Глава 8

Ровно в семь часов раздался стук в дверь. Похоже, пунктуальность – отличительное качество Рэнсома. «Наверное, это единственное, что у нас с ним есть общего», – рассеянно подумала Мадлен. Она открыла дверь.

– Привет, ты… – Рэнсом внезапно замолчал, не сводя с нее изумленного взгляда.

Мадлен была в черном облегающем платье до колен. Его глубокий вырез украшала белая атласная отделка. Мадлен посчитала такой наряд подходящим для формального знакомства с президентом Монтедоры. Однако, судя по взгляду Рэнсома, он думал о более интимных вещах. У нее в одно мгновение пересохло во рту, когда она посмотрела в его ярко-зеленые глаза. Мадлен залилась краской. Сердце ее застучало быстрее. Она вспомнила, что однажды он уже смотрел на нее так. Более того, она точно помнила, что произошло в следующий момент.

– Я готова, – произнесла наконец Мадлен деревянным голосом.

Рэнсом глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться:

– Симпатичное платье…

Стараясь не смотреть в его сторону, Мадлен опустила голову.

– А на тебе – тот самый галстук, – выпалила она неожиданно для самой себя.

Рэнсом нахмурился.

Мадлен, заметив это, стиснула зубы. Господи, почему же рядом с ним она не следит за собственными словами?

– Это мой единственный галстук, – пояснил он. – За исключением черного, который я надеваю на свадьбы и на похороны…

– Да-да, я помню, – прервала его Мадлен не без некоторого высокомерия в голосе. Она испугалась, что он тоже вспомнит о той ночи, а ей не хотелось больше никаких воспоминаний. Не сейчас.

– Идем? – обронил он.

Мадлен кивнула. Выйдя из ее комнаты, они пошли по огромному, длинному коридору, потом спустились вниз по лестнице и оказались в большом, со вкусом обставленном холле. Пройдя его, Мадлен и Рэнсом вышли в небольшой внутренний дворик президентского дворца, где им предложили напитки. Веракруса еще не было, но Мадлен насчитала человек двенадцать.

Сделав глоток из бокала, который любезно поднес ей Рэнсом, Мадлен не без удивления заметила:

– Французское шампанское! И довольно приличное.

Советники президента по международным вопросам имеют вкус к жизни, – сказал Рэнсом тихо, чтобы никто из окружающих их не услышал.

– Иностранные советники? – удивилась Мадлен.

– Именно.

– А тебя это не волнует? С точки зрения безопасности?

– Если ты спрашиваешь, поддерживаю ли и одобряю ли я все действия клиента, то я, разумеется, отвечу «нет». Моя задача – чтобы люди оставались целыми и невредимыми. И признаться, работу свою я люблю. – Рэнсом достал сигарету, закурил и продолжил: – Буквально за месяц до того, как президент Веракрус обратился к компании «Марино секьюрити» с просьбой установить надежную систему охраны во дворце, какие-то подонки чуть не убили двух его маленьких дочерей, которые мирно спали в саду.

– Я не… – попыталась вставить Мадлен, но Рэнсом, казалось, не услышал ее.

– По-моему, маленькие девочки совершенно не обязаны отвечать за поступки своего отца, кем бы там он ни был и сколько бы врагов у него ни оказалось. – Рэнсом посмотрел Мадлен прямо в глаза: – Когда я берусь за какую-нибудь работу, то думаю всегда приблизительно так.

Мадлен неожиданно почувствовала симпатию к этому человеку – как и в тот момент, когда он объяснил ей, почему не может извиниться перед Доби Дьюном. Она сама очень ценила независимость и самостоятельность мышления. Кроме того, Мадлен открыла в Рэнсоме спокойное благородство, которое он хорошо скрывал за циничными замечаниями и колкостями. Но Мадлен понимала, насколько опасно увлечься этим человеком. Что ни говори, ей следует быть настороже, когда он рядом.

– Сеньор президент! – послышался громкий голос, прервавший размышления Мадлен.

Стоявшие рядом люди в военной форме в одно мгновение встали по стойке «смирно». Обернувшись, Мадлен увидела его высочество президента Хуана де ла Веракруса, идущего прямо к ней в сопровождении многочисленной свиты. Это был высокий, грузный человек лет пятидесяти. Его вьющиеся волосы все еще оставались черными, как и усы. Веракрус был одет в белый военный мундир с золотыми галунами, обильно украшенный медалями и разноцветными орденскими лентами.

– Рэнсом! Друг мой! Какая жалость, что я не встретил вас! – Веракрус горячо пожал Рэнсому руку.

– Не беспокойтесь, сеньор, все в порядке. Рад встрече с вами.

Мадлен удивленно взглянула на Рэнсома. Она еще никогда не слышала, чтобы он говорил с кем-нибудь настолько отстраненно-вежливо. Да, не слишком-то он любил Веракруса. Даже с Престоном он общался более приветливо.

Веракрус посмотрел на Мадлен, стоявшую рядом:

– А эта очаровательная молодая леди, надо полагать, и есть мисс…

– Баррингтон, – подсказала ему Мадлен, совершенно не удивляясь тому, что Веракрус забыл ее имя. Ведь только на сегодняшнюю вечеринку собралось, по-видимому, не меньше двадцати подхалимов и лизоблюдов. И с каждым из них ему, несчастному, придется поздороваться. А это, наверное, обычная, заурядная вечеринка, какие проводятся во дворце чуть ли не каждый день. – Как поживаете, сеньор президент?

Президент преувеличенно любезно поцеловал ей руку и не выпускал ее пальцы довольно долго, приветствуя Мадлен в Монтедоре «от имени всех жителей этой страны», выражая ей признательность за то, что она «соизволила принять его предложение, оказать ему честь…», и спрашивая, понравилась ли ей ее комната.

Глаза Рэнсома сузились от ярости, когда он увидел, как Веракрус стал тискать ладошку Мадлен. Он решил отвлечь внимание президента от Мадлен и сказал ему что-то, и президент повернулся в его сторону. Мадлен воспользовалась этим и быстро выдернула пальцы из потной ладони главы государства.

– Ну и как вы находите систему безопасности во дворце, мистер Рэнсом? – спросил его президент, принимая бокал французского шампанского от своего секретаря.

– Любым механизмам, как и музыкальным инструментам, необходима время от времени настройка, ответил Рэнсом. – Не беспокойтесь, я уже занялся этим. Как только вернусь в Нью-Йорк, я вышлю вам подробный письменный отчет о…

– Ха-ха-ха! – прервал Рэнсома Веракрус. – Господи, дружище, а ты совсем не изменился! – С этими словами президент слегка потрепал его за отвороты куртки.

– Вы это видели? – обратился президент к Мадлен – Сначала, когда он заявился ко мне одетым кое-как, я даже почувствовал себя оскорбленным, но потом понял, что это просто черта характера, его уже не переделаешь. В этом весь Рэнсом! Даже на собственные похороны он не соизволит одеться прилично…

– Вы правы, сеньор, – ответила Мадлен, опуская голову и избегая встречаться глазами с Рэнсомом.

Веракрус любезно представил их своей жене, некоторым людям из своего близкого окружения и гостям. Потом он отошел поговорить с кем-то еще.

Бросив окурок, Рэнсом с удивлением взглянул на Мадлен, когда та спросила его:

– И правда, почему бы тебе не надеть приличный костюм для встречи с президентом?

Видя ее искреннее изумление, Рэнсом объяснил:

– Видишь ли, за долгие годы работы в Секретной службе мне почти постоянно приходилось носить эти дурацкие костюмы. Мы в них тогда чуть ли не спали… Я никогда их особо не любил, но однажды… Я был телохранителем одной довольно важной персоны, с которой мне приходилось много разъезжать по стране. И вот представь себе солнечный летний день, когда народ ходит в шортах и футболках. Мне же пришлось потеть в этом идиотском костюме с иголочки! Я чувствовал себя словно в броне. Это было в Новом Орлеане. А в полдень у нас был самолет, мы должны были лететь куда-то… Да, вспомнил, в Чикаго! Так вот, когда мы прилетели туда, я был практически насквозь мокрый от пота. А там дул пронизывающий холодный ветер. Я чуть до смерти не замерз в этом дурацком костюме, черт бы его подрал…

– Судя по твоим словам, тебе было невесело.

– «Невесело» – это еще мягко сказано… Так вот, с тех пор я торжественно поклялся себе, что, когда я уйду из Секретной службы, найду себе другую работу и сожгу все свои костюмы на костре. И никогда не куплю новых. Жуткая одежда…

– И неужели сжег на костре?

Рэнсом ухмыльнулся:

– Нет. Передал в «Армию спасения». Однако один костюм все-таки оставил. Тот самый, который надеваю только…

– На свадьбы и на похороны.

– Именно. И никуда больше.

– Все равно, мистер Рэнсом, новый галстук вам отнюдь не повредит.

Рэнсом улыбнулся, когда Мадлен с неприязнью посмотрела на его галстук.

– Можно без «мистер».

Мадлен, оказывается, уже забыла, какая у него обаятельная улыбка!

– Но я даже не знаю, как тебя зовут… – призналась вдруг Мадлен.

– Никто не знает. Все зовут меня просто Рэнсом.

– Никто не знает? – поразилась Мадлен.

– Ну, моя семья, конечно, знает. Однако больше, наверное, никто.

– Но как это может быть? – Мадлен недоверчиво нахмурила брови. – Разве твое имя не указано на водительских правах, банковских книжках и счетах, в паспорте, наконец?

– Там везде только мои инициалы.

– Но для чего такая тайна?

– Моя знакомая однажды сказала мне: «Давай обойдемся без имен…»

Сейчас Рэнсом явно просто дразнил ее, никакой злости или горечи в его голосе она не услышала и все же почувствовала легкую боль в области солнечного сплетения.

– Но почему ты держишь в секрете свое имя?

– Потому что оно мне не нравится.

– Только поэтому?

– А-га…

– Многим не нравятся их имена. Они же не делают из них тайны.

– А почему я должен поступать как многие? У меня своя голова на плечах. И мне мое имя не нравится.

– И как же оно звучит, если так сильно тебе не нравится?

– Хм… – Рэнсом снова ухмыльнулся. – Меня не так-то просто поймать, Мэдди.

– Это уж точно…

Странно, но Мадлен нравилось здесь! Она бы никогда не подумала, что в Монтедоре ей может быть весело и легко – словно после бокала хорошего пенящегося шампанского. И вот она стоит тут и флиртует с человеком, которого никогда не ожидала больше встретить. Впрочем, нельзя расслабляться. Мадлен прекрасно понимала, что даже невинное заигрывание с Рэнсомом таит в себе опасность. Но все-таки ей было очень хорошо!

– Еще шампанского? – обратился он к ней.

– Нет, спасибо. Я никогда не пью больше одного бокала.

– Никогда не говори «никогда».

Мадлен решила рискнуть и сказала:

– В последний раз, когда я выпила несколько бокалов, у меня потом были серьезные неприятности.

В первый раз она намекнула на их знакомство, на ту безумную ночь. Глаза их встретились. Мадлен увидела, как быстро смягчилось выражение лица Рэнсома. Он спросил ее чуть слышно:

– Неужели было так ужасно?

Сердце Мадлен забилось сильнее. Он уже смотрел на нее, как когда-то… И она вспомнила когда: в ту минуту, когда разбудил ее, чтобы заняться с ней любовью еще раз. И потом, когда лежал на подушке рядом, и выражение его глаз было мягким и нежным. Ей так не хватало этой нежности сейчас. Мадлен устала от того, что приходится постоянно ссориться с ним, выясняя отношения.

– Нет. – Голос ее дрогнул. – Нет, это было не так ужасно.

Что бы ни отразилось в ее глазах, Рэнсом почувствовал, что сейчас неподходящее время и место для того, чтобы требовать от Мадлен большего. Поэтому он слегка отстранился от нее и сказал с едва заметной улыбкой:

– Не так ужасно? Боже мой… Вот так комплимент!

Мадлен улыбнулась и обрадовалась – замечательно, что Рэнсом решил не требовать от нее большего. По крайней мере пока…

– Раньше я не замечала, что ты падок на комплименты.

Рэнсом слегка нахмурился:

– Мисс Баррингтон, вы прекрасно умеете острить. Долгие годы практики?

– Скорее, наследственная черта.

– Мне кажется, у твоего отца нет привычки постоянно подкалывать всех кого не лень…

– У моего отца? – удивилась Мадлен.

– Ну, может, потому, что виделся с ним всего ничего…

– Ты заблуждаешься.

– Но он мне понравился.

– Ты ему, представь себе, тоже…

– Правда?

– А-га, – скопировала Мадлен любимое выражение Рэнсома.

– Откуда ты знаешь?

Да, похоже, на этот раз он ее поймал.

– Ну… – неуверенно начала она, но он перебил ее:

– Вы говорили обо мне?

– Да, – призналась Мадлен.

– И что же ты ему сказала?

Мадлен поджала губы, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Разумеется, я ничего ему не рассказала…

– Ну а он что? – рассмеялся Рэнсом.

– А он сказал, что ты хороший человек и тебе вполне можно доверять, несмотря на твои отвратительные манеры. Или слова.

– Да, твой старик умеет разбираться в людях, – великодушно признал Рэнсом. – Он у тебя и впрямь ничего…

– Уверена, что, когда я передам ему твой комплимент, он не будет спать всю ночь от волнения.

– От тебя он, по-видимому, довольно многого ожидает?

– Как и все отцы от своих дочерей.

– Ну не скажи. Все отцы не ожидают от своих дочерей, чтобы те рисковали жизнью ради бизнеса. Как не ожидают и того, чтобы их милые дочурки научились со временем управлять многомиллионными империями.

– Мой отец должен был от меня ожидать всего этого.

– Почему?

– Потому, что я могу это сделать.

– А ты не считаешь, что должен быть какой-то предел его ожиданиям и надеждам?

– Почему? Только потому, что я женщина? – И, еще до того, как Рэнсом ответил, Мадлен проворчала: – Не будь сексистом [5], Рэнсом. Ты слишком умен для этого.

– Первый настоящий комплимент, который я от тебя слышу в свой адрес.

– Прости, я нечаянно, – рассмеялась Мадлен. – В будущем постараюсь лучше следить за своей речью.

Рэнсом усмехнулся и хотел ответить ей что-то, но тут объявили, что ужин подан.

Поставив два бокала на поднос подоспевшего официанта, Рэнсом взял Мадлен под руку:

– Столовая здесь…

– А, мисс Баррингтон! Рэнсом! – раздался вдруг голос Веракруса. – Пожалуйста, Карлос, не сейчас. Обсудим позже. – Последние слова относились к худощавому человеку в военной форме, который пытался что-то сказать президенту.

Мадлен почувствовала, как напрягся Рэнсом, стоявший рядом с ней. Выражение его лица едва заметно изменилось, когда он увидел, кто стоит рядом с Веракрусом. Что-то хищное вспыхнуло в его взгляде. Рэнсом бессознательно притянул Мадлен ближе к себе. Вся его фигура, казалось, излучала какую-то угрозу, готовность сражаться.

Растерявшись от такой – впрочем, малозаметной для окружающих – перемены в поведении Рэнсома, Мадлен еле расслышала, как Веракрус говорит военному, что ему нужно заниматься гостями. А уже через мгновение президент взял свободную руку Мадлен, зажал ее в своей ладони и настоятельно попросил ее и Рэнсома сесть за ужином рядом с ним.

Мадлен почувствовала, с какой неохотой отпустил руку Рэнсом, но он едва заметно покачал головой, когда Мадлен вопросительно посмотрела на него. Совершенно растерянная, она с отсутствующим видом отвечала на вопросы и замечания Веракруса, пока тот вел ее к роскошно убранной столовой. Он сел во главе стола, Мадлен посадил справа от себя и жестом указал Рэнсому сесть слева. Худощавый человек в военной форме сел рядом с Мадлен. По деревянному выражению лица Рэнсома она поняла, что тот не слишком доволен тем, как Веракрус решил рассадить их.

– Ох, простите, Мадлен, – я ведь могу называть вас Мадлен, не так ли? – Веракрус улыбнулся, глядя на нее. – Я забыл вам представить вашего соседа по столу. Мисс Мадлен Баррингтон, гражданка Соединенных Штатов Америки, – генерал Карлос Эскалант.

Мадлен понадобились все ее долгие годы воспитания характера и выдержки, чтобы приветливо улыбнуться новому знакомому. Только теперь она поняла показавшуюся ей поначалу странной реакцию Рэнсома на этого человека: генерал Эскалант был главой сегуридоров, могущественной и зловещей военной группировки. Сегуридоры так часто упоминались теми, кто высылался из страны, американским госдепартаментом и международной прессой, что стали своего рода олицетворение зла для всего международного сообщества. Кто знает, сколько смертей и загубленных жизней на счету Эскаланта?

Но сейчас Мадлен обрадовалась тому, что именно Рэнсом обеспечил систему безопасности в президентском дворце. Она не сомневалась, что любой повстанец в этой стране дорого отдал бы, чтобы расстрелять собравшуюся за этим столом публику. Сидя между двумя самыми могущественными людьми в Монтедоре, Мадлен вдруг почувствовала себя ужасно беспомощной. Ей даже расхотелось есть, и она с задумчивым, рассеянным видом ковыряла вилкой что-то в своей тарелке.

Однако скоро она собралась, решив, что ей представилась довольно редкая возможность поговорить с Веракрусом. И ею не следовало пренебрегать. Собрав в кулак всю свою волю, Мадлен приступила к делу. Еще только принимая приглашение Веракруса погостить в президентском дворце, она поняла, что это может ей помочь при продаже злополучного ранчо. Влияние Веракруса значительно облегчило бы ей жизнь – ведь Мадлен нужно обойти столько сложностей и довольно долгих процедур оформления, не говоря уже о коррумпированной бюрократии Монтедоры. Сумей она добиться согласия президента помочь ей – и дело было бы сделано. Она надеялась за ужином уговорить главу государства позволить ей использовать его имя для сделок при продаже ранчо. А может, и получить от него какую-то более конкретную помощь. Разумеется, проблемы Мадлен Веракруса не касались, однако почему бы ей не попробовать?

По мере того как проходило время – за супом подали салаты и главные блюда, – росло и удивление Рэнсома. Мадлен вела себя как опытный и искусный дипломат. Она глазом не моргнула, когда президент познакомил ее с Эскалантом, хотя прекрасно знала о его репутации. И с честью вышла из довольно щекотливого положения, в которое поставил ее Карлос, спросив, какого мнения придерживаются американцы о политическом режиме в Монтедоре. Рэнсом сначала даже думал прийти ей на помощь. Однако тут же успокоился, увидев, как спокойно и уверенно поставила она Эскаланта на место. Она вела себя поистине по-королевски – сидела, приятно улыбалась и, казалось, искренне наслаждалась беседой. О да, она необыкновенная женщина.

Точно так же сумела она обворожить и президента Монтедоры. По-видимому, сам не понимая, что делает, Веракрус дал ей разрешение воспользоваться его именем, для того чтобы продать ранчо. Бедняга даже опомниться не успел, как уже пообещал ей свою помощь, если возникнет такая необходимость. Рэнсом постепенно начинал думать, что если американское правительство сумеет вовремя распознать дипломатические способное мисс Мадлен Баррингтон, то со временем она сумеет стать одним из самых мощных орудий внешней политики Соединенных Штатов.

Когда подали кофе, Веракрус уже был совершенно покорен Мадлен, а Эскалант начал терять терпение.

– Но послушайте, – на сей раз Веракрус поймал руку Мадлен еще до того, как она успела увернуться, – неужели вы не останетесь погостить у нас в Монтедоре после продажи ранчо? Я хотел бы лично показать вам свою загородную виллу Она гораздо лучше, чем этот мавзолей.

– Весьма сожалею, сэр, но, боюсь, не смогу задержаться надолго, – ответила ему Мадлен. – Как только я продам ранчо, мне надо будет тут же отправляться домой.

– Что ж, посмотрим. – И Веракрус с заговорщическим видом сжал ее руку. – Как же это выходит – прекрасная, умная молодая женщина, а еще не замужем? Хотя понимаю – вам не просто найти мужчину себе под стать.

– Мисс Баррингтон помолвлена, – коротко бросил Рэнсом, хотя, честно говоря, он вовсе не считал Престона человеком «под стать» Мадлен.

– Помолвлена? Неужели? – удивленно протянул Веракрус.

По своему опыту Мадлен знала, что иногда лучше соврать, поэтому не колеблясь ответила президенту:

– О да. И мой будущий муж ужасно ревнивый… – Она попыталась вырвать руку из потной ладони Веракруса. Но это оказалось не так-то просто.

– Должен признаться, что мы, мужчины в Монтедоре, тоже очень ревнивы, – рассмеялся Веракрус. – Но мы отлично знаем, чего хотим, – и умеем добиваться этого! – воскликнул президент.

Мадлен опасливо покосилась в его сторону. Рэнсом не знал, то ли ему злиться на Веракруса, то ли искренне забавляться ситуацией. Эскалант нахмурился и громко кашлянул – ему явно надоела вся эта болтовня.

– Ваша светлость, – обратился он наконец к президенту, – мне очень жаль, но должен вам напомнить, приближается комендантский час. Думаю, вашим дорогим гостям тоже будет небезынтересно об этом узнать…

Не отрывая глаз от Мадлен, Веракрус чуть повернул голову в сторону генерала – единственная реакция на слова Эскаланта.

– Кроме того, ваша светлость, не забывайте, сегодня нам еще следует обсудить кое-какие важные дела, – не сдавался Эскалант.

Когда президент и на этот раз ничего не ответил, Рэнсом мог поклясться, что от злости Эскалант заскрежетал зубами. Тогда, невинно посмотрев на генерала, Рэнсом сказал:

– Думаю, его светлость не хочет сегодня заниматься никакими делами.

Бросив беглый взгляд на другой конец стола – туда, откуда сеньора Веракрус неотрывно следила за своим мужем и гостьей-американкой, Эскалант тихо заметил:

– Считайте, Рэнсом, что с сегодняшнего дня у вас стало на одного врага больше. Очень глупо с вашей стороны.

Поднявшись со своего места с какой-то поистине змеиной грацией, Эскалант объявил всем присутствующим, что приближается комендантский час, потому настала пора расходиться. Потом он довольно холодно простился с Рэнсомом, Мадлен и президентом.

Когда ужин закончился, Рэнсом наконец вырвал Мадлен из лап Веракруса и проводил в ее комнату, сказав, что скоро зайдет. И верно – через десять минут Мадлен услышала, как в дверь тихонько постучали.

– Знаешь, по-моему, ты переборщила, – сказал Рэнсом безо всякого вступления, входя в комнат. – Голову даю на отсечение – Веракрус в тебя по уши влюбился.

– По-моему, он просто много выпил, – возразила Мадлен.

Рэнсом вздохнул.

– Ну, по крайней мере тебе можно не бояться непрошеных ночных гостей. Я рассказал Веракрусу, что усилил режим работы специальных датчиков, которые реагируют на любое движение. Они вмонтированы прямо у входа в твою комнату…

– Я бы и сама защитилась от неожиданных визитов – но все равно спасибо.

Рэнсом понимал, что Мадлен права, но это почему-то его расстроило.

– А-га, – только и сказал он в ответ.

Почувствовав его настроение, Мадлен спросила:

– Ведь не от такой опасности ты собирался защищать меня в Монтедоре?

– Ну почему же, этого вполне можно было ожидать, – честно ответил Рэнсом. – Особенно когда сегодня за ужином ты пустила в ход все свое обаяние. Не забывай, я сам попался в твои сети.

– О нет, кто-кто, а ты в эти сети не попадался. – Мадлен внезапно рассердилась. – Я никогда не пыталась манипулировать тобой.

– Ты уверена?

– Абсолютно! Ведь если бы у меня тогда была холодная и ясная голова – а именно это и нужно, чтобы кем-то манипулировать, – неужели ты думаешь, я… – Она замолчала, не зная, что сказать дальше.

– Ты – что? – спросил он и вдруг выдохнул: – Не легла бы со мной в постель?

– Да.

Какое-то время они смотрели друг на друга в неловком молчании. Потом Мадлен, слишком гордая для того, чтобы менять тему и признать тем самым собственное поражение, добавила:

– А сегодня… Все это было только ради дела.

– И часто тебе приходится заниматься делами в такой форме?

– В какой фирме? Я ничего не делала, а только сидела и слушала его глупые истории, задавала ему вопросы, касающиеся его драгоценной персоны, и повышала тем самым его самооценку. Я ни секунды не флиртовала с ним. И ему не позволила.

– Но ты ведь позволила… – Рэнсом осекся, поняв, что ему не в чем обвинить Мадлен.

– Да, разумеется! – яростно подхватила Мадлен. – Я позволила ему думать о самом себе так, как этого ему хотелось. Ну так что из этого? Я же не вбивала ему в голову эти мысли о самом себе? – Мадлен тяжело опустилась на диван.

Рэнсом внимательно посмотрел на нее. Она, без сомнения, выглядела очень расстроенной. Так непохоже на нее – совершенно забыть о впечатлении, которое она производит на окружающих, на него то есть. Обычно она вела себя по-королевски. А сейчас… казалась ранимой и беззащитной, как никогда.

– Тебе не понять… – устало произнесла Мадлен. – Ни одному мужчине не понять.

– Чего?

– Не понять, что это значит – когда тебя унижают, пренебрегают тобой и отказывают в элементарном внимании только потому, что ты женщина. Не понять, что это такое – постоянные намеки, заигрывания и что значит поддаться мужскому желанию только для того, чтобы получить работу… – Мадлен в изнеможении провела рукой по лицу: – Чтобы пережить это, нужно родиться женщиной.

Рэнсом тоже опустился на диван. Он был в недоумении: Мадлен испытывает подобные чувства – смелая, умная, решительная Мадлен Баррингтон! Кто угодно – но только не Мадлен, умело использующая свою неотразимую красоту для достижения успеха, холодной яростью своего взгляда способная, кажется, камень разломить пополам.

Рэнсом почему-то вспомнил, как увидел ее в первый раз. Она тогда так на него посмотрела, что он сразу понял: к ней лучше не лезть. Она не кокетничала с ним, не поддерживала разговор. Но он тогда не обратил на это внимания – восхищался ею и желал ее, а остальное его не волновало. И он не собирался отставать от нее только потому, что она не хотела его общества. Тогда Мадлен была слишком уставшей и измученной, чтобы сопротивляться, а ему было наплевать на ее к нему отношение. И как бы раскованно ни вела она себя в постели, это ведь именно он заманил ее туда – сама она не делала ни малейшей попытки его соблазнить.

В первый раз за все это долгое время Рэнсом вдруг понял, что Мадлен не забыла историю в отеле «У тигра».

Он положил руку ей на плечо, чуть сжал его и виновато сказал:

– Прости меня, Мэдди.

Ему нелегко было попросить у нее прощения – чуть ли не впервые в жизни искренность причинила ему боль.

Мадлен с изумлением взглянула на него. Сейчас она была не такая, как всегда, – растерянная, смущенная и беззащитная. И, как заметил он с усмешкой, не очень-то в форме: нечаянно размазала по щекам тушь.

Увидев выражение лица Рэнсома, Мадлен нахмурилась:

– Что такое?

– Ты чуть-чуть размазала тушь, – объяснил он ей и, видя, что она собирается достать зеркальце, чтоб привести себя в порядок, задержал ее руку: – Не надо, оставь так. Знаешь, тебе это даже идет.

– У тебя довольно странный вкус, Рэнсом.

– Ты права. Особенно в том, что касается женщин.

Мадлен невесело улыбнулась:

– Очень тронута. Да, я была права: ты просто переспал со мной тогда и забыл.

– Что?!

– Так, пустяки, – отмахнулась она и добавила: – Слушай, как насчет того, чтобы устроить отбой до завтра?

– Подъем в восемь?

– Идет.

– Так что, я ухожу?

– Давай.

– Хорошо.

Оба замолчали, но вовсе не потому, что им было нечего сказать друг другу. Напротив, слова были не нужны – настолько хорошо понимали они один другого. Рэнсому казалось, что он слышит голос Мадлен, обращенный к нему, даже когда она молчала. В самом деле, кому нужны эти слова? Запах ее тела. Свежесть дыхания. Сила его рук.

Легкое гудение вентилятора над головой, мягкий диван, на котором они сидели, тени тропической ночи за окном – все это напомнило им о той ночи, когда они, забыв обо всем на свете, нарушили привычный ритм и течение своих жизней.

Рэнсом глубоко вздохнул – подумать только, он ведь жил без нее так долго. Безумно долго…

Господи, прикоснуться бы к ней хотя бы раз, услышать ее шепот, стон… Снова ощутить ее ласки, бархатистую кожу, прикосновение щеки к его плечу, ноги, сплетенные с его ногами.

Он понимал, что это может стоит ему работы, будущей карьеры, даже самоуважения. Но за одну ночь с этой женщиной он был готов на все. Не в силах больше жить без нее – без ее тепла, без сладости и нежности ее поцелуев, Рэнсом наклонился ближе. Губы его слегка раскрылись, а сердце забилось быстрее, когда он увидел, как потемнели ее синие глаза от вспыхнувшей страсти. Страсти – к нему.

– Не-е-ет!!!

Она закричала громко и пронзительно и, в одно мгновение вскочив с дивана, отпрыгнула в сторону. Рэнсом поднялся, готовый бежать за ней, но его остановили слезы. Да-да, он не ошибся: по щекам ее текли слезы.

Ему показалось, что он задыхается, – настолько он испугался за нее.

– Мэдди…

Она проглотила горький комок, застрявший в горле, и отвернулась.

– Уходи. Прошу тебя, пожалуйста, уходи.

– Я…

– Уходи!

Нет, в голосе ее не было никакого приказа, никакой властности. Просто – паника. И еще, пожалуй, страх. Неужели она боится его?

– Уходи, – хрипло повторила Мадлен.

Рэнсом повернулся и, как побитый, ни слова не говоря, вышел из комнаты.

Загрузка...