Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

Ракета Р-5М с ядерной боеголовкой, принятая с большим трудом на вооружение, оружием по существу еще не стала. Скорее пугалом для кровожадных империалистов, да моральным удовлетворением разработчикам во главе с Королёвым, которые прекрасно понимали насколько далеко они до цели (в прямом и переносном смысле этого слова).

Подготовка этих ракет к пуску занимала от нескольких дней до нескольких часов, что в условиях ядерного конфликта совсем недопустимо. Разведка сообщала о разработке американцами крылатой ракеты «Навахо» с дальностью полета 5000 км, что давало возможность за час — полчаса достигнуть важнейших городов СССР с территории Западной Европы и Азии. Немногим больше было и время «подлета» бомбардировщиков В-49 с ядерными зарядами на борту.

Применение в Р-5 жидкого кислорода создавало особые трудности — он постоянно испарялся и случалось, что на одну цистерну жидкого кислорода, которая «сработала» с пользой — в качестве окислителя горючего, две цистерны уходили на испарение. Кроме того, для ракет с подвижным стартом жидкий кислород был вообще практически неприемлем.

И самое главное — дальность полета Р-5М всего лишь на 1200 км — ставила вопрос: а кого, собственно, можно достать такой ракетой? Даже не все страны из ближайшего капиталистического окружения в Европе и Азии!

Весьма тяжело решался в СССР и вопрос с постройкой ядерного бомбардировщика для полета через океан. «Наилучшим» было предложение Мясищева — создать самолет, который бы с ядерными бомбами долетел до США. Но на обратный путь горючего у него уже не было и предлагалось их сажать в Мексике. «А что, — изумлялся тогда Хрущев, — Мексика разрешит сажать у себя наши самолеты?»

Конечно, «мудрый» Сталин решил бы вопрос просто — послать тысячу самолетов с тысячью атомных бомб на борту! Если хотя бы два десятка из них (всего 2 %) прорвется и разбомбит два десятка американских городов, то стоит ли о судьбе летчиков беспокоиться? Нет человека, часто говаривал Джугашвили, нет и проблемы.

К счастью, Сталина уже не было, а самое главное — не было тысячи бомб. У Хрущева тогда вряд ли нашлась бы и сотня. Даже спустя пять лет — к 1963 году в СССР имелось всего 300 атомных и термоядерных зарядов в то время, как в США их было 5000!

Проблемы с кислородом вынудили Королева начать разрабатывать «изделия» на высококипящих компонентах. В качестве окислителя здесь применялась азотная кислота, а в качестве горючего — диметилгидразин несимметричный или керосин. Такие компоненты заливались в топливные баки и могли храниться без потерь месяцами, а то и годами. Но были настолько ядовиты, что ракета представляла собой опасность не только для противника, а и для ее создателей, что и не замедлило впоследствии подтвердиться…

В 1956 году приняли на вооружение подобную ракету Р-11М с подвижным стартом. Ее «недалекость» — всего 270 км — компенсировалась тем, что установленная на самоходку, она могла быть максимально приближена к цели.

А в следующем году военные моряки получили ее разновидность — Р-11 ФМ, которая «выстреливалась» с подводной лодки. Пуск ракеты из морских глубин с подводной лодки осуществил впервые один русский инженер более ста лет тому назад, но то была маломощная (на порохе) и неуправляемая ракета. Управление же нынешней ракетой сопрягалось с навигационной системой субмарины, и точность попадания становилась достаточно высока. Лодка могла подобраться к побережью заокеанского противника и угрожать прибрежным городам и «объектам». Время «подлета» до них было теперь настолько мало, что защита становилась трудноразрешимой проблемой.

Конечно, далекие внутриматериковые цели для Р-11 ФМ оставались недоступными. К тому же подводным лодкам требовалось периодически всплывать и за ними устанавливалось пристальное наблюдение противника.

Дублеры главных конструкторов

Еще при Малышеве началось объединение усилий ядерщиков и ракетчиков для создания носителя термоядерного заряда. Испытание «слойки» в 1953 году впервые поставило перед Малышевым проблему — кто же разрешит само испытание? Если раньше это мог всемогущий Берия — например, когда Сталин не давал «добро» на испытание первого атомного заряда, Берия самолично дал разрешение — то теперь не было всесильного куратора, его поспешно обвинили в «шпионстве» и расстреляли. Многие ракетчики были довольны таким исходом, ибо еще свежо было на памяти событие, когда Лаврентий Палыч собрал всех Главных ракетных конструкторов и велел им не медля составить список своих дублеров на всякий непредвиденный случай, в числе которых мог случиться арест и расстрел.

Малышев с Курчатовым перед самым взрывом слойки поехали тогда к предсовмина Маленкову. Тот был немало изумлен, когда узнал, что в СССР уже существует нечто вроде термоядерного заряда и стал поэтому поводу звонить Молотову, Кагановичу, Ворошилову. Те знали еще меньше, пришлось Маленкову давать разрешение самому, ибо больше не к кому было обращаться…

После испытаний, уже осенью 1953-го Устинов велел Королеву принять в Подлипках Малышева с командой и показать ему все, «буквально все». Тогда уже Королеву в принципе была ясна оптимальная схема сверхдальней ракеты на 8000 км. Малышев поинтересовался:

— Сколько такая подымет полезного груза?

— Около трех тонн…

— Не пойдет. Термоядерный заряд будет весить 6 тонн!

Малышев тогда имел ввиду предложенное Сахаровым «экзотическое» изделие, которое так никогда и не было сконструировано, ибо предварительные прикидки показали вздорность заложенных в него принципов.

Но Королев принял это всерьез и стал «перевязывать», как говорили конструктора, машину, которая шла под индексом Р-7. В 1954 году был закончен эскизный проект. Изделие предполагалось сделать двухступенчатый: роль второй ступени отводилась обычной центральной ракете, а первой ступенью становился пакет из четырех ракет, которые симметрично располагались вокруг центральной.

Поскольку запускать ЖРД в безвоздушном пространстве еще не умели, обе ступени запускались на земле. По существу получилась ракета с пятью камерами сгорания. По этому Р-7, строго говоря, не была двухступенчатой в классическом смысле этого термина — она ушла от одноступенчатой, но к двухступенчатой еще не пришла.

Поэтому весьма сомнительны часто встречающиеся утверждения, что Р-7 была первой в мире двухступенчатой ракетой. Уж хотя бы потому, что в США еще в 1948 году испытали двухступенчатую ракету «Бампер».

Но тогда, в 1954 году было не до терминов — срочно нужна была ракета способная доставить термоядерный заряд с территории СССР на другую сторону земного шара. В мае срочно подготовили Постановление ЦК и Совмина СССР о принципиально новой ракете Р-7 с дальностью полета 8000 км и весом боеголовки 5,5 тонн. Мощность термоядерного заряда на ней — 3 мегатонны в штатном варианте.

Хлопот эта ракета доставила гораздо больше, чем все предыдущие вместе взятые. Катастрофически возрос объем расчетных работ — так же, как и у ядерщиков, взявшихся за расчет термоядерного заряда.

При Математическом институте им. Стеклова уже существовал под руководством Кельдыша отдел механики, которому поручили заниматься ракетодинамикой.

Появившаяся к тому времени БЭСМ из-за постоянных неполадок больше стояла, чем работала. Время для работы на ней выделяли в основном по ночам. Но все равно ускорение расчетов становилось невероятным.

И в 1957 стало ясно, что скоро ракета полетит.

Достижения конкурентов

В самом начале этого 1957-го года Королеву исполнилось 50 лет. Несмотря на колоссальные успехи в ракетостроении, несмотря на его подвижническую жизнь, когда все силы, все время уходило не создание нового оружия, он по прежнему оставался полу — «зеком». Так же, как и Валентин Глушко. С них не сняли судимость и не реабилитировали. Кому-то было выгодно держать их на «крючке».

Впрочем, Королев был доволен, что, по крайней мере, не ущемляли в финансировании и поддержке его ОКБ, хотя у него появились конкуренты, также требующие громадных затрат.

Михаил Янгель, возглавлявший недолго НИИ-88, не сработался с властолюбивым и упрямым Королевым, которого он пытался «переделать», и стал директором «Южмаша» — днепропетровского завода, начавшего серийное производство ракет Р-5М. Но одновременно он стал разрабатывать собственную ракету на высококипящих компонентах — Р-12. Она превосходила «королевскую» по дальности, время подготовки ее к пуску составляло менее четырех часов. И самое главное — не было тех ужасающих потерь жидкого кислорода, которые делали почти небоеспособной Р-5М. Ракета могла теперь стоять подолгу заправленной, и это очень нравилось военным.

На ней сразу было решено ставить термоядерный заряд в одну мегатонну и в 1959 году уже приняли на вооружение. Янгелю и его помощникам присвоили звание Героев Соцтруда.

Всему миру эти ракеты печально известны по Карибскому кризису, когда их установили на Кубе. «Королевские» ракеты для устрашения США тогда явно не подошли.

Сергей Павлович еще не начал испытаний своей межконтинентальной Р-7, а Устинов уже добился правительственного постановления о создании янгелевской межконтинентальной Р-16. Янгель не только успешно делал новые ракеты на высококипящих компонентах, но и усиленно обхаивал ракеты на жидком кислороде, что весьма нравилось Устинову — теперь «слишком умному» и независимому Королеву нашелся противовес…

Вторым конкурентом Сергея Павловича станет Владимир Челомей, бывший авиационный конструктор ОКБ-52. Потерпев неудачу в создании самолетов — снарядов, ставших как бы развитием ФАУ-1, Челомей добился успеха в конструировании крылатых морских ракет П-5, опередивших американские разработки.

Однако, еще большим достижением Челомея стало принятие к себе на работу сына Хрущева — Сергея Никитовича. Вскоре к микроскопическому ОКБ-52 присоединили КБ Мясищева и громадный завод имени Хруничевы. Благодаря слаженному коллективу конструкторов, развитым технологиям и высокой культуре производства этого завода, Челомей стал позже не только серьезным конкурентом Королева и Ягнеля, но даже во многом их обошел. Его ракеты, так же, как и у Янгеля работали на несимметричном диметилгидразине, окислителем был азотный тетраксид.

Два «Байконура» в одной республике

Для проверки дальности полета Р-7 на 8000 км требовалось найти участок земли такой протяженности. СССР в принципе подобным участком располагал — западные границы его отстоят от восточных на 10 000 км. Но при запуске необходимо, чтобы вторая ступень ракеты падала но необжитые территории. Боковые отклонения ракеты от расчетной траектории исправлялись с помощью радиокоррекции — значит нужно было разместить на ровной местности пункты приема и посылки радиоволн. По проекту разработчиков системы радиокоррекции Михаила Рязанского и Геннадия Гуськова эти пункты отстояли от старта на пару сотен километров.

Конец траектории полета был ясен с самого начала — это Камчатка. А вот с началом ее пришлось повозиться, пока, наконец, на Политбюро не утвердили по докладу Жукова место неподалеку от железнодорожного разъезда Тюратам. Позже, когда надо было объявить, — откуда же взлетел первый в мире космонавт — этот полигон назовут «Байконур», хотя настоящий Байконур находится от Тюратама на четыре сотни километров в стороне. Тем самым наивно хотели запутать вражескую разведку. И Келдыш, и Королев, которые любили игру в секретность, ибо таинственность как бы предавала особую важность их совместной деятельности, эту вздорную идею активно поддержали.

Тюратам с точки зрения условий жизни был, пожалуй, чуть ли не самым жутким местом в стране. Жара была злее, а морозы и ветры сильнее, чем в Кап`яре. Проблемы питьевой воды так и осталась навсегда проблемой. Там уже не было Волги с красной рыбой — осетрами, севрюгой, стерлядкой и с черной икрой. Правда, обитали тысячные стада сайгаков. На них охотились, невзирая на запрет, сначала с автомашин, выкашивая автоматными очередями беззащитных антилоп, потом в ход пошли и вертолеты.

Строили полигон, его инфраструктуру, дороги и жилье военные, собственно он и назывался в документах НИИП-5 — научно-исследовательский испытательный полигон Министерства обороны № 5. Он подчинялся замминистра обороны и главному маршалу артиллерии Митрофану Неделину. Затраты на строительство были колоссальными. Позже когда полигон создали и вовсю шли испытания — выяснилось, что можно было его строить в более цивилизованном месте, а, значит, и значительно дешевле. Но кто и когда в СССР ответил за бессмысленно растраченные деньги? В конце концов, Россия потеряла и этот полигон, с которого 15 мая 1957 года стартовала почти трехсоттонная всему миру известная ракета Р-7.

Последующие испытательные пуски «семерки» — были неудачными и вызывали все больше раздражение военных и начальства. Председатель военно-промышленной комиссии (ВПК) сказал: «…вашу ракету поручат другим. Не надо забывать, что Хрущев поддерживает Челомея. Хорошие перспективы и у Янгеля… Еще пару неудачных пусков «семерки» и все это перейдет другим. Имейте ввиду, что Неделин может заколебаться, а он единственный разбирающийся в технике среди маршалов, на поддержку министра обороны Малиновского рассчитывать нечего — не тот уровень… Он терпит Королева, поскольку Хрущеву нужна ракета».

Наконец, в августе 1957 года Р-7 пролетела от Казахстана до Камчатки без сбоев. По этому случаю ТАСС передало (как всегда лживое) сообщение: «На днях осуществлен запуск сверхдальней, межконтинентальной многоступенчатой ракеты. Испытания ракеты прошли успешно…»

На самом деле ракета не была «многоступенчатой», она с трудом вытягивала на «двухступенчатую». Не была она пока и «межконтинентальной» — Р-7 пролетела в пределах одного азиатского континента на дальность чуть более 6000 км. Ну, и на счет «успешности» явно переборщили. Головки ракеты на Камчатке не нашли — по-видимому она сгорела при полете в плотных слоях атмосферы за несколько десятков километров до расчетной точки.

Последнее обстоятельство представляется весьма важным и очень печальным — как же размещать термоядерный заряд на боеголовке, которая сгорает задолго до попадания в цель? Теперь сомнения зародились и у ядерщиков…

ТАСС уполномочен насмешить

Надо сказать, что этому сообщению ТАСС на Западе никто и не поверил — его посчитали очередным блефом. Там вообще «тассовская» информация часто становилась поводом для насмешек.

В США к тому моменту учли горький опыт и проколы национальной разведки, которая не смогла предупредить в свое время об испытании первой атомной бомбы в СССР. Американцы усилили агентурную работу и стали получать хоть и отдельную, и отрывочную, но все же более объективную информацию о советских военных и политических секретах.

Так, например, их разведка своевременно предупредила, что в Советском Союзе готовятся к запуску искусственного спутника Земли — ИСЗ. Другое дело, что сообщение разведки не восприняли всерьез…

Королев с Келдышем еще с 1954 года настойчиво «пробивали» идею запуска спутника. Устинов неодобрительно относился к этой затее, многие военные также возражали — зачем, мол, тратить деньги и силы «на космос». Поддержал лишь единственный маршал Василевский. А ведь какие перспективы для военных открывал спутник Земли!

Благодаря упорству и одержимости Королева в 1956 году, когда уже просматривались контуры и параметры новой мощной ракеты Р-7, удалось выпустить Правительственное постановление о подготовке серии спутников. Скорость полета Р-7 достигала нескольких километров в секунду. Несложные расчеты показали, что если вместо термоядерного заряда в 5,5 тн поставить спутник весом в полторы тонны, то скорость можно увеличить до первой космической — почти 8 километров в секунду. Королев чувствовал, что он может стать первым, а честолюбие было важнейшей чертой его характера. Слава и почет ему нужны как воздух — для того, чтобы он мог свободно заниматься любимым делом.

Но была и еще одна причина, более веская. Запад не поверил в существование межконтинентальной советской ракеты — значит, он не боится возмездия и может в любой момент обрушить на страну ядерный удар суммарной мощностью более 200 мегатонн. Самый простой способ доказать свою ракетную мощь — это пригласить международную комиссию на очередной запуск межконтинентальной подобно тому, как это сделали в США, когда в 1946 году они продемонстрировали действие своих атомных зарядов в воздухе и под водой.

Но, во-первых, — Р-7 еще ненадежна, запуски часто срываются, а во-вторых, почти нет прямых доказательств полета боеголовки через весь континент — они сгорала еще до падения. Только в следующем году найдут теплозащиту, которая сбережет самую главную часть ракеты. Ну а самое главное — никакую иностранную комиссию и близко не подпустили бы к так называемому «Байконуру» — за одну только мысль об этом человека в СССР без промедления отправили бы в лагерь или психушку.

Значит, лучшим доказательством ракетной мощи станет спутник — страна, которая может «забросить» спутник на высоту в сотни километров, может «забросить» и боевой заряд в любую точку планеты. Поразительная интуиция Королева подсказывала, что спутник означает гораздо больше, чем первый космический успех, хотя и это само по себе грандиозно. Он докажет сомневающимся, что его межконтинентальная нынче недосягаема!

Конец света

На «объект Д» — первый запланированный спутник предполагалось поставить большое количество научной аппаратуры для измерения магнитных и электрических полей, состава и спектра космического излучения и много другого. Институты Академии Наук должны были подготовить всю эту аппаратуру, но к назначенному сроку они не успевали. Да и сама аппаратура была на уровне каменного века — тяжелая, старая и громоздка.

Королев начал понимать, что все его усилия запустить спутник в срок с такими партнерами весьма напрасны. И он принимает решение — сделать простейший спутник весом 83 кг самому. В нем должен быть только радиопередатчик, чтобы на Земле слышались сигналы от летящего по орбите ИСЗ.

Не все были довольны таким решением, против был и Келдыш — получалось, что он и наука здесь не причем. Но Сергей Павлович отчаянно торопился. Американцы еще в 1945 году завели разговор и своем спутнике. А в 1957-ом году, в пик солнечной активности, начался Международный геофизический год с участием почти 70 государств, которые стали проводить комплексные исследования глобальных геофизических процессов. В США на 6 октября планировался доклад «Спутник над планетой», и Сергей Павлович опасался, что в этот день появится их спутник, хотя разведка и докладывала, что у них срок — март 1958 года.

По случайному совпадению в СССР был назначен запуск тоже 6 октября. Чтобы утереть нос американцам, и не очень, похоже, доверяя разведке Королев мстительно перенес строк запуска на 4 октября. Сделал он это самовольно и, если бы пуск был неудачным, его ждали бы большие неприятности.

Однако, Р-7 на этот раз не подвела, несмотря на кое-какие накладки, и черной октябрьской ночью резво ушла со старта. Вторая ступень и головной обтекатель отделились, спутник освободился, выдвинулись антенны и спутник «запищал».

Мир был потрясен — от СССР, который всегда плелся в хвосте применений новейших технологий, никто не ожидал такого «подарка». Мир был не только изумлен, но и напуган. На следующий день — 5 октября 1957 года акции на международных биржах упали суммарно на 4 миллиарда долларов. Некоторые священники объявили пастве о начале «конца света…»

Больше всех заволновались правительственные и военные чины США — получается так, что «русские опередили их в ракетной мощи», Пентагон рвал и метал. Спутник с одной стороны отодвинул проекты превентивных ударов, а с другой вызвал усиленное финансирование американских ракетных фирм и отраслей. И, спустя четыре месяца, американцы вывели на орбиту свой жалкий спутник весом в 8 кг.

Мир рукоплескал Королеву, хотя и не знал тогда его имени. Радиолюбители во всех концах света ловили позывные спутника, многие газеты на всех континентах печатали расписание прохождения его над столицами, городами и весями разных стран. Люди пристально всматривались в ночное небо и с радостью отмечали быстрое движение яркой «звезды» по небосводу, хотя тут не обошлось без некоторой мистификации.

Дело в том, что блестящий «футбольный мяч», как называли спутник в королевском ОКБ, слишком мал, чтобы отраженный им свет с высоты нескольких сот километров можно было увидеть у поверхности Земли. Тот светящийся объект, который за полтора часа обращался вокруг планеты, был ни чем иным, как второй ступенью ракеты-носителя. Эта ступень была неизмеримо больше самого спутника и двигалась вслед за ним почти с такой же скоростью…

Больше всех радовался спутнику Хрущев — вот оно доказательство победы социализма над «капитализьмой»!!!

Королевская команда и ее партнеры стали уже вертеть дырки в лацкане пиджаков для заслуженных наград, но тут возник Никита Сергеевич — скоро наступит, мол, праздник, годовщина Октября, а без космического подарка к идеологическому торжеству «мы уже не привыкши…»

Королев похолодел — оставалось меньше месяца. Можно, конечно, аврально опять запустить ПС — простейший спутник — однако это стало бы ненужным повторением. Но премьер был неумолим, и в конце концов появилось неожиданное и несколько трагичное решение — послать в космос собачку.

Этой жертвой стала всемирно известная Лайка. Собак и раньше подымали вертикально вверх ракетой на сотни километров, а потом они спускались на парашюте, но возвращать их со спутниковой орбиты тогда еще не представлялось возможным. Лайка была обречена погибнуть от перегрева при торможении в плотных слоях после 2000 оборотов вокруг Земли или от недостатка кислорода. Но если о вертикальных полетах, не всегда, правда, успешных, ничего не сообщалось, то в этот раз раструбили на весь мир, когда выяснили, что полутонный полезный груз вышел на орбиту, а собачка жива.

В этом запуске головную часть решили не отделять от второй ступени — учли первый опыт. Новый биологический спутник, запущенный почти через три недели после первого, да и его солидный вес в 508 кг еще больше расстроил Пентагон и правительство США. Теперь первый спутник, США и его смехотворный вес в 8 кг вызвали раздражения, даже в самой Америке. А тут вскоре на земной орбите появился третий советский спутник в 166 раз тяжелее американского карлика. Это была первая в мире автоматическая научная станция в космосе, одна аппаратура там весила почти тонну!

Хрущев ликовал, как никогда — политический успех был несомненный. Пропагандистский шум нарастал и стал оглушительным. Летом 1958-го Королев и Глушко стали академиками. Еще в 1957 году их, наконец, реабилитировали, и они перестали быть досрочно освобожденными «зеками». Не обошли милостью и Устинова — к концу этого года он стал зампредсовмина и председателем ВПК.

Звания «героев» за спутники Хрущев пожалел, но всем Главным пожаловали звания Лауреатов вновь восстановленное Ленинской премии. Специалистам ОКБ выделили сотню квартир в Москве, а Пилюгину, Рязанскому, Кузнецову и Бармину правительство решило выстроить бесплатные дачи в Барвихе, неподалеку от Жуковки, где уже стояли дачи ядерщиков.

Королев же дачу попросил заменить на двухэтажный коттедж в Москве — рядом с ВДНХ [11].

Конечно, все эти награды льстили самолюбию, но крайне честолюбивому Королеву куда как важнее была бы та всемирная слава, которую он вполне заслужил. Ведь он по существу начал новую эру цивилизации, и даже нобелевская премия вряд ли стала бы вполне достойной для него наградой, но и ее он не получил. По сей день ему не присуждено звание Лауреата этой международной премии.

Рассказывают, что Келдыш обращался к Хрущеву с предложением выдвинуть Королева на Нобелевскую премию, с такой же просьбой обратилось к нему и международное сообщество — назвать имя человека, который подготовил и запустил первые спутники. Но Хрущев чисто по большевистски ответил, что спутники строил «весь народ».

Впрочем, на Западе вскоре вычислили таинственную фамилию Главного конструктора. Это оказался … академик Леонид Седов. Во-первых, он возглавлял в СССР Комиссию по межпланетным сообщениям. Правда, комиссия была какая-то виртуальная — она числилась только на бумаге и возникала всякий раз, когда Седов отправлялся на какой-либо международный симпозиум. Во-вторых, во время запуска спутника «отец русской космонавтики» был на международном конгрессе по астронавтике в Испании. Хотя как раз по случаю запуска «отцу» надлежало быть именно на стартовой площадке. И, зная хоть немного советский менталитет, борзописцы должны были сообразить, что никто Главного конструктора за рубеж никогда не выпустит…

Надо сказать, что академик Седов от славы «отца красного спутника» отнюдь не открещивался, многозначительно помалкивал и с удовольствием фотографировался для журнальных обложек. Он охотно принимал поздравления и подарки, с удовольствием читал о себе публикации в западных СМИ.

Можно себе представить, как это раздражало Королева и его коллег.

Термоядерный взрыв на …Луне

В Америке решили, что догонять СССР в космосе не стоит — лучше сразу перегнать. А для этого отправить свою ракету на Луну. Советские спутники кружили по земным орбитам, они — мол, так и не вырвались из притяжения Земли. Совсем другое дело полет на Луну — это уж иное небесное тело! Однако, две предпринятые военными США попытки оказались неудачными…

Неудачи в посылке «лунников» преследовали и Королева. Ракета Р-7 теперь уже «подросла» — появилась третья ступень — но попасть в Луну, которая находилась не на Камчатке, а за 400 000 км, да к тому же еще и не стояла, а неслась со скоростью 1 км/сек, оказалось намного сложней, чем забросить спутник.

Первый же «лунник», который достиг второй космической скорости (11,2 км/сек) и оторвался от Земли промахнулся. «Ошибка, — рассказывает бывший главный конструктор системы радиоуправления Геннадий Гуськов, — была по нашей вине, не точно измерили угловую скорость. Лунный аппарат со специальным вымпелом, который должен был остаться на Луне, пролетел мимо и стал согласно законам небесной механики новой искусственной солнечной «планетой». Официально, правда, объявили, что так и должно быть, даже названия новой «планете» придумали — «Мечта».

А в сентябре 1959 года — накануне первой поездки Хрущева в США — вымпел СССР на Луну доставили. По этому поводу появилось традиционно лживое сообщение ТАСС: «…вторая космическая ракета достигла поверхности Луны». О том, что четыре пуска перед этим были неудачными, что «вторая» ракета на самом деле была первой, достигшей цели, сказать «постеснялись».

Копию лунного вымпела Хрущев захватил с собой в Америку, где с язвительными комментариями преподнес ее президенту Эйзенхауэру. В США знали о лунном успехе не только из сообщения ТАСС — об этом, во-первых, сообщило ЦРУ (в том числе и о неудачных пусках), а во-вторых, за рубежом следили за полетом лунного аппарата. Дело в том, что этот аппарат также преследовал прежнюю цель — показать ракетную мощь СССР. Нужно было, чтобы Запад сам убедился — ракета летит и аппарат «прилуняется». Для этого Келдыш добился разрешения связаться с британской обсерваторией, чья антенна позволяла отслеживать траекторию полета. Королев неохотно на это согласился, поскольку не было твердой уверенности, что удастся «попасть» в Луну.

Но пришлось пойти на риск, поскольку сообщениям ТАСС уже никто не верил. И риск оказался оправданным! Англичане засекли попадание, и шум от успеха лунной программы был не меньше, чем от спутников.

Хрущев в поездке по США хвастался, что «мы можем делать ракеты, как колбасу». Ему, правда, намекнули, что знают о неудачах с запусками лунников, и Никите Сергеевичу пришлось изворачиваться…

Также спешно, как и второй ИСЗ был запущен тотчас после первого, в Луну срочно послали следующий аппарат — опять к годовщине Октября 1959 года. Но задача перед ним ставилась неизмеримо сложнее — сфотографировать и передать изображение на Землю «затылка» Луны — ее невидимой части.

ТАСС сообщило о старте и полете ракеты, но о цели путешествия по указанию Сербина умолчало — а вдруг изображение не получится? Вскоре фотографии «затылка» появились в газетах. Один из лунных кратеров по настоянию Королева и Келдыша назвали в честь недавно скончавшегося академика Курчатова…

Фотографии «затылка» принимались во временном пункте управления неподалеку от Пулковской обсерватории. А в Евпатории уже строился мощный Центр дальней космической связи, радиотехнику которого курировал Геннадий Гуськов. Вот как об это вспоминает Борис Черток:

«Гуськов от чистой радиотехники вскоре перешел к ее объединению с электронно-вычислительным машинам. Организованный им в подмосковном Зеленограде НИИ (впоследствии НПО «Элас») разработал бортовые вычислительные машины для управления полетом спутников разведки, орбитальных станций «Салют» и «Мир», космических систем связи и много другого. В 1974 Гуськова также избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР».

Прием радиосигналов из окрестностей Луны был под силу, конечно, только для таких мощных станций, как в Крыму или в Англии. Массовым радиолюбителем это было не под силу.

И вот, чтобы практически любой желающий мог видеть, как советская ракета достигает поверхности Луны, был предложен сумасшедший проект. На Луну ракетой отправляется термоядерный заряд, который взрывается при ударе боеголовки о лунную поверхность. Яркую вспышку такого взрыва может засечь каждая обсерватория на земле и каждый человек с любительским телескопом.

Королев не очень восторгался этим проектом, но макет боеголовки сделал. Однако, появились и противники «бомбежки» Луны. Ненадежность Р-7 могла привести к тому, что заряд упадет на земную поверхность и неизвестно еще — на чью территорию? В конце концов, по слухам Зельдович отверг эту идею, посчитав яркость недостаточной для наблюдения с Земли ввиду того, что на Луне нет светящейся атмосферы. Что в общем-то сомнительно, ибо яркость от расстояния практически не зависит.

Но, как бы то ни было, Луну бомбить не стали, а варварский проект предали забвению…

«Трудовой подарок»

В то время, пока Королев занимался космосом, конкуренты выдвинулись и начали его обходить. Многочисленные неудачи с испытаниями Р-7 — «боевыми» и «космическими» — удалось преодолеть только годы спустя. Ее приняли на вооружение в 1960 году и то с помощью Неделина. Маршал задумал создать стратегические ракетные войска и стать во главе их, но стратегических ракет на вооружении не было. Единственной тогда межконтинентальной была Р-7, она и стала первым оружием ракетных войск стратегического назначения (РВСН), а Неделин — первым главнокомандующим РВСН. Но на подходе уже была межконтинентальная ракета Янгеля Р-16.

Королев хорошо понимал, что он проигрывает Янгелю по многим позициям, в частности — по досягаемости. Не все штаты Америки можно было «достать» с территории СССР ракетой Р-7. И с 1958 года Сергей Павлович стал активно «пробивать» новую ракету Р-9 на керосине и жидком кислороде. Такая ракета с повышенной тягой и гораздо меньшей массой могла «достать» противника в любой точке.

Более того, с пристыковкой третьей ступени ракета Р-9 превращалась в спутник, и могла кружить в космосе с ядерным зарядом до соответствующей команды на атаку. Хрущев чуть ли не визжал от восторга, но идея потеряла всякий смысл после запрета доставки ядерного оружия в космос, хотя несколько подобных ракет Королев все же сделал.

Совсем недавно одна бойкая газета опубликовала статью о том, что большевики специально изготовили громадные и страшные макеты межконтинентальных ракет и в праздники вывозили их на Красную площадь, чтобы одним только видом пугать иностранных дипломатов и приглашенных на парад гостей, хотя один старательный старшина, стремясь блеснуть перед начальством, самолично вывел на их корпусах модный тогда лозунг: «Наша цель — коммунизм!». Автор статьи называл даже место, где хранятся по сию пору эти макеты.

На самом деле это были настоящие королевские Р-9 с тремя ступенями для выхода на околоземную орбиту. Которые так никогда и не полетели…

Но тогда, в конце 50-х Р-9 и Р-16 стали яростными конкурентами. Ошеломляющие успехи Королева в космических проектах сделали его положение более устойчивым и весомым. Он мог, к слову сказать, теперь напрямую обращаться к Хрущеву, что весьма раздражало Устинова, а еще больше Сербина. Конечно, в острой конкурентной борьбе они были на стороне Янгеля — его даже освободили от выпуска серийных Р-7, передав их в Самару. Бескислородная Р-16 ожидалась более перспективный — это с одной стороны. А с другой — создавался противовес Королеву, чтобы «знал — кто в доме хозяин…»

Похоже, ситуацию хорошо понимал и Янгель. Он так стремился начать летные испытания, что на первый пуск ракету Р-16 доставили с массой недоделок и упущений.

Положение еще больше обострил председатель Государственной комиссии по испытаниям маршал Неделин. Он начал торопить всех с пуском, чтобы успеть к идеологическому празднику 7 ноября и преподнести «трудовой подарок». Эта большевистская привычка, а вместе с ней неоправданная спешка и суета погубили маршала.

Из-за неполадок и сбоев в электрических цепях намеренно отключили предохранители и защитные блокировки. Чтобы показать, что никакой опасности такое вопиющее нарушение не представляет, маршал Неделин приказал поставить свой стол и кресло рядом с заправленной ракетой, которую облепили десятки людей.

И то, что дальше произошло, можно назвать закономерностью, а не случайностью — включилась схема запуска двигателя второй ступени. Ее факел поджег и первую, также заправленную ступень.

Неделин сгорел сразу, его потом опознали по расправленной звезде Героя. Но вместе с Неделиным погибло более сотни человек; от паров и брызг ядовитейшего горючего — диметилгидразина и окислов азота — гибли те, кого не спалило пламя. Ведь одно только вдыхание этих паров приводило к смертельному отеку легких, а тут на людей обрушились десятки тонн страшной жидкости.

Многие теряли разум и бежали к эпицентру пожара. Других, убегавших от него, догоняли ядовитые и горящие струи…

Сам Янгель остался жив, и его потом спрашивали в Москве — почему он остался цел, а главнокомандующий РВСН погиб. Янгель объяснил свое спасение тем, что отошел покурить…

На место прибыла правительственная комиссия, которую возглавлял Брежнев. Леонид Ильич, к тому времени погубивший целину, теперь отвечал в Политбюро за оборонную промышленность и ракетную технику. Вместе с ним прилетели и Устинов с Сербиным, Гречко, Глушко и другие. Партийные чиновники во главе с Брежневым всячески стремились замазать истинную картину и представить катастрофу случайностью.

Скрыть же гибель главнокомандующего РВСН было невозможно, и в правительственном сообщение соврали, что Неделин «погиб в авиационной катастрофе». Его похоронили в Кремлевской стене рядом с Курчатовым. Похожая авария с Р-7 произошла на полигоне Плесецкий через двадцать лет, но никто из крупных чинов там не пострадал, и ее вообще «замолчали»…

Ядерные робинзоны

В конце 50-х Хрущева очень заинтересовал один проект, предложенный военными инженерами. Суть его заключалась в создании искусственных островов у атлантического побережья США. Мыслилось это так: темной воровской ночью мощные сухогрузы пробираются к шельфу американского побережья и за сутки возводят несколько десятков островов диаметров в 100 м. И тут же, не дожидаясь, пока империалисты опомнятся, подымают над островом советский флаг и объявляют территорией СССР. А чтобы капиталисты «не возникали», нужно сделать вид, что острова — рыбопромысловые базы, рыбка, мол, хорошо ловится только на шельфе, всем известно.

После этих «заморочек» за одну неделю острова превращаются в непробиваемые бомбами крепости, где в подводной части возводятся стартовые площадки для ракет с атомными и термоядерными зарядами. Предполагалось, что острова станут и «маяками» для «…корректировки полета на запад наших атомных межконтинентальных баллистических ракет…»

Этот авантюристический проект отвергли даже военные — в Генштабе прямо заявили, что он крайне осложнит международную обстановку. Любому трезвомыслящему человеку было ясно, что появление «рыбопромысловых» островов у берегов США вызовет самый резкий отпор, вплоть до военного конфликта. Но Никите Сергеевичу, отличавшемуся крайней непоследовательностью в политике и постоянными шараханиями, проект понравился, и вскоре он попытается реализовать его в несколько ином, правда, виде.

К тому времени на Кубе случилась революция, и Хрущев безудержно ликовал по поводу расползания социализма на другие континенты. Одно дело социализм в Европе, когда с помощью войск насаждаются угодные Кремлю режимы и совсем другое — американский континент, хотя и там не обошлось без советских спецслужб.

Никита Сергеевич очень обеспокоился попытками США свергнуть режим Кастро и велел советской разведке всячески вскрывать и разоблачать агрессивные планы империалистов.

Вашингтонскую резидентуру тогда аккурат возглавлял Александр Феклисов — тот самый, который был последним связников Клауса Фукса в Лондоне. До Лондона он трудился на ниве разведки в Нью-Йорке, где в числе им завербованных агентов были два американца из семей эмигрантов, разговор о которых еще впереди. А после Лондона, до направления в США Феклисов возглавлял на Лубянке американский отдел.

Команда Феклисова внедрила агентов в латиноамериканскую среду, и те сообщили о точном сроке нападения на Кубу, и вторжение на Кубу закончилось позором.

Тогда новый президент Кеннеди стал готовить операцию «Мангуста» — очередное свержение Кастро. Когда разведка доложила об этом Хрущеву, тот вскипел и решил действовать очень твердо и агрессивно.

Успехи в космосе, ракетостроении вскружили голову премьеру. Первые спутники, лунники, первый советский космонавт, серия спутников — шпионов породили ощущение, что теперь все можно. СССР в одностороннем порядке нарушил мораторий на ядерные испытания, демонстративно объявил о готовящемся взрыве в 100мтн, соорудил в Берлине стену. В войска поступила на вооружение межконтинентальная ракета Р — 7 с термоядерным зарядом в три мегатонны дальностью более 8000 км и появились идеи эту дальность «нарастить» до 12 000 км.

Действительно, еще в 1957 году Харитон пообещал Королеву снизить вес боезаряда почти вдвое. В итоге массу головной части уменьшили на две с половинной тонны без снижения тротилового эквивалента. Дальность теперь стала 13 000 км и любая точка территории США стала вполне досягаема.

А чтобы постращать американцев, в 1960 году устроили стрельбы ракетами по акватории Тихого океана с падением головных частей неподалеку от «ихней» территории — Гавайских островов.

За падением головок наблюдала целая эскадра кораблей Тихоокеанского флота, которая делал вид, что участвует в геофизической экспедиции. Тут же обреталась масса судов империалистов, а также их самолеты и подводные лодки. Выяснилось вскоре, что они гораздо лучше осведомлены о расписании пусков, чем советская «экспедиция».

Через несколько месяцев разведка доложила, что в США появилась межконтинентальная ракета «Атлас» на 14 600 км. Неделин выдвинул предложение увеличить дальность Р-7 до 17 000 км. К «семерке» пристыковали головную часть от Р-9, где должен был находиться облегченный заряд в 1,65 мегатонны и снова обстреляли тихоокеанскую акваторию.

Этот успех еще больше окрылил Хрущева, и он решился на самую большую свою авантюру — операцию «Анадырь»…

Как бы невзначай…

14 октября 1962 года самолет-разведчик США заснял сооружение на Кубе пусковых ракетных установок. Через день — после проверки — президенту Кеннеди доложили, что у берегов США появилось два десятка стартовых площадок для советских ракет. Никита Сергеевич все-таки нашел «свой остров», откуда можно грозить «надменному соседу» четырьмя десятками ракетами среднего радиуса действия Р-12 и Р-14 совокупным потенциалом почти в 70 мтн! Правда, Р-14 еще были в пути — их, тщательно замаскированные, еще везли на остров.

Думается, что по большому счету Хрущев был прав — если США разместили в соседней с СССР Турцией созданные Вернером фон Брауном ракеты «Юпитер» с дальностью полета свыше 3 000 км и термоядерным зарядом в 1 мтн, а в совсем недалекой Италии такие же «Юпитеры» — всего их в этих двух странах было больше сотни и совокупный ядерный потенциал превышал 120 мтн, что позволяло разгромить важнейшие центры в Европейской части СССР, на Урале и части Сибири — то Советский Союз имел полное моральное право установить свои ракеты на соседней с США Кубой.

Другое дело, что момент был выбран для этого самый неподходящий и главенствующим принципом тут опять стала идеология — защитить социализм, строящийся на отдельно взятом острове. И, конечно, сделать это нужно было не так грубо и примитивно, а при мощной поддержке дипломатии. Но о какой дипломатии могла идти речь, когда во главе МИД`а стоил Андрей Громыко, а послом в США была его креатура Анатолий Добрынин? Достаточно посмотреть, как действовали оба «дипломата» в дальнейших событиях, чтобы составить себе представление об уровне понимания обстановки и своей ответственности этими чиновниками.

Вот, к примеру, 18 октября, когда Кеннеди уже приступил к разработке стратегии уничтожения советских ракет на Кубе, Громыко посетил президента и завел скучный и непонятный разговор, во время которого как бы ненароком, якобы невзначай обмолвился, что де-мол СССР поставляет на Кубу «исключительно оборонительное вооружение, которое не представляет никакой угрозы для США».

От этой наглой лжи Кеннеди вероятно передернуло, но он не подал виду. Тогда Громыко опять стал нудить и снова как бы случайно и невпопад сообщил, что поставляемая на Кубу техника не угрожает безопасности Америки.

После этого лицемерия Кеннеди решил — с Громыко никогда никаких дел не иметь… Вечером 22 октября президент выступил по телевизору и объявил, что на Кубе стоят советские ракеты, которые могут нанести ядерный удар по Вашингтону, Нью-Йорку, Панамскому каналу и другим городам и странам. Он объявил о морском карантине с целью не допустить завоз на Кубу новых ракет.

В этот же день состоялась встреча резидента Феклисова с американским тележурналистом Джоном Скали. Феклисов (Фомин) знал, что Скали работает на ЦРУ, впрочем и тот знал, что Фомин (Феклисов) не только работник посольства, а еще и разведчик. Но Феклисов также знал, что Скали хорошо знаком с семейством Кеннеди и с самим президентом. В той первой встрече они оба обвиняли противоположные стороны в агрессии. Вашингтон считал, что Кремль специально затягивает переговоры, чтобы закончить монтаж всех установок и потом разговаривать с позиции силы. Обстановка накалялась… В пятницу 26 октября уже Феклисов сам пригласил Скали в ресторан, чтобы разузнать обстановку в президентском окружении.

На этот раз Скали перед встречей доложил о ней госсекретарю, а тот — президенту. Кеннеди велел тогда передать через «Фомина» Хрущеву, что «время не терпит». Кеннеди в своих посланиях Хрущеву требовал демонтажа ракетных установок, а тот настаивал на прекращении блокады.

В США обстановка действительно была накалена. Военные настаивали немедленно ударить по Кубе, против был только министр обороны Макнамара. Жители штатов близких к Кубе уезжали вглубь страны, срочно распродавались и строились бомбоубежища, все запасались продуктами. Около сотни кораблей встретили в океане советские «торговые» суда с ракетами и преградили им путь. В воздухе постоянно дежурили В-52 с ядерными бомбами, над советскими подлодками у Кубы кружились вертолеты с глубинными бомбами. В посольстве СССР жгли бумаги…

Кремлевский блеф

В ресторане за ланчем Скали стал нагнетать обстановку — де-мол, Пентагон поклялся в 48 часов стереть Кубу с лица земли, и президент еле-еле удерживает военных от начала войны.

И тут Феклисов делает изумительный ход, за который ему следовало бы вручить и вторую звезду Героя. Он говорит, что в случае нападения на Кубу у Хрущева будут развязаны руки и советские танки моментально захватят Западный Берлин[12].

Скали задумался и вскоре отправился думать в другое место — поближе к госсекретарю и президенту. Не прошла и пара часов, а Скали уже назначил новую встречу в кафе отеля «Статлер». Тут он вдруг передает Феклисову четко сформулированные президентом Кеннеди условия: СССР вывозит ракеты, а США снимают блокаду и дают обещание оставить Кубу в покое. Феклисов пообещал, что эти условия он непременно передает в Москву. Вот как об этом вспоминает сам Феклисов:

«Однако одно обещать, а другое сделать. Быстро у меня не получилось. Я составил подробную телеграмму о двух встречах со Скали и передал послу для отправки в Москву за его подписью. Добрынин минимум три часа (!!! — авт.) изучал проект телеграммы, а потом вызвал меня и сказал, что не может послать ее, так как МИД не уполномочивал посольство вести такие переговоры. Удивившись нерешительности посла, я подписал телеграмму сам и передал шифровальщику для отправки по каналу резидентуры своему шефу…»

Шеф на следующий день подтвердил, «…что получил мое сообщение, и попросил повторить его по мидовскому каналу за подписью посла. Я ответил, что пытался сделать это еще вчера, но Добрынин отказался». И еще одно признание Феклисова: «Мою телеграмму он не подписал, так как это означало бы, что посольство стояло в стороне от улаживания Карибского кризиса. Кроме того, не исключено, что посол полагал: я не решусь посылать такую важную телеграмму в Центр, и тогда Белый дом вынужден будет обратиться со своими предложениями к нему.

В данном случае Добрынина подвел узковедомственный подход…»

Сказано это чересчур мягко, мягче некуда. В то время, когда оставались считанные часы до возможного начала III Мировой войны, мгновения до начала гибели цивилизации два чиновника затеяли глупую бюрократическую возню, которую иначе, как идиотизмом не назовешь, возню, «которая грозила гибелью всем, в том числе и своей стране. Может Громыко и надеялся выжить — вся высшая партийно-государственная номенклатура тогда находилась и даже ночевала в Кремле, где были глубокие шахты, запасы энергии и продовольствия — но все остальное население сгорело бы в ядерном пламени или замерзло бы за многие годы ядерной зимы…

Хрущев явно блефовал, сидя рядом с глубинным бункером, ибо соотношение ракетно-ядерных сил было несоизмеримо — как уже говорилось США имели здесь раз в двадцать больший потенциал. И Хрущев знал об этом. Тем не менее, он выдвинул условие — США уберут свои ракеты из Турции.

Кеннеди тоже знал, что Никита Сергеевич блефует, но он пошел навстречу, чтобы уладить конфликт. За что вскоре поплатился своей жизнью.

Хотелось бы еще раз вернуться к роли разведчика Феклисова в Карибском кризисе. Автор давно знает Александра Семеновича, он редактировал первую книгу Феклисова, помогал ему советами и консультациями. Несмотря на добрые отношения, автор жестоко критиковал ветерана разведки за коммунистическую твердолобость, возникавшую иногда в его сочинениях. Впрочем, об этом можно прочесть в предыдущей книге «БОМБА».

За долгие годы общения автор убеждался, что Феклисов весьма медлителен, нерешителен и вроде бы малоинициативен. Но то, с какой решительностью действовал Александр Семенович в те горячие дни, вызывает неподдельное изумление и восхищение.

Никто не давал ему полномочий установить связь с Кеннеди через своего «коллегу», никто не заставлял его торопить преступно безответственного посла с пересылкой важного сообщения в Москву, а когда тот отказался — пойти на весьма нетривиальный шаг.

Еще более рискованным может показаться ход с Западным Берлином. Но этот риск оказался продуманным и весьма продуктивным.

Опасные ракеты из Турции и Кубы вывезли. Вот только неординарные действия резидента разведки в США по достоинству не оценили…

Известен! Наконец-то известен!!

В соревновании Королева и Янгеля за то, чья ракета станет базовой в РВСН, проиграли … оба. Нет, их ракеты стояли на вооружении, но уже в 1958 году разведка доложила об американской двухступенчатой ракете «Титан-I» с ЖРД и боеголовкой мощностью от 4 до 7 мтн.

Удивительной была не мощь боеголовки — такие термоядерные заряды могли размещаться и на советских ракетах — важно было другое. Эти ракеты укрывались в глубоких вертикальных шахтах, которые служили убежищем в случае ядерного нападения противника. А первый удар, как известно, наносится по ядерным ракетам, чтобы лишить возможности ответить тем же. Советские пусковые ракетные установки в этом плане становились беззащитными…

Несмотря на своевременно доложенные разведанные, аппарат ВПК, Правительство и Минобороны слишком долго чесали в затылке. И только в 1963 году появились первые шахтные установки для Р-16, а с 1965 года и для Р-9А. Но к этому времени обе ракеты сами безнадежно устарели по сравнению с американскими «Титанами».

Когда американцы нынче приезжают к своим коллегам в ЦНИИМАШ (бывшая королевская фирма), они постоянно говорят о той помощи, которую им оказали советские ракетчики.

Поразительные успехи Королева в ракетостроении, космосе основательно расшевелили Пентагон и Правительство США. Там срочно приняли решения о реорганизации ракетостроения, о резком увеличении финансирования его для того чтобы обойти СССР.

«В конце войны, — говорят американцы, — мы помогли вашим ученым, взорвав первые ядерные бомбы. А в 50-х получили ответную «помощь» уже мы».

И в конце 50-х и начале 60-х США значительно обошли СССР как по количеству ракет и ядерных зарядов, так и по качеству средств доставки.

Но Королев, дорабатывая Р-9, уже готовил совершенно новую ракету, преимущества которой впоследствии станут неоспоримыми. Тем не менее, Хрущев в последние годы своего правления считал Королева силой скорее космической, чем военной. Это почувствовал партаппарат. Опасаясь пока открыто преследовать самого Главного конструктора, Сербин и Устинов устраивали разносы его заместителям, давая понять, что Королев не может организовать их работу.

А когда убрали «по состоянию здоровья» Хрущева, и ему на смену пришел известный «полководец» и «покоритель» целины Брежнев, партийная сволочь совсем осмелела. Почти все ракетостроение теперь сосредоточилось в новом Министерстве общего машиностроения (МОМ). Его министр Афанасьев в купе с Устиновым и Сербиным решили убрать Королева.

Он и сам, двужильный и одержимый, чувствовал, что начинает уставать. Уже не хотелось работать по двадцать часов в сутки без выходных и полноценных отпусков, хотя круг решаемых им задач не только не уменьшался, а наоборот — расширялся.

Свои космические достижения Королев безуспешно пытался внедрить в народное хозяйство. Несколько лет он уговаривал Минсвязи использовать спутник «Молния-1» для установления дальней связи. Но ведь тогда связистам пришлось бы шевелиться, осваивать доселе неведомое — куда как проще жить по старому. А когда решения, которое обязывало Минсвязи освоить новую систему было принято правительством, связисты больше года не хотели принимать ее в эксплуатацию.

Так же получилось и с трансляцией цветного телевидения на Дальний Восток. Сотрудники Королева с помощью военных сами вели эту трансляцию, как будто у них своих дел не было выше крыши.

Сергей Павлович с началом новой эры цивилизации полагал, что колоссальными возможностями спутников тут же воспользуются аграрии, геологи, пожарники, рыбаки, метеорологи и немедленно насядут на него — давайте, мол, ваши спутники для наших задач, но наседать на них пришлось самому Королеву и все равно бестолку…

Развитие ракетостроения требовало новых видов материалов, горючего, приборов и технологий. Приходилось подключать другие отрасли, где не очень-то хотели шевелиться, и Королев с огорчением видел, как вязнет в куче новых проблем.

Он начинал понимать, что по сути втянулся в соревнование двух разных систем, и это бремя становится социализму не под силу. Страна, где трудящиеся делали вид, что работают, а начальство — выдает зарплату, могла осуществлять рывки только благодаря неимоверной концентрации интеллекта, сил и воли таких команд, как Королева и Курчатова. И неудивительно, что они оба рано скончались — в 59 лет.

Королеву в канун нового 1966 года сказали, что ему предстоит «пустяковая операция», а через неделю его уже выпишут. Операцию делал министр здравоохранения Борис Петровский. К операции подготовились крайне небрежно — не определили, что кроме безвредного полипа у Королева была злокачественная опухоль, правда без метастазов. Не подготовили аппарат искусственного кровообращения, не опробовали оборудование для искусственного дыхания — словом все сделали по-советски.

Когда Петровский понял, что дело плохо, вызвали Главного армейского хирурга Александра Вишневского. Тот, взглянув, сразу сказал: «Я трупы не оперирую…»

Преступная небрежность при подготовке операции привела к тому, что после многочасового кромсания не выдержало сердце. 14 января 1966 года Королев скончался.

Компетентное расследование этой трагедии не проводили, замяли, хотя Вишневский очень определенно сказал, что Королев должен был жить.

Весьма тщательное журналистское расследование провел только Ярослав Голованов, который свою публикацию назвал так: «Королев не умер. Королев погиб!»

В некрологе, подписанном высшими руководителями партии и государства, наконец-то назвали имя главного творца, который проложил дорогу в космос. И то лишь потому, что появилась возможность лишний раз распропагандировать космические достижения СССР.

— Народ должен знать всю правду о Королеве, — сказал Сербин и тут же вычеркнул строки из некролога, где говорилось, даже скорее намекалось, что Королев был репрессирован и долгие годы провел в тюрьмах и концлагерях…

Советская сатана

Опережающий и значительный успех США в ракетно-ядерной стратегии, в количестве и качестве средств доставки сопровождался и ощутимыми достижениями в космосе. Американцы первыми слетали к Луне, а потом и высадились на нее. Если Гагарин и последующие советские космонавты так и не смогли оторваться от притяжения Земли, то американские астронавты побывали на другом небесном теле.

Но и в СССР не дремали, хотя отставали все больше и больше.

В 1966 году приняли на вооружение очень перспективную ракету УР-100 с дальностью 10 000 км и боезарядом в одну мегатонну. Учтя опыт Янгеля и Королева, Челомей со своей УР-100 резко вырвался вперед.

Однако, в гонку включился Днепропетровск — в 1967 году они сдали на вооружение Р-36 с боезарядами от 18 мтн до 25 мтн. Точность попадания для советских ракет была рекордной — 1200 м.

А в США уже на вооружении появились ракеты на твердом топливе. — Минитмен-1. С 1962 года там устанавливают на ракетах бортовые вычислительные машины, точность попадания — на порядок выше чем в советских, а в конце 60-х у американцев стоят на боевом дежурстве ракеты с разделяющимися головками индивидуального наведения — это дает возможность поражения сразу нескольких целей с разными географическими координатами.

Бывшее КБ Янгеля делает рывок и с 1971 года в СССР есть такая же ракета Р-36 МУ с точностью попадания 500 м, дальностью полета 11000 км, а самое главное — у ней боеголовка делится на 10 самонаводящихся частей с боезарядом по 0,5 мтн каждая. В США называли эту ракету «Сатана».

Не отстает и Челомей, его ракета УР-100 НУ с 1979 года тоже «многоголовая» — 6 блоков по 0,75 мтн, а точность доходит до 350 м.

Огромные средства уходят на создание всего многообразия ракет, да еще и на строительство шахтных пусковых установок. Страна нищает прямо на глазах — разваливается сельское хозяйство, влачит жалкое существование легкая промышленность, строительство, сфера услуг.

Более богатые американцы тратят значительно меньше — у них в основном один-два типа ракет, причем твердотопливных. Степень их боеготовности, защищенность несравненно выше, чем ракет с ЖРД.

К 70-м годам в США на боевом дежурстве около 2000 ракет[13] на твердом топливе с ядерным совокупным потенциалом свыше 1500 мегатонн. А по наметкам Пентагона достаточно 400 мтн, чтобы поразить любую страну.

Количество средств доставки, а также совокупный ядерный потенциал в СССР тогда был на порядок ниже, чем в США. И чтобы догнать американцев, приходилось выжимать из народного хозяйства все средства, последние силы. Экономика СССР этого соревнование не выдержала.

Нужно было бы сосредоточиться на каком-то одно типе ракет, что значительно удешевило бы процесс вооружения. Но ни «великий полководец» Брежнев, ни министр обороны, ни аппарат ВПК не обладали достаточной мудростью, интеллектом и знаниями, чтобы сделать стратегический выбор.

Хорошо хоть вовремя отказались от строительства безумно дорогих шахтных установок — им на смену пришла концепция подвижных стартов с железнодорожных платформ, самоходных шасси и т. д. В момент боевой тревоги они выходили из укрытий и рассредоточивались на расстояния достаточные, чтобы не погибнуть всем от взрыва одного ядерного заряда.

Американцы к такой концепции придут только спустя десять лет.

На круги своя

Ну а в соревновании Челомея и Янгеля проиграли оба, победил … неистовый Королев. Его поразительная интуиция вовремя подсказала, что ракеты с ЖРД в боевом отношении менее перспективны, чем значительно более простые и надежные твердотопливные.

Твердое топливо считалось тогда совершенно неподходящим для сверхдальних ракет. В ЖРД камера сгорания охлаждается поступающей туда жидкостью, в пороховых же двигателях этого нет и стенки если не прогорают, когда горение длится секундами, то совсем другое — межконтинентальные ракеты, где разгон идет в течении сотен секунд.

Во-вторых, твердое топливо намного дороже, ну а самое главное — тяга твердотопливных двигателей гораздо слабее, чем жидкостных.

Положение изменилось, когда американцы сумели изготовить так называемое смесевое твердое топливо, состоящее из многих компонент. Окислителем там были нитраты, органика или перхлораты, а горючее — металлы, в основном порошки алюминия. Собственно, металлы и увеличивают резко тягу двигателя — сбылась давняя идея Цандера, все вернулось «на круги своя».

В 50-х годах в СССР уже были попытки создания баллистических ракет на твердом топливе. Благодаря особым теплозащитным покрытиям и разработанному более высокоэнергетичному, чем ранее, топливу эти ракеты успешно испытали, но ни Минобороны, ни тем более Устинов и Сербин не поддержали новое дело.

Королев вначале настороженно воспринял информацию Главного разведуправления Генштаба о том, что Пентагон готовится поставить на боевое дежурство твердотопливные ракеты. Удивляла исключительно их малая стартовая масса. Однако, многократно проверенная агентурой информация полностью подтверждалась.

Королев приглашает к созданию новой ракеты и бывших сотрудников по РНИИ — история, начавшаяся с триумфальных залпов «Катюш», вновь возвращается «на круги своя».

Первые малоудачные опыты не смущают Сергея Павловича. Он привлекает широчайший круг специалистов для поисков наиболее эффективных смесевых топлив и, в конце концов, такое топливо появляется.

Челомей пытается охаять новую ракету — де-мол, твердое топливо со временем потрескается и станет никуда не годным. Но Устинов, уже учуял коньюктурный запашок и снова целиком поддерживает Королева.

Сергей Павлович немного не дожил до удачного первого пуска межконтинентальной твердотопливной ракеты РТ-2. А с 1968 года — на семь лет позже чем в США — эта доработанная ракета с индексом 8 К 98 стала на боевое дежурство.

Потом уже пошли «Темпы», «Старты», «Тополя». Сегодня армия имеет модернизированный «Тополь» — ТТХРС-12М. Почти накануне 2000-го года премьер России присутствовал на демонстрационном пуске «Тополя» с полигона в Плесецком.

Как написал потом в одной бойкой газете чрезвычайно жизнерадостный корреспондент: «Сами ракетчики утверждают, что запущенная в Плесецке ракета легко достигает Камчатки и попадает в воткнутую в землю спичку…» Плохо, что ракетчики жизнерадостному не объяснили — еще первая ракеты Королева более 50 лет тому назад «легко достигала Камчатки», и это совсем не тот показатель, коим надлежит хвастаться.

Впрочем что возьмешь от этого жизнерадостного, если он в этой же статье с дурацким названием «ЛЯ-ЛЯ-«ТОПОЛЯ» пишет о событиях 1953 года: «…так встревожило янки сообщение о произведенном Союзом взрыве бомбы мощностью в 300–400 килограммов (??! — авт.)»

Конечно, создание качественно нового, более совершенного ракетно-ядерного оружия не могло идти без применения новейшей электроники.

Но это отдельный рассказ в последних главах книги.