Богиня в стоптанных туфлях

5

Похороны уже закончились, когда Уотсона негромко окликнули. Откровенно говоря, он ждал этого: таинственный человек у ограды давно внимательно рассматривал его, Уотсон чувствовал взгляд, как будто у него в спине зудел нарыв.

Когда он услышал своё имя, то понял, кто это.

— Здравствуйте, миссис Стэплтон, — произнёс Уотсон, подходя и целуя протянутую руку. — Как поживаете?

— Снова приехали бороться со злом, да, доктор? — прошептала дама, укутанная бесформенной шалью из плотной чёрной ткани. — Не выйдет: вас опередили.

— Опередили? О чём вы?

— Пойдёмте ко мне, я расскажу вам.

Уотсон беспомощно оглянулся на Холмса.

— Ваш друг сейчас занят, доктор, он смотрит и слушает, думая, что это поможет ему понять. Он не захочет уйти от людей сейчас. Пойдёмте, я вас не укушу.

Холмс наконец поймал его вопросительный взгляд и прикрыл глаза.

— Хорошо, миссис Стэплтон.

— Бэрил. Зовите меня Бэрил, доктор. Меня так давно никто не звал по имени.

— Хорошо, Бэрил. Вы расскажете мне, что делаете здесь?

— То же что и вы, доктор.

— Если вы Бэрил, тогда я — Джон, хорошо?

— Договорились, Джон, — миссис Стэплтон рассмеялась, и Уотсон вздрогнул. Смеялась она как раньше — очень приятно, весело, как ребёнок. А вот всё остальное изменилось.

Кажется, она действительно сошла с ума. Но отчего?

Они шли недолго. Миссис Стэплтон жила в самом последнем коттедже Ситтафорда, практически напротив кладбищенских ворот.

Она отперла дверь, сняла свою дурацкую шаль, повесила её на вешалку в прихожей, будто пальто. Они с Уотсоном устроились в гостиной — большой, совершенно пустой комнате, в которой были только низенький столик и два стула.

Миссис Стэплтон подала чай.

— Вы сказали — то же, что и я? — переспросил Уотсон, когда церемонии были окончены.

— Да, Джон, — она села на один из стульев, Уотсон опустился на второй. — Я приехала, чтобы бороться со злом. Вы ведь знаете: у меня никого больше нет. Моя родня осталась в Коста-Рике, моя молодость осталась в Йоркшире[1], и даже тот, кто причинил мне больше всего боли, остался в Гримпенских болотах. Я теперь совсем одна, Джон. Но осталось зло. Оно ведь никогда не умирает, вы знали?

— Конечно. Как и добро, Бэрил.

— Возможно. Но зла на свете больше, и потому с ним надо бороться. Впрочем, кому я это говорю, — она снова рассмеялась, — вы ведь с мистером Холмсом именно этим и занимаетесь. Вам кто-то рассказал про Тревеллиана, да?

— Расскажите мне вы.

— О, он настоящее чудовище! Думаю, в аду его встретили фейерверками. Наверное, сразу поставили начальником где-нибудь. Вы знаете, это ведь он познакомил меня с Робертом.

— В Коста-Рике? Я думал, он служил в Индии.

— В Индии, Джон, именно в Индии. Вы, жители метрополии, отчего-то считаете, что только вам можно поехать сначала в одну страну, потом в другую, а больше никто так не делает. Мы с отцом были в Индии дважды… Впрочем, это неважно. Я не помню. Я уже многого не помню. Но капитан Тревеллиан — он уже тогда был капитаном — познакомил меня с Робертом. А я дружила с Хизер, которую он убил.

— Капитан Тревеллиан?

— Ну да. Вы не знали? Ха! Почти никто не знает. Даже его друг, представляете? Уже полковник, а всё ещё не знает, о, это так смешно! — миссис Стэплтон расхохоталась. — Он думает, Хизер отказала его драгоценному Джозефу. А она согласилась, Джон! Согласилась! Потому что он пообещал ей, что женится. Ну, и, конечно… Джон, вы часто обещали женщинам, что женитесь на них?

— Однажды было, — признался Уотсон.

— И как?

— Женился.

— Вы хороший человек, доктор. Что с ней теперь?

— Умерла.

— Что ж, сочувствую вам и рада за неё. Она прожила остаток жизни в любви и умерла, не зная предательства.

— Надеюсь, что всё так и было, Бэрил.

Уотсон ощущал себя странно — словно ему пришлось стать частью ритуала, смысла которого он не понимал. Эта пустая гостиная в доме напротив кладбища, где он пил чай и разговаривал с безумной женщиной, напоминала ему сцены из мистических романов вроде тех, что любила читать Мэри. Наверное, он бы не удивился, если бы сейчас дверь с ужасным скрипом отворилась, и в гостиную вошла вереница призраков в длинных белых одеждах.

Но ничего подобного не происходило. Безумная женщина рядом с ним неторопливо пила чай, пахнущий травами. Туман за окнами сгущался.

У Уотсона в чашке был чисто чёрный чай, крепкий и несладкий, как он любил.

Безумное чаепитие. Вот-вот прибежит кролик. Где же он? Действительно, опоздал.

— Это банальная история, Джон, — спокойно продолжала миссис Стэплтон, ставя чашку на столик. — Хизер забеременела. Он пообещал дать денег на аборт, но не сделал и этого. Спешно перевёлся в другой полк, подальше. У Хизер от волнения случился выкидыш, и она умерла. Истекла кровью. Я уехала домой с отцом. А потом меня нашёл Роберт… Зло ото зла, Джон. Я просто разматываю нить назад. Хотела размотать.

— Но вас опередили?

— Да. Я подсыпала ему травы, безобидные, от сердца. Он ведь принимал и сердечные лекарства, вы понимаете, да, Джон?

Уотсон понимал. Чрезмерная доза сердечных средств может убить. Один из самых страшных ядов — дигиталис, лекарство, которое назначают при заболеваниях сердца.

— Я не скажу вам, как делала это, простите. Не хочу доставлять неприятности хорошему человеку. Но мне понадобилось бы ещё месяца два, не меньше. А кто-то устал ждать.

— Вы не знаете кто?

— Я не знаю, — миссис Стэплтон отпила чай и, подавшись вперёд, к Уотсону, прошептала: — Но я догадываюсь.

— И кто же?

Она снова рассмеялась.

— Не скажу, Джон. Ни за что не скажу. Зло должно быть наказано, понимаете? Иначе оно снова возродится. Тогда, когда он убил Хизер, зло не было наказано — и Роберт женился на мне.

— Но ведь убийство — тоже зло, Бэрил. Зло, которое покарало зло, не стало добром. Если вы не скажете мне, то оставите зло безнаказанным.

Миссис Стэплтон задумалась.

— Пожалуй, вы правы. Но тогда я тем более не скажу вам. Ведь вы с мистером Холмсом должны сами найти разгадку. Иначе не по правилам, а добро должно считаться с правилами. Ищите. Вы найдёте, я уверена. Нашли же вы Роберта и его ужасного пса.

— Может быть, вы хотя бы дадите мне зацепку?

— Зацепку? — оживилась миссис Стэплтон. — Зацепку дам. Зацепка — Хизер.

Джейн была недовольна собой. Ей пришлось распустить три ряда, потому что вчера вечером, слушая Эмили, она совершила глупую ошибку: три раза, сделав накид, не провязала две петли вместе и кое-где, где по рисунку полагалось сделать пять лицевых, сделала шесть. Теперь её невнимательность наказана. Джейн ужасно не любила переделывать работу. Наверное, потому, что ненавидела ошибаться.

Они с мистером Холмсом и детективом Мюрреем сидели в комнате у Эмили и ждали доктора Уотсона. Пока доктор не пришёл, мистер Холмс неторопливо вёл допрос.

— Итак, детектив, что же убедило вас в невиновности Джеймса Пирсона?

— Да всё сразу, сэр. Во-первых, этот удар, о котором говорил доктор Уотсон. Понимаете, сэр, я знаю Пирсона… Мы все тут знаем Пирсона, он, конечно, человек в целом безобидный, но если довести его до того, чтобы он за что тяжёлое схватился, то уж не промажет, и бить будет со всей силы, а коли что не так, то и добавит. Он когда буянит всерьёз, его вдвоём успокаивать надо, и лучше по голове. Во-вторых, кто ж ноги-то приделал часам с очками, пока Пирсон у меня в тюрьме сидел? Да и потом, не по-человечески это как-то, он не осуждённый, а подозреваемый, похороны его дяди, и на похороны не отпустить…

— А он рвался?

— Ну, мистер Холмс, скажем прямо: он из тюрьмы рвался.

— Хорошо, я вас понял. Миссис Хадсон, вы о чём-то задумались?

— Да, мистер Холмс. Об ошибках.

— Простите?

— Ну, я думала о том, как расследуются преступления. И вы, и я, и полиция — все ищут ошибки, которые совершил преступник. Случайно оставленный след ботинка, недостаточно хорошо стёртая надпись, не отчищенная как следует подошва, не отстиранное пятно крови. А что делать, если преступник не совершил ошибки? Как раскрыть такое преступление?

— И как, по-вашему?

Мистер Холмс живо интересовался тем, что ответит миссис Хадсон. Джейн хорошо его понимала: дверь внезапно заговорила человеческим голосом, а ведёрко для угля начало подсказывать, где искать улики. Что ж, по крайней мере её готовы слушать. Это обнадёживает.

— Мне кажется, нам пора перестать искать ошибки и признать, что преступник их не совершил или мы о них не знаем. Я бы попробовала понять логику преступника. Почему он совершил убийство именно так, именно тогда. Если вам интересно моё мнение, я предложила бы… игру. Давайте представим всех, с кем мы уже говорили, по очереди на месте убийцы. Вот, например, Джудит…

— Джудит? — улыбнулся Холмс.

— Да, Джудит Трефьюсис. Её любимая племянница хочет выйти замуж за Джеймса Пирсона, однако всем известно, как его не любит дядя. От этой нелюбви у молодого человека развивается неврастения, он не уверен в себе, что, разумеется, не способствует принятию им решения о свадьбе. Кроме того, мы не знаем, как к предполагаемому браку Джеймса относился капитан. И тогда… О, нет! Опять шесть лицевых вместо пяти, ну что за наказание! Простите, джентльмены. Так вот: допустим, она решает убить капитана Тревеллиана. Это нетрудно: все считают, что она пошла домой, полковник Росс остался у Брэкстенхоллов, Джеймс — в её собственном доме, она точно знает, что к Тревеллиану никто не зайдёт. Что происходит дальше?

— Джеймс был уверен в существовании нового завещания, по которому он исключён из списка наследников, — немедленно ответил Холмс. — То есть убийство капитана семейству Трефьюсис невыгодно. Впрочем, миссис Трефьюсис могла и не знать об этом…

— Она знала, — возразила Джейн. — Она прекрасно знала и спрашивала Эмили, действительно ли та хочет связать жизнь с человеком, у которого в перспективе ни гроша за душой. Это подтверждают и сама Джудит, и Эмили, и, что намного более важно, миссис Брэкстенхолл, а уж она-то не упустит возможности позлословить и уличить кого-нибудь во лжи. Поверьте мне, мистер Холмс, я говорила с ней около получаса, и она успела рассказать мне гадости о половине Ситтафорда. Убеждена: если мы встретимся ещё раз, я узнаю и о второй половине. Так что если Джудит убила капитана Тревеллиана, корыстного мотива в этом точно не было.

— Пять лицевых, миссис Хадсон, — мягко напомнил Холмс.

— О, спасибо большое. Что же у меня за голова дырявая? Возникает ещё один вопрос: зачем убийце ехать к знаменитому частному детективу и просить его раскрыть убийство? Напрашивается самый очевидный ответ: чтобы избавить от наказания Джеймса, ведь Джудит надо, чтобы он женился на Эмили, а не окончил жизнь на виселице.

— Тогда странно, что она вообще всё это затеяла, — ну, если предположить, что это она затеяла, — вмешался детектив Мюррей. — Ведь понятно же, что Пирсон — главный подозреваемый.

— Но он невиновен, детектив. Возможно, обратившись к мистеру Холмсу, Джудит рассчитывала на то, что он найдёт доказательства невиновности Джеймса, но не узнает, кто же истинный убийца. Однако для того чтобы так считать, надо быть или очень глупой, или очень уверенной в себе. Джудит нельзя назвать ни тем, ни другим. Соверши она убийство, она сто раз бегала бы на место преступления проверить, не остались ли там следы её ботинок или пуговица. А уж её уважение к авторитетам достойно воспевания гекзаметром. Если мистер Холмс — гениальный сыщик, значит, он способен раскрыть любое преступление, и точка.

— Таким образом, — подытожил Холмс, — если назначить на роль убийцы миссис Трефьюсис, противоречий слишком много. Следовательно, она не убийца. Браво, миссис Хадсон, у вас очень острый ум.

— Скорее всего, Джудит не убийца, хотя я бы не стала утверждать это наверняка. Теперь предположим, что капитана Тревеллиана убил полковник Росс. Чего ради? Возможно два варианта: из зависти и ради предполагаемого наследства. Зависть — мотив, не требующий прямой прибыли, она сама по себе является одновременно и целью преступления. Джозеф Тревеллиан всегда хвастался, что он лучше Фредерика Росса, отказывался признать его заслуги — отлично, здесь Росс его переиграл.

— Тогда неудивительно, что он воспользовался таким странным орудием убийства, — подхватил Холмс, — из-за ранения он не может стрелять. Но почему удар получился таким слабым? Хм, думаю, всё очень просто: капитан Тревеллиан видел его, он дёрнулся. Разумеется, полковник добил бы его, однако капитан умер сам. На вопрос, почему именно сейчас, ответ тоже очевиден: Джеймс недавно начал говорить о новом завещании. Поняв, что наследство ему на самом деле не положено, Росс стал уверять всех, будто убийца — Джеймс, чтобы тот не смог получить деньги. Итак, полковник Росс идеальный убийца, нерешённым остался только один вопрос: когда он совершил своё преступление? Если Джеймс невиновен, то он видел капитана живым позже, чем полковник. Значит, Тревеллиан убит ночью. Допустим, полковник специально остался ночевать у Брэкстенхоллов, чтобы все думали, будто до утра его не было в Ситтафорд-хаусе. Ночью, сквозь туман, он пробирается домой, убивает засидевшегося за мемуарами Тревеллиана, потом возвращается и ложится спать… Непросто, но для военного не невозможно. А очки и часы он похитил, чтобы запутать следствие. Если это вообще он их взял.

— Хорошо, — кивнула миссис Хадсон. — О, я рада, что вы вернулись, доктор Уотсон. Мы как раз играем в захватывающую игру, присоединяйтесь. Допустим, капитана Тревеллиана убила Эмили Трефьюсис… Впрочем, непонятно, зачем ей это нужно.

— Непонятно, — согласился доктор, — но по крайней мере мисс Трефьюсис носит очки. Когда читает.

В воздухе повисла пауза. Потом мистер Холмс обратился к детективу Мюррею:

— Вы можете описать те очки, которые были в кармане капитана? И часы заодно.

— Я идиот, Уотсон, — простонал Холмс, отбрасывая сломавшийся карандаш, которым только что пытался писать на манжетах. — Я безмозглый идиот. Скажите, как мне не пришло в голову, что очки в кармане капитана могли ему не принадлежать? Как это вообще может не прийти в голову здравомыслящему человеку?

Уотсон пожал плечами.

— Человек пишет мемуары, он не очень молод, почему бы ему не быть в очках?

— Интересно, кем была эта Хизер? Как она выглядела? — Холмс встал и начал надевать пиджак.

— Вы думаете, миссис Стэплтон не ошиблась?

— Я думаю, она что-то видела, Уотсон. Что-то, что не оставило ей сомнений. Кое в чём она весьма здравомысляща. Хватило же ей ума найти подход к индусу.

— К индусу? Холмс, вы о чём?

— А, вы не заметили? Миссис Хадсон в начале этого чёртового обеда, к концу которого все упились, сказала слуге-индусу, что неважно себя чувствует. Он тут же принёс отвар сердечных трав.

— Вы думаете…

— Тревеллиан служил в Индии. Если он был таким уж дурным человеком, то наверняка его слуге есть за что не любить его.

— Хотите знать, что я думаю, Холмс?

— Непременно.

— Убийца — вовсе необязательно женщина. Им может быть и мужчина, желающий за честь этой женщины постоять.

— Вполне возможно, Уотсон. Хотя удар был несильный, только содрал кожу с головы капитана, это скорее говорит за то, что била женщина, к тому же близорукая. Впрочем, я могу ошибаться.

— Куда мы идём, Холмс? Все же здесь, кто спит пьяный, кто обсуждает убийство.

— Не все, Уотсон. Ваша ненаблюдательность так досадна, друг мой. Вспомните-ка, кто из мужчин отказался заночевать в Ситтафорд-хаусе и ушёл, едва пробило половину третьего? Не обратили внимания? Чарльз Эндерби, дорогой доктор. Верный соратник Эмили Трефьюсис и очень, очень странный журналист.

— И что же в нём странного?

— Он вроде бы интересовался лордом Холдхерстом, верно? Лорд давным-давно уехал, почему он здесь?

— По словам мисс Трефьюсис…

— Джон! Перестаньте говорить глупости! Что ему обвинение какого-то провинциального полицейского в том, что он не тот, за кого себя выдаёт, особенно если он уедет отсюда? Работа журналистов подразумевает, что они не рассказывают всем подряд, кто они такие. Это нормально, ничего ему за это не будет. Но нет, он остаётся в Ситтафорде и помогает девушке в расследовании. Ухаживает за ней и в то же время делает всё, чтобы оправдать её жениха. Возможно, это и очень благородно, но как-то глупо, вы не находите? Конечно, Чарльз Эндерби — если это его настоящее имя — никакой не журналист.

— И мы сейчас идём к нему?

— Разумеется. Скажите мне, дорогой доктор, где сейчас мисс Трефьюсис?

— Около часа назад поднялась в свою комнату.

— А вы уверены, что она всё ещё находится там? Я, например, уверен в обратном. Миссис Хадсон заходила к ней, её комната пуста.

— Опять миссис Хадсон! — воскликнул Уотсон. — Везде она!

— Да, удивительно активная женщина. И наконец, Уотсон, взгляните в окно. Узнаёте?

Уотсон осторожно отодвинул штору.

— Да это же миссис Брэкстенхолл!

— Именно. Я услышал её шаги ещё на лестнице, а секунду назад хлопнула входная дверь. Как вы думаете, куда она отправилась? Лично я более чем уверен: к Чарльзу Эндерби. К нему сходится всё больше нитей, вы не находите? Пора навестить его.

— Но почему прямо сейчас?

— Мне кажется, я знаю, кто он.