Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)

Плотников, Сергей

1959 (?): родился в поселке Югра Заводоуковского (?) района Тюменской области.

1977-82: университет, физический факультет.

1982-83: преподаватель физики в ПТУ, номера которого не помню.

1983, осень — 1985, весна: служба в армии.

1986 и далее: дальнейшая жизнь, работа научным сотрудником в НИИ Проблем Освоения Севера, семейство и так далее.

Истории.

***

Для начала нужно описать его внешний вид и его причину.

Начнем с причины: году в 1981-м, будучи студентом 4 курса физического факультета он подрабатывал, сторожа по ночам какую-то школу, и ночную скуку разгонял тем, что взялся в школьном же спортзале предаваться всяческой физкультуре при помощи имевшейся там штанги и прочих атлетических снарядов. Ему это дело понравилось, и когда его подработка в школе закончилась уж не знаю по каким причинам, он пошел в клуб тюменских культуристов «Антей» и продолжил свои атлетические занятия там.

И вот и следствия: мышечная его конституция и свойства обмена веществ оказались таковы, что за полтора года этих занятий он из обыкновенного, хотя и довольно крепенького юноши, превратился в человека, грудные мышцы которого, например, были таковы, что когда он, стоя, их напрягал, на грудь его сверху можно было ставить стакан с водкой — и он стоял. При этом он умудрился не выглядеть чудовищем и гориллой — а только хорошо тренированным спортивным молодым человеком, типа вот этого самого дискобола, который в заголовке.

***

Однажды у них в Югре, рассказывал Плотников, еще в годы его отрочества, в 1970-е, образовали клуб «Юный друг милиции» — была в те годы такая мода, я, автор этих строк, тоже помню. Всех более-менее не состоящих на учете в этой самой милиции старшеклассников в него записали, выдали красные повязки и отправили на поселковые танцы — помогать милиции поддерживать порядок. Само собой, рассказывал Плотников, в первый же вечер нам всем навешали там пизды. На следующий день «Юного друга милиции» распустили и образовали «Юного друга пограничника»: от Югры до ближайшей границы хоть три года скачи, не доскачешься, — говорил Плотников, расхаживая по комнате общаги в кальсонах и то и дело подходя к зеркалу, чтобы на них полюбоваться, ибо всякие кальсоны очень любил, и имел их штук пять разных.

***

Еще Плотников очень любил азартные игры на деньги и готов был играть в любую игру от преферанса и самодельной рулетки до орлянки и пристенка. При этом в любой игре — в том же преферансе — он жульничал. При этом он жульничал так. чтобы его на жульничестве сразу ловили. Зачем? Затем, чтобы разгорелся скандал. Чтобы все давай махать руками и кричать что за такие дела в приличном обществе —, а Плотников давай еще больше махать руками, швырять карты на пол и кричать «ни фига», и опять кричать и махать, пока Плотников не соглашался, что хуйню спорол, соглашался заплатить положенный в таких случаях по правилам штраф (в преферансе — «четыре в гору»), после противники Плотникова сидят красные и потные как после банки, градус угара достигает крепостей очень больших, распаленные восторгом азарта и удачей — подловили, голубчики! — противники начинают играть по системе «была не была!», «где наша не пропадала», «кто не рискует, тот не пьет шампанского!» чему Плотников всячески продолжает способствовать, то и дело напоминая. что карта не лошадь, к утру повезет, и что нет пикей, так хуем бей) и тут Плотников, который все для этого и учинил и остался единственным, кто играет по скучным, общеизвестным, но все же верным правилам теории вероятности, в одной партии подсадит зарвавшихся партнеров на 4 копеечки, в другой — вместо двух проигранных копеек, как положено по раскладу, останется с двумя выигранными, из-за того что разгоряченные соперники не желают биться по мелочам, и так, кропотливым и не пропускающим мелочей способом к утренними подсчету всегда остается в итоге в выигрыше. На моей, во-всяком случае, памяти, ни разу не было, чтобы он остался в минусах.

При этом если других мощных картежников, проиграв им раз пять подряд, переставали звать в компанию, то Плотникова звали всегда — так было играть с ним увлекательно и азартно, а что в этот раз проиграл — ну так ведь карта не лошадь!

***

Вот пример, иллюстрирующий силу плотниковского таланта разжигать в людях азарт: благоразумный Евгений Федотов (см.) немалое количество лет проживя в университетском общежитии бок-о-бок с картежниками, и дружа с ними, и живя именно в тех комнатах, где и шла неделями игра от зари до зари, сам тем не менее ни разу за карты не сел, и даже и прикоснуться к ним брезговал:

— Да я лучше пропью на пропой изведу 30 рублей сразу, чем рискну хоть 30 копейками ради такой глупости! — отвечал он всем, пытающимся его втянуть в игру.

Но Плотников его все-таки втянул, и обыграл за ночь на 12 рублей при ставке по 5 копеек за партию — во что? В детскую игру в «чапаева».

В детскую игру, да по копеечной ставке Федотов все-таки не удержался, чтобы не сыгрануть; а проиграв 5 копеек не удержался, чтобы не начать отыгрываться, и опять, и еще, и вынимал из заначек рубли и трояки, и бегал по ночной общаге искать, кто разменяет их на медяки, и к утру у Плотникова этих медяков было полведра.

Из всех игорных истин, с которыми Плотников щедро знакомил своих партнеров, одну он тщательно утаивал, именно следующую: «Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался».

***

Еще Плотников любил на деньги — спорить. И готов был спорить — на деньги — всегда и на какую угодно тему — четным или нечетным будет первый автобус, который повернет из-за угла, например. И при этом он тоже жульничал. Однажды, например, по какой-то причине зашел спор, как именно называется следующая за «Динамо» станция в Москве метро: «Аэропорт», на чем стоял я, и как оно и есть в действительности, или же «Аэровокзал», как утверждал Плотников. Естественно, мы сразу же поспорили на пятерку и побежали по комнатам общаги на Семаковке искать, нет ли у кого карты метро.

Нашли.

Плотников тут же схватил ее, свойственным себе зорким взглядом мгновенно узрел истину. и не успел я сказать «Вот видишь», как он возопил:

— Ну, я же тебя говорил! Гони пятерку! Видишь — «Аэропорт»!

— Ты что, охуел? — пробовал возмутиться я. — Это я говорил «Аэропорт»!

— Это ты охуел! — отвечал Плотников, тряся картой, показывая ее всем окружающим и призывая их в свидетели, — Это я говорил «Аэропорт», ты говорил «Аэровокзал»!

Ибо таков он.

***

Выигранные всеми указанными способами деньги Плотников тратил не на пьянку, как это делали остальные университетские картежники (он вообще пил крайне редко и мало), а на разврат. Разврат его был планомерен: выигранные деньги он складывал в специальную банку, и когда количество их в ней достигало некоей, уж не знаю какой, заранее рассчитанной суммы, он деньги вынимал и отправлялся гулять в ресторан «Заря», где у него была компания друзей, с которой он гулял, и где он опять же тратил деньги не на то, чтобы напиться как можно сильней самому, а на угощение девушек. В результате в течение двух лет он восемь раз переболел гонореей.

— Это что! — говорил Плотников. — Там у нас в компании есть один, так у него 16 трипперов было!

— А я так, по мелочи — сокрушался он.

***

Одной из любимых присказок С.Плотникова была фраза «Молодой был — ебаться один раз захотелось». С его подачи, она стала популярной в широких кругах тюменской общественности. Вот история ее происхождения, рассказанная автору этих строк С.Плотниковым самолично.

В 1979 году Плотников болел какой-то опасной для жизни болезнью и лежал в больнице в Москве, чтобы ее излечить. Он лежал не просто в больнице, а в какой-то особой больнице для научных работников, профессоров и академиков, отдельная история, как он в нее проник, она будет рассказана в следующий раз. И вот: лежать в больнице, как известно, скучно, и больные перед сном занимаются, как известно, трепом и рассказами из жизни. А поскольку контингент там лежал, как выше сказано, специфический, треп этот был посвящен по большей части и специфическим темам: инопланетянам, лазерам, звездным войнам, парапсихологии, четвертому измерению и прочим таинственным явлениям бытия, в то время бывшим делом чрезвычайно актуальным и при этом запрещенным. Плотников, тогда — студент второго курса физфака из глухой Тюмени, внимал отверзающимся ему секретным тайнам, как —

И опять же вот: среди всех этих профессоров и академиков, кроме Плотникова был еще один человек, который был здесь лечимым не по чину, а путем тоже видимо, неких тайных ходов. Это был некий кавказский человек лет около тридцати, очень несчастный и печальный обитатель диких гор. В отличие от Плотникова, которой больше, замирая от восторга, слушал, ему тоже хотелось принять участие в беседе, и что-нибудь удивительное рассказать. И он рассказывал. Все, рассказанные им истории, с этой вот фразы и начинались: «А вот, помню, молодой был — один раз ебаться очень захотелось».

И далее следовала история как захотелось — и сделали (рассказчик со товарищи). Но поскольку с девушками у них в горах до свадьбы — ни-ни, родственники узнают — немедленно зарежут, они ебли всевозможную живность: то они раз захотелось — украли у соседа ишака и его —. В другой раз пошли на охоту, захотелось — подстрелили дикую свинью, и пока он еще была жива и билась в конвульсиях, они ее —. Все это осуществлялось не в целях особой извращенности, а исключительно потому, что очень уж хотелось.

Так эти слова и вошли в поговорку.

***

Однажды Плотников взялся читать «Братьев Карамазовых». Читал он их сутки, не отрываясь и чрезвычайно экспрессивно; зрелище было впечатляющее: огромной величины человек ерзает на хлипкой железной кровати, не отрываясь от книги и, то бия кулаком по железной спинке с восклицанием «эх!», то заливаясь краской до ушей, то подпрыгивая на панцирной сетке с криками «ох, стыдоба, стыдоба!», то вскакивая, чтобы пройти нескольку кругов по комнате, отхлебнуть теплой воды из горлышка чайника и припасть к чтению далее. А потом случилось следующее — Плотников откинул книгу в сторону, упал на кровать лицом в подушку и зарыдал. Автор этих строк кинулся к книге, чтобы узнать, какое же место так его проняла, но Плотников вскочил, схватил книгу раньше меня, захлопнул и выкинул в окно, а меня чуть в сердцах не прибил. И больше Достоевского не читал:

— Ну его на хуй, — объяснил он, — Одно расстройство.

***

Вот мнение Плотникова о свойствах разновидностей глистов. По ночам у автора этих строк в те годы от жизни впроголодь по ночам бурчало в животе. Плотников за это меня всячески корил:

— У тебя, не иначе, глисты! — объявлял он. — Солитер! Тебе отдельную тарелку с ложкой выдать нужно, как пидару, с дыркой!

— Чья бы корова мычала! — отвечал я. — У меня глисты есть ли нет ли, неизвестно, а вот ты-то как раз опистрохозный, это всем известно.

— Да ты что? — изумился Плотников. — Ну, ты сказал! Описторх — он же глист благородный!

***

Еще Плотников очень гордился своим носом, который у него был таким, что заставлял вспомнить, что в Сибирь ссылали в свое среди прочих также и пленных горцев в Кавказскую войну.

— Дураки, — говорил Плотников, тем, кто вздумывал насмехаться над его носом, — народной мудрости не знаете: нос горбинкой — хуй дубинкой.

На этом пока все — 16 ноября 1997, 14.17.

Есть много и других историй о Плотникове — да в следующий раз.

Также см. сообщ. «Ямал».

Далее будет описано:

1980: автор этих строк поступает в университет — Плотников уже учится здесь на 4 курсе физического факультета. Знакомство происходит довольно непростым образом:

1981, май: подбивает Юру Зиненко на 42-х дневную голодовку.

М.Немиров и А.Струков, выгнанные с квартиры, которую они снимали на Фабричной улице, поселяются у Федотова в общаге нелегалами.

Тут они и знакомятся с Плотниковым С.

В это время нормы поселения таковы: в комнате 16 кв.м. живут 5 человек. + двое этих, спящих на полу. Да еще голодающий Зиненко. Караул!

Белые ночи с их безумием.

Преферанс еженощно. Артурка совсем сходит с катушек, перестает ходить на пары, не ходит сдавать экзамены— в конце концов приезжает артуркина мама, вырывает из дурной компании, с которой он связался, заставляет сдать-таки все экзамены, после чего увозит с собой дабы впоследствии перевести его учиться в город Куйбышев, нынче Самара.

: 1981, осень — 1982, весна: обитает на Семаковке. Нелегалами у него проживает Е.Федотов и некоторое время М.Немиров Начинает предаваться культуризму, причем заставляет заняться им и Е.Федотова.

: 1982, осень — 1983, весна: его работа педагогом ПТУ. Культуризмом он теперь занимается ежедневно — в «Антее» и ежедневно же, вернувшись оттуда, дома, вовлекя в это дело М.Немирова. Которого приютил приживалом. Следствия культуристических упражнений С. Плотникова: уже к концу 1982-го года он имеет размеры грудных мышц такой величины, что когда он их напрягал, то ежели поставить на них стакан с водой — он стоял.

: В дополнение к описанию внешности можно указать и безумно восторженный взгляд, с которым он восторгом смотрел на все подряд.

: Нежелание его служить в рядах советской армии, и способы, применявшиеся им с целью от этого дела увильнуть.