Бичеватель

Глава 3

Путь на вершину скалы был не для слабонервных. Местами тропа шла над самым краем пропасти глубиной двести футов или даже больше. На Малибу-Бич стояло прекрасное утро, с голубого неба ярко светило солнце, а мое лицо ласкал зефир морского бриза.

Арлен Доннер шла впереди, поскольку тропа вдруг сузилась, и со спины, в белой шелковой рубашке и узких оранжевых брючках, она выглядела так же привлекательно, как и прошлой ночью. Ее ягодицы соблазнительно подпрыгивали; воображению оставалось дополнить совсем немного. Когда тропа достигла вершины, девушка сошла с нее и приблизилась к краю обрыва. Я остановился рядом и посмотрел вниз.

– Вот это место, Рик, – сказала она.

Джордж Блум дал точное описание: в двадцати футах под обрывом располагался узкий, не шире двух футов выступ, ниже – только верная смерть.

– Что случилось после того, как Джордж тебя вызволил? – спросил я.

– Я схватила фонарик и бросилась по тропинке, – ответила Арлен. – Я знала, что скала – любимое место Флер, а затем нашла на траве ее фонарик – вот здесь, поэтому догадалась, что она упала с обрыва.

– Потом вернулась в дом и привела Джорджа, – подсказал я. – .А дальше?

– Мы захватили с собой трос из гаража. Джордж привязал его к стволу вон того дерева. Пока он светил фонариком, я спустилась на выступ, обвязала тросом руки Флер, и Джордж поднял ее наверх. Затем снова взобралась на скалу.

– Это же черт знает сколько нужно было потрудиться, – уважительно заметил я, – чтобы вызволить ее.

– Ну, если бы я подумала об этом тогда, то тут же ударилась бы в слезы, – с усмешкой ответила Арлен. – К счастью, времени не было!

– Когда вы вытащили Флер, она все еще была без сознания?

– Всего несколько минут. Когда она очнулась, то не знала, что с ней, однако все время повторяла, что чувствует себя сносно и может ходить, после чего не без нашей помощи добралась до дома.

– А как насчет фотографа? Когда появился он?

– Сначала меня неожиданно почти ослепила внезапная вспышка света. Джордж оказался быстрее меня. Он схватил подлеца за руку и стал с ним ругаться, а я поддерживала Флер.

– Помните, как он выглядел?

Арлен покачала головой:

– Как я сказала, вспышка почти ослепила меня, поэтому мне удалось разглядеть только его силуэт.

– Но Джордж договорился с ним о фотографиях?

– Да, он предложил зайти в дом. Мы уложили Флер в кровать, и, пока я вызывала врача, Джордж спустился в гостиную и договорился с фотографом. Знаете, для человека его возраста Джордж в прекрасной форме. Я имею в виду, что, вытащив Флер с выступа и все такое, он сохранил достаточную быстроту реакции и успел схватить гада с фотокамерой раньше, чем тот удрал.

– Джордж – крепкий мужик, – согласился я. – Полагаю, в таком состоянии его поддерживает любовь к юным девушкам.

Арлен хихикнула.

– Помню, один раз он абсолютно серьезно сказал мне, что между нами могут быть только платонические отношения, поскольку я для него слишком стара.

Мы повернули к дому, и по дороге я рассказал, что случилось вчера, когда я встретил Флер Фалез в коридоре перед спальней.

– Знаю, что у нее комплекс вины перед первым мужем, – медленно проговорила Арлен. – По какой-то причине в его смерти Флер винит себя. Возможно, в нынешнем состоянии ей опять не дает покоя ее прошлое.

– Вчера ее мучил не только комплекс вины, но и мания преследования, бред, – буркнул я. – Ей казалось, что если она не сбежит из дома, то в конце концов ее убьют. Кто бы это ни был.

– Я всегда считала, что для Флер дом – единственное место, где она в безопасности. Потому что он построен как средневековый замок, только вместо солдат в доспехах стены охраняют электронные приборы. Бедняжка! Очевидно, она больна гораздо серьезнее, чем я себе это представляла.

Когда мы вошли в дом, я сказал Арлен, что должен уехать по делам и, вероятно, вернусь только вечером. Я съехал по бетонному спуску вниз, Арлен открыла ворота, и, когда они закрылись за мной, почувствовал, что снова вернулся в страну живых. Через час я затормозил перед офисом Джорджа Блума.

Пухлогубая Лолита приветствовала меня, как старого друга. Ее верхнюю половину, до столешницы, прикрывала почти прозрачная блузка, сквозь которую открывался великолепный вид на маленькие розовые груди с чуть более темными сосками. На мгновение меня разобрало любопытство, что она носит в неофициальной обстановке.

– Привет! – Улыбка девушки просто ослепляла. – Очевидно, вы очень быстро продвигаетесь, мистер Холман, если вернулись так скоро.

– Джордж здесь? – спросил я. – В смысле, не откинул ли он ночью копыта от сердечного приступа в вашей квартире или что-нибудь в таком духе?

Она понимающе засмеялась.

– Признаюсь вам по секрету, мистер Холман, – я устаю первая! У мистера Блума сейчас никого нет, так почему бы вам не пройти в его кабинет?

Когда я вошел, голову Джорджа окутывал синий дым, что, возможно, не предвещало ничего хорошего. Судя по выражению лица, в данный момент он был не очень настроен радоваться появлению Холмана. Джордж вынул изо рта сигару, стряхнул пепел в вогнутый живот отдыхающей на его столе обнаженной дамы из стекла, которая служила ему пепельницей, и ее вечная венецианская улыбка ничуть не изменилась.

– Что, по-твоему, мой кабинет, – пролаял он, – комната отдыха?

Я сел в ближайшее кресло и закурил.

– Меня тревожат отношения с клиентом, Джордж, – сказал я. – Я всегда надеюсь на доверие, откровенность, честность с его стороны. Вчера ты с благостным выражением лица рассказывал о своих долгих отношениях с Флер Фалез. Ты хотел помочь ей только из сострадания, потому что она многое для тебя значила?

– Ну, договаривай, договаривай!

– И поэтому умолчал о грандиозном фильме-возвращении, который взялся продюсировать? Ты это помнишь, Джордж? Для него уже готов великий сценарий с Виктором Эмори в главной мужской роли и Дуайтом Кезнером в качестве режиссера. Сколько ты уже вложил – тысяч двести? Или больше?

– Кто тебе все это рассказал? – хмуро спросил он.

– Не важно. Главное, не ты.

Еле передвигая свой вес, Блум с кряхтением откинулся на спинку кресла, и его лицо медленно расплылось в ухмылке.

– Просто проверял твое отношение к работе, Рик. Если ты так быстро обнаружил то, о чем я умолчал, значит, именно ты сумеешь найти разгадку. – Сигара описала в воздухе благодушную кривую. – Всего лишь небольшой тест на старание.

Я смотрел на Блума, пока ухмылка сначала не завяла, а потом и не сползла с его лица.

– Ладно, – пожал я плечами. – Будем считать, у тебя склероз. Что еще ты скрыл от меня?

– Ничего, – проскрипел он.

– К моменту моего появления в доме там уже торчал Бичеватель, – небрежно заметил я. – Ему все известно о фильме-возвращении и о происшествии с Флер. Он проник в дом, угрожая Арлен, что сообщит в газеты, если она его не впустит.

– Олтмен? – Блум свирепо прикусил сигару. – Как, черт возьми, он узнал о Флер?

– Не спрашивал, – сказал я. – Решил, что все равно не скажет. Утром Арлен показала мне место, где вы подняли Флер с уступа. Арлен считает, что ты в хорошей форме, из-за твоей быстрой реакции – ты схватил фотографа, едва сработала фотовспышка.

Блум попытался принять скромный, вид.

– Регулярные физические упражнения…

– Несомненно, – заметил я. – Видел ее в приемной. Расскажи о фотографе, Джордж.

– Что ты хочешь знать?

– Во-первых, как он туда попал, – огрызнулся я. – Поразительное совпадение – над Малибу-Бич поздний дождливый вечер, Флер Фалез падает со скалы, а когда ты втаскиваешь ее обратно, там вас уже поджидает парень с фотоаппаратом!

– Все верно. – Продюсер ущипнул себя за подбородки и почти виновато поглядел на меня. – Тогда я об этом просто не подумал, Рик. Я хотел только одного – не допустить появления снимка в газетах.

– Расскажи мне все, начиная с того момента, как сработала вспышка.

– Я смотрел в другую сторону, поэтому она не ослепила меня, в отличие от Арлен, – начал он. – Силуэт парня был отлично виден на фоне неба, поэтому я просто схватил его и предложил на выбор: или он сейчас же продает мне снимок, или я отберу фотоаппарат и сброшу его со скалы. Парень не вышел ростом и, думаю, по моей хватке понял, что я не обманываю. Я знал, что спокойно могу оставить его в гостиной, пока помогаю Арлен втащить Флер на верхний этаж, потому что никто не может выбраться из дома, если не знает, как обращаться с этими электронными штучками. Когда я вернулся в гостиную, то был не в настроении торговаться, поэтому согласился заплатить за пленку двести долларов, а потом выпустил парня из дома. Вот и все.

– Ты проявил пленку, Джордж, – сказал я, – и отпечатал кадр. Зачем? Почему просто было не засветить всю катушку и не забыть про этот неприятный инцидент?

– Не знаю, – промямлил он. – Любопытство, наверное, взяло верх. Черт! А почему я не могу взглянуть на пленку, за которую заплатил двести баксов, а? Скажи?

– Ты узнал его имя?

– Черт, нет. – Блум свирепо усмехнулся. – Мы не настолько подружились.

Я перегнулся через стол и погасил окурок о стеклянный живот – венецианская обнаженная продолжала все так же безмятежно улыбаться. Коллега-мазохист, догадался я: ей нравится горячий пепел, а мне – сидеть здесь, вытягивая правду из Джорджа Блума.

– Как он выглядел? – терпеливо продолжал я.

– Маленького роста. – Блум неуверенно посмотрел на меня. – Или я уже это говорил?

– Говорил, но это не важно. Дальше?

– Молодой, лет тридцати. Кудрявые светлые волосы, очки без оправы, тонкий голос. – Джорджа распирало от самодовольства. – Какова память?

– Мне надоело оскорблять тебя, даже по приглашению, – проскрипел я. – Все?

– Пожалуй. – Продюсер обиделся. – Вспомни, что со мной тогда происходило, Рик. Шок, физические усилия и…

– Конечно, конечно! – простонал я. – Но скажи теперь, где мне найти Харви Линдермана?

Блум нервно погладил лысую голову.

– Зачем он тебе?

– Арлен говорила о трехнедельном отдыхе, который неожиданно решила устроить себе Флер? – Он быстро кивнул. – И про последующие телефонные звонки, которые внезапно прекратились через пару месяцев?

– Говорила.

– Знаешь, кто звонил?

– Не представляю, – буркнул продюсер.

– Возможно, это имеет значение. Возможно, Линдерман знает. Она несколько раз встречалась с ним, приходя в себя после разговоров с анонимным собеседником, – и могла чем-то поделиться с ним.

– Вполне, – признал Джордж. – Вопрос в том, захочет ли Харви Линдерман, чтобы ты его нашел? Когда дело доходит до его частной жизни, то по сравнению с ним покойный Говард Хьюз – душа общества!

– Крупный кинопродюсер, вроде тебя, вполне может устроить с ним встречу, – сказал я.

– Попытаться устроить, – уклончиво ответил он. – Нужно время. Можешь перезвонить сюда часика в три?

– Идет. Что сейчас поделывает Олтмен?

– Недели две назад закончил картину для Стеллы, так что, думаю, отдыхает.

– Запиши мне его адрес и телефон, – попросил я.

Блум вышел из себя:

– Черт возьми, Рик! Ты что, сломал руку?

– Просто маленький тест, вроде того, что ты мне устроил, – осклабился я. – Докажи, что умеешь писать, вот и все.

Бормоча что-то сквозь зубы, Джордж нацарапал в блокноте несколько слов, вырвал страницу и протянул мне.

– Я как раз собирался о нем спросить. Какого черта его занесло в дом Флер?

– Пришел на поминки. У него, видишь ли, очень сильное экстрасенсорное предчувствие, когда время умирать другим. Сиделка не пропустила его к Флер, по, по словам Арлен, он очень старался проникнуть к ней. А также велел передать, что идея с новым возвращением Флер не просто нелепа, но и жестока.

– Несчастный сукин сын! – Его сжатый кулак обрушился на крышку стола, заставив стеклянную натурщицу невольно выбросить немного драгоценного пепла. – Как, черт возьми, он узнал о Флер? Это наш с Арлен секрет!

– Был секретом. И только до тех пор, пока кто-то и i нас не проговорился, – дал я вполне естественный отпет.

– Уверен, Арлен никому не говорила – она слишком предана Флер, – мягко возразил Блум.

– Бывают времена, когда я смотрю на тебя и думаю, выглядывает ли из-под этого жира настоящий Джордж Блум. В тебе есть некое лукавство, видное за милю, но, думаю, этого ты и добиваешься, потому что под ним ты куда более коварен. Если понимаешь, о чем идет речь.

– По-моему, ты разозлился, – просто ответил Джордж.

– Значит, звоню в три, – сказал я, потому что всегда знаю, когда повержен.

Выйдя в приемную, я взглянул на часы – был еще только полдень. Лолита мне улыбнулась, я тут же ответил. Она провела кончиком языка по полной, чувственной нижней губе, я облокотился на край стола и склонил голову к ней, так что мог смотреть прямо на маленькие острые груди.

– У меня сильное ощущение, что мы – родственные души, – прошептал я. – Оба желаем мистеру Блуму только добра.

– Надеюсь, мистер Холман.

– Рик, – сказал я.

– Рик, – повторила она и порозовела. – Меня зовут Полина.

– Мне нужна твоя помощь, Полина, – совет… Ты ближе к Джорджу, чем я, и, возможно, знаешь его истинные мысли. Например, чего он хочет на самом деле.

– Если могу помочь, я все сделаю, Рик. Абсолютно все, – серьезно ответила она. – Ты имеешь в виду что-то определенное?

– Здесь не место для разговоров. – Я понизил голос до заговорщического шепота. – Как насчет ленча вдвоем?

– Ну… – Полина на мгновение задумалась, – …идея мне нравится. Я могу уйти в час. Где встретимся?

– Э-э… – Я отчаянно пытался вспомнить самое темное известное мне место, чтобы прозрачная блузка и болтающиеся розовые сиськи не сделали ее центром мужского внимания. – Как насчет «Фраскалли»? Всего в нескольких кварталах отсюда. Буду ждать в баре.

– Великолепно, – сказала она, и ее лицо покрылось восторженными ямочками.

Проблема в том, думал я десять минут спустя, удобно устроившись за стойкой бара «Фраскалли» с большим стаканом мартини, что невозможно сказать: красива, но глупа, или красива и умна. А если умна, то насколько? Похоже на алгебру; я вспомнил, как однажды в средних классах искренне задал вопрос, какой фермер в здравом уме скажет, что у него в стойле минус пятнадцать коров, и учитель предложил мне заняться более доступным делом – например, уборкой мусора.

Полина пришла в начале второго, и я с радостью увидел, что поверх прозрачной блузки на ней надет свитер. Платье на три четверти, но под ним, когда она шла ко мне, открывались для обозрения длинные и красивые ноги, немедленно замеченные мной и всеми остальными мужчинами в баре.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросил я, когда она опустилась на соседний табурет и бармен почти перевесился через стойку, чтобы еще раз увидеть ее ноги.

– Мартини. Восемь к одному с каплей лимона.

– О? – пискнул я.

– Сколько, по-твоему, мне лет?

– Восемнадцать?

– Двадцать один, но Джордж тоже думает, что восемнадцать. – Она весело рассмеялась. – Давай сохраним мой возраст в секрете, ладно?

После пары стаканов мы перешли к столу. Полина заказала импортный страсбургский паштет, заливного фазана и оладьи «сузетт». Я заказал хаш, и даже мысль, что Джордж в конце концов найдет его, замаскированного, в моем отчете о расходах по делу, не избавила меня от пустоты в желудке.

– Что тебя интересует? – вдруг спросила Полипа. – Я имею в виду, чепуха о родственных душах – это хитрый ход, Рик, но то, что ты сказал позже, – правда. Мы оба на стороне Джорджа – я, естественно, больше! – и он так много лет скрывал свои мысли, что не может избавиться от привычки, даже если это в его интересах.

– Вероятно, ты станешь первым президентом-женщиной, – сказал я, – когда будешь старой и страшной, лет этак в двадцать пять. Скажи, что тебе известно о Тео Олтмене?

– О Бичевателе? Только то, что рассказал Джордж. Судя по его словам, Олтменом можно пугать ворон.

– Олтмен и Джордж как-то связаны?

– Не думаю, разве что оба явно ненавидят друг друга. – Полина отвлеклась, чтобы сделать солидный глоток заказанного ею импортного белого бургундского, которое шло почти задаром, по девять долларов за бутылку. – Полагаю, камень преткновения – Флер Фалез. Знаешь, почему Джордж так боится ее смерти?

– Скажи, – почти взмолился я.

– Олтмен владеет правами на ее кинобиографию, – спокойно объяснила Полина. – Он заставил Флер передать ему права сразу после свадьбы. Поэтому, если она умрет, то накрылся не только фильм-возвращение – по закону один только Олтмен имеет право заставить ее память сверкать фантасмагорическими цветами и звуком на километровом экране.

– Вот почему Джордж считает, что кто-то мог спихнуть ее со скалы, – сказал я. – Кто-то вроде Олтмена.

– На самом деле он так не думает, – спокойно возразила она. – Разумеется, только по этой причине он нанял тебя. Джордж просто надеется каким-то образом получить доказательства, что Флер сбросили и это сделал Олтмен. – Она сочувственно улыбнулась. – В определенном смысле у Джорджа однолинейное мышление, обычное у таких преуспевающих людей. Во-первых, они считают, что в трудный момент судьба всегда предложит им выход, и оглядываются вокруг в поисках человека, который должен персонифицировать эту судьбу. В данном случае это оказался ты, Рик.

– Кем ты все-таки будешь к тридцати годам, – поперхнулся я, пораженный ее логикой, – президентом мира?

– Я соглашусь на исполнительного вице-президента «Джордж Блум продакшнс, инк.», когда мне будет двадцать пять. К тому времени Джордж со скрипом решит, что мне больше восемнадцати, и начнет подыскивать замену. Но я столько узнаю о его бизнесе, что он с благодарностью согласится на все мои условия.

Я отставил стакан белого бургундского в сторону, подозвал официанта и заказал двойной бурбон.

– Кто-то капнул Олтмену о происшествии с Флер, – осторожно сказал я. – С места, где я сижу, ты выглядишь наиболее подходящим кандидатом.

– А кто же еще?

Полина с жадностью следила, как официант ловко сбросил пылающие оладьи в ее тарелку, и я улучил шанс сделать пару укрепляющих нервы глотков только что принесенного бурбона.

– Я подумала, хватит уже мучиться Джорджу вопросом, что произошло с Флер, – непринужденно продолжала она. – Что сделано, не вернуть, как сказала мне школьная подруга – бывшая девственница. Поэтому, когда его обуяла идея, что Флер, возможно, сбросили со скалы и это сделал Олтмен, я предложила нанять специалиста, который во всем разберется. Поэтому, когда Джордж пригласил тебя, я решила, что вам обоим не обойтись без провокации. – Она улыбнулась воспоминанию. – После моего рассказа Олтмен чуть не уронил телефон. Я могла завтра же пройти кинопробы, если бы назвала свое имя.

– Сохранила полную анонимность?

– Ну, не совсем. – Затуманенные глаза Полины смеялись. – Я сказала, что звонит Арлен Доннер и, по-моему, он должен знать о происшедшем, потому что Флер справлялась о нем.

– Что? – Я залпом выпил остаток бурбона и отчаянно замахал пустым стаканом проходившему мимо официанту.

Полина ответила милой, девически невинной улыбкой.

– Папа всегда говорил, что в осином гнезде нет ничего интересного, если его не разворошить как следует, а для этого нужна длинная палка.

– Уж она-то у тебя есть! – пробормотал я.

– Знаешь, какой меня представляет себе Джордж? Девочка, недурная в постели и с бетоном между ушами. Он рассказывает мне все, потому что думает, будто говорит сам с собой, тем более что для него самый сладкий звук в мире – звук собственного голоса.

– Не хочешь ли поделиться со мной еще какой-нибудь важной мелочью? – спросил я. – Например, датой начала третьей мировой войны?

– Вряд ли. – Полина провела указательным пальцем по краю тарелки и с видимым удовольствием слизнула ромовый соус. – Ты умен, Рик. Возможно, по-своему умнее меня. Если бы я была той, которой притворяюсь, твой подход был бы наилучшим. Вот что заставило меня помочь тебе.

– Спасибо. – Я вскинул руку, и официант тут же вложил в нее новый стакан.

– Ирландский кофе, пожалуйста. – Полина смущенно улыбнулась служителю. – Пожалуй, еще несколько пирожных.

– Для чего Джордж сохранил пленку и отпечатал кадр? – спросил я. – Почему сразу просто не засветил ее?

– Чтобы понять это, надо думать так же, как думает Джордж, – терпеливо объяснила она. – Пленка обошлась ему в двести долларов, так? Это было что-то вроде инвестиции, верно? Думаешь, он мог позволить себе выбросить ее, даже не поглядев? – И Полина неожиданно очень точно воспроизвела интонацию Блума, пусть и на октаву выше: – «Никогда не знаешь, милая, просто не знаешь, вдруг никуда не годная вещь через шесть месяцев окажется нужна позарез!»

– Например, для рекламы, когда фильм-возвращение будет готов к прокату? «После полного физического упадка Флер Фалез триумфально возвращается в величайшей роли в своей жизни». Так?

– Примерно, – кивнула она. – Джордж мало чем отличается от любого другого крупного продюсера. А по натуре своей все они достаточно примитивны, и всем им свойственно колоссальное чувство личного тщеславия. Они могут десятилетиями ненавидеть лифтера, который не узнал его в чикагском отеле, и даже помнить его по имени, – а для этого, Рик, нужна безграничная энергия.

– Да уж, мэм, – уныло согласился я.

Полина хихикнула.

– Кажется, я сама становлюсь похожей на них. Прошу прощения! Как тебе показалась Арлен Доннер?

– Очень привлекательная рыжеватая блондинка, очевидно искренне преданная Флер, – сказал я. – А что?

– Ничего. – Полина отхлебнула глоток ирландского кофе и взглянула на меня, неожиданно украшенная белыми пенистыми усами. – Просто интересно, кто получит деньги Флер после ее смерти.

– У тебя усы на верхней губе, – заметил я.

Замечание ничуть не смутило девушку.

– Джордж предложил бы слизать их. – Полина небрежно вытерла рот салфеткой. – Что, не очень понравилась моя идея, а? А не хочешь, чтобы сексуальная блондинка оказалась замешана в темные дела, скажем по составлению плана избавления от работодателя, чтобы унаследовать безбедную для себя жизнь?

– Здесь ты явно перегибаешь, – запротестовал я.

– Возможно. При Флер Фалез неотлучно находится сиделка, ведь так?

– Да.

– Кто ее пригласил?

– Врач, наверное.

– А, ты не знаешь? – Рот девушки скривила улыбка злорадного удовлетворения. – Тебе не кажется, что стоит этим поинтересоваться, Рик? Или считаешь, тебя слишком озадачит, если окажется, что сиделку наняла Арлен Доннер? Затем, полагаю, следует проверить рекомендации и выяснить, настоящая ли она сиделка. Как мне кажется, здесь не все чисто.

Внезапно в моей памяти возник столик, увиденный в спальне Флер, весь в лекарствах, и – может показалось? – в свете ночника поблескивающий шприц, или нынче пользуются пластиковыми? Я видел лицо Флер, видел, как ее глаза всматривались в мои сквозь прорези век, словно она старалась сбросить с себя оцепенение, и слышал ее невнятный шепот: «Если не уйду, в конце концов меня убьют».

– Ну что, кошка язык откусила? – ядовито спросила Полина.

– Просто думаю, – промямлил я, – возможно, ты и права. Скажи, что тебе известно о Харви Линдермане?

– Ничего, а почему ты спрашиваешь?

– Джордж говорит, что с ним невозможно встретиться, если только он сам этого не захочет. Я собираюсь позвонить Джорджу в три часа и узнать, удалось ли ему организовать свидание со мной.

– Не трать зря деньги, – небрежно бросила Полина. – Линдерман живет в Беверли-Хиллз, в отеле-пансионате под названием «Виндзор-Арме». Очень маленький, очень изысканный отель, где селятся старомодные богачи – те, кто владеет состоянием не менее двух поколений. Он занимает два верхних этажа.

– Кажется, ты только заметила вскользь, что ничего о нем не знаешь, – поддел я ее.

– Да, лично я не знаю. – Она взяла из вазы последнее пирожное и с аппетитом отправила его в рот. – Только со слов Джорджа, потому что они вместе провернули пару сделок. Будешь ждать, пока Джордж устроит встречу, – прождешь до той поры, когда секс станет лишь скучным воспоминанием.

– Почему? – Я оказался достаточно туп, чтобы сформулировать вопрос как следует.

Она критически оглядела меня:

– Может, ты мало ешь? Поэтому и память подводит? Я же сказала, Джордж нанял тебя только по одной причине – получить доказательства, что Олтмен сбросил Флер Фалез со скалы. Ему вовсе не нужно, чтобы ты отвлекался на всякие мелочи вроде Линдермана.

– Не думаю, – произнес я приглушенным голосом, – что ты согласишься стать моим партнером. В таком случае мы могли бы делить доход с преимуществом твоей доли, конечно.

– Подумаю, – обещала она, – но я вижу себя на организационной работе, а в твоем специфическом деле ее маловато. Но все равно, спасибо за предложение.

Я допил бурбон и уныло смотрел, как она приканчивала ирландский кофе и радостно выгребала остаток сахара со дна высокого стакана.

– Опоздаешь на работу, – злорадно заметил я. – Начальник не рассердится?

– Куплю по дороге немного черного кожаного бельишка, – непринужденно ответила она. – Джордж без ума от черной кожи.

– Двадцать один, – уставился я на нее (значит, сорок пять). – Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что тебе восемнадцать, и надеялся…

– Это все часть имиджа, – жестко объяснила она. – Милая и невинная снаружи, порочная внутри. И создает у Джорджа впечатление, что это его работа, ведь он воспринимает себя так серьезно. – Девушка тихо рассмеялась. – Знаешь, когда он первый раз трахал меня, то вел себя так бережно, предусмотрительно, что, когда добрался до пупка, я чуть было не заснула. Остальное принесло разочарование.

– Знаешь что? – сказал я. – Кажется, я все понял. Настоящая Лолита, разумеется, была сорокапятилетней лилипуткой.

Полина пожала плечами.

– Ну, мне еще многому предстоит научиться.

– А чему именно? – не без интереса спросил я.

– Всему, что только взбредет тебе в голову, – сказала она. – Техника очень важна, не так ли?

– Разумеется. – Я жадно уставился на нее через стол.

– Делаешь мужчине то, что по-настоящему берет его за живое, создаешь у него ощущение, что он никогда в жизни не переживал ничего подобного. Как только научишься этому, считай, можно водить его на веревочке.

– Как Джорджа?

Полина кивнула.

– Да, как Джорджа. – Она откинулась назад. – Ладно, Рик. Пора возвращаться на работу.

– Не забудь купить по дороге кожаное белье, – напомнил я.

– Лучше не буду, – тихо проговорила девушка. – Джорджу вредно сейчас… э… перегреваться, а когда дело доходит до черной кожи… – Она покачала головой. – Человек в его возрасте время от времени должен отдыхать, и сейчас для этого самое время.