Бои без правил

1

– А я слыхал, у вас тут спокойно вроде сейчас…

– А где сейчас спокойно? – ответил Повар в тон Виктору.

Еще один новый знакомый, с которым его ничего не свяжет в будущем, – их что-то слишком много появлялось у Хижняка в последнее время.

Никогда не считая себя нелюдимым отшельником или одним из тех закрытых угрюмых типов, больших любителей уеди нения, Виктор тем не менее с подозрением относился к контактам, на которые его целенаправленно выводили. Он старался по возможности ограничить свое общение с такими людьми. В крайнем случае общаться только по делу, стараясь при этом проверять полученную от них или с их помощью информацию.

Одним из важных критериев отбора в спецподразделение, где и проходила основная служба Виктора до тех пор, пока сама система не отторгла его, как и прочий отработанный человеческий материал, было умение общаться, заводить нужные для выполнения очередного задания связи. Даже играть определенные роли, необходимые для глубокого внедрения в чуждую среду. Навыки у Хижняка имелись. Он развивал их без особых проблем. Но чем больше опыта набирался, тем яснее понимал: любая связь в его деле, любое сделанное открытие, любой вывод, к которому приходишь, анализируя некий набор фактов, должны быть только личными . Если не хватало каких-то фрагментов мозаики, их можно получить по подсказке, однако они должны четко уложиться в уже готовую картину, нарисованную без посторонней помощи.

Проще говоря, основной вывод тебе придется сделать самому, а дополнительные детали лишь должны подтвердить его. Задачку нельзя подгонять под ответ, наоборот, ответ обязан соответствовать условиям задачи, даже если он на первый взгляд кажется невероятным и нелогичным. И хотя этот новый, грозненский знакомый, назвавшийся Юрием Поваром, вел себя вполне естественно для той ситуации, которую Хижняку нужно было разрулить, Виктора беспокоил один очень важный для него момент.

Сам человек с забавной фамилией Повар и его информация возникли вроде как ниоткуда.

…Из Москвы в Грозный он ехал поездом, дорога забрала почти двое суток, до того Хижняк еще сутки парился в российской столице, перед тем – двое суток бесцельно бродил по историческому центру Варшавы. Все лучше, чем сидеть в дешевом гостиничном номере, раздражаться от тупой боли во рту – осколок выбитого Борой зуба не давал о себе забыть – и удовлетворяться тремя англоязычными телеканалами, все остальное шло на польском. Так что времени подумать у него оказалось более чем достаточно. Хорошо еще, что Логинов обеспечил ему до Грозного целое купе, никто не мешал, не пил водку, пытаясь затащить попутчика в компанию, не курил рядом, дразня еще и сигаретным дымом, в общем, если комфорт относительный, то покой – полный. Обратного билета Виктор не получил: кто ж повезет такого, как Антон Хантер, обычным пассажирским поездом! Как только все решится, их встретят, примут пленника с рук на руки, как говорится, по описи – и все, миссия окончена.

Логинов не приехал в Варшаву, как обещал. Наоборот, промурыжил там Хижняка дольше, чем тот рассчитывал, потом дал знать, что ему на рецепции отеля оставят авиабилет до Москвы, а там встретят и все объяснят. Действительно, встречал его Логинов сам, хотя на лице не было особой радости от этой встречи. Он сразу перешел к делу. Информация о Хантере оказалась такой же скупой, как и при телефонном разговоре. Единственное, что волновало Логинова, – это как можно быстрее, пока никто ничего не понял, выкупить у боевиков того, кого они считают офицером российской милиции, капитаном Ямщиковым.

Слушая его, Хижняк сначала не слишком озаботился несколько вывихнутой логикой происходящего. Наоборот, после недавних событий в Косово, непосредственным участником которых он сам оказался и которые по устоявшейся традиции чуть не стоили ему жизни, Виктор тешил себя мыслью, что знает даже больше, чем Логинов. Сделка Хантера с балканскими бандитами сорвалась, хотя там, судя по переписке, сотрудничество было надежным и плодотворным. Раз так, значит, нужно искать запасные варианты, и для этого больше всего подходит Чечня – на территории республики, особенно в ее горных районах, гуляет много единиц оружия и всегда есть желающие как купить, так и продать его. Хижняк предположил, что в Чечне у Хантера крепких связей меньше, чем на Балканах, даже, может статься, вообще нет, и ему пришлось налаживать фактически с нуля. Почему он выбрал для маскировки военную форму и соответствующие документы – вопрос отдельный. Но подвела его как раз форма, и тут Виктор не сомневался.

Капитан Андрей Ямщиков действительно пропал в конце марта. К тому времени он уже без малого два месяца пребывал в служебной командировке в Чеченской Республике, соблазнившись, по словам Логинова, двойным окладом плюс командировочные, внеочередное звание и льготы, – на таких условиях в Чечне служат многие российские милиционеры. Он исчез в Шатойском районе, выехав по служебной необходимости. Сначала несколько дней новостей о нем не было, федералы даже провели несколько показательных, хотя и безуспешных зачисток, а пресса вновь вспомнила о том, что еще не все незаконные вооруженные формирования в горной Чечне уничтожены, назвав их почему-то «эхом войны». Но вскоре пришла информация: Ямщиков жив, находится в плену одной «незаконной группы», которая в лучших традициях не такой уж давней чеченской кампании решила продать пленника.

В результате информация попала в ФСБ и не прошла мимо отдела, в котором работал Логинов. На фотографии на фоне зиндана , глубокой ямы – горцы традиционно приспосабливают такие под тюремные камеры, – был сфотографирован сидящий на корточках простоволосый, босой пленник, в котором опознали Антона Хантера.

– Родственники что, не подняли хай? – спросил тогда Хижняк, вернув Логинову этот снимок и фотографию настоящего Ямщикова, показанную для более наглядного сравнения.

– Эва! Кто им скажет, что документы их мужа и сына – у международного киллера? – Логинов постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем, как бы говоря, что только идиот может такое брякнуть. – Фото запросили уже наши, чечены подсуетились, прислали. Ну, так все и сложилось.

– Быстро они как-то прокрутились…

– А чечены, Витя, когда им надо, все быстро делают. Знамо, не показали снимок родне. И, раз уж на то пошло, мы с тобой не пацаны. Думаешь, как документы этого Ямщикова оказались у такого жучка, как твой Хантер?

Слово «твой» чуть резануло слух, но Хижняк сдержался.

– Молчишь? Правильно молчишь. Нету капитана Андрюхи Ямщикова в живых, это я тебе говорю! У мента, особенно в Чечне, особенно там, где горцы, врагов до херища. А корочками милицейскими, самыми настоящими, всегда очень неплохо приторговывали. Если все прикинуть да сложить, станет понятно, как они у Хантера оказались. И почему он снова влип в какое-то говно… – Логинов слишком уж наигранно вздохнул. – Смотри, мы этого киллера и от наших, местных бандитов, получается, спасали, и в Варшаве от маньяка, который его чуть на винегрет не покрошил, да и в Косово… фиг разберешь, что у тебя там с ним получилось. Тебе не кажется, Витек, что мы его все время откуда-то спасаем?

– Так не спасайте, – хмыкнул Хижняк.

– Эва! Теперь уже нельзя так оставить. За ним тут гоняешься, нервы на него тратишь…

– Престиж зарабатываешь.

– А чего – и это тоже! Служба, которая поймает такого, как Хантер, однозначно работает на престиж страны, на благо которой служит, не слыхал такого никогда? Короче, комбинируешь со страшной силой, а оказывается – магазин: плати деньги и получай живого Хантера. Зиндан – не домик в Одинцово, из ямы просто так не выскочишь, Кавказ – дело для таких, как Хантер, очень тонкое. Потому он и надеется вывернуться таким вот макаром.

– Он что, думает, что его реально примут за капитана Ямщикова?

– Не-а. Он, как по мне, сейчас, в яме, вообще ни о чем не думает. Условия выдвинули чечены, они же с фото подсуетились. Пленника никто не спрашивает, хочет он позировать или нет. Наверное, Хантер уже понял, что его маскарад раскрыли. Ждет праведного чеченского гнева – они ему просто башку отпилят, если узнают, что он не Ямщиков и денег не будет. Но, – Логинов сделал многозначительную паузу, – начинаются нюансы. Во-первых, приказа не платить выкуп за пленных уже нет, потому что военные действия в Чечне давно прекращены, там сейчас вроде как мир.

– Ага.

– Вот и я говорю. Так что в мирное время захват заложника с целью выкупа подпадает под статью Уголовного кодекса. Выкуп можно заплатить, допустим, мечеными купюрами, спасти человеку жизнь, вернуть ему свободу, а потом – ловить бандитов. Проводя наши с тобой любимые оперативно-следственные мероприятия. Отсюда – во-вторых: капитан Ямщиков, российский милиционер, исчез, затем появилось некое лицо с документами капитана Ямщикова. Значит, этого человека просто необходимо допросить, иначе чечены его растерзают. Кстати, это вполне укладывается в план розыскных мероприятий по делу об исчезновении сотрудника милиции. Хантер этого не знает, ждет смерти, думает, как бы вывернуться еще и от чечен. И тут ему сообщают: за тебя, Ямщиков, мент поганый, русская свинья, выкуп заплатят. Что у него в голове, по-твоему?

– Переворот, – признал Хижняк, по приобретенной недавно привычке коснувшись языком осколка зуба. – Насколько я успел узнать Хантера, мозги у него бурлят. Сейчас комбинирует, получил отсрочку…

– Вот! – Логинов потер руки. – Значит, остается встретиться с чеченами в условленном месте, передать деньги, меченые, кстати, забрать Хантера и закончить операцию. Мы можем уже сделать это и без твоей неоценимой помощи. Но если есть желание…

Конечно, желание у Хижняка было.

После всего, что пришлось пройти во время этой охоты, Виктор просто обязан был лично завершить операцию. Да, ему не дадут за это орден, звание, даже денег не обломится. Только для него взглянуть в лицо Антону Хантеру и спросить, почему тот не выстрелил в него тогда, в Косово, теперь намного важнее. Пусть даже о его участии в этом деле никто не узнает – он сам будет знать, что довел его до конца.

И все-таки, все-таки, все-таки…

Кто перехватил Хантера в московском аэропорту и где его держат, помог вычислить майор Олег Нечваль, киевский опер. Затем, уже в Одинцово, после бойни, сам Хижняк просчитал, как можно выйти на Посредника – московскую связь Хантера. Так стало ясно, что киллер переместился в Варшаву. После этого, опять же, проверяя предположения Виктора, польский хакер нашел переписку Хантера – и охота переместилась на Балканы.

Получается, в каждом случае Хижняк видел результат приложенных усилий, своих и чужих.

Здесь же его поставили перед фактами, которые он сам, лично, проверить не мог.

С другой стороны, к чему начинать операцию по выкупу и привлекать к ней его, если информация уже проверена? Получается, ему не о чем волноваться, нечем забивать себе голову.

С этой мыслью Хижняк и уснул на нижней полке пустого вагона под монотонный стук колес. Рана во рту уже не болела. Виктор, конечно, хотел найти время и сходить к стоматологу, пусть вынет острый кусочек из десны. Но, подумав, что придется ставить об этом в известность Логинова, решил: ну его, вернется – потом, уже в Киеве. Невелика потеря – выбитый зуб, знакомая история…

Когда на вокзале в Грозном его встретил Юрий Повар, странный, непропорционально сложенный, абсолютно безликий и даже без точно определяемого возраста человек с бегающими глазами, вопросы возникли снова.

И задавать их Повару не хотелось.

2

Они беседовали в машине, выехав на окраину Грозного, как раз туда, откуда путь вел в соседний, Шатойский район. Видимо, чувствуя желание Хижняка узнать больше, чем он уже знает сейчас, Повар сразу же, вместо предисловия, пояснил:

– Смотри, я, вообще-то, подключаюсь, если это операция федералов. Другим ничем я не заморачиваюсь, ну, короче, тебе оно не надо. Я в Чечне давно, кое-кого знаю, посредничал еще во вторую кампанию [10] , много наших удалось вытащить. Ну, не всех подряд наших, сам соображай, тут ведь тоже люди работали…

– Понял я тебя, понял, – поморщившись, ответил Хижняк.

Ему никогда не нравилось – и никогда не понравится, – что жизнь и судьба любого человека, попавшего в беду, прямо зависит от того, насколько и сам человек, и его жизнь важны для государства и отвечают его интересам. За годы работы в органах он этого нахлебался: мифические державные интересы очень часто приходилось ставить выше интересов хороших людей, даже выше спасения и сохранения их жизней. Неприязнь к Повару, который договаривался о чем-то с бандитами, ища общую выгоду для них и спецслужб, от понимания его целей и задач только возросла. Но Хижняк в который раз сдержался: за исключением убитого на его глазах Ульбера Микича все связи, которыми приходилось пользоваться, давала контора через Логинова, и пора бы привыкнуть к тому, что нормальных – в его личном понимании, конечно, – людей там не прикармливают.

Однако и Повар тоже, видимо, успел насмотреться всякого.

– Не нравлюсь я тебе, – как бы между прочим, словно справляясь о здоровье, констатировал он. – Только мне плевать. Я вот даже не знаю, кого там федералы собираются выкупать. Тем более за смешные деньги – всего-то пятьдесят косарей.

Хижняку не удалось скрыть смущения. Он ведь только сейчас услышал сумму выкупа, до этого момента денежная сторона вопроса его как-то не интересовала.

– Баксов? – уточнил он.

– Тут уже зеленью не напугаешь никого. Бери чуть выше – евры.

– Пятьдесят тысяч евро?

– Ага, не густо, – согласился Повар. – Только российский мент больше не стоит. И между нами, девочками, те, кто его держит, тоже не из самых крутых. Они лучше меньше возьмут, зато чаще, с гарантией, усекаешь?

– Кто такие хоть?

– А, – Повар отмахнулся, – есть тут… Вроде Чапаева местного.

– Почему сразу Чапаева?

– Ну, я его так для себя обозначил. Зовут его Муса Чекаев, был полевым командиром, только тут каждый сам себе полевой командир. Не столько воевали, сколько шакалили.

– Мародеры? – догадался Хижняк.

– Что-то вроде. Из-за таких, между прочим, только в Шатойском с десяток селений пустует. Война закончится, Чекаев останется – так люди говорят.

– Сколько у него бойцов?

– Было десятка два. Так в горах проще отсидеться, да и мобильнее. Опять же, командовать легче, Чекаев не абы какой стратег. Но, как видишь, кое-какие дела освоил успешно. Ладно, давай ближе к птичкам.

Чуть отодвинувшись к двери, Повар критически осмотрел Хижняка. На том, как и подобает случаю, были армейские штаны с множеством карманов, новенькие берцы, тот же старенький свитер, но поверх него – куртка защитного цвета, практически новая. Голову Виктор уже в машине повязал на пиратский манер черным платком.

– Годится, – кивнув, сказал Юрий. Затем наклонился, вытащил из-под сиденья широкий пояс, расстегнул его, развел края. Внутри Хижняк увидел уложенные пачки купюр, та, что ближе к нему, была достоинством в сто евро. – Держи, тут под расписку, хотя тебе оно не надо…

Он застегнул молнию. Виктор, взяв пояс с деньгами и взвесив его в руке, задрал свитер, закрепил выкуп прямо на себе, на голом теле. Опустил свитер, одернул, похлопал по бокам – ничего, держится. Тем временем Повар достал из бардачка крупномасштабную карту, свернул ее в нужном месте, положил на планшет.

– Гляди. Чекаев не пальцем деланный. На своей базе выкупа ждать не будет. Договорились так, чтобы место для обеих сторон было удобное. – Он не заметил, как при слове «сторон» у Хижняка на лице снова появилась недовольная гримаса – ишь ты, двустороннее соглашение в верхах, мать вашу так. – Встречаетесь вы вот тут. – Палец ткнул в точку на карте. – Это ущелье, чуть ниже – речка, Аргун называется, если тебе интересно. Там рядом когда-то было село, обстреляли его сильно, кто выжил – снялся. Теперь людей в окрестностях почти нет. Даже пастухов, место тихое и, считай, глухое. Сам осмотришься, короче. Я тебя смогу добросить практически до места, но придется и самому по камням поскакать.

– Я сам обратно пленника поведу? По горам?

– Этого я не знаю! Мое дело – договориться с кем надо, деньги передать. Буду ждать там же, где высажу. Слушай, идти всего-то час. Говорили, что ты вроде как того…

– Чего – того?

– Крутой, в смысле. – Сейчас Повар говорил с интонациями Логинова. – И чего тебе бояться? Он уже не пленник будет, сам быстрее тебя побежит, как козел поскачет.

– А вдруг ранен?

– Ой, не люби мой мозг! Такие условия Чекаева, а Чекаев – бандит, что с ним разговаривать. Вот сам и попробуй ему что-нибудь втолковать.

Вообще-то, и само поведение Повара, и его манера держаться выглядели вполне логичными. Вряд ли его посвятили в истинное положение вещей. Повар на короткой ноге с горцами, не первый год ведет с ними какие-то дела, которые считает государственными и очень секретными. И вполне понятно, почему он думает, что речь идет о выкупе капитана милиции, в котором заинтересована контора. Не станет же Хижняк объяснять ему, что Антон Хантер обязательно его узнает, поймет – их встречи давно перестали быть случайными, и на месте передачи выкупа вполне могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Между прочим, пронюхай сам Повар о том, кого на самом деле держит в яме Муса Чекаев, вряд ли были бы гарантии, что этот скользкий тип не провернул бы какую-то свою комбинацию: Антон Хантер стоит дороже, чем Андрей Ямщиков…

– Оружие? – спросил Виктор.

– Зачем оружие? Чекаев сказал, чтобы никакого оружия.

– Новое дело! Он сам что, с детской сабелькой придет? – Хижняк начал заводиться. – Не вари, господин Повар, суп из моих мозгов!

Тот равнодушно пожал плечами.

– Ладно. Мое дело – предупредить. Учти, Чекаев плохо себя контролирует. Увидит ствол – начнет войну. А в горах он дома, у тебя вариантов не останется.

– Сам разберусь. – В голосе Виктора звякнул металл. – Ты еще скажи, что я без штанов туда должен идти!

– Я ничего не говорю, условия Чекаева…

– Разберусь! – повторил Хижняк. – Или свяжи меня сейчас, вот прямо тут, с Логиновым или кто там тебе дает ценные указания! А я поговорю!

– Ну, как знаешь. Ты у нас супергерой, – сказал Повар, и Виктор снова уловил знакомые издевательские нотки. – Доедем до места – возьмешь в багажнике. Только если из-за этого что-то сорвется, я не виноват.

– Ты вообще ни в чем не виноват.

Хижняк положил карту в планшет, перебросил шлейку через плечо на манер патронташа, при этом автоматически провел рукой по тому месту, где был закреплен пояс с выкупом. Взглянул на часы – дело к вечеру, в горах темнеет рано. Вдруг почему-то вспомнил, что толком так и не поел, пожевал какую-то лепешку с мясом, запил теплой колой…

Поняв, что разговор окончен и все всем понятно, Повар завел мотор.

3

Миновав маленькое и, как показалось Виктору, безлюдное селение у самого перевала, они выехали к Аргуну, и машина неспешно скатилась в ущелье, по дну которого бежал ручей.

Если раньше, когда они двигались по плоскогорью, дорога была, мягко говоря, не идеальной, однако Повар мог себе позволить удерживать стрелку спидометра хотя бы между отметками «40» и «60», то, въехав в горную Чечню, он тут же сбросил скорость. Машину подбрасывало на камнях, пассажиров вместе с ней, и Хижняку пришлось опустить стекло со своей стороны, чтобы высунуть руку, удерживаясь за крышу снаружи. Внутри «Нива», переделанная с учетом здешних дорог, вся в шрамах от газосварки и потерявшая от этого первозданный цвет, оказалась настолько убитой, что рядом с местом пассажира спереди даже не было ручки – ее вырвали с мясом.

Ревел мотор. Шумел по камням Аргун, местами заглушая звуки мотора.

Пройдя по дну ущелья до места, где оно заканчивалось отвесной скалой, вдоль которой горный поток струился дальше, делая проезд невозможным, Повар чуть наклонился. Крепче вцепился в баранку, набычился, как делают туристы, взбираясь на горный склон под грузом своих рюкзаков, и, ловко управляя педалями газа, тормоза и рукояткой коробки передач, не въехал, а как-то даже вполз на перевал, выбравшись из ущелья. Теперь Аргун бурлил метрах в пяти под ними, ниже горной дороги, которая из-за горы местами то расширялась, то сужалась.

Когда дорога наконец выровнялась и машина одолела перевал, прямо перед ними будто из-под земли, а вернее, словно из горы выросла прямоугольная сторожевая башня, хмуро уставившись на Хижняка слепым глазом пустой бойницы на самом верху. Заметив, что Виктора это строение заинтересовало, Повар молча кивнул вправо. Повернув голову, Хижняк увидел далеко, по другую сторону пропасти, разделяющей путь и ставшей дном для бурной реки, еще одну такую же башню, только, как показалось ему, не совсем симметричную.

– Минометом верх срезало, – прокомментировал Повар. – Там засели корректировщики огня, не пускали спецназ через перевал.

– Я что-то слышал про такие башни.

– Тут полно таких. Целые башенные селения попадаются, – тоном бывалого экскурсовода пояснил Юрий. – Сторожевые и сигнальные одновременно.

– Лет им сколько? Кажись, древние…

– Я, вообще-то, историк по первому образованию, – зачем-то сказал Повар, не уточнив при этом, какое же у него второе. – Когда учился, приезжал сюда на практику.

– Именно сюда?

– В горы. Есть желание – посидим, расскажу когда-нибудь, даже можем залезть… если время будет…

– И я о том же.

– А в двух словах… Башням этим по восемь сотен лет… – Проводя свой ликбез, Повар при этом умудрялся не отвлекаться от неровного серпантина горной дороги. – Чечены всю жизнь с кем-то воюют… Или с ними воюют, тут понимай уже как хочешь. Когда – с персами, когда – с русскими.

– Огневая позиция неплохая. – Виктор кивнул на каменный прямоугольник, переместившийся к тому времени им за спину.

– Для того и строили, – согласился Повар. – Даже не надо современного пулемета. Посадил у бойницы снайпера с хорошей оптикой – и все, считай, враг по перевалу не пройдет. А чуть что, сигнал дымом можно дать или хоть зеркальцем. – Он усмехнулся. – Тут или не воевать вообще, или с воздуха все отутюжить.

– По ходу, домики эти каменные миной не сразу возьмешь.

– Так и есть, – подтвердил Юрий. – Тут, в горах, такими вот системами контролируется почти каждая дорога. Если хочешь, стратегическое наследство предков.

– Может, там сейчас стрелок сидит, – брякнул Хижняк. – Смотрит на нас, целится…

Повар сплюнул через левое плечо, проворчал:

– Ты б не каркал. Тебе вот смехуечки, а ожидать реально можно всего, чего хочешь. Ну, или не хочешь.

– Все так серьезно?

– Даже серьезнее, чем думаешь. Ладно, не свисти под руку… Перекинемся еще…

За перевалом дорога снова повела вниз по склону горы, затем выехали на относительно ровный участок, где Юрий рискнул даже чуть прибавить, но дальше – снова спуск в ущелье, на этот раз к быстрому горному ручью. Двинувшись вдоль него, через какое-то время машина выехала к мосту – старому, деревянному, однако укрепленному прочными бетонными сваями. Повар пояснил, что это постарались власти уже после того, как война в Чечне официально прекратилась.

За мостом дорога сделалась шире, прошла мимо двух высоких склонов, словно въехала в ворота, но затем снова запетляла. К концу второго часа пути Хижняк уже потерял счет всем вывертам, изгибам, подъемам, перевалам, ущельям и спускам гористой местности. Солнце между тем неумолимо клонилось к закату, и Виктор опасался, что обратно придется добираться по такой дороге в сумерках, если не в полной темноте. Словно вняв его сомнениям, Повар остановил машину, не доехав до очередной каменной башни, появившейся у перевала.

– Ну, теперь тебе туда. – Он указал рукой прямо на башню. – Это ориентир, она все время должна быть от тебя слева. Как только увидишь ее перед собой, сразу и ущелье, прямо держи. – Повар взглянул на часы. – Там тебя должны уже ждать.

– Не уйдут?

– Ты ж им деньги несешь. Дождутся. Здесь, в горах, к ожиданиям привычные.

– Далеко топать-то?

– Минут сорок. Может, тридцать. Обратно, сам понимаешь, держись опять башни. Только теперь она справа маячить должна. Все просто, почти спортивное ориентирование.

Выпрыгнув из машины на камни и несколькими движениями размяв затекшее тело, Виктор поправил пояс под свитером. Тем временем Повар откинул багажник, на дне которого лежал обещанный автомат. Привычно проверив оружие, Хижняк дослал патрон в патронник, хлопнул по казенной части.

– Есть магазин запасной?

– Нету. Стрелять собрался?

– Кто знает…

– Серьезно тебе говорю – все в порядке должно быть. – Повар снова посмотрел на часы, и Хижняк отметил: он успокаивает скорее не его, а себя, с трудом скрывая нервное напряжение. – Ну давай, Витек. Я тут жду. Удачи.

Повесив автомат на шею, еще раз хлопнув по поясу, Хижняк застегнул куртку и двинулся вперед, сверяя маршрут с квадратной каменной башней. Через некоторое время обернулся – машина и Повар уже скрылись за склоном. Посмотрев на освещенную солнечными лучами верхушку башни, Виктор пошел дальше, теперь уже не оборачиваясь.

4

Как и обещал проводник, дальше дорога вела сама – другого пути к указанному ущелью просто не было, разве прыгать по камням горным козлом.

До места добрался даже быстрее, чем прикидывал Юрий, – по ходу, сам того не желая, Хижняк мысленно командовал себе «раз-два» и машинально перешел на широкий строевой шаг. Наконец впереди зашумела бьющаяся о камни вода. А через несколько десятков метров открылся путь в ущелье. Миновав неширокий проход, разделенный течением, он вышел туда, где его, как и говорил Повар, уже поджидали.

Их было четверо.

Вместе с пленником, голову которого закрывал мешок.

Они расположились у берега; один из чеченцев в ожидании уселся на прибрежный валун и подбрасывал на руке что-то, при ближайшем рассмотрении оказавшееся плоской армейской флягой. По мере продвижения Хижняк успел осмотреться. Ущелье оказалось не слишком большим, по форме напоминающим пиалу неправильной формы со щербатыми краями – так выглядели нависшие над ним горные вершины. В одном месте склон был отвесным, напротив – более пологим. Если бы не камни, то зимой ребятишки вполне могли бы кататься здесь на санках. Поток разделял ущелье на две неравные части, будто кто-то неаккуратно, со всего маху разрезал большим ножом яблоко. Сюда вело только два пути. По одному прошел Виктор, с другой стороны, через более узкий горный проход, пришли чеченцы.

Хижняк зацепился за неожиданную мысль: а ведь это идеальное место для мышеловки. Нужно только поставить сверху, с обеих сторон ущелья, по человеку с ружьем, а один из проходов заблокировать. И тогда можно уйти только через второй проход, от которого способен отрезать даже не снайпер – обычный стрелок средней руки. Виктор резко мотнул головой, пытаясь отогнать от себя навязчивую мысль: если везде и во всем искать ловушку, то непременно в нее попадешь.

Когда до чеченцев осталось меньше десяти метров, один из них, как и прочие, бородатый, но, в отличие от остальных, с наголо бритой головой, решительно шагнул вперед, сняв с плеча автомат и передернув затвор. Хижняк тут же остановился, убрал руки с приклада и дула, вытянул их перед собой ладонями вперед.

– Почему со стволом пришел, э! – хрипло выкрикнул чеченец. – Тебе сказали – без оружия! Ты за смертью пришел, да, баран?

– Да вас ведь больше! – ответил Виктор. – Хоть три ствола со мной – рук все равно две. У вас – шесть. Чего бояться?

– Тебя никто не боится! Ты нас бойся, наша земля!

– Ваша, ваша, кто спорит? – согласился Хижняк. – Только ты – мужчина, я – мужчина. Ты ко мне тоже с оружием приходишь!

– Гость с оружием в дом не входит!

– Слушай, ты меня не в гости позвал!

– Тебя я не звал! И его, – чеченец кивнул на пленника, – тоже не звал!

– Войне конец вроде…

– Мы всегда будем воевать с ним! И с тобой! И с такими, как ты!

– Ладно, хватит! – Хижняку надоел словесный обмен полномочиями. – С кем я разговариваю? Мне Муса нужен!

Он был уверен – сейчас с ним говорит именно Чекаев. Но в разговор вступил другой бородач, тот, что играл с флягой.

– Я Муса. – Его голос звучал ровно. Он оторвал зад от валуна, поправил кобуру с пистолетом, подбросил еще раз флягу, после перекинул ее третьему, самому молчаливому из чеченцев. – Не кричи, Аслан. Ты пугал, он не боялся. Хватит.

Бритоголовый Аслан, растянув рот в широкой недоброй улыбке, блеснул золотым зубом и отошел, уступая место старшему.

– Я Муса, – повторил Чекаев, подходя к Виктору на расстояние вытянутой руки, но руки при этом не протягивая. – Ты деньги привез?

– Привез. Если твои нукеры не будут дергаться, я опущу руки и достану их.

– Ты руки сам поднял. – Как и Аслан, командир говорил с сильным акцентом. – Тебя никто не заставлял. Не угрожал даже. Зовут тебя как?

– Виктор.

– Ты кто такой, Виктор?

– Деньги привез. – Хижняк решил ограничиться этим ответом.

Все это время пленник, с головы которого так и не сняли мешок, стоял молча, никак не реагируя на разговор, даже не пытаясь шевелиться. Руки ему связали сзади, и у Хижняка возник большой соблазн сказать чеченцам, чтобы так и оставили. Развязывать руки Антону Хантеру здесь, в горах, особенно после того, как он, вне всякого сомнения, узнает Виктора и точно поймет, что их встреча не случайна, – значит создать себе дополнительные проблемы. Хижняк даже мог допустить, что Хантер способен каким-то образом попытаться привлечь Чекаева и его боевиков на свою сторону, создав ситуацию, в которой он, Виктор, вдруг окажется один против четверых.

– Сколько там? – спросил Муса.

– Все. Как заказывали.

– Э-э, я думал, может, ты больше привез. – Чекаев цокнул языком, протянул руку: – Давай!

Когда Хижняк поднял свитер, бритоголовый Аслан все-таки угрожающе повел в его сторону стволом. Но Чекаев жестом остановил его, даже взглянул из-под густых сросшихся бровей вроде как осуждающе, однако боевик, отведя дуло и отступив чуть в сторону, все-таки автомат не опустил. Стараясь не обращать на него внимания, Виктор снял пояс, отдал его Мусе, в последний момент задержав руку.

– А наш человек?

Взяв пояс и пощупав его, Чекаев удовлетворенно хмыкнул, повернулся к молчаливому чеченцу:

– Можешь, Коста.

Бородач с еле заметной неохотой сгреб в пятерню ближайший к нему край мешка, резким движением сдернул его с головы пленника.

Тот зажмурился от света, отшатнулся – видимо, привык к тому, что за каждым таким жестом чаще всего следует удар.

Хижняк замер. У него даже вырвалось:

– Кто… – Но он тут же с большим трудом сдержался, чтобы чеченцы ничего не успели понять. Тем более что он уже узнал освобожденного пленника.

Несколько дней назад его фото Виктору показал Логинов.

Перед ним стоял капитан милиции Андрей Ямщиков.

5

Шумела и пенилась между камнями вода.

Пытаясь понять, где обман и кто кого пытается надуть, Хижняк сделал три быстрых шага назад, стараясь сократить расстояние между собой и большим, неправильной формы камнем, видимо скатившимся когда-то с горы и теперь маячившим между потоком и отвесной частью склона.

Верхний край валуна, как успел прикинуть Виктор, доходил ему до пояса. Сам камень казался достаточно широким и массивным, чтобы стать пусть не очень надежным, но все же укрытием. Это в любом случае лучше, чем открытая местность.

Его настолько быстрый, плавный, насколько и незаметный маневр не привлек пока внимания чеченцев. Чекаев как раз расстегивал «молнию» на поясе, собираясь пересчитать деньги, Аслан присоседился к нему, жадно поедая глазами содержимое пояса, а Коста уже успел рассечь тесаком веревки, освобождая руки пленника. Ямщиков, привыкнув к солнечному свету, тут же принялся массировать запястья и, еще не до конца веря в свою удачу, поспешно отделился от своего стража, косясь на него, будто в ожидании, что бородач сейчас вскинет автомат, чтобы застрелить гяура. Но никто не мешал его пути к свободе, и капитан сначала пошел нетвердой походкой, но сразу же засеменил к Виктору.

– Ямщиков? – переспросил Хижняк на всякий случай.

– Так точно!

– Ты один? С тобой никого не было?

– Один! Был еще пленник, только его раньше продали, два или три дня назад.

Черт!

Где же подвох? И главное – где теперь Хантер?

Черт! Черт!! Черт!!!

– Все, Муса? Мы можем уходить? Как договаривались…

От взгляда, брошенного на чеченцев, слова застряли у Хижняка в глотке. Ощущение, что все идет или не так, или, наоборот, так, как и предполагал непонятный пока Виктору план, сменилось уверенностью. Подошедший почти вплотную к нему Ямщиков, ослепленный и оглушенный радостью долгожданной свободы, еще ничего не видел.

Зато Хижняк видел, как Чекаев, сжимая в одной руке пачку, извлеченную из пояса, другой уже схватился за пистолет.

Автомат в руках Аслана взметнулся почти синхронно, и Коста, уловив движение товарищей, тоже скинул с плеча ремень «калашникова».

– Шакал! – рявкнул Чекаев, сразу после этого выкрикнув несколько коротких гортанных фраз на чеченском. – Шакал! Сын шакала! Ты кого обманул, покойник?

Со своего места Хижняк не мог толком разглядеть, что не так с деньгами, которые ему передал посредник, без всяких оговорок и сомнений связанный с федералами. Он видел пачки евро своими глазами. Но сейчас Муса Чекаев швырял эти пачки себе под ноги, разрывая их при этом зубами, так что они разлетались белыми мотыльками. Ямщиков, почуяв неладное, обернулся на окрик, и Хижняк, уже поняв, что сейчас будут убивать, гаркнул:

– ПАДАЙ, КАПИТАН!

Дважды кричать не пришлось – капитан Ямщиков упал на камни как подрубленный, а Виктор, молниеносно скинув с шеи ремень своего автомата, выстрелил по чеченцам короткой очередью, одновременно начав движение под прикрытие валуна. Потому огонь его оказался неприцельным – только заставил троицу бородачей прыснуть в разные стороны.

Коста тут же залег за камень, на котором еще десять минут назад сидел Муса. Сам командир переместился к отвесному склону, пригибаясь и стреляя на ходу. Аслан только присел и отпрыгнул в сторону, как большая жаба, но потерял равновесие, завалился, пришел на правое плечо, перекатился на живот, и его автомат выплюнул длинную очередь, за несколько секунд опустошив магазин. Но к нему, как в военных фильмах, был приторочен изолентой еще один рожок, полный, и Аслан привычным и отработанным движением мгновенно перезарядил оружие.

Чеченцы перестроились в боевой порядок, образовав правильный равнобедренный треугольник, в верхнем углу которого находился валун, за которым уже успел укрыться Хижняк. Стреляя теперь короткими очередями, боевики взяли это укрытие под перекрестный огонь, не давая Виктору высунуться.

Пули отбивали от камня острые осколки, они мелким дождем секли лицо и руки Хижняка, и первая же попытка выглянуть и оценить ситуацию чуть не стоила ему жизни: пуля Аслана, расположившегося на земле прямо напротив валуна, со свистом пролетела в миллиметре от виска, обдав горячим жаром. Метнувшись обратно под прикрытие и прижавшись к камню спиной, Виктор, не поднимая головы, выставил руки, направил дуло в сторону Аслана и выстрелил, понимая, что стреляет не прицельно, просто огрызается, причем безо всякой видимой пользы.

Скорее почувствовав, чем действительно заметив новую опасность, в буквальном смысле нависшую над ним, Хижняк вскинул голову. На краю склона вдруг выросла фигура еще одного, четвертого, бородача, который примерялся, сжимая в руке, как угадал Виктор, гранату. Откуда он взялся и есть ли там, над головой, среди гор, еще боевики, Хижняк не думал – просто не оставалось на это времени.

Приобретенные и не раз испытанные рефлексы сейчас помогали его телу реагировать на опасность быстрее головного мозга: завалившись на спину, не целясь, просто очень желая поразить цель, Виктор нажал на спуск и не отпускал, пока бородач, срезанный пулями, не полетел вниз. Граната при этом выпала из руки, чуть опередила падающий труп, и Чекаев, увидев внезапно, что она может взорваться в непосредственной от него близости, быстро сменил позицию, прижался к склону.

Сначала – взрыв.

Потом – рухнувшее рядом, как мешок, безжизненное тело.

Теперь Хижняк держал в руках бесполезный автомат с пустым магазином. Но другой автомат лежал рядом с упавшим сверху трупом, и расстояние до него от валуна, за которым сидел Виктор, – всего один хороший прыжок. Шансов на такой рывок ему давать не собирались – если Муса временно замешкался, будучи в определенной растерянности от того, что противник срезал одного из его людей с почти невозможной позиции, то Аслан и Коста продолжали держать валун под прицелом.

На выручку, сам того не зная, пришел всеми, даже Хижняком, забытый капитан милиции Андрей Ямщиков.

Лежа с самого начала перестрелки на земле и вжимаясь в каменистую почву, он все-таки не пропустил падения боевика с горы. По-своему оценив происходящее и, видимо, решив, что у него наконец появился шанс выйти за линию огня, он, отпружинив руками от земли, вскочил на ноги и бросился не под прикрытие валуна, к своему несостоявшемуся спасителю, а к потоку – ноги, казалось, сами несли его туда. Наверное, в этом месте ручей был достаточно глубоким, чтобы он мог погрузиться в воду с головой. Или же Ямщиковым двигали иные, ему одному понятные расчеты – так или иначе, он бежал к воде, на ходу схватив камень и заорав, замахнувшись им в сторону Косты:

– ЛОЖИСЬ!

Сработало. Пусть даже на долю секунды, но тот прекратил огонь и, сменив позицию, укрылся от предполагаемой гранаты: мало ли, откуда она оказалась у русского. Зато Аслан отреагировал иначе: перевалившись на левый бок, он из этого положения полоснул очередью, сбивая капитана влет. Взмахнув руками, Ямщиков, успевший таки добежать до воды, рухнул в поток. Брызнуло фонтаном. Голова и плечи тут же ушли под воду, тело поволокло течением и развернуло.

Хижняк не видел Аслана.

Но в поле его зрения показался Ямщиков, проделавший на глазах у всех бессмысленный от полного отчаяния, а потому неудачный маневр.

И когда Аслан выстрелил, отвлекшись от основной цели, Виктор уже катился к автомату упавшего сверху чеченца, не чувствуя при этом боли от впивающихся в тело острых каменных краев.

Это было одно длинное и стремительное движение: он схватил автомат, перевернулся, встал на колени, повернул ствол в направлении Аслана и свалил его в тот самый момент, когда чеченец, обернувшись, наставил автомат на него. В ту же секунду сильный удар в плечо толкнул на землю его самого, сразу же что-то ужалило левое бедро.

Думать или снова бежать под прикрытие валуна было нельзя, так как чеченцы не оставили Хижняку на это времени. Муса Чекаев, стоя у склона, нацелил свой пистолет на него и выстрелил, только не в Виктора, а чуть дальше – он взял такой прицел специально, давая понять, что путь в укрытие, каким бы символическим оно ни было, отрезан.

Снова становясь на колени и чувствуя, как немеет раненое плечо, Виктор бросил автомат на землю, протянул вперед и вверх левую руку: все, конец, он спекся и сдается. Если его прямо сейчас застрелят, значит, вот она, его судьба, горное ущелье на Северном Кавказе…

Только чеченцы не спешили быстро убивать врага, который так отчаянно сражался.

Из-за своего валуна поднялся и двинулся к нему Коста. Опустил руку с пистолетом и сделал несколько шагов в его сторону Муса Чекаев.

Ни он, ни тем более другой бородач не видели, что к поясу убитого была приторочена еще одна граната, которая не взорвалась при падении.

Взорвется, если только сдернуть ее с пояса, вырвав при этом чеку. Очень удобно, не нужно тратить драгоценные секунды на разгибание усиков – дергай и швыряй.

До гранаты – только руку протяни.

Правая рука Хижняка метнулась к мертвому телу, пальцы в отчаянной попытке обхватили гладкий зеленый корпус стального яйца.

Рывок.

Бросая гранату в сторону Мусы, стоявшего к нему ближе остальных, Хижняк одновременно завалился на спину, а когда раздались взрыв и крик, он уже подхватил брошенный автомат, вскочил на ноги. И от бедра, ведя стволом слева направо, достал последней очередью приблизившегося на несколько метров Косту.

Потом, уже не в силах стоять на вдруг предательски задрожавших ногах, Виктор опустился на камни, отполз к валуну, прислонился к нему спиной.

Обрушившуюся на ущелье тишину по-прежнему нарушал только шум горной реки.

6

Солнце медленно пряталось за горной вершиной, тень наползла на камень, о который опирался Хижняк, и Виктор, глубоко вдохнув, на выдохе выпрямился.

Вечер подкрадывался быстро, оставаться здесь нельзя, идти – некуда. Когда чеченцы открыли огонь, ни о чем, кроме спасения собственной жизни, Хижняк не думал. Но теперь, когда перед ним на каменистом дне ущелья лежали пять тел, пришло время оценить создавшееся положение. Куртка на плече с правой стороны густо окрасилась кровью, однако шевелить онемевшей рукой Виктор мог. Рванув пуговицы, он левой помог себе стянуть рукав, затем оттянул ворот свитера, обнажая пораженный локоть. Хижняку уже много раз приходилось видеть кровавые раны, он умел оказывать себе и другим первую помощь, потому, дохромав до потока и обмыв плечо, убедился – крови много, сама же рана не очень серьезная. Чудом не задев кость, пуля вырвала из плеча кусок мякоти – так впивается в тело злобный острозубый хорек.

Затем, стиснув зубы, Виктор стянул штаны. Промыв и осмотрев рану на бедре, убедился, что там то же самое. Почему-то вынырнуло вдруг из недр памяти: «Ерунда, я споткнулся о камень, это к завтрему все заживет» – строки Есенина, которые старательно заучивал в школе, чтобы исправить «тройку» – оценку, которую мама почему-то считала позорной для своего сына, чемпиона школы по юношеской борьбе. Спортсмен с «тройкой» не мог ехать на соревнования в Харьков – так она решила, – и Виктор старательно зубрил, получил «четыре», материнское «добро», поехал на турнир, и там, в Харькове, случилась у него впервые в жизни любовная история с гимнасткой из города с труднопроизносимым названием Волноваха…

Стоп.

Плеснув в лицо ледяной воды, Хижняк прогнал неожиданные и такие неуместные воспоминания. Думать нужно о другом: что случилось, почему это случилось, кто виноват и что делать. Ну и желательно найти, чем перевязать раны, – они, конечно, затянутся, но не к утру, кровь надо останавливать.

Сделав несколько шагов со спущенными штанами, Виктор подошел к убитому милиционеру Ямщикову, поднатужившись, выволок тело из воды на камни, перевернул лицом вверх. Нет, парень совсем не похож на Хантера. Даже близко нет. Значит, кто-то где-то ошибся. Впрочем, слабую вероятность ошибки или же рокового для пленного Ямщикова стечения обстоятельств Хижняк отбросил сразу. Можно допустить, что Хантер тоже где-то здесь, в плену, с чужими документами, в чужой форме – маскарад для киллера обычное дело. И, вполне вероятно, он в последний момент догадался, что его выкупают не просто так, нашел с чеченцами общий язык, как-то исхитрился и подсунул вместо себя настоящего Ямщикова. Только все эти прикидки жирно перечеркивало одно обстоятельство.

Деньги.

Хижняку передали «куклу». Вряд ли надеясь, что боевики возьмут выкуп, не пересчитав сумму. Если бы Повар передал Виктору настоящие деньги, а тем временем Хантер, исполняя свой очередной финт, таки впарил бы вместо себя настоящего российского милиционера, у Хижняка не осталось бы выбора. Он не заявил бы Чекаеву, что этот Ямщиков – не тот, кто ему нужен. Тем более что именно этот пленник и есть настоящий Андрей Ямщиков. За ним Виктор пришел, с ним и должен уйти, хотя потом он бы скрипел зубами, понимая, что нужно начинать поиски Хантера с нуля.

Однако Хижняку передали «куклу».

Значит, посылали на верную смерть. И получается, что Хантера, скорее всего, нет и не было ни здесь, ни вообще в Чечне.

Расстегнув китель на убитом, Хижняк увидел под ним футболку защитного цвета, наполовину мокрую, однако у самого Виктора под свитером и того не было.

– Извини, брат, – пробормотал он, приспособился, разорвал ямщиковскую футболку пополам, затем оторвал неровную полоску. – Прости, живым нужнее… Что ж ты так, Андрюха…

Сначала перевязал бедро. Затем занялся плечом; здесь перевязка шла сложнее, узел пришлось затягивать зубами, подняв плечо до самого рта, и боль от выбитого зуба тут же напомнила о себе. Убедившись, что кровь удалось-таки хоть как-то остановить, Хижняк подтянул штаны, надел свитер и куртку, сам себе сейчас напоминая ополченца или партизана с ожившей книжной картинки.

Тень тем временем уже густо накрыла ущелье, в свои права вступил холодный горный вечер, и Виктор, насколько это было возможно в его положении, поспешил.

Подковыляв к тому месту, где Чекаев бросил пояс, Хижняк наклонился, поднял с земли несколько белых прямоугольников, нарезанных старательно, аккуратно, можно даже сказать, любовно, со знанием дела. Пошарив глазами, заметил между камнями бумажки другого цвета, тоже поднял, поднес поближе к глазам и рассмотрел. Похоже, «кукольники» расщедрились на несколько настоящих купюр. Это, наверное, те самые сотенные банкноты, которые ему показал Повар.

Юра Повар.

Контакт получен от Логинова. Значит, подстава – на сто процентов инициатива московского Коли. Тот послал Хижняка в Чечню, уже зная, что обратно он вряд ли вернется. Потому и билет на поезд до Грозного в один конец.

Зачем Логинов это сделал?

Вот у него и спросим!

Нога наткнулась на флягу, ее отшвырнул Муса. Догадываясь, что там может плескаться, Хижняк поднял ее, свинтил пробку. Шибануло знакомым сивушным духом, но запах не слишком хорошего, однако настоящего виски от запаха какой-нибудь чачи Виктор, хоть и бросивший пить несколько лет назад, все же отличить мог.

Ничего себе живут «горные братья».

Виски…

Не осуждая себя, даже не пытаясь сдержать руку, хотя и зная о последствиях, Хижняк поднес флягу к губам, запрокинул голову, сделал два больших глотка.

Пробрало сразу. По телу прозмеилась хорошо знакомая дрожь, вспыхнули, тут же погаснув, искры, но на этом все как-то сразу закончилось. Голова по-прежнему оставалась ясной, сознание – четким. Контуры сумрачного ущелья не расплывались, землю не качнуло.

Постояв немного, Хижняк третьим глотком опустошил флягу, приобретя от этого какую-то дополнительную уверенность, затем швырнул ее, стараясь добросить до ручья, однако безуспешно.

Ладно. Больше в горах взять выпивку негде.

А это – перегорит…

Две купюры по сто евро Виктор сунул себе в нагрудный карман. Поискал еще – и таки надыбал среди белых бумажных прямоугольников еще четыре настоящие купюры. Две по сотне и две по пятьдесят – пожадничали «кукловоды», но ведь все равно деньгам пропадать, хотя и эти наверняка казенные. Сунув деньги в карман, Хижняк вдруг подумал: «А что, если Логинов с этим Поваром просто решили замылить выкуп и потому спровоцировали пальбу? Может, они даже не знали, что вместо Хантера приведут никому не нужного милиционера?» Простой расчет: чеченцы увидят «куклу» и положат тут же, на месте, и Антона, и Виктора – все проблемы сразу решены.

Чечня – очень удобное место для захоронения проблем.

За спиной послышались стон и шевеление. Хижняк резко обернулся, в голове мелькнуло: он же без оружия сейчас… Но это подал признаки жизни Коста: видно, выстрел Виктора оказался хоть и прицельным, но не смертельным для чеченца. Опасности тяжело раненный не представлял, и Хижняк прошел мимо, подобрал автомат, пистолет Чекаева, пошарив, нашел запасную обойму в его кармане, разрядил «калаш» Аслана, перезарядил его рожком свой. Еще раз посмотрел на Косту, наткнулся в уже окончательно наступивших сумерках на блеск его взгляда.

Чеченец снова не сдержал стона.

Интересно, он ждет, что его сейчас добьют, – или как? Тогда пускай поджидает кого-то другого, Хижняк не добивал раненых, даже если противник был редкостным гадом. Он только махнул ему, то ли ободряюще, то ли на прощание, – пусть сам понимает как хочет. И если хочет что-то понять.

Сунув пистолет за ремень, перехватив автомат здоровой рукой, Виктор, прихрамывая, направился к выходу из ущелья. Он двигался туда, откуда пришел, – вряд ли Повар его дожидается. Хижняк не надеялся найти там его машину. Ему нужно выбираться из горных ловушек, он фиксировал обратную дорогу, как у него это получится – другой вопрос.

Поравнявшись с выходом, Виктор услышал впереди себя, в темноте, уже совсем поглотившей го́ры, шум приближающейся машины. Она ехала неспешно, как того требовала горная дорога после захода солнца. Но Хижняк знал – дорога эта ведет сюда, другой нет, а это значит, что кто-то направляется в ущелье и этот «кто-то» не друг, в горной Чечне у него нет друзей.

Быстро сориентировавшись, Виктор укрылся за ближайшим валуном, распластался, прижался к земле, осторожно поднял голову. Почти сразу же вынырнул свет фар, освещая путь машине Юрия Повара – ее Хижняк узнал сразу. Первый порыв – открыть огонь и свести счеты, не задавая лишних вопросов. Но сразу же эту мысль сменила другая, более практичная: выпотрошить Повара на месте, узнать, за каким чертом его подставили, а уже потом… Об это самое «потом» Хижняк сразу споткнулся, тут же стукнуло – ведь он, Юра Повар, все-таки обождал какое-то время, а после зачем-то приехал сюда. Ясно, для чего: посмотреть, как тут дела, все ли получилось так, как планировалось. И конечно же, доложиться выше , по начальству.

Машина остановилась. Повар вышел. Фары не погасил, зато зажег мощный фонарик. Так и двинул в ущелье.

Стоявшая совсем рядом машина, наверняка с ключами в замке зажигания, казалась лакомой добычей. Все лучше выбираться на колесах. Однако Хижняк сдержался: в темноте по незнакомой горной дороге далеко не заедешь, к тому же у Повара стопудово есть связь с Логиновым, он срубит не только то, что Виктор уцелел, но и куда он направился дальше. А это плохо.

Конечно, Повар не найдет труп Хижняка среди остальных. И обязательно сообщит об этом Логинову. Только при таком раскладе Виктор получал преимущество: никто не знает, куда он подевался. В конце концов, его могли забрать с собой оставшиеся в живых чеченцы. Или он мог затеряться в горах, свалиться в темноте со скалы, расшибить себе башку… Так или иначе, Хижняк выигрывает время, что более важно, чем застрелить предателя Повара.

Из ущелья ахнуло – там стреляли, и Виктор не сомневался: Повар добил раненого Косту. Через короткое время – еще один выстрел. Или контрольный, или же там очнулся кто-то еще. Затем снова воцарилась тишина.

Звуки шагов по камням.

Хижняк вжался в землю.

Полоска света над головой. Хлопнула дверь. Заурчал мотор.

Медленно развернувшись, машина двинулась обратно, и, когда гул мотора стих, Хижняк поднялся, удивляясь своему спокойствию. Ведь, казалось бы, та сравнительно небольшая, хотя все равно бронебойная для него, завязанного, доза крепкого алкоголя должна была побудить к чему-то деструктивному. Но, видимо, в его ситуации виски произвело обратный эффект – придало мысли ясность и равновесие.

Виктор раздумал идти в ночь.

Он решил поискать место, подходящее если не для полноценного ночлега, то хотя бы для отдыха.

Плана дальнейших действий у него пока не было.

7

– Моя фамилия – Логинов, зовут Николай.

Он появился после обеда, без предупреждения, Марина раньше никогда не видела этого человека, но стоило ему заговорить, поняла сразу: гость откуда-то из России. Первое, что пришло в голову, – Москва.

И сразу же – Виктор .

Она знала, что Хижняк подался в российскую столицу. С тех пор прошло почти три недели, и вот как «здрасьте» появляется незнакомец, говорящий по-русски так, как в Киеве и вообще в Украине не говорят. Это был правильный русский язык, такой она слышала много раз в Крыму от туристов из сопредельного государства, еще – по телевизору, в выпусках российских новостей. Обычно Марина Покровская старалась их игнорировать, но, как только Хижняк улетел, нет-нет да и переключала телевизор на российский канал, боясь или ожидая услышать что-то из ряда вон выходящее, – ее мужчина мастер создавать подобные ситуации и давать пищу для таких, с оттенком чрезвычайности, новостей.

Однако Марина внешне продолжала оставаться абсолютно спокойной. Стояла на пороге дома, даже не пытаясь быть вежливой хозяйкой и радушно приглашать незваных гостей войти. А их с Логиновым было еще двое, очень похожие на него, безликие, серые, настороженные.

– Я вам могу чем-то помочь, Николай?

– Мы знакомы с Виктором… Хижняк Виктор, говорит вам что-то эта фамилия?

– Раз вы приехали ко мне, значит, ваш вопрос, извините, глуповатый.

– Эва! – не сдержался Логинов. – Почему вдруг так?

– Вы ведь не ходите все втроем по округе и не спрашиваете в каждом дворе, не знают ли там Виктора Хижняка.

– Ну, согласен. – Логинов улыбнулся уголком рта. – В таком случае…

– И в таком случае, – резко, умышленно грубовато прервала его Марина, – не надо ходить кругами, выясняя, что мне говорит фамилия Хижняк. Интересно только, как вы меня нашли.

– Раз я знаю Виктора, стало быть, он и подсказал…

Марина вздохнула и теперь смотрела на гостей, как на детей с ярко выраженными признаками отставания в развитии.

– Давайте, Николай Логинов, сразу отделим, как говорят, мух от котлет.

– Вы о чем?

– О том, что вы, вероятнее всего, знаете, как выглядит Виктор Хижняк. Сможете узнать его в толпе… если, конечно, он сам этого захочет и позволит вам это сделать. Может быть, вы даже перекинулись с ним парой фраз… Ладно, допускаю, что вы какое-то время общались. Но, Николай Логинов, это не дает вам никаких оснований утверждать, что вы знаете Хижняка. Я сплю с ним в одной постели скоро как семь лет и то не всегда уверена, что знаю Виктора.

Кривая улыбка сошла с губ Логинова. Теперь он смотрел на Марину иначе. Она могла ошибаться, но, похоже, в его взгляде прочитывалось подобие уважения.

– Ого! Вы, я смотрю, настоящая боевая подруга.

– Это хорошо или плохо?

– Для нашего дела, наверное, хорошо.

– Какое у вас дело?

– Может, пригласите в дом?

– Нет. Не сейчас. Если решу, что так будет лучше, – пожалуйста.

– Эва! – снова вырвалось у Логинова. – Ну, добро… Мы из Москвы, я сотрудник…

– Не надо говорить, чего вы сотрудник. Я догадалась, ближе к теме.

– Хорошо. Виктор дал мне ваш адрес на случай…

– До свидания!

Марина поднялась на ступеньку выше, взялась за дверную ручку. Ей в самом деле захотелось вдруг прекратить этот глупый разговор.

– Эй… Почему… Что случилось?

– Виктор не мог дать вам этого адреса, – отчеканила Марина. – Вряд ли вы, Николай Логинов, его друг. Я могу чего-то не знать, и вы подружились в Москве. В таком случае вы связались бы со мной прежде, чем появиться тут. И пришли бы один, а не с эскортом. На каждый подобный случай у нас с Виктором предусмотрены и разработаны способы связи. Как вы правильно заметили, я – боевая подруга. Раз Хижняк не давал вам этого адреса, то вы, получается, вычислили его сами. Это несложно, согласна, мы не прячемся. Но в таком случае меня все равно предупреждают. Ваши киевские коллеги, например. От них, к сожалению, отбоя нет, но они хотя бы держат дистанцию. Так что до свидания, – сказала Марина, еще раз смерив троицу равнодушным взглядом.

Она не заметила, отдал ли Логинов, определенный ею как старший маленькой группы, сигнал к действию или все это инициатива подчиненных. Но как только Марина открыла дверь, один из молчаливых мужчин, прыжком перелетев сразу через все ступеньки, навалился на нее и сильно толкнул внутрь. В следующую секунду она оказалась прижатой к стене, в лицо смотрело пистолетное дуло, рядом тяжело сопел еще один парень, а Логинов прикрывал за собой дверь. После взглянул на происходящее, жестом велел одному отойти в сторону, второму, с пистолетом, положил руку на плечо.

– Убери. Не интеллигентно.

Дуло убралось, Марину отпустили, она поправила легкий свитерок и попыталась понять, испугалась сейчас или нет. Ответ – да, но не за себя. Эта троица москвичей здесь из-за Виктора, ее Виктора, и, раз они появились тут, значит, другого способа найти на него управу, кроме как через женщину, у них уже нет.

Это хорошо.

– Что вы себе позволяете? – Марина по-прежнему не позволяла чувствам вырваться наружу.

– Извините, ситуация такова, что пререкаться с вами или с кем бы то ни было у нас просто нет времени, – чеканя каждое слово, ответил Логинов. – Ваш муж, или кем там вам приходится Виктор Хижняк, сотрудничал с нами. С ведомством, которое я представляю. Если совсем точно – с отделом, в котором я числюсь… служу… Как вам удобнее…

– Все равно.

– Тем лучше. Хижняк сотрудничал с нами, выполнял кое-какие поручения…

– Антон Хантер. Я в курсе, Логинов.

– Эва!

– А как вы думали? Я же боевая подруга!

– Ну, тем лучше. До недавнего времени с Хижняком была связь. Теперь этой связи нет. Есть подозрения, что он вам, Марина, мог дать о себе знать.

– Он не давал мне о себе знать, – в тон ему ответила Марина. – Такая у Виктора манера. Это правда. Но если он не дает о себе знать, значит, ему не нужна помощь. А это, в свою очередь, говорит о том, что с ним все в порядке.

– И вы за него спокойны?

– Спокойна.

– Я – нет. Изменились кое-какие обстоятельства. Я не собираюсь рассказывать вам всего, но можете поверить – условия задачи, полученной Хижняком для решения, существенно подкорректированы. Если Хижняк не узнает этого, ему, скажем так, будет плохо.

Марина не сдержалась – захохотала звонко, искренне. Все трое переглянулись, и Логинов подумал, что это истерика или вроде того. Но Марина перестала смеяться, вытерла выступившие в уголках глаз слезы, спокойно произнесла:

– Слушайте, я тоже не собираюсь рассказывать вам всего. Только пугать Виктора Хижняка тем, что за какое-то непослушание или невыполнение чьего-то распоряжения ему будет плохо, способен только… не хочу говорить кто. Ему уже однажды чуть не стало совсем плохо, понимаете, Логинов? Плохо будет вам.

– Мне?

– Всем вам. Мало не покажется, как только Хижняк узнает, что вот эта дубина целилась в меня из пистолета, а остальные ему не мешали. Он бы еще простил, если б меня просто толкнули. Отшлепал бы для профилактики разве…

Логинов промолчал. Посмотрел по очереди на каждого из своих людей, будто призывая в свидетели, потом заговорил, глядя мимо Марины:

– Не нужно пугать. Я имею представление о том, кто такой Хижняк и насколько он может оказаться опасен. Но в данном случае ваши сказки, уважаемая, – это только ваши сказки. То, во что вы хотите верить. Ситуация такова: Хижняк исчез, вероятнее всего, он жив, в ближайшее время появится в Киеве, непременно попробует связаться с вами, потому что ему не обойтись без помощи. И это я могу гарантировать. Скорее всего, он позвонит. Мы теперь будем рядом с вами, вы просто передадите мне трубку. Или кому-то из моих ребят, если я отлучусь. Как только мы поговорим, вы будете свободны.

– А пока я не свободна? У себя дома?

– Нет. Это вынужденная мера, мы действуем так только в интересах Хижняка. Что касается вашего дома, то будет лучше, если мы всей компанией поживем в другом месте. Считайте, что я приглашаю вас в гости.

– Я никуда не поеду.

– Марина, вас свяжут, сделают укол, вынесут из дому, уложат в багажник и отвезут, куда я велю. Для вас это унизительно, и я прошу вас – избавьте от подобного унижения себя… и нас заодно. Лично вам ничего не угрожает, да и Хижняку вашему – тоже. Или, – Логинов сделал многозначительную паузу, – мы сможем все вместе этого избежать, если вы подскажете, как связаться с Виктором, и даже сами сделаете это. Можно говорить все, что угодно. Мне выгодно, если Хижняк узнает, что его ищет Логинов, что он сейчас в Киеве, а вы, Марина, рядом с ним.

Она снова искренне хохотнула, совсем не играя в смелую партизанку.

– Что смешного опять?

– Для вас, Николай Логинов, ничего. Знаете, вам точно будет выгодно, если Хижняк не узнает о том, что здесь произошло. Раз вы ждете его возвращения в Киев, пусть лучше Виктор вернется сюда как ни в чем не бывало. Я передам ему наш разговор, даже готова опустить нежелательные подробности, которые могут ему не понравиться. Оставлю ваши координаты и сама попрошу Виктора связаться с вами…

– Хватит! – Логинову окончательно надоел этот разговор, который он уже мысленно окрестил любительским спектаклем. – Я все понял, уважаемая! Вы сами соберете все необходимое и сядете к нам в машину или же нам применить силу?

Марина ткнула пальцем в агента, стоявшего к ней ближе и толкнувшего ее.

– Похоже, он только и ждет, чтобы я сопротивлялась. Он очень хочет применить силу, мама била его в детстве, на лице написано.

– Еще одно слово… – прошипел агент, больше не сдерживаясь.

– Спокойно. – Марина широко улыбнулась. – Тебе хочется меня стукнуть. Это доставит тебе удовольствие. А я как-то не очень хочу, чтобы ты это удовольствие получил. Так что, Логинов, я пойду сама. И… Логинов…

– Что?

– Я вас предупредила. При свидетелях. Виктор объявится – не обижайтесь…