Боевое братство

Глава 4

СБОРНЫЙ ПУНКТ В ГОСПИТАЛЕ РАЙТМАНА, ХАСИНТО.

ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ПРОРЫВА, ЗА ДВА ДНЯ ДО НАЗНАЧЕННОГО СРОКА

— Я не подписывался на доставку продовольствия. — Бэрд неторопливо шагал вдоль длинной очереди грузовиков и время от времени останавливался, чтобы пнуть покрышку. — Я воюю с червями. Уничтожаю червей. Проклятие, что происходит с Хоффманом? Он впадает в старческий маразм?

— Это и наше продовольствие тоже, — мягко заметил Коул. Над головой кружили два «Ворона», вернувшиеся с продовольственных комплексов у Северных ворот, куда забрасывали команду техников. — Может, ты предпочитаешь собачатину, парень, но мне больше по вкусу нормальный бифштекс.

— Живые собаки гораздо полезнее. — Берни заглянула через борт ближайшей машины. — Хотя некоторое время мне пришлось выживать благодаря кошкам. Не так уж плохо. Из них получаются отличные перчатки и утеплители для ботинок.

Дом гадал, сколько продержится Коул против недавно образовавшегося союза Бэрд-и-Берни. Бэрд сделал вид, что не слышит насмешек.

— Почему бы им не вывезти все это по воздуху? — сказал он. — Это решение напрашивается само собой.

— Потому что у нас не так много свободных «Воронов», — терпеливо ответил Дом. "Ну же, Маркус, куда ты провалился?" — Кое-что приходится переправлять по земле.

Поладить с Бэрдом можно было разными способами. Маркус просто не обращал на него внимания, Коул с бурными восклицаниями отвечал ему по всем пунктам, а Дом…

Дом вдруг понял, что ведет себя с Бэрдом точно так же, как с Бенедикто, своим сыном. Четырехлетние дети всегда задают множество вопросов. За несколько лет Дом сжился с постоянной болью от потери детей, но иногда горе выплескивалось неожиданным ударом, таким же обжигающе острым, как и в день их гибели.

Бенни сейчас было бы уже восемнадцать, а Сильвии — семнадцать. Дом мог бы стать очень молодым дедушкой. А Бенни, наверное, пошел бы служить, как и отец.

— "Ты должен прекратить. Ты знаешь, к чему это может привести".

Коул решил сменить тему громкой репликой:

— Значит, у вас есть хорошие рецепты приготовления кошек, леди Бумер?

Берни только усмехнулась:

— Я не шучу, парень. Я сделала отличные полосатые вкладыши для ботинок.

— Ты меня обманываешь.

— Взгляни сам.

Коул присел на корточки, а Берни расстегнула верхнюю пряжку на ботинке и отвернула край. Дом, повидавший за годы войны немало отвратительных сцен и тошнотворных картин, вдруг ощутил неподдельный ужас. Да, это был мех трехцветной полосатой кошки. Домашней кошки.

— Вот черт, бедная киска! — Коул громко расхохотался и хлопнул себя по бедрам. — Эй, Дэмон, хочешь, и тебе смастерим такие же? Подыщем хорошего рыжего кота.

Бэрд молча подошел к Берни и посмотрел на ее ногу.

— Да, это отличное изобретение, — сказал он. — Но я пас. Это вам, старикам, надо держать ноги в тепле. Нельзя же допустить переохлаждения в самый разгар операции.

Дом ожидал, что Берни тотчас спустит с Бэрда шкуру, но боевых действий не последовало. Она просто едва заметно улыбнулась, глядя на него в упор; и первым отвел глаза Бэрд. Рано или поздно он зарвется. Бэрд испытывал терпение каждого, пока не назревал взрыв или его остроты всем не надоедали.

— Никто не хочет посоревноваться с колонной? — предложила Берни. — Мы давно не тренировались.

— Пустая трата времени, — отмахнулся Бэрд. — Машины везут тридцать тонн продовольствия. Достаточно, чтобы прокормить город в течение месяца. Нам столько не унести — всего десять—пятнадцать процентов. Ты серьезно думаешь, что подобные усилия будут иметь значение?

— Можешь подсчитать сам. — Голос Маркуса прорвался сквозь гул моторов.

Он появился из-за оружейной платформы вместе с Федериком Рохасом — братом Яна Рохаса. Федерик совсем недавно занял место своего погибшего брата. Дом не знал, что сказать; фраза "Я понимаю твои чувства" уже не подходила. Дом тоже лишился брата, но Федерик потерял двоих.

"Проклятие, как же паршиво, когда в войне погибают целые семьи, а я сбиваюсь со счета! Даже во времена Маятниковых войн это было бы настоящим событием, трагическим событием. А теперь… это рутина".

Но Бэрд не позволил, чтобы присутствие Маркуса — и появление Рохаса — помешало ему развить идею:

— Надо все бросить, вот что я вам скажу. Какая разница, парой месяцев больше или парой месяцев меньше.

Маркус устало вздохнул:

— Бэрд, ты помнишь хоть одно положение из Восьмого Канона?

— Конечно он помнит, — ответил Коул, все еще искоса поглядывая на ботинки Берни. И Дом пытался решить, почему он с удовольствием ест мясо одних животных, а других не мог бы взять в рот… — Все они начинаются с одного утверждения: "Самое главное — это задница Бэрда…"

— Мы перевозим источники возобновляемых продуктов и незаменимое оборудование, — сказал Маркус. — Это семена. Домашняя птица. Оборудование для гидропоники. Микоферментёры. Вот что необходимо спасать.

Теперь, когда домашний скот почти исчез, грибницы стали для людей основным источником белка, и Дому правился этот продукт. По крайней мере лучше, чем кошки. Еще одним его плюсом была возможность производить его в фабричных условиях. В последнее время каждый охраняемый квартал Эфиры превратился в городскую ферму, а жителям было рекомендовано выращивать любые съедобные растения на подоконниках и задних дворах. Парки и клумбы давно превратились в огороды. Дом слышал, что один парень держал в квартире свиней и по ночам выводил их на прогулку. Чем сильнее сжималась вокруг населенных пунктов блокада Саранчи, тем труднее становилось прокормить население.

В ограниченном пространстве можно было обеспечить проживание ограниченного количества людей. Дом даже думать не хотел о том, что опять могут начаться голодные бунты.

— И чего мы еще ждем? — спросил он.

Маркус проверил броню, активировал систему освещения и силовые батареи.

— Вот этого, — неопределенно ответил он и кивнул в сторону горизонта.

На фоне облаков появилось быстро растущее темное пятно, вскоре принявшее знакомые очертания. Последний из трех возвращающихся «Воронов», взметнув тучи пыли, приземлился на ближайшей свободной площадке.

Из кабины выпрыгнул Хоффман и зашагал к собравшемуся конвою. Следом за ним шел солдат с очень характерной прической. Берни хихикнула.

— Дьявол, я не рассчитывал, что с нами поедет Хоффман, — произнес Маркус.

Дом пожал плечами:

— В последние дни он не такой придирчивый, как прежде.

— Наверное, поджидает второе дыхание.

Сопровождавший Хоффмана солдат, Тай Калисо был еще одним уроженцем Южных островов. Дом помнил его по долине Асфо; трудно было не обратить внимания на выстриженный в темных волосах крест и затейливый узор татуировки на одной половине лица. Даже его броня и «Лансер» были искусно украшены племенными символами, что, конечно, противоречило правилам. Дом внезапно осознал, как много бойцов, включая его самого, продолжали воевать после той операции. Казалось, они завладели каким-то талисманом; долина Асфо благородно оберегала почти всех, кто тогда выжил.

"Почти".

Хоффман включил радиосвязь и нажал кнопку общей трансляции:

— Посмотрим, как вы поняли инструкции. Водители? Водители! Слушайте меня. — Он помолчал, прошел вдоль колонны и заглянул в кабины нескольких ближайших машин. — Правило первое: все время оставайтесь на связи. Вы не сможете увидеть, что творится впереди или сзади, джентльмены. Если начнется заварушка, вы об этом узнаете только по радио. Позвольте мне напомнить, что стандартные меры предосторожности являются не просто пожеланиями. Вы будете соблюдать дистанцию сто метров, вы будете как можно быстрее покидать зону поражения. Вы не будете останавливаться, чтобы спасти кого-то в зоне обстрела, а если застрянете в зоне поражения, будете использовать нею доступную огневую мощь. А теперь прислушивайтесь к своим позывным и заводите моторы.

Водителями конвоя были как гражданские лица, так и военные, неспособные к тяжелому труду вследствие возраста или ранения. На каждом, даже самом старом грузовике, на каждом пикапе были установлены небольшие орудия; если учесть еще и три бронетранспортера «Броненосец», конвой обладал неплохой огневой пинтой. В колонне имелись даже древняя машина и корой помощи" и катафалк — тоже с пушками на кабинах. Но и дорога была непростой. Поездка создаст немало трудностей, и Дом это понимал. Даже путь через город — квартал за кварталом при ограниченной видимости, по узким улицам с их крутыми поворотами, почти непроходимыми для длинных грузовиков, — был достаточно рискованным.

Хоффман переключил радио на свой личный канал и направился к командному БТРу в середине конвоя. Там он остановился и обернулся:

— Калисо, едешь со мной. Феникс с Сантьяго и Рохасом в головном бэтээре. Матаки, Коул и Бэрд — в замыкающем. Отправляемся.

Значит, Хоффман все-таки решил ехать и выбрал командный «Броненосец». Что ж, никто не мог его упрекнуть, что в опасное время он скрывается за спинами других. А может быть, ему стало скучно или он хотел что-то доказать…

А может, в КОГ просто не хватало людей?

— Как далеко продвинулась Саранча? — спросил Рохас. — Я хотел бы знать, сколько у нас времени?

Маркус откинул крышку люка головного «Броненосца» и включил «Джека». Самоходный бот, напоминавший по виду огромный овальный мяч, закованный в броню, поднялся в воздух на реактивных струях газов и выпустил из углублений манипуляторы, словно проснулся от глубокого сна и с удовольствием потягивался.

— Двадцать или тридцать часов, самое большее. Когда подойдем к цели, разведка уточнит данные.

— До Северных ворот ехать не больше двух часов.

— Зато погрузка займет много времени.

— А трех «Броненосцев» достаточно для колонны из пятидесяти машин?

— Не совсем.

— Я так не думаю.

Рохас вскарабкался в кабину и с довольным видом уселся на место стрелка. Дому стало интересно, чем этот парень мог заниматься в мирное время. Как бы ни были велики потери в этой войне, Рохас с искренней радостью ожидал каждое сражение, но не проявлял при этом ни злости, ни желания отомстить. Дом хотел спросить, как ему это удается, но побоялся нарушить видимую жизнерадостность. Каждый имел право выживать так, как мог.

— Дом, ты когда-нибудь управлял "Броненосцем"?

Дом передвинул автомат со спины на грудь, чтобы сесть на место водителя, запустил мотор.

— Нет, — ответил он.

— Здесь все то же самое, — сказал Маркус, занимая место рядом с ним. — Вперед-назад, не соваться под колеса соседей и стрелять во все, что движется.

Маркус с легкостью упрощал все сложные вещи. Возможно, научное образование, в конце концов, не было напрасной тратой времени.

КОМАНДНЫЙ БРОНЕТРАНСПОРТЕР, СЕРЕДИНА КОНВОЯ

— Что это на них нашло? — проворчал Хоффман.

На улицах было столько бродяг, сколько он не встречал за все последние годы.

Калисо крепче стиснул руль и чуть замедлил ход, чтобы выглянуть из бронетранспортера. Дорога в этой части была довольно широкой, и некоторое время они двигались параллельно основной колонне.

— Может, они получили знамение, сэр?

— Как же, знамение! — фыркнул Хоффман. — Не и падай в мистику. Они просто шляются по улицам.

Колонна конвоя уже пересекла невидимую, но весьма реальную границу, вышла из защищенного города и теперь двигалась по ничейной земле. Здесь теснились поселения бродяг, которые жили так, как хотели, со времён вторжения Саранчи. Впрочем, поселения — это громко сказано. Бродяги были не способны обустроить свои жилища. Когда-то давно Хоффману казалось, что эти люди — кем бы они ни были: крестьянами или переселенцами — нуждаются в защите, но это чувство давно прошло. Бродяги не были покинуты. Они сами покинули общество, свою расу.

Дорога на мгновение показалась Хоффману белесым полотном, на котором оставили свои метки бесконечное движение и время. Затем он понял, что на самом деле это были просто осколки мрамора: они осыпались на мостовую с длинного карниза стоявшего справа здания.

Когда-то это был лучший в мире археологический музей. Здесь Хоффман назначил первое серьезное свидание и пытался убедить Нину Кладри, что новоиспеченный рядовой способен на такие же высокие чувства, как и молодой офицер. "Ты не можешь стать другим, не стоит даже и пытаться. Гордись тем, что имеешь". Перед глазами на обочине мелькнула часть резного панно — рука с гирляндой, бледная и полупрозрачная, как сама смерть. Даже мурашки побежали по затылку. Вот истинная сущность краха — последняя отчаянная попытка выжить перед неминуемым падением в бездну.

Пожилой мужчина — редкое зрелище для этих мест, поскольку жизнь бродяг была короткой, — поднял иссохшую руку навстречу «Броненосцу». Но его жест вовсе не означал приветствия проходящей колонне.

— Вряд ли это жест благодарности. — (Человек был примерно одних лет с Хоффманом, но выглядел вдвое старше.) — И тебе того же, штатский бродяга.

— Можно подумать, у них был какой-то праздник.

— Возможно, им известно нечто такое, чего мы не знаем.

В настоящий момент бродяги представляли для Коалиции скорее досадную помеху, чем угрозу, но Хоффман все же учитывал их в своих планах. Послевоенное восстановление потребует колоссального труда, тяжелые времена затянутся не на месяцы и годы, а на десятилетия. Он уже сейчас понимал, что после разгрома Саранчи главнейшей задачей армии станет контроль над бесчисленными бандами анархистов. От этой работы бесполезно ждать какой-то радости. И во время встреч с Прескоттом, поднимая вопрос о возможности гражданской войны, Хоффман не преуменьшал ее опасности.

— Калисо, можешь остановиться? Я хочу с ними поговорить.

Калисо правой рукой нащупал на боку оружие и передвинул его вперед:

— Будьте осторожны, сэр.

Хоффман проверил свой пистолет. В конце концов, не много времени понадобится, чтобы узнать, не рискнут ли бродяги выстрелить в военных.

— Я должен выяснить, в чем дело.

"Броненосец" замедлил ход рядом с тремя женщинами — судя по виду, матерью и двумя дочерьми, — и Хоффман открыл носовой люк.

— Леди, — окликнул он женщин, стараясь придерживаться нейтрального тона, — почему все вышли на улицы?

Старуха, которая отличалась от его туманных воспоминаний о Нине Кладри так сильно, как только одна женщина может отличаться от другой, подняла голову:

— Да уж не затем, чтобы бросить розы под колеса наших машин, фашистский ублюдок! Саранча снимается с места.

— Вы так считаете, — процедил Хоффман. "Да, теперь мы фашистские ублюдки, но мы умираем в боях против Саранчи, чтобы вы могли жить", — Откуда вам то известно?

Вы сами все прекрасно знаете. Вы заварили эту кашу.

У бродяг имелись свои методы наблюдений за активностью Саранчи. Хоффман, не слишком надеясь на правдивость информации, занес ее в раздел слухов.

— Желаю прекрасного дня независимости и свободомыслия! — крикнул он и закрыл люк. — Трогай, рядовой.

Калисо, когда его это устраивало, был очень исполнительным солдатом. Он резко дернул с места и со скрежетом прокатился вдоль колонны, пока не занял свое место между грузовиками.

— Хоффман — Фениксу и Матаки. Бродяги полагают, что Саранча собирает чемоданы. — Не отрывая пальца от кнопки передачи, Хоффман добавил и свое мнение: — Давайте не будем слишком доверять этим слухам. Хоффман закончил.

Калисо не сводил глаз с колес идущей впереди машины. Выбритый на голове крест придавал ему агрессивный вид, что, впрочем, было весьма близко к истине.

— Как вы считаете, они говорят правду? — наконец спросил он.

— Я поверю только в том случае, если увижу у своих ног труп последнего червя.

— Я приложу все силы, чтобы это произошло, сэр.

Да, он так и сделает.

Общая численность населения на Сэре была такая, как в прежние времена в городе среднего масштаба, а армия Хоффмана равнялась двум-трем бригадам. Он мысленно вернулся во времена Маятниковых войн — обширных, ожесточенных, с великолепным по сравнению с нынешними днями снабжением — и почти пожалел о них.

"Восемьдесят лет было потрачено на сражения ради источников Имульсии, ради этого проклятого топлива, а настоящая беда была уже совсем близко".

Хоффман родился во время войны и умереть рассчитывал точно так же. На Сэре не осталось людей, кто помнил бы мирное время.

Он утешал себя мыслью, что все равно не знал бы, как жить в мире.

НЕОХРАНЯЕМАЯ ЗОНА В ПЯТИ КИЛОМЕТРАХ ОТ СЕВЕРНЫХ ВОРОТ. ЗАМЫКАЮЩИЙ БРОНЕТРАНСПОРТЕР

Берни облокотилась на комингс верхнего люка бронетранспортера и попыталась опереть дуло недавно полученного автомата «Лансер» на что-нибудь твердое. Зубья бензопилы сводили на нет все ее попытки. Спустя некоторое время Берни бросила эту затею и положила обе руки на ограждение. Скрежет гусениц и рев моторов будили в каньоне узких улиц оглушительное эхо.

Задние колеса впереди идущего грузовика вильнули в сторону. Берни приблизила губы к микрофону:

— Ты слишком близко подошел к грузовику…

— Проклятие! — раздался голос в наушниках. — Теперь ты будешь давать мне советы по вождению?!

Она отключила микрофон и спустилась в кабину, чтобы разговор не был слышен на канале радиосвязи.

— Придурок, ты должен дать ему возможность попятиться, если впереди что-то случится. Тягач не сможет здесь развернуться, он будет идти задним ходом.

Бэрд немного отстал, но Берни, даже не видя его лица, понимала, чего это ему стоило. Маркус слишком распустил этого парня. Для такого вывода Берни потребовалось не больше часа общения.

— Теперь ты довольна? — буркнул Бэрд.

Хороший мальчик…

— Да, бабуля.

Если бы это сказал Коул, она просто посмеялась бы. Но говорил Бэрд, и это ей не понравилось.

— Сынок, если я перекину тебя через колено и отшлепаю, ты целую неделю не сможешь сидеть. Так что заткнись.

Коул разразился смехом:

— Дэмон, тебе грозит трепка. Веди себя хорошо и открой носовой люк.

Он выбросил в люк несколько сухих пайков для стайки оборванных и худых ребятишек, которые выглядывали из-за угла, словно дикие зверьки. Дети тотчас набросились на еду. Наблюдая за ними, Берни отметила степень человеческой деградации.

"Наверное, это самое страшное, что сделали с нами черви. Они вернули нас в первобытное состояние".

Бэрд раздраженно фыркнул:

— Коул, что ты творишь? Калории нужны тебе самому, парень. Не стоит поощрять этих паразитов.

— Брось, они же еще дети.

— Но ты знаешь, кто из них вырастает.

— Дэмон, тебе никогда не приходилось голодать? Ты вырос в богатой семье. Ты не понимаешь, что это такое. — Словно для усиления своей тирады, Коул порылся в карманах и выбросил в люк что-то еще. Бэрд ничего не сказал. Кажется, он прислушался к мнению Коула, и это было довольно странно. — Наши рационы гораздо богаче, чем у них, и они нас за это ненавидят. Посмотри на себя. Посмотри, сколько мяса на наших костях по сравнению с ними.

— Но мы же должны сражаться с противником. Они могут надеть броню и получат те же пайки.

— Да, приятель, я так и скажу следующему восьмилетке…

Коул по-прежнему говорил благожелательно и спокойно, но все же его слова задели Бэрда. Тот замолчал.

Берни мысленно отметила этот факт: пригодится для будущих перепалок.

Теперь настало время ей прояснить ситуацию.

— Бэрд, ты испугался, потому что я вернула свои сержантские нашивки?

— Ну, не могу сказать, что я в восторге от престарелого вояки, просидевшего где-то на задворках с самого Дня-П.

И тут она не сдержалась:

— Да ты, наверное, не ладил со своей матерью. А как насчет отца? Ты хоть знал его? А мать?

"Чудесно, теперь ты дала ему понять, что он тебя достал".

Но на этот раз Бэрд не клюнул на провокацию. И Берни знала почему. Она нарушила границу, проведенную войной; все шутки насчет семьи — добродушные или, как сейчас, злые — были под запретом. Каждый из людей лишился кого-то из близких. Новое социальное табу возникло очень быстро.

Хотя легко было поверить, что Бэрд совершенно нечувствителен.

Берни не собиралась извиняться — по крайней мере пока. В конце концов, она не сержант этого отделения, а лишь откомандирована на время поездки, так что нет смысла добиваться взаимопонимания с этим напыщенным пустомелей. Это проблема Маркуса.

В этот миг в наушниках раздался треск, затем послышалось сообщение:

— Контрольный пульт — «Дельте». Мы получили новые донесения об активности Саранчи. Оставайтесь на связи, передаю новые координаты. — Голос принадлежал женщине, и Берни никак не могла его узнать. — Ближайший прорыв в двух километрах к юго-западу от вашей цели.

На канале связи раздался голос Хоффмана:

— Сколько времени у нас остается на погрузку, лейтенант?

— При вашей скорости передвижения около двадцати шести часов, сэр. Команда в месте назначения вас ждет.

— Понятно.

Коул зашелестел своей картой, отмечая полученные координаты. Берни все еще пыталась вспомнить голос, прозвучавший по радио, но была вынуждена признать поражение.

— Коул, кто это был? — спросила она.

— Лейтенант Аня Штрауд.

— Ах да… — Теперь она вспомнила. Светловолосая малышка вдвое ниже и вдвое тоньше своей мамы. — Дочка майора Штрауд.

— Она, кажется, заглядывается на Дома, — добавил Бэрд. — Похоже, вы знаете абсолютно всех еще с пеленок. Она всегда очень приветлива с ним.

Значит, Бэрду ничего не известно о Маркусе. Это неплохо.

— К Дому все относятся хорошо. Парни Сантьяго всегда были отличными ребятами.

— Вы намерены преподать нам урок истории? О том, как наш сержант-уголовник стал героем?

Даже если бы она и захотела, Берни не знала бы, с чего начать. И в этой истории до сих пор не все было так ясно, как казалось, даже если она присутствовала там лично и все хорошо помнила.

— Нет, — ответила она. — Не намерена.