Большая Жемчужина

СЪЁМКА ИДЁТ ПО ПЛАНУ

Американец стоял перед Нкуэнгом в угрожающей позе. В нескольких шагах от них съёмочная камера в руках минданайского торговца издавала жужжащие звуки. Господин Деньги имел все основания быть довольным. Съёмка шла отлично. А дальше пойдут кадры ещё более интересные. Он добьётся того, что снимет островитянина, рвущею волосы от горя, катающегося в отчаянии по земле. Цветные ведь очень здорово умеют выражать своё отчаяние.

Итак, надо продолжать. Господин Деньги скосил глаза на минданайца, сделал знак, чтобы тот ничего не упускал. Охотник сейчас, конечно, снова наклонится над рыбой. Надо использовать момент. Внимание, начали!..

Верно. Как американец предвидел, так охотник и поступил. Не глядя на белого, не обращая внимания на жужжащий аппарат, Нкуэнг наклонился, чтобы поднять Большую Жемчужину. Он всё ещё не терял надежды спасти ее. Это ничего, что она еле шевелит жабрами. Прилипалы живучие. Ей бы только в море попасть, там придёт в себя.

…Аппарат жужжал. Всё шло, как господин Деньги думал. Охотник протянул руку к прилипале… Так. Он дотронулся до неё… Очень хорошо! А сейчас подходит время действовать белому господину. Внимание!

Быстро и чётко господин Деньги сделал умелый боксерский выпад в сторону Нкуэнга. Короткий резкий удар в грудь сбил охотника с ног.

— Снимай, Чу, снимай! — крикнул господин Деньги. — Переводи объектив на мои ноги.

Чуонг послушно направил стеклянный глаз чёрного ящичка на поросшие светлыми волосами ноги в коротких штанах и тяжёлых ботинках с толстой двойной подошвой. Эти ноги находились в движении. Большие ботинки сгребали песок на ещё живую рыбу-добытчицу. Прошло всего несколько секунд, и над прилипалой вырос белый песчаный холмик. Всё. Нет больше удивительной рыбы, которую Нкуэнг считал своей гордостью, своим другом, которая кормила его семью. Кончилась Большая Жемчужина. Была и перестала быть.

— Теперь наведи аппарат на чёрного, — сказал господин Деньги минданайцу. — Ты сейчас увидишь, как он с горя будет кататься по земле. Они совершенно не умеют сдерживать себя в горе.