Боевые искусства Ветрогорья

4. Дракон бьёт хвостом

Наконец настал тот знаменательный день, когда надел Гедвин тёмно-синий плащ дружинника. Но омрачало счастье юного воина то, что попал он волею судеб в десятку Зерха. Подлый десятник чувствовал силу юноши, но и Гедвин насторожен, опасаясь сталкиваться с опытным дружинником. Достойны были друг друга эти два непримиримых соперника.

Миновало две конфы. Достойно проявил себя ученик Алемира в битвах с дружинниками соседних феодалов. В первую конфу доминировал закон "действие равно противодействию". Славная конфа: не нужны в ней стали ни судьи, ни тюрьмы, ни палачи: природа сама карала отступников и нарушителей. Украдёт крестьянин курицу у соседа, а через день у него у самого её украдут. Ограбит разбойник путника, а через час сам окажется ограбленным. Распознал Гедвин в себе свойство ускорять возмездие, и поединки с врагами стали невероятно просты. Стоило только противнику ударить воина мечом, и через мгновенье он получал ответный удар такой же силы. Чем сильнее пытался враг одолеть соперника, тем сильнее было сопротивление.

Домином второй конфы стал закон всеобщей витальности — любая вещь в Ветрогорье стала живой. Замки феодалов принялись бороться за существование, крестьянские телеги обрели изменчивость, а оружие научилось размножаться, но его приходилось кормить и поить. Сконцентрировался тогда Гедвин и ощутил в себе качества укротителя. Выдрессировал он свои доспехи так, что в первом же бою они напугали щит противника, и тот сбежал, оставив хозяина беззащитным. Меч же юноши, отдрессированный и накормленный, оказался самцом, и в стычках умудрялся соблазнять оружие-самок у соперников.

За многочисленные победы над врагами зауважали Гедвина опытные ветераны дружины. И даже сам Боргеорус одарил воина горстью золотых. Но два обстоятельства омрачали жизнь юного воина, полную побед. Первое — козни коварного Зерха. А второе — странные видения, с некоторых пор начавшие преследовать юношу.

Виделся ему невероятно странный мир, в котором законы природы были незыблемы, словно одна затянувшаяся до бесконечности конфа. Зато законы общества там менялись чуть ли не каждый день, в отличие от Ветрогорья, где феоды, сеньоры, вассалы и церковные десятины существовали вечность. В привидевшимся мире феодалы меняли законы по своему усмотрению, а сами стояли над законами и могли их нарушать. Там мужчины женственны и изнежены, а женщины — мужественны. В том удивительном мире торговцы и монахи ценились больше воинов и поэтов.

Мерещился ему в том мире молодой воин с нелепым двойным именем Гена Двинянин, состоящий в дружине у местного феодала Русакова. И чувствовал Гедвин с ним некую странную ментальную связь.

За последние два месяца Двинянин, успешно прошедший испытательный срок и принятый на постоянную работу, сильно возрос в глазах руководства "Русакоффа". Генеральный директор ему благоволил, довольный успехами новичка в борьбе с конкурентами. Даже выплатил небольшую премию за зависть коллегам и особенно Храмцову, с которым Гена пока так и не решился схлестнуться.

С Мирошниковым он сталкивался в коридоре регулярно раз в неделю. Наставник холодно кивал ему, будто незнакомому, и иногда дружески подмигивал. Менеджер помнил, что по окончании курсов эспритиона психолог разрешил Двинянину и ещё паре наиболее толковых учеников заходить к нему в любое время за советом. И теперь каждый раз, встречаясь в коридорах бизнес-центра, Гена видел в глазах наставника приглашение зайти поболтать. Менеджеру не хотелось посещать Мирошникова: тот совершенно не умел слушать собеседника, и "зайти поболтать" будет выглядеть как сплошной монолог психолога, перемежаемый библейскими цитатами к месту и не к месту.

Но не зайти было неудобно. В один осенний вечер Двинянин после работы отправился в хорошо знакомый ему дом культуры строителей и разыскал там наставника. Обрадованный психолог угостил менеджера недорогим коньяком с шоколадкой и минут пять выслушивал похвальбу бывшего ученика и сетования по поводу Храмцова.

— Ты должен с ним сразиться! — приказным тоном заявил Мирошников, ёрзая от нетерпения разразиться нравоучениями. — Ибо какой ты после этого эспритионист!

Он заглотил не жуя дольку шоколада и развил мысль:

— С точки зрения эспритиона наш мир — сплошная борьба. Непрекращающаяся и вечная. В этом смысл существования всего живого и неживого: бороться и побеждать противников. Борьба противоположностей, слышал про такое?

Гена нахмурился, припоминая философские премудрости. Философию он проходил на втором курсе университета, и с тех пор изрядно подзабыл.

— Диалектика? — В голове шевельнулись смутные воспоминания.

Психолог в ответ презрительно ухмыльнулся:

— Диалектика — это чушь! Придумали тоже, единство и борьба противоположностей! Эспритион основывается не на диалектике, а на другой философский концепции — диаболике. А в ней никакого единства противоположностей нет, только борьба!

Мирошников разлил по рюмкам остатки коньяка.

— Диалектики — дураки, запутались и себе же противоречат. — Психолог подкрепил мысль хорошим глотком. — Как сказано в одном научно-фантастическом сборнике, ходящий во тьме не знает, куда идет. Сами постоянно талдычат: "Следствие важнее причины", "Важна не форма, а содержание", "Добро побеждает зло", "Пролетариат прогрессивнее буржуазии". Ну и какое может быть между этими противоположностями единство, а?!

Разговорчивому наставнику, к тому же подогретому спиртным, требовался не собеседник, а слушатель. Поэтому он сам же и ответил на свой вопрос:

— Единства между противоположностями нет и быть не может — вот что утверждает диаболика. Либо патриархат, либо матриархат. Либо буржуазия, либо пролетариат. Либо добро, либо зло. Нельзя быть одновременно беременной и небеременной. Одна из противоположностей всегда побеждает, а другая в проигрыше. И когда одна победит другую, то обязательно появляется третья противоположность, которая сразится с победителем. Если буржуазия побеждает феодалов, то появляется пролетариат. Значит, государства рабочих просто не может существовать: появится третья сила, более прогрессивная, чем пролетарии.

— Корпускулярно-волновой дуализм, — неожиданно вставил Двинянин, вспомнив курс физики.

— Что?! — дёрнулся Мирошников.

— Элементарные частицы в одних условиях ведут себя как дискретные объекты, а в других — как непрерывные волны. — Молчаливый менеджер без коньяка ни за что бы не вступил в пререкания и тем более не стал бы строить такие длинные сложные фразы. — И вообще любой объект сочетает в себе корпускулярные и волновые свойства, даже мы с вами. Получается, дискретность и непрерывность вполне могут уживаться друг с другом.

— Раз уживаются, значит, не такие они уж противоположности, — не слишком уверенно возразил психолог, явно слабоватый в естественных науках. — Братолюбие между вами да пребывает, сказано в одной книге…

— А литераторы говорят, что в любом произведении важно единство формы и содержания, — перебил собеседника осмелевший менеджер и поправил очки.

— А коммунисты-диалектики говорят, что рабочий класс должен скинуть хозяев, — аргументировал свою точку зрения Мирошников.

— А в Китае наблюдается единство буржуазии и пролетариата, — ехидно возразил разошедшийся Двинянин, — под руководством коммунистов-диалектиков.

Наставник лишь махнул рукой:

— Ерунда! Неестественный союз. Как смесь жира с водой. Как комиссар в подряснике. Каннибал-вегетарианец. Евнух-бабник. Монашка-стриптизёрша. Всё равно одна противоположность обязательно одолеет другую! И Китай не исключение. Не сейчас, так позже.

— Смесь жира с водой может быть устойчивой. Это эмульсия. Молоко, например, — не сдавался Гена. — И, если людоедов-веганов не существует, то есть прокуроры-взяточники, фотомодели-уродины, певцы безголосые…

— Вот отсюда и все наши беды!! — вдруг рявкнул Мирошников и так громыхнул кулаком по столу, что чуть не опрокинул коньячные стопки. — Пытаемся сгладить противоположности, подружить их вместо того, чтобы заставить их бороться между собой! Больное человечество пытается всё уравнять: негров с белыми, нормальных людей с извращенцами, взрослых с детьми, мужиков с бабами. Превратить общество в… безжизненную эмульсию. В жирную жижу, в которой обитают полицейские-ворюги, попы-коммерсанты и бандиты с докторскими степенями.

Спор затянулся чуть ли не до полуночи. Побаивающийся ходить по ночному городу Гена украдкой поглядывал на часы и мысленно сокрушался о предстоящих расходах на такси. В конце диспута Александр Мирошников посоветовал менеджеру для повышения морально-боевых качеств порезвиться в соцсетях; последние очень хорошо повышают злорадство и зависть, очень ценные для воина-эспритиониста. Зависть, говорил наставник — это прекрасный стимул для саморазвития или мести, двигатель личного прогресса. А злорадство — наслаждение от созерцания чужих неудач — нормализует сон, восстанавливает нервные клетки и увеличивает выработку эндорфинов. Соцсети помогут воину подготовиться к поединку с Храмцовым.

Следующим вечером Гена отыскал в популярной соцсети свою заброшенную страничку, заведённую года два назад и успешно забытую. Страница, без фотографий и контактной информации, выглядела сиротливо и, казалось, успела обрасти паутиной и покрыться плесенью. Единственной записью на стене сообщений было поздравление с успешной регистрацией, а единственным другом — бессовестным образом самоприфрендившаяся группа "Скидочка".

Двинянин решил начать со злорадства. Тут особых усилий не требовалось: пробежавшись по бывшим одноклассникам (Гена учился в школе не здесь, в областном центре, а в маленьком городишке на севере Ветрогорской области), воин с удовольствием отметил, что половина из них ведёт унылую провинциальную жизнь. Об этом свидетельствовали некачественные фото повзрослевших, пострашневших и потрёпанных жизнью земляков на фоне ковров, огородов или обшарпанных подъездов "хрущёвок".

Злорадствовал воин до тех пор, пока не нарвался на страничку Нади Ельцовой. Первая красавица в классе практически не изменилась за десять лет: те же огромные серые глаза, тот же свежий румянец и девичья тоненькая фигурка. Огорчало наличие фотографий мужа, похожего на боксёра-тяжеловеса, и двух ребятишек, мальчика и девочки. Счастливая семья сияла улыбками на фоне цветущего сада и агрессивного джипа чёрного цвета. Злорадство тут неуместно, зато появилась зависть.

В отличие от красивой одноклассницы личная жизнь Двинянина упорно не желала складываться. Воображение, избыток которого компенсировал нехватку воли и упорства, рисовало воину идеальную спутницу жизни — невысокую, хрупкую, миловидную, застенчивую, с тихим голосом и наивными глазами, немного не от мира сего, как и менеджер. Встречались ему на жизненном пути подобные экземпляры, но в силу косноязычия и трусости он не решался познакомиться. Зато к нерешительному очкарику постоянно лезли знакомиться девицы совершенно противоположного типа — ширококостные, горласто-агрессивные, алчные, тупые и неприятно пошлые. С одной из таких, особенно назойливой, он прожил три года. Слава богу, год назад они шумно расстались с шикарным скандалом и битьём посуды.

Ельцова приближалась к Гениному идеалу. Правда, она не отличалась особой застенчивостью и кротостью и была немного глуповата, видимо, для уравновешивания красоты. Парни из старших классов, в основном спортсмены или авторитетные хулиганы, помнится, ходили за ней табунами. В ней рано проснулось то запретно-женское, что волнует представителей мужского пола от мала до велика. Даже пожилой учитель физкультуры, видя, как красивая старшеклассница качает пресс, закинув руки за голову, багровел, потел, заикался и невпопад отдавал команды. А робкий Двинянин и в самых смелых мечтах не позволял себе приблизиться к признанной красавице ближе метра.

Цену себе Надя знала. Её страничка забита фотографиями, где она охотно позировала на фоне разных провинциальных достопримечательностей, принимая эффектные и слегка вызывающие позы. Стена записей её пестрела от банальных цитат вроде: "В женщине должна быть загадка", "Настоящий мужчина не создаёт проблем женщине, а избавляет от них" или "Стерва — это не оскорбление, а образ жизни". Вся эта убогая философия представлена на фоне многочисленных пляжей, пальм, кабриолетов и прочих атрибутов роскошной жизни. Сравнив эти изображения с семейными фотографиями Нади, а также с её местонахождением (она по-прежнему жила в городишке их детства), Двинянин понял, что ни пляжей, ни пальм несчастная Ельцова не видела, хотя и страстно желала увидеть.

Гена немного посидел, собрался с мыслями и начал писать недоступной красавице личное сообщение. Мужа-боксёра он не боялся: во-первых, на Гениной страничке не имелось никакой личной информации, а во-вторых, после переезда родителей менеджера в деревню, воин с той поры в родном городе не появлялся. Послание было пространным и тонко намекающим на некогда бурные чувства, что вновь начали просыпаться. Воин даже удивился, насколько он, оказывается, может быть красноречив. Если ему то же самое предстояло бы сказать в глаза красивой Наде, он бы пыхтел, мямлил и бормотал всякую бессвязную чушь. Не зря всё-таки Мирошников рекомендовал погулять по соцсетям!

Ответ от одноклассницы пришёл через час. "Привет, Генка! — писала красавица. — Рада тебя видеть в Сети! Как ты? Где ты? Почему фотки не выкладываешь?" В конце этого короткого послания стояла гора разнообразных смайликов.

"Я в Москве живу и работаю. В аппарате президента, — скромно отписал воин. — Нам нельзя фотки выкладывать — подписку давали, режим секретности".

И тут же получил в ответ кучу рисованных сердечек и чмоков от наивной одноклассницы. Не зная, что ответить, Двинянин разразился слезливым туманным текстом о "серых глазах, навечно оставивших в сердце отпечаток" и о том, что мало в наше время осталось хрупких девичьих фигурок, разбивающих не менее хрупкие мужские души. В ответ на эту галиматью Надя попросила прислать фото. На подобные случаи у Гены хранилась "дежурная" фотография пятилетней давности; будущий менеджер, а тогда ещё выпускник вуза, позировал на фоне Спасской башни — ездил с родителями в столицу. Генина сестра — хороший дизайнер — подретушировала Гену в графическом редакторе, убрав ранние залысины и добавив ширины в плечах. Эту фотку Двинянин послал Наде по электронной почте.

"Красавчик! — получил он немедленный ответ. — И не изменился совсем! Возмужал только. Я так рада за тебя!".

От такого комплимента сердце менеджера учащённо забилось, и к лицу прилила кровь. Вот бы эти самые слова услышать лет двенадцать назад! Воин чуть не забыл о взаимности и, спохватившись, отписал: "Сама-то как живёшь? Где работаешь? Наверное, фотомоделью?"

Надя ответила бесхитростно: "Я дома сижу, а по выходным торгую мясом на рынке. А что делать? Два кредита висят: за дом и за машину".

Гена слегка оторопел от того, что первая красавица вынуждена стать базарной торговкой, и с неодобрением покосился на фото тяжеловесного Надиного мужа. Неужели этот кабан, каким-то образом завоевавший сердце самой неприступной в классе, не смог обеспечить ей нормальную жизнь?! Зависть начала сменяться лёгкой жалостью к убогому Надиному существованию. Но Двинянин прогнал это недостойное воина чувство и заставил себя немного позлорадствовать.

"Как лето провела? — спросил он, заранее зная ответ. — Наверное, в жарких странах?"

"Какие там страны! — грустно отписала Надя. — Всё лето в огороде. А ты?"

"В Таиланд ездил", — соврал Гена, боясь, что Ельцова попросит пляжные фото, и опять придётся просить сестру-дизайнера сделать фотомонтаж.

"Здорово! — простодушно восхитилась красавица. — А меня муж никуда не возит! Ни разу за границей не была. Только не подумай, что я намекаю, чтобы ты меня в Таиланд отвёз".

Последняя фраза — словно маслом по сердцу. Воин беспокойно заёрзал на месте и протёр очки.

"А если бы я тебе предложил съездить? — спросил менеджер, удивляясь собственной смелости. — В тот же Таиланд, например?"

"Я бы с тобой поехала! Хоть сейчас!"

Двинянин вскочил и несколько раз оббежал комнату. Он планировал слегка попудрить мозги однокласснице и совершенно не ожидал такой бурной ответной реакции. Вот бы в самом деле совершить в жизни хоть один безумный поступок, достойный настоящего мужика! Наплевать на работу, снять со счёта все скудные сбережения, продать ноутбук, взять кредит и укатить с красивой, страстной, глупой чужой женой в Тай! Самая красивая девочка в классе бросает мужа ради любовного приключения с плюгавым отличником-очкариком! А дальше — трава не расти. О будущем даже думать страшно: сначала муж будет долго и больно бить изменницу, а потом свернёт шею герою-любовнику.

"Я заказываю путёвку, собирайся! Не бери много вещей, на месте купим, если что", — написал менеджер.

"Генка! Я за час соберусь, если надо! Звони, когда и куда подъехать!"

Но менеджер не стал покупать путёвку. Он нашёл в соцсети одного из одноклассников, второгодника Рудика, здорово портящего ему жизнь в своё время. Гена зарегистрировался, введя контактные данные хулигана, и продублировал его фотографии на поддельную страничку. Затем он аккуратно скопировал всю переписку с Надей, заменил в тексте обращение "Генка" на "Рудик", отыскал в друзьях Нади страницу её мужа и с лжестраницы Рудика отправил обманутому супругу весь горячий текст. Жирным шрифтом он выделил финал письма — готовность замужней красавицы умотать в Тай с первым встречным. Послание он озаглавил: "Я склеил твою благоверную, пенёк рогатый!". Затем воин удалил свою страничку, чтобы избежать писем с упрёками от обманутой Нади.

Возможно, ветреная красавица расскажет супругу, что приглашал её в Таиланд вовсе не Рудик, а Генка, и даже покажет присланную Генину фотографию, но факт останется фактом — красавица готова изменить мужу. Последнего воин не боялся: в родном городе Гена вряд ли когда объявится, а глупая Ельцова считает, что её одноклассник в Москве. Ищите да обрящете, сказал бы Мирошников.

После происшедшего Двинянин долго не мог заснуть. Ему стало жаль сероглазую, красивую наивную одноклассницу, и он чувствовал, что поступил по-свински. Оставалась слабая надежда, что Надежда сумеет выпутаться: мол, письмо это — фальшивка от недругов. Маялся менеджер недолго: угрызения совести вскоре сменились злорадством, и менеджер заснул глубоким спокойным сном.