Боги мёртвого мира

Глава 11. Черные всадники

Келлу плохо спалось этой ночью. Его одолевали страхи, сомнения и воспоминания. Бессмертная сказала, что завтра они пройдут мимо монастыря рыцарей-монахов, виновных в разрушении его деревни. Он желал совершить свою месть больше всего, но был не до конца уверен в своих силах. Как ему удастся перебить целый монашеский орден в одиночку и каким образом он сможет воспользоваться своей духовной энергией, если даже ничему не успел научиться?

Берт и Нова давно спали в своей палатке, угли в костре по большей части потухли, но большие камни, которые они всегда клали в костер, исправно отдавали тепло. Келлгар повернулся и посмотрел в сторону Инмори. Малыш снова куда-то убежал незаметно для него, а женщина сидела с прямой спиной и медитировала. Возможно, это только показалось Келлу, возможно, это просто игра воспаленного воображения, но он увидел, будто тьма вокруг Бессмертной гуще, темнее, словно окутывает ее, как аура светится по контуру тела, только наоборот. Она будто бы поглощала свет. От этого видения у мужчины побежали по спине мурашки.

Наваждение пропало, как только Селестия открыла глаза. Они светились как у кошки.

— Иди сюда, — позвала она, и Келл покорно вылез из-под одеяла в холодную ночь. — Садись лицом в ту сторону. Видишь корягу? — Она указала куда-то в лесную гущу, где между черных стволов деревьев на фоне чуть более светлого неба вырисовывались очертания фигур. — Подожги ее.

Келлгар сначала удивленно вскинул брови, но было непохоже, что его наставница шутит, и он принялся совершать дыхательные практики, как его учила Инмори. Но что делать дальше, он не представлял. Женщина села сбоку, также лицом к трухлявому пню, который избрала для упражнений.

— Представь в мельчайших подробностях, как возгорается дерево. Как появляется искра, из нее вырастает пламя. У тебя есть почти осязаемая духовная энергия. Ты ведь уже можешь мысленно дотянуться до нее?

Келл кивнул, сосредоточенный и собранный. Он представлял свою духовную энергию как комок света, и его нужно было вытянуть на поверхность из глубин души. Пока это давалось ему медленно.

— Сознанием ты как бы прикасаешься к своей энергии, отделяешь от нее нить, а рукой направляешь эту нить к объекту и в точности представляешь нужный тебе процесс. Жест можешь совершать любой. Энергия проходит через твои пальцы. Чем ближе рука к объекту, тем легче на него воздействовать. Мне же не нужно жестикулировать, потому что мой поток духовной энергии гораздо больше чьего бы то ни было.

Келл упорно и во всех подробностях представил, как луч его духовной энергии течет по правой руке и вырывается наружу из кончиков пальцев. Он выбросил вперед руку, представил процессы горения. Нахмурился. Несколько долгих минут он пытался материализовать пламя. Разочаровался, что не получилось сразу, но сдаваться не собирался. Коряга виднелась в восьми футах от него, наполовину вырванный из земли пень с густым разветвлением корней. На коре появилась и погасла искра, затем другая, и вот уже старое дерево начало тлеть, а затем и медленно, неохотно воспламенилось. Когда этот маленький огонек засиял в полнейшей темноте, у Келла вырвался восторженный возглас.

— У меня получилось! Инмори!

Он радовался, как ребенок праздничному леденцу. А ведь раньше даже и не представлял всерьез, что он сможет хоть что-то.

— Теперь заставь его разгореться.

Мужчина представил, как пламя охватывает пень и поднимается высоко в небо, как трещит дерево и извивается густой дым. Для материализации более сильного пламени понадобилось и большее количество энергии. Келл сосредоточился, и вскоре коряга воспламенилась полностью. Это далось ему уже немного легче, однако забрало много сил. Когда Келл убрал руку и позволил огню гореть самостоятельно, он почувствовал легкое головокружение и сильную усталость, но при этом восторг от всего происходящего.

— Хорошо, — сухо похвалила Инмори. Было непохоже, что она разделяет его восторг.

Даже не улыбнулась, в то время как ее ученик светился от счастья.

— Это так необычно. Я все время думал, что мне не дано управлять своей духовной энергией.

— Я ведь сразу сказала тебе. Ты что же, не поверил?

— Да, но я… как бы, сомневался в своих силах. Не думал, что это возможно. Я так устал. Можно, я пойду спать? Завтра важный день.

Женщина усмехнулась.

— Завтра тебе предстоит спалить монастырь. Так уж и быть, с утра получишь дополнительную порцию мяса.

Келлгар устало поднялся с земли и побрел к своему одеялу у потухшего костра. Глаза слипались, и усталость была такая, будто он весь день таскал на себе глыбы мрамора. А еще усталость душевная, которая оказалась гораздо сильнее физической. Он накрылся одеялом до ушей, протянул руку к костру. Один из угольев засветился красным. Келл улыбнулся сам себе и своему новому навыку.

— Спасибо тебе за это, Инмори, — тихо сказал он.

Бессмертная не ответила, но Келл знал, что она слышит его, и этого было достаточно.

— Там впереди монастырь. Это тот самый?

Инмори пожала плечами.

— Проверим? Может, вспомнишь кого-то.

Они вчетвером ехали по запыленной сельской дороге, слева раскинулась рощица, а справа уходило вдаль сочно-зеленое поле, засеянное какими-то зерновыми культурами. Сбоку на горизонте можно было различить постройки крестьян, а далеко впереди, там, куда вела дорога, поднимались над лесом шпили монастыря.

— Что за монастырь? — поинтересовался Берт.

— Помнишь черных всадников?

— О нет. Вы же не хотите сказать, что это тот самый монастырь? — Берт со страдальческим лицом обратился поочередно к Келлу и Инмори, но не нашел в их лицах поддержки.

— Именно так, дружище.

Келл хмуро глядел на остроконечные башни, покрытые темной черепицей. С этого расстояния уже можно было различить черные проемы бойниц под крышей.

— Ты же не собираешься опять?.. Только не говори мне, что собираешься!

— О чем это вы? — Нова до сих пор пребывала в неведении относительно произошедшего в гимназии Химпейка.

Берт поморщился при воспоминании о зверствах, учиненных Келлом, в которых ему к тому же не по своей воле пришлось принять участие. Келлгар упорно молчал, Берт молчал нерешительно, в сомнениях, стоит ли раскрывать чужую тайну, и Нова нетерпеливо повторила:

— Ну? Так о чем вы? Я тоже хочу знать.

— Келл? — Берт обратил беспомощное лицо к другу. Это не его тайна и не ему ее рассказывать.

Мужчина вздохнул.

— Удивлен, что Берт не рассказал тебе сразу. — Он повернулся к Нове. — Когда мне было пять, мою деревню разрушили рыцари-монахи, ответственные за взимание долгов. Убили всех жителей. Это, — он кивнул на виднеющиеся впереди шпили, — монастырь их ордена. Я собираюсь отомстить.

— Но ведь ты же убил их тогда, разве нет?

Берт тоже не знал всей правды. С того дня друзья не поднимали эту тему.

Бессмертная криво усмехнулась. Ее явно забавляла ситуация.

— На самом деле, — проговорил Келл, мрачный как туча, — я немного ошибся.

У Берта полезли глаза на лоб, а Нова с интересом наблюдала за их разговором.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Монахи из гимназии не были черными всадниками, а только один из них.

— Так ведь в досье было написано…

— О, так это ты перебил монахов и спалил гимназию? — Нова рассмеялась. — Да еще и по ошибке? Занятно.

Келлгар кисло посмотрел на нее и замолчал. Остальные сочли за лучшее оставить эту тему. И лишь несколько миль спустя Берт все же решился высказать мучивший его вопрос.

— Ты точно уверен, что это именно их монастырь? Ты знаешь наверняка?

— Да, — ответила Инмори вместо него, и ни у кого больше не осталось сомнений.

Вскоре они уже приблизились вплотную к воротам монастыря. Здание представляло собой чопорную постройку из темного камня с гладким стенами и минимальным количеством бойниц. Тяжелые деревянные ворота с металлическими вставками были закрыты. Вокруг стен монахи разбили небольшой огород, а сбоку была пристроена крытая коновязь.

При приближении к стенам Берта охватывало все большее беспокойство, чего нельзя было сказать о его возлюбленной.

— И как мы поступим? — спросил он, когда все спешились и собрались около ворот.

— Для начала попросим впустить нас на ночлег. Перекусим, дождемся, пока все уснут, и затем я сделаю свое дело.

— Уверен, что они нас впустят?

— Кто откажет усталым путникам на ночь глядя?

— Ты один собираешься их пере…бить? — Берт краем глаза покосился на Селестию.

— Да.

— Предоставим ему решать свои проблемы самостоятельно, — подтвердила Бессмертная. — А если уж дело пойдет совсем худо, вмешаемся.

— Что-то я нервничаю, — признался Берт. Он взял Нову за руку. — Возможно, нам стоит переждать снаружи? Не хочется подвергать Нову опасности. Да и вообще, честно говоря, участвовать в чем-то подобном не хочется.

Девушка к ее чести совсем не разделяла опасений Берта.

— С нами ведь госпожа Инмори. С ней нам ничто не угрожает. — Оба парня удивленно уставились на нее, Нова лишь пожала плечами и криво усмехнулась. — Так мы идем?

Она первая шагнула к воротам и потянула за веревку. Зазвонил дверной колокол, его звуки потревожили птиц, и те с криками вспорхнули с веток ближайших деревьев.

Пока один из монахов шел к воротам, Бессмертная отправила свою псину в лес, чтобы заранее не пугать обитателей, а остальные привязали лошадей к коновязи.

Как только монах приоткрыл створку, Келлгар едва не отшатнулся. На несколько секунд он потерял самообладание, ему сделалось страшно, затем накатила злоба, и больших усилий стоило тут же не наброситься с кулаками на этого человека. Он сразу узнал эту фигуру, завернутую в черные одежды. Только на этот раз его голова оказалась непокрытой, и все увидели вполне обычное человеческое лицо, наголо обритый череп, морщины на лбу и любопытные маленькие глаза. Он обвел взглядом гостей, дольше остальных задержавшись на Бессмертной.

Келлу оставалось только надеяться, что монах не придал особого значения его реакции. Остальные же — кроме Инмори — состроили вполне дружелюбные мины. Первым заговорил монах.

— Что привело вас в обитель служителей Великой Единой Церкви в столь поздний час?

— Мы ищем ночлег, брат, — справившись с собой, ответил Келлгар. — Не найдется ли у вас места под крышей для четверых усталых путников?

Монах слегка поклонился.

— Не в наших правилах отказывать в ночлеге добрым людям.

Мужчина отступил назад и открыл створку ворот пошире, пропуская внутрь гостей, затем закрыл замок на ключ, а ключ спрятал в складках рясы. Брат всем своим видом показывал спокойствие и смирение. Такой, каким и должен быть монах в своей службе Единому Богу, покорный Его власти и принимающий судьбу, уготованную Им рабам своим. И не скажешь, что по Его воле эти люди убивают и насилуют, и что они отнюдь не так смиренны, как кажется. Пока они шли по маленькому вытоптанному внутреннему дворику, монах держал руки спрятанными под плащом, но его вид и голос не предвещали угрозы.

— Могу я узнать ваши имена, друзья? Куда направляетесь?

Келл искоса поглядел на Инмори, как бы спрашивая, сказать правду или нет.

— Меня зовут Кара, — представилась она, — это моя сестра Нова, ее супруг Берт и деверь Келл. Мы собираемся навестить родителей, которые проживают в графстве Нокк. Не так давно нам пришли вести, что кое-кто из домочадцев слег от этой ужасной болезни, которая, как говорят, свирепствует сейчас на юге. Слышали о такой? Говорят, на теле больного появляются нарывы, его донимает лихорадка добрых две недели, и неизвестно, выживет он или нет.

— Да, и до нас дошли эти слухи. Сдается мне, это Единый Бог проверяет надежность рабов своих. Достойным жизнь дарит Он, а недостойных изгоняет из царства своего.

— На все воля Единого Бога, — вторил Келл и дотронулся пальцами до лба, как было принято у монахов. Остальные повторили за ним. Монах с одобрением кивнул.

— А как ваше имя, брат?

— Все зовут меня брат Химма. Не желаете ли разделить с нами трапезу, друзья? Братья уже поужинали, но все мы с радостью составим вам компанию за столом.

— Мы от всей души благодарны вам, — Берт слегка склонился в подражание монаху. — Да не оставит вас Единый Бог в трудный час.

В это время они уже переступили порог монастыря. Внутри было темно и холодно. Братья имели обыкновение перемещаться по коридорам со свечой в руке, все они наголо брили головы и все они носили одинаковые черные рясы и черные же плащи.

Келлгара снова против воли бросило в холодный пот. Вот они, черные всадники, оживший кошмар, который преследовал его на протяжении семнадцати лет. Он видел этих людей — этих чудовищ — и представлял, как рассекает их податливые тела и проливает их кровь на холодный камень.

Все встречные приветливо кивали и улыбались гостям. Первым делом брат Химма проводил гостей в трапезную, куда тут же потянулись и остальные монахи. Один из братьев накрыл на стол, другой появился с тремя бутылками крепленого вина. Монахи взяли с кухни небольшие пиалы и потянулись к столу. Их оказалось не так много, всего одиннадцать. Когда же все наконец расселись, разлили вино и восславили Единого Бога, трое усталых путников, за исключением Бессмертной, с готовностью принялись за еду. На вопросы монахов она ответила просто:

— Я не голодна, — и отодвинула свою порцию кончиком пальца к сидящему рядом Берту.

За годы своей жизни Келл уяснил правило: в присутствии врагов не стоит показывать свое истинное лицо. Сейчас, украдкой наблюдая за Инмори, он осознал, насколько искусно Бессмертная владеет своими эмоциями. Она умудрялась выглядеть дружелюбно, даже ни разу не улыбнувшись, непринужденно участвовала в разговоре, как будто всегда была простой Карой из графства Шанор. Их легенда ни у кого не вызывала сомнений: даже Келлу стало казаться, что Инмори и Нова чем-то похожи, словно и правда были сестрами.

Келл с неудовольствием заметил, что Бессмертная притягивает к себе все взгляды, и в них явно читается тщательно скрываемое вожделение. Мужчина нервно сглотнул и уставился в свою тарелку. Неужели, и он так же смотрит на свою наставницу?

Вскоре с трапезой было покончено, кончилось и крепленое вино, которое монахи пили крошечными порциями. Но братья не спешили отпускать гостей.

— Вы живете на севере графства? Мы давно не бывали на севере. Какие новости?

— Может быть, вы уже слышали об ужасном пожаре в гимназии Химпейка? — Инмори покачала головой. — Об этом говорит весь Шанор.

Монахи со смесью удивления и ужаса уставились сначала на женщину, затем друг на друга. С минуту никто из них не мог вымолвить ни слова. Они лишь непрестанно касались пальцами лба и бормотали свои молитвы. Когда первое потрясение прошло, монахи снова обратили взгляды к Инмори.

— До нас еще не дошли эти прискорбные новости, — сообщил один из братьев.

— Как это произошло? — спросил другой.

Селестия-Инмори слегка подалась вперед и проговорила весьма скорбным голосом:

— Говорят, это дело рук настоящего убийцы. После пожара тела братьев нашли в своих постелях. Пожар начался именно с их крыла. Это явно поджог. А ещё говорят, что некоторые тела нашли расчлененными. Какая-то личная месть? Так и решили власти. Но убийцу, говорят, до сих пор не нашли. Ни один из братьев не выжил.

Снова молчание. Монахи выглядели потрясенными, растерянными, кто-то едва скрывал гнев. Они по очереди поднялись вслед за старшим.

— Прошу нас простить. Наш с братьями священный долг вознести молитвы за погибших. Брат Химма, проводите гостей в их комнаты.

— Госпожа Селестия, теперь я понимаю, почему вы предпочитаете уединение, — заявила Нова.

— Только слепой не заметил бы этих взглядов. Но такова наша доля — все Бессмертные были красивы и все они притягивали взгляд. Шестьсот лет назад это еще могло потешить мое самолюбие, но со временем надоедает.

— Вы никогда не рассказывали о других Бессмертных.

— Я их ненавидела. Мы никогда не были семьей. У них было принято стоять друг за друга, но я, в силу моих способностей, уже через двадцать лет после рождения стала одиночкой. Они не были мне ровней и они боялись меня.

Инмори и Нову поселили в комнатку с маленькой кроватью и крошечным окном под потолком, которая больше походила на тюремную камеру, чем на келью монаха. Берт и Келл устроились в отдельных кельях. Брат Химма вполне искренне извинялся, но не мог ничего сделать: остальные комнаты оказались заняты.

Нова была рада оказаться вместе с Бессмертной хотя бы потому, что в случае чего та сумеет их защитить. Однако в ее присутствии она неизменно терялась, хотя и была обучена поддерживать любую беседу. Но шаблонные темы салонов и званых обедов явно не подходили к ситуации.

Они сидели в молчании, пока Нова подбирала слова, одна на кровати, с прямой спиной и сцепленными пальцами, другая на стуле с закинутыми на стол ногами.

— Ты можешь поспать пару часов, — предложила Инмори, скучающе глядя на ночное небо сквозь крохотное оконце под потолком.

— А как же вы?

— Мне не нужен сон.

Нова удивилась, но ничего не сказала. С детства ее учили, что есть лишь Единый Бог, который истребил всех темных созданий много сотен лет назад. О них запрещалось говорить вслух, упоминания можно было встретить только в страшных сказках, где темным созданиям приписывались не вполне правдоподобные черты. Поэтому, как и большинство «обычных» людей, Нова о них ничего не знала.

Селестия-Инмори отвела взгляд от окна, полуобернулась к ней — Нова была почти уверена, что ее глаза светились в темноте — и спросила:

— Ты боишься меня, дитя?

Девушка отчаянно помотала головой. Из-за напряжения она иногда совершенно забывала о хороших манерах.

— Нет, что вы. Я просто переживаю за… мальчиков.

Бессмертная усмехнулась.

— Тебе совершенно нечего бояться. Пока вы со мной, с вами ничего не случится.

Ее голос стал мягким и теплым, почти осязаемым. Он странным образом успокаивал и придавал уверенности.

— Значит, вы поможете Келлу в случае чего?

— Он и сам прекрасно справится. Но я вмешаюсь, если что-то пойдет не так. Поэтому выброси из головы эти глупости и ложись спать.

Нова кивнула и начала неуверенно расстилать постель. Вопреки всем ее ожиданиям, сон накатил сразу же, стоило только принять горизонтальное положение и укрыться теплым одеялом. Впервые за несколько дней она спала на кровати, хоть и не такой мягкой, как дома, но куда лучше жесткой земли.

Келлгар не находил себе места. Он решил подождать пару часов, прежде чем выходить из комнаты. Он то беспокойно ходил от окна к двери и обратно, то ложился на кровать и через несколько минут снова вскакивал, подходил к двери и прислушивался к тишине по ту сторону. Время тянулось нестерпимо медленно. Волнение — и радостное предвкушение, в чем он до сих пор не мог себе признаться — совершенно лишили его сна.

Затянувшееся ожидание давало время о многом поразмыслить. Он уже не сомневался в своей мести, но будет ли простая смерть достаточным наказанием за их злодеяния? До сих пор перед глазами всплывали картины из прошлого, до сих пор ночами он просыпался в холодном поту, когда так отчетливо слышал крики своих соседей. Видел обнаженную мать с черной дырой в груди и отца с перерезанной глоткой. Мать обещала ему через полгода братика или сестричку, отец обещал научить валить лес. Черные всадники лишили его семьи, обычной жизни, нормального будущего, именно их Келл винил в своей жестокости и своей трусости. Теперь жизнь ему предстоит провести моральным калекой, уродом, не способным найти себе место в мире.

Если бы не Селестия-Инмори, он так и остался бы затравленным ребенком без возможности самостоятельно влиять на свою судьбу.

Он вздрогнул от внезапного звука открываемой двери. Во тьме дверного проема появилась Инмори в черном костюме для верховой езды.

— Ну, и долго ты собираешься здесь прохлаждаться?

— Я? — На секунду он растерялся, но быстро взял себя в руки и сосредоточился на своей миссии. — Думаешь, пора?

— Может быть, хочешь подождать до утра? — Она отступила от двери, во тьме коридора лишь отдаленно угадывался ее силуэт. — Шевелись. Четверо молятся перед алтарем, остальные спят.

Келлгар не стал ничего спрашивать, а просто последовал за наставницей по лабиринтам коридоров и вниз по лестнице. Бессмертная шагала уверенно, Келлу же приходилось ощупывать стены и иногда спотыкаться о неровности в полу. В полной тишине они преодолели путь неизвестно куда, пока Инмори не остановилась перед одной из дверей. Мужчина потянулся к мечу, но Бессмертная жестом остановила его.

— Сожги его.

Келл сглотнул ком, подступивший к горлу, и повиновался. Он сосредоточился на своей духовной энергии — теперь это получалось у него гораздо быстрее — дотронулся до нее, потянул ее к кончикам пальцев и отворил дверь.

Монах слегка похрапывал во сне, одна его рука покоилась на животе, а другая под головой, рядом на стуле висела ряса, а на крючке плащ. Он спал и не подозревал о том, что его ждет.

Келл представил, как разгорается пламя. Вспыхнуло одеяло, затем и подушка, мужчина подскочил от боли, когда языки пламени добрались до его кожи, уставился на свою обожженную руку и закричал.

Инмори усмехнулась.

Келлгар завороженно наблюдал, как горит и плавится живая человеческая плоть, как монах в исступлении мечется по комнате и пытается сбить пламя, как он, изможденный, падает на пол и издает последние нечеловеческие крики. Когда монах затих, беззвучно догорая на полу, Келл повернулся к своей наставнице, и она, как обычно, предугадала его вопрос:

— Остальные ничего не слышали. Наслаждайся сколько влезет.

Он кивнул ей в знак признательности, ведь только теперь по-настоящему понял, чего ему так долго не хватало. Он жаждал наблюдать за страданиями монахов, он хотел убить их всех по одному, не спеша, с чувством. С наслаждением. И, может, потом он будет сожалеть или раскаиваться, его будет мучить приставучий голосок всепрощающей совести, но не сейчас. Сейчас он запихнул свою человечность куда подальше, направился к следующей двери и пинком открыл ее.

И отшатнулся.

Монах расхаживал по комнате со спущенными штанами и затвердевшим членом в руке. Увидел незваных гостей и удивленно застыл, не понимая, что происходит. Премерзкое зрелище. Кегглар тут же преисполнился отвращения к этому существу и вытянул руку, прежде чем тот успел что-нибудь сказать или сделать. Мгновение спустя вспыхнула одежда монаха, пламя нещадно устремилось к его до сих пор напряженному достоинству, которое тот даже не соизволил прикрыть рукой. Келью наполнил отчаянный крик боли и смрад горящей плоти.

Келлу понравилось сжигать людей. Смотреть, как они просыпались от боли, подскакивали с дикими воплями и поджигали все вокруг, как из-за жара лопались их глаза, как кровь, не успевая вытечь из тела, вскипала и шипела. Он наслаждался с каждым разом, затаив дыхание наблюдал за схваткой жизни и пламени, в которой лишь слегка подбадривал одну из сторон.

Бессмертную, казалось, совершенно не интересует происходящее. Она бросала скучающие взгляды на мечущихся в агонии людей, но пристально вглядывалась куда-то в область груди Келла, туда, где он представлял средоточие своей духовной энергии. Неужели, она может ее видеть?

Около часа спустя со всеми спящими монахами было покончено. Пожар понемногу разгорался, но еще не представлял особой опасности из-за сырых каменных стен старого монастыря. К седьмому монаху Келл начал уставать. Кружилась голова от дыма, запаха жареного мяса, упоения и истощения. Материализация пламени по-прежнему забирала у него слишком много сил, но нужно закончить начатое, и Келл уверенно зашагал вслед за Бессмертной к зале для вознесения молитв.

За двустворчатой резной дверью братья бормотали молитвы, и это напоминало низкое гудение пчелиного роя. Келл без особых колебаний совершил очередное за эту ночь богохульство: прервал богослужение громким хлопком дверей.

Братья стояли на коленях как рабы, пальцами одной руки касаясь лба, другой — груди, а наполненные благоговением и трепетом лица были обращены к восьмифутовой мраморной статуе Великого Единого Бога. Этот трехглазый каменный идол в рваной хламиде и с босыми ногами, то ли мужчина, то ли женщина, надменно глядел на рабов своих сверху вниз, а в ладонях держал раскрытую книгу со своими столь противоречивыми законами.

Монахи вздрогнули и удивленно прервали свои молитвы, повернув возмущенные головы к нарушителю спокойствия. Келл в несколько быстрых шагов пересек зал.

— Что вы себе позволяете? — грозно начал один, возможно, брат Химма, при свете пары свечей сложно было различить лица, но вся его спесь, как и конец фразы, потонули в испуганном стоне, когда меч Келла погрузился в его бедро.

Под крики брата монахи пришли в движение. Оружия у них с собой не было, но они бесстрашно накинулись на Келла с кулаками, пока брат Химма судорожно глотал ртом воздух и зажимал распоротую артерию.

Первому подошедшему Келл отрубил половину кисти, три пальца разлетелись по полу, а из обрубка хлынула кровь. Монах пережал запястье другой рукой и завопил. Двое других служителей в страхе отступили, на их лбах заблестел пот, а глаза забегали по зале в поисках чего-нибудь, способного их защитить.

— Где же ваш бог и почему он не защитит рабов своих, когда я убиваю их прямо в его храме? — с усмешкой развел руками Келлгар. Монахи скрипели зубами от злости, но в бой не рвались. — Или, может быть, ему угодно, чтобы я покарал врагов его? На все воля Единого Бога!

С этими словами он рубанул по ногам одного из братьев, но тот успел отскочить назад, и лезвие лишь слегка порезало его голени. Келл с упоением замахнулся вновь, особо никуда не целясь, ведь он забавлялся со своими жертвами, как когда-то черные всадники забавлялись с его матерью. Монах снова отскочил, но остался без кончика носа. Он скосил глаза на обрубок и пропустил следующий удар. Меч попал в плечо, застрял в кости и с чавканьем вышел, а Келл уже, будто помешанный, с диким видом приближался к последнему монаху. Тот поднял руки и попятился, за ним по полу потянулась мокрая дорожка.

Келл воткнул меч в его живот и медленно провел снизу вверх до ребер, вытащил клинок и позволил монаху забиться в корчах на полу. Оглядел залу, остановил взгляд на Химме, затем на мужчине с обрубком кисти. Жалкие, запуганные, хнычущие черные всадники, которые даже смерть свою не могут встретить достойно. Сейчас он собственноручно победил свои ночные кошмары, которые на деле оказались и вполовину не такими страшными. Обычные люди, возомнившие себя карающей дланью господней.

Головокружение усилилось, вместе с тем прошла эйфория, и Келл устало опустился на пол посреди зала. Он скрестил ноги как для медитации и направил остатки своей энергии на воспламенение одежд раненых монахов. Истошные вопли эхом отскакивали от стен и, должно быть, гулом разносились по всему монастырю. Где-то снаружи пронзительно завыл Малыш и закричали перепуганные птицы, и эти звуки придавали определенный вкус общей картине разрушения.

Бессмертная все это время стояла в тени у задней стены и просто наблюдала. Ученик прекрасно справился без ее участия. Вся эта ночь была направлена на достижение определенного результата: свет духовной энергии Келла разгорелся ярче. Теперь тот едва различимый тлеющий уголек вспыхнул с новой силой. Еще пара-тройка таких толчков — и он достигнет своего предела.

— Идем.

Бессмертная вышла из помещения, когда в треске пламени потонули последние звуки умирающих монахов, а зала до отказа наполнилась смрадом горящей плоти. За ее спиной треснула и разлетелась в стороны трехглазая каменная голова, а затем пошел трещинами и весь остальной идол. Келл поспешил убраться, пока осколки случайно не задели его.

В холле их уже ждали Берт и Нова. Они держались за руки, оба выглядели напуганными, хотя Берт немного больше, но при виде целых и невредимых друзей выдохнули с облегчением. Келла слегка шатало, и Берт поспешил подставить другу плечо.

— Все. Теперь точно, — тихо выдохнул Келл.

— Я рад, что ты цел.

Как только они вышли за ворота, Инмори развернулась лицом к монастырю, склонила голову набок — и громадное каменное здание сложилось внутрь, будто карточный домик, в сопровождении оглушительного грохота. Целой осталась лишь одна стена, та, к которой была пристроена коновязь.

Малыш уткнулся косматой необъятной мордой в маленькую руку Инмори, а остальные еще несколько минут завороженно глазели на развалины монастыря.

— Столько хорошего вина пропало, — с тоской протянул Берт, и скоро все трое зашлись истерическим хохотом.