Боги-в-злате

Двадцать четвертая глава

Город Воргантиан, Кобор, в свете Терры

Орудийный катер уже ожидал их, когда они вышли из библиотеки с телом Мероведа. Нес его Картовандис, и в руках кустодия он отчего–то казался меньшим, как будто со смертью его покинула частичка души, которая поддерживала его и придавала сил. Адио с Варогалантом шли в почетном карауле, и поднялись на корабль в мрачном молчании. Оттуда они полетели к наблюдательному залу, где их встретила женщина по имени Урсула Гедд.

— Значит, он мертв, — сказала она, глядя на неподвижное тело Мероведа. — Я и подумать не могла, что вы можете умереть.

Гедд ждала их в арсенале наблюдательного зала. Она переборола желание упасть на колени, хотя стремление и казалось почти неодолимым. Ее сердце застучало от близости к подобным существам, однако грусть из–за смерти Мероведа усмирила и это также. Скорбь, даже от такого непродолжительного альянса, могла подождать. Эгида прибыла, а значит, Воргантиан еще можно было спасти.

Должно быть, сторонний наблюдатель мог бы найти сцену в арсенале абсурдной. Женщина в потрепанной униформе и броне миротворца, стоявшая над телом мертвого исполина в компании трех мрачных спутников, походивших на статуи из мифической эпохи, ловящие каждое ее слово.

— Моча Святого… — пробормотала она, и тут же пожалела о сказанном.

Лидер или, по крайней мере, тот, кого она сочла за главного, нахмурился.

— Прошу прощения…

— Сир Картовандис, — подсказал он. — Мы можем умереть, Урсула Гедд. Мы, как и ты, из плоти и крови.

Гедд, нахмурившись, обвела их взглядом.

— Сразу и не скажешь.

Гедд понимала, что ей следовало проявить больше уважения, но последние несколько недель она жила с разъедающей рассудок пульсацией, постоянно давившей на сознание. Из–за нехватки отдыха и нормальной пищи у нее запали глаза и появились темные мешки. Она почесала шею, задев ногтями металлический ошейник. У нее ныли зубы и ломило кости, но она была жива, и это чего–то стоило. А еще Гедд получила цель, и именно это требовалось ее новым союзникам.

Другой из их троицы, обладатель смуглой кожи и почти юношеского лица, если так можно было говорить о подобных существах, обернулся к Картовандису.

— Это спутница Мероведа?

— Эй, я перед вами, — сказала она.

Последний из троицы, и единственный в черных доспехах, но такой же темнокожий, как и второй, вперился в нее тяжелым взглядом. Гедд живо представила, как он поднимает свое массивное копье и приканчивает ее за дерзость. Она уверила себя, что это из–за усталости, однако дело было не только в этом.

— Я лишь хотела сказать, — произнесла Гедд, усилием воли поборов нарастающий ужас, — Он знал, что вы придете, поэтому привел меня сюда. Он надеялся и сам быть здесь, но я видела его рану. Если что и может вас убить то, думаю, лишь нечто подобное.

— Что тебе известно? — яростным голосом спросил воин в черных доспехах.

Гедд указала на тело Мероведа.

— Только то, что он рассказывал.

Картовандис смерил ее взглядом.

— Любопытная ты смертная, Гедд.

Она невольно засмеялась.

— Такое чувство, будто он еще здесь. Я едва держу себя в руках, — призналась она.

Картовандис продолжил, словно не услышав ее. Это тоже показалось ей знакомым.

— Меровед сказал, что ты будешь наблюдать, и будешь знать.

Она кивнула.

— Идите за мной…

Тот, что в черных доспехах, что–то пробормотал молодому, и они остались в арсенале.

— Здесь есть инструменты? — спросил молодой. — Нам нужно подготовить оружие.

Их оружие показалось ей девственно-чистым и внушительным, но она ответила, что такие инструменты имеются, и показала, где Меровед их хранил.

— Отлично, — молодой украдкой обменялся с Картовандисом взглядом, и почти незаметно кивнул, прежде чем тот дал Гедд сигнал проводить его.

— Это возможно? — спросил Варогалант, убедившись, что женщина их не слышит. — Кровь Сигиллита… Это возможно?

Адио задумался о том, что это могло означать в контексте всего, о чем говорил Илакс Орн.

— Он фанатик.

— Верный последователь Императора.

— Он поддался безумию, — произнес Адио. — Никакой психический крик не достигнет Терры с помощью крови и варпа. И все же…

Варогалант сразу понял, что он имел в виду.

— Нам мало что известно о Вексен-клети.

Адио кивнул.

— Он сказал «перерождение».

— Сколько культов с таким же названием были преданы мечу и пламени, некоторые даже нашим орденом? — возразил Варогалант.

Адио задумался и над этим.

— Какой бы ни была правда, — продолжил Варогалант, — терпеть ее нельзя. Ужасный эксперимент нужно остановить. Это безумие. Все это.

Он помрачнел, как всегда, когда думал о своем долге.

Адио подошел ближе.

— Не неси свое бремя в одиночку.

— Быть Охранником Теней означает быть одному, — ответил Варогалант. Он встретился с братом взглядом. — Не по своей воле я бросил тогда тебя в битве. Я мучился оттого, что не мог тебе сказать. А после случившегося в Темных Камерах… Я не мог уйти. Я не могу оттуда уходить. Они преследует меня даже сейчас.

— То был день суровых уроков, — ответил Адио, — но с того дня прошло много времени.

Варогалант кивнул, и они пожали руки и как воины, и как братья.

В сердце обсерватории, в логове Мероведа, как часто думала о ней Гедд, продолжали стрекотать бесчисленные пикт-экраны и инфоканалы, пусть теперь ими больше не управлял их хозяин.

— Похоже, твои товарищи мне не доверяют, — сказала она.

— Некоторые знания лучше хранить в тайне, особенно от смертных. — Картовандис сел в кресло в сердце машины, и бросил на Гедд взгляд. — Что тебе Меровед поведал о нашем враге?

— Немного, — призналась Урсула. — Он сказал, что они называют себя культом Просвещенных, и что их вера — это отклонение от Имперского Кредо.

Картовандис кивнул, словно решая, приемлемый ли это для нее уровень знаний. Она задалась вопросом, что случится, если он решит иначе.

— Мы считали его уничтоженным. Много, много лет назад, но вот он воспрянул снова. — По тому, как окаменели его скулы, Гедд поняла, что он сжал челюсть.

— Ты злишься, — осмелилась сказать она, внутренне выругав себя за смелость, из–за которой ее вполне могли убить. — За то, что он мертв. За то, что дело незакончено.

К удивлению Гедд, строгое лицо Картовандиса стало задумчивым.

— Незакончено?

— Что бы между вами не случилось, — сказала Гедд, и указала на экраны и вокс-передатчики, последний из которых замолчал после того, как не осталось никого, кто мог бы передавать через них сведения. Теперь из них доносился странный незвук, подобно полузабытому сну, что давил на человека в предрассветные часы. — Большую часть времени он проводил на том самом месте, где ты сидишь. Он называл это своим призванием.

Картовандис оглядел экраны, как будто только сейчас их заметив. Он ощутил боль собственных ран и понял, как, должно быть, чувствовал себя его покойный наставник. Раздражение погасло. Он начал впитывать. Все и сразу.

— Теперь вместо него наблюдаю я, — сказал он. — Покажи, что он хотел нам показать, Гедд.