Блондинка вне закона

Глава 12

— Я не воровка! — крикнула я.

На мгновение треск рвущейся ткани заглушил вой полицейских сирен.

По ноге потекло что-то теплое. Кровь, подумала я и страшно испугалась. Утешало одно — я все-таки не лишилась ноги. Удивительно, потому что меня едва не сожрала заживо настоящая собака Баскервилей. Я мысленно приготовилась к тому, что еще пара секунд — и сторожевой пес загрызет меня, разорвет на части, как тряпичную куклу.

Раздался короткий пронзительный свист, пес рыкнул на меня еще раз, затем развернулся и бросился назад к невидимому хозяину.

Кстати, определить, каких кровей сей верный страж гаража, было довольно сложно. Я видела черты немецкой овчарки, добермана и еще каких-то неизвестных мне пород. Одно могу сказать точно — на медали Американской ассоциации собаководов рассчитывать ему не стоит.

Я все еще продолжала цепляться за ограду в страхе за свою жизнь, когда неподалеку, взметнув в воздух фонтанчик гравия, под рев сирен остановилась первая из трех патрульных машин. Ослепив меня светом фар, они встали вокруг моего БМВ.

— Слава богу, что вы приехали! — в отчаянии крикнула я, обращаясь к силуэту полицейского, когда тот направился в мою сторону. — Эта жуткая собака чуть не загрызла меня!

— Эй, Чарли! — позвал один из полицейских. — Попридержи-ка пса, чтобы леди могла спокойно спуститься на землю.

Чарли? Выходит, владелец гаража в дружеских отношениях с полицией? Похоже, ничего хорошего мне тут не светит.

— Ко мне, Бубу!

Я втянула голову в плечи. Выходит, меня укусила за задницу псина по кличке Бубу — ну и позор!

Наконец Чарли куда-то увел своего пса, после чего открыл замок на воротах и впустил трех помощников шерифа внутрь. Мои пальцы совсем онемели. Я все еще продолжала цепляться за сетку.

— Можете спускаться, — предложил один из копов. — Кстати, вам помочь? — С этими словами он нажал на радиопередатчик, висевший у него на плече. — Мы в «Гараже Чарли». Попытка незаконного проникновения.

Попытка незаконного проникновения? Ох уж эти полицейские! Неужели нельзя изъясняться на нормальном языке? Машина у них — «транспортное средство». Приход в здание — «проникновение в жилое строение». Боже, как эти парни все усложняют!

— Со мной все в порядке, — солгала я, силясь сохранить остатки личного достоинства.

Мой зад горел огнем, новая юбка была разорвана в клочья и не подлежала восстановлению. Да, похоже, я вляпалась в серьезные неприятности.

За полсекунды до того, как к нам подошел сам Чарли, мой нос уловил его запах. Пивной перегар, смешанный с вонью сигарного дыма. Чарли оказался воплощением всего худшего, что может быть в мужиках. Волосы у него были настолько жирными и липкими, что даже порывы ветра, проникавшие во двор гаража, были бессильны их взъерошить. Представьте себе здоровенного мордоворота. Шеи практически нет, ручищи — толщиной с телеграфный столб и сплошь в татуировках, которые изображают все на свете, начиная с драконов и кончая пышногрудыми крылатыми красотками. Да, плюс душещипательная картинка — ярко-красное сердце и корявая надпись «мама» на волосатом предплечье. Подбородок украшает по меньшей мере трехдневная щетина. Под ногтями — траурная кайма. Когда-то белая футболка давно потеряла свой первоначальный цвет, заляпана и порвана в нескольких местах.

Чарли сверлил меня недобрым взглядом даже тогда, когда беззастенчиво пялился на мою грудь.

— Зря ты спустил на нее собаку, — пожурил его один из полицейских.

Чарли пожал плечами и языком передвинул погасший окурок сигары в другой конец рта, где у него, как оказалось, отсутствовало несколько зубов.

— Она без разрешения проникла на мою землю.

— Мисс, не желаете ли объяснить нам, что привело вас сюда?

Нервы порой толкают нас на совершенно нелепые поступки. Знаю, мне не следовало этого делать, но в ту минуту просто не сработал фильтр между разумом и органами речи. Мне не хотелось лгать, так что частичная правда показалась мне лучшей альтернативой, чем признание в том, что я — любопытная ассистентка юриста, пытающаяся доказать что-то себе самой.

— Меня послал сюда Лайам.

— Макгеррити? — удивился Чарли, смерив меня подозрительным взглядом.

— Он самый. Мы вместе занимаемся одним расследованием.

— Вас послал сюда Макгеррити? — не веря своим ушам, переспросил Чарли. — Велел перелезать через забор? Не надо лапшу мне на уши вешать, дамочка!

— Вообще-то он не посылал меня сюда, скорее, это моя собственная инициатива, — ответила я, чувствуя, как кровь по-прежнему течет по ноге.

Может, упасть в обморок? Но я мужественно отказалась от этой идеи. Все равно придется давать объяснения, даже после того, как меня приведут в чувство. Попробуем выкрутиться без всяких обмороков. Правда, если я скончаюсь здесь от потери крови, это будет уже другая проблема.

— Похоже, что она хотела что-то забрать вон из той машины. — Чарли указал на разбитый «кадиллак» Маркуса Эванса. — Я отвечаю за эти машины и за все, что в них находится. — Он повернулся ко мне, обдав смрадным дыханием. — Я не собираюсь снова платить штраф, так что будьте добры, мадам, верните, что вы там забрали.

Черт! Стаканчик! Его нет, я уронила его, когда пыталась улизнуть от зловещих челюстей смерти. Я потерла лицо. Черт, нужно в срочном порядке придумать объяснение моим действиям, в противном случае мне светит курс принудительного лечения в психиатрической клинике.

— Меня зовут Финли Таннер. Я работаю в юридической фирме «Дейн, Либерман и Зарновски».

Уфф, похоже, мои слова произвели на них впечатление.

— Вы та самая телка, которой нужно было проверить состояние «кадиллака»? — уточнил Чарли.

— Да, — кивнула я, чуть не плача. — Правда, никакая я не телка, но…

Я не закончила фразу. Сейчас не время для нравоучений на тему правильного выбора слов, да и Чарли не из тех, кому ведомо понятие политкорректности. Черт, да он понятия не имеет, как пишутся по отдельности слова «политический» и «корректность». Ладно, если спрашивает, я ему отвечу.

— В машине находился бумажный стаканчик, который мне нужно было достать. Я не думала, что вы окажетесь здесь, и поэтому перебралась через ограду.

— Я тут живу, — проворчал Чарли таким тоном, будто нет ничего удивительного в том, чтобы спать в обнимку с пустыми бочонками из-под моторного масла.

Один из полицейских получил по рации какое-то шифрованное послание, после чего отвел двоих своих коллег в сторону. Я огляделась по сторонам в поисках бумажного стаканчика. Он оказался рядом с кучей ржавых запчастей и старых покрышек. Увы, с моих губ сорвался стон разочарования. Полузатопленный стаканчик плавал в луже бог знает какой жидкости. Так что рассчитывать на него как на улику теперь бесполезно.

Полицейские вернулись и, окружив меня со всех сторон, попросили Чарли узнать у Лайама, действительно ли я говорю правду. Тот, ворча, направился в гараж. Надо отдать ему должное: дверь он открыл и закрыл быстро, так что посаженный на цепь Бубу смог лишь разок рыкнуть, протестуя против неволи.

— Мы проверили по базе данных номер вашего автомобиля.

Я посмотрела на нагрудный значок с фамилией полицейского — на нем большими буквами значилось УАЙЛИ — и спросила:

— Зачем?

— Это стандартная процедура для тех случаев, когда машину подозреваемого находят на месте преступления. Вы забыли рассказать нам о том, что сегодня уже получили повестку в суд.

— За превышение скорости. Я очень торопилась, — объяснила я. — Это считается серьезным преступлением?

— Иногда считается. Вы можете сказать, где были сегодня? — спросил полицейский и вытащил из кармана рубашки такой же блокнот, какой я видела у Лайама.

«Где же «скорая помощь»?» — подумала я. Неизвестно, делались ли этому Бубу прививки.

Я пожала плечами.

— Вы это серьезно?

— Мисс Таннер, мне кажется, вы не до конца осознаете серьезность сложившейся ситуации. Чарли имеет все права потребовать вашего ареста. Вам бы лучше надеяться на то, что Макгеррити подтвердит ваши слова. Итак, что вы делали сегодня?

Может, стоит попытаться расположить его к себе?

— Встала рано. Сделала зарядку. — Слава богу, он не знает, что моя зарядка — протянуть руку, достать фильтр для кофеварки, затем встать на цыпочки и залить воду. — Потом поднялась на второй этаж покормить котов моего соседа. Сделала кое-что по дому. Получила по Интернету письмо с угрозой, почти такой же, что была написана на клочке бумаги, прикрепленном предыдущим вечером к моей двери. Потом пошла в пышечную, где выпила чашку «латте»…

— Подождите. Вам угрожали?

— Дважды. Сначала была записка на листке бумаги, потом электронное письмо по Интернету.

— Как фамилия полицейского, который принял ваше заявление?

— Я не стала сообщать об этом в полицию.

Мне хватило короткого взгляда, чтобы понять, что подумал обо мне полицейский. Я попробовала объяснить ему, почему я воздержалась от обращения в полицию, но это лишь усугубило ситуацию.

— Мистер Уайли, я оказалась между молотом и наковальней. Моя клиентка уверена, что ее мужа убили. Мой начальник требует, чтобы я, так сказать, гладила ее по головке и поддакивала каждому слову.

— Где вы были сегодня? — спросил полицейский.

Я заметила, что он нетерпеливо постукивает ногой по гравию.

— Я отправилась на встречу с матерью и по пути меня оштрафовали за превышение скорости, — призналась я и назвала адрес загородного клуба, а также имена по меньшей мере трех человек, которые могли подтвердить мой рассказ. — Затем отправилась в торговый центр «Гарденс Молл», сделала там кое-какие покупки и поела в китайском ресторанчике.

— Давайте еще раз повторим, — произнес полицейский, водя пальцем по строчкам в блокноте. — Значит, вы утверждаете, что получили послания угрожающего содержания. Остановились выпить кофе. Отправились в загородный клуб. Сделали покупки. Перекусили в кафе. А что было дальше? Решили завершить вечер попыткой взлома и проникновения?

Мои плечи безвольно поникли. Моя решительность скукожилась, как проколотый воздушный шарик.

— В вашем изложении мои объяснения звучат довольно глупо, но, пожалуй, это так. — Я посмотрела в карие глаза моего собеседника, надеясь найти в них хотя бы каплю сострадания. Бесполезно. — Меня действительно ждут неприятности?

— Нарушение закона неотвратимо влечет за собой наказание.

— Я уверена, что Лайам все объяснит Чарли. Я имею в виду угрозы. И мою работу. Я не могу допустить, чтобы меня уволили.

— Потому что вам угрожали?

— Нет. — Вряд ли полицейский захотел бы выслушать мою историю о том, что Дейн издал эдикт, требовавший, чтобы я пропускала мимо ушей подозрения Стейси Эванс. Или о том, что угодила в черный список. Или настолько погрязла в долгах, что увольнение для меня равносильно катастрофе. — Разве это не понятно? Кто-то очень не хочет, чтобы я раскопала обстоятельства убийств трех присяжных.

— Может, это кто-то из ваших сотрудников? — предположил мой собеседник. — Может, он пытается отвести от вас беду.

Я мгновенно подумала о Камилле. Хотя эта барышня патологически любопытна, она явно не из тех, кто способен посылать записки с угрозами.

Из гаража вернулся Чарли. Выражение лица у него было такое же кислое, как и мое настроение.

— Не дозвонился. У него включена голосовая почта. Наверно, занят каким-то делом.

— Можно я возьму стаканчик и поеду домой? — умоляющим голосом попросила я его. — Клянусь вам, это был пустяк. Больше вы меня никогда в жизни не увидите.

— В последний раз я отпустил одного молокососа, так он на следующий день вернулся сюда со своими дружками. Эти ублюдки изрисовали здесь половину машин баллончиками с краской. Так что я теперь никому не верю.

— Неужели я похожа на граффитистку? — отозвалась я, чуть не сорвавшись на крик.

— У вас красивые ножки, дамочка, но клиенты до сих пор пеняют на мою доверчивость.

Я бессильно опустила голову, подчиняясь судьбе. К гаражу подкатила машина «скорой помощи», а вслед за ней появились несколько разбуженных шумом зевак, живущих неподалеку и пожелавших узнать, что здесь стряслось. Я слышала их смешки, но мне уже все было до лампочки.

— Поскольку это глупое обвинение с меня в конечном итоге снимут, — обратилась я к полицейскому по фамилии Уайли, — разрешите, по крайней мере, взять этот стаканчик и положить его обратно в «кадиллак», чтобы мой коллега по расследованию мог забрать его завтра утром.

— Положить обратно? — удивился мой визави. — Вы, я вижу, поклонница сериала «Место преступления», верно?

Два медика положили меня на носилки и, затащив в машину, осмотрели и промыли мою рану.

— Думаю, можно обойтись без накладывания швов, — сказал тот, что помоложе, прежде чем выйти наружу.

Его коллега наложил на рану бактерицидную повязку, после чего наклонился к моему уху и прошептал:

— Без швов и впрямь можно обойтись, но трусики вам определенно понадобятся новые. Извините, дорогая.

Казалось, прошла целая вечность с того недавнего времени, когда я в «Тиффани» примеряла кольца и серебряные браслеты. Сто раз подумай, о чем мечтаешь, насмешливо произнес тоненький голосок в моей голове, когда полицейский завел мне руки за спину и защелкнул на запястьях наручники.

Затем, как в дешевом телесериале, он пригнул мою голову и усадил на заднее сиденье патрульной машины.

— А моя сумочка? А моя машина? А моя жизнь? — спросила я, когда он защелкнул ремень, неподвижно фиксирующий ноги.

Полицейский приподнялся и крикнул:

— Эй, Тидвелл! Захвати ее сумочку и закрой БМВ!

— Вы оставите здесь мою машину? — испугалась я.

Даже если ее не разберут на части местные жители, мстительный Чарли наверняка подстроит мне какую-нибудь гадость, например подмешает в бензин сахарного песка. С него станется.

— Ни в коем случае, — заверил меня мой добрый страж.

По крайней мере, это хотя бы что-то.

— Мы отбуксируем ее на штрафную стоянку. Вы сможете обратиться с прошением о ее возвращении, после того как вас кто-нибудь возьмет на поруки.

На поруки. На поруки?! Не проехали мы и трех футов, как я спросила:

— Сколько же времени это займет?

Полицейский, сидевший по ту сторону зарешеченной перегородки, пожал плечами.

— Сначала вас зарегистрируют в участке. Затем, если какой-нибудь судья будет находиться в суде в ночное время, то вам зачитают приговор и, может быть, через пару часов выпустят. Но более вероятно, что это произойдет завтра.

Провести ночь в тюрьме? От одной только мысли об этом мне сделалось дурно.

— Я хочу немедленно позвонить своему адвокату!

— Теперь мне понятно — вы слишком часто смотрите телевизор.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила я, чувствуя себя героиней римейка «Сумеречной зоны».

— Верховный суд дает право на звонок адвокату, но не уточняет, когда его можно сделать. До тех пор, пока никто не приступил к вашему допросу, это просто бессмысленно.

Да, пожалуй, сейчас не лучшее время проверять на практике все, о чем я узнала из полицейских телесериалов.

— Прошу вас! — взмолилась я. — Может, вы сами позвоните ей? Ее зовут Ребекка Джеймсон. Мне действительно не хочется провести ночь в тюрьме.

— За двенадцать лет работы в полиции я не встречал ни одного человека, которому бы этого хотелось.

Кончики пальцев сделались черными. Маникюр безнадежно загублен. Поскольку моя юбка разорвана в клочья, мне выдали белый комбинезон. Симпатичный дежурный сержант любезно разрешил мне оставить ожерелье, и то лишь потому, что его не было видно под моим новым мешковатым нарядом. Мне также пришлось снять босоножки и вместо них надеть резиновые шлепанцы для душа — этакая тюремная версия тапок, что выдают в кегельбанах. От них омерзительно воняло дезинфекцией, но они все равно привели меня в ужас — неизвестно, кто пользовался ими до меня.

На часах было без одиннадцати минут двенадцать ночи, когда я узнала от Большой Этели, что сразу после полуночи ночной суд перестает принимать дела на рассмотрение.

Меряя шагами крохотную клетушку размером шесть футов на три, я испытала совершенно новые чувства. Чувства ранее мне неведомые и не имеющие отношения к тому, что я нахожусь в полицейском участке и выгляжу как чучело в мешковатом комбинезоне.

Раньше, угодив в неприятность, я бы мигом полетела в косметический салон, где отдала бы себя во власть чудодеев массажа и косметических масок. Сейчас, наверно, свою роль сыграло то, что я сверкнула перед Чарли голым задом. Мне скоро стукнет тридцать, а чего я достигла в жизни? Одни долги по кредитной карточке.

Впервые в жизни я столкнулась с Проблемой с большой буквы. Я непременно докопаюсь до истины, расследую дело Эванса, сохраню работу и восстановлю былое достоинство. Трудность в том, что пока не видно ниточки, потянув за которую, я смогла бы распутать весь клубок загадок.

Зато я сообразительна, находчива и даже более решительна, чем Бубу в тот момент, когда он вонзал зубы в мой зад. Хватит с меня сомнений, какая разница, что могут подумать обо мне окружающие. К черту Дейна, к черту Лайама и всех, кто посмеет встать у меня на пути.

После этих ободряющих мыслей я почувствовала себя окрыленной, хотя мне по-прежнему не терпелось поскорее вырваться на волю. В следующее мгновение из соседней комнаты, словно по мановению волшебной палочки, донесся голос Бекки. Чтобы покинуть тюрьму, у меня оставалось ровно четыре минуты. Иначе пришлось бы на пальцах разыгрывать с Большой Этелью право спать на нижней койке.

— Ты успела как раз вовремя, — сообщила я моей спасительнице, когда мы с ней вышли из здания суда.

Наконец-то я получила возможность полной грудью дышать свежим ночным воздухом.

— Ты пробыла взаперти всего три часа.

— В этом уродстве?

Я указала на комбинезон. Моя одежда — вернее, то, что от нее оставалось, — лежала в пластиковом пакете на шнурке, который я, сделав петлю, повесила на запястье.

— По-моему, ты переоценила свои возможности и, насколько мне известно, поплатилась за это мягким местом.

Я не смогла сдержать улыбки.

— План был хорош, да вот только его воплощение подкачало.

— Ты так думаешь?

Бекки довезла меня до дома. По дороге она внимательно выслушала рассказ о том, что со мной приключилось. Когда мы с ней оказались перед входной дверью, она, похоже, была напугана не меньше меня.

— Послушай, собери все необходимое и поедем ночевать ко мне, хорошо? — предложила она.

— Я думала об этом, пока сидела за решеткой.

— Ты была в окружной тюрьме, в изоляторе временного содержания, а не в одиночной камере.

— Похоже, пресловутый AfterAll пытается запугать меня.

— И неплохо преуспел в этом, — заметила Бекки.

Оглянувшись через плечо, я увидела, что она рассматривает злополучную записку с угрозой.

— Слушай, Финли, тебе обязательно нужно показать ее копам.

— Непременно покажу, — заверила я подругу. — Положи записку на место. Завтра утром мне будет звонить один полицейский, и мы с ним договоримся, в какое время он заберет ее и мой компьютер.

Бекки строго посмотрела на меня.

— Ты не сможешь…

— Это отчего же? Я рассказала обо всем симпатичному сержанту, и он…

— Я имею в виду другое. Согласно кодексу трудовой этики нашей фирмы, ты не имеешь права передавать свой ноутбук третьим лицам.

— Но он мой, — возразила я. — У меня есть договор с фирмой, и я могу это доказать.

— Ты ведь использовала его для работы, верно?

Я кивнула.

— Несколько раз. Особенно на прошлой неделе.

— Тогда информация, которая в нем хранится, является продуктом деятельности типа «адвокат — клиент» и не может быть передана кому-либо без предварительного письменного согласия клиента.

— В полиции мне сказали, что их компьютерщики смогли бы найти того типа, который отправил мне файл с угрозой. Они также согласились снять отпечатки пальцев с записки и сделать кое-какие анализы. Якобы всего за несколько часов можно установить личность того, кто их послал.

— Ты не можешь этого сделать, — решительно повторила Бекки.

Я театральным жестом вскинула руки и шлепнула себя по бедрам.

— Я не адвокат, я — жертва, так что всякие этические законы ко мне неприменимы.

— Они всегда применимы. Мы попросим наших компьютерщиков проверить твой ноутбук. А твой крутой сыщик Лайам пусть найдет кого-нибудь, кто сможет снять отпечатки пальцев с записки и сделать на их основании анализ ДНК.

Я опустилась на диван, осторожно подобрала под себя ноги, стараясь не потревожить рану, и обняла подушку.

— Это несправедливо.

— Перестань, Финли, — сказала Бекки и посмотрела на часы. — Собирай вещи и поехали ко мне. А я тем временем позвоню в полицию и скажу, что ты не сможешь принести ноутбук и записку.

Я отрицательно покачала головой. Нет, это какой-то театр абсурда, полный сюр.

— Передай мне, пожалуйста, телефон. Позвоню Сэму. Может, он уже вернулся.

К счастью, Сэм оказался дома. После коротких препирательств он согласился провести ночь у меня, при условии, что захватит котов и свое постельное белье. По его словам, на моем ему ни за что не уснуть.

Бекки дождалась прихода Сэма. Вещи и котов он перенес в два захода.

— Будьте осторожны и присматривайте за ней! — попросила она моего соседа.

— Я же ваша подружка, — ответил Сэм и шутливо отсалютовал ей.

Пока я принимала душ и надевала пижаму, Сэм положил на диван матрац, после чего соорудил импровизированную кровать — на вид точь-в-точь как та, что в моей комнате. Буч и Сандерс разгуливали по кухне в поисках жизненного пространства. Или же просто искали местечко, где можно было тайком помочиться.

Сэм тоже переоделся и теперь щеголял в шелковой пижаме в ярко-красную, зеленую и золотистую полоску, ужасно напоминая клоуна, правда без парика и красного носа. Поскольку он проявил любезность, согласившись составить мне компанию, то я не стала высказывать своего мнения вслух.

— Как ты провел уик-энд? — поинтересовалась я после того, как принесла из патио кресло и села рядом с ним.

Одного взгляда на его лицо оказалось достаточно, чтобы угадать, какой последует ответ.

— Он перестраивает бунгало, потому что хочет сделать подарок жене на день рождения. Сюрприз, так сказать. Впрочем, узнай она, чем мы с ним занимались в ванне, это был бы куда больший сюрприз. А что ему еще остается?

— Мне очень жаль, Сэм.

— Мне тоже, — вздохнул он. — Он очень интересный мужчина. Думаю, что при иных обстоятельствах мы могли бы построить с ним превосходные отношения.

— Конечно, если бы он не работал на два фронта.

Я встала и, поморщившись от боли в бедре, направилась в кухню. Боже, как я жутко устала! Кто бы мог подумать, что арест — это такая утомительная вещь?

— Пить хочешь?

— Нет, не хочу.

Оглянувшись через плечо, я увидела, что Сэм разглядывает медицинские документы.

— Ты уверен?

— Угу.

Я вытащила из отделения для овощей последнюю бутылку диетической колы, открутила крышку и, в надежде стать обладательницей приза, придирчиво осмотрела ее донышко. Как говорится, держи карман шире.

Сэм растянулся на диване, скрестив ноги. Один из котов свернулся в клубок возле его пяток.

— Что такое «предполагаемое место инъекции»? — спросил Сэм.

— Иногда врачам «скорой помощи» или медсестрам не удается правильно поставить капельницу, и они пытаются найти другое место, например запястье. Почему ты спрашиваешь?

— Тут такое написано о Келлере.

Я отпила из бутылки.

— Медики пытались спасти ему жизнь, Сэм.

— Прежде чем увидели его?

— Что?

Сэм привстал и ткнул пальцем в какую-то строчку документа.

— Вот, смотри. Медики отметили подозрительный след укола на шее Келлера, когда обнаружили его лежащим на полу в зрительном зале театра.

Черт, я сосредоточила основное свое внимание на больничной документации и пропустила отчеты медиков «скорой помощи».

— Ты гений! — сказала я и поцеловала Сэма.

— А где фотографии умершего? — задала я чуть позже риторический вопрос, перебирая лежащие на столе бумаги, точнее, гору бумаг. — Удача!

Вооружившись дешевой лупой, я принялась разглядывать каждый миллиметр фотографии. И наконец нашла, что искала. Крошечная красноватая точка укола примерно в двух дюймах под правым ухом.

— Кто-то сделал ему инъекцию неизвестного препарата. Подожди, Сэм, мне нужно позвонить матери.

— Я знаю, что у вас с ней проблемы. Но неужели ты на самом деле веришь, что она могла сделать Келлеру смертельный укол?

Я покачала головой.

— Нет. Она убивает лишь собственных отпрысков.

— Тогда зачем тебе нужно ей звонить?

— Подожди минутку, — попросила я и набрала телефонный номер матери.

— Алло?

— Мам, это ты? — спросила я, обрадовавшись тому, что застала ее на месте: она имеет привычку отключать звонок и часто забывает включить его снова.

— Уже ночь, Финли!

Можно подумать, я не знаю, что она никогда не ложится спать раньше двух часов ночи.

— Извини, пожалуйста, но мне нужно задать тебе вопрос о премьере «Женитьбы Фигаро».

— Превосходная постановка, — ответила маман. — Я предлагала тебе билет, но у тебя, насколько мне помнится, в тот вечер изменились планы. Правда, ты отказалась меня в них посвятить…

Я покорно выслушала поток ее словоизлияний, после чего сказала:

— У какого-то мужчины прямо в зале случился сердечный приступ.

— Да, это было ужасно.

— Ты при этом присутствовала? Сама видела все, что там произошло?

— Разве я когда-нибудь пропускаю премьеры? — ответила вопросом на вопрос мать.

— Ах да, разумеется. Что ты запомнила?

— Наступил антракт, люди отправились в фойе, и тогда я увидела, как этот бедняга упал. Ты не представляешь себе, какое неприятное впечатление эта сцена произвела на меня.

Грэм Келлер в те мгновения тоже чувствовал себя не лучшим образом.

— Кто-нибудь находился рядом с ним, когда он упал?

— Все произошло так, будто Господь услышал его молитвы. С ним рядом, к счастью, оказался доктор Холл с семьей. Доктор потребовал, чтобы немедленно вызвали машину «скорой помощи», а сам принялся делать бедняге искусственное дыхание.

— Доктор Холл? — испуганно повторила я.

— Он известный кардиолог, прекрасный специалист в своей области, Финли. Разве он мог поступить иначе в сложившихся обстоятельствах?

Если доктор Холл оказал первую медицинскую помощь Келлеру, то почему это не нашло отражения в медицинской документации, подумала я.

— Ты уверена? Абсолютно уверена?

— Конечно. Он поехал следом за «скорой», которая повезла Келлера в больницу. Правда, жена его была от этого отнюдь не в восторге.

Что тоже не указано в медицинских документах, мелькнула в моей голове мысль.

— Миссис Холл?

— Она не была бы миссис Холл, не будь она его женой, — подпустила шпильку маман. — Финли, в чем дело? Почему ты об этом спрашиваешь?

— Холлы и Келлеры дружили?

— По-моему, я видела их вместе в общественных местах, но мне не показалось, что они часто общаются. Просто встречаются иногда на каких-то благотворительных мероприятиях.

— Спасибо, — поблагодарила я и уже собралась положить трубку, но, вовремя вспомнив о том, что рискую совершить непростительную ошибку, торопливо добавила: — Спасибо за обед. Была рада увидеть тебя. Пока!

Когда я рассказала Сэму о том, что узнала из телефонного разговора, тот удивился.

— Ты считаешь, что доктор Холл вколол Келлеру какой-то смертоносный препарат?

Нервно грызя ноготь и обдумывая возможные варианты произошедшего, я возбужденно принялась расхаживать по комнате.

— Судя по финансовым документам доктора Холла, он делал регулярные пожертвования в фонд Оперного общества. Но по словам моей матери, Общество перестало получать от него взносы. После смерти Келлера в его доме остался сейф, набитый наличными, непонятно откуда взявшимися.

— Выходит, Келлер шантажировал Холла и Холл убил его?

Я отвесила Сэму театральный поклон.

— Уверена, что я разгадала эту загадку. Спасибо тебе, Сэм.

— Молодец. Гляжу, ты прямо-таки Агата Кристи. А что ты скажешь о двух других погибших присяжных?

Я озабоченно нахмурилась.

— В том-то и дело. Может, Холл убил их для того, чтобы замаскировать убийство Келлера?

— Но до тебя никому не приходило в голову, что Келлера убили.

— Прошу тебя, не надо рушить мою версию!

— Я просто проверяю ее на прочность, — поправил меня Сэм и хлопнул себя по лбу. — Ландшафтный дизайнер?

— Хосе Васкес?

— Да. Он же первым умер?

— Верно.

— Потом Келлер. За ним последовал Маркус Эванс. Но Келлер предположительно — тот, кто вытянул у Холла деньги, верно? Скорее всего, при помощи шантажа. Он шантажировал доктора Холла.

Моих восторгов заметно поубавилось.

— Васкес мог быть первой жертвой доктора Холла, потому что такого бедного человека, как он, проще всего заподозрить в шантаже. Судя по обстановке в его доме, не похоже; чтобы Васкес оставил вдове тайные капиталы.

— По всей видимости, Холл каким-то образом вычислил, что вымогатель — это Грэм Келлер. Но тогда зачем ему было устранять Маркуса Эванса?

— А вдруг они были сообщниками? Келлер, Эванс и Васкес. Любая комбинация из этих троих могла заниматься вымогательством.

Все было возможно.

— Было бы неплохо узнать, почему они это делали, — произнесла я и снова принялась мерить шагами комнату.

— Кстати, мудрая мысль, — согласился Сэм. — Может, другим присяжным об этом что-нибудь известно?

— Ты прав. До сих пор я пыталась доказать, что всех троих присяжных убили. Теперь нужно выяснить почему.