Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)

Пушкин

Вот что нынче мне из Пушкина представляется наиболее —

I

Однажды, странствуя среди долины дикой

Незапно был объят я скорбию великой

И тяжким бременем подавлен и согбен,

Как тот, кто на суде в убийстве уличен.

Потупя голову, в тоске ломая руки,

Я в воплях изливал души пронзенной муки,

И горько повторял, метаясь, как больной:

«Что делать буду я? что станется со мной?»

II

И так я сетуя в свой дом пришел обратно,

Уныние мое всем было непонятно.

При детях и жене сначала я был тих,

И мысли мрачные хотел таить от них;

Но скорбь час от часу меня стесняла боле;

И сердце, наконец, открыл я поневоле.

«О горе, горе нам! Вы, дети, ты, жена! —

Сказала, — ведайте: моя душа полна

Тоской и ужасом; мучительное бремя

Тягчит меня? Идет! уж близко, близко время:

Наш город пламени и ветру обречен;

Он в угли и золу вдруг будет обращен,

И мы погибнем все, коль не успеем вскоре

Обресть убежище; а где? о горе, горе!»

III

Мои домашние в смущение пришли

И здравый ум во мне расстроенным почли.

Но думали, что ночь и на покой целебный

Охолодят во мне болезни жар враждебный.

Я лег, но во всю ночь все плакал и вздыхал

И ни на миг очей тяжелых не смыкал.

Поутру я один сидел, оставя ложе.

они пришли ко мне; на их вопрос я то же,

Что прежде, говорил. Тут ближние мои,

Не доверяя мне, за должное почли

Прибегнуть к строгости. Они с ожесточеньем

Меня на правый путь и бранью и презреньем

Старались обратить. Но я, не внемля им,

Все плакал и вздыхал, унынием тесним.

И наконец они от крика утомились

И от меня, махнув рукою отступились,

Как от безумного, чья речь и дикий плач

Докучны, и кому суровый нужен врач.

IV

Пошел я вновь бродить — уныньем изнывая

И взоры вкруг себя со страхом обращая —

и т. д.