Боевые искусства Ветрогорья

9. Реальность наносит ответный удар

Князь Боргеорус поступил несправедливо. Он сформировал из числа дружинников два засадных отряда. Сотником первого он назначил Анелею, а командовать вторым — почему-то Кадмиса, коего Гедвин и в глаза не видел. В стычках с противником отрядом руководил юный воин, которого Боргеорус назначил помощником сотника, а Кадмис так и ни разу не появился на поле боя.

Командовать отрядом было сложно. По воле богов Гедвин постоянно попадал из локи в локу. Природа обрушила на многострадальный отряд всю самую невероятную вероятность, на какую только способна. Природное беззаконие порождало нелепые псевдовещи — непонятные материальные образования с вероятностными свойствами и признаками. Мир вокруг Гедвина распоясался до такой степени, что даже переменные свойства становились квазисвойствами, неопределяемыми и непознаваемыми. Локи "псевдо" перемежались локами "анти" и "без". В первых всё выворачивалось наизнанку, начиная с антиматерии, заканчивая антивоинами. Во вторых же наводили трепет аматерия, ареальность, адоспехи и апространство-авремя.

Тяжело в таких условиях биться с врагами. Не принадлежал юноша к касте надзаконников, игнорирующих законы природы, и соблюдать их обязан даже влиятельный князь Боргеорус. В малопонятном мире Гены Двинянина тоже имелись люди, не подчиняющиеся законам общества, причём двух видов. Одни были феодалами, настолько могущественными, что могли игнорировать практически любой закон, другие — преступниками. Часто эти разновидности надзаконников объединялись.

Не понимая, отчего на него свалились все невзгоды, юный воин хотел уже отказаться от засадного отряда. Но бок о бок с ним успешно сражался отряд Анелеи, и Гедвину было бы стыдно дезертировать под усмешки храброй воительницы. Прирождённая военачальница, девушка, обходя локи, успешно вела бои с соседними феодалами, за что её постоянно хвалил Боргеорус и жаловал подарками.

Нелегко возглавлять филиал департамента! Несмотря на то, что его руководителем формально являлся некий господин Кадме, вся тяжесть управления подразделением свалилась на Двинге. Конечно, филиал создавался для соперничества с конкурентами — другими дублирующими департаментами экополиса. Даже ученик помощника младшего инспектора знает, что основа благополучия огромного города — создание конкуренции между городским службами. В Виндберге поставками тепла занимались четыре департамента, горячей воды — семь, а вывозом мусора — одиннадцать. Департамент господина Борге отвечал за градостроительное проектирование, в сфере которого конкуренция была особо жёсткой.

Но главной трудностью являлась череда латтерлигов, обрушившихся на филиал через неделю после его открытия. Вначале инспектор по возможности отбивался от волн. Затем начал искать причины. Происки конкурирующих департаментов он отмёл сразу: вряд ли будут они давить на филиал столь примитивными способами. Поэтому подозрение пало на старинного недоброжелателя старшего инспектора Шерге.

Однажды, когда Двинге принимал посетителей, накатил сильный латтерлиг. У сидящего напротив инспектора пожилого мужчины неожиданно остекленели глаза. Он, сжимая в одной руке планшет, другой потянулся к горлу Двинге. Скрюченные пальцы посетителя, попавшего в волну, застыли в сантиметре от шеи инспектора. Тот вспомнил, насколько умело гасила латтерлигованных крехен Ханне, и воспользовался её приёмом. Инспектор вскочил и выбил из руки нападавшего планшет. С того сразу же спало помутнение, и он начал беспокойно озираться. Двинге бросился к двери, в которую уже начали ломиться попавшие в волну, отжал латтерлигованных посетителей и захлопнул дверь, задвинув щеколду. Затем инспектор схватил посетителя за шиворот и учинил допрос с пристрастием.

— Кто вас прислал, подлый негодяй?! — вскричал Двинге, не отпуская жертву.

— Никто не присылал, дерр Двинге!.. — залепетал напуганный посетитель. — Очевидно, я в волну попал…

— Про волну расскажете своей матушке, подлец! — И инспектор ещё раз тряхнул мужчину. — Я вам, негодник, назову одно имя, а вы просто кивнёте, да или нет. Старший инспектор Шерге?

— Что вы сказали, дерр Двинге? — еле слышно пискнул сильно напуганный мужчина. — Я не уверен, что понял ваш вопрос…

— Я спрашиваю, вас сюда прислал Шерге, начальник отдела департамента?

— Не знаю я такого, дерр!..

Щеколда на двери начала трещать под ударами посетителей. Из-за двери раздавался вой толпы.

— Вы лжёте, что не знаете названного мной субъекта! — рассердился Двинге. — Осознаёте ли вы то, что по прошествии ничтожно малого промежутка времени получите травмы средней степени тяжести, нанесённые мной?

— Вероятность данного исхода ситуации достаточно велика, — согласился посетитель. — Однако даже страх будущих побоев не заставит меня отказаться от высказанного мнения насчёт вышеупомянутого господина.

Либо латтерлигованный не врал, либо был превосходным актёром. Двинге предположил второе. Он сжал пудовый кулак и собрался, предварительно извинившись, раздробить посетителю челюсть, но тут хлипкая щеколда не выдержала, и в кабинет хлынула гурьба граждан со стеклянными глазами. К лицу инспектора потянулись скрюченные пальцы. Он, отдирая от мундира цепкие руки посетителей, щедро раздавая удары направо и налево, начал продираться к выходу.

Вырвавшись за пределы волны, инспектор бросился к лифту, чтобы подняться на пару этажей, найти Шерге и поговорить с ним начистоту. Хоть посетитель и сказал, что не знает старшего инспектора, Двинге ему не верил. Он чувствовал, что тут что-то не так. Казалось, что все латтерлиги экополиса концентрируются вокруг него. Конечно, и раньше инспектору случалось попадать в переделки, когда попавшие под волну сограждане начинали вести себя агрессивно и нападать на него. На то и латтерлиг, чтобы захватывать большинство прохожих и заставлять их вести себя нелогично и нелепо.

Возле лифта Двинге столкнулся со своим аусбильдером, господином Мирале, числившимся в департаменте господина Борге внештатным экспертом. Аусбильдер вежливо поздоровался и озабоченно осведомился:

— Вы чем-то встревожены, дерр Двинге?

— О да, дерр Мирале, безусловно, я обеспокоен, если так можно выразиться, — ответил инспектор, пытаясь вежливо обогнуть эксперта и войти в лифт.

— Не могли бы вы поподробнее обрисовать ситуацию, столь сильно вас взволновавшую? — с нотками иронии поинтересовался эксперт.

— Безусловно, дерр Мирале, я бы вам немедленно описал причину, приведшую меня в смятение, но, боюсь, что в настоящий момент до нас может докатиться латтерлиг, и мне крайне не хочется подвергать вас воздействию его волны.

— Пойдёмте со мной, дерр Двинге, — невежливо потянул инспектора за рукав мундира собеседник. — Только, пожалуйста, выключите смартфон и, ради бога, выражайтесь попроще! Слушать тошно!

Аусбильдер протащил почти не сопротивляющегося инспектора вдоль коридора и втолкнул в небольшую каморку, служащую кабинетом эксперта. С выключенным смартфоном Двинге чувствовал себя скованно и неуверенно.

— Что у вас случилось, рассказывайте! — велел Мирале. — Я пока приготовлю кофе.

— А вы разве не знаете, что у меня случилось? — подозрительно покосился на него инспектор.

— Догадываюсь. Но хотелось бы от вас услышать. Услышать ваш рассказ о бесконечных латтерлигах, обрушившихся на ваш филиал департамента. Услышать о том, что вы ночами не спите, мучаясь вопросов, почему именно на меня обрушились эти беды, а не на крехен Ханне, не на старшего инспектора Шерге, и, тем более, не на начальника департамента господина Борге.

Мирале налил две чашки кофе и придвинул одну поближе к Двинге.

— Вы уже сами всё рассказали, — вымученно улыбнулся инспектор, беря чашу и делая глоток.

— Не всё. Я не знаю, что с вами происходит в других реализациях. Хотя могу догадаться, хоть и не ощущанец.

— То же самое и происходит, дерр Мирале. В мире Гедвина меня терзают локи, где законы природы исполняются, как им вздумается. А в мире Гены Двинянина меня достают бесконечными проверками и бюрократическими проволочками разные тамошние департаменты: налоговая, соцстрах, пенсионный фонд. И даже Роснадзор, Росаккредитация, Росстандарт, хотя они отношения к моей деятельности не имеют. У меня фирма, как и тысячи других по стране, занимается простым "купи-продай": принял заказ, купил у поставщиков, перепродал заказчикам подороже, разницу — себе в карман.

Инспектор замолчал. Аусбильдер подошёл к окну и поднял жалюзи.

— Подойдите сюда, дерр Двинге, — пригласил он собеседника.

Мирале взял за рукав подошедшего ученика и указал за окно. В парке, располагавшемся под их окнами, горожане, взявшись за руки и выпучив глаза, водили хоровод. Причём двигались они не по кругу, а странной фигурой, напоминающей сплющенную восьмёрку.

— Как вы думаете, что это такое? — спросил аусбильдер, указывая на танцующих.

— Очевидно, латтерлиг, — Инспектор недоумённо посмотрел на собеседника.

— В яблочко! — с долей издёвки произнёс Мирале. — Латтерлиг. То есть нелогичное поведение большой группы горожан, возникающие спонтанно и заканчивающееся так же неожиданно. Никого не удивляющее, и к которому все давно привыкли. И никто почему-то не задумывается, из-за чего латтерлиг возникает, почему заканчивается и вообще что это такое. Странно, не правда ли, дерр Двинге?

Действительно, странно, прав аусбильдер. Почему-то Двинге, все взрослые годы проживший в Виндберге, не задумывался о природе латтерлига. Мирале хитро посмотрел на впавшего в ступор собеседника и добавил:

— А когда выключаешь гаджет, то тут же выпадаешь из волны. Интересно, правда?

— Это я недавно узнал, — признался инспектор. — Одна сотрудница подсказала.

— И даже после этого ничего не поняли? — изумился собеседник и разочарованно вздохнул: — Я придерживался более высокого мнения о ваших интеллектуальных способностях.

— Ну, так объясните! — с некоторым надрывом попросил Двинге, начиная сердиться.

— По-моему, тут и так всё ясно, — снисходительно улыбнулся наставник и разразился длинной речью: — Число гаджетов в Виндберге превышает разумные пределы. Наши телефоны и планшеты, компьютеры, управляющие городскими службами, автоматизированные системы учёта и контроля — все эти хитроумные устройства объединяются в сеть, обладающую чудовищной сложностью. Она настолько велика, что получила способность к самоорганизации. Виндберг стал существом с нейронами-гаджетами. Более того, наш родной экополис самоорганизовался и обзавёлся разумом, чуждым человеческому, холодным и странным.

Он кивнул на посетителей парка, которые, разделившись на небольшие группы, продолжали нелепо дёргаться и ходить гуськом друг за дружкой.

— Просто клетки, — сообщил Мирале. — Жители Виндберга — клетки огромного организма, связанные нейронно-гаджетной сетью. Они подчиняются приказам города, сами того не подозревая. Словно клетки нашего тела; они тоже живут своей жизнью и в то же время являются частью нас и зависят от нас.

В голове Двинге начала складываться безрадостная картина. Латтерлиги, к которым жители-клетки давно привыкли — загадочные процессы в гигантском организме Виндберга. Для стороннего наблюдателя они выглядят странно, но с точки зрения внутренностей города ничего нелогичного нет. Быть может, и эритроциты в нашем теле тоже удивляются, почему вдруг некая таинственная сила заставляет их двигаться быстрее или медленнее. А, может, между разумными городами в стране есть какие-то отношения, и теперешний латтерлиг — это результат волнения экополиса-миллионника Виндберга, влюбившегося в хорошенькую деревушку по соседству. Городские службы — тромбоциты, латающие раны города.

Тогда понятно, почему иные граждане, особенно попавшие в волны латтерлига, нападают на Двинге. Он, когда-то приехавший в этот город, видимо, так и не стал стопроцентным виндбергцем. Инородное тело, попавшее в здоровый организм экополиса. А городские хулиганы — обычные лейкоциты, пытающиеся обезвредить чужеродное тело. Но оставался неясным ещё один момент…

…Поэтому Гедвин вопросительно посмотрел на монаха и открыл было рот, но Алемир истолковал это по-своему:

— Я ведь уже всё объяснил! — раздражённо сказал он, сердясь на непонятливость ученика. — Ты — воин, мыслишь конкретными категориями. Но можно иногда попытаться мыслить чуть шире?

Он глотнул остывший грог и снова пустился в объяснения:

— Они привыкли к тому, что законы природы ненормальны, — Наставник указал за горожан, толпящихся на рыночной площади за окном. — Никто из них не задумывается, почему в нашем многострадальном мире без конца всё меняется. Законы природы непостоянны, одни доминируют, другие теряют свою силу. Одни законы меняются от конфы к конфе, другие в локах возникают спонтанно и исполняются выборочно.

Посреди торговых рядов неожиданно возникла лока, и горожане — толстые торговцы, суровые воины, симпатичные служанки с корзинами, оборванные студенты — начали привычно её огибать.

— И никто из жителей Ветрогорья не подозревает о могущественном Ордене Запределья, — загадочно промолвил Алемир. — О том, что скитники Ордена достигли такого уровня развития, что могут изменять законы природы по своему усмотрению. А уж что это за усмотрение, нам, смертным, не дано понять.

— Законы мира меняет господь бог, — умудрился ввернуть Гедвин, воспользовавшись паузой, пока монах приложился к кувшину с грогом.

— Господь не станет заниматься такими мелочами, — возразил наставник. — Для этого есть скитники.

Он ещё раз объяснил молчаливому воину о том, что эти загадочные существа достигли следующей за разумом ступени развития. Есть неживая материя, говорил он, нулевая ступень природы. За ней следует первая ступень — жизнь. За которой следуем мы, вторая ступень — разум. Но природа не останавливается на разуме. Скитники Ордена — третья ступень, заразум. Господь дал живым существам умение выживать во враждебной среде и приспосабливаться к ней. Разумным он дал умение переделывать внешнюю среду. А заразумным скитникам бог вложил умение переделывать законы природы. Вот они и переделывают их, подчиняясь логике своего Ордена.

— Хотя есть мнение, что господь — выборное лицо, — сбогохульничал Алемир. — Мы привыкли считать, что бог — это монарх. А на самом деле он не монарх, а президент. Каково, а? Председатель! И избирается он из числа скитников Ордена тайным голосованием!

— Зачем ему тогда менять законы природы? — всё-таки потребовал Гедвин ответа на волнующий его вопрос. — Нельзя разве сделать их постоянными, как в мире Гены Двинянина?

Монах ласково посмотрел на неразумного ученика.

— Законы, друг мой, должны постоянно меняться. Если они перемен не происходит, то народ начинает волноваться. И потом сам устраивать перемены и революции. А если законы постоянно меняются извне, то народу не до революций и бунтов. Все силы и вся дурь уходит на то, чтобы приспособиться к новым условиям. Тут уж не до перемен.

— А как же в реализации Двинянина? Там нет скитников. Я ведь много рассказывал об его мире…

— То же самое, юноша, поверь, то же самое! Судя по твоим рассказам, там постоянно меняются законы общества. А для чего? Для того же самого, что и у нас — держать народ в повиновении. Жители Ветрогорска, одуревшие от постоянного изменения законодательства, не желают бунтовать и выступать против власти. У них одна цель — выжить и приноровиться к новым условиям.

Гедвину вдруг померещился абстрактный мир чистых идей, правил, функций и судеб, о котором когда-то говорил монах. Мир, где он — обобщённый воин — пытается противостоять многочисленным врагам в виде умозрительных соперников, теоретических поворотов некоей судьбы и метафизической власти, творящей с этим миром всё, что вздумается, коверкая его под свои шкурные интересы.