки и тянущуюся на полкомнаты. Она не знала чем это было вызвано, но точно не ее продукцией. Она протянула двадцатку Джессу, который засунул их в карман, как будто боялся, что она передумает, а затем обошел и сел на диван рядом с Лили.

— Могу я взглянуть? — спросила Баба, снимая тающий пакетик со льдом и протягивая его мальчику. Бледная кожа Лили была покрыта маленькими красными пупырышками, а рука так опухла, что была больше похожа на сук дерева, чем на человеческую руку.

Она положила на нее свои руки, ощущая как зловредная энергия, покрывающая здоровые мышцы, кости и кожу, вытягивается кусочек за кусочком, пока полностью не исчезла. В дополнение к этому, она вылечила первоначальное воспаление, облегчая растяжение и воспаление, вызванные слишком частыми подъемами маленьких, извивающихся тел.

Это была не самая удачная мысль, производить столь явное лечение — это одна из причин, почему она использовала травы вместо магии в большинстве случаев. Но эта женщина ей доверилась, и она не могла оставить ее страдать.

— Ух ты, — и ее голос окрасился благоговением. — Это удивительно. Мне намного лучше. Что вы сделали? Это Рейки (вид комплементарной медицины, в котором используется техника так называемого "исцеления путём прикасания ладонями" — прим. пер.) или еще что-то?

— Ну да, Рейки, — ответила Баба. Популярная техника лечения энергией была хорошим прикрытием. — Мазь должна была сработать и без нее, но так как у вас похоже плохая реакция на какой-то компонент, я лучше использую, ну, Рейки, чтобы все исправить.

Лили была так счастлива, что ее рука вернулась к нормальным размерам, что она не особо следила за логикой утверждений.

— Вот спасибо, я действительно ценю это, — она печально посмотрела на мужа. — Я думаю, что мы должны вернуть вам деньги, ведь вы все-таки вылечили мой тендинит.

— О нет, — усмехнулась Баба. — Не после того, через что вы прошли, — она замолчала, а затем добавила, как будто эта мысль только что пришла ей в голову: — И, я так понимаю, что вы, очевидно, не будете пользоваться мазью, я бы хотела получить ее обратно.

— Ну конечно, — сказал Джесс и побежал за ней.

Баба наслаждалась чашечкой невидимого чая с Труди, Тимми и куклами пока он не вернулся, и ей было почти жаль уходить. С ней редко случались приступы тоски, когда она задумывалась о том каково бы это было, будь у нее свой ребенок. Невозможно. Но все же, порой …

— Я еще раз извиняюсь за такие последствия. Такого раньше никогда не случалось, — выходя, сказала Баба.

Лили пожала плечами, ее усталое лицо было по-прежнему красивым и удивительно доброжелательным, учитывая обстоятельства. Они, очевидно, были из тех людей, которые стараются на все смотреть позитивно. Баба поймала себя на том, что они ей очень понравились, и она ищет пути как им помочь. Как жаль, что сегодня, куры, несущие золотые яйца, не в моде. А неожиданно возникшая нефтяная скважина на заднем дворе будет только загрязнять реку.

— Вы когда-нибудь играли в лотерею? — спросила она Джесса, когда тот пропускал ее в дверях.

— Что? — он отогнал несколько птиц ногой. — Конечно, время от времени, когда есть лишний доллар. Хотя, никогда больше десяти долларов не выигрывал, — он озадаченно взглянул на нее. — А почему вы спрашиваете?

— Да так, ничего, — ответила она, махая на прощание детям в ответ, и выехала на дорогу.

Их обычная доброта заставила ее улыбаться по пути до главной дороги, но ее хорошее настроение исчезло, как только она свернула к обочине, чтобы проверить коробочку, которую ей вернул Джесс.

Баночка была ее, да — маленькая, беленькая, почти прозрачная, с бледно-серой надписью "БЯ" вытравленной на крышке. Но содержимое только отдаленно напоминало ту мазь, которую она так тщательно приготовила. Кусочки чего-то темно-зеленого были вкраплены в мазь, которая должна была быть чистого бежевого оттенка, а еще запах — как гниющее дерево и скисшее молоко, как рассвет хмурого дня после ночи сильных гроз.

Какого черта?

Сжав губы, Баба завела мотор и выехала на шоссе, направляясь в сторону следующего адреса, который ей дал Боб. Здесь определенно творилось что-то странное, и она собиралась найти этому объяснение, даже если это ее убьет. Или, пока не убило, кто бы за этим не стоял, он совершенно точно задался целью дискредитировать ее. И что-то ей подсказывало, что тут замешаны изящные ручки Майи. Если эта сучка собиралась опорочить ее доброе имя, она за это поплатится.

***

К тому времени как она добралась домой, Баба была так зла, что ее трусило как осину во время урагана. Все что она могла сделать — это скатить БМВ по рампе ее грузовика и припарковать его возле трейлера, пока не найдет время на покраску. В данный момент у нее были более важные дела. Например, отследить того, кто навредил ее клиентам, и выбить все дерьмо из них.

— Теперь чувствуешь себя получше, когда вернула мотоцикл? — спросил Чудо-Юдо, когда она вошла. Он развалился по всей длине дивана, и положил большую белую лапу на один из Бабиных исторических романов. Он также как и Баба любил читать, хотя больше предпочитал фэнтези — особенно те, где были драконы.

Он пригнулся, когда один ее ботинок пролетел через весь Эйрстрим и ударился о буфет на другом конце. За ним быстро последовал его приятель, который со стуком угодил в то же самое место. Поток брани окрасил свет внутри в светло лазурный.

— Я так понимаю, это значит "нет", — протянул Чудо-Юдо, закрывая книгу с глубоким вздохом. — Разве механик не постарался?

Баба протопала к нему и села рядом, с облегчением погружая пальцы ног в мягкий ворс ковра. Она ненавидела носить обувь. И никогда не носила носки.

— Да нет, — сказала она. — С мотоциклом все в порядке. По крайней мере, настолько насколько возможно, пока я не сделаю что-то с его внешним видом. Но я столкнулась с проблемой.

Чудо-Юдо склонил голову набок:

— Как это необычно для тебя, — сказал он с сарказмом.

— Это серьезно, — сказала Баба, растирая лицо двумя руками, как будто пытаясь смыть последние несколько часов. После посещения еще трех человек и подвергшись различного рода оскорблениям, обвинениям и угрозам подачи иска, ей казалось, что она покрыта какой-то липкой дрянью. — Кто-то испортил мои снадобья, — сказала она псу.

Это привлекло его внимание, он сел прямо, не замечая, как книга упала на пол, где маленькие шелковистые цветочки смягчили ее падение.

— Какого черта? — его шоколадные глаза расширились. — Все? Как? Почему?

Баба покачала головой.

— Все что я смогла отследить. Боб сказал мне, что люди жаловались, а его отец…, — она сделала глубокий вздох, вспоминая мерзкие обвинения старика, — в общем "ведьма", это самое хорошее слово, которым он меня наградил. Я встречалась с женщиной, у которой сильно отекла рука после использования моего крема, другая так чихала, что упала со стремянки и у нее перелом лодыжки, и парень, который пришел ко мне за шампунем для роста волос, а в итоге у него выпали все.

И разве это было не здорово попробовать все исправить так, чтобы никто ничего не заметил. Боже правый.

— Мать моя женщина, — сказал Чудо-Юдо. — Это ужасно.

— И это еще не самое плохое, — сказала она, с тяжелым сердцем, вспоминая, как кричала на нее мать, которая клялась что после Бабиного сиропа от кашля, ее ребенку стало так плохо, что пришлось везти его в службу экстренной медицинской помощи.

Женщина была просто не в себе, и, хлопнув перед ее лицом дверью, не пустила Бабу в дом, когда она попросила пустить ее внутрь. И поэтому единственное, что она могла сделать, чтобы помочь ребенку снаружи, это стать в небольшой тени возле окна спальни и молиться, чтобы никто ее не увидел и не подошел спросить, что она здесь замышляет.

— Что касается “как”, у меня нет ни малейшей идеи, — добавила она.

Ей казалось, что голова у нее вибрирует от всех обвинительных голосов, тех кого она подвела; она не могла ясно мыслить из-за беспросветности и страданий от всего этого.