25

Адгур привел к скромной дверке на задах П-образного дома. Щелкнул замок, и мы оказались в спортивном зале. Зеленый пол, натянутая волейбольная сетка, брусья, турник, спортивный конь, маты.

— Маты возьмите. Спи на здоровье. Тепло, одеяло не надо. Девочку пригласишь на шуры-муры, широко, как страна родная. Душ есть, купаться можно. Туалет с унитазом! Скажи плохо?

— Не скажем, — обрадовались мы.

На танцах по обоюдной договоренности, платили от сборов.

Но настроившись на справедливое лучшее, мы несправедливо прогадали. Контролеры на входе забирали у входивших билеты, которые тут же продавались их малолетними сообщниками за полцены. Молодежь нагло лезла через высокую металлическую сетку, огораживающую «зверинец» от нечестного народа. Честной же народ, в клетку не шел, а предпочитал наблюдать за происходящим и обменивался впечатлениями, находя в этом не меньшее удовольствие. И хотя на танцплощадке нельзя было размахнуться, деньги текли мимо наших пустых карманов.

Поскольку на ситуацию повлиять мы никак не могли, решили находить утешение в простых земных радостях: пылких поклонницах, оценивших всю прелесть широких матов, да вине, текущим не только по усам.

Утро же, если не быть излишне пунктуальным, начиналось около часу дня с почти холодного сухого, что в автоматах по гривеннику за стакан.

Взятая с вечера трехлитровая банка, охлажденная на цементном полу душевой до приемлемого состояния, неторопливо осушалась на крылечке, под солнечные ванны и под то, что благодарный слушатель пошлет: перезрелыми огурцами-помидорами, не самой спелости фруктами, засохшим лавашем, случайной миской фаршированных баклажанов, иногда добрым кавуном, а чаще с «таком». С «таком» случалось так же часто, как редко со всем остальным.

Маныч ночевал строго у Раи и после танцев торопился на «переправу». Появлялся он уже к вечеру, иногда с сумкой, в которой еще не остыли турбазовские котлеты вперемешку с макронами, всё в той же расхожей трехлитровой банке.

Маныча ждали. Маныч был спасителем. Потому что кушать хотелось всегда.

Всегда дико хотелось жрать.

— Послезавтра играем у какого-то крутого мэна, — сказал Маныч, вынимая из торбы еду. — День рождения. Или типа того.

— «Сегодня теплый день»[31]… А скока?

— Два стольника.

— Ой, ля!

— Машина для аппарата будет. Ничего сам не знаю, — предупредил он наши вопросы. — Мента у Адгура помните? Молоденького того, с палкой-выручалкой? Тагир. Он нас и сосватал. Спасибо парню, с лавэ будем. Кстати, коньяк ему надо будет поставить.

— За Серого еще не проставились.

— Значит, два раза почки царице.

А дело было так.

Пока наши сопляжницы играли с Манычем в подкидного, я, завладев надувным матрацем, убаюкался на волнах. Проснулся — берега не видно. Да и солнце клонится за горизонт. Не нужен нам берег турецкий. А куда грести? «Вода, вода, кругом вода»[32]. И матрац, если ухо приложить, противненько сипит. Он уже обмяк значительно и сипит, гад. С воздухом прощается.

Совсем что-то мне кисло стало. Мысли об акулах каких-то в голову полезли.

А тут бурун, катер пограничный мчит. Я радуюсь: спасите-помогите! а они — за длинные волосы, и руки вертеть.

Потом допрос. Кто, откуда, куда, с какой целью. Кто был с тобой еще. Где остальные. Когда погранцы привезли в ментовку, там на мое спасение, оказался Тагир.

Загрузка...