Богиня в стоптанных туфлях

2

Шерлок Холмс по праву гордился тем, что хорошо разбирается в людях. Это умение было ему необходимо: не умея читать в человеческих душах, не раскроешь преступление. Однако миссис Хадсон сегодня преподнесла ему сюрприз.

Впрочем, почтенная вдова, у которой они с доктором снимали комнаты, никогда не интересовала Холмса как человек. Он рассматривал её скорее как некую математическую функцию, химический реактив или хирургический инструмент. А домовладелица из миссис Хадсон была отличная, и любому, кто владеет дедуктивным методом, хватило бы одного взгляда на неё и её дом, чтобы понять это. Опрятная, уверенная в себе, в кармане всегда блокнот и карандаш — осознавая, что не молодеет, не полагается на память. В доме нет мебели, украшенной вычурной резьбой, ведь горничная у миссис Хадсон всего одна, а значит, мебель, уход за которой занимает время, здесь неуместна. Казалось бы, простая логика, да только многие женщины — а порою и мужчины — не задумываются об этом, когда им хочется завести у себя что-то модное.

К тому же у миссис Хадсон были хорошие отношения с соседями и хозяином расположенного на первом этаже её дома магазинчика, она слыла особой любезной, однако крайне независимой и уважающей независимость других. Этой информации Холмсу было достаточно. Но, оказывается, в большом бельевом шкафу почтенной домовладелицы хватает места для нескольких скелетов. Что ж, пришло время достать некоторые из них.

Холмс проникновенно посмотрел новой клиентке в глаза.

— Миссис Трефьюсис, мы с доктором Уотсоном, моим бессменным ассистентом, отправимся в Ситтафорд так быстро, как только сможем, и всё же для успешного расследования нам необходимы некоторые приготовления. Поэтому вы пока возвращайтесь домой, утешайте племянницу, а мы подъедем в самом скором времени. Дорогой доктор, вы ведь проводите даму до вокзала? Она впервые в Лондоне, а я, увы, не могу этого сделать, моя обязанность — немедленно заняться расследованием.

— Разумеется, — доктор Уотсон встрепенулся, — миссис Трефьюсис, располагайте мною, как вам будет удобно.

Холмс чуть улыбнулся краешками губ — Уотсон ответил ему едва заметным кивком. Как же ему всё-таки повезло с доктором! До встречи с ним Холмс и не знал, что могут существовать люди, на самом деле понимающие тебя с полуслова, истории про них казались ему художественным вымыслом, не более.

Из Уотсона никогда не выйдет хорошего сыщика, но любезничать с дамами наподобие этой миссис Трефьюсис он умеет замечательно, равно как и пересказывать впоследствии все их слова дословно. Возможно, появится ещё какая-то информация. Возможно, даже интересная.

Пока дело не казалось любопытным. Виновен ли племянник убитого, скорее всего, выяснится после беседы со свидетелями. Но каких-то деталей, делающих расследование интересным, миссис Трефьюсис не сообщила. Холмс мог навскидку вспомнить не менее пяти дел с похожей фабулой. А вот странное поведение миссис Хадсон занимало его чрезвычайно. Хотелось задать ей тысячу вопросов, но Холмс не стал этого делать. Когда они остались одни, он просто чуть переменил позу и вопросительно посмотрел на домовладелицу, отдавая ей право первой реплики.

Она вздохнула.

— Это старая, почти забытая история, мистер Холмс, — её голос звучал негромко, в нём не было привычных ему деловых ноток — так вспоминают о ранней юности и первой любви. — С детства я любила таинственные истории и неразгаданные загадки, всё пыталась найти ответы, которые не нашлись до меня. А потом произошло убийство… Молоденькую служанку сначала долго били по голове, после задушили чулками… Все думали, что её собственными, хотя любой девушке ясно: телесные чулки не надевают к чёрному белью. Впрочем, я отвлеклась. Понимаете, мистер Холмс, я жила в маленькой деревне, Сент-Мэри-Мид, там все друг друга знают, причём не просто знакомы, а могут многое друг про друга рассказать. Но убийцу никак не могли найти, а для меня всё было таким прозрачным… Я пошла в полицию и поделилась своими соображениями. Сначала меня, конечно, никто не хотел слушать… Ну, вы понимаете… Но я оказалась права. И ещё раз, и ещё… Я раскрывала убийства, ограбления, мошенничества в Сент-Мэри-Мид и окрестностях. У меня кружилась голова от этого, я мнила себя такой умной, такой… нужной. Этакой богиней, которая вышла из грота, где спала с античных времён, и вершит правосудие, раз уж никто до сих пор этого не сделал.

Она вздохнула ещё раз.

— Конечно, я не вышла замуж. Знаете, у нас говорят: рыбу ловит тот, кто забрасывает сеть. Я ловила преступников, а не женихов. Мне было интересно разбираться в причинах поступков людей, понимать, что ими движет. К тому же, как бы смешно это ни звучало, меня боялись. Юноши говорили друг другу: зачем мне такая жена? Я не смогу ничего утаить от неё, вся моя жизнь будет перед ней как на ладони, у меня не будет совсем никаких тайн, ничего только моего. Не довольно ли того, что моя душа распахнута настежь пред Богом? Так и вышло, что я жила старой девой, обо мне вспоминали лишь тогда, когда совершалось преступление. Мне уже было за сорок, когда в моей жизни внезапно появился Марк Хадсон. Он задержался в Сент-Мери-Мид на три дня, но за это время между нами вспыхнуло то, что называют божественным светом. Через месяц мы поженились. Я нравилась ему именно такой, «ненормальной», как говорили за моей спиной. Он ценил мой ум и мог часами говорить со мной на разные темы. Мы обсуждали события, о которых писали газеты, Марк делился со мной своими проблемами и иногда спрашивал совета. Но, мистер Холмс, вы ведь понимаете, жизнь замужней женщины — совсем не то же самое, что жизнь девицы. Я уже не могла позволить себе… Собственно, я пообещала, что стану правильной, хорошей женой и забуду все эти глупости. Я стала ею, но вскоре Господь забрал у меня Марка. Несколько лет я держалась…

— А теперь Джудит Трефьюсис пробудила воспоминания? — спросил Холмс, когда пауза затянулась.

— Да. Я поняла, что не смогу оставаться в стороне, когда дело касается подруги моего детства, это свыше человеческих сил. Я и так долго противостояла искушению в вашем лице, дорогой мой мистер Холмс. Теперь я сдаюсь. Мне невероятно интересно, что происходит в этом Ситтафорде.

— Происходит? — переспросил Холмс. — Не произошло?

— Именно так, — кивнула миссис Хадсон. — Понимаете, Джудит ведь кое-что рассказала мне до того, как я привела её к вам. И она заявила, представьте себе, что капитан Тревеллиан считался наиболее вероятным преемником премьер-министра! Кем считался, интересно? Я ничего не слышала о нём, и доктор Уотсон, кажется, тоже — он листал справочник «Кто есть кто в Британии» ближе к концу алфавита. Я плохо представляю себе этот Ситтафорд, но если он хоть немного похож на мою деревню, то раздувать из мухи слона там — обычное дело. Вы знаете, мистер Холмс, в Сент-Мери-Мид был такой себе мистер Фрисби, когда-то он работал в конюшнях некоей титулованной особы, выставлявшей лошадей на скачки. Так наши деревенские кумушки были уверены, что он был одним из лучших жокеев Британии, и дома у него целая коллекция призов. Однажды из-за этих слухов к нему в дом залезли воры, но, конечно, ничего не обнаружили.

— Хм, — задумчиво сказал Холмс, — да, вы правы, это… небезынтересно. Думаете, капитана Тревеллиана мог убить кто-то, решивший, что он имеет значительный вес? Версия, откровенно говоря, несколько виснет в воздухе, но если перефразировать, получается, что преступление могли совершить, руководствуясь ложной информацией. Ведь в такого рода деревнях основной источник информации — сплетни.

— Именно так. Все знают, что капитан Тревеллиан — важный человек, что он постоянно ссорится с племянником и что этот племянник собирается жениться на Эмили Трефьюсис. А что происходит на самом деле? Кто такой этот капитан Тревеллиан?

— Давайте посмотрим в справочник? — предложил Холмс, поднимаясь из кресла.

Справочник ответа не дал. Никаких Тревеллианов там не содержалось.

— Когда-то я имел дело с неким Тревеллианом, — рассуждал Холмс, листая другую книгу — об офицерах королевской армии. — Он, помнится, был врачом-психиатром… А, вот, нашёл и моряка! Джозеф Тревеллиан, капитан флота Её Величества в отставке. Информации очень мало. Родился, учился, служил в Индии. Вышел в отставку, купил дом в Ситтафорде, Дартмур, Девоншир, где и проживает по сей день. Не женат, детей нет, — Он пролистал книгу назад. — Да, вот и наш полковник Фредерик Росс. Они служили с Тревеллианом вместе, однако в отставку Росс вышел позже. Интересно, в каком чине он был, когда Тревеллиан оставил службу?

— Согласна, очень интересно. Несколько необычно, что полковника Росса считают менее важным человеком, чем капитана. Кстати, это может быть и мотивом для убийства, но в маленьких деревнях практически у каждого есть мотив для убийства любого из соседей, так что я бы не… Ох, простите, мистер Холмс, я, кажется, мешаю вам работать.

— Нет-нет, миссис Хадсон, — немного рассеянно ответил Холмс, закрывая книгу и ставя на место, — совершенно не мешаете. На начальном этапе расследования я предпочитаю не строить версий о личности убийцы, а просто восстанавливать картину произошедшего. Чтобы восстановить картину в данном случае, надо ехать в Ситтафорд, так что я пока собираю факты, только и всего. Ваши рассуждения мне не мешают. Я так понимаю, вы хотите поехать с нами?

— Откровенно говоря, очень. Если, конечно, вы не против присутствия постороннего человека.

— Знаете, миссис Хадсон, было время, когда я отчаянно протестовал. Даже когда меня просила о помощи полиция, я требовал, чтобы все они убрались с места преступления и не мешали мне разбираться самому. Но потом я понял, что неправ. Люди — это такие же улики, как вещи. Они могут многое рассказать о преступлении, даже если не были ему свидетелями. Ведь у них есть своё мнение о происходящем, и хотя оно может быть — и обычно бывает! — далеко от истины, оно создаёт некую статистическую величину. Если так считает обычный человек, так могут считать многие, и преступник может учитывать, что его поступки будут трактоваться именно так. Кроме того, мне просто легче работается, когда я общаюсь с кем-то, я с удивлением выяснил это, познакомившись с доктором Уотсоном. Если мне помогает один человек, возможно, двое не помешают?

Миссис Хадсон улыбнулась.

— Вы почему-то умолчали ещё об одной причине, мистер Холмс — о Джудит.

— И не только о Джудит, — Холмс ответил ей мягкой улыбкой. — Не только миссис Трефьюсис будет спокойнее и более склонна к сотрудничеству оттого, что рядом её старая подруга. При вас и другие свидетели будут вести себя намного более расслабленно, чем при сыщике. Бьюсь об заклад, вы неоднократно использовали в своих расследованиях образ наивной женщины, которой всего-то и хочется нового материала для сплетен.

— Не стану спорить, мистер Холмс, — рассмеялась миссис Хадсон. — В таком случае, я, с вашего позволения, пойду собираться.

Она ушла к себе, а Холмс набил трубку и закурил, думая, как забавно, наверное, выглядит со стороны его команда. Доктор, ничего не смыслящий в полицейском деле, стайка мальчишек-оборванцев, лондонские нищие, теперь ещё вдова-домовладелица… Миссис Хадсон упомянула богиню — но Холмс не верил в богинь. Они не в состоянии навести порядок в мире, лишь вчера сойдя с небес — они ведь не разбираются, как здесь всё устроено. В отличие от домовладелиц, всезнающих мальчишек и Шерлока Холмса.

Ситтафорд встретил гостей туманом. Из-за низкой видимости воздух казался плотным, и чудилось всякое — будто ближе к земле туман превращается в длинные пальцы и ощупывает дорогу, заползая во все углубления и неровности, а откуда-то сверху за тобой наблюдают внимательные, очень любопытные глаза. Джейн поёжилась. Неудивительно, что в такую погоду совершаются преступления, тоска же душу вынимает.

— Дома, наверное, уже растопили камин, — негромко заметил доктор Уотсон. Джейн благодарно улыбнулась.

— Да, вы правы. Огонь весело танцует на поленьях, и можно протянуть к нему руки…

Мистер Холмс, кажется, не слышал их слов. Он всматривался в туман, будто пытался разглядеть Ситтафорд, расслышать неясный шёпот, рассказывающий обо всех здешних тайнах. Ужасно интересно, что он видит? Какие картины проносятся в его воображении?

— Ситтафорд-хаус, должно быть, вот там, — словно услышав миссис Хадсон, произнёс знаменитый детектив, протягивая руку вперёд. — Проводник говорил, от него в две стороны тянутся коттеджи, один из них я, кажется, вижу. Поразительно густой туман.

Он уверенно зашагал вперёд, и им осталось лишь следовать за ним. Джейн пару раз оступилась, доктор поддержал её. Наконец дорога закончилась у ворот большого дома.

Громада Ситтафорд-хауса была хорошо освещена: сквозь туман смутно виднелись жёлтые пятна окон. Шерлок Холмс решительно постучал, и не прошло и пары минут, как двери распахнулись. На пороге стоял смуглый мужчина в занятной шапке-феске и одежде, позволявшей предположить в нём слугу.

— Моё имя Шерлок Холмс, — немедленно обратился к нему детектив, — а это мои спутники, миссис Хадсон и доктор Уотсон. Мы приехали из-за убийства капитана.

— Проходите, — слуга посторонился, и они один за другим прошли в дом: сначала Холмс, потом Джейн, потом доктор Уотсон.

Здесь действительно было очень светло. Горели люстра, лампы, свечи — по-видимому, обитатели дома всерьёз задались целью не оставить ни одного тёмного угла. На полу лежал большой ковёр с индийскими узорами, весело потрескивали дрова в камине, тахта и несколько кресел выглядели очень уютно и манили к себе. Жутковатый туман сразу вылетел из головы; Джейн крутила головой, рассматривая охотничьи трофеи, развешанные по стенам.

— Здравствуйте, джентльмены, — раздался голос откуда-то сверху. Джейн взглянула в ту сторону: по лестнице спускался высокий грузный мужчина, держа в руке свечу. — О, и леди. Вы, прошу прощения, кто? Я сначала подумал, что из полиции, но с вами дама…

— Моё имя Шерлок Холмс, я частный детектив, — мистер Холмс вежливо поклонился. — Это мои спутники, миссис Хадсон и доктор Уотсон. А вы, надо полагать, полковник Росс? Ваша походка выдаёт вашу рану, она, должно быть, беспокоит вас в такую погоду?

— Чёрт возьми, беспокоит — это не то слово! Проклятое колено, столько лет прошло, а оно всё не уймётся. Хорошо, мистер Холмс, а здесь-то вы что делаете? Я никаких частных детективов не приглашал, мне, признаться, полиции хватает с головой, и ещё этот писака, будь он неладен…

— Полковник, это тётушка пригласила, — раздалось цоканье каблучков, и по лестнице сбежала юная особа, довольно коротко, по последней моде, стриженая брюнетка в белом платье, с наброшенной на плечи кремовой шалью. — Мистер Холмс — известный в Лондоне человек, он наверняка поможет найти убийцу и оправдать моего бедного Джеймса. Здравствуйте, мистер Холмс, я Эмили Трефьюсис, — она подошла к нам и уверенно протянула Холмсу руку. Тот крепко пожал её.

— Рад знакомству с вами, мисс Трефьюсис. Разрешите представить вам моих помощников, миссис Хадсон и доктора Уотсона. Надеюсь, мы с вами сможем поговорить. Полковник, и с вами тоже.

— Да я могу поговорить, мне не жалко, особенно если малышка Эмили этого хочет, но предупреждаю: не доверяю я вашему брату. Вы вечно норовите взять деньги и исчезнуть с горизонта, так ничего и не выяснив. Все ваши уловки мне прекрасно известны, ясно?

— Я никоим образом не претендую на ваши деньги, полковник, — холодно отозвался Холмс, — в данный момент я лишь хочу осмотреть место преступления и выяснить, как, когда, в какой позе было найдено тело и что находилось рядом с ним. Ваши проблемы со скачками меня никоим образом не касаются.

— Какие ещё проблемы со скачками? — ощетинился полковник.

Холмс пожал плечами.

— Я навожу справки о деле и людях, имеющих к нему отношение, заранее.

— Вас дезинформировали, — отрезал полковник и пристроил свечу на каминной полке. Он явно принёс её именно для того, чтобы поставить здесь.

Холмс хотел ответить ему, но смолчал.

— Простите, сэр, — не удержалась Джейн, — а зачем вам столько света?

Полковник Росс поджал губы.

— Местная традиция, мэм. Что-то связанное со злыми духами, откровенно говоря, никто уже и не помнит тех глупых суеверий, из-за которых мы всё это делаем. Пойдёмте, я отведу вас в кабинет. Его там… он там умер.

Джейн с интересом рассматривала полковника. Он был человеком видным — высокого роста, со строгим, пронизывающим взглядом серых глаз. Суровый военный — или моряк, он ведь служил во флоте? Старый холостяк, наверное, женоненавистник, иначе вряд ли жил бы в доме у капитана. Однако недовольства по поводу пребывания рядом мисс Трефьюсис не высказывает. Кстати, что она здесь делает? Джудит ведь говорила, что девушка убита горем и не выходит из комнаты. Надо бы разузнать.

Эмили тоже пошла следом за ними. Доктор Уотсон чуть посторонился, пропуская её вперёд, и Джейн, воспользовавшись случаем, улыбнулась ей.

— Меня зовут Джейн, — шёпотом сказала она. — Джудит сказала мне, что вы расстроены из-за Джеймса.

— О, да, ужасно! — девушка тяжело вздохнула. — Он такой идиот, ну как можно быть настолько… настолько… неудачником? Влипнуть подобным образом — да это же просто уму непостижимо!

Джейн с интересом посмотрела на юное создание.

— Да уж, что и говорить, время для визита ваш молодой человек выбрал весьма неудачно.

— Есть на свете люди, которым не везёт, есть неудачники и есть Джеймс. Капитан действительно не жаловал его, и в общем за дело, но такое невезение… — Эмили покачала головой.

— Мисс Трефьюсис, мне ужасно любопытно, почему вы здесь? Джудит сказала, вы из комнаты не выходите…

— Разумеется, не выхожу! — энергично кивнула девушка. — Здесь столько всего, за год не разобраться! А я должна.

— Разобраться? — уточнила Джейн.

— Конечно. Я ведь хочу спасти Джеймса. Джейн, я, — она понизила голос, — я расследую это убийство. Ну, раз уж больше некому. Полиция арестовала Джеймса и больше ничего не делает, а я так не согласна.

— Как интересно! — прошептала Джейн, и в этот самый момент полковник заявил:

— Вот кабинет, проходите.

— Скажите, полковник, — немедленно спросил Холмс, — сюда можно попасть как-то ещё? Потайной ход, секретная дверца, отдельный коридор для прислуги?

— Только если подняться на второй этаж по задней лестнице, из людской. Но всё равно на втором этаже выйдете в этот же коридор.

Кабинет был совсем небольшим, как будто его оборудовали в какой-то кладовке. Все вошедшие насилу разместились в нём, причём мисс Трефьюсис уселась на подлокотник кресла, доставшегося миссис Хадсон, а мистер Холмс и полковник остались стоять — полковник у двери, а Холмс у стола.

— Он сидел вот здесь, — недовольно буркнул полковник, показывая рукой, — вот в том кресле, где сейчас доктор.

Холмс тут же подскочил к креслу, жестом попросил Уотсона подняться.

— Как оно стояло?

Полковник Росс ответил сразу:

— Чуть отодвинутое от стола, будто он хотел встать.

— Хотел встать или садился? Могло ли быть, что он только что сел и ещё не придвинул кресло к столу? — полковник задумался, наморщив лоб; Холмс пояснил: — Вот представьте, он встаёт из кресла, отодвигая его, принимает гостя, садится обратно, возможно, приглашая гостя присесть, но не успевает придвинуть кресло — такое могло быть?

— Не знаю. Он просто сидел в немного отодвинутом кресле, ровно сидел, так что за столом в такой позе ему было бы неудобно. Голову уронил на грудь.

— Руки?

— Что руки?

— Как лежали его руки?

— На подлокотниках. Да, точно: на подлокотниках, как будто он именно что собирался встать и опёрся на них.

— Мне нужно увидеть тело, — заявил Холмс, рассматривая пол возле кресла.

— Прямо сейчас? — саркастично уточнил полковник. — Так оно в морге, представьте себе.

— Нет, не прямо сейчас. Скажите, а это пресс-папье, которым его убили, или что это было — где оно лежало?

— На столе. Вот здесь, — полковник показал рукой, — почти возле самой его головы. Как будто его стукнули, потом бросили эту чёртову подставку и ушли.

Холмс поскрёб ногтем пол возле кресла.

— Что ж, здесь я всё осмотрел, доктор Уотсон, можете сесть обратно. Полковник, будьте так добры, расскажите нам о капитане. Что он был за человек? Насколько я понял, в Ситтафорде его очень уважали.

Джейн украдкой посмотрела на доктора — так и есть, он поднял на своего друга изумлённый взгляд. Обычно мистер Холмс был куда резче с людьми, позволявшими себе обидные слова в его адрес. Сейчас же он будто не замечал неприязни полковника.

— Всё-то вам надо знать, — пробурчал здоровяк, машинально протирая рукавом столешницу. — Он был… Особенный он был, вам, штатским, не понять. Штатские вечно обращают внимание на ерунду — как одевался, что любил на обед, сорил ли деньгами… Нет, не сорил. Не так их у него было много. Он исполнял свой долг, всегда, попрекнуть его нечем.

— А пытались попрекать? — осведомился Холмс.

— Ещё как! То он плох, потому что не женится. То — потому что не дал денег дураку Брэкстенхоллу, упокой Господи его душу, на очередную его дурацкую затею. Покойник просил в долг, да все же знали, что он никогда не отдаёт долги. Потом вдруг придумали, будто он вот-вот уедет в Лондон на некое мифическое повышение, но не говорит никому, чтобы не просили его составить протекцию. Понятия не имею, кто запустил этот мерзкий слух.

— Под ним не было совсем никаких оснований? Никакого неправильно понятого разговора, например?

— Да полная белиберда! Только идиоты вроде местных кумушек да частных детективов могут придавать вес подобным глупостям, которые вырастают на ровном месте, как грибы после дождя! Джозеф ушёл в отставку и едва сводил концы с концами. Иногда публиковал в местной газетёнке отрывки из своих мемуаров, чтобы было на что угля на зиму купить.

— Понятно. А его племянник?

— Сын сестры, — полковник произнёс эти слова недовольно, как будто сестра покойного нанесла ему несмываемое оскорбление. — Она вышла замуж за какого-то пройдоху, меньше чем через год его труп выловили из сточной канавы. Но ребёнка он ей заделать успел. Она, правда, угодила в психиатрическую лечебницу, за ней там вроде бы присматривал третий из их семьи, младший брат, он был врачом. Что с ней стало, я не знаю, и брата того много лет уже не видел, а вот племянничек объявился довольно быстро. Всё пытался денег из Джозефа выудить. Очень обижался, что этот форт не сдаётся.

— Думаете, это он убийца?

— Думаю, что больше некому. Да, мальчишка не похож на человека, способного хоть на какой-то поступок, ему бы юбку носить, ей-Богу. Но больше некому, и всё тут. Не о чем говорить. И расследовать нечего. Эмили, мне жаль.

Холмс подошёл к окну, отдёрнул штору, выглянул. Постоял немного, снова задёрнул штору. Джейн не надо было проделывать всё это, чтобы убедиться: знаменитый детектив не увидел ничего, кроме тумана.

— Он всегда вечером сидел в кабинете?

— Да, мемуары писал. Каждый день, кроме воскресенья.

— В какое время?

— С шести вечера до десяти или одиннадцати. Иногда засиживался до полуночи, но редко. Тогда я приходил и напоминал ему, что пора ложиться спать. Разумеется, в день убийства Джозеф пришёл сюда позднее, ведь часть вечера он провёл у Брэкстенхоллов.

— Вы не помните, когда он ушёл?

— Около семи. Может, в начале восьмого. Послушайте, мистер Холмс, я не пойму, зачем все эти расспросы? Дело прозрачно, как слеза младенца, вам на нём не заработать.

— Я не был бы так уверен в этом, полковник, — Холмс покачал головой. — Впрочем, вы, разумеется, можете оказаться правы. Случайно.

— Ну, знаете!.. Вы провели в Ситтафорде меньше часа, а уже имеете смелость строить предположения, вам не кажется, что это слишком?

— Строить предположения — моя работа, полковник. И не могу не отметить, что если бы вы хоть иногда занимались этим, вам не пришлось бы распродавать конюшню. Будьте благоразумны, не продавайте Цезаря, он ещё будет брать призы. Я прошу прощения, но нам надо идти, скоро стемнеет.

— Да ладно уже, — буркнул полковник, — оставайтесь в доме. Комнат здесь хватает, а я не людоед какой, выставлять вас на улицу в такую погоду.

— Благодарю. В таком случае…

— В таком случае, мистер Холмс, я хотела бы поговорить с вами, — уверенно вмешалась мисс Трефьюсис. — И, разумеется, с миссис Хадсон и доктором Уотсоном. Вы не откажете мне в этой любезности, пока Ахмет приготовит вам комнаты? Мы могли бы поговорить у меня.

— Разумеется, мисс, я буду очень рад вас выслушать, — живо отозвался Холмс. И посмотрел на Джейн, словно хотел сказать ей: «Ваш выход!»

Комната Эмили Трефьюсис, куда они направились вчетвером — полковник, недовольный тем, что его не позвали, гордо удалился к себе, — раньше была кабинетом или маленькой гостиной, наспех переделанной в гостевую спальню. По крайней мере, узор на обоях значительно лучше сочетался с обивкой тахты, стоящей в нише, чем с кроватью. Если говорить совсем откровенно, кровать в интерьер не вписывалась совершенно. Равно как и пузатый секретер, и стол с большим количеством ящиков, и кресла на витых ножках, стоящие вокруг изящного журнального столика, на котором, должно быть, сервировали чай.

Холмс, по-видимому, пришёл к тем же выводам, что и Джейн: бегло оглядев комнату, он спросил Эмили:

— Что здесь было раньше?

— Кабинет. Потом капитану Тревеллиану отчего-то взбрело в голову перетащить письменные принадлежности в ту каморку, где мы только что были, но здесь остался архив — там его просто некуда деть. Капитан попросту запер ящики с бумагами, решив, что гости не станут покушаться на черновики его мемуаров.

— Но вы, я смотрю, покусились? На ящиках явные следы взлома.

— Естественно, я покусилась! Мне надо доказать всем, что Джеймс невиновен, а для этого необходимо найти убийцу.

— И вы ищете его в этих бумагах? — озадаченно спросил доктор Уотсон.

— Я ищу врага капитана Тревеллиана. Понимаете, пока что я не могу понять, кому и зачем было его убивать. Ни у кого, кроме Джеймса, нет мотива. Но так не бывает. Взять, к примеру, меня. Если подумать как следует, у меня есть мотивы на убийство половины жителей Ситтафорда. Просто я не рассказываю об этом всем подряд. Наверняка и у Тревеллиана были враги, или по крайней мере недоброжелатели. Мы с Чарльзом пытаемся отыскать их.

— С Чарльзом? — переспросил Холмс.

— Да, это… забавная история, я сейчас вам расскажу. Располагайтесь, где вам будет удобно, а я попрошу, чтобы сюда принесли чай. Боюсь, мой рассказ будет долгим.

Индус Ахмет принёс чай, и Эмили, поухаживав за гостями, начала рассказывать. Говорила она спокойно, уверенным тоном, как будто неоднократно обдумала всё сказанное.

— Мы с Джеймсом познакомились ещё детьми, и так случилось, что наши отношения стали довольно тёплыми. Он многое рассказывал мне, делился сокровенным. Наверное, я знала о нём больше, чем другие. Дядя Джозеф всё время говорил ему, что надо быть сильным, уметь противостоять ударам судьбы, которые сломили его мать. Джеймса пугали эти разговоры; может, он и правда унаследовал впечатлительность матери, а может, с ним просто слишком много говорили об этом, но в результате жизнь казалась ему жуткой, наполненной кошмарами и непреодолимыми трудностями, которые рано или поздно его обязательно уничтожат. Он пытался искать поддержку у дяди, но безуспешно: тот раз за разом отталкивал его, повторяя, что Джеймс должен жить своим умом. Отношения у них складывались сложные: капитан Тревеллиан отказывался помогать Джеймсу, но требовал от него уважения, регулярных визитов и гордости за то, что в их семье есть такой вот он, Джозеф Тревеллиан. Вместе с тем ни о матери его, ни об отце в доме не говорилось ни одного доброго слова. Думаю, вы не раз сталкивались с такой манерой воспитания.

Холмс молча кивнул. Джейн вздохнула.

— Всё это часто кончается печально, — с сочувствием произнесла она. — Знаете, напротив моего дома жила одна такая семья, вдова и двое сыновей. Покойный отец семейства был военным и погиб где-то в Афганистане. Его представили к награде, его вдова, миссис Хорнби, очень гордилась им, считала героем и постоянно ставила сыновьям в пример. Сами же сыновья осыпались упрёками, провозглашались никчемными, недостойными памяти отца. В конце концов старший, Майкл, не выдержал такого обращения и сбежал из дома. Некоторое время о нём ничего не было слышно, потом ходили слухи, будто кто-то из соседей видел его в чрезвычайно бедственном положении. Сейчас он служит проводником на железной дороге, я видела его своими глазами и говорила с ним. Жизнь его трудна, он во многом нуждается, но и под страхом голодной смерти не хочет возвращаться в дом к матери. А младший сын, Роберт, согласился с тем, что он ничтожество, и прожигает жизнь, не делая ничего, ни к чему не стремясь. У меня сердце сжимается, когда я вижу его, всегда с опущенной головой, неряшливо одетого, в несвежей рубашке.

— К счастью, капитан Тревеллиан не так давил на племянника, как ваша соседка на своих сыновей, — отозвалась мисс Трефьюсис, — но всё же Джеймс вырос нерешительным и нервным. Необходимость навещать дядю невероятно бесила его, поэтому он всегда откладывал эти визиты до последнего, часто приезжал не один, а со случайными знакомыми, рассчитывая, что капитан не станет в их присутствии унижать его.

— Одним словом, накручивал себя, доводя до неврастении? — уточнил доктор Уотсон.

— Именно так, — согласилась девушка. — Ещё не постучавшись в двери Ситтафорд-хауса, Джеймс уже представлял себе, в чём на этот раз обвинит его дядя. Разумеется, ссора вспыхивала, едва они успевали поздороваться. Это повторялось раз за разом, и в тот вечер было так же. Здесь я должна заметить, что о тех событиях рассказываю со слов Джеймса и Чарльза, однако они ни в чём не противоречат друг другу. Джеймс познакомился с Чарльзом в баре при вокзале. Как обычно, зашёл туда перед поездкой, как он это называет, набраться храбрости перед встречей с дядей, а на самом деле, конечно, просто набраться. Чарльз говорит, просто подсел за свободный столик, в таких барах всегда мало места. Джеймс и не помнит, как у них завязался разговор. Чарльз — журналист. Я вижу, вы насторожились, — улыбнулась Эмили, — прекрасно вас понимаю, я отреагировала так же. Конечно, сначала он представился обычным попутчиком Джеймса, но я его раскусила. Уж больно он всё вынюхивал. Пришлось ему признаться, что он газетчик и приехал сюда из-за лорда Холдхерста. Вам, должно быть, известно, что лорд — человек крайне нелюдимый, журналистам с ним тяжело. Оказывается, в Лондоне никто и не знает, что он приезжал в Ситтафорд. Чарльз решил, что это может быть важно, раз держится в тайне. Мы с ним познакомились наутро после убийства, когда всех нас допрашивали. Джеймс заявил, что у него есть свидетель, человек, с которым он приехал к дяде. Чарльз дал показания, подтвердившие его слова, но полицейским этого оказалось недостаточно. И теперь он помогает мне.

— Почему? — заинтересованно спросил Холмс.

Мисс Трефьюсис обезоруживающе улыбнулась.

— Я шантажирую его. Я пригрозила рассказать полиции, что он скрывает свою личность, а на самом деле приехал шпионить за видным политическим деятелем. Думаю, после этого его карьера… хм, скажем так, резко пойдёт под откос. Он, конечно, и сам это понимает, поэтому честно помогает мне.

— Как фамилия этого достойного джентльмена, не подскажете?

— Эндерби, мистер Холмс. Чарльз Эндерби. Очень интересный человек, представьте, ухаживает за мной! Мужчины подчас бывают такими смешными. Неужели он считает, что сможет вызвать во мне ответные чувства и манипулировать мной? Откровенно говоря, — она рассмеялась, — мне не хочется в это верить. В остальном Чарльз производит впечатление умного человека. Итак, мистер Холмс, позвольте мне рассказать вам, что мы выяснили.

— Мисс Трефьюсис, — Холмс поднял руку, прерывая её, — пожалуйста, отмечайте отдельно, какие сведения вы получили от мистера Эндерби. Несмотря на вашу предусмотрительность, они требуют дополнительной проверки.

— Хорошо, мистер Холмс. Я действительно двое суток практически не выходила отсюда, изучая бумаги. В этих ящиках хранятся черновики мемуаров капитана и некоторая часть его переписки. В первую очередь, как вы понимаете, я искала знакомые имена…

— Это распространённая ошибка, — кивнул Холмс. Девушка немного растерялась.

— Что ж, вы, конечно, можете и сами изучить все эти бумаги, в конце концов, я не знаменитый сыщик и делала лишь то, что пришло мне в голову. Наверняка я не только это упустила.

— Ничего страшного, мисс Трефьюсис, рассказывайте.

— Конечно, больше всего капитан пишет о полковнике Россе. И эти записи… они меня удивили, откровенно говоря. Я перечитывала их раз за разом, не понимая, что не так. Понимаете, у меня всё время было ощущение, что это не капитан Тревеллиан пишет о полковнике Россе, а какой-то совсем незнакомый мне джентльмен описывает своего товарища, тоже мне незнакомого. А потом я наконец поняла. Видите ли, капитан Тревеллиан всегда обращался со своим другом с некоторой долей снисходительности, если вы понимаете, о чём я. Он всегда был на шаг впереди: лучше стрелял, лучше ездил верхом, лучше играл в крикет, лучше ходил на лыжах. Ненамного, но лучше. Он охотно помогал другу дотянуться до своего уровня, показывал ему какие-то уловки, но это всегда было общение более успешного человека с менее успешным. А в этих мемуарах… Там всё было совсем иначе. Там было двое равных, понимаете? Двое друзей с равными талантами. Я долго думала, где же правда, и так и не поняла. Но в одном письме, которое капитан получил от своего сослуживца, уже выйдя в отставку, есть такие слова: «Ты пишешь, что в мемуарах решил наконец отдать должное старине Россу — смотри, не перестарайся, а не то погрешишь против истины».

— Вы думаете, полковник Росс мог испытывать зависть по отношению к своему другу? — уточнил доктор Уотсон. — Или злиться на него за то, что он незаслуженно принижал его таланты?

— Возможно, вполне возможно. Причины недолюбливать капитана у него действительно были. Полковник посвятил Тревеллиану всего себя, отказался от собственного дома, от семьи, а тот даже не завещал ему ничего существенного. Так, охотничьи трофеи и несколько безделушек из плохого золота, сувениров из Индии.

— А кто стал основным наследником? — уточнил Холмс.

— Джеймс. Это стало ещё одним аргументом для полиции. Но он не знал! Джеймс был уверен, что дядя ничего ему не оставил! Тот сам ему говорил об этом, Джеймс считал, что есть другое завещание, более новое, в котором ему полагается пара мелочей исключительно ради приличия. Он был уверен, что как раз полковник окажется главным наследником. А что думал об этом сам полковник, мне неизвестно.

— То есть вы подозреваете полковника, дорогая? — спросила Джейн. Отчаянно хотелось вязать. Руки некуда деть, такое непривычное чувство.

— Пока у меня нет уверенности, но, мне кажется, это — как сыщики говорят? — версия.

— Хорошо, мисс, мы обязательно посмотрим все эти бумаги, — решительно подвёл черту Холмс, — и, конечно, выслушаем всё, что вы пожелаете нам сообщить. Однако сейчас, пожалуй, пора перейти к более решительным действиям и осмотреть тело.

— Прямо сейчас? — удивилась Эмили. — Ведь уже поздно!

— Сейчас вечер, но не ночь, — возразил детектив. — Успеем. Доктор Уотсон, вы мне, разумеется, понадобитесь.

— А я, с вашего разрешения, останусь здесь и ещё немного поболтаю с мисс Трефьюсис, — улыбнулась Джейн. — Мисс Трефьюсис, дорогая, вы ведь разрешите мне тоже посмотреть бумаги?

— Конечно, миссис Хадсон, не думаю, что от этого может быть какой-то вред.

— Скорее польза, — сказал Холмс, поднимаясь. — Миссис Хадсон, я с интересом выслушаю потом ваши соображения. Пойдёмте, дорогой мой доктор.

Слуга-индус изумлённо смотрел вслед двум мужчинам, исчезнувшим в тумане, и бормотал себе под нос: «Ну как же… И ванну не приняли… На ночь глядя…». Джейн улыбнулась Эмили, накрыла её ладонь своей и сказала:

— Дорогая моя, я сейчас достану из чемодана вязание, и вы мне всё-всё расскажете, правда?