Благородный театр

Итак, мои друзья, спектаклю должно быть

Сегодня ввечеру. Прошу не позабыть,

Что ровно в семь часов начнется представленье;

Потом дадим мы бал, и, верно, угощенье

Весь город удивит. Не правда ли, жена?

Конечно, удивит. Ну, те ли времена,

Чтоб праздники давать?

Опять браниться стала!

Да, да! Рублей пятьсот как будто б не бывало.

К чему, сударь, зачем? Большая ведь нужда...

И полно, матушка! Ну, что же, господа?

Пора бы, кажется, за пробу приниматься.

Конечно бы пора; но должно всем собраться.

Слуги и дяди нет.

Да что за чудеса!

Их вечно нет как нет.

А скоро два часа.

Мне кажется, в таких делах единодушно

Все действовать должны, а это уж и скучно,

Всё я, да я: толкуй, показывай, учи,

Пиесу сочиняй, со всеми хлопочи.

За что?

Ох, эти мне Бирюлькин и Лилеев!

Всегда последние.

От этих нам злодеев

Житья уж вовсе нет, играют хуже всех ...

Сердись на них, брани, — а им лишь только смех.

Последней не хотят порядком сделать пробы.

Изволь их ждать! Да что за важные особы?

Уж им опаздывать! Бирюлькин, например,

Ведь барин небольшой — в отставке землемер,

Актер весьма плохой и человек прескучный.

По милости моей имеет хлеб насущный,

И если б только я хотел его прижать...

Вот то-то, батюшка, всех хочешь одолжать,

Готов хоть всё отдать за пару комплиментов.

Он год по векселю не платит и процентов,

А ты, сударь, молчишь.

Ну да, теперь молчу,

Зато уж после я порядкам проучу,

И если вечером по нашему желанью

Пиеса не пойдет, так вексель ко взысканью.

Он болен, может быть.

И это не резон,

Уж мне наскучило терпеть.

Да вот и он.

Помилуй, батюшка! на что это похоже?

Простите, виноват!

Всегда одно и то же!

Делишки завелись: сейчас в Палате был[2],

Насилу вырвался.

А это позабыл,

Что ты еще путем своей не знаешь роли?

Не смея выступить никак из вашей воли,

Я всячески твержу, учусь, измучен весь, —

И если б не дела...

Дела-то, сударь, здесь.

Не знаете ль, куда Лилеев наш девался?

Гуляет, кажется, сейчас лишь мне попался.

Гуляет! Боже мой!

Ну есть ли совесть в нем!

Уж скоро третий час, когда же мы начнем?

Хоть этот раз его порядком побраните.

Всё это, братец, ты.

За что ж меня вините?

За то, что без тебя мне в ум бы не пришло

Театры заводить.

Когда на то пошло,

Позвольте ж вам сказать, и вы не слишком правы:

Театр мы завели для собственной забавы,

Так вам бы пригласить порядочных людей,

На что Лилеев вам?

Уж подлинно злодей!

И как смел думать он, что может нас дурачить?

Откуда спесь взялась? И что он в свете значит?

Беспутный мот, давно известный за глупца,

Седой столетний франт, пленяющий сердца,

Всемирный шут, нахал, болтун и лжец бесстыдный,

А сверх того талант нимало не завидный:

Бормочет прозою, коверкает стихи,

Ну словом, истинно актер он за грехи.

Какой актер! Пустой актеришка, превздорный!

Тс! тише, он идет.

Так что ж?..

Слуга покорный!

Насилу дождались.

Здорово, милый мой!

А я было хотел послать к тебе домой.

Скажи, пожалуйста, боишься ли ты бога!..

А что?

Уж третий час.

Я опоздал немного.

Ну что же? Не беда.

Конечно, не беда,

И это может быть со всяким — иногда,

Но каждый раз...

Мы всё сносили терпеливо,

Теперь позволь сказать: ведь это неучтиво,

Заставить ждать...

Так что ж? Вина невелика.

К тому ж вы знаете, я ролю старика

Взялся играть у вас единственно из дружбы.

Но вы...

Ах, боже мой! да это хуже службы!

Неужто должен я для ваших всех затей

Забыть родных своих, знакомых и друзей,

С утра до вечера ничем не заниматься,

От всех веселостей охотой отказаться —

И даже не гулять? Нет, нет! благодарю!

Да этак я себя в неделю уморю.

Зачем брались...

Зачем?.. Вы точно, сударь, правы:

Не должно бы никак, для собственной мне славы,

Везде любовников играя молодых,

Показывать себя в таких ролях пустых.

Возьмите, вот она!

И как тебе не стыдно!

Да что ж? помилуйте! Мне это уж обидно:

Я жертвую собой, хочу вам угодить,

Меня ж бранят.

Ну вот! нельзя и пошутить.

Я, кажется, от вас нимало не завишу.

И полно, брат!

Прочесть позволите ль афишу?

А что, затейлива?

Старался сколько мог.

Напрасно не сказал, а то бы я помог.

Уж верно, хороша! Он был актер придворный

И малый умница — досужий и проворный.

Помилуйте!

Да, да! и ловок и остер.

К тому ж, при нем скажу, отличнейший суфлер.

Нельзя ли это вон?

Зачем, сударь? Напрасно!

Комедия твоя написана прекрасно.

Но я бы не хотел...

И полно, братец, вздор!

Пусть знают все, что ты и автор и актер.

Смотри, племянница, всю ролю знать до слова!

Она уж у меня недели две готова.

Вот истинный талант! От вас я без души.

В любовных сценах вы отлично хороши:

Натура чистая!

Признаться откровенно,

Об вас не сказано.

А должно непременно.

Конечно, так, но я ужасно затруднен:

Не знаю, как назвать.

Ты, право, мне смешон,

Неужто позабыл? Она питомка наша,

Дочь крестная моя, по имени Наташа.

Ну вот тебе и всё!

Я это знаю сам.

Так что ж еще?

Нельзя ж актрис по именам

В афише называть, — ведь это неучтиво:

Фамилия нужна.

Она, брат, неспесива.

Как хочешь назови. Отец ее Панфил

Был управителем, а чванства не любил,

Служил мне попросту и верен был до гроба,

За то и дочь его люблю.

Когда же проба?

Мы вечно не начнем.

Позвольте дочитать.

Прекрасно, милый мой!

Так можно и в печать?

Пошли скорей. Смотри, чтоб к вечеру поспела.

Теперь всё кончено, пора бы нам за дело.

А что, позавтракать у вас охоты нет?

И, батюшка! к чему? Испортите обед.

Всё лучше закусить.

И я такой же веры.

Пойдемте ж, господа, — по рюмочке мадеры,

А там и на театр.

Постой, моя душа!

Ну что?

Сегодня ты как ангел хороша.

Благодарю.

Куда ж?

С тобой болтать пустого

Мне некогда, прощай!

Позволь сказать два слова.

Какой привязчивый! Чего же хочешь ты?

Ну, говори скорей.

О, чудо красоты!

Собор всех прелестей! и горничных царица!

Скажи, доколь судьбы жестокая десница,

Или ясней сказать: свирепая рука ...

Ты что-то говоришь некстати свысока.

Служив пять месяцев с успехом Мельпомене[3],

Я точно так всегда говаривал на сцене.

Да здесь ведь не театр, и ты уж не актер.

Зато артист в душе — и страшный аматер.

Но дело не о том: когда же наша свадьба?

Ты знаешь, у меня прекрасная усадьба

И домик щегольской; есть деньги по рукам,

И если крестный твой отец поможет нам,

Откроем здесь театр; лишь надобно терпенье,

А труппу заведем, без всякого сомненья;

Ты будешь представлять цариц, а я царей.

Ну, что же, ангел мой, решайся поскорей.

Тут думать нечего.

Прошу не торопиться.

Во-первых, барин мой...

Он, верно, согласится.

Всё так, но признаюсь, мне свадьба в ум нейдет;

Как вспомню барышню, так сердце и замрет.

Вот, милый, каково остаться сиротою!

Что к Вельскому она привязана душою.

Ты это знаешь сам, а что еще верней —

Несносный Посошков всего противней ей,

И несмотря на то, ему уж слово дали.

Неужто Вельскому сегодня отказали?

О, нет еще: теперь он надобен для нас.

Так завтра поутру...

Решительный отказ.

А всё, чай, дядюшка! Да как ему не стыдно

Губить племянницу! Подумать-то обидно:

Ну этот Посошков годится ль ей в мужья?

На месте Вельского на всё б решилась я.

Не знаю, как тебе, а мне он очень жалок:

Влюблен, надежды нет, и к этому вдобавок

Сегодня должен с ней любовника играть —

Не больно ли, скажи?

Уж нечего сказать.

Поверишь ли? На них измучилась я глядя.

А что, мой друг, ведь ей Честонов также дядя.

Неужели и он не хочет ей помочь?

О нет! Он барышню любил всегда, как дочь,

И этой свадьбою не может быть доволен,

Но он теперь в Москве, два месяца как болен

И — об заклад побьюсь — не знает ничего.

Нельзя ли как-нибудь уведомить его?

Что, если б ты к нему об этом написала?

Недолго написать, да пользы будет мало.

А я так думаю, что он поможет нам.

Ох, трудно, милый мой! Старик наш так упрям,

Что Вельскому помочь нет средства никакого.

Постигнуть не могу! И как для Посошкова

Решиться отказать такому молодцу!

Молчи! Мне кажется, подъехали к крыльцу...

Ну, так и есть.

Постой! Чего ж ты испугалась?

Пусти! И так с тобой я слишком заболталась.

Прощай!

Вот золото! Решительно скажу:

Женясь на ней, театр я смело завожу,

С такой актрисою мне нечего бояться.

Ей только надобно на сцену показаться,

А то сведет с ума всю нашу молодежь.

И подлинно, такой субретки не найдешь,

Хоть из конца в конец объезди всю Европу;

А здесь, в губернии, — сыграет и Меропу![4]

Возможно ль! Николай Степаныч — это вы!

Изведов! Здравствуй, брат!

Давно ли из Москвы?

Вчера приехал в ночь.

Вы нас совсем забыли.

Я болен был; к тому ж мне голову вскружили,

Измучили совсем проклятые дела.

Ну, что племянница? Здорова, весела?

О нет, сударь! Она теперь...

Степенней стала?

Тем лучше для нее.

Вы помните, бывало,

Смеется целый день, а нынче иногда...

Не резвится? Так что ж? На всё свои года,

И резвость прежняя была бы не у места:

Ей скоро двадцать лет, к тому ж она невеста...

Так вы уж знаете?..

Сегодня поутру

Узнал я всё. Как жаль покойную сестру!

Какая б радость ей! Но жалобы напрасны:

Ее не воскресишь!

Так вы, сударь, согласны?

На что?.. На свадьбу их? А почему ж не так?

Возможно ли! И вы!.. Попался я впросак!

И что тут странного! Что Оленька счастлива,

Сомненья в этом нет. Хоть очень прихотлива

На выбор женихов покойница была,

А лучше б мужа ей, конечно, не нашла:

Он добр, умен; хотя фамилии незнатной,

Но старый дворянин, наружности приятной...

Помилуйте!

К тому ж отменно скромен, тих...

Кто? Он, сударь?

Ну да! Племянницын жених.

Так вы найдете в нем большую перемену,

Позвольте вам сказать...

Вас ждут давно на сцену.

Начните без меня.

Без вас нельзя никак.

Кто этот господин? Честонов, точно так!

Позвольте, батюшка, с приездом вас поздравить.

А, старый друг!

Во сне не мог себе представить

Такой я радости, — и вижу наяву.

Как поживаешь, брат?

Да так, кой-как живу.

Ступайте же!

Мы вас должны оставить оба:

На пробу нас зовут.

Да что у вас за проба?

Сегодня здесь театр.

Театр?

А после бал.

Театр? Вот этого никак не ожидал!

Кой черт! Да кто ж у вас? Хозяин сам актером?

О нет, сударь!

Так вы?

Я только что суфлером,

А вот один артист.

Бирюлькин! Что ты, брат!

В своем ли ты уме!

Отец! и сам не рад,

Да делать нечего.

Уж вам прочтут рацею!

Ступайте поскорей!

А вы, сударь?

Успею.

Я в первом действии совсем не выхожу.

Позвольте мне! Об вас я братцу доложу.

Так вы, сударь, актер? Неужто в самом деле?

Эх, батюшка! Чуть-чуть душа осталась в теле!

Совсем замучили! Пускай бы два стиха!

Нет, сотню выучи!.. А память-та плоха:

Твердить примусь — беда! начнет душить зевота,

К тому же у меня и кашель и перхота —

Ну что я за актер!

Нельзя же без труда

Актером быть. Когда старик в твои года

Захочет в резвостях тягаться с молодыми,

Так должен всё сносить.

Конечно, так — кто с ними

Проказит заодно, а я, почтенный мой,

И знать их не хочу: мне надобен покой.

Но разве ты не мог отделаться от роли?

Зачем брался΄?

Зачем? Возьмешься поневоле,

Когда на старости пугнут тебя судом.

Судом?

Я думаю, известны вы о том,

Что братцу вашему еще в запрошлом лете,

Имея на беду покупочку в предмете,

Рублей до тысячи я как-то задолжал.

Хоть тысяча рублей неважный капитал,

Но так как у меня весь хлеб побило градом,

А что осталося, пришлось продать с накладом,

К тому же мужички не выслали оброк,

Так деньги я внести по векселю не мог.

Ваш братец, знаете, зовет меня соседом

И жалует. Ну вот — однажды за обедом

Изволит говорить: «Послушай-ка, сосед,

Заводим мы театр, в тебе хоть толку нет,

Однако ж так и быть, ступай и ты в актеры».

Вот я было и прочь! Куда-те! Хоть до ссоры!

Как крикнет, батюшка: «Со мною не шути!

Прошу играть, не то — по векселю плати!»

—«Да что я за актер? Ведь мне шестой десяток».

— «Не хочешь, так плати!» — «Дождитеся хоть святок!

Я всё с процентами сполна вам заплачу».

— «Нет! В суд!» — «Помилуйте!» — «И слышать не хочу!

А впрочем, не играй — ведь я, брат, не неволю».

Что делать? Замолчал. В карман пихнули ролю,

Очнуться не дали...

И жалко и смешно.

Дурачить так меня, ей-ей, отец, грешно!

Во мне же вовсе нет способностей природных.

А, верно, ты попал на роли благородных

Отцов, — а может быть, и знатный господин?..

И должно б так: ведь я природный дворянин.

Так нет, сударь. Меня упрятали в холопы.

Ну, легче б, кажется, идти мне в рудокопы,

А делать нечего: хоть плачь, а будь актер.

Век с честию служил, уж двадцать лет майор —

И мне лакеем быть!..

По чести, это больно.

Вестимо, батюшка! да дело-то не вольно.

Одно из двух: плати — не то играй слугу,

Попробуй отказать, так он согнет в дугу.

Насилу бог принес! Какими, брат, судьбами?

Хотелось поскорей увидеться мне с вами.

Любезный дядюшка!

Здорово, милый друг.

Ты здесь? Послушай, брат! Теперь ей недосуг —

Позволь...

Ах, дядюшка!.. А я было хотела...

Ступай, сударыня!

Зачем?

Да так, есть дело.

А ты что здесь?

Охти! Попался я в беду!

Ну, что стоишь! пошел!

Иду, сударь, иду!

Как это, батюшка, пустился ты в дорогу?

Проезду вовсе нет.

Однако ж, слава богу,

Доехал как-нибудь.

Ты, верно, брат, устал?

Но делать нечего: у нас сегодня бал.

Как хочешь, а прошу со мною веселиться.

Нельзя ль помиловать?

Вот это не годится.

В столице побывал, так с ним не говори.

Наш город не Москва, однако ж посмотри,

Как мы пируем здесь — не хуже вашей знати!

Ох, эти мне пиры! Совсем бы нам некстати!

Доходов нет...

Ну, так! Одно всё в голове!

Да полно, матушка!

Услышат и в Москве,

Как мы живем. Ни в чем не будет упущенья:

И танцы и театр — а что за угощенье!

Какого подадут отличного вина!..

И верно, выпьют всё!

Уймешься ль ты, жена?

Послушай, милый мой, сказать ли по секрету?

Есть свадебка у нас.

Да я уж новость эту

Узнал и без тебя и всей душою рад.

Жених мне по сердцу.

Не правда ли, что клад?

Живет расчетисто, богат и здешний житель.

Преумный человек! Актер и сочинитель.

Я этого не знал.

Да это ничего:

Здесь в обществах и жить не могут без него,

На всё готов: завесть игру, затеять фанты...

Так Вельский от меня скрывал свои таланты?

Что, что?

По чести! Я совсем не знал об них.

Как Вельский? Что за вздор!

Кто ж Оленькин жених?

Да разве жениха не может быть другого?

С чего ты взял?

Она идет за Посошкова.

Возможно ли!

Жених, надеюсь, не худой!

Старик!..

Какой старик! Он малый молодой.

Ему за пятьдесят...

Но все единогласно

Со мною повторят, что можно даже страстно

В него быть влюблену, — племянница сама...

Со временем его полюбит без ума.

Когда со временем, так, видно, это значит...

Что, может быть, теперь немного и поплачет,

Да слюбится вперед.

Эй! на душу греха

Не должно брать.

На что ей лучше жениха?

Известен всем, умен.

И к этому придачи

Шестьсот наличных душ, луга, лесные дачи...

И десять тысяч душ без собственной души

Не значат ничего.

Эй, братец, не греши!

Не значит ничего богатое именье!

Богатство при слезах — плохое утешенье,

Оно должно быть здесь! Поверь, кто сердцем чист...

Ты судишь, батюшка, как сущий атеист:

Ведь деньги божий дар.

А чаще — наказанье.

Но дело не о том. При первом я свиданьи

Намерен Волгина порядком побранить:

Он дядя Вельскому, и, кажется, шутить

Насчет племянника ему бы неприлично...

Как! Волгин здесь?

Да, здесь! и говорит публично

О свадьбе Вельского.

С чего ж он это взял?

Хоть Вельский сватался...

Но ты ведь отказал?

Не то чтоб отказал... однако не дал слова.

Но если Оленька идет за Посошкова,

Так должно отказать.

Я это знаю сам.

Зачем же ты молчишь?

Ответ я завтра дам,

Всё кончу поутру.

А что ж тебе мешает

Сказать теперь?

Нельзя! Сегодня он играет.

Сегодня? У тебя?

Вот то-то и беда!

Пришлось молчать. Зато уж после никогда

Я Вельскому к себе и ездить не позволю.

Лишь нынче б как-нибудь сыграл свою он ролю,

А завтра кончено! Решительный отказ!

Я, право, от тебя не ждал таких проказ:

Во всех делах твоих и тени нет рассудка.

И, полно! Шутишь, брат.

Какая это шутка!

Ну, пусть племянница идет за старика,

За что ж из Вельского вам делать дурака?

Но мой театр...

Скажи! походит ли на дело?

По милости твоей теперь он может смело

С утра до вечера с ней роли проходить,

Шептать ей на ухо, о страсти говорить, —

И это всё сносить ты должен терпеливо.

Конечно, так, мой друг! Ты судишь справедливо,

Да как же мой театр?..

Эй, братец, не шути!

Ну, если Оленька задумает уйти?..

Хотя племянница во всем тебе послушна,

Но если к Вельскому она неравнодушна...

Недолго до греха!

Ты точно, милый, прав!

И если б не театр...

Какой несносный нрав!

Кой черт! Да что тебя к театру привязало?

Меня?.. По мне, его хоть век бы не бывало,

Но делать нечего — и плачу, да люблю:

Ведь я, мой друг, один весь город веселю,

Так хочешь или нет, а рассылай билеты.

Да, батюшка! Что день, то новые банкеты...

Молчи, жена!

Ну, вот! Всегда один ответ.

Помилуй, мой отец! Расходам счету нет.

Уж этот нас театр доедет непременно.

Пустое! Вздор! Хотя, признаться откровенно,

Он несколько и мне становится тяжел.

Что грех таить! С тех пор как я его завел,

Покою нет; когда ж дойдет до представленья,

Вот тут-то, брат, вертись: костюмы, освещенье...

Ну, словом, голова у всех пойдет кругом.

Весь дом в последний раз поставили вверх дном;

А сколько извели холстины на кулисы!..

Спасибо, что теперь домашние актрисы,

А то — хоть из дому беги! С ума сойдешь.

Бывало, никого на пробу не сберешь:

То некогда прийти, то роля не готова,

То на вечер звана, другая нездорова...

Поверишь ли? Тоска! Подчас хоть в петлю рад.

Сегодня, например, хоть всё идет на лад,

А несмотря на то дрожу, боюсь...

Чего же?

Ну, если мой театр, чего избави боже!

Навыворот пойдет? Что делать мне тогда?

А что! И подлинно, большая ведь беда!

Шути себе, шути! А я меж тем уверен,

Что если бы и ты...

Я спорить не намерен,

А просто мнение мое тебе скажу:

Что ты завел театр, нимало не тужу,

Я сам любил играть, но только не для славы.

Бывало — в два часа, для собственной забавы,

Готов я вытвердить хоть дюжину страниц,

Но если эта страсть выходит из границ,

То верь, мой друг, придет с веселостью проститься

И скуки ждать одной. Тот худо веселится,

Кто, смыслу здравому идя наперелом,

Забаву делает каким-то ремеслом.

Вот сам ты, например, скажи мне, ради бога...

Да ты не знаешь, брат, судить-та будут строго.

Здесь много знатоков, недолго до беды:

Распишут так...

И вот тщеславия плоды![5]

Чтоб только твой театр хорошим называли,

Готов ты уморить племянницу с печали,

Замучить сам себя, именье разорить...

Ну, слышишь, батюшка?

Да что тут говорить!

Бывало, в старину мы резвимся для смеха,

А нынче заведи театр — пошла потеха!

Волненье страшное, тревога, кутерьма!

Хозяева в чаду, актеры без ума;

Тот пламенной игрой и чувством удивляет:

Забытого детьми Эдипа представляет[6],

А сам детей своих давно уже забыл.

На сцене, для другой, один супруг лишь мил,

Им дышит, им живет — тогда как в самом деле

Действительный супруг лежит больной в постеле.

Интригам нет конца, насмешки, сплетни, лесть...

А ссоры вздорные нельзя и перечесть:

Один желает быть отцом, другой тираном,

Тот ролю выплакал, тот взял ее обманом,

Та теткой хочет быть, тот просится в слуги,

Тому любовника давай — ну, вон беги!

И, словом, труппа вся, признаться должно в этом,

Прекрасным может быть комическим сюжетом.

Всё это пустяки, мой друг, одни слова!

Хоть в этом мне поверь, я труппе всей глава;

Так дело ведь мое, чтоб жили мы согласно.

Не верю, милый мой.

Зачем судить пристрастно?

Ты прежде посмотри, а после уж брани.

И вы не ссоритесь?

О! Боже сохрани!

И знать не знаем мы, что есть на свете ссоры.

Зачем?

Беда, сударь! Поссорились актеры.

Охти! За что?

А вот, спросите сами их.

Я вам, сударь, сказал, что грубостей таких

Сносить я не хочу.

Играть изволит франта!

Тогда как надобно...

Так нет во мне таланта?

Я это говорил, еще вам говорю

И буду говорить.

Сейчас их помирю.

Стыдитесь, господа! На что это похоже!

За что вы ссоритесь?

Мне честь всего дороже,

И я не дам себя обидеть никому!

Да что, скажите мне!

Прилично ли тому,

Кто сам плохой актер...

И, как тебе не стыдно!

Торжественно скажу, он хочет, очевидно,

Испортить всё.

Да что? Добьюсь ли толку я?

О чем вы спорите?

Так будьте ж вы судья!

Он ролю старика взялся без принужденья,

Охотой, сам, играть...

Ну, да! Из снисхожденья.

И что ж играет он? Терпенья, право, нет!

Наместо старика — мальчишку в двадцать лет.

За что ж винить меня? Вините в том натуру,

Которая дала такую мне фигуру.

Так знайте ж, господин столетний Селадон[7]...

Столетний!..

Ну, беда!

Что значит этот тон?

Послушайте!

Кому вы это говорите?

О, верно уж не вам! Вот зеркало, взгляните!

Насмешки, дерзости... но я вам отплачу,

Извольте ролю взять, играть я не хочу.

Как! Что! Помилуй, брат! Сегодня представленье,

А ты...

Чтоб я сносил такие оскорбленья!..

Позволь...

Я вам сказал, что честь мне дорога.

Да выслушай!..

Нет, нет! Покорный ваш слуга!

В уме ли ты! Постой!

О, глупое созданье!

Поверьте мне, в нем нет и капли дарованья.

Ушел! Совсем ушел!

Тем лучше, очень рад!

Зарезал без ножа!

Я бьюся об заклад,

Что он и смолоду прескверным был актером,

Ему под шестьдесят — а хочет быть Линдором[8].

Что делать мне теперь? Весь город приглашен,

А наш театр...

Никак попасть не может в тон.

Где должно говорить с душой — одни лишь крики.

Эх, братец!..

Никогда не ждет своей реплики.

Несносный человек!

Что скажет, то соврет.

Да, слышишь ли, злодей! Театр наш не пойдет!

И, что вы! Для него? Да это уж безбожно!

Неужто заменить Лилеева не можно?

Посмотрим! Говори! Кого ты назовешь?

Хоть это не легко...

Не вдруг теперь найдешь

Ну, что молчишь? Скорей зарежь одним уж разом!

Послать бы, батюшка, скорей ко всем с отказом.

С отказом! Боже мой! Вот дожил до чего!

Позвольте... точно так! Я знаю одного

Охотника играть, старинный мой приятель,

И дальний родственник... Уездный заседатель[9]...

Да, кто такой?

Андрей Степаныч Прямиков.

Он был всегда в числе хороших знатоков,

И мастер сам играть.

Ах, сделай одолженье!

Возьмется ль выучить?

Без всякого сомненья.

И! Роля ничего! Решился б только взять...

Она ж невелика, всего страничек пять.

Ступай же поскорей!

Я не прощаюсь с вами.

И я с тобой.

А ты куда? Обедай с нами.

Нельзя, мне надобно кой-что распорядить.

С тобою должен я о многом говорить.

Ох, этот мне театр! Прекрасная забава!

Ложись да умирай!

Зато какая слава!

Кто этот Прямиков? Я здесь живу давно,

А что-то не слыхал.

Эх, братец, всё равно!

Ну, что тут спрашивать? Актера нет другого,

Пойдемте, господа! Чай, кушанье готово.

Придется попоздней сегодня нам начать.

Добро, мой друг! За всё ты будешь отвечать.