Боги мёртвого мира

Глава 18. Королевское правосудие

Отряд вооруженных всадников топтал грязь северных дорог Иронты. Над острыми верхушками рогатых шлемов болталось промокшее знамя короля Амаалны. Герб на штандарте в такую погоду разглядеть было невозможно, но даже и так любой прохожий знал бы о принадлежности отряда к королевскому войску: никто другой не осмелится поднимать свое знамя на территории Иронты.

Отряд возглавляли двое: высокий широкоплечий мужчина со шрамом поперек лица и его еще более крупный спутник. При взгляде на лицо первого любой прохожий без труда узнал бы в нем второго сына короля. Янока Пума благоразумно оставил свою излюбленную шкуру во дворце, чтобы она не мокла под проливным дождем, который с самого утра щедро поливал просторы северных территорий Иронты.

Место, куда держал путь отряд, находилось ближе к границе с Лорнией. Дальний Борг, который, как утверждается в докладах, облюбовали для своих кровавых обрядов староверы.

— Ну и погодка, — буркнул Вэлл.

Вода стекала с его волос прямиком за шиворот, так что рубаха под стальной кирасой давно промокла.

— В данной ситуации это сыграет нам на руку. — Янока в который раз утер лоб от капель, но вода упорно лезла в глаза, уменьшая видимость. — Никому не придет в голову казать нос на улицу в такую погоду. А значит, сможем подобраться к ним незамеченными.

— Я не знаток еретических обрядов, но, возможно, они приносят жертвы как раз в такую погоду. Чтобы дождь закончился.

— Ты прав, не будем расслабляться в надежде, что дождь нас прикроет. Нужно было хоть что-нибудь разузнать об этом культе, прежде чем отправляться к ним.

— Зачем? Мы знаем достаточно, чтобы избавить нашу землю от этих ублюдков. — Каменолом смачно сплюнул. — Староверы угрожают нашему государству. Убивают наших людей. От них нужно избавиться.

— Ты снова прав, дружище. Угроза должна быть устранена в назидание остальным. Лучшего спутника для этой вылазки сложно представить.

Вэлл усмехнулся.

— Я тоже рад, что твой отец назначил меня. Давненько не происходит ничего интересного. Уже руки чешутся надрать кому-нибудь зад.

— О, сегодня ты удовлетворишь эту потребность сполна!

— Очень на это надеюсь.

После очередного поворота дороги за кучкой молодых деревьев показались первые хижины.

— Это оно? — Янока приставил ладонь к глазам, чтобы разглядеть деревушку за пеленой дождя.

— Дальний Борг, он самый. — Вэлл развернулся к остальным всадникам. — Остановились! Сейчас быстро окружаем деревню. Старайтесь как можно дольше оставаться незамеченными. Мечи на изготовку. Пленных не брать. Вперед! Покажем этим уродам!

Воины дружно подняли мечи над головами и издали общий боевой клич. Янока пришпорил коня и впереди колонны помчался к деревне. Шлем съехал на лоб, вода застилала глаза и заливалась под воротник, а кираса вкупе с остальными элементами доспехов натирала всевозможные места. Все это — мелочи по сравнению с пьянящим азартом, подобным тому, что он испытывал на охоте, когда загонял добычу. Но гораздо слаще.

Дома становились все ближе. Всадники уже топтали земли чьих-то огородов и поля, засеянные озимой пшеницей. Несколько серых лачуг, загон со скотиной и чуть в отдалении остовы полуразрушенных ферм — вот и весь Дальний Борг.

Первыми приближение отряда заметили собаки. Лай одной из них тут же подхватили все остальные. Несколько мужчин показались на порогах своих жилищ как раз к тому моменту, когда всадники взяли в оцепление всю деревню. Куры испуганно разбегались из-под копыт лошадей, заливались собаки, а жители в недоумении молчали.

Янока Пума ожидал увидеть чуть ли не реки крови вместо ручьев в сточных канавах, людей в черных балахонах и море трупов, развешанных тут и там. Однако деревня выглядела вполне обычно. Мужчина уже было усомнился в принадлежности жителей к кровавому культу, но тут заметил странные амулеты на дверях хижин. А кое-где на шестах торчали расписанные черными руническими символами рогатые черепа. Этого хватило, чтобы развеять сомнения.

— Что происходит?

Один из мужчин вышел навстречу Яноке, так как безошибочно определил в нем лидера.

— Господин Янока Пума? Я староста этой деревни. Прошу, объясните же нам, что все это значит?

Янока нахмурился, наставил острие меча на старосту и громко произнес, чтобы слышали все:

— Жители этой деревни обвиняются в попытках возрождения кровавого культа Чернокрыла, в связях с темными созданиями, в клевете и разжигании конфликтов, а также в убийствах граждан Иронты. И приговариваются к смертной казни.

Староста широко раскрыл глаза и выставил вперед руки.

— Помилуйте! Это все клевета! Никогда не призывали мы Чернокрыла! Никогда! И людей не убивали!

— А это ты как объяснишь? — Янока указал подбородком в сторону бараньего черепа.

— Простые обереги от несчастий! Мы молимся лишь Матери Земли.

— Глядите, как заголосил перед лицом смерти, — Каменолом скривился от отвращения и сплюнул мужчине под ноги. — Мать Земли, ха! Это не поможет тебе избежать кары, ублюдок.

— Нет, прошу вас, мы ни в чем не виноваты! — чуть не плача пропищал староста, и несколько мужчин присоединились к нему. — Мы никого не убивали! Прошу вас!

Янока поколебался, а Вэлл рубанул мечом и одним движением снес голову старосте. Его тело повалилась вперед, под копыта лошади, а голова отлетела на несколько ярдов и плюхнулась в грязь со смачным шлепком. Поднялась паника.

— Начнем веселье, — Вэлл оскалился и подмигнул Яноке, затем обернулся к своим воинам и прогремел: — Казнить староверских ублюдков! Девок ведите в ту халупу, оставим на потом.

Среди всадников поднялся одобрительный гул, а среди деревенских — протестующие возгласы. Зазвенела сталь, воздух наполнился криками и кровью.

Янока рассудил, что следующая секунда промедления с его стороны будет принята за проявление слабости, и он потеряет свой авторитет. В бою нет места для раздумий. Он спрыгнул с коня и направился к одному из домов исполнять приговор.

Дверь была закрыта с той стороны, но ему хватило пары ударов, чтобы снять полусгнившее дерево с петель. Тут же на него набросился мужчина с вилами. Он выглядел испуганным и жалким, не слишком похож в этот момент на последователя кровавого культа, но, как известно, под угрозой смерти мало кому удается сохранить достоинство.

Мужчина направил свои вилы в грудь Пуме, они со скрежетом заскользили по стальному нагруднику, не причиняя никакого вреда. Янока ухватился руками за древко, отвел вилы в сторону и собирался было ударить мужчину, как откуда-то сбоку подскочила его жена с ножом. Пума успел ее заметить до того, как она смогла нанести удар. Он инстинктивно рубанул мечом в ее сторону — и обе руки вместе с ножом полетели на пол. Женщина закричала, обдавая кровью мужа и королевского посланника. Мужчина тоже закричал. Оба они как завороженные глядели на обрубки с округлившимися глазами и ужасом на лицах. Пума проткнул мечом грудь мужчины, и тот повалился на колени, безуспешно пытаясь руками закрыть рану. Следующим ударом он проткнул женщине сердце, и меч противно скрежетнул по лопатке.

Перешагнул через тело, осмотрелся. Бедняцкая хижина, в которой почти ничего не было. Он перевернул одну из кроватей, затем и другую. Двое детей жались друг к другу, притихшие от испуга. Возможно, два мальчика, в таком возрасте сложно сказать наверняка. При виде воина один из них обмочился. Дорожки слез на чумазых лицах, пузыри соплей под носом. Тот, что помладше, не выдержал и разрыдался в голос.

Убивать детей ему еще не приходилось, но он знал с самого начала, что придется это сделать. Если оставить их в живых, когда-нибудь они захотят отомстить. Да и какой резон кормить лишние рты на пороге войны, когда и самим едва хватает.

Битва — не время для жалости. Хотя битвой это уже сложно было назвать.

Янока отбросил лишние мысли.

— Встаньте к стене. Оба. Если послушаетесь, я не сделаю вам больно.

Мальчики покорно поднялись и замерли около стены своей хижины. В доме, где они родились, пожили немного и вскоре умрут за грехи своих родителей. Мужчина собрал волю в кулак и быстро проткнул их сердца своим охотничьим ножом, которым обычно обрывал жизни подстреленных животных.

Каменолом зарубил очередного мужчину, который попытался дать сопротивление. Впрочем, мало кто пытался отбиваться. Все произошло слишком внезапно, чтобы местные мужчины и женщины успели опомниться. Да и сам вид воинов в стальных шипастых доспехах подавил всякую надежду на победу.

Кто-то пытался бежать — в спину неминуемо летели арбалетные болты. Кто-то пытался прятаться, но воины переворачивали весь дом, заглядывали в каждый шкаф и в каждый подвал. На улице валялись трупы. Одни лицом в грязь, другие глядели остекленелыми глазами в небо. Их кровь из перерезанных глоток, из отрубленных конечностей, из распоротых животов смешивалась с дождевой водой и расплывалась огромными лужами. И никакие обереги Матери Земли не могли им помочь.

Вскоре со всеми мужчинами, старикам и детьми Дальнего Борга было покончено. В сущности, Вэллу было плевать, поддерживают ли жители деревни культ Чернокрыла. Необходимо было провести показательную казнь. Теперь остальные дважды подумают, прежде чем связываться с темными созданиями и уж тем более отказываться от похода на Юг. Людям необходимо объединиться общей идеей, так же как и необходимо верить в решимость и непоколебимость своего правителя. Поэтому, если кто не хочет идти на Юг с мечтами о светлом будущем, пойдут под страхом смерти.

В одном из домов решено было собрать оставшихся женщин. После хорошей работы воинам необходимо было выпустить пар. Звон стали, крики умирающих, запах крови вперемешку с запахом пота и сырой земли. Убийство возбуждает ничуть не меньше вида обнаженной женщины.

Каменолом в предвкушении оглядел пленниц в хижине. Его член уже давно готов был к работе, осталось выбрать подходящую дырку. Среди девушек была одна лет двенадцати, испуганная и бледная. Он подошел к ней.

— Ты девственница?

Девушка медленно кивнула. Из ее глаз непрерывно текли слезы.

Вэлл вытащил меч и проткнул ее грудь насквозь. Девушка с тихим всхлипом свалилась на бок, а несколько женщин вскрикнули.

— Кто из вас, придурков, привел ее? — обратился Вэлл к своим воинам. — Она ж совсем дитя, а детей мы не насилуем. Мы же не изверги, черт подери.

Он оглядел мужчин, тех, кто собирался воспользоваться своим правом победителей по отношению к побежденным. Несколько человек, включая Яноку. Остальные остались снаружи, приглядывали, чтобы все было спокойно.

— Выбирай первым, — Вэлл хлопнул Пуму по плечу. Тот быстро прошелся взглядом по толпе женщин и схватил одну из них за запястье, принуждая следовать за собой.

— Не расслабляйтесь, ребята, — предупредил Пума, уходя. — Скоро отправляемся.

Вэлл вытащил из толпы светловолосую девушку, чем-то похожую на жену Арзейна. Остальные мужчины с гомоном и хохотом последовали его примеру. Одни решили уединиться в другом доме, а иные повалили своих женщин прямо здесь. Вэлл усмехнулся. Сам он терпеть не мог трахаться, когда за спиной кто-то пыхтит.

Когда все, наконец, развлеклись, отдохнули и доделали то, зачем, собственно, и пришли в Дальний Борг, солнце начало клониться к закату. В деревне не осталось ни одного живого жителя. В назидание остальным решено было по дороге к деревне воткнуть несколько шестов с насаженными на них головами еретиков. Тут же был староста, который первым лишился головы. Был и мужчина, которого Янока заколол на глазах у жены и детей.

Решено было также реквизировать скот в пользу государства. На носу война, и не стоит пренебрегать какими бы то ни было ресурсами. Отряд, который пришел в деревню налегке, теперь волочил за собой повозку с остатками зерна, а в самом конце плелась вереница животных.

За их спинами в надвигающихся сумерках поднималось зарево от горящих хижин и заброшенных ферм, которое, впрочем, быстро изживет себя под этим нескончаемым проливным дождем. Головы глядели вслед отряду, испуганные, с открытыми в безмолвном крике ртами, с закатившимися глазами, и по их щекам вместо слез катились капли дождевой воды.

Янока огляделся и увидел реки крови в сточных канавах, и горы трупов, чьи головы были развешаны тут и там, и языки пламени, которые уже пожрали все обереги Матери Земли. Или же атрибутику культа Чернокрыла, который они только что весьма успешно уничтожили.

Приговор приведен в исполнение, изменники наказаны. Пора возвращаться домой с чистой совестью и чувством выполненного долга. Но отчего-то Янока не испытывал ни того, ни другого.