Безумно опасна (ЛП)

— Все лекарства, которые мне удалось вернуть, были похоже на мои и в моих банках, но каждое из них было испорчено чем-то ужасно неправильным.

Она вытащила пузырьки и баночки из карманов, которые могли вместить в себе столько всего, сколько ей было нужно. Чудо-Юдо положил свою большую голову рядом и понюхал. После этого он громко фыркнул, его глаза заслезились, а нос не переставал подергиваться.

— Фу, какая гадость, — сказал он, потирая при этом морду лапой. — Ужас.

Баба оглянулась в поисках, что бы еще бросить, от всего этого расстройства ее пальцы прямо чесались от желания что-нибудь сломать.

— И не говори. И теперь все эти люди думают, что это я приготовила эти ужасные зелья. Ненавижу.

Обычно ее не сильно волновало, что о ней думают, но в этот раз было иначе. Во-первых, она находила этот городок, и его жителей, очаровательными. Прежде чем все это случилось, она мечтала остаться здесь. Это конечно просто фантазия, но все же. А во-вторых, это было дело чести, и это имело значение. А тот кто посмел специально отравить ребенка и свалить это на нее, получит море боли.

Морда Чуды-Юды выражала замешательство.

— Но, как кто-то смог испортить те лекарства, чтобы никто не заметил? Вряд ли кто-то мог ходить из дома в дом и проводить какие-то манипуляции с ними. Кто-нибудь обязательно заметил бы что-то подозрительное, ведь так?

Баба вздохнула.

— Думаешь? А если по какой-то причине за всем этим стоит Майя, она не тот тип девушек, который легко сливается с местными.

— Может она забиралась через окна?

Баба прыснула, когда представила такую шикарную, одетую с лоском Майю, проскальзывающую из-за клетчатых штор и приземлившуюся в чьем-то умывальнике.

— Почему-то я так не думаю, но — все возможно. Все что мы знаем о ней, что она какое-то существо размером с кошку, — она покачала головой. — Это начинает выходить из-под контроля. Пора звать Всадников, и выяснить узнали ли они что-нибудь полезное. Они околачиваются здесь все это время, и все что я от них получила, это сообщения с вариацией на тему "Прости, пока ничего". Может они видели что-то, пока искали пропавших детей.

Она посмотрела на свои татуировки драконов, покрывающие ее руки и плечи; пока Всадники исполняли ее поручение каждый был связан с ней посредством своего символа. Это облегчало задачу, так как пока у них был знак, она могла вызвать их силой мысли — хотя она должна быть сосредоточенной и целеустремленной. Иначе, они бы постоянно появлялись у нее, стоило бы только промелькнуть мысли о ком-нибудь из них.

Она закрыла глаза, села прямо и сконцентрировалась, отпуская гнев и беспокойство, выпуская их с каждым выдохом, пока не стала спокойной и сосредоточенной. Затем, представила Михаила Дей у себя в голове: его чересчур прекрасные черты, которые скрывали детскую увлеченность каламбурами и загадками, его слабость к спасению прекрасных дам, десертам и возможностью покрасоваться. Она представила белую одежду, которую он всегда носит, и на которой никогда не было ни пятнышка, его длинные светлые волосы, рассыпанные по плечам, в то время когда он вырезает деревянные фигурки сидя возле очага в избушке старой Бабы.

"Вернись, — послала она в эфир. — Ты нужен мне. Вернись".

Следующим, она увидела Грегори Сана: всегда невозмутимый, с тихим свечением, которое, казалось, исходит из его внутреннего источника, и никакое уродство или насилие не могут повлиять на него. Его лицо казалось суровым для тех кто не знал его, но она видела как он выходил раненого лиса, заботился о нем, а когда тот поправился, отослал его в лес, где тому и место. Его длинные тонкие пальцы могли свернуть человеку шею или тренькать по струнам балалайки с одинаковой легкостью и умением, и она ни разу не слышала за все годы знакомства хоть одного бранного слова. С закрытыми глазами она видела его темные волосы и тонкую фигуру, которые образовывали устойчивый образ его сути.

"Вернись. Ты нужен мне. Вернись."

Последнего, но не по значению, она призвала образ Алексея Найта, такой не похожий на двух других, но в той же мере ценен. В отличие от обходительной бравады Михаила и спокойной грации убийцы Грегори, Алексей обладал грубой силой и животными инстинктами. Он готов драться по любому поводу с дикой радостью к битве как берсерк, было ли это вызвано его заданием или неудачно брошенным словом какого-то пьяницы в баре. Ребенком, Баба однажды видела как он разорвал злодея голыми руками, темная кровь окрасила песок под его ногами, пока громыхал его смех. Но, он был и единственным из Всадников, кто играл с маленькой Бабой пока она только училась, он рассказывал ей небылицы и щекотал ее кончиками ее же косиц пока она не уставала хохотать, а старая Баба, глядя на это, только закатывала глаза и вновь склонялась к своему котлу. Во время своих визитов, когда Всадники не помогали какой-то другой Бабе, именно Алексей брал ее на прогулки по лесу, показывал маленькие грибочки, которые прятались среди мшистых узловатых корней деревьев, учил ее правильно бить руками и ногами, чтобы она могла защитить себя, пока не сформируется ее магия. Баб было немного, но Всадников только трое, и она знала их также хорошо как и саму себя. (Берсемрк или берсемркер— в древнегерманском и древнескандинавском обществе воин, посвятивший себя богу Одину. Перед битвой берсерки приводили себя в повышенное агрессивное состояние, в сражении отличались неистовостью, большой силой, быстрой реакцией и нечувствительностью к боли. Слово берсерк образовано от старонорвежского berserkr, что означает либо «медвежья шкура» либо «без рубашки» (корень ber— может означать как «медведь», так и «голый»; -serkr означает «шкура», «шёлк» (ткань)). В русской традиции чаще используется вариант «берсерк», возникший вероятно как заимствование из английского; англ. berserk означает «неистовый, яростный» — прим.ред.)

"Вернись, Алексей. Ты нужен мне. Вернись".

Когда она закончила, со вздохом села. Баба отсылала их в надежде, что они увидят или почувствуют что-то полезное. Но время вышло. И теперь, когда дела из просто плохих стали ужасными, она нуждалась в их поддержке. Она позвала — они придут как только смогут. Остаётся только ждать.

Глава 13

Четыре часа спустя, она все еще ждала. Длинный летний день медленно переходил в ночь, странный пурпурный закат проявился на горизонте как синяк. Поднялся ветер; его мелодия, звучащая среди деревьев окружающих долину, была неблагозвучна, а снаружи Эйрстрима постукивали металлические детали, пока не стали напоминать игру стальных барабанщиков.

Несколько минут Бабе пришлось побегать, привязывая вещи и задраивая люки, затем она села на верхней ступеньке, ведущей в трейлер, раздраженно вглядываясь в темнеющее вечернее небо. Чудо-Юдо встал в дверях позади нее и положил свою морду ей на плечо.

— Мне это не нравится, — наконец сказала она.

Ветер яростно трепал ее волосы, вынуждая ее придерживать их рукой.

— Что именно тебе не нравится? — спросил Чудо-Юдо. — То, что никто из Всадников еще не откликнулся или эта буря?

— И то, и другое, — сказала Баба, немного повышая голос из-за усиливающегося рева и свиста ветра. — Раньше парням не требовалось столько времени после моего вызова, к тому же, они не должны быть далеко.

Она тряхнула головой, выплевывая прядь волос.

— А с этой бурей что-то не так. Не было ни единого признака ее наступления, а я должна была почувствовать ее приближение. Буря такой силы должна была отдаваться у меня в костях подобно обвалу камней в пещере.

Раскат грома прервал ее, затем в облаках последовала вспышка молнии. Небеса разверзлись и дождь хлынул стеной. Баба и Чудо-Юдо протиснулись в Эйрстрим и захлопнули за собой дверь. Бранное слово слетело с ее губ, а кулаки сжались.

— Это не естественная буря, — сказала она Чуду-Юду. — Она ощущается… зловещей, что ли.

Ее передернуло, она чувствовала себя расстроенной и сбитой с толку, сама не зная почему.

— Ты думаешь, Майя или кто-то работающий с ней пытается не дать Всадникам добраться до тебя?

Чудо-Юдо прильнул к ее ногам, его теплая туша дарила поддержку.

— Возможно? — морщина залегла меж бровей, когда она подумала об этом. — Но это означало бы то, что Майя, или кто бы то ни был, знает, кто такие Всадники, и ощутил как я их призвала. Вот если бы это было в России, это не осталось бы не услышанным, но здесь? Кто может здесь знать о Всадниках?

— Хм, и еще мощь чтобы создать бурю такой силы. Это даже еще хуже.

Она кивнула, соглашаясь с ним.

— Это может быть просто совпадение, я полагаю. Майя вызвала магическую бурю чтобы помучить бедных местных жителей — уничтожить их посевы — и как раз в то же время, когда я позвала Всадников.

Чудо-Юдо посмотрел на нее и уверенно произнес:

— Я не верю в совпадения.

— Да, я тоже.

Град бил по металлической крыше, и создавалось ощущение, что трейлер под обстрелом. Баба неосознанно пригибалась, хотя на Эйрстриме было столько магической защиты, что он, вероятно, смог бы проехать сквозь вулкан, и не получить ни царапины кроме запаха паленого. Всадники на своих мотоциклах были более уязвимы. Очередной раздавшийся звук грома вызвал небольшое землетрясение, и Баба подошла к двери и открыла ее настежь.

— Ну все, — сказала она. — Я положу этому конец. Стихии — это моя сфера влияния; будь я проклята, если позволю другой ведьме или другому магическому существу создавать неприятности людям под моей защитой.

Чудо-Юдо вопросительно склонил голову, как бы спрашивая, имела она в виду только Всадников (которые обычно не нуждались в защите), или пропавших детей, или всех местных. Затем он просто пожал плечами и стал возле двери позади нее.

— Ну, тогда, вперед. А я отсюда посмотрю. А то, если промокну, ты будешь неделю жаловаться, что пахнет мокрой псиной, — он посмотрел на нее с сердитой озабоченностью. — Просто постарайся не попасть под молнию, ладно? Ты ведь так и не нашла время чтобы подготовить себе замену, и будь я проклят, если буду сам этим заниматься.

Баба закатила глаза и вышла навстречу буре, босые ноги хлюпали в вязкой грязи, и мокрая трава цеплялась за лодыжки, как будто пытаясь задержать. Она моментально промокла, и ее льняная рубашка и длинная юбка прилипли к замерзшему телу.

А над ней ночь содрогалась от многочисленных вспышек молний и яростного рева грома, пока не начало казаться, что вся долина исчезнет во время яростной вспышки и никогда не появится вновь. Баба проигнорировала все это — стук воды падающей на металл, электрический треск, содрогающуюся землю, хлещущий проливной дождь и жалящий ветер.

Она аккуратно зарылась ногами в грязь, помогая пальцами ног, чтобы стопы оказались полностью погружены. Ее руки взлетели в воздух, когда Баба бросила всю свою силу против бушующей энергии бури.

— Заклинаю землей, как своим телом, — закричала она, и слова исходили из самой ее сути, — воздухом, как своим дыханием, водой, как своей кровью и огнем, как своим духом. Я приказываю вам, природным стихиям, вернуться к своему естественному балансу. Это моя воля и желание, да будет так!

Разряд молнии ударил в землю так близко от нее, что она почувствовала как ее волосы трещат от статического электричества. Но, затем, дождь начал стихать, стал едва моросить, и скоро походил больше на туман посреди неожиданно тихого вечера. Вода капала с крыши трейлера и напоминала барабанную дробь, а серебряная луна показалась из-за облака. Все закончилось.

Она прошлепала до двери, где сидел ее верный драконопес.

— Мило, — сказал он. — Можно мне печеньку? Из-за бурь я всегда голодный.

* * *

Алексей прибыл первым, колотя по двери и рыча словно медведь, на которого он и был похож.

— Баба, я здесь промок до нитки, ты меня уже впустишь?

У нее на сердце потеплело от облегчения, когда она услышала его знакомое ворчание снаружи, и тут же кинулась открывать ему дверь.

В тусклом свете ночи его темная фигура почти не была видна, и казалась темной тенью на черном фоне, зловещим вестником беды. Он придвинулся ближе и его черты стали в фокусе, как черно-белый снимок трансформировался в цветной. Оказавшись внутри, он отряхнулся, и капли холодной воды полетели по всей комнате, заставляя Бабу и Чудо-Юдо протестующе закричать.

— Алексей! Ты пытаешься нас утопить?

Баба щелкнула пальцами и вода исчезла, оставляя сухого, но все еще сердитого, огромного мужчину, стоять посреди кухни.

— Я был достаточно близок тому, чтобы утонуть сам, — сказал он, хмуро глядя на нее. — Можешь разделить со мной такую радость.

Он протопал к дивану и сел в конце трейлера, когда раздался другой, менее сильный, удар в дверь.

— Михаил! — сказала Баба, впуская его и обсушив. — Я уже начала беспокоиться о вас троих. Ты в порядке?

Его яркие голубые глаза сверкнули как молния.

— Теперь да. Я полагаю это ты остановила эту ночную бурю?

Он покачал головой, его прекрасное лицо было необычно суровым.

— На какое-то момент, я не был уверен, что сумею вообще вернуться.

— Я тоже, — произнес кто-то за Михаилом, а Баба охнула, когда увидела входящего Грегори, хромота испортила его обычную грациозную походку. Глубокая рана оставила синевато-багровый след на лбу, и сам он держался так, будто ему было больно двигаться.

— Привет, Баба. Не возражаешь, если я присяду?

Баба закрыла рот и подвела двух Всадников к дивану. Алексей подвинулся, освобождая место, а Баба схватила для себя стул. Чудо-Юдо сел возле ее ног, высунув черный язык, он с предвкушением уставился на трех потрепанных Всадников.

Прежде чем сесть, Баба спросила:

— Может принести чаю? Это согреет вас.

Алексей поморщился.

— Чаю? Мы все пришли полуживые и побитые, и лучшее что ты можешь сделать это предложить чаю? Не знаю как этим ребятам, но мне нужно что-то покрепче. Лучше всего водка.

Двое других кивнули, соглашаясь, даже Грегори, который пьет очень редко.

— О, конечно, — сказала Баба и вынула бутылку "Столичной" из холодильника. Она налила четыре полных больших рюмки, хотя не притронулась к своей. Что-то подсказывало, что ей понадобиться ясная голова.

— Смятения врагу, — сказал Михаил, поднимая рюмку.

— Выжить и бороться дальше, — добавил Грегори, поднимая свою.

Алексей закатил глаза.

— За здоровье! — и пробормотал себе под нос: — Философствующие идиоты.

Они все выпили, и Баба наполнила их рюмки снова, принесла тарелку с солеными огурцами, которые являются русской традиционной закуской к водке, а затем села и внимательно их оглядела. Всадники выглядели уже лучше, спасибо сочетанию их быстрых исцеляющих способностей и анестетическим качествам алкоголя.

— Я уже начала думать, что вы не получили мои сообщения, — сказала она, осторожно отпивая из своей рюмки. — Рада, что с вами все в порядке.

Михаил фыркнул.

— Я получил. Но, как только направился в эту сторону, начали происходить всякие жуткие вещи. А затем началась буря, и все стало как в аду.

Он прикончил вторую рюмку, и, ставя, стукнул ею об стол, придавая большую выразительность рассказу.

— Какие жуткие вещи? — спросила Баба, наливая ему по новой, и ставя бутылку туда, где ее достанет каждый. Всадники посмотрели друг на друга.

— Я въехал в полосу странного тумана, — сказал Грегори, сжимая свою рюмку, но не наполняя ее. — Он был бесконечным, и огни мотоцикла просто поглощались им. Мне казалось, что я еду вечность и в никуда. По-настоящему жутко. А еще в этом тумане были существа, которые не принадлежат этому миру; они были с клыками и когтями, а еще эта чудовищная вонь, которой был пропитан туман, и я едва мог дышать. Было почти облегчением, когда разразилась буря, и опрокинула этот чертов дуб на меня.

Его передернуло, он наполнил рюмку и проглотил содержимое одним быстрым глотком.

— У меня тоже были существа, — произнес Михаил. — Но мои были мелкие и чирикающие, как чокнутые белки под ЛСД (полусинтетическое психоактивное вещество — прим. пер.). Они преследовали меня по просёлочной дороге, пока я не запутался окончательно; их было так много, что было ощущение, будто у земли позади меня были мех и зубы.

Он поднял ногу и показал им то, что выглядело как серия отпечатков от маленьких укусов на его белых кожаных штанах. На одном белом ботинке был вырван кусочек кожи.

— Все что я могу сказать, это поблагодарить Бога за толстую кожу. Они исчезли, как только началась буря, но потом дорогу передо мной как будто стерли, и мне долго пришлось искать путь обратно, — он захрустел соленым огурцом. — Жуть.

Алексей прогрохотал:

— Это пустяки, — сказал он, и напряжение сделало его акцент таким заметным, что это прозвучало как "эда буздяки". — Я ехал и думал о своих делах, а затем река попыталась меня поглотить.

Очередная стопка водки проскользнула в его глотку. Баба уже сбилась со счета, была это четвертая или пятая. Конечно, он был в два раза больше, чем обычный мужчина, поэтому он, наверное, их даже не почувствовал. Чудо-Юдо приподнял мохнатую бровь, и с подозрением посмотрел на почти пустую бутылку. Очевидно, ему было интересно, сколько правды было в странных рассказах Всадников, а сколько было обычной русской любви к преувеличению во время выпивки. Тоже самое интересовало и Бабу, и она об этом спросила.

— Я ничего не придумываю, — ответил Алексей, его длинные усы изогнулись, выражая намерение твердо отстаивать свою правоту. Он засунул руку в карман и достал маленькую зеленую лягушку, которая почти терялась в его гигантской раскрытой ладони, она влажно моргнула собравшейся компании. — Я ехал по дороге рядом с небольшой протокой, и следующее что помню, как огромная волна обрушилась вниз, и затопила берега, поглощая то самое место, где я был в тот момент.

Баба посмотрела на него в изумлении.

— И что же ты сделал?

Он пожал плечами, заставляя весь диван трястись. Михаил отодвинул свою рюмку подальше от него, чтоб не пролить ни единой драгоценной капли.

— Я задержал дыхание, молился всем богам каких мог вспомнить и продолжал ехать. Но должен тебе сказать, если бы у меня не было волшебного мотоцикла, который все еще считает себя конем, я бы уже лежал на обочине дороги с легкими, полными воды и со зверским выражением, застывшем на моем холодном, мертвом лице.

Он сделал большой глоток прямо из бутылки.

— Что-то здесь явно не так, Баба, я клянусь, что в речной воде были руки. Я их чувствовал, холодные, твердые и липкие и они пытались меня утянуть.

После услышанного Баба решила сделать еще глоток водки. От историй, рассказанных ими, у нее по спине забегали мурашки.

— За этим всем, должно быть, стоит Майя. У меня нет другого объяснения. Но мне не верится, что она настолько сильная ведьма, ведь я этого не почувствовала.

Она готова была сейчас надавать себе пинков за то, что не схватила Майю, когда та стояла возле нее. Это могло предотвратить все беспорядки. Конечно, тогда бы им пришлось попытаться заставить ее открыть место, где находятся пропавшие дети, и что-то подсказывало Бабе, что это было бы непросто. Черт подери!

— Я так не думаю, Баба, — сказал спокойно Грегори. — Это не могла быть работа только одной женщины. Неважно насколько она могущественна, она не смогла бы быть в трех местах одновременно.

— К тому же еще и устроить такую бурю, — добавил Чудо-Юдо.

— И даже более, — сказал Михаил, вглядываясь в пустую рюмку. — Если те существа, на которых я наткнулся, отсюда, то я буду месяц носить черное. Мы, очевидно, имеем дело с вторжением из Иноземья.

Алексей кивнул, соглашаясь, и косичка на конце его бороды почти соскользнула в его водку.

— Да, я бы сказал, что мой тоже был из Иноземья. Возможно, какой-то водный элементаль.

У Бабы отвисла челюсть.

— Это невозможно. Есть только один путь попасть оттуда сюда, и быть такого не может, чтоб что-то прошло сквозь него без моего ведома!

Четверо людей и одна собака повернулись и обвиняюще посмотрели на шкаф. Он ответил, дребезжа своей расшатанной ручкой как бы говоря: "Не я, ребята".

— А что на счет другой двери? — спросил Михаил. — Ведь не то, чтобы дверь была только у тебя одной.

— Конечно нет, — Баба нахмурилась. Она очень ответственно относилась к охране прохода между мирами. — Есть несколько природных проходов, но ближайшие в Онтарио и Нью-Йорке, и их охраняют круглые сутки. Не реально, чтобы целый батальон сверхъестественных существ смог запросто пройти через эти двери, преодолеть толпой весь штат Нью-Йорк, и никто не заметил.

— Или Майя нашла другую дверь, — тихо произнес Грегори.

Тишина, которая последовала за этой простой фразой, напоминала тишину после взрыва, прежде чем начнется хаос и обломки посыплются на землю.

— Другая дверь, — повторил Михаил. Он качнул головой. — Невозможно.

— Когда ты отметешь все невозможное, что бы у тебя не осталось, каким бы невероятным оно не было, это должно быть правдой, — ответил Грегори.

— Чего? — Алексей просто уставился на него.

— Это Шерлок Холмс, тупица. Ты что, никогда не открывал книгу? — Михаил стукнул гиганта по плечу, затем затряс рукой. — Черт. Нужно запомнить, что так делать нельзя.

Баба подумала об этом недолго, пока ребята по-хорошему спорили о достоинствах русской литературы против английской. На самом деле, это невозможно, чтобы новая дверь в Иноземье просто так появилась. Но существование таковой многое бы объяснило из этой странной активности в этой местности, если иноземные создания ответственны за вред и ущерб, которые обрушились на местных. И если Майя с другого измерения, и гламор может скрыть чуждые черты скорее, чем исказить человеческие. Не говоря уже о том, что это могло бы объяснить огромного золотистого оленя, который чуть не убил ее. Она почувствовала что-то иноземное, когда впервые увидела Майю на собрании, но тогда она отбросила это чувство. Возможно, сделала это слишком поспешно.

— Вы знаете, — сказала она, думая вслух, — один раз было такое, когда после сильного землетрясения каким-то образом открылся портал, которого не было раньше. Вы помните?

— 1960-й, Лумако, Чили, — сообщил Грегори. — Южноамериканская Баба позвала нас, чтоб помочь в расчистке. Это был кошмар. — Он задумался. — Я и забыл об этом. Но ведь здесь не было никаких землетрясений в последнее время, не так ли? (Великое Чилийское землетрясение (иногда — Вальдивское землетрясение) — сильнейшее землетрясение в истории наблюдения, магнитуда — по разным оценкам от 9,3 до 9,5, произошло 22 мая 1960 года в Чили. — прим. ред.)

Она покачала головой, наматывая прядь волос на палец и покусывая его, пока размышляла об этом.

— Не-е-е-т… но они глубоко бурили сланцевые породы. Они называют это фрекинг. Как вы считаете, это могло открыть новый проход?

— Не важно насколько невероятно, — повторил Грегори. — Если есть проход, то это объяснило бы откуда появились все эти существа, которых мы почувствовали.

Баба ощутила как кровь отлила от ее лица, и ей вдруг показалось, что температура упала градусов на десять.

— О, Боже. И еще понятно почему мы не могли найти ни следа пропавших детей здесь. Она забрала их в Иноземье.

Четыре пары глаз посмотрели на нее.

— Но. Но ведь это против правил, — сказал Чудо-Юдо, роняя кость на пол. — Никому сейчас не позволено красть человеческих детей и приводить их туда. Это же наказывается изгнанием!

Лица Всадников, если это возможно, стали еще угрюмей. Изгнание было одним из самых страшных наказаний в Иноземье. Для людей, которые живут почти вечно, "никогда не вернуться домой" это очень долго.

— Майя не произвела на меня впечатления той, которая беспокоиться о правилах, — сказала Баба. — Но если те дети сейчас по ту сторону…

Ей не нужно было заканчивать предложение. Они все знали, что люди проведшие какое-то время в Иноземье, иногда так менялись, что потом уже нельзя было ничего вернуть.

— Мы можем поискать их там, — сказал Михаил, но сомнение окрасило его голос как серый дым, — но если кто-то в Иноземье хочет что-то спрятать, то оно обычно и остается ненайденным.

Баба знала, что он прав. В месте, которое постоянно меняется и перемещается согласно нуждам и желаниям тех, кто там живет, было слишком много потайных уголков и замаскированных схронов, которые можно успеть осмотреть, прежде чем станет слишком поздно.

— Я попросила Кощея посмотреть сможет ли он найти кого-то, кто знает Майю по ту сторону, — сказала она, зная, что он бы уже сообщил, если бы были какие-то новости. — Может он все-таки что-нибудь выяснит, что может помочь.

Грегори прочистил горло и послал Бабе многозначительный взгляд.

— Что? — спросила она. — Почему ты на меня так смотришь?

Михаил тоже уставился на нее своими холодными голубыми глазами.

— Кто-то должен сообщить Королеве и Королю.

— О, нет, — Баба подняла руки, как будто защищаясь от ветра. Или от чего-то похуже. — Только не я. В последний раз когда кто-то принес Королеве дурные вести, она превратила шестерых своих служанок в лебедей. Насколько мне известно, они все еще плавают в королевском рве. Ей должен сказать один из вас.

— Из меня выйдет паршивый лебедь, — слегка фыркнув, сказал Алексей. — Скорее всего, потону как камень. Кроме того, это ведь ты позвала нас; мы всего лишь наемная помощь.

Грегори пожал плечами.

— Прости, Баба, тебе придется это сделать. И лучше раньше, чем позже. Ты же знаешь, как Королева относится к людям, которые хранят от нее секреты. И, несмотря на твою автономность в этом мире, в итоге все Бабы всё равно отчитываются Королеве. Она повелевает всей магией. Ты же не хочешь разозлить ее.

Баба вздохнула, одним обжигающим глотком допила остаток водки, и встала настолько решительно насколько ей позволяли ее слегка трясущиеся коленки.

— Хорошо. Я иду. Иду, — она повернулась к Чуду-Юду. — Оставляю тебя за старшего. Постарайся не дать мальчикам разгромить дом пока меня не будет.

Драконопес лизнул ей руку.

— Постарайся, чтобы тебя не превратили во что-то мерзкое. Я не хотел бы чтобы мне захотелось тебя съесть.

Она сделала два шага по направлению к шкафу, когда Михаил сказал:

— Стой.

Глава 14

— Что? — спросила Баба, немного резко. Может он хочет, в конце концов, предложить пойти вместо нее?

— Ты в этом собираешься идти?

Она хотела закатить глаза, но подумав получше, посмотрела на себя и увидела босые ноги и грязную юбку.

— Проклятье. Определенно, не самая удачная мысль.

Королева была ярым приверженцем протокола. Она побежала в спальню и быстро переоделась в официальное одеяние для двора, и вернулась одетой в красную шелковую тунику с глубоким круглым вырезом, которая подчеркивала ее формы, а также в черных бархатных лосинах, подоткнутых в высокие кожаные сапоги, такие блестящие, что в них можно было увидеть свое отражение. Узкий серебряный меч висел у нее на правом бедре, а маленький, богато украшенный кинжал был на левом, оба крепились к отделанному драгоценными камнями поясу. Ее обычно неукротимая темная шевелюра была поймана в тонкую паутинку, украшенную маленькими гранатами и рубинами, которые сверкали как звезды в золотой филигране, а вокруг ее шеи было простое ожерелье в форме дракона с рубинами вместо глаз.

— Лучше? — спросила она, крутясь, чтобы они могли ее лучше рассмотреть. Острый каблук вонзился в ковер под ее ногами, и маленькая огненная саламандра пискнула и извернулась, избегая ущерба.

Михаил поиграл бровями, плотоядно глядя на нее.

— Гораздо! Ты прекрасно привела себя в порядок, Баба.

Грегори и Алексей кивнули, соглашаясь. Даже пес выглядел впечатленным.

— Ты знаешь, Чудо-Юдо, — сказала она, — так как мальчики все равно здесь, они могли бы поохранять источник Живой и Мертвой Воды за тебя, а проход за меня, — сказала она с надеждой. — Разве тебе не хотелось бы сменить эту мохнатую форму и снова расправить свои крылья?

Он покачал своей большой головой.

— Спасибо, но нет. Я лучше буду живой собакой, чем мертвым драконом. Я ни за что не буду доставлять плохие вести Королеве. Но, конечно, передавай ей от меня привет.

Баба опустила плечи. Больше не было смысла оттягивать — время пойти и сказать самой могущественной женщине в Иноземье, что существует не только брешь в ее защите, которую не обнаружил никто из ее людей, но и что кто-то использовал ее, чтобы нарушить правила с двух сторон прохода. Все точно должно пройти хорошо.

Она подошла к двери шкафа и открыла ее — и сразу же проход, без всяких искажений. Оказалось, что он может работать без споров … и именно в тот раз, когда ей этого не хотелось.

***

Однако, когда она оказалась по ту сторону, все пошло не так гладко. В теории, если у нее в голове было четкое представление, куда ей нужно попасть, то дверь должна была открыться неподалеку, и после короткой прогулки она должна была попасть сразу ко двору. Вместо этого, она очутилась в мрачном закутке, который она узнала по своим юношеским неудачным приключениям, это был дом недружелюбного тролля и его жены — плотоядной дриады по имени Люсинда. Это были не те люди, с которыми она хотела снова встретиться, даже если бы не торопилась. Сосредоточившись на своей цели — увидеть Королеву и Короля, Баба глубоко вздохнула и встала на ближайшую тропинку.

Колючие синие лозы обхватили ее ноги, и она почти упала вниз головой в овраг, где росли огромные розы насыщенных кислотно-розового, неоново-зеленого и коричнево-малинового цветов. Лепестки больше, чем ее ладонь посыпались на ее голову, когда она попыталась удержать равновесие, а приторный аромат перехватил дыхание. Она сосредоточилась сильнее, преодолевая долину и выходя на другой путь. Радужные ящерицы размером с Бьюик грелись на солнце, сидя на пустынных камнях и располагаясь друг на друге, пока не начинало казаться, что они достанут до неба. Никто больше не мог жить под этим безоблачным бледно-желтым небосводом кроме колючих кактусов и ковра из низко растущего красного мха, который сочился чем-то оранжевым, когда она наступала на него в своих шипастых сапогах. Она выбрала еще одну тропу.

Липкие грязно-белые нити перекрывали пыльную дорогу. Было ощущение, что находишься в каком-то старом подземелье или подвале, хотя Баба не узнавала где именно. Единственный источник света был в дальнем углу, откуда раздавался странный щелкающий звук, возвещающий о появлении огромного белого паука, который излучал зловещее сияние, как будто привлекая что-то достаточно глупое, что ищет утешения в этой тьме. Из открытой пасти выглядывали влажные клыки, с которых капал яд, когда арахнид преодолел комнату, паутина вибрировала как одержимая арфа. Баба повернулась и побежала в направлении, откуда она пришла.

Бесконечный бледно-зеленый лес был лишен троп. Только деревья, сколько можно было окинуть взглядом, блокирующие тусклое псевдосолнце этой реальности, и заменяя его мрачными тенями, которые окрашивали воздух печалью. Там были высокие деревья, чьи ветви скрипели и стонали от невидимого ветра, и маленькие деревца, сражающиеся за выживание у подножия более старых, согнутые и перекрученные.

Чахлые грибы проросли из всех щелей и трещин, бледно-желтые гимениальные пластинки под серыми шляпками, усеянные просачивающимися черными спорами. Она видела, как птица клюнула кусочек и издав пронзительный писк, испустила последнее вздох.

— Ладно, — сказала громко Баба. — Достаточно уже этой чепухи.

Она крутанулась на каблуках так быстро, что воздух загудел, сделала мечом выпад вперед и проткнула хвост бледного существа тонкого как стручок, с выпученными глазами и длинным носом, оно скользнуло, чтобы скрыться за деревом. Как хамелеон, цвет существа изменился и совпал с цветом древесной коры, за которым он попытался спрятаться, и это объясняло, почему у нее ушло столько времени, чтобы определить источник своих мучений, путающий путь.

Оставив его хвост пришпиленным, она незанятой мечом рукой вытащила четырехфутовое (ок. 122 см — прим. ред.) существо из-за дерева. Его рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на сушу, но единственный звук, который он издавал, был возмущенный писк.

— Я надеюсь, у тебя есть что еще сказать помимо этого, — зловеще сказала Баба, и ее пальцы сжались вокруг его горла. — После того как ты водил меня туда-сюда весь последний час, я не в настроении для извинений. Кто ты и почему прятал от меня путь к дворцу?

Она хорошенько его встряхнула, чтобы показать, что она потеряла всякое терпение.

Широко раскрыв глаза, существо просипело:

— Я не виноват, Баба Яга! Не виноват! Русалка заставила меня спрятать путь от Бабы Яги! Сказала мне! Сказала!

Баба хмуро на него посмотрела. Она была вполне уверена, что это был он, хотя она не собиралась выяснять все наверняка.

— Что ты имеешь в виду, "Русалка заставила тебя сбить меня с пути"?

Русалки были водяными нимфами с плохой репутацией и еще худшими привычками. На Родине они были известны тем, что завлекали молодых мужчин в образе прекрасных девушек, и топили тех, кто был достаточно глуп, чтобы последовать за ними в реку. Иногда убивали и детей, в те времена, когда малышей посылали за хворостом или травами без присмотра взрослых.

Теперь, когда почти всем мифическим существам запрещено покидать Иноземье, русалки были просто существа из историй, которые рассказывают возле огня в холодные зимние ночи. У них нет силы в мире людей, и совсем немного здесь.

— Какое русалке дело куда я иду? — спросила Баба извивающегося коротышку. — И почему ты делаешь то, что она тебе сказала? Водные нимфы не имеют права командовать такими, как ты.

Тощий маленький проныра ныл и стонал, хватаясь за свой хвост шестипалой рукой. Его пальцы были длинными и внутренняя сторона покрыта маленькими присосками; очевидно, его естественная среда была более влажная чем этот лес.

— Эта другая, — настаивал он. — Эта русалка сильная и могущественная. Она сильно злиться, что люди сделали с водой на земной стороне. Это делает водяных существ, как русалка, слабыми и больными на нашей стороне. Ей не нравиться быть слабой. У нее много друзей. Пьет их магию как вино. Меняется на нее. Много, много друзей.

— Кто? — требовала Баба. — Какие друзья?

— Не знаю, — тихо сказало существо, выпученные глаза смотрели на Бабу с неподдельным страхом. — Все равно! Русалка страшная. Она говорит, делай, я делаю.

Баба вытащила свой меч и приставила под длинным носом существа.

— Я намного страшнее русалки, — сказала она с тихой угрозой. — Предлагаю тебе оставить меня в покое, бежать и прятаться, пока все не кончиться.

Существо захныкало и обхватило двумя узкими ладонями свой продырявленный хвост.

— Прости, Баба Яга, — прошептал он и ринулся в лес, исчезая, как только его кожа снова поменяла свой цвет.

— Возможно, ты пожалеешь, — пробормотала Баба, когда увидела путь, теперь отчетливо видимый, когда тонкая магия существа более не маскировала его. — Но эта чертова русалка пожалеет еще больше.

***

Все пошло гораздо быстрее, когда ей перестали вставлять палки в колеса, и пять минут спустя, Баба вышла из-за деревьев на ухоженный газон, который, казалось, растянулся на мили. Вдали виднелся неземной красоты, во все своем блеске, королевский дворец, изящные башни и сводчатые окна которого как будто сделаны из сахарной ваты, праздничные флаги развеваются на шпилях.

Построенный вечность назад из магии и лунного света, дворец производил впечатление парящего над землей, но при этом был прочным и внушительным. Как и многое в Иноземье, он редко выглядел одинаково и менялся каждый год, но его сущность была всегда такой же — чистое волшебство, красота и сила. Такой же была и его Королева, которая правила этой землей столько, сколько каждый себя помнил.

Небо над головой напоминало что-то похожее на сумерки, хотя дни здесь никогда по-настоящему не начинались и не кончались, а настоящее солнце никогда не светило. Три луны проливали свой ярко-белый свет на землю, одна в первой своей четверти — полумесяцем, другая убывающая, а посредине блистательная полная луна со слегка кровавым оттенком.

Когда Баба подошла ко дворцу, она прошла мимо придворных, играющих в крокет в вечерних платьях, дамы были увешаны бриллиантами и другими сверкающими драгоценными камнями, пышные малиновые, бледно-голубые или лиловые юбки постоянно были под угрозой зацепиться за воротца, пока они грациозно шествовали от одного места к другому. Мужчины были не менее ослепительны, чем дамы, одетые в шелковые туники ярких цветов поверх бархатных лосин, и носили серебряные мечи, очень похожие на тот, который был у Бабы.

У многих при дворе волосы почти касались земли, а уши были остроконечными. Все они были поразительно привлекательны, тем образом, каким человеку никогда не суждено быть. Среди придворных бегали маленькие менее яркие существа, большинство коричневого или зеленого цветов, в соответствующем одеянии, в основном они носили подносы, загруженные золотыми кубками и изысканными закусками. Они носились и подавали их игрокам, а также группкам благородных, которые стояли по трое и четверо, наблюдая, сплетничая и коротая часы до начала следующей вечеринки или охоты. Многие из тех мимо кого она проходила, приветствовали Бабу, которая с детства была постоянным, хотя и случайным гостем, но она только кивала в ответ и шла по направлению к замку.

Приблизившись к своей цели, она остановила одного из маленьких слуг — брауни (самые ближайшие родственники домовых, небольшие человечки, ростом около 90 сантиметров, схожи с маленькими эльфами с коричневыми нечёсаными волосами и ярко-голубыми глазами (из-за коричневого цвета волос их и называют "брауни") — прим.ред.), судя по ее виду, и спросила, где она может найти Королеву и Короля. Брауни сделала реверанс, при этом не пролив ни капли нектара в бокалах, которые она несла, и указала на лужайку чуть дальше от здания.

— Они сейчас в розовом саду возле пруда, госпожа, пьют чай с некоторыми придворными, — сказала маленькая женщина, и убежала разносить напитки и кружевные веера группе высокомерно выглядящих дам, стоящих под ниспадающими ветвями плакучей ивы.

Баба прошла вперед и завернула за угол дворца, там она увидела правителей Иноземья, в окружении фрейлин, рыцарей и других придворных, сидящих за искусно украшенным деревянным столом с видом на лазурный пруд, по размеру напоминающим небольшое озеро. Водоем был усеян рифлёными листьями водяной лилии, их искрящиеся цветы были ярким контрастом для прозрачных вод. Маленькие оранжевые лягушки гармонично квакали на три голоса, а величественные белые лебеди проплывали мимо статуй полураздетых юношей и девушек. Фонтан посреди пруда выстреливал водяными струями вверх на двадцать футов (ок. 6 м — прим.ред.), образуя арку из радужного тумана над девицами с рыбьими хвостами, которые резвились под непрекращающимися брызгами.

Баба проигнорировала большинство декораций, хотя их неземное очарование всегда заставляло ее сердце немного трепетать. Она приблизилась к группе, сидящей на краю береговой линии, и подошла сразу к Королеве, опустившись на одно колено, она резко кивнула.

— Ваши Величества, — сказала она, кивая Королеве и ее консорту. Именно у Королевы была истинная власть в Иноземье. — Я приветствую вас. Я принесла новости из мира за вашими стенами. Могу ли просить вас о приватном разговоре?

Баба думала, что лучше ограничить число людей, которые будут знать о происходящем. Кроме того, это уменьшит количество простых зевак. Королева встала со своего богато украшенного кресла, и приказала Бабе подняться, она заключила ее в объятия и расцеловала в обе щеки. Как всегда длинные серебристо-белые волосы Королевы были забраны в башню из всевозможных косичек, подчеркивая ее длинную шею и высокие скулы. Бледная почти прозрачная кожа, делала ее очень хрупкой и утонченной, и это ощущение усиливалось из-за ее тонкой фигуры и красивых рук с длинными пальцами. Прозрачный наряд из бледно-розового шелка очень подходил к растущим вокруг розам, а тиара с розовыми бриллиантами сверкала при свете лун. Она была слишком красива, чтобы смотреть на нее, и была способна как на поразительное великодушие, так и на сокрушающую разум жестокость.

— Моя дорогая Баба! — воскликнула Королева, и ее голос звучал словно музыка. — Прошло слишком много времени, моя дорогая. Подойди, ты должна сесть и выпить с нами чая.

Баба надела свою самую лучшую придворную улыбку. Она неплохо ладила с Королевой, по большей части; это было не так давно, учитывая долгую жизнь Королевы, когда Баба, будучи ребенком, посещала дворец со своей наставницей, и играла в куклы под столом у ног Королевы, поэтому Королева до сих пор воспринимает ее как любимую младшую троюродную сестру, в каком-то очень дальнем поколении. Это не значило, что Баба была настолько глупа, думая, что она в безопасности от гнева Королевы, если та решит сделать ее ответственной за те плохие новости, которые она принесла.

— Я с удовольствием выпью чая в другой раз, Ваше Величество, но я боюсь, что дела слишком срочные и не терпят отлагательств. Я прошу об аудиенции, если вы будете так добры.

Глаза Бабы были полуопущены, она старалась смотреть на Королеву, но не пялиться.

— Что за чепуха, моя дорогая, — отмахнулась Королева. — Любые новости, которыми ты хотела бы поделиться, могут быть рассказаны в этой компании. Нет ничего чего бы ты не могла сказать перед моим возлюбленным супругом и самыми доверенными лицами двора, — она слегка махнула рукой Бабе. — Ну и, что такого важного ты хочешь рассказать, что не может подождать пока я допью свой чай?

Проклятье. Ну ладно, ей нужно только рассказать все, что она знает и надеяться на лучшее. Судя по всему, члены ближнего круга Королевы уже хорошо научились нырять за все эти века.

— Ваше Высочество, у меня было уже несколько стычек с таинственной женщиной, которая носит гламор и обладает силой, которая не подвластна большинству людей. А затем сегодня, Белый, Красный и Черный Всадники подверглись атаке существ, которые по их заверениям могли прийти только из Иноземья. Мы полагаем, что они действовали по приказу этой женщины, которая называет себя Майей.

Послышались возгласы удивления от собравшейся компании, хотя выражение лица Королевы не изменилось. Считалось, что Всадники безоговорочно заслуживают доверия и безупречно служат Бабам, а соответственно и королевству, так как Бабы защищают оба мира.

— Это кажется, крайне маловероятно, — сказала Королева слегка прохладно. — Как у нее могут быть такие существа на человеческих землях?

Баба собралась с духом и посмотрела прямо на Королеву.

— Мы полагаем, что каким-то образом она обнаружила новый, неучтенный проход где-то в той местности. Это единственное объяснение присутствию такого количества магических существ, большинство из которых она использует, чтобы вредить местным жителям, а также это она направила их для атаки на Всадников и на меня лично.

Послышались новые восклицания от придворных около стола, но все внимание Бабы было сосредоточено только на одном человеке, реакция которого действительно имела значение.

Царственное лицо Королевы стало еще более строгим, если это было возможно. Некоторые из окружающих ее начали понемногу отодвигаться.

— Это была бы чрезвычайно нежелательная ситуация, если бы это было правдой, — сказала она.

Мороз пополз из под кончиков ее серебряных туфель, и превратил траву возле ее ног в прах. Ближайший розовый куст увял и из здорового розового стал тускло серым, его лепестки осыпались один за другим, покрывая землю.

— Ты уверена, что эти существа не перешли через другие врата? Твои возможно? — Королева посмотрела на Бабу, сузив глаза, и та постаралась не вздрогнуть.

— Они никак не могли пройти через мой трейлер… эээ, избушку, это точно, Ваше Величество, — настолько твердо произнесла Баба, насколько смела. — К тому же Чудо-Юдо или я были все время там, а другие ближайшие проходы за много лиг до той местности, где произошли атаки, в мире людей известных как Онтарио и Нью-Йорк. Это крайне маловероятно, что стражи дверей позволили такому количеству существ пройти из того мира в этот без разрешения, и даже если бы они так сделали, как бы они забрались так далеко, чтобы никто не заметил?

Королева скривила свои совершенной формы губы, слегка постукивая по ним изящным веером.

— Если ты права, дражайшая Баба, я буду очень недовольна. Есть причина, по которой все проходы в и из нашего мира охраняются, и тех кому позволено проходить через них очень немного. Баланс между Иноземьем и человеческими землями сам по себе достаточно шаткий; подобное чрезмерное использование неучтенной двери может уничтожить этот баланс безвозвратно. И это является частью твоей работы, убедиться, чтобы этого не произошло.

Внезапно над головой появились грозовые облака, и барашки затанцевали по поверхности пруда, которой минуту назад был абсолютно спокоен. Король коснулся и слегка сжал руку Королевы.

— Успокойся дорогая, я уверен, что все не так плохо, — сказал он успокаивающе, бросая осторожный взгляд на небо. — Мы просто отошлем Бабу обратно, и она все выяснит, без сомнения это просто малюсенькая дырочка в ткани между мирами, и затем мы ее починим. И никто не пострадает, — он подарил своей супруге самую очаровательную улыбку. — Давай-ка я налью тебе еще чаю? Твой, похоже, уже немного остыл.

Баба прочистила горло, желая оказаться где угодно, но только не здесь, с любыми другими словами, которые она собиралась сказать. Несмотря на свой рост и трехдюймовые (ок. 8 см — прим. пер.) каблуки, она чувствовала себя очень маленькой. И она искренне надеялась, что не станет еще меньше. Ну, примерно размером с лебедя или лягушку.

— Прошу прощения, Ваше Величество, но боюсь, что все намного хуже, — она собралась с духом и выложила остальное. — За несколько последних месяцев в той местности пропали дети, и я полагаю, что эта женщина крала их и приводила сюда.

Услышав это, Королева вскочила, ее фарфоровая чашка разбилась вдребезги, когда коснулась земли.

— Что? — пронзительно крикнула она, и это было почти немузыкально. — Это абсурд! Непозволительно!

Одна из лун, полумесяцем, взорвалась, образуя дождь из искр, которые падали с сумеречного неба и соприкасаясь с землей, сгорали. Шесть прекрасных обнаженных женщин неожиданно появились посреди пруда, барахтаясь и, сбрасывая белые перья, они суматошно попытались добраться до берега, а выбравшись, задыхаясь, упали на землю. Серебряный чайник, из которого Король собрался наливать, исчез, а на его месте оказался разноцветный попугай, который истошно орал и затем улетел на лжеакацию.

— Дерьмо, — пробормотал Король.

Баба почувствовала, как вся кровь схлынула с ее лица.

— Мне очень жаль быть гонцом с такими неприятными новостями, Ваше Величество. Но я думала, важно, чтобы вы узнали это как можно раньше.

Королева сделала глубокий вздох, с трудом беря себя в руки, на ее обычно бледных щеках можно было увидеть румянец. Две немного испуганные дамы вылезли из-под стола, где прятались, их изысканные наряды выглядели не лучшим образом.

— Кража детей — именно это принесло Иноземью столько проблем в былые времена, — возмущалась Королева, а ее прекрасное лицо было искажено гневом. — Никого не заботит, если гоблин забьет дымоход или брауни возьмет немного молока, но красть их детей! Люди не успокоятся, пока не затравят всех нас, — она опустилась на свой стул. — Это и вправду очень, очень плохие новости.

Король протянул ей свою чашку и с сомнением посмотрел на Бабу.

— Ты наверняка ошибаешься. Никто не будет столь глуп. Что она от этого выиграет?

— По дороге сюда, я наткнулась на существо, которое пыталось помешать мне попасть во дворец. Когда я прижала его, он рассказал мне, что следует приказам русалки, которая каким-то образом получила большую силу и влияние. — Баба печально улыбнулась Королю. — Я не могу придумать другое объяснение, как обычная русалка могла получить их, поэтому я полагаю, что эта русалка и женщина, с которой я имела дело, это один и тот же человек, хотя у меня пока нет доказательств, чтобы подтвердить мое предположение.

Королева резко стукнула веером по краю стола.

— Ты предполагаешь, моя дорогая Баба, что при моем дворе есть те, кто сотрудничает с этой женщиной, чтобы получить взамен человеческого ребенка?

Ее хмурый вид заставил Бабу пожалеть, что она не осталась дома, что без сомнения и входило в намерения Королевы. Баба держалась, хотя ее колени немного тряслись.

— Боюсь что так, Ваше Величество. Я обдумала это по дороге сюда, после того как существо рассказало мне о русалке, которая собирает силу от других. Совершенно очевидно, что кем бы ни была эта женщина, она действует больше при помощи хитрости, чем способностей. Если в Иноземье есть те, кто отдают часть своей силы Майе, чтоб она могла использовать ее на земле, они должны быть очень сильны.

Она приподняла бровь, оглядывая всю собравшуюся компанию, которая, как оказалось, включала всех отдыхающих сейчас на поляне. У жителей Иноземья абсолютное чутье на любую драму, которая может их развлечь.

— Очевидно, те кто, скорее всего, делился магией являются членами Вашего ближнего круга, Ваше Высочество.

Она уже приготовилась, что другая луна упадет с неба, но Королева только отрицательно качнула своей изящной головкой.

— Я отказываюсь верить в подобною клевету. Ты должно быть ошибаешься. Возможно, эта женщина просто талантливая ведьма, которая случайно узнала секреты врат между мирами, — Королева прищурила глаза. — Возможно, что ты неправа Баба. Ты разговаривала с кем-то из своих сестер недавно?

Баба сжала зубы, но ответила вежливо:

— Да, Ваше Высочество. У двух других американских Баб итак дел невпроворот и далеко от местности, где я остановилась. И я не знаю, как ведьма, неважно насколько сильная, может командовать таким количеством иноземных существ.

Королева раскрыла веер, как будто пытаясь прогнать нежелательный аргумент, и с нечеловеческой грацией встала перед теми, кто собрался здесь чтобы услышать этот занимательный разговор.

— Мы разберемся с этим прямо сейчас, — сказала она, без усилий повышая голос, чтобы быть услышанной всеми.

Она обратилась к своим придворным, используя свое королевское положение. Вокруг стола рыцари инстинктивно подобрались, а дамы сели ровнее. Бабе почудилось, что она услышала, как Король издал малюсенький вздох.

— Было сделано предположение, что кто-то среди вас может сознательно помогать женщине, возможно русалке, которая крадет человеческих детей и приводит их на наши земли через неучтенный и неразрешенный проход, — сказала Королева, оглядывая своих подданных сверкающими аметистами глаз. Ее взгляд, казалось, останавливается на каждом, и как лазер препарирует их мысли и вскрывает любые секреты.

— Если бы это было правдой, это было бы попрание наших строжайших запретов, и прямая угроза благополучному существованию на наших землях, — продолжала она. — Если кто-то и в самом деле замешан в этом, пусть говорит сейчас, или будет открыт позже и наказан самым суровым образом за свои преступления против меня и этого двора. Я ваша Королева и я приказываю вам.

Стояла абсолютная тишина, хотя люди старались аккуратно проверить стоящих рядом, ожидая, что кто-то, возможно, признается. Но нет. К тому же, большинство одели свои самые высокомерные и неприступные выражения на лица, как будто намекая, что даже сама мысль об этом смешна. Но Бабе почудилось, что она уловила пару виноватых взглядов; вздрагивание здесь, сжатые губы там, и сделала в уме пометку о них на будущее. Конечно, лица иноземцев отличались от людских, и, быть может, она это себе выдумала. Но она так не думала.

— Вот видишь? — сказала Королева, как будто все было улажено. Что в теории и должно было бы, так как врать Королеве была очень плохая идея. Очень плохая.

— Никто здесь не замешан, — она уставилась на Бабу, вертя свой веер между длинными, изящными пальцами, украшенными кольцами с драгоценными камнями, которые сверкали как звезды, которых не хватало нашему миру. — Это, конечно, не исключает вероятность того, что этот человек каким-то образом приводит детей сюда и прячет их. А также не решает проблемы с этим проходом, если он и в самом деле существует.

Король погладил свою аккуратно подстриженную бородку, черную — полную противоположность белым волосам Королевы.

— В последнее время произошло достаточное количество происшествий, — отметил он. — Части земель то исчезают, то появляются, время движется с еще большими перебоями, чем обычно.

Беспокойство легло на не привыкшее к этому красивое лицо Короля.

— Чрезмерное использование новой двери может вызвать такие нарушения равновесия, дорогая?

Лицо Королевы оставалось спокойным, как всегда, но ее искусный костяной веер разломился на кусочки в ее ладонях.

— В самом деле, может, любовь моя, может. И если это правда, то хаос станет только хуже, пока негодяй продолжает им пользоваться.

Она сбросила остатки веера на землю, отряхивая руки, как будто пытаясь в то же время избавиться от проблемы.

— Баба Яга, — решительно произнесла она.

Желудок Бабы попытался присоединиться к осколкам веера у ее ног.

— Ваше Высочество?

Королева выпрямилась в полный рост и заговорила своим самым величественным и сладкозвучным голосом, казалось, что экзотические цветы со всей силы выстреливали из пушки.

— Баба Яга, я приказываю тебе найти эту женщину, Майю, и выяснить, любой ценой, местоположение двери, которой она пользуется, чтоб Мы могли закрыть ее прежде, чем она нанесет еще больший вред этому миру. Ты также должна найти, где находятся дети, которых она незаконно доставила в Иноземье, если такое и правда имело место быть.

Ее слова прозвучали для всех, и те кто находились возле стола, кивнули с одобрением и начали расходиться, удовлетворенные, что шоу закончилось. Тихим, но не менее устрашающим голосом она прямо сказала:

— Я рассчитываю на тебя, Баба. Приведи мне эту женщину. Найди дверь. Спаси детей. А иначе... — Королева многозначительно посмотрела в сторону шестерых сбитых с толку женщин, трясущихся под одолженными плащами. — И не затягивай с этим. Ты же не хочешь испытывать мое терпение.

Глава 15

Лиам намеревался поехать и навестить Бабу, как только закончит обедать "У Берти". Болтовня здесь сегодня была необычно злобная и неприятная, она курсировала по ресторану состоящая из кусочков подозрений и предрассудков, большинство из них было нацелено на Бабу. Ему с трудом удавалось откусить от своей жареной курицы хоть кусочек и съесть ложку пюре между всеми этими разговорами, которые ему приходилось вести с людьми, которые периодически останавливались возле его столика, чтобы пожаловаться на "что эта женщина задумала".

Он сделал все возможное, чтобы всех успокоить, но когда вышел оттуда, его желудок скрутило, а обычно нежный цыпленок от Берти лежал камнем под сердцем. Угрозы и обвинения были, скорее всего, чтобы выпустить пар — такой способ для народа отпустить свои разочарования — но ему не понравилась истерическая нотка некоторых высказываний или как часто звучало слово "ведьма", как будто они внезапно соскользнули на пару веков назад. Лиам и не думал, что Баба поблагодарит его, что он, нарушив ее покой, приехал предупредить, и подозревал, что она вполне в состоянии сама о себе позаботиться в случае необходимости. В крайнем случае, вид острых зубов и огромной морды Чуда-Юда были способны отпугнуть любого здравомыслящего человека. Но это все не остановит его от того, чтобы приехать и убедиться, что с ней все в порядке. Даже насмехающийся тоненький голосок у него в голове, который тихонько нашептывает, что, возможно, это всего лишь оправдание тому, что он хочет увидеть блеск этих сверкающих янтарных глаз и удивительное облако волос, подпрыгивающих на ее плечах и напоминающих ауру из волшебства и загадки.

Но обстоятельства были против его добрых намерений: сначала повторяющиеся звонки от людей, сообщавших о виденных ими странностях и возможных проникновениях (ни один из которых не подтвердился), а затем разразилась эта жуткая буря, появившаяся из ниоткуда, вызвавшая скачки напряжения и заблокировавшая дороги кучами упавших веток. Ему даже случилось снимать пресловутого котенка с дерева: пришлось лезть на искореженный старый дуб и доставать запачканный комок шерсти с маленькими острыми коготками и пронзительным воем. К тому времени, как ветер стих, а дождь только немного моросил, было уже слишком поздно, чтобы делать визиты. Но это его не остановило, хотя он и взял с собой кое-что, чтобы подсластить неловкость от столь позднего визита. Он был немного обеспокоен, что Баба уже пошла спать, но очевидно напрасно, так как в Эйрстриме горел яркий свет, а отсвет из окон падал на влажную траву, заросший кустарник, ее побитый синий БМВ, и — самое неприятное — еще на три припаркованных мотоцикла. Лиам узнал белую Ямаху, красный Дукати и черный Харлей, которые видел в тот день возле бара.

Очевидно, друзья Бабы все еще в городе. Никто с той ночи не упоминал странно выглядящих чужаков, да еще и с русским акцентом, поэтому он надеялся, что они уже уехали. Не то чтобы он ревновал или еще что. Просто казалось, что у них дурная репутация, только в этом было дело. Беря с пассажирского сиденья плоскую коробку и пакет на вынос, Лиам прошел к входной двери и бодро постучал. Сначала была тишина, когда голоса, которые он слышал, резко прервали разговор, затем дверь открылась, и мужчина с длинными светлыми волосами вышел к нему.

— А, Шериф МакКлеллан. Какой приятный сюрприз.

Его едкий тон говорил явно об обратном, хотя на красивом лице была улыбка.

— Михаил Дэй, не так ли? — спросил Лиам, перекладывая пакет под левую руку, чтобы он мог пожать руку правой. — Мы встречались в "Роудхаусе" тем вечером, когда вы прибыли в город. Рад снова встретиться.

Во время рукопожатия он сделал шаг вперед, вынуждая другого мужчину сделать шаг назад. Оказавшись внутри, он отпустил руку и закрыл за собой дверь, а потом стряхнул воду от дождя с полей шляпы.

— Я пришел увидеться с Доктором Ягер, — объяснил он, оглядывая комнату в ее поисках. Грегори сидел за боковым столиком, попивая чай, Алексей, облаченный в черную кожу, развалился на диване, вытянув вперед свои длинные ноги и занимая почти все свободное место. Но не было ни признака Бабы.

— Мне нужно с ней поговорить. Она в задней спальне?

Он уже туда направился, но Михаил преградил дорогу.

— Мне жаль, но вы зря сюда приехали, Шериф, — произнес он весьма учтиво. — Бабы … эээ… Барбары сейчас нет. Она вышла подышать свежим воздухом. И, боюсь, не сказала когда вернется.

Он одной мускулистой рукой приобнял Лиама за плечи и стал подводить в сторону двери. Лиам вывернулся из-под него и поставил оба пакета на стойку.

— Серьезно? Она пошла на прогулку в десять часов вечера. После сильной бури? Это как-то странно.

Он скептически изогнул бровь.

Грегори пожал одним плечом.

— Это же наша Барбара, — сказал он, его мелодичный акцент был сильнее, чем у Михаила, который, очевидно. усердно работал, чтобы избавиться от него. — Она часто непредсказуема.

— Я сомневаюсь, что вообще ее знаю, — пробормотал Лиам. — Но да, она такая. — Он выдал фальшивую яркую улыбку, когда посмотрел на трех мужчин. — Не будем волноваться — я принес пирог от Берти и кое-что для Чуда-Юда. Он здесь или тоже гуляет?

Алексей оживился.

— Какой пирог? — спросил он, садясь ровнее. Михаил хмуро глянул на него, но здоровяк только ухмыльнулся. — Что? Я люблю пироги и ничего не могу с этим поделать.

— Шоколадный пирог с пеканом, — ответил Лиам, открывая коробку и доставая пирог, чтобы они могли увидеть сверкающую горку взбитых сливок наверху. — Если это не лучшее, что вы пробовали, то я съем свою шляпу.

Он положил ее на стойку рядом с пирогом, на случай, если они еще не поняли, что он не собирался никуда уходить в ближайшее время.

Большая башка толкнула его в бедро, он посмотрел вниз и увидел Чудо-Юдо с раскрытой пастью, и Лиам надеялся, что это всего лишь из любопытства.

— Вот ты где, — сказал он, вынимая свое секретное оружие из пакета, что он принес. — Я рассказал Берти о тебе, и она дала мне это.

"Это" была огромная кость с большими мясными кусочками на ней. Глаза Чуда-Юда расширились, и он встал на задние ноги, почти повалив Лиама, когда прошелся мокрым языком по его лицу, затем схватил кость, отошел в уголок и начал ее грызть. Рык был очень похож на мурчание, которое раздавалось из его широкой белоснежной груди.

Михаил перевел взгляд с собаки на Алексея, который склонился над пирогом и с надеждой втягивал воздух. На взбитых сливках был след, подозрительно-напоминающий след от пальца, а здоровяк издавал звуки совсем как те, что воспроизводил Чудо-Юдо.

Губы блондина нехотя растянулись в усмешку.

— Похоже, ты решил загадку, и это позволяет тебе пройти мимо хранителей дверей, — сказал он, качая головой. — Предполагаю, что ты также можешь задержаться, хотя Баба может долго еще не появится.

— Я не тороплюсь, — радостно ответил Лиам. Он подошел к кофеварке на стойке. — Давайте я сделаю кофе к нашему пирогу. Уверен Баба не будет против.

Он дотянулся до банки с надписью "Кофе", которая стояла на столешнице, но изящная рука его опередила. Лиам моргнул. Он даже не заметил, как двигался мужчина, но каким-то образом Грегори добрался сюда раньше него.

— Позволь мне самому сделать кофе, — просто сказал Грегори, вторгаясь в личное пространство Лиама, и тому пришлось немного отодвинуться. — Эта кофеварка немного … своенравна … лучше позволь мне.

— Ну, хорошо, — пожал плечами Лиам. — Покажи мне, где она хранит тарелки, и я нарежу нам по кусочку пирога.

Он обернулся, а Алексей уже держал огромный кусок на такой же огромной ладони и уже начал есть пальцами.

— Мне и так хорошо, спасибо, — сказал здоровяк с полным ртом шоколада и орехов. Взбитые сливки покрывали концы его усов.

Михаил передал тарелки и вилки всем остальным и драматично закатил глаза.

— Просто не обращайте внимания на нашего плохо воспитанного друга, — сказал он. — Его растили волки.

Чудо-Юдо поднял голову и гавкнул.

— Верно, — ответил Михаил. — Я не хотел оскорбить волков. На самом деле, у них манеры лучше, чем у Алексея.

Лиам смотрел то на мужчину, то на собаку.

— Знаешь, Барбара тоже так делает. Говорит так, как будто и в самом деле поддерживает разговор с животным.

— Неужели? — Произнес он не моргнув глазом, растягивая слова. — Подумать только!

Лиам взял свой кусок и сел за боковой столик, а Михаил сел напротив. Грегори принес исходящую паром чашку кофе и поставил ее перед шерифом, а затем встал рядом с Алексеем возле стойки, чтобы съесть свой кусок. Лиам поднял чашку, тяжелое произведение гончарства было в пурпурных тонах и на нем были вырезаны символы, которые он не узнавал, затем глубоко вдохнул.

— Эй, никто больше не чувствует запах роз? — спросил он.

Другие мужчины выглядели озадаченными и покачали головами, хотя Лиам мог поклясться, что один из них проглотил смешок. Он пожал плечами, понимая. что это не имеет значения, затем позволил этому сладостному блаженству — пирогу от Берти — таять на языке, как будто берешь в рот вилку полную любви, покрытую сверху взбитыми сливками.

Он с блаженством прикрыл глаза, но тут же их открыл, когда услышал характерный скрип. Лиам неверяще уставился на шкаф, который стоял в конце кухни, дверь открылась и оттуда вышла Баба.

— Сукин сын! — прошипела она, когда выходя, стукнулась головой о раму. — Всегда забываю пригибаться. Черт, больно же.

А позади нее, вместо всегда висящей там одежды, клубился серый туман с переливающимися искрами. Прежде чем она захлопнула дверь, Лиам мог поклясться, что увидел порхающих крошечных зеленых и розовых колибри, которые тут же исчезли, как будто рассосались. Алексей и Грегори стали друг перед другом и попытались загородить вид шкафа, вероятно не осознавая, что уже поздно. Поэтому он и не смог увидеть Бабу, когда та раздражено спросила:

— Что черт побери с вами двумя? Почему вы стоите как кучка разнокалиберных статуй в саду Афродиты?

Они разошлись, чтобы показать Лиама, сидящего за столом, и он был вознагражден интригующим калейдоскопом эмоций: шока, гнева, испуга, а затем чего-то похожего на страх, все это промелькнуло на обычно не читаемом лице Бабы. В конце концов, она остановилась на смирении и сделала неуверенный шаг в его сторону.

— Ну, привет, — сказала она и помахала ему.

— И тебе привет, — сказал Лиам, ощущая себя абсолютно спокойным, учитывая обстоятельства. — Ты только что вышла из шкафа?

Он внимательно изучил ее, рассмотрев необычное одеяние, украшение, меч и все остальное. Она выглядела экзотично, сногсшибательно и каким-то непонятным образом была больше похожа на себя чем когда-либо.

— Классный прикид. Особый случай?

Он был уверен, что она пришла не просто с костюмированного бала. Только если это не тот, который включал в себя огромную тыкву и фею-крестную.

— А у нас есть пирог, — прошамкал Алексей с полным ртом и отступил чтобы сесть на диван, подальше с линии огня. — Это действительно вкусный пирог.

Чудо-Юдо издал звук подозрительно похожий на смех и закрыл глаза огромной лапой.

Грегори просто вздохнул и сказал:

— Я думаю, ты можешь рассказать ему, Баба. И раз уж ты все равно будешь это делать, просвети заодно и нас что сказала Королева на известие о том, что Майя обнаружила дверь в Иноземье, — он отрезал кусочек пекано-шоколадного наслаждения, положил его на тарелку и подтолкнул ее к месту напротив Лиама. — Вот держи. Похоже тебе это нужно.

И он протянул ей полную чашку.

— Он только что сказал "дверь в Иноземье"? — недоверчиво спросил Лиам. Его кружка с кофе неожиданно потяжелела на двадцать фунтов (ок. 20 кг — прим. пер.), и он поставил ее на стол, чтобы не уронить. — Что такое Иноземье, черт возьми? И почему ты носишь меч?

Ему стало интересно, поможет ли, если он себя ущипнет, и он попытался сделать это незаметно под столом. Ай. Не-а. Комната все еще была полна сумасшедших русских мужчин и одной невероятно роскошной, раздражающей, таинственной женщиной. Которая носила меч!

— Думаю мне понадобиться больше кофе, — сказал он. — Гораздо больше кофе.

***

Бабе хотелось биться головой об стол. Если только кто-то другой не предоставит ей свою. Было уже четыре имени в ее списке на это место. Ей и так уже было достаточно плохо от того, что после возвращения из дворца, в ее ушах все еще звучала угроза Королевы, но обнаружить, что Всадники и Чудо-Юдо позволили и так уже слишком любопытному шерифу войти как раз тогда, когда она выходила через врата из ниоткуда… да, это сделало ее вечер просто "шикарным".

— Попробуй пирог, Баба, — с легкой улыбкой, но без видимого сочувствия предложил Михаил. — Он практически волшебный.

Она вонзила в него вилку, больше из-за того чтобы не смотреть на Лиама, чем из желания съесть десерт, но когда воздушный горько-сладкий шоколад растаял у нее на языке, ей пришлось признать что пирог действительно чудесный.

— От Берти? — спросила она, наконец, решившись встретиться с ним взглядом.

Он кивнул, не отводя от нее глаз.

— Так точно. Теперь об этом объяснении…

Он смотрел на нее так, что она поняла — пока не ответит, он никуда не уйдет.

— Ладно, — смирилась она с неизбежным. — Но я тебя предупреждаю: ты мне не поверишь.

Он пожал мощными плечами, и она снова отвлеклась на его абсолютную мужественность. Крохотная ямочка на волевом подбородке, почти скрытая щетиной; сила его рук; мощная линия плеч под форменной курткой, видимая при движении. Одной мозолистой рукой он обхватил ее любимую кофейную кружку, позволяя увидеть новые царапины, которые выглядели красными и воспаленными. В какой-то момент ей захотелось просто прикоснуться и вылечить его, желая убрать хотя бы эту небольшую боль. Едва ли, на данном этапе, она могла бы еще от чего-то его уберечь.

— Барбара? — Лиам нетерпеливо вернул ее к реальности. — Или я должен звать тебя Бабой?

Она вздохнула.

— Прости, вечер выдался тяжелым. Я… замечталась… ненадолго. Прости.

Она взяла еще кусочек пирога в рот, прожевала и проглотила.

— Да, ты также можешь звать меня Баба. Мое настоящее имя Баба Яга, хотя в этом мире большинство меня знает как Барбару Ягер.

Он с сомнением изогнул бровь:

— В этом мире?

— Да, — сказала Баба. — Есть земной или Человеческий мир и Иноземье. Иноземье — это место где существует магия, и он является домом для существ из легенд, многих из которых ты с легкостью узнаешь, а некоторые вообще будут за пределами твоего понимания.

Уставшая, она потерла лицо ладонью, желая, чтобы этот разговор состоялся в какое-нибудь другое время. Когда ее голова была бы более ясной или ее сердце не в таком смятении. Или никогда. Никогда ей бы очень подошло. Ореховые глаза Лиама уставились на нее будто гадая, не дурачит ли она его, или вообще не в себе.

— И ты одета как для ярмарки эпохи Возрождения потому, что в этом вашем Иноземье все так ходят? — спросил он, указывая на камни в сетке, сдерживающей ее обычно непокорные волосы. — Должно быть это очень модное место.

— Ты и понятия не имеешь, — сказал Михаил, толкая Бабу, чтобы взять себе еще один кусок пирога. — Вообще-то, можно сказать, что она в повседневном. Она не любит выделяться, наша Баба.

— Не понимаю, как она может этого избежать, — пробормотал Лиам, и этот косвенный комплимент заставил ее сердце пропустить удар. Но, затем, выкинул эту мысль из головы и продолжил: — Итак, ты пытаешься мне сказать, что ты просто прошла через свой шкаф и попала в волшебные земли, как Алиса в Зазеркалье?

— Скорее как дети, прошедшие через шкаф в Нарнию, — ответила Баба, надеясь, что хоть какие-то книги они прочли оба, даже если она не видела фильмов. — Но, да, что-то вроде этого.

Лиам резко вскочил, прошел мимо Михаила и дернул дверь шкафа. Он уставился на черную кожу и красный шелк, на его лице была почти комическая смесь из удовлетворения и разочарования, как у ребенка, который наконец-то себе доказал, что Санты не существует.

— Ага, хватит мне лапшу на уши вешать, — сказал он сердито и подошел к Бабе, скрестив руки на груди. — Может ты мне все-таки скажешь что на самом деле происходит?

Благоразумие покинуло Бабу, что и должно было случиться. И вообще это не про нее.

— Ладно, — рыкнула она в ответ. Она встала со своего места и сказала остальным: — Лучше освободите место.

На трех лицах появилась тревога, и они как могли, забились по углам трейлера. Лиам выглядел озадаченным.

— Освободить место для чего?

— Чудо-Юдо, — сказала она и указала на собаку.

Когда Лиам повернулся посмотреть о чем она говорит, Чудо-Юдо встал посреди гостиной зоны, которая была самым расчищенным местом в Эйрстриме и встряхнулся как после купания. Затем его окружил зеленовато-фиолетовый туман, который сиял и переливался, источая запах сгоревшего мяса, холодного света звезд и вечности. Когда туман рассеялся, вместо собаки там был большой дракон с переливающейся черной чешуей и пылающими красными глазами, он скрутился чтобы занимать как можно меньше места. Но тем не менее, хвост лежал на кафельном полу кухни, а одно кожаное крыло упиралось в живот Алексея пока тот с оханьем не сдвинулся немного влево.

— Здорово мужик, — произнес дракон. — Спасибо за кость.

Несмотря на серьезность ситуации, Бабе пришлось сдерживать смех, глядя на выражение лица Лиама. Его челюсть была в районе пола, а ореховые глаза широко открыты. Он был почти уверен, что забыл как дышать. Он медленно нагнулся и потрогал шероховатый кончик хвоста, который лежал на его ногах.

— Да, он настоящий, — сказала она. — Прости за столь кардинальные меры, но я подумала, это спасет нам много ценного времени от бесполезных споров. Сейчас уже поздно, и я устала. Я уже просто не могу.

— Ну хорошо, — Лиам сел на угловой диван. — Итак, твоя собака — дракон, а ты только что вернулась из места под названием Иноземье. Вход в которое находится в твоем шкафу, — он уныло тряхнул головой. — Есть еще что-то, что я должен знать?

— Многое, к сожалению, — сказала Баба. Она кивнула Чудо-Юду, и тот снова стал питбулем, заставляя всех вздохнуть с облегчением.

— Знаешь, я всегда забываю насколько он большой, — сказал Алексей, потирая живот.

Лиам посмотрел на Всадников.

— Ребята вы ведь не драконы? — спросил он почти с отчаянием.

Михаил усмехнулся.

— Большую часть времени нет.

Алексей оскалился, а губы Грегори чуть приподнялись в сочувствующую улыбку, которая немного смягчила его строгое лицо. Баба напряглась, когда взгляд Лиама переместился на нее.

— А ты? Кто ты? — тихо спросил он, как будто боясь услышать ответ.

Она села напротив него, взяла его большие руки в свои и провела большим пальцем по немного вспухшим и покрасневшим полосам, оставленных котенком.

— Я Баба Яга, — сказала она. — Я как и ты родилась человеком, но долго прожила с магией и она изменила меня. Я и сама не знаю что я такое сейчас.

Там где она дотронулась, царапины залечились и исчезли. Она продолжала держать его несколько дольше, чем нужно, или вообще разумно, посылая ему энергию и исцеляя, что уже было и не нужно, ей просто нравилось хоть ненадолго ощутить тепло его рук в своих.

Но осознание того, что его плечи понемногу расслабляются и складки возле губ становятся не такими глубокие, сделало ее самопожертвование стоящим. И это было в самый раз, учитывая, что им еще предстоит.

Когда она отпустила Лиама, он поднял прежде поврежденную руку и завороженно на нее уставился. Она ясно увидела, как потеплела его улыбка, и тот момент, когда он решил верить.

— Вау, так ты и вправду ведьма, — произнес он.

Глава 16

— Что? — сказала Баба. Затем осознала, что значат его слова, и ей пришлось разжимать кулаки. — О, дай угадаю. Так все говорят "У Берти".

Лиам кивнул, вина сквозила в его движениях.

— Я пришел сюда, чтобы предупредить тебя, но полагаю, что ты уже знала.

Она тряхнула головой, чувствуя, как грусть просачивается, как кровь из свежей раны.

— Нет, не совсем. Но я уже знала что кто-то — один из Майиных маленьких друзей или сама Майя — прошелся по городу отравляя и изменяя мои травяные лекарства, и вместо того чтобы лечить они приносили вред. И я уже пытаюсь понять, что за этим последует.

Все они посмотрели в сторону дороги, как если бы ожидали увидеть крестьян с вилами и факелами, движущихся в сторону Эйрстрима. Но, к счастью, там были всего лишь несколько светлячков, порхающих вверх-вниз в постепенно высыхающем летнем воздухе.

— Зачем Майе такое делать? — спросил Лиам. — И как? Несколько людей жаловалось мне на твои лекарства, но разве Майя может проникнуть во все эти дома и сделать что-то с твоими…

— Что? — спросил Грегори, наклоняясь вперед. — О чем ты подумал?

Лиам убрал свои все еще длинные тёмно-русые волосы с лица.

— Меня продолжают вызывать в дома, потому что люди слышат странные звуки или считают, что в их дома кто-то проник. Но я не видел никаких следов, свидетельствующих об этом. Я просто списал это на общее напряжение.

Алексей скривился.

— Если быть точнее, то это, вероятнее всего, можно списать на брауни и гоблинов, — он сплюнул на пол. — Гоблины — пронырливые мелкие твари. Всегда лезут туда, куда не следует.

Если бы кто-то из тех существ, о которых он упоминал, увидел сейчас его лицо, они бы сбились с ног, улепетывая домой и прячась там под камнем на век или два. Баба обдумала это. Если у Майи под контролем есть эти мелкие твари, то она определенно может их использовать, чтобы пробираться через окна ванны и кухни и портить лекарства ее клиентов. И если бы Лиам не сидел напротив, она бы тоже сплюнула на пол.

— Касательно, почему, — сказала она вместо того, чтобы ответить на первый вопрос Лиама. — Майя сама из Иноземья. Из того что я выяснила, похоже, что это русалка.

На лицах Всадников было написано потрясение, после упоминания о возможной личности Майи, но Баба подняла руку, чтоб остановить возможный поток вопросов пока она не закончит объяснять Лиаму.

— Русалки — это своего рода водяные нимфы, — сказала она. — На Родине, прежде чем сверхъестественные расы были отправлены в Иноземье, русалки были известны тем, что представали в образе прекрасных девушек, завлекали молодых мужчин, а затем топили их. В наши дни, когда загрязнение вод в реальном мире иссушило в Иноземье воды, являющиеся их сущностью, у русалок осталось немного силы.

— Ого! — вскрикнул Алексей. — Я же говорил тебе, что почувствовал руки, схватившие меня в том странном потоке, который почти смыл меня с дороги. Точно русалка, все сходится.

"Это вполне логично", — подумала Баба.

— В любом случае, я полагаю, что Майя пытается дискредитировать меня перед местными, чтобы они не доверили мне помогать им. Может быть даже убедить людей, что я каким-то образом ответственна за исчезновение детей, и снять возможное подозрения с себя.

— Это нелепо, — сказал Михаил, преданный как всегда. — Ты сюда только приехала, а она здесь уже много месяцев. Никто не поверит, что ты как-то с этим связана.

— Люди довольно иррациональны, когда что-то угрожает их семьям, — хмуро произнес Лиам. — По углам уже обсуждается такой слух. Я сам его слышал, хотя прямо об этом никто ничего не говорит. Поэтому я и приехал сюда, чтобы поговорить с Бабой, и попытаться уговорить ее уехать отсюда, пока все не уляжется.

— Черта с два такое случится, — сказал Чудо-Юдо, сидя возле ног Лиама. Он уже съел половину своей новой кости, но с удовольствием продолжал грызть то, что осталось, немного напустив слюней на ботинки Лиама.

Лиам подпрыгнул.

— О, Господи — ты можешь говорить!

Чудо-Юдо закатил глаза.

— Ну да. Значит говорящий дракон это нормально, а говорящая собака тебя пугает до чертиков? Мужик, тебе придется приспособиться к этому дерьму намного скорее, если ты хочешь нам чем-то помочь.

Лиам вцепился в свою кофейную чашку, будто это был спасательный круг, удерживающий его в реальности, и просительно посмотрел на Бабу.

— Обещаю, я постараюсь побыстрее поверить в невозможное. Но я, правда, считаю, что тебе нужно рассмотреть возможность уехать, или по крайней мере залечь ненадолго пока все не уляжется.

Баба покачала головой, и шпильки, удерживающие сеточку на ее волосах, мелодично попадали на стол и пол. Раздраженная, она дернула украшенную камнями тонкую сеточку и ее длинные пушистые волосы высвободились. Пальцы Лиама против его воли потянулись к ним, но затем с неохотой вернулись на безопасное место на кружке.

— Я не могу уехать или залечь на дно, — сказала Баба. Она ощутила появление головной боли, как будто все кости стали неожиданно тесными для нее. — Я прошла сегодня в Иноземье рассказать Королеве, что мы уверены, что Майя обнаружила не защищаемый проход между мирами. Это плохо, — пояснила она Лиаму, — так как слишком частое использование дверей, особенно когда проносишь вещи туда и обратно, что Майя похоже и делает, может нарушить шаткий баланс между мирами. Эффект от этого в конечном итоге будет разрушительным, особенно с той стороны, где энергетический поток ограничен с тех пор как был огражден от постоянного взаимодействия с Людским миром, — она качнула головой. — А загрязненные вода и воздух здесь просачивается в местах, где миры соприкасаются, причиняя вред восприимчивой окружающей среде Иноземья.

— Проносишь вещи туда и обратно, — повторил Лиам, его голос стал ниже, и он стал похож на опасного человека. — Вещи, как эти существа, о которых вы говорите. И три попавших ребенка.

Он посмотрел на Бабу, как будто бы она осмелилась отрицать это. Ее это не волновало.

— Это наша версия. И это объяснило бы почему ты не смог найти никаких их следов здесь. И если она использует свой гламор, чтобы заманить их и скрыть ото всех, как только схватит, то это также объясняет, почему казалось, что дети исчезают мгновенно.

— Но зачем ей вообще понадобилось их забирать? — задал он вопрос, который очевидно мучил его с тех пор как начались исчезновения. — Она… они мертвы?

— Мы так не думаем, — сказал Грегори, ободряюще кладя руку ему на плечо. Он повернулся к Бабе. — У тебя появились какие-то версии, что она делала с ними?

Баба закусила губу.

— В некотором роде. Если я права, она обменивает с жителями Иноземья детей на некоторые их силы и магию.

— Значит, у кого бы не находились дети на той стороне, это кто-то могущественный, что означает, что они занимают высокое положение при дворе, — строго сказал Михаил.

— Я не понимаю, — сказал Лиам. — Зачем им нужны наши дети? У них разве нет своих?

Баба покачала головой.

— Народ Иноземья живет очень долго, но у них редко бывают дети. Часть сделки, полагаю, но это тяжело для тех, кто хочет быть родителями. И из-за их редкости, дети ценятся выше всего, что там есть.

— И они крадут наших, — проговорил Лиам с горечью. — Это довольно иронично.

— Я знаю, — произнесла Баба. — Если это послужит утешением, то красть человеческих детей запрещено законом столетия назад, в то же время миры и были разделены. Любой, кто вовлечен в план Майи, будет сурово наказан, если будет пойман.

Лиам снова убрал волосы с глаз.

— Если будет пойман. Ну и каким макаром мы сумеем поймать женщину, которая может использовать магию, у которой есть целая армия мифических существ, готовая действовать по ее приказу, и которая может похитить еще одного ребенка прямо из-под нашего носа в любое время?

Мускул пульсировал на его челюсти.

— Честно, я не знаю, — ответила Баба. — Но мы собираемся это сделать. Королева дала мне четкие инструкции: найти дверь, отследить детей и привести Майю к ней. Быстро. А иначе...

Она классически провела ладонью по горлу.

— Иначе? — Алексей не выглядел сильно обеспокоенным. Ну конечно, его же там не было. — Может она не имела в виду такое "иначе".

Баба скривилась.

— Она была так зла, что взорвала луну.

— О, — Алексей моргнул. — Тогда, я думаю, нам лучше найти Майю.

Его лицо озарило, так как у него появилась мысль.

— Королева сказала, что мы должны привести ее живой? Потому что если нет, то я голосую за мертвую. Действительно, на полном серьезе, абсолютно мертвую.

***

Лиам начал сомневаться, не добавляет ли Берти галлюциногены в свои пироги. Это имело бы больший смысл, чем этот разговор. Но он был практиком в высшей степени, и он увидел слишком много, чтоб отрицать новую реальность, с которой ему нужно справиться. У пропавших детей нет лишнего времени, чтобы он постепенно примирился с этим, а не опровергал всю дорогу. Некоторые вещи, однако, не меняются.

— Мы не будем никого убивать, — решительно произнес он. — Ради Бога, я же чертов шериф. Это моя работа следовать закону. Не важно, что она сделала или кто она такая, — он сглотнул. — Майя Фриман будет арестована и осуждена, как и любой другой виновный в преступлении.

У Бабы хватило наглости закатить свои прекрасные янтарные глаза.

— Ну, удачи, найти коллегию присяжных равного ей социального статуса, Шериф. Или, по правде говоря, как удержишь ее в камере, даже если каким-то образом ты сможешь доказать что она ответственна за похищения детей.

Лиам уже открыл рот, чтобы возразить, но она подняла свою руку, останавливая его.

— Как бы там ни было, я согласна, что убивать ее нельзя. Она — наша лучшая возможность найти детей, это во-первых. А во-вторых, я думаю, Королева с нетерпением ожидает, чтоб наказать эту женщину самой. Мы ведь не хотим становиться на пути свершения мести Королевы.

Он видел, как Баба вздрогнула, очевидно, вспоминая что-то, что случилось, пока она была там. Что бы она там не увидела, оно оставило свой след — новые морщинки возле губ и залегшие тени под этими чудесными глазами. Это был первый раз с тех пор, как он ее встретил, чтоб она выглядела настолько уставшей и не такой непробиваемой.

— Ну и что будем теперь делать? — резонно спросил Михаил. — Иноземье слишком большое, чтоб все обыскать, а дети будут хорошо спрятаны теми, кому она их отдала, так как они не захотят рисковать тем, что Королеве станет известно об их вовлеченности.

— Я все еще считаю, что самое лучшее решение — подождать, когда она схватит следующего и проследить за ней, — прогрохотал Алексей. — И тогда она приведет нас прямо к проходу.

— Я не позволю ей сознательно забрать еще одного ребенка, — процедил Лиам сквозь зубы. — Мы не будем подвергать еще одного бедного родителя пройти через этот ад, если есть возможность избежать этого. Всех этих детей очень любят, и их родители ужасно страдают, ожидая узнать хотя бы, живы ли еще их дети и представляя себе каждый ужасный сценарий, который может быть.

Он знал это наверняка, так как сам проживал каждый день и ночь в ожидании, что случится что-то ужасное с того самого времени как исчез первый ребенок.

У Грегори был задумчивый вид.

— Они все ценны, не так ли? — сказал он. — Тогда зачем выбирать именно этих детей в первую очередь? В конце концов, есть всегда много человеческих детей, которые никому не нужны, и по которым не будут скучать. Даже в таком маленьком округе их должно быть достаточно, — его темные глаза были полны грусти. — Это всегда так.

Лиам хотел бы ему возразить, но, конечно, это была правда. Бедняки, у которых было больше ртов, чем они могли прокормить, богачи, у которых есть вещи поинтереснее, чем обращать внимание на своих отпрысков, незапланированный и нежеланный ребенок, заброшенные дети наркозависимых — было, по меньшей мере, двадцать детей, которые всплыли у него в голове, чьи родители были бы только счастливее без них, и это не учитывая тех, кто уже находился в фостеровских семьях (или замещающие семьи — это семьи, принимающие детей-сирот на воспитание за определенную плату и с обязательством воспитывать их до определенного возраста — прим.ред.).

— Ну и как она находит именно этих определенных детей? — спросил Михаил. — У них есть что-нибудь общее? Возможно, это как-то связано с их родителями?

— Ничего такого, что мы смогли найти, — ответил Лиам, он был весь пропитан горечью. — Но это не значит, что связи нет, просто некомпетентный шериф не смог еще ее найти.

Баба прикоснулась к его руке, и этот легкое как бабочка прикосновение почти сломило его. С грубостью он мог справиться; симпатия же может привести его в полное уныние.

— Должно быть что-то, что мы упускаем, — расстроено сказал он. — Но что?

Баба нахмурилась.

— Может мы задаем не тот вопрос, — сказала она. — Вместо "почему эти дети?" возможно мы должны спросить: Почему Майя работает на Питера Каллахана?

— Что? Каким боком это вообще как-то связано с остальным? — сказал Алексей, хватая последний кусок пирога. Лиаму пришла мысль, что если бы он знал, что здесь будет такая толпа, он бы взял два. Или даже три, учитывая размеры Алексея.

— Может, работа просто часть ее прикрытия, — предположил Михаил. — Объяснение почему она так долго здесь находится.

— Вот и я так думаю, — сказала Баба, не переставая постукивать пальцами по столу. — Почему она вообще здесь околачивается? Она может проводить большую часть времени в Иноземье, проходить через чертову дверь, которую никто из нас не может найти, хватать детей и возвращаться. Но вместо этого, она работает на Питера Каллахана в течение шести месяцев, внедряется к нему в офис и становится его доверенным помощником. Почему?

— Ну, точно не из-за его приятного общества, — сказал Лиам с сарказмом. — Этот человек — скользкий мерзавец. Возможно, хорошо причёсанный и выбритый, но все равно он — скользкий мерзавец.

— Может, поэтому он в ее вкусе, — предположил Алексей со злорадством. — Русалки вообще не славятся благодушием.

— Должно быть что-то еще, — сказала Баба, а забарабанила пальцами еще громче, пока Чудо-Юдо легонько — или не очень — куснул ее за ногу. — Что есть у Каллахана, что нужно ей?

Лиам пытался заставить свой уставший мозг сделать что-то более полезное, чем просто прокручивать одно и тоже, или тихонько бормотать про себя, как темные волосы Бабы завлекательно покачиваются прямо перед ним, только они вне досягаемости.

— Ну, Каллахан здесь уже два года, — начал он рассуждать вслух. — Он делает много всесторонних исследований в местном обществе, чтобы найти лучшие места для бурения и людей, которые с большей охотой продадут свою землю его компании. Он, без сомнения, накопил огромное количество информации. Могло там быть что-нибудь, чем она теперь пользуется?

Баба изогнула бровь.

— Хм, я об этом не подумала. Возможно, хотя я не уверена чем и как, — выстукивающие дробь пальцы застыли, а затем сжали эфес меча. — Полагаю, нам придется заглянуть в тот офис.

— О, нет, — запротестовал Лиам. Почему все эти люди предлагают что-то, что предусматривает совершение какого-то преступления? — Вы не будете вламываться в офис Питера Каллахана.

Ему не понравилась искра, которая неожиданно появилась в ее янтарных глазах.

— Серьезно. Нет. Разве нет такого способа, чтобы ты могла... эээ… магически… получить информацию из компьютеров Каллахана?

Баба качнула головой, и ее подавленность трансформировалась в усмешку.

— Прости, это невозможно. Магия и технологии не сочетаются.

Он обвел взглядом трейлер, в котором они сидели.

— А как на счет всего этого? — спросил он. — Здесь полно техники.

— Не так много как ты думаешь, — сказала Баба. — Все это место первоначально было избушкой на курьих ножках. Она добровольно поменяла форму, и чем сильнее она воспринимается как настоящая, тем более настоящей она становится. Но большинство из того, что ты видишь — все еще иллюзия, — она пожала плечами. — Но иллюзия нам сейчас не поможет — нам нужны факты. И я подозреваю, что нам придется их получать по старинке.

Ее усмешка стала шире, что заставило участиться его пульс.

— Итак, Шериф, — сказала она. — Что вы думаете о том, чтобы начать преступную жизнь?

Глава 17

Луна выглянула из-за облака и хитро покосилась на них, пока они прижимались к окну в задней части офиса Питера Каллахана.

Было где-то около двух часов ночи, и в округе была тишина, все законопослушные граждане спали под одеялами в своих постелях.

— Я не понимаю, почему этого не делают Всадники, — прошипел Лиам в ухо Бабе. Она подавила невольную дрожь, когда горячее дыхание коснулось ее шеи, и сказала себе, что это просто нервы. Вот только, конечно, это были не нервы.

— Они — сила, а не мозги, — прошептала она в ответ. — Они не будут знать что искать. И ты можешь себе представить, чтобы Алексей осторожничал внутри? Тогда было бы лучше уж послать Чудо-Юдо. Или стадо слонов в армейских ботинках.

Она искоса посмотрела на шерифа. Он переоделся в гражданскую одежду: черные джинсы и черная футболка с длинным рукавом создавали нежелательный эффект, делая его еще более привлекательным, чем обычно. Прядь русых волос снова упала на глаза, и ей пришлось подавить импульс убрать ее.

"Сосредоточься, Баба, сосредоточься".

— У меня есть вопрос поинтереснее, — добавила она. — Почему ты здесь? Я ведь просто шутила, предлагая побывать преступником, знаешь ли.

— Я знаю, — кратко ответил он, исследуя провода, которые были расположены на подоконнике.

— Ты же шериф, — настаивала она. — Предполагается, что ты должен поддерживать закон, а не нарушать его. Ты должен был остаться дома. Или хотя бы в Эйрстриме.

Он несколько раз пожал плечами едва уловимым движением.

— Я знаю эту местность и людей намного лучше, чем ты. Нет особого смысла влезать сюда в поисках информации, если у тебя нет знаний, чтобы понять что ты видишь.

Но все же — уже само по себе было плохо, что большинство людей, с которыми она подружилась за это короткое время, думали, что она какая-то злая ведьма. Но она не хотела разрушать и карьеру Лиама.

Лиам развернулся на каблуках так, чтобы видеть ее глаза. Одно мгновение их лица были так близко, что она подумала, что он может поцеловать ее.

Но вместо этого, он сказал:

— Баба, меня все равно уволят в конце месяца, если я не смогу найти того, кто все это делает. Поэтому, мне особо нечего терять. Кроме того, найти этих детей гораздо важнее, чем что-либо. Если это единственный способ решить задачу, тогда я в деле.

Сердце Бабы пропустило удар.

— Они что?

На минуту красный туман застлал здание перед ними, и ей захотелось найти Клайва Мэтьюса и избить его до полусмерти за то, что угрожает лишить Лиама самого дорогого. Она глубоко вздохнула.

— Тогда они дураки, — янтарные глаза встретились с ореховыми. — Почему ты мне не рассказал?

В рассеянном свете от далеких уличных фонарей и луны над головой, было едва видно, что Лиам приподнял бровь.

— Не думал, что тебя это будет волновать.

Она прикусила губу. Не волнует. Конечно не волнует. Ведь это никак с ней не связано. Она здесь чтобы выполнить свою работу, а затем она уедет.

— Точно, — сказала она.

— К тому же, — добавил Лиам с дьявольской улыбкой, — если нас поймают, я собираюсь сказать, что увидел как ты пробралась внутрь и последовал за тобой. Затем я тебя арестую и брошу в тюрьму. И я буду героем.

Баба посмотрела на него с изумлением. Она думала, что он пошутил… но, на самом деле, не была в этом уверена. Если все будет хорошо, то ей не придется испытать это на своей шкуре.

***

Лиам пытался казаться невозмутимым, но это было сложно. С тех пор, как он ее встретил, Баба постоянно выводила его из равновесия, и это было своего рода удовольствием, хоть раз вернуть ей должок. Она хлопала своими темными ресницами, обрамляющими круглые глаза, пытаясь понять, верить ли ему или нет. Если бы дело не было таким серьезным, то, можно было бы сказать, что он просто получал удовольствие.

— Вместо того, чтобы волноваться о том, кто из нас сегодня попадет в тюрьму, — сказал он наконец, — может, нам следует побеспокоиться, как мы пройдем мимо этой системы сигнализации. Она довольно продвинутая.

Баба фыркнула и провела тонкой рукой в воздухе, как будто рисуя цифру восемь.

— Какая система сигнализации? — спросила она.

Лиам посмотрел на подоконник и замер от удивления, когда увидел расплавленные провода. Он смутно опасался, что его рот разинут, когда поворачивался к Бабе.

— Ты это сделала? — спросил он, уже понимая, что нет другого объяснения. — Ты же говорила, что магия и технологии несовместимы.

Она качнула головой в сторону проводов, затем медленно и тихо открыла окно.

— Я бы сказала, что это довольно показательный пример, что не стоит их смешивать, — она тихонько рассмеялась, почти также бесшумно как открывающееся окно. — Пытаться заставить технологии работать с магией тяжело. Пытаться заставить их не работать — это совсем другая история.

Он старался не глазеть на великолепную задницу Бабы, когда та подтянулась и перелезла через подоконник. Ее одежда совпадала с его, плюс на ней был еще черный кожаный пиджак, так как она приехала сюда на своем побитом БМВ. Он не мог поверить, что она не потеет в этот летний вечерний зной, но она была свежа как всегда. Он же, чувствовал, как пот струится у него по спине, и как рубашка прилипает к его телу. Конечно, это могло быть как из-за ее компании, так и из-за жары. Что-то в этой приносящей беды загадочной женщине заставляло его кровь буквально бурлить.

— Ты идешь или собираешься всю ночь любоваться звездами? — прошипела Баба из глубины здания, выдергивая его из фантазий.

— Сразу за тобой, — проворчал Лиам, и совершил свое первое преступление — последовав за ней в окно.

Наконец, они нашли нужную комнату. Неяркий свет из руки Бабы осветил большой каштановый письменный стол, заставленный оргтехникой и аккуратными стопочками бумаг, затем они подошли к стенам, на которых висели карты, графики и стояли ряды шкафов с документами. Однотонные бежевые занавески отбрасывали грязные тени. Одинокий пластиковый цветок безуспешно пытался привнести жизнь в эту стерильную комнату.

— Осторожно, не свети своим фонариком возле окон, — предупредил Лиам. — Мы постоянно ловим воров, именно благодаря этому. Только потому, что мы в самом здании, не означает что какой-то сосед, страдающий бессонницей, не увидит что-то подозрительное и не позвонит в полицию.

Баба изящно изогнула бровь.

— У меня нет фонарика, — сказала она, подымая руку и показывая, что слабый свет идет прямо из ее ладони. — Его никто не увидит кроме нас двоих.

— Снова магия, — сказал он, тяжело сглатывая. Он никогда не привыкнет к этому. — Сподручно.

Баба тихонько фыркнула.

— Каламбуришь во время незаконного проникновения. Вы постоянно удивляете меня, шериф МакКлеллан.

"Кто бы говорил, дамочка. Вы это делаете в квадрате". Лиам увидел на столе компьютер.

— Думаешь есть смысл включать эту штуку? — спросил он, скорее риторически. — Может ты знаешь какое-то вуду, которое поможет получить его пароль?

Она качнула головой.

— Прости, но нет.

Свет задержался на том месте, где, похоже, висела огромная карта округа.

— Но подойди сюда и посмотри на это. Думаю это важно, но не уверена, что это все значит.

Лиам стоял позади нее, достаточно близко, чтобы чувствовать жар ее тела. Карта, на которую она смотрела, была покрыта кнопками их было около двухсот: некоторые расположены близко друг к другу, а другие на достаточном расстоянии. Кнопки были четырех цветов: красные, синие, желтые и зеленые.

— Хм, это интересно, — сказал он.

Он указал на карточку с записями, сделанными аккуратным почерком, и определяющие значение каждого цвета. Карточка была прикреплена к стене под картой.

— Люблю организованных людей. Там говорится, что красный отвечает за "Да — аренда подписана", синий за "Точно нет", желтый — "Нет — но можно переубедить" и зеленый значит "Нет — но уязвимы".

— И что они значат? — спросила Баба, и складка пролегла меж ее бровей. — Я понимаю, что значит "подписанная аренда", и там где "Точно нет", но остальные два? Желтые и зеленые кнопки?

Лиам не без трепета взял ее руку и направил свет вниз на ящики с документами, которые стояли под картой. Ящики были аккуратно подписаны как и карточка сверху, и он открыл тот, где стояла большая красная точка. У него все внутри похолодело, когда он внимательно прочитал имена на папках.

— Черт, — прошептал он и задвинул ящик обратно.

— Что случилось? — спросила Баба, озабоченно оглядываясь. — Ты что-то услышал?

Он покачал головой, и ему опять пришлось убирать чертовы волосы с лица.

— Нет, ничего такого, — сказал он. — Я просто не ожидал увидеть так много людей, подписавших договора аренды земельного участка для бурения из тех, которые живут возле меня. Выходит, что моя земля окружена. Если округ проголосует против моратория на бурение, мне конец.

Он был немного удивлен, когда осознал, насколько его это волнует. Он никогда и ни с кем не обсуждал это. Чаще всего, он даже умудрялся не думать об этом часами. Дом стал местом, чтобы поспать и иногда поесть, с тех пор как умер ребенок и ушла Мелисса. Если бы его спросили вчера, то он ответил бы, что гори оно хоть синим пламенем, а ему будет плевать. Очевидно, это было не совсем так. Он стиснул зубы до скрипа, думая, что это чертовски неподходящее время, чтобы его сердце снова ожило. Тонкая рука Бабы легко коснулась его плеча.

— Мне жаль, — сказала она. — Будем надеяться, что мы найдем что-то, чтобы их остановить.

Молча кивнув, Лиам открыл следующий ящик. В ней было не так много папок с синими ярлычками, но их было достаточно, чтобы приободриться. Его имя значилось на ярлыке и находилось рядом с именами Лэндри, Фрэнк и Мэдоуз, Чарльз и Фелиция.

Он сказал "нет" громко и четко в самый первый раз, когда один из прихвостней Каллахана постучался к нему в дверь. На самом деле, вполне возможно, что он сказал: "Черта с два".

Ящик с желтой биркой был следующим и он был более изобличающим. Лиам тихо выругался.

— Что? — спросила Баба. — Еще люди, у которых собственность рядом с твоей?

— Хуже, — сказал он, стиснув зубы. — Это люди, которые хотят сказать "нет", но Каллахан нашел способы, которые, как он думает, смогут их переубедить, — он указал на папку с именем "Клара Джонсон".

— Видишь эту? Клара вдова, ее муж внезапно умер в прошлом году, без страхования жизни и с кучей долгов. Здесь говорится, что дети уговаривают ее продать землю и переехать в дом престарелых.

Он открыл другую папку.

— Эта — Муллиганы. Они в процессе безобразного развода. Каллахан, очевидно, убедил мужа подписать договор аренды, и теперь помогает ему, наняв дорогого адвоката, чтобы у него было преимущество в битве в суде.

— Отвратительно, — сказала Баба, при этом она выглядела не удивленно, а скорее как будто ей внушает это отвращение. — Они все такие, желтые?

Лиам просмотрел еще несколько.

— В основном, хотя некоторые больше подлые, чем злые. Вот, например, пара хочет переехать в место с более теплым климатом. Каллахан, скорее всего, заплатил их агенту по недвижимости, чтобы тот убедил их, что с подписанным договором аренды земельного участка для бурения, стоимость их собственности будет выше, — он толкнул ящик, но в последнюю минуту придержал, чтобы тот не хлопнул. — Но во всех папках описаны действия, которые мягко говоря можно назвать отвратительными, если не совершенно незаконными.

Глаза Бабы стали яростно светиться, как будто свет исходил изнутри. Лиам попытался убедить себя, что это всего лишь отблеск от ее магического света, а не признак того, что она думала, как порвать некоторых людей на куски голыми руками. Затем он попытался убедить себя, что это было бы нехорошо. Но особо не преуспел ни в том, ни в другом. По правде говоря, у него у самого сейчас были проблемы с подавлением гнева. Чем больше они узнавали о грязных делишках Каллахана, тем сложнее было помнить, что он стоит на стороне закона, и неважно, что в этом деле замешаны его личные чувства. У него внутри появилось щемящее чувство, что оставшийся ящик все только усложнит. Звук его тяжелого дыхания отдавался у него в ушах набатом, когда он выдвинул ящик с зеленой точкой.

— Хм, — сказал он несколько минут спустя. — Это любопытно.

Он не знал чего ожидать, но то, что он увидел и близко не входило в его список.

Баба выглянула из-за его плеча, когда он присел перед нижним ящиком.

— Эй, — сказала она удивленно. — Я узнала несколько из этих имен, — она указала пальцем на папку. — Смотри, это Белинда. А это разве не одна из семей, чей ребенок пропал?

Лиам ощущал как его сердце сжимается.

— Они все здесь, Барбара. Может это и совпадение, но если и так, то довольно крупное.

— Ну, их имена могли быть добавлены к списку "уязвимых" после их исчезновения, — неуверенно произнесла Баба. — Нет никаких доказательств обратного.

— Это так, — неохотно согласился Лиам. — Но с другой стороны, последнее время я был засыпан телефонными звонками от людей, у которых происходили странные события — порча фермерского оборудования, исчезновение работников, необычное нашествие мышей и змей — и каждый из этих людей имеет папку в этом ящике. Это точно не случайно.

Баба сощурила глаза и свет в ее ладони изменился с бледно-белого на кроваво-красный, прежде, чем она выдохнула с шипением воздух и свет стал нормальным, таким, как и положено магическому свечению.

— Нет. Не случайно. Это Майя постаралась. Я уверена.

— Но у нас по-прежнему нет никаких доказательств, — сказал Лиам, и разочарование заставило его напрячься и сжать челюсти. — Нам нужно больше времени, чтобы изучить эти папки, но я не рискну взять их с собой. Последнее чего мне хотелось бы, это дать понять Майе, что мы ее раскусили.

— Жаль, что мы не можем их скопировать, — сказала Баба, глядя на огромный копировальный аппарат, который стоял на столе Каллахана. — Это займет слишком много времени. Мы и так уже испытываем свою удачу.

Лиам был согласен с этим, но, неожиданно, ему пришла мысль.

— Погоди-ка, — сказал он, вынимая сотовый из кармана. — Если ты посветишь на этот ящик, я смогу сделать хотя бы несколько снимков на телефон. И позже мы сможем лучше рассмотреть имена, когда будем в более безопасном месте.

Баба выглядела впечатленной.

— Ты можешь сделать это своим телефоном?

Он закатил глаза и начал складывать папки вместе так, чтобы он мог одним снимком поймать несколько имен.

— Тебе надо перебираться в этот век, Баба.

Она как-то саркастично фыркнула, что создавалось впечатление, что там была какая-то шутка, которую он не понял. Он уже хотел спросить ее, что такого смешного, когда Грегори возник из тьмы и Лиам чуть не получил инфаркт.

— О, Господи! — вскрикнул он, хватаясь за металлический ящик так сильно, что его края врезались ему в пальцы.

— Боюсь мы даже не родственники, — сухо произнес азиат. — Хотя, я, как известно, периодически хожу по воде. — Грегори повернулся к Бабе. — Я поймал двух существ из Иноземья, они ошивались поблизости. Я позаботился о них, но это не значит, что больше никто не появится. Думаю, вам двоим пора уходить отсюда.

Лиам засунул телефон обратно в карман штанов и повернулся поблагодарить Грегори, но того уже и след простыл.

— Как он это делает? — пробормотал Лиам себе под нос.

Баба только тихо рассмеялась и пошла к окну. Она обвела комнату не читаемым взглядом, пожала плечами и перепрыгнула через подоконник наружу, в тихую ночь. Лиам последовал за ней, не так грациозно, конечно, и почти споткнулся о двух длинноруких чудовищ с мордами и хвостами, как у ящериц, их когти были покрыты вязким, смолянистым веществом. По тому как они лежали на земле, можно было предположить, что их с хорошей силой столкнули их вытянутыми головами. Лиам не мог сказать наверняка, дышали ли они еще или нет, но ему не особенно хотелось подходить ближе, чтобы это узнать. То как блестели их зубы и когти, наводило на мысль о яде гремучих змей.

— Не волнуйся, — прошептала Баба ему на ухо, заставив его вздрогнуть. — Грегори очень аккуратный, он всегда убирает после себя. — Она хорошенько пнула одного из существ ботинком, проходя мимо. — Василиски. Терпеть их не могу.

В комфортной тишине они шли туда, где в нескольких кварталах оставили его машину и ее мотоцикл, спрятав их за маленьким круглосуточным магазинчиком. Как обычно Лиам и понятия не имел о чем думает Баба, а его собственные мысли скользили подобно водяным клопам по заболоченному пруду от перспектив, которые открылись перед ними вследствие их противозаконных исследований до более личных возможностей, которые он ни в коей мере не собирался исследовать, чтобы избежать их глубокого прорастания в бесплодную почву его израненной души.

— Я собираюсь поехать домой и загрузить эти фотографии на свой компьютер, — сказал Лиам, когда они подошли к БМВ. — Я хочу попробовать составить список всех людей из папок с зеленой отметкой. Это может показать нам то, чего мы еще не знаем.

Баба качнула головой, пытаясь убрать выбившиеся из косы пряди, которую она заплела после взлома офиса.

— Знаешь, если все пропавшие дети из группы тех имен, возможно, мы сможем понять, какие семьи с детьми все еще находятся в группе риска. Если исключить людей без детей или с детьми неподходящего возраста, то мы получим небольшой список, чьи дети могут стать следующей целью Майи. Их не должно быть много.

Сердце Лиама забилось быстрее.

— Если список достаточно короткий, возможно, мы сумеем предотвратить похищение детей.

Часть того многотонного груза, который он нес на своих плечах, казалось, немного уменьшилась и исчезла в ночи. Пугающая улыбка промелькнула на суровом лице Бабы, на мгновение преображая ее в дикое и опасное чудовище из легенд.

— Еще лучше, — сказала она, глядя Лиаму в глаза, — если мы поймаем ее во время попытки украсть еще одного ребенка — тогда ты сохранишь свою работу. Я смогу заставить ее сказать, где находиться проход. Расскажу Королеве и сохраню свою голову. А Королева сумеет заставить Майю вернуть пропавших детей. Все что нам нужно сделать, это по возможности сократить список, чтобы узнать кто будет ее следующей целью. Так мы разом решим все наши проблемы и в тоже время защитим ребенка.

Лиам уставился на нее в лунном свете.

— Ты просто гений, — произнес он. И, поддавшись неконтролируемому импульсу, он взял ее лицо в ладони, наклонился и крепко поцеловал. Отстранился, посмотрел на ошеломленное выражение ее лица и снова поцеловал. Когда он прикоснулся к губам девушки, на вкус они были как ежевичное вино, на ощупь как лепестки роз, а в воздухе плыл едва ощутимый запах цветов апельсина как олицетворение пробуждения природы.

Отступив, он ухмыльнулся, по-глупому радуясь, видя смесь из шока и удовольствия в ее широко распахнутых, янтарных глазах. Он и сам был потрясен той жаждой, которая возникла в его теле, и ему пришлось побороть желание прижать ее к ближайшей стене и заявить права на эти губы и все остальное, что к ним прилагается.

— Постарайся немного поспать, — сказал он хриплым голосом, оглянувшись через плечо по пути к своей машине. — Я заеду завтра, когда освобожусь с работы, и посмотрим, сможем ли мы составить какой-нибудь план. Это будет зависеть от того, какую информацию я смогу получить из этих фотографий.

В зеркале заднего вида ему было видно, что Баба стоит там, где он ее оставил, касаясь рукой губ, как будто пытаясь удержать ощущение, которое он ей оставил.

Глава 18

Воспоминание о том, каким было лицо Бабы, преследовало Лиама весь последующий день. Как и предыдущие дни, он разбирался со стопками вечно накапливающихся бумажек у себя в кабинете, и это вместо того, чтобы расследовать трудные и запутанные преступления. Но, в отличие от других дней, сегодняшний периодически словно молниями озарялся вспышками воспоминаний, пронизывающих мирские заботы: ощущение нежной как шелк Бабиной кожи под его руками, ее быстрый вдох, когда он поцеловал ее в первый раз, легкий намек на ответ ее губ, когда он снова ее поцеловал. Эти волшебные глаза околдовывали его, даже когда их не было рядом.