Богатырь, жги!

О глупых решениях и опасности зеленых глаз

— Если бы да кабы! Устроили тут… гадание девичье! Давайте еще ромашек нарвем, по лепесткам определим, что нам делать. Ежли богатырь имелся бы… Ясен перец! Ежли бы у бабушки был…

Староста осекся, окинув взглядом девок, которые плотной кучкой стояли рядом. Девки слушали главу села, открыв рты. Наверное, поэтому он не решился высказаться конкретно. Тогда, как очень немногочисленные парни — скромно топтались в стороне. Парней, кстати, было в разы меньше. И выглядели они какими-то запуганными. Между ними бестолково суетились остальные жители села. Староста пожевал губами, сплюнул раздраженно на землю, а потом закончил.

— Была бы бабушка дедушкой, ежели не отсутствие кое-чаво. Вопрос сурьёзный. Надо решить. Кто от нашего села пойдет на эти бляд…

Староста снова замолчал. Тяжело вздохнул. Прикрыл глаза на несколько секунд. Подышал глубоко. И только после этого закончил.

— На эти, прости Господи, богатырские игры. Царским указом велено в непременном порядке прислать кандидата. Хочут этого сами кандидаты, или не хочут… Никого, что говорится, не колышет. Село, не приславшее кандидата, получит дополнительный взыскания в пользу казны. То есть… Трындец полный. Весь урожай будут забирать, скотину, опять же… Оставят, может, пару коров на всю деревню.

Народ напряжённо замолчал. Хотя до этого наоборот, высказывались все сразу, громко.

Сборище, на котором оказался волей судьбы и я, проходило во дворе сельской управы. Она же по совместительству являлась домом старосты. Поэтому собрание устроили прямо на месте. На мой вопрос, почему нет сельсовета, где заседала бы местная власть, Алёна только похихикала. Видимо, ей такая перспектива показалась смешной.

Когда мы с дочерью кузнеца прибежали на место, парень в Сапогах-Скороходах уже исчез. Наверное, помчался дальше. Зато посреди двора стоял злой, раздраженный староста. Матерился он с такой виртуозностью, позавидуешь.

— Петр Петрович, что случилось-то? Война? Эпидемия? — Алена с ходу бросилась к нему.

Вот староста, в моем понимании, выглядел вполне даже соответствующе занимаемой должности. Не то, что батюшка местный, извращуга и маньяк.

На главе села была надета красивая, расшитая узорами рубаха с широким поясом, свободные тёмные штаны, заправленные в сапоги, (обычные, кстати, не красные, не из бархата), и картуз. Лицо у него в обычные времена, наверное, даже представительное. Серьёзное лицо. Напряжённое. Я такие лица у губернаторов не раз видел. Будто они отвечают за порядок во всем мире и на своих крепких плечах, как атланты, держат весь груз мировых проблем.

Но именно сейчас физиономия Петра Петровича своим цветом напоминала варёную свёклу, а гримасой — сморщенное печеное яблоко. Есть подозрение, староста был сильно недоволен полученными новостями.

— Царь объявил богатырские игры. Сучий потрох…– Петр Петрович смачно, со свистом, набрал слюны в рот и плюнул с такой злостью, что находу сбил сразу несколько мух.

— Вы же это не про царя сейчас сказали? — Осторожно спросил я.

Так-то по хрену, конечно. Пусть обзывает, как хочет. Их царь. Мне за него точно волноваться не стоит. Если бы не одно «но». Именно царь Яге заказал богатыря из другого мира. Хотелось бы иметь понимание, что он за человек и насколько опасен. Вот судя по реакции старосты, человек, похоже, дерьмовый. Осталось разобраться с опасностью.

— Про него! Про кого ж исчо⁈ Вот дед его был, Иван Васильевич, там все чётко. Виноват — казнили. Оказалось, что ошибка — ведро денег семье, следом — гражданина из Тайного сыска на кол. За то, что оплошность допустил. А этот же…Герасим, чтоб его, Ясное Солнышко…Вечно что-то мутит, крутит, хитрит… У нас Темное зло под боком. В этом году урожай опять ни к черту, а он игры богатырские удумал проводить. Сейчас опять расход заложут в три аршина, а на самом деле, половину Еремеев с боярами себе в карман утянет…Но платить за это все нам! Эх…Да и где взять того богатыря? Мы ж — пригород столицы. У нас отродясь богатыри не водились. Это тем, кто на окраине всегда везет. У них то Илюша Муромец, то Добрыня Никитич народятся. А у нас… Ток Емеля на печи народ развлекал покатушками. И того царевна заморская переманила прелестями своими…Тьфу, ты… Прошка!

Переход от страданий к суровым интонациям был очень быстрый и очень громкий. Кто этот Прошка, не знаю, но заорал староста так, что у меня повторно заложило уши. Что ж они все тут настолько голосистые?

— Прошка! Прохор, растудыть твою туды! Сейчас найду, все вихры повыдёргиваю!

Из-за дома выскочил пацан, лет тринадцати. Лицо у него было очень круглое, очень хитрое и очень грязное. Похоже, он там за эти домом, трескал малину. Разводы сильно похожи на следы от ягоды.

— Беги на колокольню, бей в колокола. Сельсовет собирать будем.

— Ды как на колокольню? — Прошка вытер рукавом рубахи рот. Помогло ему это мало, если честно. — Меня за такое самоуправство отец Никифор может выдрать.

— Ты погляди…– Староста прищурился. — Теперича и молодежь у нас чегой-то норов показывает. Отец Никифор может выдрать…а может и не выдрать. Но я точно выдеру. Понял?

— Не имеешь права, бать. — Пацан сложил руки на груди, приняв важную позу. — Нам вон учитель анадысь говорил, детей драть нельзя. Травму им енто наносит. А я, к тому же, числюсь помощником старосты. То есть — наемный работник…

— Щас этому наемному работнику…– Петр Петрович сделал шаг в сторону пацана, закатывая на ходу рукава.

Прошку моментально, как ветром, сдуло.

— Ты чего хотела-то? — Староста, наконец, переключился на нас, вспомнив о присутствии посторонних. — Али просто так забежала? Что за парень с тобой? Ты, Алена, учти, в другое село замуж не отдадим!

Меня аж передернуло. Странные люди. Один сдвиг у них — на богатырях, а второй — на свадьбах. Валить надо быстрее, пока не женили или в реальные багытыри не записали. Знать бы еще, как валить… Вернее, как с Ягой договориться.

— Да вот, иноземец… — Начала рассказывать девчонка.

— Ой, сейчас вот точно не до него! Погодь с иноземцем…– Староста тут же отмахнулся от Аленки, как от назойливой мухи.

Продолжить разговор она не смогла. Во двор влетел запыхавшийся отец Никифор, который сразу бросился с расспросами к старосте. А потом вообще начался дурдом. Зазвонили колокола.

Батюшка тут же взбеленился, почему без его ведома. Староста начал орать, что не время чинами меряться. Но на всякий случай, не надо забывать, кто в деревне олицетворяет власть. Со всех сторон побежали бабы, которые тоже орали. Причем, каждая свое. По-тихоньку подтянулись мужики. Те просто молча пристроились к группе орущих баб.

В общем — форменный психоз и коллективная истерика.

С трудом угомонив односельчан, которые набились во двор, как селёдки в бочку, староста сообщил «радостную» новость

— Царь наш, Герасим, чтоб ему…ну, вы поняли…объявил в Тридевятом царстве богатырские игры.

— Самое время! — Крикнула из толпы какая-то тетка. — У меня муж не так давно чуть в лесу не сгинул…Русалки его три дня хороводили. А кому-то веселья захотелось.

— Наталья! Муж твой в соседнем селе с молодухой развлекался! Всем это известно. — Тут же осек ее староста. — А то, что он, вернувшись, тебе про злое проклятие рассказывал, так это вовсе не означает, будто оно было. Сглазили его… Ага! Так сглазили, что он чужую бабу за тебя, родную жену, принял. Ну, ты сама башкой подумай! На кой черт русалкам твой плешивый Мотя?

— Петр Петрович! — Теперь из толпы прозвучал обиженный мужской голос. — Как на духу, говорю, правда думал, что со своей, законной супругой. И главное, будто лес вокруг…

— А ты, Матвей, молчи! Полюбовницу нечего заводить рядом с домом. В первый же день доложили. Сочинитель тоже мне нашёлся. В лесу его водили. Конечно! Речь не об этом. Мы должны решить, кто на богатырские игры пойдёт. Царь указ издал. От каждого села или деревни, непременно один богатырь должен быть.

— Да где ж мы его возьмем⁈ — Вперед вышла женщина средних лет. Высокая, красивая, статная. — У нас обычных мужиков раза в два меньше, чем баб. Я почему на мельнице сама работаю? Потому что некому!

— Дык это еще не все. Богатырь должен соответствовать требованиям…Щас…– Староста вынул из кармана свернутый трубочкой лист бумаги. Встряхнул его, разворачивая.

— Ни черта себе…– Высказался один из мужиков.

Я с ним, в принципе, был согласен. Оказалось, в руках у Петра Петровича не просто лист, а целая «портянка». Один край ее упал на землю и развернулся еще на несколько шагов.

— Таааак…мы, царь-государь…нет, не то…Вот! Назначаем игры богатырские…. А…нет, тоже не то…да где ж оно…Все! Нашёл! Значит, слушайте. Богатырь должен быть не старше тридцати зим, красив, умен, хорошо разбираться в самоходных телегах. В награду победителю достанется рука моей дочери, царевны Марьи, а село, от которого ентот богатырь явится, получит освобождение на тридцать лет и три года от налога.

— Ох, ты черт…– Мужик, который выступал до этого, снял шапку и почесал затылок. — Это ж мы так от царской дочки избавимся, наконец. Можно будет сына из подпола на белый свет выпустить. А то он скоро ослепнет, как крот. Или речь человеческую забудет. Вон, недавно ночью до ветру вышел, а на него Лизка, пекаря дочь, наткнулась. И что? Решила, нечисть ужо в село добралась. Нет бы, испугалась, как нормальной девке положено. С криком убежала бы, например. Нет! Схватила дрын и давай сынка моего обхаживать. Теперь он — побитый лежит.

— Да. Звучит заманчиво. — Староста кивнул. — И царство спасет такой богатырь. Ибо царская, дочь в самом соку. От соку этого, того и гляди, захлебнёмся. Царь не чает, как ее замуж выдать, чтоб с глаз долой убрать. Нрав у девки — упаси Господи. Вот только женихов нет подходящих. Королевичи заморские намертво упёрлись. Говорят, им такого счастья не надобно. Царевна тоже носом воротит. Да и желающие возле царского терема не подавились. В том году, вспомните, сколько голов порубили. Это тех, кто от женитьбы отказался. Кого Марья Герасимовна вроде выбрала. Ну, там, конечно, под шумок, парочка политических под раздачу попали. Царь с гласностью все борется, никак не наборется. Так что, богатырь был бы кстати. Да и селу, опять же, тридцать лет и три года налог не платить в казну. Этак мы, глядишь, лекаря себе бы сельского завели. А то у нас одна повитуха и есть. Толку-то что? Ни горячку, ни лихорадку вылечить не умеет… и насчёт парней… Да… Из-за царской дочери, страшное дело, службу военную служить бегут, сбивая пятки. Причём, поголовно. Причём, даже те, которого и близко к казарме подпускать нельзя. Голоса им, понимаешь, велят Тридевятое царство защищать. Шепчут, что оно в опасности. Нет, спасибо, конечно, но обойдёмся. Скоро сеять и пахать будет совсем некому. С нами один черт никто воевать не хочет. Вот только не пойму…

Староста снова нырнул носом в бумагу. Несколько секунд перебирал губами, перечитывая указ. А потом оторвался и уставился куда-то вдаль.

— Самоходная телега… За каким лядом? У нас на все царство она одна. Во дворце стоит. Как царю подарили, так и стоит. Народ пугает. От нее шуму и вони много.

— Да что гадать… — Высказался все тот же мужик из толпы. — Нет у нас все равно подходящего кандидата.

— Да…– Народ коллективно вздохнул. — Если бы найти богатыря…

— Так есть богатырь! — Громко и очень неожиданно выкрикнул стоявший неподалёку отец Никифор. При этом посмотрел он на меня с торжеством в глазах. Я сразу понял, гнида эта слить меня собрался.

— Где⁈– Староста вскинулся. — Ты часом, отец святой, не употреблял ли кагору недавно? Откуда у нас такая радость? А требования видал? Молодой, красивый, телега самоходная. На черта ему телега… Все равно не понимаю…

— Да вот же. — Батюшка, активно расталкивая односельчан локтями, подскочил ко мне, схватил мою руку и резко поднял ее вверх.

— Ты совсем охренел⁈ — Зашипел я ревнивому козлу и попытался вырвать родную конечность. — Ты святой отец сейчас сильно рискуешь…

— А ведь и точно…– Послышалось со стороны бабской кучки. — Алена же говорила. Богатырь иноземный…

— Так ты богатырь⁈ — Петр Петрович спрыгнул с перевернутой бочки, на которую забрался в начале собрания, и рысью подбежал ко мне. — Да разойдитесь вы, бестолочи! Чего на богатыря верхом лезите. Дайте человеку воздуху. Таааак… Неужто правда богатырь? Как звать тебя, добрый молодец?

Староста чуть на месте не подпрыгивал от восторга.

— Да…богатырь… Зовут Алексеем. — Ответил я, хотя в башке сам себя в этот момент мысленно пинал ногами и обзывал матерными словами.

Вообще-то, сразу же хотел отказаться от столь сомнительной чести. Это вполне понятно. Я богатырем представился, чтоб меня в селе хорошо приняли, про бабку нормально рассказали, самое лучшее жилье предоставили на время. Насовсем не надо. И все!

Поэтому, когда этот урод Никифор начал в меня пальцем тыкать, собрался твердо ответить. Решительно. Сказать правду. Что ни хрена я не богатырь, а вообще случайно тут оказавшийся иномирец. Правда, есть вероятность, что быть в Тридевятом царстве иномирцем еще хреновее, чем богатырем, но с другой стороны, на иномирцев пока никто не претендует.

Просто история с этими играми сильно беспокоила. Да и жениться ни на какой царевне я точно не собираюсь. Но потом посмотрел на Алену…

Девчонка таращилась на меня с восхищением в зелёных глазищах. Я прямо увидел свое отражение в ее взгляде. Герой, мужик, богатырь… Ну, вот как сказать, что я соврал? И главное — прежде меня это особо сильно не парило. Соврал, потому что захотел. Да. И что? Но перед Аленой мудаком выглядеть почему-то совсем не хотелось. А вот героем — наверное, да. Ну, что тут они в своих играх могут устроить? В конце концов, это же сказка. Если башку напрячь, то я все сюжеты вспомню. Да и так, вообще… В сказке всегда добро побеждает.

— Богатырь. — Повторил я, проклиная свое мужское эго, которое захотело перед симпатичной девчонкой покрасоваться. — Настоящий.

— Так он же заморский! — Выкрикнули из толпы. — Разве можно иноземных граждан на игры отправлять?

— Вот Любка… — Староста бросил раздражённый взгляд в сторону особо умной тетки, которая эту мысль озвучила. — Злая ты баба. Вечно все портишь…Потому и мужика у тебя нет…

Петр Петрович положил мне руку на плечо и с надеждой заглянул в мои же глаза.

— Может, лицензия на трудовую деятельность имеется, а? — Спросил он ласковым голосом.

— Да мы ведь сегодня и пришли. — Алена выступила чуть вперед, — Он потерял грамоты. Без документов совсем.

— Ну, все! — Староста, перестав строить из себя моего лучшего друга, сделал шаг назад. — Все! Нет у нас опять богатыря. Иноземцам нужна лицензия…

— А если он будет не иноземцем? — Снова высунул свой крысиный нос отец Никифор. — Если мы его гражданином Тридевятого царства сделаем? А?

— Женим, что ли? — Приободрился Петр Петрович.

— Не плети. Бестолочь. — Батюшка постучал костяшками пальцев старосте по лбу. — Если мы его женим, как он на царевне потом… Ну, ты понял. Нет… Но обычай есть… Можно иноземца ночью в реку бросить. Если его мать-река примет, то станет он пасынком земли русской. То есть, не иноземец уже, а самый настоящий богатырь.

Во дворе повисла гробовая тишина. Видимо, батюшка умудрился даже местных впечатлить своим предложением.

— Чей-то не припомню я такого обычая… — С сомнением высказал общую мысль староста. — Да и ночью… Река нечистью кишит.

— Конечно! — Алена подвинулась ближе ко мне и незаметно для остальных сжала мою руку, намекая, мол, не бойся, Леха, я тебя не брошу. — Лучше уж давайте без богатыря. Ночью в реке никому не справиться. Ничего страшного, будем платить мзду значит.

— Нет! — Я осторожно освободил руку и повернулся к старосте. — Согласен. Давайте этот обычай ваш делать. Только уточнение одно… Река приймет, это что значит? Это мне выплыть надо, надеюсь? А не в том смысле, что камешком вниз пойду.

— Выплыть. Да. — Снова влез отец Никифор. Рожа у него была до тошноты счастливая. — Если получится…

Я посмотрел на него пренебрежительно. Типа, вас, господин мудак, никто не спрашивал.

Вообще, честно говоря, рассчитывал на козыри, о которых эти деревенские товарищи не знают. На разряд по плаванью и на то, что для меня их нечисть — выдуманные, сказочные персонажи. Сначала, да… Изба меня чуть до инсульта не довела. Но я же просто не знал, что это все — сказка. А теперь… Теперь хрен я дам им себя запугать.