Боги мёртвого мира

Глава 17. Правильное питание

Снежная и морозная ночь в середине весны на Севере — далеко не редкость. В свете луны угадывались очертания покрытых снежной коркой домов и сугробы по краям дороги, и свет луны, отраженный от свежего снега, единственный освещал улицы города по ночам. Ройль Экко, самообращенный Бессмертный, не спеша шагал по пустым тихим улицам, не обращая внимания на темноту вокруг и мороз. Недавно он вернулся из мест, где мороз во много раз крепче, а здешние снегопады не идут ни в какое сравнение с продолжительными снежными бурями крайнего Севера. Там все живое погибает под беспощадными порывами ледяного ветра и исчезает без следа, погребенное в бесконечной белой толще.

Весна все никак не желала вступать в свои права. Когда казалось, что морозы уже вот-вот спадут, таял снег и дороги превращались в кашу, в один момент все снова застывало, снова выпадал снег, а день посева пшеницы отодвигался все дальше и дальше. Остатки суеверных северян видели в затянувшихся холодах божественный промысел: это бог противится решениям самоуверенных монархов и насылает на их народ несчастья, выражая таким образом свой гнев. Однако Экко уже давно понял, что никаких признаков бога в их мире не осталось. Если и существовала некая высшая сущность, то ей не было никакого дела до мелких насекомых, ползающих по поверхности шара.

Бессмертный наслаждался тишиной, но не спокойствие сонного города заставило его выйти на ночную прогулку. Потери колоссального количества духовной энергии во время его странствий нуждались в восполнении. Сладкая дрожь расходились по телу в предвкушении утоления голода. Он знал, что не следовало бы относиться к этому как к чему-то особенному, но ничего не мог с собой поделать: вкус чужих жизней доставлял ему особое удовольствие.

Он свернул к выбранному им дому. На вычищенную днем дорожку уже намело достаточно снега, но Экко не боялся оставить за собой следы. Он остановился на крыльце перед входной дверью. Внутри спали четверо, он ощущал это по исходящим от людей энергиям. Щелкнул замок, и дверь со скрипом отворилась, лишний раз доказывая, что служит лишь мнимой защитой. Ройль вошел в дом, словно бы сам был его хозяином, закрыл за собой дверь, чтобы не выпускать тепло. Помещение с печью посередине служило и кухней, и спальней. Между кроватью родителей и двумя поменьше стояла только старая ширма. Тишину в доме прорезали периодически возникающие ритмичные звуки сопения, мирный непробудный сон, слегка укрепленный силами Бессмертного. В доме пахло соленой рыбой и немытыми человеческими телами. Ройль не любил эти следы человеческого существования, но вот что ему действительно нравилось, это запах крови.

Он стянул с себя куртку и бросил ее здесь же у порога, закатал правый рукав рубашки. Руки дрожали от нетерпения и от страстного желания, которое у него никогда не получалось подавить.

Возле ширмы спал мальчик, а у стены девочка лет пяти, оба светловолосые и курносые. Экко взобрался на кровать, опустился над телом спящей девочки и облизнул губы: незачем оставлять самое сладкое напоследок. Он развязал на ее груди рубашку, под грубым сукном пряталось нежное белое тело с тонкой кожей. Провел пальцем по грудной клетке, отсчитывая ребра, и, найдя нужное, погрузил острые пальцы в ее плоть. Хрупкие детские ребра служили слабым препятствием, и ладонь вошла в грудную полость как нож в масло, с тем лишь отличием, что масло не издает хруст.

Внутри трепетало теплое крохотное сердечко — средоточие жизненной энергии, вместилище той части человеческого существа, что ценится выше всего. Он аккуратно обхватил нежную мышцу пальцами, послушал ее пульсацию. И не в силах уже более терпеть промедление, не в силах сдержать свою жажду, он вырвал сердце из груди девочки и целиком запихнул его в рот. Наивысшее наслаждение! Ничто не сравнится со вкусом чистых детских душ.

По его подбородку и руке потекли струи темной крови, блестящие и такие сладкие. Он прикрыл глаза от удовольствия, и в этот момент он не смог бы точно сказать, что приятнее: вкус молодого сердца или сила, что тут же заструилась по его телу. Поглощенная энергия сливалась с его собственной, придавая ей небывалое сияние.

Несколько мгновений Бессмертный наслаждался послевкусием, прислушивался в тишине к мощной пульсации энергии и к частым ударам собственного сердца. Возбуждение еще не прошло, но Экко старался сдерживать себя, чтобы не разорвать тела в клочья за минуту и не запачкать свою одежду. Интересно, остальные Бессмертные насыщаются с таким же наслаждением, или это лишь исключительное свойство молодости? Перед его глазами возник образ темноволосой Бессмертной с горящими глазами и заляпанной кровью белой кожей, отчего по телу прошла новая волна возбуждения. Разумеется, он ни разу не видел эту женщину, но множество раз рисовал ее образ в своем воображении при самых разных жизненных обстоятельствах.

Экко втянул в себя аромат свежей крови, который почти полностью перебивал запахи человеческого жилища, тщетно пытаясь успокоить свое учащенное сердцебиение, и перешел к телу мальчика. Он чуть постарше сестры, но все еще в том самом возрасте, когда сердце его производит совершенно особенную энергию. Два маленьких ребенка подходящего возраста: именно поэтому Ройль выбрал их дом. Он с треском разорвал рубаху на бледной груди мальчика и погрузил ладонь между его ребрами. Еще одно сердце, еще один сгусток энергии. Он снова целиком запихнул его в рот, жадно и ненасытно, а потому не сразу заметил, что его рубашка безвозвратно испорчена. Кровь с подбородка залила темными пятнами грудь, и один из рукавов также окрасился в красный. Это наблюдение вызвало у него смешок. Каждый раз он осторожничает, но все равно оказывается по уши вымазанным чужой кровью.

С кровати девочки кровь начала стекать на пол тонкой струйкой. Когда она образует лужу, ему придется испачкать еще и сапоги. Пора заканчивать. Экко в два шага преодолел расстояние до родительской постели, откинул одеяло и взобрался на нее. Перевернул женщину с бока на спину, обхватил рукой ее шею. Под пальцами угадывались медленные толчки. Разорвал сорочку на пуговицах, обнажая красивую упругую грудь. Пальцы его обеих рук уткнулись в грудину, он надавил на хрящ и с легкостью и громким хрустом отвел ребра в стороны.

Ее сердце за раз запихнуть в рот не удалось, и на рубашке появилась новая порция пятен. Ко всему прочему, полость быстро наполнилась кровью, которая потекла через край и уже успела запачкать колени Экко. Но все это не имеет значения, когда он способен ощущать лишь новые и новые головокружительные волны силы.

С последним кусочком возбуждение немного утихло, Ройль вполне насытился, но жадность не позволила бы ему уйти, зная, что осталось еще одно вполне пригодное сердце. Без особых церемоний он вскрыл грудную клетку отца семейства, вырвал сердце и отошел с ним в дальний угол комнаты, чтобы полюбоваться напоследок своей работой. Свет из окна выхватывал отдельные очертания: приоткрытый рот, светлые пряди, пальцы свесившейся с кровати руки и темные дыры в груди четверых человек. Поэтично. Прекрасно.

Экко скинул с себя заляпанную рубашку, вытер чистой ее стороной лицо и руки и выбросил, накинул свою меховую куртку и с улыбкой на лице вышел на улицу. Голод притупился, но он никогда не уходит по-настоящему. Надолго ли этого хватит? В такие моменты Ройль особенно сильно ощущал презрение к сложившейся системе ценностей смертных. Он хотел жить в таком мире, где ему не пришлось бы скрывать свое существование, прятать свои следы после каждой трапезы. В мире, где люди поклоняются Бессмертным, боготворят их. Так и должно быть по праву. Скоро так и будет.

Деревянный дом за мгновение вспыхнул, словно щепка. Пламя взметнулось до небес, прорезая неестественно ярким светом ночную серость. Затрещало дерево и зазвенели стекла. Возможно, вскоре проснутся жители соседних домов, что также не слишком беспокоило Бессмертного на данный момент. С такой энергией он мог позволить себе сколько угодно наслаждаться жизнью, пока не спеша продвигается по заснеженным дорогам к резиденции.