Брак

Глава 7 ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД

Возвращаясь в Этан-ла-Рейн последним поездом, Клара улыбалась, довольная собой. Прежде всего тем, что она помогла Делии, своей землячке из Орегона, а жизнь так редко предоставляет нам случай похвалить самих себя. Кларе нравилось помогать, а когда такая помощь давалась ей нелегко, она радовалась вдвойне. Порой Кларе казалось, что она должна заслужить свое благополучие, но ей не хватало шансов. Когда они поселились в Этан-ла-Рейне, она постаралась завоевать расположение соседей, раздаривала старую одежду, отдавала книги в библиотеки, но все ее усилия выглядели несколько неуместными. В конце концов Клара поняла, что в отличие от жителей Лейк-Осуиго обитатели Этан-ла-Рейна – довольно обеспеченные люди, профессионалы, работающие в Париже.

Сидя в поезде, она вспоминала Орегон, заросшие бурьяном канавы вдоль Кендолл-роуд, золотарник и ежевику, крохотные маргаритки и bleuet[14]… Нет, bleuet – французское слово. В изгнании начинаешь забывать английские названия птиц и цветов. Зарянка. Хризантема. Клара задумалась об изгородях из боярышника и о камелиях. Она вспомнила, как летом мать переставала поливать газон перед домом, будто для того, чтобы сэкономить воду, но на самом деле чтобы трава перестала расти и ее не пришлось скашивать – следовательно, чтобы сэкономить на покупке ножей для косилки и не платить мальчишке-садовнику.

Кларе представился дом Сэдлеров, стоящий дальше по улице, – бунгало с голубыми карнизами и комнатами, расположенными вдоль задней стены, удаленной от проезжей части. Сколько человек там жило? Фрэнк учился в одном классе с Кларой, Джо-Энн – на год младше. Миссис Сэдлер вечно хлопотала в саду, ее газон зеленел все лето. Как для большинства экспатриантов, со временем обрывки воспоминаний становились для Клары все более драгоценными, забавными и наполненными особого смысла.

А теперь Кристал, прислуга матери – сама Кристал объясняла, что правильнее называть ее опекуншей, – ухаживала за газоном, платила наемному работнику, скорее всего своему двоюродному брату или другому члену своей многочисленной семьи. Конечно, Клара посылала ей деньги, как недавно послала четыре тысячи для ветеринара.

Клара задумалась о Леди: теперь несчастную собаку спасут.

Об убийстве, о котором она услышала от Делии, Клара не вспоминала. Оно казалось маловероятным, даже вымышленным. Его вытеснили из головы дикие цветы на Кендолл-роуд. Думать об Орегоне для нее было наслаждением. Ей вовсе не хотелось уезжать из Франции, покидать мужа и дом, но думать о родине она любила. Встреча с девушкой из семьи Сэдлер стала для нее сродни возвращению в Орегон. «Я должна вернуться туда», – думала Клара, как всегда бывало после разговоров с матерью.

«Еще успеется», – обычно говорил Серж, но все было не так-то просто. Теперь ее дом во Франции, и, сказать по правде, в Орегоне всегда пыльно и скучно, там нечем заняться, кроме как ходить в амбар и глазеть на старую упряжь. И друзей в Орегоне у нее не осталось. Значит, придется гулять с Ларсом, царапая щиколотки о ветки ежевики, смотреть шоу Опры вместе с матерью – больше недели такой жизни она не вынесет.

Иногда она думала: «Серж втайне хочет, чтобы я уехала. Ему нравится быть хозяином в доме, хотя дом просторный и мы редко попадаемся друг другу на глаза. Ему кажется, что я каждую минуту готова спросить, над чем он сейчас работает, а я не спрашиваю, но он всегда над чем-нибудь работает. Вот если бы он нашел себе новое занятие! Может быть, если меня не будет рядом…»

Но когда Клара затевала поездку, Серж отговаривал ее, не отпускал, и это ее вполне устраивало.

На вокзале она взяла такси. Ее дом озарял лунный свет, усиливающий его сходство с замком. Фонари во дворе не горели. Стоя у дома (французы называли это строение замком, шато, но она к этому так и не привыкла), Клара вдруг испугалась, что внутри он такой же, как когда она впервые увидела его: пустой и запущенный, с хлопающими ставнями и крысиными гнездами, с голубиным пометом на лестницах, с потрескавшейся штукатуркой на стенах, где еще сохранились сделанные мелом наброски цветов и узоров, которые потом ремесленники XVIII века вырезали на стенных панелях.

В эти наброски она и влюбилась – ей пришлось по душе это свидетельство упорядоченного и кропотливого труда уже истлевших в могилах древних строителей. Этот дом принадлежал мадам Дюбарри, которую казнили во время революции, но ее призрак давно был изгнан отсюда, а может, и вообще здесь не появлялся. Среди кирпичей и кусков штукатурки Клара не нашла никаких следов ее пребывания. А потом замок наводнили плотники, художники, декораторы со студии – и дом превратился в декорацию, по крайней мере по мнению съемочной группы из Голливуда. Масштабы работ их не пугали, а Кларе они показались грандиозными.

Подъезжая к дому, она заметила во дворе длинный оранжевый «мерседес» и вспомнила, что сегодня Сержа должны были навестить коллеги с лос-анджелесской студии. Войдя в дом, она услышала из кухни голоса Сержа и его гостей. В последнее время гости из Голливуда стали наведываться к ним все чаще, поскольку промежутки между выходом его фильмов удлинялись, а праздность самого Сержа обходилась студии все дороже и дороже. Эти делегации обычно возглавлял друг Сержа, Уоли Бирмен, – невысокий, похожий на жокея мужчина. Извечно в синих джинсах, белой рубашке, с золотой цепочкой, он походил на продюсера семидесятых годов, тогда как его более молодые коллеги предпочитали, как японцы, темные строгие костюмы. На этот раз вместе с Уоли прибыло трое сотрудников студии.

Услышав шаги Клары, Уоли вышел в холл вместе с Сержем и обнял ее. От него резко пахло американским одеколоном.

– Привет, красотка!

Клара привыкла к его шуточкам, но сегодня он держался натянуто и мрачновато – вероятно, дела на студии шли неважно. Вместе с ними Клара прошла в кухню. Серж принимал гостей на кухне, пил кофе, болтал о чем угодно: о калифорнийских сплетнях, об экономическом спаде в Америке, о машинах, – только не о фильмах. Экономка, сеньора Альварес, прислуживала гостям и подавала им имбирные пряники, запас которых Клара пополняла в американском магазине на улице де Гренель. Убедившись, что Клара заметила ее усердие, экономка удалилась.

Разговор шел беспорядочно, перескакивал с предмета на предмет, и, похоже, речь шла о новом фильме. В присутствии Клары гости принялись нахваливать имбирные пряники, словно не сомневались в том, что хозяйка дома всегда ждет такой похвалы. Пожелав им спокойной ночи, Клара поднялась наверх.

Она привыкла к сотрудникам студии, некоторые из них ей даже нравились. Но сейчас в их присутствии у нее возникло чувство страха, неловкости и раздражения, ей стало неуютно в собственном доме. А может, эти ощущения появились раньше, после звонка Делии или до него, во время разговора с Кристал? Она решила, что причиной всему спутники Уоли или он сам. И Серж.

Сержу нравилось принимать гостей из Калифорнии; он не обращал внимания на безмолвные упреки, хотя и знал, что рано или поздно его спросят, когда же он приступит к съемкам нового фильма. Этот мучающий всех вопрос маскировали сплетнями. «Помнишь, как Рею Старку нравилось носить тускло-зеленые спортивные костюмы?» «Это так же бесполезно, как пытаться дозвониться до Боба Тауна». Серж, который провел в Калифорнии всего два года, любил шутки, понятные только людям его круга. Они напоминали ему Польшу и Чикаго, разговоры в кафе под большими раскрашенными фотографиями Марии Склодовской-Кюри и Конрада Корженевского. Гости просидели на кухне до двух часов, потом уехали обратно в Париж, где, вероятно, остановились в «Интерконтинентале». Их голоса не давали Кларе заснуть. Позднее она услышала шум машины, шаги поднимающегося по лестнице Сержа. Он прошел мимо. Она не надеялась, что он зайдет к ней, а он и не зашел.

Хотя стояла глубокая осень, Клара оставляла открытым на всю ночь высокое окно спальни. Кто-то еще сидел внизу, курил на террасе. Утром придется выгребать окурки из горшков с базиликом на подоконниках.

Уоли заметил, что она смотрит в окно.

– Клара, ты не могла бы спуститься на минутку?

Помедлив, она сошла вниз, запахнувшись в халат, и остановилась в дверях кухни. Уоли смотрел куда-то сквозь нее, устремив взгляд вдаль, на неясные очертания предметов в тусклом лунном свете.

– Как по-твоему, его работа продвигается? Ты чувствуешь это? Кстати, чем он все-таки занят?

– Если ты спрашиваешь о сценарии, то его у Сержа нет. Наверное, об этом он и сам тебе сказал. Но мысли… кажется, он чем-то поглощен, – с раздражением отозвалась Клара, вынужденная демонстрировать преданность мужу. – Он всегда работает.

– Им очень недовольны, – сообщил Уоли. – Он дорого обходится.

Вернувшись в спальню, Клара позвонила матери. Час ночи во Франции – удачное время, чтобы застать дома тех, кто живет в Орегоне, где сейчас четыре часа дня. Но Клара услышала только сообщение автоответчика: «Дом Синтии Холли, говорит Кристал. К сожалению, сейчас мы не можем подойти к телефону…» Клара решила, что они повезли Леди к ветеринару.

Кристал не подошла к телефону потому, что была в саду. Копала могилу для Леди. Которая, конечно, умерла. Кристал надеялась, что четыре тысячи долларов уже высланы. Вряд ли у нее потребуют счет от ветеринара. А если и потребуют, об этом можно подумать потом, когда придет время – если оно вообще придет. Она рыла яму в саду, влажные листья липли к ее ногам, в земле попадались муравьи, пауки и гнилые орехи. Слезы текли по ее лицу. Кристал всхлипывала, оплакивая Леди, свою собственную жизнь и жизнь вообще.