Битва дипломатов, или Вена, 1814

Эпилог

17 октября, проведя в океане семьдесят один день, фрегат его величества «Нортумберленд» вошел в маленькую гавань Джеймстауна на острове Святой Елены. Никто, как на Эльбе, не бросал цветы в воду и не приветствовал восторженными криками Наполеона. Он не был ни императором, ни сувереном острова, похожего на «черную каменную бородавку, выскочившую из океана». Наполеон был узником этих скал, лишенным каких-либо надежд на побег.

Мария Луиза не приехала к нему на Эльбу, тем более она не сможет воссоединиться с ним на Святой Елене, даже если бы у нее и появилось такое желание, — всем членам семьи Бонапартов было запрещено сопровождать его в изгнание. Мария Луиза отправилась в герцогство Парма, которое она все-таки получила с помощью русского царя. Ее сопровождал любовник граф Найпперг, и они вскоре тайно обручились. После смерти Наполеона в мае 1821 года Мария Луиза сообщила семье о новом замужестве, и брак был моментально узаконен. Она родила от графа троих детей, а после его смерти вышла замуж в третий раз. Сын Наполеона так и не выезжал из Вены, оставаясь в фактическом заключении во дворце, и скончался от туберкулеза в 1832 году в возрасте двадцати одного года.

Герцогиня де Саган и княгиня Багратион тоже впоследствии вышли замуж. Порвав с князем Альфредом, а потом и с лордом Стюартом, герцогиня де Саган сочеталась браком с майором австрийской армии графом Карлом Шуленбургом.

Она не прекращала тщетно добиваться возвращения дочери Аделаиды Густавы, и постепенно ее энтузиазм угас. «Она была постоянно опечалена и угнетена, — говорила одна из ее приемных дочерей. — Ее редко покидала печаль». Герцогиня умерла в Вене в 1839 году. Она так и не увидела свою родную дочь.

Ее соперница княгиня Багратион счастливо выпуталась из долгов. На помощь неожиданно пришел дипломат сицилийского посольства герцог Серра-Каприола, гарантировав кредиторам оплату всех счетов. Княгиня впоследствии вышла замуж за богатого англичанина Джона Хоубарда Карадока и продолжила вести экстравагантный образ жизни. Она въехала в роскошный особняк «Отель де Брюнуа» в центре Парижа, где снова открыла фешенебельный салон. Внучка Меттерниха однажды встретила княгиню, когда той уже было за шестьдесят.

«Кто ее не видел, много потерял, — говорила она потом. — Она забыла, что постарела, и думала, что все еще живет в те благостные времена, когда Изабе писал ее в розах, вуалях и облаках. Остались только розы и вуали. От обильных белокурых завитушек сохранились четыре или пять жиденьких желтых прядей. Кожа была похожа на выжатый лимон; тело, да и тело, если присмотреться, напоминало разваливающийся скелет».

Она умерла в 1857 году по дороге в Венецию.

Княгиня Багратион и герцогиня де Саган всегда претендовали на то, чтобы за их салоны на Венском конгрессе сражались две великие империи. Они заняли достойное место и в литературе. Княгиня Багратион запечатлена Бальзаком в «Шагреневой коже», образ герцогини де Сагаи выведен в романе Немцовой «Бабичка» — о княгине, дружащей с крестьянином. Дворец Пальма, где затевались все интриги, в восьмидесятых годах XIX века был снесен, и на его месте австрийцы построили Бургтеатр.

Президент конгресса Меттерних еще тридцать лет возглавлял министерство иностранных дел Австрии, одержав немало дипломатических побед, в том числе и сомнительных. В старых исторических исследованиях его длительную дипломатическую карьеру называют «эпохой Меттерниха». За работу на Венском конгрессе его вознаградили замком Иоганнисберг на Рейне. Блистательную карьеру Меттерниха закончила революция 1848 года. Семидесятипятилетний сановник вынужден был бежать от разъяренной толпы. Проведя год в изгнании, Меттерних возвратился в Вену, хотя уже чувствовал себя неким «призраком», «неодушевленным существом». Конечно, он находился не в той форме, когда, как сам говорил, «управлял всей Европой». К счастью, ему не пришлось дожить до той поры, когда Австрия в шестидесятых годах XIX века и позже терпела поражение за поражением и теряла одну территорию за другой.

Самая необыкновенная судьба сложилась у царя Александра, увековеченного Львом Толстым в романе «Война и мир». По официальным данным, он умер в 1825 году, находясь на отдыхе в Крыму[10]. Причины смерти не установлены; высказывались самые разные домыслы — от малярии и тифа до сифилиса и отравления. В народе распространялись слухи и о том, будто царь имитировал смерть и долгое время жил отшельником в лесах. Согласно этим слухам, в которые до сих пор верят и некоторые историки, Александр дожил до 1864 года под именем сибирского отшельника Федора Кузьмича. По другой версии, царь умер во время паломничества в Святую землю. В любом случае многочисленность историй о судьбе Александра указывает на то, что он стал сказочным героем. Пушкин[11] назвал его «Сфинксом, унесшим свою тайну в могилу».

Одним из долгожителей оказался князь Талейран. После отставки он оставался в Париже в особняке на улице Сен-Флорентен, где писал или, вернее, диктовал свои мемуары. Историки будут настойчиво считать его представителем миролюбивой, не милитаристской Франции, а французские лидеры — от Наполеона III до Шарля де Голля — вождем коалиции малых государств.

Если Людовик XVIII до конца своего правления держал Талейрана в тени, то другие государственные и политические деятели старались отметить его заслуги на Венском конгрессе.

Особенно был благодарен ему король Саксонии, а король Неаполя удостоил его титулом герцога Дино. Сам Талейран отказался принять этот титул, передав его и все, что к нему прилагалось, племяннику Эдмону и племяннице Доротее.

Доротея — герцогиня Дино — вернулась в Париж в феврале 1816 года, порвав с графом Кламом-Мартиницем и возобновив отношения с Талейраном. В декабре 1820 года она родила дочь Полину, и многие подозревали, что ее отцом был семидесятичетырехлетний князь. Можно допустить, что они стали любовниками в дни Венского конгресса, и, безусловно, многие годы Талейран и его племянница не по крови пребывали в интимных связях. Они продолжали жить вместе и в тридцатые годы, когда Талейран помог еще одному королю сесть на трон — Луи Филиппу. Последние деятельные годы Талейран проведет послом в Англии, с которой он постоянно стремился установить дружественные отношения после ста пятидесяти лет вражды. Доротея жила с ним и в Лондоне. Талейран умер в 1838 году в возрасте восьмидесяти четырех лет, Доротея сидела у его постели.

«Вена! Вена! — писала Доротея. — Вся моя жизнь связана с этим городом». Она всегда с нежностью вспоминала венский период своей биографии, но не вдавалась в подробности. «Если я и делала что-нибудь, кроме наклеивания марок, — говорила она о времени, проведенном во французской миссии, — то не в моем вкусе обсуждать это с кем-либо». Доротея тоже многие годы содержала фешенебельный салон и умерла в сентябре 1862 года в возрасте шестидесяти девяти лет.

Самая трагическая судьба постигла британского лорда Каслри. Странным образом самый разумный, пожалуй, человек на Венском конгрессе превратился в параноика. Его интернационализм скоро вошел в противоречие с официальной политикой Британии, взявшей курс на самоизоляцию и отказ от международных обязательств. Каслри не захотел прислушиваться к общественному мнению и стал непопулярен. Лорду мерещилось, что весь мир ополчился против него, и он никогда не выходил из дома без пары заряженных пистолетов. Он ощущал себя жертвой, и у него началось психическое расстройство. Друзья боялись за жизнь лорда, видя его странное, иррациональное поведение. От него прятали пистолеты, ножи и бритвы. Однако все попытки спасти лорда Каслри от самого себя оказались тщетными. Утром 12 августа 1822 года он перерезал себе горло перочинным ножом, хранившимся в тайнике в кабинете.

В начале 1919 года Париж принимал дипломатов, съезжавшихся на переговоры о мире после Первой мировой войны. Для них очень важно было не дать повода для сопоставления Парижской конференции с декадентским Венским конгрессом, чтобы, как выразился Вудро Вильсон, «от нас не пахло венскими духами».

Действительно, Венский конгресс подвергался беспощадной критике, особенно за празднества и склоки, отвлекавшие миротворцев и мешавшие переговорам. Однако праздному стилю конгресса можно найти и оправдание. Несмотря на бряцание оружием, великие державы не чувствовали себя в безопасности и не собирались демобилизовать войска после завершения войны. Они могли в любой момент выставить свои армии в случае, если Наполеон сбежит с Эльбы. Затягивание переговорного процесса играло им на руку. Они находились в одном городе и могли быстро принимать совместные решения. Если бы конгресс закончился раньше и союзники разъехались по домам, им было бы намного сложнее координировать свои действия против Бонапарта.

Все это, конечно, не освобождает конгресс от критики. Тайная дипломатия венских миротворцев создавала обстановку подозрительности и недоверия. Закрытые совещания вызывали недовольство, многие государства оказались в роли пассивных наблюдателей. Заявленные принципы возрождения Европы применялись выборочно и непоследовательно. К примеру, в нарушение принципа легитимности не были восстановлены древние республики Генуя и Венеция, и они навсегда исчезли с карты мира. Таким же образом не была восстановлена Священная Римская империя, остались ни с чем рыцари Мальты.

Каждый делегат конгресса, конечно, преследовал свои цели. Интересы народов приносились в жертву интересам династий, большие государства третировали малые страны. «Крупная рыба заглатывает мелкую», — ворчал испанец Лабрадор. Россия «проглотила» Финляндию и Бессарабию, которые она полонила еще во время наполеоновских войн. В ее состав вошло и условно независимое Польское королевство, и Россия теперь могла влиять не только на Центральную Азию и Средний Восток, но и на значительную часть Северной, Юго-Восточной и Центральной Европы. Россия стала европейской державой в большей мере, чем когда-либо прежде.

Австрийцы, воспользовавшись тем, что принимали у себя конгресс, прибрали к рукам Тироль, а также Далмацию и Истрию, продвинувшись еще дальше на Балканы, где они окончательно завязли вплоть до Первой мировой войны и краха габсбургской монархии. Австрия расширила свое господство в Северной Италии, завладев Ломбардией и Венецией и добившись передачи членам семейства Габсбургов Тосканы, Пармы и Модены. Даже восстановленная династия Бурбонов в Неаполе попала в зависимость от Вены. Австрийская гегемония на Апеннинском полуострове продлилась до объединения Италии во второй половине XIX века.

Значительно усилило свое могущество и богатство королевство Пьемонт-Сардиния, получив от миротворцев Геную, французскую Савойю, Ниццу на Ривьере, Монако и другие территории. Это обстоятельство через пятьдесят лет сыграет существенную роль в изгнании австрийцев и объединении Италии.

Перекраивая Европу, конгресс совершенно не обращал внимания на подлинные интересы народов, посеяв зерна недовольства и будущих революций. Делегаты, естественно, не занимались проблемами испанской Америки, как и всего остального неевропейского мира. Но они игнорировали и национальные устремления европейских народов, особенно малых, обездоленных и угнетенных. Правда, за этот «изъян» в работе историки обрушили свой гнев на конгресс много позже, когда в полной мере стал проявлять себя национализм. В 1815 году миротворцев больше волновали проблемы легитимизма, «баланса сил» и, по выражению Генца, «дележа добычи».

Великие державы, подписавшие Заключительный акт конгресса, создали и прецедент вмешательства во внутренние дела других государств. На четырех съездах «конгресса Европы» (Экс-ла-Шапель — 1818 год, Троппау — 1820 год, Лайбах — 1821 год и Верона — 1822 год) они обогатили свои полномочия по недопущению попыток подорвать мир и стабильность в Европе правом вмешательства во внутреннюю политику других стран с целью поддержания законности и порядка. В результате, как говорил лорд Каслри, великие державы взяли на себя роль «жандармов Европы».

В 1820 году, когда лидеры великих держав встречались в Троппау (теперь Опава), возникло сразу несколько угроз миру и стабильности в Европе: заговор взорвать лондонский парламент, убийство наследника французского трона, революции в Испании, Португалии, Пьемонте и Неаполе. Великие державы заявили, что они не потерпят противозаконных действий, и пригрозили применить в случае необходимости силу. Венский конгресс, конечно, не давал им такого права, но заложил основу для коллективной заботы не только о мире, но и о порядке в Европе.

Конгресс оставил и немало недоделок. Миротворцы совершенно забыли о крошечной общине Мореснет, лишив ее государственности еще на сто лет. На это поселение, выросшее на богатых цинковых рудниках и расположенное в семи милях к югу от Экс-ла-Шапеля, претендовали Пруссия и Нидерланды, но никто так и не смог разрешить спор. Лишь на следующий год эту территорию поделили между двумя королевствами, умудрившись третью часть, размерами всего в одну квадратную милю, прилегающую непосредственно к рудникам, объявить «нейтральным Мореснетом», который просуществовал в таком виде до Первой мировой войны (он был захвачен Германией, а в 1919 году его передали Бельгии). Другие упущения были гораздо серьезнее. Не только лорду Каслри пришлось сожалеть о том, что Венский конгресс не уделил должного внимания взаимоотношениям между Россией и Турцией по поводу Балкан, Черного моря и Восточного Средиземноморья.

Очень скоро многие предначертания конгресса начали давать сбои. В 1830 году, через пять лет после смерти царя Александра, восстали поляки. Мятеж был жестоко подавлен. Королевство Польское, или Царство Польское, окончательно вошло в Российскую империю, добившись независимости только после завершения Первой мировой войны. В том же году во Франции случилась очередная революция, в третий раз свергшая короля-Бурбона. В 1831 году Бельгия отпала от Нидерландов, и один из самых молодых участников Венского конгресса, принц Саксен-Кобург-Заальфельдский, стал ее первым королем. Греция обрела национальную государственность, и ее президентом был избран Иоаннис Антоний Каподистрия.

В основном же решения конгресса оказали долговременное воздействие на политическую географию Европы. За исключением Краковской республики, захваченной Россией в 1846 году, границы в Восточной Европе в продолжение ста лет оставались такими же, какими их начертал Венский конгресс. Практически не менялась вплоть до XX века и географическая карта Скандинавии. Швеция лишилась балтийского острова Рюген и своей доли Померании в Северной Германии. «Шведская Померания» отошла к Пруссии, которая в результате трехсторонней сделки уступила графство Лауэнберг Дании, а та, в свою очередь, отдала Швеции Норвегию, где она и находилась до обретения независимости в 1905 году. Однако Данию не стали принуждать к тому, чтобы отказаться от бывших норвежских колоний Исландии, Гренландии, Фарерских островов и даже от Голыитейна, который ей достался от Священной Римской империи (позднее, в шестидесятых годах XIX века, отдан вместе со Шлезвигом Пруссии). Исландия получит независимость в 1944 году, Гренландия в 1979 году добьется самоуправления, а автономные Фарерские острова сохранят верность датской короне.

В Центральной Европе образовался довольно шаткий союз германских государств, просуществовавший в более или менее неизменном виде до 1866 года. В него вошли тридцать девять государств, больше, чем тогда можно было насчитать по всей Европе. Самыми могущественными членами конфедерации были, конечно, Австрия и Пруссия, за ними по рангу следовали бывшие наполеоновские королевства Бавария, Вюртемберг и Саксония. К союзу присоединились Ганновер, возведенный конгрессом в королевство, несколько княжеств и герцогств, «вольные города» Любек, Франкфурт, Бремен, Гамбург и совсем крошечный Лихтенштейн. Без права голоса в союз вступили иностранные государства на правах владения — Англия (Ганновер), Дания (Гольштейн) и Нидерланды (Люксембург).

Германский союз страдал многими недостатками, не располагая единой армией, валютой, судебной системой и таможней. Однако его появление имело огромное международное значение. По словам Генри Киссинджера, создатели союза очень близко подошли к разрешению «фундаментальной германской проблемы»: возникла Германия, не слишком слабая и не слишком сильная; Германия, на которую не посмеют напасть и которая, с другой стороны, не может угрожать соседям. После 1815 года Германия длительное время жила в мире, столь необходимом для ликвидации последствий наполеоновских войн.

Самыми существенными и имевшими далеко идущие последствия как для страны, так и для Европы оказались решения конгресса по Пруссии. Хотя ее делегация и была разочарована тем, что получила лишь малую часть того, на что рассчитывала, пруссакам достались территории, позволившие им совершить головокружительный экономический взлет и сыграть ведущую роль в воссоединении Германии. В дополнение к Одеру, Эльбе и Висле Пруссия стала господствовать и на Рейне, она получила в свое распоряжение многие крупные исторические города, как, например, Кёльн и Трир, не говоря уже о долине Саар, где вскоре обнаружат богатейшие залежи каменного угля и железных руд. «Германии предоставлена такая защита, какой у нее никогда не существовало», — говорил лорд Каслри. Ни он, ни его коллеги-миротворцы даже не догадывались, какой подарок они преподнесли пруссакам.

Британия еще больше усилила свои позиции на море. Она сохранила за собой стратегические морские опорные пункты, добытые во время наполеоновских войн: Мальту, мыс Доброй Надежды, Цейлон, Маврикий, Ионические острова. Королевский флот теперь располагал базами в Средиземноморье, в Южной Атлантике и на Тихом океане, позволявшими охранять морской путь в Индию, которая скоро станет «жемчужиной в короне» Британской империи. Каслри опоясал Францию более могущественными Нидерландами, Пьемонтом-Сардинией и нейтральной Швейцарией, усилил Пруссию для военно-политического «уравновешивания» европейского континента. Увлечение лорда Каслри «эквилибристикой» имело вполне определенную цель — установление, по его определению, «справедливого баланса сил» на континенте позволит Британии заняться другими частями света и создать такую империю, какой еще не существовало.

Венский конгресс впоследствии вызвал к жизни и многие другие доктрины и концепции. В начале двадцатых годов XIX века некоторые страны в Южной Америке взбунтовались против испанского владычества, и великие державы, отказавшись признать новые революционные правительства, пригрозили отправить через океан военную экспедицию для восстановления испанского господства. Угроза была вряд ли осуществима, несмотря на то что на интервенции особенно настаивали царь Александр и некоторые влиятельные фракции во Франции Бурбонов. 2 декабря 1823 года президент Джеймс Монро провозгласил, что он будет рассматривать любые попытки вмешательства в Южной Америке как «недружественные акты» по отношению к Соединенным Штатам. Молодая республика выступила с очень смелым заявлением, Меттерних сравнил его по революционности с Декларацией независимости.

Соединенные Штаты не могли, конечно, бросить вызов великим державам без помощи Британии (Лондон имел свои коммерческие виды на регион и стремился преградить поползновения других европейских держав). Так или иначе, «доктрина Монро» сигнализировала о стремлении изоляционистской Америки играть все более важную роль в международных делах. Со временем эта доктрина будет определять внешнюю политику Соединенных Штатов по мере их продвижения на запад к Тихому океану и наращивания экономического могущества.

До побега Наполеона с Эльбы решения Венского конгресса можно было считать образцом отношения к побежденному противнику. Международное сообщество не подвергло Францию остракизму и не наказало как следует за развязывание войн. Мстительность, как говорил лорд Каслри, приведет лишь к новым кровопролитиям, о чем, к сожалению, миротворцы забыли осенью 1815 года, выдвигая Франции новые условия. Более жесткие требования могли действительно изолировать и озлобить Францию. В 1818 году, когда Франция выплатила основную часть контрибуции, союзники вывели оккупационные войска, и Франция присоединилась к Четверному союзу, ставшему «пятерным».

Несмотря на скандальность и праздность этой «ярмарки тщеславия», на счет Венского конгресса можно записать немало поразительных успехов. Делегаты зафиксировали границы европейских стран, начиная с создания великого герцогства Люксембурга и кончая реорганизацией Швейцарии в конфедерацию кантонов с конституцией и статусом «вечного нейтралитета». Папству возвратили его территории, легатства и область Марке, хотя Ватикан и потерял навсегда Авиньон. Исключительно важна статья LXXIII Заключительного акта, касающаяся Бельгии: в ней впервые записана полная и безоговорочная гарантия религиозной терпимости.

Венский конгресс стал первой в истории международной конференцией, обратившей внимание на гуманитарные проблемы. На нем были подтверждены гражданские права евреев, осуждены работорговля и литературное пиратство, приняты дипломатические нормы, действующие до сих пор. Венскому конгрессу принадлежит заслуга в классификации дипломатических представителей (послы, папские легаты или нунции, посланники, министры-резиденты, поверенные в делах) и определении дипломатического старшинства в соответствии с рангом и длительностью дипломатической службы, а не престижем и могуществом того или иного государства. Конгресс провозгласил международный контроль над реками, пересекающими национальные границы, и свободу плавания по ним. Можно поаплодировать венским миротворцам и за титаническую работу, проделанную по возврату украденных произведений искусства их владельцам.

Самое главное — конгресс установил мир, подлинный мир, продержавшийся гораздо дольше, чем предполагали сами делегаты. Несмотря на бунты, восстания и гражданские войны, возникавшие на волне возраставшего национализма, за сто лет ни один конфликт не втянул великие державы в крупномасштабную, кровопролитную войну. Крымская война, за которой последовали воссоединения в Италии и Германии, не идет ни в какое сравнение с наполеоновскими войнами или Первой мировой войной.

Если даже Венский конгресс не был единственным фактором поддержания длительного мира, то он сыграл по крайней мере главную роль. Миротворцы создали систему коллективной безопасности, то есть такой порядок международных отношений, который лорд Каслри назвал «великим механизмом сохранения Европы». Впервые появился международный форум, где могли встречаться лидеры государств, обсуждать и устранять разногласия и проблемы, — на самом деле первые в истории «саммиты» для поддержания мира в мирное время. Регулярные встречи прекратились в 1822 году, но практика консультаций для разрешения конфликтов по примеру конгресса продолжалась почти столетие. Венский конгресс породил дух международного сотрудничества, послуживший примером для последующих конференций и во многих отношениях остающийся непревзойденным.