Боги-в-злате

Восьмая глава

Город Воргантиан, Кобор, в свете Терры

Он чувствовал, что Гедд боится его, пускай и хорошо скрывала это. Микродрожь щек, шеи и пальцев, незначительное расширение зрачков, едва заметное учащение сердцебиения и дыхание сказали Мероведу все, что ему требовалось знать.

— Я сказал, ты опоздала, — пророкотал он, продолжая одновременно работать с инфоканалом. Шесть серворук, крепившихся к каркасу у него на спине и частично скрытых черными одеяниями, соединялись с оборудованием, которое поставляло на анализ к Мероведу все доступные обрывки данных.

— Кто такое сказал? — спросила Гедд.

Улыбка Мероведа осталась скрытой за вокс-маской и тенями глубокого капюшона.

— Полагаю, ты могла обидеть Ксевса, — заметил он.

— Этого проныру? Фонарщика? Не могу сказать, что и я о нем высокого мнения. — Гедд оглянулась, острый взор подмечал каждую мелочь. — Что это за место? Мы раньше никогда не встречались.

— Очень старое и хорошо спрятанное, — ответил Меровед. — И мы действительно никогда прежде не встречались, Гедд.

— Но у меня такое чувство, будто я тебя знаю.

Меровед раскатисто засмеялся.

— Я рада, что кажусь тебе забавной, но мне нужно знать, — сказала Урсула, — зачем ты привел меня сюда? Два года, Меровед. Два года. За все время ни разу лицом к лицу, и ни разу в твоем… — Она огляделась, пытаясь подобрать верное слово. — Логове. Либо у тебя вдруг появилось ко мне доверие, либо что–то происходит. Дело в самоубийствах, да? — Она жестко улыбнулась. — Я знаю, за ними стоит нечто большее.

Меровед кивнул.

— Да. Ты кое–что нашла, Гедд, и оно касается упомянутых тобою смертей.

Он оглядел миротворца с ног до головы — офицерскую униформу, слегка напряженное, но не лишенное привлекательности лицо, и темные, коротко подстриженные волосы, чтобы не мешать при работе. Она была крепко скроенной, широкоплечей и мускулистой, но при этом все равно выглядела стройной. Цепкие пальцы, загрубевшие от регулярного заряжания и разборки оружия, выдавали ее нервозность. Работа преждевременно состарила ее, но лишь самую малость — литания долгим, утомительным сменам, и далекому от идеального питанию. Также никаких следов реювенации. Гедд предпочитала крупнокалиберный пистолет, покоившийся в бедренной кобуре; лезвие, закрепленное на ботинке, выглядело чистым и острым. Все это Меровед проанализировал меньше чем за миллисекунду.

— Хотя твой коллега, Арпа Клейн, ошибается по поводу причины.

— Ты за мной следил.

— Естественно следил. Это моя работа. Следить, — произнес Меровед. — Что ты увидела?

— Спроси своего фонарщика. Он грубо покопался у меня в голове.

— Ксевс привратник — он не собирает информацию. У каждого своя роль, Гедд. Нам остается лишь отыгрывать их.

Гедд, хоть и не смягчилась, однако описала то, что нашла вместе с Клейном в квартире — прикованного к креслу мужчину с подозрительно разлетевшимся по всей комнате черепом; количество крови, полностью заряженный дробовик на столе, и тот факт, что только за последних несколько недель произошло, по меньшей мере, одиннадцать таких же случаев.

Меровед внимательно слушал, впитывая каждую деталь и откладывая в поток данных, непрерывно текущий из устройств наблюдения.

— Что еще?

— А этого мало?

— Я хочу знать, что ты думаешь. У тебя есть теория.

— Есть определенные тенденции, — начала Гедд. Она поморщилась, пытаясь подвести все к общему знаменателю, и развела руками, как будто взвешивая информацию и ее важность. — Исчезновения, загадочные смерти, спонтанные воспламенения. — Она фыркнула, словно пытаясь показать, что ей все равно, однако от Мероведа не укрылась ее тревога. — Теперь к списку можно добавить особо жестокие внутричерепные взрывы. У меня на столе целая куча рапортов и нерасследованных дел, в основном касающихся нижнего улья. Думаю, всему этому есть одно объяснение, и кто бы за этим ни стоял, он пытается оставаться в тени, орудуя в местах, которые привлекут наименьше внимания. И, думаю, их предприятие растет. В частоте, силе, оно на что–то направлено.

Меровед обратился в слух, и когда Гедд закончила, позволил гулу машин на мгновение заполнить тишину, прежде чем заговорить самому.

— У каждого города, у каждого мира есть свой характер. Ты знала это, Гедд?

— Я видела его характер и, кажется, даже знаю причину этому безумию, но вряд ли ты говоришь сейчас только об этом, да?

— Мы недалеко от Терры, — продолжил Меровед. — Этот мир обретается в Его свете, хоть и на самой границе. Но тьма наступает, даже здесь. Даже сейчас. Со времен Разлома… все изменилось.

— Включая характер города.

— Я говорю о ритмах, что определяют жизнь в ее привычном, рутинном состоянии, — сказал Меровед. — Нет ничего невозможного. Галактика огромна, миры Империума — бессчетны, и существуют старые, очень старые секреты, которые пошатнут твой рассудок, если я поделюсь ими с тобой. Этим можно многое объяснить. Поэтому до определенной степени на многое можно закрывать глаза. На непоследовательные и безобидные странности. Но да, характер Воргантиана изменился. Прямо сейчас, пока мы с тобой говорим, он меняется. — Меровед поднял руку, чтобы подчеркнуть сказанное, его пальцы чуть сжались, словно хватая невидимый предмет. — Его меняют. — Он кивнул Гедд. — Думаю, ты и сама это уже понимаешь, пусть и на примитивном, инстинктивном уровне.

— Попытаюсь не счесть это за обиду.

— Эскалация, Гедд… — Меровед прищурился, — и легчайшее растрепывание краев. — Он проиллюстрировал свою мысль, разведя большой и указательный палец на ширину волоска. — Ничтожное и почти незаметное.

— Растрепывание? — переспросила Гедд с уже более ощутимой тревогой.

Рот Мероведа скривился в безрадостной улыбке.

— Реальность, Гедд.

Урсула побледнела, но взяла себя в руки.

— Если я внезапно понимаю, о чем ты ведешь речь, ты убьешь меня? Вот почему я здесь — из–за того, что знаю слишком много?

Меровед холодно хохотнул.

— Именно поэтому ты здесь, Гедд. Но я не стану тебя убивать. Мне нужна твоя помощь.

— Почему это не звучит как повышение по службе?

Меровед включил встроенный в машину гололитический проектор. Он отобразил в трехмерном гололитическом свете зернистую картинку части города. Над небольшим его районом замигала красная руна. Склад.

— Это тот самый источник, который ты упоминала?

Гедд пригляделась.

— Точнее, чем есть у меня, но… — Она кивнула и вывела на своем инфопланшете ту же самую карту, что в окровавленной комнате.

— Это тайник. Заброшенный торговый район в нижнем улье. Пару помещений, в основном складских. Мне нужно, чтобы ты узнала, что там, и сообщила мне. Только осмотрись там. Ты должна пойти одна. Круг остается узким. Больше никто не должен знать, пока я не пойму, с чем мы имеем дело.

— Пока ты смотришь?

Меровед внезапно поднялся из машины, и сервокорпус отсоединился с шипением выравнивающегося гидравлического давления. Он что–то заметил на одном из бессчетных экранов и вокс-каналов. Меровед скинул одежду и, оставшись в одних только широких штанах, прошлепал к ведущей из зала арке.

— У меня есть другие дела.

Попав на службу к Мероведу, она не переставала составлять теории о том, кто он на самом деле. Сначала она считала его Адептус Арбитрес. Его голос, ощутимая властность, осведомленность, слова, и то, как он их произносил — все указывало на Лекс Империалис. Кроме того, Гедд пеняла на Инквизицию. Но все ее теории рассыпались, когда он поднялся из машины.

Невероятно мускулистое тело Мероведа блестело в свете. Одни только его размеры говорили о том, что он — трансчеловек, а его умственные способности выходили за рамки исключительных в некое совершенно другое измерение.

Гедд полагала, что частично своим размером он будет обязан доспехам, но тело и мышцы, которые скрывал теперь уже сброшенный плащ, состояли из плоти и крови. Он казался почти скульптурой, больше произведением искусства, нежели человеком, хотя Гедд заметила также шрамы и следы хирургических аугментаций. Часть правой ноги, участок плеча и правое запястье имели металлический отблеск.

По его коже тянулись выведенные темными чернилами буквы, длинные строчки слогов, что обвивали его руки, шею, спину и бока. Имена, догадалась она, или части имен. Среди них она заметила «Меро» и «Вед».

Гедд просто смотрела на него, не в силах отвести глаз.

— Чернила, — наконец, выдавила она. — Ты из армии?

— В некотором смысле. — Он замолчал, словно вопрос застиг его врасплох. — Хотя мы не должны были становиться солдатами. Это случилось позже.

— «Мы»?

Меровед остановился и оглянулся, так что Урсула смогла, наконец, рассмотреть его лицо.

— Своего рода братство.

Лицо, теперь уже без вокс-маски и капюшона, излучало благородство — старое, но скорее от мудрости, нежели от возраста, хотя и признаки последнего от нее не укрылись. Темная, с железной проседью, борода, обрамляла квадратный подбородок. Он был коротко подстрижен, за исключением полоски стоящих торчком волос, доходившей ему до лба и разделявшей скальп на две равных половины. Шрам под правым глазом свидетельствовал о серьезном ранении, полученным когда–то давно.

— Я что, все еще смотрю на тебя? — потрясенно проговорила Гедд.

Меровед отвернулся снова, ясно давая понять, что разговор окончен.

— Ксевс будет ждать тебя за воротами. Он проводит тебя обратно в Инорядье.

— Думаю, я и сама найду дорогу.

— Нет, не найдешь, — сказал Меровед, ступив под арку и растворившись в тенях.