Благонравие христиан или о том, как подобает и как не подобает поступать христианам

Обращение преподобных Никодима к читателям

(Приводится с незначительными сокращениями)

Не стыжусь громогласно проповедовать, что я не обучен риторическому искусству и свойственной тому дивной силе убеждения. Но если я когда-либо и обучался ему, будучи еще отроком, со временем оно утекло из моей памяти и изгладилось. Отчего я особенно принялся обучаться сокровенной во Христе жизни, отринув всякое заключающееся в словах честолюбие, и слова, которые имел (если когда-то и имел), принося, как некую жертву и ничтожнейший дар Тому, от Кого, и чрез Кого, и к Кому слова всех — Предвечному Слову. И если бы было для меня позволительно, я сказал бы о моих Словах то, что изрек Григорий Богослов, которому я недостоин даже развязать ремень сандалий:

И поистине, такое всенародное искусство, каковым является риторика, как ее называет премудрый Синесий Киренский[25], требует, чтобы занимающиеся им были мужами общественными. А мужу монашествующему, и грубому, и избегающему многолюдности народных толп, каков я, оно вовсе не свойственно. Отчего и Слова эти, которые мое бессилие трудолюбиво составило, ныне дерзновенно представляемые на рассмотрение миру, не украшены риторическими фигурами, не имеют вступлений искусных и величественных, не изобилуют изящными повествованиями, не украшаются четырехчленными и закругленными периодами, не гордятся великолепием так называемых фигур мысли и слова, не вызывают волнения, не богаты красивыми переходами, и просто сказать, не изукрашены цветами и различными красотами риторических лугов, благодаря которым слушатели чествуют ритора рукоплесканиями и похвалами. Но они выходят в свет типографским способом некрасивыми, нериторическими, облаченными в подобные рубищу и изодранные одежды, каковые носит и наша собственная грубость и пустыня.

[...] Подражая воистину златому ритору Церкви Христовой и преблаженному человеку [св. Иоанну Златоусту. — Примеч. ред.], и я, даже прикасаться к ногам его не достойный, составил эти Слова, используя простой и лишенный риторических украшений стиль, заботясь не о похвалах со стороны немногих и разумных, а о душевной пользе многих и неразумных христиан, во-первых, потому что похвалы и рукоплескания, растворяясь в воздухе, исчезают, польза же для души пребывает бессмертной и доставляет вечное воздаяние и говорящему, и слушающему, о чем также говорит Златоуст:«Какая мне польза от похвал, если я не буду видеть вас преуспевающими в добродетели?.. Похвала проповеднику — не рукоплескание, но ревность слушателей о благочестии... Шумное одобрение, как только вышло из уст, то, рассеиваясь в воздухе, исчезает, а исправление слушателей доставляет неоскудевающую и бессмертную награду и говорящему и слушающим»[26]. А во-вторых, потому что те, кто, ожидая похвалы от людей, составляет слова напоказ, с темными метафорами, с горгиевыми схемами и гармоничным завершением фраз[27], и со всем огнедышащим ухищрением риторического искусства, испытывают тем самым троякий вред: первый — потому что они лишают душевной пользы большинство простых христиан (ведь их уши не слышат, а следовательно, и не постигают риторических и искусно сложенных слов); второй — потому что и те немногие, которые понимают эти риторические слова, но при этом только хвалят их и не исполняют, согрешают еще больше; и третий — потому что и сами говорящие напоказ становятся достойными смеха, так как не достигают того намерения и той цели, ради которых составляют искусные слова: а это — польза слушателей; и только одно делают: превращают Церковь Христову не в училище духовное и школу, но как будто в театр, в котором бывают только рукоплескания и похвалы зрителей, и больше ничего. Так златыми буквами начертала писчая трость ритора Иоанна: «Ибо если ты хвалишь сказанное, а не исполняешь того, что хвалишь, то тебе это служит к тягчайшему наказанию и большему осуждению, а нам к стыду и посмеянию. Здесь не театр, здесь вы смотрите не на актеров, чтобы только рукоплескать. Здесь училище духовное»[28].

Поэтому и я в составлении настоящих Слов не стал заботиться о риторическом красноречии и красоте выражений, как лишенный этого; но постарался сохранить только одну красоту, — красоту истины и дел. Ибо это — свойство внутреннего любомудрия, согласно Григорию Богослову, который говорит; «Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только эту благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, берется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую»[29]. Отчего я и слова использовал неученые и простые, только лишь для того, чтобы понимали неученые и простые братья мои христиане. Ибо я вижу, что и Василий Великий в послании к Диодору хвалит такое составление речей, говоря: «Читал я книги, присланные твоею досточестностию... Простота и неискусственность слога показались мне приличными намерению христианина, который пишет не столько напоказ, сколько для общей пользы»[30]. Но и еще прежде Василия Великого божественный Апостол осуждает тех, кто говорит с простецами и варварами языком, которого они не понимают, хвалит же, напротив, тех, кто с простецами беседует простым языком, чтобы они понимали. Ибо он говорит: «Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу?» (1Кор. 14:6) и «Если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец» (1Кор.14:11), а также: «Ибо если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет: «аминь» при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь. Ты хорошо благодаришь, но другой не назидается» (1Кор.14:16). И еще: «В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1Кор. 14:19). И еще: «Все сие да будет к назиданию» (1Кор.14:26). Итак, примите благосклонно настоящие простые и душеполезные Слова, братья мои во Христе возлюбленные, примите Слова, которые мы судили приличным назвать «Благонравием христиан», так как по большей части они направлены на то, чтобы исправить нравы нынешних христиан, и я сообщаю вам, что если вы будете их постоянно изучать и читать, а также на деле осуществлять читаемое, то в краткий срок претворите извращенные, и дурные, и антихристианские нравы, которые вы теперь имеете, и стяжаете иные нравы — правые, благие и поистине христианские. А посредством таких нравов вы и самих себя спасете, и язычников, и неверных, которые смотрят на вас, подвигнете к тому, что они будут дивиться внешним добродетельным нравам жизни вашей и внутренним догматам веры вашей. А что язычники будут дивиться этому — не малое дело, но, напротив, великое. Ибо от этого они подвигнуты будут к тому, чтобы удивляться и Христу, в Которого веруют христиане, и мало-помалу привлечены будут к вере в Него. Потому и сказал Златоречивый: «Ведь язычники судят о догматах не по учению, а по делам и жизни... А это не маловажное, но весьма большое дело — чтобы наше учение уважалось за наше поведение»[31].

Ведь жизнь и вера, нравы и догматы — всё это, говорю, является причиной одно для другого и сопутствует друг другу, так что если кто имеет одно из этого, по необходимости должен иметь и другое, как сказал Григорий Богослов в мыслях, написанных элегическими двустишиями:

Поэтому если христиане имеют добрую жизнь и благие нравы, этим они дают понять и взирающим на них язычникам что, следовательно, они имеют и веру истинную, и догматы правые; если же имеют жизнь дурную и нравы лукавые, то дадут повод язычникам говорить, что у христиан вера — ложная и догматы непрочные. Ведь жизнь и нравы суть доказательство веры и догматов, а не наоборот. Ибо Брат Господень апостол Иаков говорит: «Я покажу тебе веру мою из дел моих» (Иак.2:18). А какое осуждение и мучение постигнет того, кто станет причиной обвинения и хулы от язычников в отношении веры и догматов христианских, язык человеческий не может высказать.

Не удивляйтесь же, братья мои христиане, видя, что Слова эти по объему весьма велики. Ведь это мы сделали, во-первых, чтобы дать материал и многочисленные доказательства тому, кто просил составить эти Слова, — преподобнейшему и благоговейнейшему во иереях господину Георгию, происходящему из селения в Кесарии, называемого по-турецки Нем Сеер, а также любому другому неопытному священнопроповеднику Божественного Евангелия; и во-вторых, потому что благословенный божественный Златоуст, мой ритор, сладчайшею сиреною благоречивого своего языка и магнетической и действенной силою златых своих словес (которые мы излагаем целиком, как они написаны на древнегреческом языке, ради достоверности, и из которых мы заимствовали большинство доводов), настолько нас привлекал и очаровывал, что, когда мы хотели найти какое-нибудь златое его изречение, подходящее для рассматриваемого нами предмета, часто мы старались (исповедую страсть, которой я страдаю) отказаться от включения этого отрывка в книгу, и не могли. Отчего и помимо нашего желания Слова сделались весьма пространными, за что и просим у читателей прощения. Однако умеряет их величину и облегчает труд читателей разделение этих Слов на различные главы и разнообразие многочисленных изречений из Священного Писания и мыслей божественных Отцов. И в особенности то слово, которое изрек Василий Великий, что «таковым слушанием не может насытиться Церковь», подтверждая тем самым слова Екклесиаста: «не исполнится ухо слышания»» (Еккл. 1:8)[33].

Итак, читая и получая пользу от этих Слов, не забывайте, прошу [вас], братья, молить Господа о прощении грехов того, кто совершил этот труд, того, кто побудил его к этому, и того, кто издал [книгу] типографским способом.

Желаю вам здравия!