Браслет

Своих женщин мы нашли за очень интересным занятием: они с увлечением пересчитывали деньги.

Санька остановился в дверях и насмешливо прогудел:

- Ну что, девушки, как говорится, Бог послал?

- Бог-то Бог, - огрызнулась всерьёз озабоченная супруга, - но ты у меня всё равно не отвертишься: я всё равно узнаю, где ты их взял!

Губы её были сурово поджаты, никакой мистики она не признавала. Ей было предельно ясно: муж опять куда-то вляпался. При том - по-крупному. Только не признаётся.

Санька со вздохом посмотрел на меня. Я - на него, потом - на Настю, которая с самым серьёзным видом принимала участие в спектакле.

- И знаешь, сколько здесь? - торжественно подбоченилась разгневанная супруга.

- Понятия не имею! - пожал плечами Санька.

- Понятия он не имеет! Миллион!

- Не кричи, - поморщился Санька. - А то соседи сбегутся.

Но Нину не так просто было сбить с наезженной колеи:

- У кого брал, небось, тоже понятия не имеешь?

- Ну? Что я тебе говорил? - призвал он меня в свидетели. - Она во всём меня же и обвинила! - Он с досадой хлопнул себя по бокам. - Во баба! Ей, что называется, счастье привалило, а она...

- Да какое, там, к чёрту, "счастье"?! - перебила его возмущённая жена. - Это "счастье", - она потрясла перед его носом пачкой сотенных, - хозяина имеет! И ему его отдавать придётся! Ты хоть это понимаешь?! Так вляпаться ещё суметь надо! Где взял? Говори!

- Тьфу! - в сердцах сплюнул Санька. - Ты бы хоть людей постыдилась, что ли? - Он жалобно посмотрел на меня. - Ну и что ей сказать?

Я уже жалел о содеянном.

- Ладно вам. Деньги принёс я. Санька тут ни при чём.

Она медленно развернулась ко мне:

- Ты?

- Ну да.

- Выгораживаешь, - с ходу отмела она мою защиту. - Ты и к столу-то не подходил. Это его работа!

- А тебе не приходило в голову, где он мог в нашем городишке взять миллион?

- Да вот именно! - согласилась она, пожимая плечами. - Сама удивляюсь! Ну ладно там - сотня, ну две. А то ведь целый миллион! Бестолковщина какая-то!

- Хорошо, - решился я. - Надеюсь, это тебя убедит...

Но вдруг услышал предостерегающую мысль Насти:

"А хуже не будет?"

"Хуже уже некуда, - едва заметно дёрнул я щекой, - вишь, какой скандал вышел!"

"Ну-ну, тебе виднее..." - неопределённо усмехнулась Настя.

Наш мысленный диалог не ускользнул от прокурорского взгляда Санькиной благоверной. "Как будто разговаривают", - услышал я её мысль. Знала бы она, что попала в самую точку!

Я сосредоточился. На столе, где лежала аккуратно сложенная и тщательно пересчитанная стопка из сотенных купюр, после того, как я щелкнул пальцами, появилось ещё пять, совершенно похожих на эту.

-Ух ты! - подался Санька вперёд, а Нина непроизвольно отпрянула.

- Что это ещё за фокусы? - нахмурилась она.

- Это не фокусы, - я взял одну пачку из только что сотворённых и сунул ей под нос. - Это деньги. Посмотри сама

- Может... как-то объяснишь? - сказала она в крайней степени замешательства... - Ведь так же не бывает...

- Объяснять тут, собственно, нечего, - вздохнул я. Санька мне нашёл клиента, он мне заказал картину. Я её написал. Ну... этот человек и заплатил мне за неё... как и договаривались. Один миллион я принёс ему, - кивок в сторону Саньки. - За посредничество. Что же тут неясного?

- Один... - заворожённо протянула она. - Извини за любопытство, а сколько же... их было?

- Несколько! - ехидно ввернул Санька, хитро стрельнув в меня глазом.

- А... понимаю... Ну а... это? - она неумело повторила мой жест при создании дублей.

- Ах, это? - кисло улыбнулся я. - Будем считать это просто фокусами, если тебе так удобнее.

Я вновь повторил щелчок и лишняя сумма растворилась без следа.

- Дура! - вырвалось у Саньки. - Ей только что увеличили состояние в пять раз, а она: "Бывает!", "Не бывает!"

Совершенно неожиданно из глаз Нины брызнули слёзы:

- Да что вы из меня идиотку-то делаете?! - Она брякнулась на стул, закрыв лицо руками.

- Ты и сама с этим прекрасно справляешься! - обречённо махнул Санька и поволок было меня в свою комнату, но я остался. Моими стараниями ситуация окончательно зашла в тупик и надо было из неё как-то выкарабкиваться. Вот уж действительно: сделай человеку добро и обретёшь врага. Но я с этим в корне не согласен. Это сказано кем-то в минуту крайнего озлобления.

Мы стояли возле плачущей Нины и растерянно переглядывались.

Настя тронула её за плечо:

- Нина... Как-то неловко всё вышло... Может, мы пойдём?

- Нет-нет! - подхватилась та и стала торопливо вытирать слёзы. - Это всё нервы. Не обращайте внимания. Жизнь такая, знаете ли... Бьёшься, бьёшься, копейки считаешь, а тут такое... изобилие! Сейчас будем чай пить.... - она было засуетилась но в недоумении застыла перед кучей денег, так и лежавшей на столе. - Куда же это?..

- Да в мусорное ведро! - съязвил вновь возникший за нашими спинами глава семейства. - На кой оно нам? Мы и так, - он подмигнул мне. - сами с усами!

- Другов! - одёрнула его супруга и пожаловалась Насте: - Вот так всегда: хамит, грубит. Спасу нет!

- Что ж поделаешь? - хмыкнул Санька. - Такого прислали!

Тут подала голос молчавшая до сей поры Валентина Николаевна:

- Володя, а что же это всё-таки было?

Я преувеличенно бодро отозвался:

- Волшебство! Фокусы!

Она покивала головой и как-то хитро глянула на меня, указывая на стол:

- А эти деньги - тоже фокусы?

- Нет, эти деньги настоящие. Честно заработанные.

- Ага... - раздумчиво произнесла она, пожевав губами. - Значит их заработал ты?

- Ну да, - не понимая, к чему она клонит, уже не так уверенно ответил я.

- Хорошая у тебя работа... - она медленно выговаривала каждое слово. - А если не секрет, за что платят такие деньги?

- Мама! - шикнула на неё сноха. - Вам же сказали, что это деньги за картину. А человека, который заказал Володе эту картину, посоветовал Саша. Вот Володя и отблагодарил его... таким необычным образом.

Престарелая женщина задумчиво склонила голову:

- И всё-таки я не пойму... Если деньги ты отдал Сашке, тогда с чем остался ты?

- Так ведь это же не все деньги! - продолжила объяснять за меня сноха, собирая деньги в подол. Она уже справилась с потрясением: чудеса нашли доступное объяснение и она вновь обрела твёрдую почву под ногами. - Это только малая их часть.

- Часть?! - поразилась та, медленно оседая на табурет. - Мы о таких деньгах только по телевизору, да про Америку... Хоть бы одним глазком посмотреть, что это за картина такая?..

Я пожал плечами:

- Её уже нет. Продана!

Кто б знал, как мне надоело врать и изворачиваться! Но тут мне никто не виноват: сам затеял весь спектакль. Благодетель!

- Ну-ка, пойдёмте, - Санька поманил меня и Настю за собой. - Пока тут едьба поспеет, я кой-чего покажу.

Я охотно последовал за ним, но Настя изрядно меня удивила:

"Я тут помогу, - услышал я, встретившись с нею глазами. - Надо налаживать отношения".

"Вот и умница!" - похвалил я и скрылся в Санькиной комнате.

Собственно, она являлась не только его комнатой. По совместительству она ещё была и спальней для супругов, Но в данный момент она превратилась в музыкальный салон, где Санька с увлечением поведал мне все перипетии приобретения той записи, которую безотлагательно и принялся мне демонстрировать. Я слушал, мотал на ус, дабы потом не канителиться с перезаписью, а просто приобрести пластинку, как это эффектно проделала Настя. Теперь это не составляло труда. Но вследствие этого обстоятельства как бы терялся ореол романтичности, придаваемый самому занятию, как комплексу невероятных ухищрений ради предмета вожделения. Я, конечно, не спешил сообщать Саньке о своих ощущениях, видя, как любовно перебирал он подаренные мною пластинки. При этом он время от времени как-то со значением поглядывал в мою сторону. Очевидно, на языке у него вертелась тысяча вопросов, но, памятуя о нашей договорённости, он героически помалкивал. Однако, в паузе между вещами он всё же не выдержал:

- Ну а пластинки-то откуда?

- От того же дяди, что и деньги, - парировал я невозмутимо.

- Продал душу дьяволу?

- Когда это дьявол занимался благотворительностью?

- Бывали случаи...

- И везде проглядывала явная корысть...

Едва начавшуюся дискуссию прервала Санькина жена:

- Мужчины! К столу!

Упрашивали нас недолго.

Настя моя, подвязавшись фартуком, орудовала над столом, помогая хозяйке. Я встретился с ней глазами и послал мысленный поцелуй:

"Люблю тебя!"

"Аналогично!" - последовал игривый ответ, сопровождённый очаровательной улыбкой.

Половину стола занимал старенький чёрно-белый телевизор. Там какой-то мужик в тяжёлых с виду очках старательно втирал что-то рыхлому оппоненту, занимавшему чуть ли не весь экран и слушавшего доводы очкарика с кислым выражением на обрюзглой физиономии.

- Чем богаты! - суетилась хозяйка, усаживая нас к столу.

- Да будет прибедняться-то! - насмешливо прогудел супруг, выключая звук телевизора. - По столам миллионы валяются!

- Другов! - не приняла шутки Нина. - Ты мне на нервы действуешь!

Она сбегала на кухню за чайником и стала разливать чай по чашкам от сервиза, по такому случаю специально извлечённого из неприкосновенного запаса.

- Может, покрепче чего? - ехидно осведомился Санька, заранее зная ответ.

- Ради Бога! - передёрнуло меня.

- А вы, сударыня?

- Что-то не хочется... - слегка покраснела моя "сударыня".

- Как знаете, - разочарованно прогрохотал Санька стулом, выдвигая его из-под стола.

Наконец все расселись, исключая бабушку, работавшую пастухом у Юлечки, и Нина взяла на себя роль тамады.

- Ну, гости дорогие... - начала она.

- Что дорогие, это точно! - ввернул Санька и лихо подмигнул мне.

- За знакомство, - посмотрела Нина в глаза Насте, не обратив на реплику мужа внимания. - Ну и... за всё остальное.

- Сильно сказано! - хохотнул было Санька, но поперхнулся, встретив взгляд жены.

Некоторое время мы попивали чаёк, обмениваясь незначительными репликами, относящимися, в основном, ко вкусовым качествам сладостей, приготовленных хозяйкой к чаю. И беседу эту вела преимущественно наша прекрасная половина, делясь кулинарными познаниями. Я же, растворясь в музыке, свободно доносившейся из Санькиной комнаты, оценивал её достоинства, наличие которых было несомненным. Сам он развалился на стуле, закинув одну руку за его спинку, а в другой держа чашку с чаем, искоса поглядывал на меня, желая знать, какое впечатление оказывает на меня его новое приобретение. Оно, это впечатление, видимо, отражалось на моей блаженной физиономии, и сие обстоятельство вызывало у него благодушный настрой с легкой примесью иронии. Как потом выяснилось, ирония эта относилась вовсе не ко мне, а к его благоверной. Она раздражала его отсутствием должной реакции на появление в доме невиданной суммы. Но тут он был не прав. Я выяснил это, слегка "коснувшись" её воспалённого сознания, где в такт сердцу билась паническая мысль:

"Не может быть... Не может быть... Чтобы столько?... И за здорово живёшь?... Не может быть... Уйдут и всё кончится... Как и не бывало... Боже, как я устала!.".

И всё в таком духе, не отличаясь особым разнообразием. Короче, это был шок. Чувства находились в расстроенном состоянии, и только внешнее благообразие ничем не выдавало той бури, что бушевала в её смущённой душе.

"Тебе не кажется, что нам давно уже пора?" - услышал я Настину мысль, встретившись с нею глазами. Она выразительно посмотрела в сторону склонившейся над чаем Нины.

"Ты права" - выпрямился я, ставя недопитую чашку на блюдечко.

Но Санька враз усёк неладное.

- Ты пей, пей! - подбодрил он меня. - На нас не обращай внимания!

- Нет, Сань, спасибо вам большое за угощение... - начал было выползать я из-за стола, но встретил неожиданное сопротивление с его стороны.

- Ну нет, граф ты наш Монте-Кристо, - возразил он, усаживая меня на место. - Потешь нас все же рассказом о своих небывалых приключениях!

- Нет, Сань, как-нибудь в другой раз, - я указал ему на супругу. - Пожалей её. Ей и так сегодня...

- А что я? - встрепенулась та и выделанная улыбка исказила её лицо. - Я ничего!..

- Нет-нет, - я встал и подал руку Насте. Мы пойдём. Ещё сегодня столько дел!.. Кстати! - Я выразительно глянул на часы: - Кому-то скоро на работу?

Это соображение мигом поубавило напор хлебосольного хозяина.

- Н-да... - Он в замешательстве почесал в затылке и встал, чтоб сопроводить нас к выходу. - Ты прав. Миллионерам тоже надо иногда... в офисе показываться.

Нина фыркнула:

- Миллионер!

Но тот не обратил на колкость внимания.

- Ну что ж, - сказа он с усмешкой, - будете у нас на Колыме - милости просим!

- Уж лучше вы к нам! - подыграл я и добавил: - На нашу свадьбу!

- На свадьбу?! - поразилось всё семейство. - А что ж вы молчали?

- Да всё как-то к слову не приходилось...

- Ну и когда же? - спросила Нина.

- Перед самым Новым годом: тридцатого декабря. В воскресенье.

- А почему же в воскресенье? Все вроде бы в субботу начинают?

- Из астрологических соображений, - пояснил я. - Это принципиально. Суббота - не лучший день, чтобы начинать новую жизнь. День Сатурна. День всяческих трудностей и препятствий.

- Хм! - глубокомысленно изрёк Санька. - А воскресенье?

- День Солнца! Праздник для всего живого! Естественно, и программа, заложенная в этот день, будет светлой и радостной. А свадьба - она и есть программа.

- Да уж... - Санька широко улыбнулся: - С такими-то деньгами!

Я возразил:

- Не в деньгах дело. В покровительствующей этому дню планете. А светлее Солнца ничего и быть не может.

- Во как! - Санька выразительно посмотрел на жену. - А мы-то дураки! Потому и живём... через пень-колоду...

- Ладно тебе! - одёрнула его супруга. И обратилась к нам: - Ну что ж, примите наши поздравления...

- Вот когда придёте, - перебил я, - соберёмся все вместе, тогда и будете поздравлять.

Мы с Настей прошли в тесный коридор и стали одеваться.

- А кто ещё будет? - поинтересовался Санька.

- Ну не знаю, - пожал я плечами. - Пашка с женой, наверное. В любом случае, много людей не предвидится. Только узкий круг друзей.

- Это хорошо, - сказал Санька. - Страсть не люблю большие компании!

- Уж кто бы говорил! - Нина ткнула его локтем в бок. - Массовик-затейник! Вечно хороводы водит! Да если б с такими вот...

- Ну! Пошло-поехало! - скривился Санька. - Ты бы хоть людей постеснялась!

Та в ответ лишь рукой махнула:

- На себя посмотри!

Я почувствовал, что пора уходить и, открыв дверь, сказал:

- В общем, мы вас ждём. До свидания.

- Володя... - растерянно окликнула меня Нина, мгновенно забыв обо всех препирательствах с мужем. - А как же... деньги?

- Что "деньги"? - удивлённо обернулся я.

- Ну... - смутилась она, подыскивая слова пообтекаемее. - Как с ними... быть?

Санька, стоя у неё за спиной, покрутил возле виска и махнул рукой: мол, что с неё взять?

- Деньги тратить надо, - как можно спокойнее ответил я, делая акцент на слове "тратить". - По своему усмотрению. Они - ваши.

Нина медленно кивнула и поджала губы: мол, там видно будет.

- Ну, Монте-Кристо, - протянул мне Санька руку, - спасибо за всё!

- Сам ты... три дня не умывался!.. Кстати! - вдруг опомнился я. - Ты там... ну, на заводе... Амхату передай, чтоб меня больше не ждали. Некогда мне.

- Ну-ну! - усмехнулся тот. - Дело понятное!

Когда мы отошли на приличное расстояние, Настя спросила:

- Ну, убедился, что из твоей затеи ничего хорошего не выходит?

- Вижу, - вздохнул я.

- И причина здесь одна: деньги нельзя дарить. Сознание людей так устроено, что как бы плохо ни жил человек и как бы хорошо он к тебе ни относился, принимать такие подарки может или всё до конца понимающий человек, или откровенный пофигист. В случае с Игорем больше подходит второй вариант, да и то с оговорками. А вот Санька, хоть всего и не понимает, но интуиция подсказывает ему, что от тебя ему ничего плохого ждать не приходится.

- Чего не скажешь о его жене...

- Вот-вот! Здесь автоматически включается гордость: мол, а чем мы хуже? Даже в ущерб себе. Дай Бог, чтоб я оказалась неправой, но мне кажется, что деньги она вернёт. Не мытьём, так катаньем.

- Глупость какая-то... А, по-твоему, как я должен был поступить?

- Не надо было признаваться, когда она деньги нашла. А, тем более, фокусы свои показывать. И Саньке ничего не надо было объяснять. Пусть бы сами разбирались.

- Я и не собирался. Но он так ловко подвёл разговор, что я и не заметил, как проболтался. К тому же, не такой уж он и дурак - сразу допёр, что без меня тут дело не обошлось.

- Я слышала...

- Весь наш разговор? - смутился я.

- Ну, не весь... - скромно улыбнулась она. - Но большую его часть. Вы так громко думали...

- И про "девицу"? И про то, что "не рубишь"?

- И про "лакомый кусочек", - озорно сверкнула она глазами. - Да ты не думай, я не обиделась. Они ж не знали...

- Тут грех обижаться, - прижал я её покрепче и поцеловал. - Кусочек, действительно лакомый! - И я опять приник к её губам.

- Вовка! - попыталась она отстраниться. - Люди же кругом!

- Ну и что?

- Как "что"? Будто на витрине... Да и удовольствия-то - ну никакого... Прекрати...

- Нырнём домой?

- У голодной куме всё хлеб на уме! Успеем. Давай хоть воздухом подышим.

- Ладно, - вздохнул я с сожалением и старательно засопел: - Вишь? Уже дышу... Так на чём мы остановились?

- "На чём"-"на чём"! - передразнила она. - Деньги дарить нельзя. Вот "на чём"! Их должны находить случайно. А тебя в этот момент даже и близко быть не должно. Пусть это будет целиком их заслугой.

- Хм, - с притворным глубокомыслием произнёс я. - А в этом что-то есть. Вот с Пашкой мы это и проэкспериментируем, как до дому доковыляем.

- Когда мы до дому доковыляем, - лукаво стрельнула она глазком, - ты сперва "поэкспериментируешь" со мной, а там видно будет...

- Ах ты лакомый мой кусочек! - рассмеялся я, прижимая её к себе. - Нырнём ко мне? М? Чтоб никто не докучал?

Бровь её изогнулась:

- Решай сам...

- Понял! - Я радостно взбрыкнул и оглядел окрестности в поисках места понеприметнее, где притулить экран. Как назло, на улице наблюдалось многолюдье: легион пенсионеров выполз на солнышко погреть старые кости.

- Чё, праздник сегодня какой? - с досадой пробурчал я. - Сюда шли - никого ж не было, а теперь - как тараканов на кухне!

- Не злись. Успеем.

- "Не злись"! Ну глянь! Ведь на нас только и пялятся!

- Пальцем не показывай. Пусть смотрят. Чай, не уроды.

- Да уж! Красавицы, как на подбор! А с ними дядька Черномор.

- Балда! - хихикнула она. - Я - о нас с тобой!

- А-а... Вот тут трудно не согласиться с вами, сударыня!

Наконец, мы достигли спасительного переулка, где, кроме двух пацанят, пускавших в луже кораблики, никого не было. На всякий случай мы отошли ещё чуть подальше.

Я было раскрыл рот, чтоб позвать на помощь верного коня, как вдруг, словно из-под земли перед нами выросла компания лохматых оболтусов в потёртых джинсах. Видимо, отдыхали в придорожном кустарнике, да завидев влюблённую парочку, решили отвести душу. Классическая ситуация!

Настя тихо ойкнула и ещё крепче прижалась ко мне.

- Погоди-ка... - Я задвинул её за спину и насупился, широко расставив ноги и сжав кулаки: - Чего надо?

Церемониться я с ними не собирался. Силу свою я уже осознавал полностью. Да и натерпелся в своё время от таких уродов. Самое время отыграться. Чтоб неповадно было.

- Чё, деловой, что ли? - гыгыкнул один из них с отвисшей губой. Он враскачку подошел ко мне, всем своим видом изображая презрение.

- А тёлка-то в самом соку! - гаденько вякнул другой, обходя нас сбоку.

- А мы ейное устройство - щас! Под мелкоскопом... - поддержал его ещё один, заходя с другой стороны и разминая в предвкушении пальцы.

Я не дал ему договорить. Лишь рукой повёл в его сторону, как бы останавливая, а с указательного пальца уже сорвалась фиолетовая молния, угодив прямо между бесстыжих глаз. Охотника до тёлок ветром сдуло, с силой шваркнув о гнилой забор, который не выдержал насилия и проломился. В другом проломе с не меньшим треском исчез его единомышленник.

Одобрительное ржание остальной команды разом стихло, послышались высокохудожественные обещания красивой жизни, а тот, что обозвал меня "деловым", заверещал и высоко подпрыгнул, явно метясь ногой мне в голову.

Создать имидж ему удалось, но не более. Мне даже не понадобилось никаких движений: браслет справился с ним самостоятельно. Губошлёп взлетел неестественно высоко, метров на пять вверх и в сторону, откуда он с треском вломился в заросли распростёршего свои колючие объятия крыжовника. Надо заметить, что тональность вопля за время полёта несколько изменилась. Теперь в нём звучала жалоба, а не угроза. И винил он в своих бедах моих родителей.

Остальное воинство не стало задавать лишних вопросов, а поспешно удалилось, сопровождая своё отступление цветистыми прогнозами. Я не стал вступать с ними в дискуссию, а только хмуро посмотрел им вслед.

- Ну, даёшь! - послышался дрожащий голос Насти.

Я обернулся. Она, прижав кулачки к груди, восхищённо смотрела на меня, широко раскрыв глаза.

- Не переоценивай мои заслуги, - устало сказал я, беря её под руку. Напряжение момента всё же дало себя знать. - Это не я. Это браслет.

- Всё равно! - Она ласково потёрлась о моё плечо. - Смотрелся ты великолепно!

- Ну-ну... Супермен. В схватке с тараканами.

- Я серьёзно, - надула губки Настя. - Ты сам-то видел его?

- Кого?

- Ну фильм этот? Про Супермена?

- Да Бог с тобой! Откуда?

- А я видела.

- Ну и как? Красивый мужик?

- Я не об этом.

- Ну, а всё-таки?

Она вдруг замолкла и продолжительно посмотрела мне в глаза. Потом тихо спросила:

- Ты ищешь повода для ссоры?

- Да ты что! - опомнился я. - И в мыслях не было! Просто не остыл ещё.

Но она продолжала смотреть на меня исподлобья. Мне стало не по себе от её взгляда. Что-то неприятное и обещающее читалось в нём. Наверное, в первый раз она трезво взглянула на меня.

Надо было что-то предпринимать, дабы восстановить пострадавший имидж. В переулке мы были одни. Даже малыши, совсем недавно копошившиеся в луже, куда-то испарились. Видно испугались шума драки. Самое время нырять домой. Оказавшись в моей квартире, мы стали молча раздеваться. Я помог Насте снять шубку и повесил на вешалку. Чувствовал я себя скверно. Разговор не клеился. Настя односложно отвечала на мои вопросы и без особого интереса принимала мои ухаживания. Она прошла в мастерскую и, остановившись на пороге, втянула носом воздух:

- Красками пахнет...

Я не нашёлся, что сказать в ответ, а только с глупым видом топтался у неё за спиной. Между нами пробежала чёрная кошка и я никак не мог избавиться от этого ощущения. Суперменом я себя совсем не чувствовал.

Она прошла к мольберту, на котором стояла неоконченная работа. Усевшись верхом на стул, она поставила локти на его спинку и, подперев голову руками, стала задумчиво разглядывать будущую картину. Я было хотел сказать, что тут, мол, смотреть не на что - ещё работы и работы, но вдруг с ужасом вспомнил , что на кухне у меня - Мамай воевал!

Оставив Настю за своим занятием, я в срочном порядке удалился наводить марафет.

"Привёл, балда!" - матерился я про себя потихоньку, развивая катастрофическую активность. Катастрофическую для посуды... Когда была расколочена последняя тарелка, я почувствовал, как сзади меня обхватили ласковые руки и не менее ласковый голосок поинтересовался:

- Ещё не всё разбил ? Мне хватит?

Слава Богу! У меня отлегло на душе. Мир опять приобрёл цветное изображение. Даже неистребимые тараканы, в обилии сновавшие по стенам и приводившие меня в состояние сильнейшего смущения перед Настей, и те заулыбались.

Я хотел потереться виском о её голову , лежащую у меня на плече, но она ловко увернулась и легонько оттолкнула бедром от раковины:

- Ну-ка... - Ловко управляясь с многодневной грязью, она как-то странно поглядывала на меня. Наконец раскололась:

- И чего ты стоишь?

- Так ты ж у меня работу отобрала...

- Разве здесь твоё место?

- А где же? - оторопел я.

- Ты когда последний раз брал в руки кисть?

- Ну... В день нашего знакомства.

- Значит, с тех пор работа стоит?

- А когда бы я?.. - Но она перебила:

- Выходит, что моё присутствие оказывает пагубное воздействие на творческий процесс? - Где-то там, в глубине, пряталась спасительная усмешка в её глазах, это угадывалось на уровне интуиции, но выражение лица было требовательным и непреклонным: - Вот иди и займись делом! - И она вновь загремела посудой.

- Да, ну а как же ты?.. - растерялся я от такого неожиданного напора.

- А что я ? - не поворачивая головы, ответила она и фыркнула, убирая со лба непокорный локон. - Первый раз на кухне?

- Да неудобно как-то...

- Неудобно... знаешь что делать?.. Вот-вот! Иди работай. Я тут сама как-нибудь... разберусь.

Испытывая жуткую неловкость, я потерянно пожал плечами и побрёл в свою комнату. Конечно же, я был не против, руки у меня чесались ещё на море. Я вообще не могу долго дурака валять. Но тут случай особый. Время в присутствии Насти летело птицей. И я не заметил, как проскочили эти два дня. Любовь оказалась штукой увлекательной, и в то же время разлагающей. В смысле дисциплины. Я совершенно сбился с настрою. Надо бы посидеть, "поймать струю", как говорится, а уж потом приниматься за работу. Однако, легко сказать: "Поймать струю"! Ведь это как болезнь - или она есть, или нет её. Вдохновение заранее не заказывают. Божья благодать снисходит по Его усмотрению.

Но - партия сказала: "Надо!", и мы берём под козырёк.

Я подошёл к магнитофону и включил музыку - непременную спутницу всех моих творческих исканий. Даже кассета на магнитофоне стояла та же, что и до знакомства с Настей. Вообще-то, я её гонял и после похода к Игорю, и после лунных приключений, но прелести она от этого не потеряла. Вещь была многократного использования и надоесть не могла вследствие своей сложности для восприятия, а потому и теперь буквально слёту завладела моим вниманием.

Сделав несколько кругов по мастерской, я всё же пришвартовался возле мольберта.

Есть у меня такая странность - я терпеть не могу собственных работ. Другие, к примеру, закончив, вешают на глазах, любуются, насмотреться не могут на дело рук своих, а я начинаю ненавидеть свою работу задолго до окончания. Мне буквально бьют по глазам одни её недостатки. Говорю это, ничуть не рисуясь. Потому-то и показать мне обычно нечего интересующемуся моими работами заказчику, так как я, едва завершив своё творение, стремился поскорее от него избавиться. Честно говоря, избавляться не составляло труда, поскольку торговать своими работами я не мастак, а задаром - буквально рвали из рук. В некоторых случаях даже приходилось убеждать, что, мол, работа ещё не закончена, доводки требует, но меня не слушали, стремясь опередить конкурентов, падких на халяву.

Писать маслом я начал совсем недавно, но сразу же почувствовал в себе силу. Проблема, как и в случае с выжиганием, всегда оставалась только одна - сюжет. Тематика моих творений несколько отличалась от ширпотреба. На мистику мало кто клевал. Но те, кто клевал, исправно освобождали меня от готовых картин. Задержалась только эта, последняя, да и то только потому, что ещё была не закончена. Но глаз на неё уже положили.

Это была одна из моих мистических фантазий. Её название вытанцевалось само собою. И тоже под впечатлением музыки. Точнее - под впечатлением от названия одного из альбомов легендарных Uriah Heep. "Невинная жертва" - так назывался тот альбом. Так же назвал я и свою картину. Это было как бы наитие свыше. Стоило мне только перевести значение английского словосочетания "Innocent Victim", как перед моим внутренним взором стала вырисовываться "очередная страшилка", как о ней отозвался Игорь, ещё когда я только в карандаше продумывал её сюжет. Это определение совсем не означало, что он отрицательно относился к моим работам вообще, и к этой в частности. Несмотря на свой приземлённый практицизм, музыку высших сфер слышал и он. Мне в своё время даже удалось заразить его своим вдохновением, и он произвёл на свет несколько копий приглянувшихся ему репродукций с картин великих мастеров. Только методом популярного в то время у нас обоих выжигания. Аппарат достал он, показал, как это делается и - меня захватило. Тут даже трудно сказать, кто кого подвиг на такого рода творчество. Разница была лишь в том, что он предпочитал делать копии, а меня они сковывали, лишая простора творческого самовыражения. Я стремился создавать только свои вещи. Видимо, они удавались, поскольку уходили из-под рук порой незаконченными, о чём я уже говорил.

"Страшилка" представляла из себя небольшую группу лиц потустороннего характера на фоне пейзажа, только что пережившего мощный катаклизм. Землетрясение перепахало каменистую пустыню, разворотив её до основания. На переднем плане глыбы вздыбились от мощного удара стихии и из пролома, источающего адский свет, под воздействием ударной волны вырвалась на свободу молодая и симпатичная особа, в ужасе заламывающая руки над головой. В стремительном полёте её сопровождал тип неприглядной внешности, видом своим сильно смахивающий на чёрта. В мохнатой его руке сверкал остро отточенным лезвием искривлённый кинжал, предназначавшийся, естественно, удиравшей дамочке, на которой из одежды была только прозрачная накидка, едва прикрывавшая интересные места. Она, вытолкнутая взрывом, стремительно взлетала кверху, распустив за спиной полупрозрачные крылья, раскинутые на всю верхнюю часть картины, и сквозь них проглядывало звёздное небо. Пейзаж вообще был ночной и только над изломанным стихией горизонтом занималась тревожная багровая заря.

Вся эта экзотическая группа расположилась в левой части картины, в правой же я изобразил огромное лицо колдуна в чалме, с окладистой бородой, концы которой, развеваемые ветром, сливались с заревом на горизонте. Сквозь его полупрозрачное лицо тоже виднелись звёзды. Перед собой колдун держал раскрытые ладони, на которых, широко расставив для устойчивости задние ноги, стоял кентавр, целящийся из лука в преследующего дамочку чёрта. Вся фигура кентавра была напряжена, под кожей играли мускулы, взгляд суров и сосредоточен на одном: "Попасть в цель!" Момент схвачен за долю секунды до того, как зло будет повержено и невинная жертва будет спасена от жестокого мучителя!

В верхней части картины, прямо над колдуном, надпись на английском гласила: "Uriah Heep". Внизу, придавая картине основательность и органично вписываясь в композицию, уходили в перспективу высеченные из камня буквы, образовывая собою название картины: "Innocent Victim". Буквы как бы обнимали собою всю группу, придавая картине завершённость и очерчивая место события. Источник света был единственным - пролом в земной поверхности, отчего вся композиция, подсвеченная снизу, несла в себе некий инфернальный заряд, волнуя и бередя душу. Во всяком случае - мою.

Я больше чем уверен - Uriah Heep даже и близко не пели ни о чём подобном. Но меня это ничуть не волновало. Для создания своего очередного творения я всегда использовал заумные названия групп и их песен или альбомов, не говоря уже о музыке. Весь этот комплекс был для меня тем толчком, трамплином, от которого отталкивалось моё вдохновение, отправляясь в свой непредсказуемый полёт.

Иногда это была мгновенная вспышка, иногда - мучительное выдавливание идеи по капле. Но всегда этот процесс доставлял мне ни с чем не сравнимое удовольствие. И обязательным условием являлось звучание музыки во время работы. Это, по сути и было одной из главных причин, из-за которой росла моя фонотека. Ну сами посудите, что бы я мог сотворить, если бы магнитофон каждый день натирал мне уши одними и теми же двумя-тремя кассетами? Сотворить-то я, конечно, сотворил бы, но качество и результат такого творчества оставлял бы желать много лучшего. А так я имел широкий выбор, и, соответственно настроению, мог выбрать музыку по душе. Когда требовалось что-то мелодичное, расслабляющее, а когда и что пожёстче. Честно говоря, второй вариант звучал намного чаще, позволяя получать от жёстких ритмов постоянную энергетическую подпитку. Этой энергии мне хватало, чтобы долго не чувствовать усталости.

Кстати сказать, я не мог слушать такую музыку в присутствии посторонних, будь они даже моими друзьями. Исключение составляли, может быть, Санька, да ещё Пашка, тоже фрукт наподобие меня. Но о них разговор особый. А для других, которым больше подошло бы название "приятели", я держал музычку попроще и помелодичнее. Эти самые "приятели", пользуясь моей неспособностью выгнать их когда мне это было нужно, попросту терроризировали меня своим повышенным вниманием. Каждый понемногу, все вместе они составляли сильно утомлявшую меня толпу якобы поклонников модных хитов, прослушивать которые требовалось именно в моём присутствии.

Я вообще не могу терпеть никаких посторонних звуков, когда звучит музыка, какой бы шумной она сама ни была, а в этот момент кого-нибудь буквально раздирает показать свою эрудицию в околомузыкальной области: кто? кому? когда? и куда? А меня эта тема абсолютно не волновала. Пусть там музыканты хоть наизнанку выворачиваются во время своих концертов, лишь бы ими соблюдались законы гармонии и мой слух от этого не страдал.

Итак, как вы уже поняли, музыка занимала в моей жизни далеко не последнее место, являясь одной из её граней.

Вот и сейчас, едва зазвучав, она сразу захватила меня и руки сами потянулись к кистям...

Не могу сказать, сколько времени это продолжалось. Наверное, долго. Я понял это по тому, что Настя успела сотворить с моей берлогой, пока я, так сказать, отсутствовал.

Очнувшись, когда закончилась очередная кассета, я подошёл к магнитофону с намерением поставить следующую. Вот тут я и почувствовал, что за мной наблюдают.

Я обернулся. В кресле позади моего рабочего места сидела Настя.

- Ты уже разделалась с посудой?

- Уморил! - прыснула она в кулачок. - Я уж и постирать успела, и полы помыть, и поесть сготовила! Я только здесь не крутилась, чтоб тебе не мешать.

- Да?.. - рассеянно произнёс я и отчего-то почувствовал неловкость. - А здесь ты давно сидишь?

- Порядком.

- А сколько сейчас времени?

- За окно посмотри, - улыбнулась она. - Ночь на дворе!

Настя снова была ласковой и приветливой. Я ощутил прилив нежности. Бросив кисть, я подошёл к ней и присел возле её ног. Она потрепала меня по остаткам шевелюры и спросила:

- Ням-ням? Буль-буль?

Я радостно встрепенулся и ответил в том же ключе:

- Буль!

- Тогда пошли! - Она взяла меня за руку и повела на кухню.

Честно говоря, я её не узнал. Посуда блестела, стол имел самый праздничный вид, сервированный с особым вкусом и выдумкой, но что поразило меня больше всего - это новые занавески, что висели теперь на окне и о существовании которых я уж давно позабыл. Даже панели на кухне были выдраены, не говоря уже о полах.

- Долго же я отсутствовал...

Я поджал под себя ноги, сидя на чисто вымытом табурете, боясь лишний раз ступить на пахнущую свежестью поверхность давно так не мытых полов.

- Ты и окна покрасила? - обратил я своё поражённое внимание на необычный цвет рам и кажущееся отсутствие стёкол.

Она хихикнула:

- Я их помыла!

- Н-да... - Я в смущении почесал в затылке. - Ну и свинтус же я! Грязью зарос...

- Да что с тебя с пьяного спрашивать? - Она подвинула ко мне тарелку. - Давай, наяривай!

Я с удовольствием последовал её совету. Отведав незнакомое мне блюдо, я удивлённо промычал:

- Хм! Готовить ты, конечно, того...

Она удивлённо приподняла брови. Я пояснил:

- Ну... Мастерица!

- Скажешь тоже! - зарделась она. - Тут у тебя особо не размахнёшься!

- А что? - Я покосился на холодильник. - Чего-то не хватает?

Она рассмеялась:

- "Не хватает"! Скажи уж: "Разве что-нибудь есть?"

- Тогда откуда вот это чудо?

- Ну... - хитро прищурилась она. - Не ты один умеешь чудеса творить... А вообще - не мешало бы и запасы пополнить. А то ведь и тараканы с голодухи разбежаться могут...

Я слегка покраснел, а она, как бы и не замечая моего смущения, стала перечислять необходимый минимум для приготовления "сносного ужина". Я внимательно прислушивался к незнакомым названиям, пытаясь представить хотя бы их внешний вид, не говоря уж о внутреннем содержании. Когда список был оглашён, я кивнул в сторону холодильника:

- Ладно. А теперь посмотри.

Она погрозила пальчиком:

- Опять твои штучки-дрючки?

Холодильник она открывала, как сапёр - медленно и осторожно, будто остерегаясь, что оттуда может выпрыгнуть что-нибудь экзотическое. Но увидев битком забитое нутро его, она расплылась в довольной улыбке: - Ну вот, теперь можно и... А это что?

Она развернула какой-то неряшливый пакет и с недоверием принюхалась:

- Пахнет колбасой... А на вид вроде как... масло. Что это?

И она ткнула мне под нос неизвестный науке продукт. Я понюхал:

- Не узнаю...

Настя покатилась:

- Умора! Знаешь, кто ты? Волшебник-недоучка! Слышал такую песню?

- Знаю, - сказал я и кулинарное недоразумение испарилось без следа. - Тогда лучше не рисковать. А как насчёт остального?

Настя продолжила ревизию с пристрастием, причём с лица её не сходило выражение крайнего недоверия, если не сказать ещё хуже. Наконец был вынесен приговор:

- Ты только не обижайся, но твои познания в этой области не так обширны, как того хотелось бы мне. А посему, чтоб потом не гадать, от какого из твоих чудес мы станем чаще посещать ватерклозет, совершим-ка набег на супермаркет. У меня есть на примете парочка, где мы можем славно поживиться. Идёт?

Я хмыкнул:

- Словени-то всё какие: "Клозет"! "Супермаркет"! - И прикинувшись Ванькой, спросил: - Эт' по-русски чаво будет-то?

Она слегка порозовела и подыграла в том же ключе:

- "Ватерклозет" - эт' будет туилет по-мириканськи, а "Супермаркетами" анбары ихние прозываются, где много разных съестных припасов обретаетси. Вот мы туды и завернём, дабы с голодухи не помереть в одночасье. Ага?

Я с уважением посмотрел на неё:

- Понятно... А ещё можно? - И протянул ей пустую тарелку.

Она просияла:

- Ешьте-ешьте, гости дорогие! Всё равно выбрасывать!

Я поморщился: это был излюбленный афоризм Игоря.

- Интересно, чем он сейчас занят?

- Пьёт! - ни секунды не раздумывая, ответила она. - Миллион оплакивает. - Она испытующе посмотрела мне в глаза: - Надеюсь, ты не собираешься повторять эксперимент?

- Боже упаси!

- Вот именно. - Она деловито смахнула со стола нахального таракана и, припечатав его ногой, сообщила: - А против этих тварей есть вернейшее средство: такая вот электрофиговинка, - она руками показала её размер. - Втыкаешь в розетку и через сутки квартира от них чиста: разбегаются в панике.

- На радость соседям? - усмехнулся я, чувствуя неловкость оттого, что превратил жилище в заповедник стасиков.

- А вот это уже, как говорится, их проблемы, - она поставила передо мной тарелку со своим очередным изобретением: - Ты ешь, ешь!

Мы немного помолчали. Говорят, когда в разговоре неожиданно возникает пауза, значит, где-то дурак родился. Что-то многовато дураков на свете...

Наконец, я в изнеможении отвалился от стола:

- Ну-с, какие будут указания?

Она улыбнулась:

- Да что с тебя сейчас можно взять? Какие уж там указания?

- Ну не скажи! - Я встал, играючи, на цыпочках подкрался к ней и подхватил на руки.

- Вовка! - взвизгнула она. - Уронишь!

- А кормила для чего? - Я понёс её в комнату и бережно положил на диван. - Теперь-то уж точно не уроню...

Чудная ночь пролетела незаметно. Мир был восстановлен полностью, все "трещины" заделаны, все недоразумения сгладились сами собой. Медовый месяц продолжался.

Однако нас никак не хотели оставлять в покое. С постели меня поднял продолжительный и настойчивый звонок в дверь. Я подскочил, как ужаленный, и стал торопливо одеваться.

Мне захотелось с размаху открыть дверь, чтобы придурковатый "звонарь" получил ею по лбу. Звонок сам по себе был резким, как воронье карканье, да ещё и звонивший был уверен в моей глухоте.

Я, как мог спросонья, спешно натянул трико и выскочил в прихожую. Настя, спрятавшись под одеяло, одними глазами следила за моими телодвижениями. По идее я мог бы и не открывать: нет меня и всё тут! Но уж очень мне зачесалось накостылять возмутителю утреннего спокойствия.

Я с силой распахнул дверь и... слова обличения замерли на моих устах, а лицо само собою расплылось в улыбке: из-за косяка двери выглянула плутоватая физиономия Пашки.

- Слесаря визивали?

Я радостно закивал и ответил в том же ключе:

- Визивали-визивали!

Не умею толком объяснить, но этого "фруктозу" я рад видеть в любое время дня и ночи. Даже сейчас, когда это было совсем уж некстати. При его появлении я испытывал ощущение если не праздника, то, во всяком случае, сильного эмоционального подъёма, этакой подзарядки в самом хорошем смысле.

Мы познакомились ещё в школе, когда три параллельных класса объединили в девятые "А" и "Б". Пашка оказался на одной парте со мной и с тех пор мы не расставались. Случилось это как-то сразу, когда вдруг выяснилось, что нам есть о чём поговорить. Он, так же, как и я, был увлечён астрономией, и мы взахлёб спешили поделиться друг с другом всем, что успели почерпнуть из книг, и слушателями друг у друга мы были самыми благодарными.

Потом уже, после школы, когда мне за прилично выдержанные экзамены мать купила вожделенный магнитофон, вдруг обнаружилась ещё одна ниточка, связавшая наши души. Он тоже оказался неравнодушен к музыке того же направления, что сводила с ума и меня.

Наши рабочие будни пошли у каждого по своей дорожке, а вечера мы коротали вместе за шахматной доской под непременный аккомпанемент "хипов", "пёплов" и "зеппелинов".

Но была в его увлечениях область, не вызывавшая в моей душе никакого отклика, - спорт. Я и до сих пор абсолютно равнодушен к этой грани человеческого бытия. Рос я тихоней, одиночкой, книжным червем. Хоккейные баталии, в которые попервой не раз пытался втянуть меня Пашка, раздражали и даже пугали меня своей жестокостью. Он это скоро понял и оставил попытки обратить меня в свою веру.

С возрастом его спортивные интересы трансформировались исключительно в переживания болельщика. Этому способствовал, по всей видимости, ещё и природный дефект: у него была высохшей одна нога в области бедра и он сильно на неё прихрамывал. Кстати сказать, я на это никогда не обращал на это внимания и принимал Пашку таким, как есть. Скорее всего, из всех одноклассников, не раз потешавшихся над его хромотой, я оказался самым лояльным и это стало ещё одной из причин нашего "притяжения" друг к другу.

Пока я валял дурака в армии, Пашка пристрастился к бутылке. В его семье этот сосуд отнюдь не обходили вниманием, но в первые два года нашего с ним знакомства я как-то не замечал у него подобного интереса. И для меня оказалось неприятным открытием, когда имидж Пашки в моём сознании пополнился столь неприглядными чертами. Естественно, он подвёл под это идеологическую базу не хуже Игоревой и мне не оставалось ничего другого, как проглотить всё это целиком.

"Пристрастился к бутылке" - для того периода, конечно, сильно сказано, однако запои стали повторяться с завидным постоянством. К его чести надо сказать, что он старался не попадаться мне на глаза в таком виде. На то время он находил себе другое окружение. Но бывали и исключения из этого правила. И тогда я имел "удовольствие" наблюдать Пашку совершенно в другом "исполнении". В поведении его тогда проявлялись подозрительность, мелочность и вздорность. В любом слове ему чудилась насмешка, и приходилось прилагать титанические усилия, дабы разуверить его в этом. Видимо, здесь находил выход тщательно скрываемый в трезвом состоянии комплекс физической неполноценности. Прямо об этом он не говорил, но обида на судьбу чувствовалась чуть ли не в каждом слове.

Короче говоря, пьяный Пашка был просто невыносим. Тем более, что сам я не пил.

Удивительная, всё-таки штука - астрология! (Я опять в свою дуду). Пашка старше меня всего лишь на шестнадцать дней, но скопление планет в его гороскопе, поражение которого дало ему хромоту, в момент моего рождения выразилось, как Искра Божия, подарившая мне художественные способности! Правда, за шестнадцать дней оно, это скопление, испытало некоторую трансформацию, поскольку ничто во Вселенной не стоит на месте, но это уже чисто теоретический вопрос.

Пашка тоже не был лишён чувства прекрасного и даже пытался тоже что-то сделать в этом плане, "заражаясь" от меня, но, как выражался один наш общий знакомый, доводить начатое до конца у него "тяму" не хватало. Но это вовсе не значило, что руки у него были приставлены не туда, куда надо. Отнюдь. Работал он на том же заводе, что и я, был по специальности фрезеровщиком и дело своё знал и любил. Каждая железяка чувствовала себя его роднёй.

Чего не скажешь обо мне: моей душе всегда было ближе дерево. Железа я не любил. Принимал, конечно, как вещь нужную и в хозяйстве необходимую, но до любви дело не доходило.

Форма общения с окружающим миром носила у Пашки особый вид насмешки, насмешки язвительной, но лично на меня её яд никогда не изливался. Отношение его ко мне носило дружески-покровительственный характер, но без претензии подавлять и возвышаться. Проще говоря, мы чувствовали себя братьями по духу.

Он частенько наведывался ко мне в любое время дня и ночи, и никогда я ему в этом не отказывал. Даже и мысли не возникало. Мы чаёвничали, "хавали музон", и вообще, нам было приятно находиться вместе, даже просто помолчать, тем более, когда звучала музыка.

Он полностью разделял моё убеждение в том, что если Бог с нами говорит языком Гармонии, всё остальное должно благоговейно умолкать. На эту тему мы с ним частенько беседовали, и, хотя у него к Творцу были свои претензии, в этом вопросе мы с ним были едины.

Однажды я записал на кассету новый в то время фильм Аркадия Райкина "Люди и манекены". Мы с ним заслушали её до дыр и многие фразы оттуда стали частью нашей обыденной речи. И вопрос насчёт "слесаря", с которым он обратился ко мне, едва я распахнул дверь перед его носом, был из той же оперы.

- Ты что, не один?! - страшным шёпотом зашипел он, удивлённо вытаращившись на вешалку, где висела Настина шубка. Он совершенно точно знал о моей нерешительности относительно прекрасной половины человечества и для него это явилось поразительным открытием. Сам-то он уж полгода, как был женат, и мои комплексы казались ему просто надуманными.

- Да... Ты знаешь... - Я в нерешительности переминался с ноги на ногу, первый раз в жизни не предложив ему войти.

Но он сразу же оценил обстановку:

- Всё понял! Зайду как-нибудь попозже! - и повернулся к выходу.

У меня сразу отлегло на душе: не надо ничего объяснять и оправдываться. Чтобы хоть как-то подавить остатки неловкости, я спросил:

- А ты чего приходил-то? С утра пораньше?

- Ты на часы-то смотрел? - хохотнул он уже на выходе из подъезда, и эхо гулко разнесло его слова. - Давай! Увидимся!

Так я и не понял, чего ему надо было? Скорее всего, визит был обычным: потрепаться, расслабиться под "музон". А чего тогда так трезвонил?

Часы, действительно, показывали без двадцати одиннадцать. Ого! Вот это мы даванули! Но после ночи, проведённой, мягко говоря, в активном режиме, это было и не удивительно. Хоть мне и не требовалось теперь времени на восстановление сил (браслет чётко нёс службу), но привычка подольше поспать брала своё.

- Я уж думала: ты его впустишь! - Настя сладко потянулась, выгнув спину, отчего одеяло сползло с неё и во мне вновь заиграли черти.

- Ну и чего ты сидишь? - Она потянула меня к себе и томно улыбнулась: - Давай ещё поваляемся...

Мы "повалялись".

Потом ещё.

И ещё.

Я удивлялся выносливости моего, совсем ещё недавно хилого организма. Стоило Насте лишь бровью повести и я опять был в полной боевой готовности. Да и сама она, чем дальше в лес, тем становилась всё ненасытнее и изобретательнее. Пламя любовных утех кружило нам головы и мы никак не могли насытиться друг другом.

Когда страсти улеглись, Настя встала и нетвёрдой походкой подошла к зеркалу.

- Я упала с сеновала.... Она погладила низ живота и чуть поморщилась: Котик мой, - её изображение виновато улыбнулось. - Давай это дело как-то... регламентировать, а? Ты только не обижайся! - И она попыталась расчёской навести на голове подобие порядка. - Ой-ёй!

Я в ответ только улыбнулся и, не торопясь, стал одеваться.

- И чем же мы сегодня займёмся?

- Ну, во-первых, - не отрываясь от своего занятия сказала Настя, - не мешало бы всё-таки пополнить наши запасы. - Она мельком взглянула на часы. В Штатах сейчас полночь - самое время. А потом... Есть у меня одна идейка...

- Выкладывай. - Я рассеянно блуждал взглядом по её аппетитным округлостям.

- Ты ещё не забыл, к чему тебя обязывает обладание браслетом?

- Нет, конечно.

- Ну и как ты себе это представляешь?

- Да как тебе сказать? - замялся я. - Сама видела: всё выходит абы как, да через пень-колоду...

- Насчёт того, чтобы облагодетельствовать твоих друзей, я ничего против не имею, но согласись - это не совсем то?

- Возможно, - неуверенно пожал я плечами, не совсем понимая, к чему она клонит.

- Ну ты сам подумай, кто из людей на Земле больше всего нуждается в твоей помощи?

Я промычал что-то неопределённое, поскольку голова у меня в этот момент никак не желала работать в нужном направлении.

- Ты помнишь тех двух малышей, что в луже копошились перед тем, как ты хулиганьё начал раскидывать?

- Н-ну...

- Что "ну"? Дети - вот кто должен стать объектом наших с тобой забот. Чего так смотришь? - спросила она, видя мой тупой взгляд. - Да-да, именно дети, самые обездоленные и беззащитные существа на свете. Взрослые ещё как-то могут приспособиться в этом жестоком мире, в конце концов, они же его и создают ежеминутно. А дети? Они вынуждены в нём жить и расплачиваться за ошибки взрослых. Ещё ладно, когда у ребёнка есть родители, хорошие или плохие, но они есть. А сколько на свете бездомных детей? А сколько голодных? А сколько даже и понятия не имеет, что такое красивая игрушка или интересная книжка? Вот как раз те два малыша и натолкнули меня на мысль, что никто, кроме нас не сможет облегчить существование детям всего мира.

- Ну уж, так-таки и всего...

- А что? Ну вот смотри, - распалялась Настя всё более, - конкретный пример. Скоро Новый год. Берём с тобой любой детский дом, каких по стране немало. одеваемся с тобою Дедом Морозом и Снегурочкой (ну, это я так, к примеру) и приходим к детям этого дома с огромным мешком подарков. Ну, а чтобы подарки не кончались, это уж твоя забота. Я надеюсь, - чуть насмешливо произнесла она, - ты не только деньги размножать умеешь?

- Не только...

- Ну так вот. Мы устраиваем им такой праздник, чтоб запомнился надолго. Родителей при всем нашем желании мы дать им не можем, на это даже браслет не способен, но красивые яркие игрушки, огромные кульки со сладостями - это ведь в наших силах?

Ослепительная молния сверкнула у меня в голове.

- Вот она! - вскрикнул я так резко и неожиданно, что Настя вздрогнула и опустилась на постель. - Вот она та самая мысль! - продолжал я восторженно разоряться. - Помнишь, ты как-то интересовалась, что меня гложет и я тебе ответил, что пока не родил ничего путного, так только, на уровне интуиции? Так вот, докладываю, - радостно приложил я руку к виску. - Родил!

Настя смотрела на меня в замешательстве, совершенно не понимая, отчего это я пришёл в такое неистовство.

- Мы с тобой устроим грандиозное шоу! - Мысль нравилась мне всё больше. - С участием героев мультфильмов! С музыкой! С танцами!

- Да что ты кричишь, как на митинге? - осадила меня Настя. - Толком объясни.

Но меня уже несло и остановиться я был не в состоянии.

- Я лучше покажу! Смотри!

И я "показал".

Для пущего эффекта я прищёлкнул пальцами, и практически мгновенно прямо перед нами посреди спальни возникла фигура Волка. Да-да, того самого Волка из "Ну, погоди!", вечного разгильдяя и неудачника. Ростом он получился с пяти-шестилетнего ребёнка и совсем не оставлял сомнений в реальности своего существования: дышал, двигался и разговаривал. В последнем мы имели удовольствие убедиться в первую же секунду его появления.

- Где Заяц?! - грубо осведомился он, подбоченившись и многозначительно помахивая хвостом из стороны в сторону.

Настя взвизгнула и моментально юркнула под одеяло.

- Там... - махнул я неопределённо, растерявшись от неожиданного напора. - На кухне...

- Смотри у меня! - зыркнул он своими глазищами и исчез в указанном направлении.

- Ты ненормальный!!! - трагическим шёпотом прошипела Настя, вытаращив из-под одеяла испуганные глаза. - Я же голая!!!

В пылу азарта я как-то и не подумал об этом.

- Убери его сейчас же! - тем же голосом потребовала она, с ужасом прислушиваясь к погрому, учинённому моим "произведением": на кухне звенели бьющиеся тарелки и падающие кастрюли.

Я сосредоточился и мгновение спустя объявил:

- Сделано!

Несколько секунд она ещё прислушивалась к воцарившейся тишине, потом резво выпрыгнула из-под одеяла и стала быстро и сердито одеваться.

- Киска, - я протянул к ней руку. - Ну ты чё, испугалась, что ли?

- Да ну тебя! - отмахнулась она. - Это ж надо такое удумать: чужого мужика в спальню затащить! Совсем крыша поехала? Экспериментатор несчастный!

- Какой он тебе "мужик"? - искренне удивился я.

- Смотрите на него! - хлопнула Настя себя по бокам и подбоченилась. - "Какой мужик"! Да самый натуральный! От него даже перегаром нанесло! Милый мой, у тебя не в меру живое воображение!

- Это что, плохо? - уже откровенно валял я Ваньку, скрывая смущение.

- Да хоть бы предупредил! - продолжала она возмущаться. - А то: "Смотри!" Колдун нашёлся! А обо мне не подумал?

- Я не знал, что это тебя так разозлит...

- Интересно! А как же я должна была вести себя, если ты меня голяком перед чужим мужиком выставил?

- Ну извини...

Она ещё долго выступала, подыскивая мне самые изысканные определения. Я глотал всё безропотно, смиренно потупив очи. То, что я дурака свалял, мне уже и самому стало ясно. С того самого момента, как Настя нырнула в укрытие. Оставалось терпеливо дожидаться, пока она выпустит весь пар.

Наконец она утихла и я взял её за руку:

- Киска, честное пионерское, я больше не буду!

Лукавая усмешка тронула её губы:

- И чего только я в тебе нашла? А вообще, надо признать, идея неплохая. И выглядит убедительно. Даже слишком.

- Ну вот видишь! - обрадовался я. - А ты на меня накинулась!

- И правильно сделала! Ты свою хвалёную идею преподнёс поспешно и бесцеремонно.

- Говорю же: больше не буду. Только с твоего разрешения.

- Зарекалась коза в огород не ходить! - иронически произнесла она, придирчиво оглядывая себя в зеркало. - Ладно! - подвела она черту под неприятным разговором. - Пора и выяснить, что там у нас от кухни осталось. - Она прошла по пути, проделанному Волком, и оттуда раздался её возмущённый возглас: - Мама родная! Ну-ка, иди сюда, колдун ты мой доморощенный!

Я покорно последовал на зов. То, что предстало моему изумлённому взору, не поддавалось описанию! Всё, что можно было сбросить, валялось на полу вперемежку с едой. Тарелки целой - ни одной! Работа была проделана качественно, на совесть и в малые сроки.

- М-да... Кажется, ты недавно здесь убирала?..

- Ладно уж! - смилостивилась Настя. - Субботник мы устроим чуть позже, а пока - давай ко мне: уж больно есть хочется. Там-то уж точно волки не водятся.

А там нас ждал очередной сюрприз.

На столе с надменным видом сидел Лори. Столбиком. Полуприкрыв глаза, сложив задние лапы кренделем, на узбекский манер, и скрестив на груди - передние. Задница его покоилась на каком-то возвышении, накрытом цветастой тряпкой. С кончиков ушей и буквально до самых пяток он был увешан теми самыми драгоценными безделушками, которые перед этим стянул у нас, пока мы прохлаждались на море.

- А это что ещё за Новогодняя ёлка?! - возмутилась Настя, едва завидев "драгоценного" нахала. - А ну, марш отсюда! - И она замахнулась на него.

- Не сметь! - Лори предупреждающе поднял переднюю лапку и, звеня безделушками, стал медленно сползать со стола.

- Ты смотри, как он со мною разговаривает! - Настя даже покраснела от негодования и залепила ему смачный подзатыльник. - Стручок!

Громко вереща и, теряя на ходу драгоценности, Лори откатился к своей двери, и принял боевую стойку, выставив перед собою микроскопические кулачки.

Настя схватила с дивана подушку и запустила в нахала. Тот ловко увернулся и скрылся за дверью, нарочито громко хлопнув ею.

- Скотина! - Настя сверкнула глазами ему вслед и, подойдя к столу, брезгливо подхватила двумя пальцами тряпку, накрывавшую возвышение, где покоилась благословенная задница маленького воришки. - И где он только её откопал?!

У меня сердце ёкнуло, когда я увидел, из чего было сооружено это самое возвышение: из моих пластинок!!!

- Твою мать! - непроизвольно вырвалось у меня.

- Ну? - Настя всё ещё держала на отлёте тряпку и вопросительно смотрела на меня: - И что прикажешь мне с ним делать?

- Гнать к чёртовой матери! - Я бросился к столу, и настроение моё круто покатилось вниз. - Ты смотри, что он натворил!

Настя отправила тряпку в мусорное ведро и стала собирать драгоценные бирюльки, в обилии рассыпанные по полу.

- Мне этот индейский вождь со своими выбрыками уже изрядно надоел! - заявила она, складывая "игрушки" на стол. - Не пора ли от него избавиться?

Я пропустил её слова мимо ушей, удручённо перебирая пластинки. Некоторые из них под задницей Лори съехали набок и оказались раздавленными. Настя подошла сзади и положила мне руку на плечо:

- Уж я бы на твоём месте из-за этого так не переживала: стоит тебе только пальцем пошевелить...

- Согласен. Да разве в этом дело? - покачал я головой. - Это же... Я и слова-то не подберу...

- Кощунство? - подсказала Настя.

- Вот именно! - с благодарностью покосился я на неё.

- Ну ладно, ты тут колдуй, - сказала она, заметив, что у меня чуть отлегло на сердце, - а я на кухню. Не то мы сегодня с голоду поумираем.

Мы уже заканчивали трапезу под аккомпанемент одной из восстановленных пластинок, когда дверь, за которой так поспешно скрылся Лори, скрипнула, и из образовавшейся щели показалась виноватая физиономия с печально повисшими лопухами ушей.

- Можно?.. - еле слышно прошелестел их обладатель.

Настя хмыкнула:

- Видал? Голод-то не тётка!

Предупреждая новый взрыв страстей, я положил ей руку на колено:

- Погоди. Поговорить надо.

Я взглядом заставил проигрыватель умолкнуть, отчего глаза Лори едва не выпрыгнули из орбит, и спросил:

- Чего изволите?

Тот пролепетал, переминаясь с ноги на ногу и нерешительно поглядывая на готовую вспыхнуть хозяйку:

- Будет ли мне дозволено?..

- Выкладывай, - нетерпеливо перебил я его. - И погромче, пожалуйста, не мямли!

- Я это... я приношу...

- Чего ещё? - окрысилась Настя, но я погладил её по коленке и бомба не взорвалась.

- Я извинения свои приношу, вот чего... За ущерб... Я это... В общем, я не назло...

- Ишь ты! - искренне восхитилась Настя. - Вот таких слов я от него ещё не слыхивала! Даже интересно!

Он удостоил её мимолётного взгляда и опять уставился на меня:

- Я тут медитировал...

- Шкодил, как шелудивый щенок?

- Я тут медитировал, - с нажимом повторил он, не моргнув. - И принял важное решение...

И замолк. То ли для того, чтобы мы прониклись важностью предстоящего откровения, то ли просто подыскивал подходящие слова.

- Ну-ну! - подбодрил я его. - Какое же решение принял наш Великий и Ужасный?

- Домой мне надо... - с угрюмой важностью произнёс он и пояснил для бестолковых: - Народ Биэлы ждёт своего Спасителя!

- Ой, не могу! - так и покатилась Настя, упав на диван. - Спасатель! То-то я и смотрю, кого это ты мне напоминаешь? Кабы не уши, так вылитый Сусик! Одно лицо!

Он обиженно покосился на неё и холодно проскрежетал:

- Не спасатель, а Спаситель! С большой буквы. Разницу чувствовать надо! Мессия!.. И вообще - ирония здесь неуместна! Решается судьба целой планеты!

- Как же! Слышали уже! - Сарказм Насти нарастал с каждым словом. - Прямо-таки бедствие терпят без своего Мессии с большой буквы!

Я молча слушал их перепалку: милые ругаются, только тешатся. И ожидал дальнейших объяснений. Ведь зачем-то же он начал этот странный разговор?

- Я попросил бы оградить меня от оскорблений! - Лори теперь принципиально смотрел только на меня. - Иначе разговора у нас не получится. Я здесь не как частное лицо, а как представитель планеты Биэла!

- Нет, я сейчас разрыдаюсь от умиления! Вы только послушайте: его здесь оскорбляют! "Предста-ви-и-тель"! Знаете что? - встала она. - Вы, пожалуйста, тут без меня ведите свои переговоры. Ага? Надеюсь моя помощь вам не понадобится. А я пока на кухню. Посуду надо помыть! - мечтательно протянула она. - Не могу я спокойно на этот спектакль смотреть: так и тянет чем-нибудь потяжелее заехать!

Лори мужественно помолчал, ожидая, пока Настя удалится. Потом несколько оттаял и просительно заглянул мне в лицо:

- Нужна твоя помощь...

- Это я уже понял. Что дальше?

- Без тебя на Биэлу я не попаду.

- Это и так понятно. Но тут маленькая загвоздочка: адреса-то я не знаю. Мне нужно время, чтобы отыскать среди звёзд твою планету.

Лори покачал своими лопухами:

- Ты не совсем правильно оцениваешь ситуацию. Искать её тебе не надо. Дед уже однажды её нашёл. Моё здесь присутствие - тому доказательство.

- Так то дед! - возразил я. - Информация о местонахождении твоей планеты ушла вместе с его мозгом.

- Информация находится здесь, - указал он лапкой на браслет. - Голова деда здесь ни при чём. Браслет - сложнейшее устройство и в его конструкции, конечно же, предусмотрена память. Там, на Биэле, он уже бывал, и не раз, поэтому дорогу знает. От тебя требуется только вспомнить ту картинку, которую ты видел, когда... - Он испуганно осёкся, видимо, боясь напомнить, какой свиньёй он был по отношению ко мне в тот вечер. - Ну... В общем, когда ушел дед. И тогда браслет сам перенесёт нас туда.

- "Нас"?! - поразился я. - Ты сказал: "нас"?! Уж не думаешь ли ты...

Но он перебил меня:

- Ты меня неправильно понял. Говоря "нас", я не имел в виду тебя.

- Странно. Тогда кого же? Настю?

- Нет.

- Но ведь здесь больше никого...

- Всё правильно! - нетерпеливо перебил он, залезая на кресло, где сидела до этого Настя. - Я говорил о видике с кассетами.

На кухне что-то упало и разбилось. Похоже, тарелка. Настя, видимо, слышала наш разговор.

Лори вздрогнул и испуганно втянул голову в плечи.

- А при чём здесь я? В качестве грузчика, что ли?

- Вовсе нет. С этим я справлюсь как-нибудь сам.

- Тогда в чём проблема?

- Видишь ли... - начал вкрадчиво объяснять он. - Планета наша... Как бы это сказать?.. Ей чужд технический прогресс. А потому электричество, как таковое, мы не вырабатываем.

"Каков, однако, слог! - изумился я. - Вот тебе и "чуть посложнее попугая"!

- Ну и на кой тогда тебе видик? Под задницу подкладывать в качестве трона?

- И как только у тебя язык поворачивается такое говорить?! - воскликнул он. - Ты же не станешь отрицать, что это - великое средство убеждения? Ведь ещё дедушка Ленин говорил: "Кино является для нас важнейшим из искусств"!

Вот уж потеха! Слышать такое! И от кого? Ладно бы там - с экрана телевизора или из газеты, вроде как привычно уже. Но из уст Лори!

- Я что-то не совсем понимаю, - улыбка кривила мои губы, но я старался сдерживаться. - В чём ты собираешься убеждать сородичей? Ведь фильмы-то все о людях, на вас похожих лишь с большой натяжкой.

- Ну так и что же?! - вскипел новоявленный Мессия. - Вы будете представлены мною, как цивилизация богов, пославших меня на Биэлу с определённой миссией!

- Ну ты и прохвост! - от души расхохотался я. - Значит, это мы послали тебя?

Он сокрушённо покачал головой:

- Это же идеология!

- Выходит, - продолжал потешаться я, не в силах остановиться, - ты - Сын Божий, а Настя - матерь Божия?

- Не могу понять, - обиженно фыркнул он, - что тут смешного? Вы прошли этот этап две тысячи лет назад, теперь пришла наша очередь!

- Слышал бы тебя Иисус!

- Он бы меня правильно понял! - Лори нервно поёрзал в кресле и с вызовом проговорил: - Я тоже несу слово Божье!

- Это в виде американских боевиков? Хороша Библия, нечего сказать! И как только у тебя язык поворачивается?

- Мы напишем свою Библию... - несколько притух он.

- Основанную на принципах насилия? Не ново!

Он презрительно прищурился:

- Ты сам-то видел то, о чём смеешь судить?

Вопрос застал меня врасплох.

- Вообще-то нет... Но мне вполне достаточно тех зверских воплей, что доносятся из твоей берлоги, чтобы сделать вывод о нравственности твоего "учения".

- Но ведь там в доходчивой форме отстаиваются принципы справедливости! - Глаза Лори вспыхнули праведным огнём.

- Ну, знаешь ли! - Мне вдруг надоел этот разговор. - В конце концов, это твои проблемы! И решай их сам. Лучше говори, что тебе от меня надо?

- Гидроэлектростанцию! - выпалил тот и, кажется, сам ужаснулся тому, что сморозил: закрылся ушами, как ширмой и оттуда выглядывал одним глазом.

Я догадывался, что дело к тому идёт. Или к чему-либо подобному. Поэтому насмешливо подался вперёд в поклоне:

- Вам ДнепроГЭС? Может, Зейско-Бурейскую? Или сразу атомную? Чего уж там мелочиться? Заверните, мол, покупаю!

Лори выглянул из-за ушей и сморщил нос:

- Ну зачем так передёргивать? Ведь существуют же мини-электростанции...

- А с какой это радости, собственно говоря? - В дверях нарисовалась красная от возмущения Настя и подбоченилась. - Сам свинья свиньёй, и его же ещё и дарами осыпать! Не жирно будет?!

Лори будто ветром сдуло.

- Но я же прощения попросил... - тихо прошелестел он уже от своей двери, глядя на неё исподлобья.

- Это дела не меняет! - бушевала "матерь Божия". - Прощением он отделаться решил! Ты лучше скажи, зачем драгоценности спёр?!

- Для большей убедительности и достоверности.

- Убедительности? Кого?

- Моих подданных.

- Я не поняла, - опешила Настя. - Так ты собрался всю эту коллекцию с собой прихватить?!

- Н-ну... Зачем всю? Немного бы и вам оставил...

Настя просто онемела от такой наглости. Пока она обретала дар речи, наш Мессия ещё подбросил "дровишек" в топку, видимо, по-своему истолковав её молчание:

- Ведь вы их тоже не трудом праведным...

- Та-а-ак!.. - угрожающе протянула Настя, размышляя, то ли его сразу удавить, то ли повременить. - Ну-ка ты, сын Божий, - она нервно сглотнула, - закройся в своей берлоге и не высовывайся оттуда, пока мы судьбу твою не решим!

Лори одарил её продолжительным взглядом и тихо прикрыл за собою дверь. При этом я совершенно чётко расслышал его мысль: "Ну погоди у меня!", но значения ей не придал. И это оказалось моей непростительной ошибкой. Кто бы знал...

- Ф-фу! - перевела дух Настя, падая на диван. - Не могу! Аж трясёт!

- Воспринимай его, как недоразумение, - посоветовал я, гладя её по колену. - Просто и легко.

- Нет, но какова наглость! - не желала Настя униматься. - Золото там, бриллианты - это ладно, это всё безделушки, но ведь он норовит и в постель к нам забраться!

- Что-то я такого не припоминаю...

- Не помнишь? А я так прекрасно запомнила: "И чем это таким там заниматься можно, что о еде забыли?" - подражая голосу Лори, пропищала она.

- Ах, это... Да ну, стоит ли из-за этого...

- Стоит! - сверкнула очами Настя. - Моё - значит, не влезай!

- Кстати, о еде он сейчас и не вспоминал. Это делает ему честь.

- Да просто не успел: я помешала. А то бы он у тебя ещё и не то стал бы выпрашивать. Вымогатель! - выкрикнула она в сторону комнаты Лори. - Нет, ну ты подумай: отправь его домой, да не абы как, а с почестями, да впридачу обеспечь всеми благами цивилизации! А он будет невесть что из себя корчить!

Я улыбнулся примиряюще:

- Но ведь нам это ничего не стоит.

- Милый мой! - фыркнула она. - По-моему, это надо ещё заслужить! Не находишь?

Я пожал плечами, встал и подошёл к окну. Небо нахмурилось и, кажется, моросила какая-то гадость. И когда это погода успела испортиться? Вообще-то, да, мы и из дому-то сегодня не выходили.

Отдёрнув шторку в простенке между окнами, я взглянул на карту транзитов. Так, ну а число-то сегодня какое? Чтой-то и не припомню...

- Десятое, - подсказала Настя, расслышав мои мысли.

Я мельком глянул на неё. Похоже, извержение вулкана пошло на убыль. Ну и слава Богу. Невелика шишка, чтоб кипели такие страсти.

"Успокойся, Настенька, всё будет хорошо, - молча ободрил я её. - Отправим его домой и нервничать будет не из-за чего".

- Скорей бы уж, - вслух ответила она. - Честно говоря, присутствие третьего лишнего нервирует. Ладно, ещё бы человек был, а то ведь чёрт-те что!

Я хмыкнул и стал водить пальцем по карте.

- Ага! Вот оно что! - произнёс я и многозначительно посмотрел на неё. - А я-то думаю, что это ты так раскипятилась?

- В чём дело?

- Да так... - уклончиво ответил я. - День такой. Нервный.

Настя подошла сзади и положила голову мне на плечо:

- И как ты во всём этом разбираешься?

- Скажешь! Далеко не во всём.

- А меня, сколько дед ни натаскивал, так и не смог научить. Так только, символы одни запомнила, и то с грехом пополам.

- Я тоже не ас, но плохой день от хорошего отличить в состоянии.

- Да? Ну и каков же день сегодняшний?

- Я уже сказал: не самый лучший.

Она вздохнула мне прямо в ухо:

- Я это успела заметить...

Я похлопал её по попке:

- Ты просто держи себя в руках. Не нервничай по пустякам. А я сейчас всё улажу.

- Что, прямо сейчас?

- А чего тянуть? Сама же говоришь: третий лишний.

- А то нет?

- Ну вот и ладненько. Сядь вот сюда, - я подвёл её к дивану, - а я буду командовать парадом... - Тут я вспомнил о просьбе Лори: - Ну так как? Отдадим ему видик?

- Фигу ему! - опять вспыхнула моя Настя. - Пусть уходит, как пришёл. Сопля на двух лапках!

- Лапушка моя! Мы же договорились!

- Всё-всё! Молчу...

Я подошёл к двери Лори и постучал. Она тут же приоткрылась. Видимо, он подслушивал.

- Я весь внимание... - Голос его приобрёл торжественное звучание, но самого "благодетеля" видно не было.

- Ты как, ещё не передумал?

Послышалось многозначительное фырканье и патетический писк:

- Как можно! Народ Биэлы ждёт своего Спасителя!

Теперь фырканье послышалось со стороны дивана. Я погрозил пальцем и сказал:

- Ну, раз так, - выходи!

Лори высунулся из-за двери и уже другим голосом, в котором слышалась надежда, спросил:

- Ну а как насчёт... всего остального?

Интересно. Если б подслушивал, уже бы знал.

- Высочайший суд вынес отрицательное решение, - усмехнулся я и посмотрел на "судью". Та сидела, закрыв лицо руками, чтоб не выдавать своего отношения к происходящему. Меня это вполне устраивало.

- Да?.. - разочарованно опустил уши "подсудимый". Он немного помолчал, переваривая вновь поступившую информацию, потом спросил: - Ну а святое писание мне позволят взять с собой?

С дивана донеслось сдавленное хрюканье.

Я спросил как можно серьёзнее:

- Ну что, матерь Божия, дозволим сыну твоему нести великое учение страждущему народу Биэлы?

Не открывая лица, "матерь" хрюкнула:

- Не надорвался бы!

Я повернулся к Лори:

- Слышал?

- Не глухой... - недовольно буркнул тот. - Я сейчас...

И он исчез за дверью. Собирать чемоданы.

Я позволил себе улыбнуться. Настя глянула на меня сквозь пальцы:

- Чмо болотное!

Ответить я не успел, поскольку Лори вновь нарисовался в дверях. Под мышкой он держал толстенный том.

- Проверять будете? - спросил он враждебно и сунул мне под нос книгу.

- Да ладно уж! - благодушно отмахнулся я и только потом узрел, что это была за книга! Я чуть не упал.

На обложке книги по-немецки было написано: "Адольф Гитлер. Майн Кампф".

- Так ты это называешь Святым Писанием?!

Лори свирепо сверкнул своими прожекторами и процедил:

- Каждому своё!

- Не, ты глянь! - повернулся я к Насте, призывая её в свидетели, но та только с досадой дёрнула плечом:

- Не хочу! Отправляй быстрее!

Я только вздохнул и покачал головой. Потом сосредоточился, постарался припомнить как можно точнее однажды виденный пейзаж и попросил:

- Сезам! Планету Биэла, пожалуйста!

Изображение послушно появилось. Меня вновь передёрнуло, настолько отвратительным казалось зрелище.

- Ну что, Лори, - обратился я к "Спасителю". - Не поминай лихом!

Он одарил меня взглядом исподлобья, молча выждал, когда я произнесу: "Сезам, откройся!" и тут произошло нечто ужасное. Я настолько оторопел от неожиданности, что сразу и не смог отреагировать должным образом. Да и произошло всё в течении одной-двух секунд. Знал бы я тогда все возможности браслета, трагедии, вероятно, можно было бы и избежать. Но кто ж мог предполагать, что Лори, которого и всерьёз никто не воспринимал, окажется настолько коварным?

Как только путь освободился, Лори испустил дикий, душераздирающий вопль и в один миг оказался на той стороне в самой гуще извивающихся исполинов. Вцепившись в ствол одного из них и продолжая верещать не своим голосом, он бросил в нашу сторону полный ненависти горящий взгляд. Тут же раздался резкий звук, похожий на щелчок бича и несколько щупалец толщиной в руку, схлестнувшись, совершили молниеносный бросок через плоскость экрана сразу в двух направлениях: ко мне и к Насте, сидевшей на диване всё в той же позе: поставив локти на колени и закрыв лицо руками.

Меня, естественно, они не достигли. Фиолетовая молния, сверкнувшая в метре от меня, тут же отбила у них охоту покушаться на мою персону.

Но тело Насти в одно мгновение оказалось спелёнутым клубком гнусных тварей и втянуто на ту сторону.

В том, что растения-хищники послушны лопоухому негодяю, сомнений не возникало. Как только похитители пересекли плоскость, разделяющую наши миры, он, перескакивая с плети на плеть, кинулся прочь, всё так же невыносимо вереща и всем своим видом показывая, чтобы жертву несли за ним следом. Растения передавали друг другу тело девушки, одни ослабляя свои смертоносные объятия, другие в это же мгновение схватывая его, так что получалось, что оно тоже быстро передвигалось за новоиспечённым "мессией".

Поражённый увиденным, я стоял посреди комнаты, а ужасная процессия быстро удалялась от меня в глубину кровожадно шевелящихся зарослей. Соображение того, что я теряю свою драгоценную Настю, что ей грозит смертельная опасность, запоздалой молнией прошило моё вмиг отупевшее сознание.

Очертя голову, я прыгнул в шевелящуюся массу, с жадностью и удовольствием принявшую меня в свои смертоносные объятия. Однако добраться до меня оказалось не так-то просто. Силовое поле, окружавшее меня, не подпускало жутких тварей ближе, чем на метр. То все разом, то поодиночке они бросались на приступ, но, пораженные фиолетовой вспышкой, резво отскакивали. Желающих попробовать меня на вкус оказалось так много, что вспышки порой сливались в сияющий фиолетовый шар, ежесекундно отражающий десятки мощных атак.

Когда подо мной расступились последние упругие плети щупалец, смягчивших моё падение с четырёхметровой высоты, на которой оказался пол квартиры по отношению к поверхности планеты, я вскочил на ноги и дико огляделся. Ничего, кроме копошащейся массы, не оставляющей надежды слопать меня, не было видно. Обзор был равен нулю.

Меня охватила паника. Настю я потерял из виду сразу же, как нырнул следом за Лори. Что мне было делать? Ответ напрашивался сам собою: только вверх! Там хоть оглядеться можно будет.

Я с силой оттолкнулся от мягкой, пружинящей, как студень, почвы и рванулся ввысь. Однако движение сильно замедляло обилие неохотно расступавшихся под напором силового поля хищных растений. Подъём происходил медленно и стало уже казаться, что из этого кошмара мне не вырваться никогда. За свою жизнь я не боялся, мучил страх за Настю. Изводило то, что за время похищения я не услышал с её стороны ни звука. То ли мерзкие твари убили её сразу, едва прикоснувшись, о чём я и думать боялся, то ли здесь было что-то другое.

Но вот я вырвался из жутких объятий. Заняло это всего несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Силовое поле вновь стало невидимым. Я стремительно поднимался вверх и, наконец, получил возможность осмотреться.

По небу бежали свинцово-серые тяжёлые тучи, как на Земле в предгрозовую погоду. На душе было погано и мрачный пейзаж с расстилавшимся внизу от горизонта до горизонта океаном копошащихся тварей приятных ощущений не добавлял. Похоже, что фауна и флора планеты не отличалась особым разнообразием. Преобладал один вид. Хотя, если здраво рассудить, такого быть не может: что-то же или кого-то они едят? Откуда бы тогда развились инстинкты хищников? Или друг другом завтракают? Не похоже. И вообще, где хвалёный "народ Биэлы"? Где он прячется, этот народ, так жаждавший узреть своего "Спасителя" со святым писанием от Гитлера?

Что стоит за этим похищением? Месть за нанесённое оскорбление? Или он взял Настю в заложницы, чтобы потом иметь возможность вытребовать с меня всё, что угодно? Хорошо, кабы так. Чёрт с ними, с его прихотями, сделаю хоть новую планету, лишь бы она жива оказалась!

А вообще, глупость первостатейная: он не может не понимать, что с браслетом я его в два счёта отыщу. И уж тогда - держись, браток! Я тебя точно на кресте распну! Самыми большими гвоздями! Ты, кажется, сам о том намекал?

Однако, похвальба - это одно, а дело - совсем другое. Где искать-то? Внизу, кроме проклятых растений, ничего нет. К тому же, я бы не сказал, что здесь сильно светло. Толстый слой облачности поглощал большую часть энергии, излучаемой местным светилом.

Я поднялся уже довольно высоко, едва не цепляя головой нижнюю кромку быстро бегущих облаков. Выше подниматься не имело смысла. Я остановился и в отчаянии огляделся. Даже того места, откуда началась погоня, различить невозможно: кругом ровное море шевелящихся тварей. Как глисты в сортире.

"Ну что же делать-то?!" - едва не закричал я.

Страх, что я потерял Настю навсегда, затуманил мне голову и я, как угорелый, стал носиться над поверхностью планеты, опускаясь до самого месива и вновь взмывая под облака, оглашая при этом окрестности неистовым криком, многократно усиленным услужливым браслетом. Но ответом на зов была тишина. Вязкая, липкая, удушающая тишина, приправленная безумным страхом за любимое существо, без следа растаявшее в этом мрачном мире.

Не знаю, сколько продолжался этот кошмар, поглотивший меня всего без остатка. Наконец, мой полёт прекратился и я в душевном изнеможении завис между небом и землёй. Если только поверхность этой планеты можно назвать землёй.

Ощущение огромной и невосполнимой утраты заполонило душу. Что я мог предпринять в этой ситуации? Что? Что?!!

Сколько я провисел так, в состоянии чёрного забытья, не знаю, но из него меня вдруг вывела простенькая мысль, на которую я вначале и внимания не обратил: "А если спросить у браслета?

Надежда вновь затеплилась в моей измученной страхом душе.

- Сезам!

Знакомый прямоугольник, показавшийся мне таким родным и близким в этом мерзком мире, послушно возник передо мной.

- Поговорить бы надо...

"Говори", - вспыхнула надпись.

- Посоветуй, что мне делать?

"Формулировка вопроса требует уточнения".

Машина, блин... Человек бы сразу усёк, что от него требуется.

- Где найти Настю? - с замиранием сердца задал я вопрос.

"На поверхности планеты".

Издевается, что ли? Я и сам знаю, что летать она не умеет.

- В каком месте?!

"В становище Лори".

- А где оно находится, это становище?! - меня уже бесила его педантичность в отношении построения фраз.

"На поверхности планеты".

Тьфу! Белена-мочало, начинай сначала!

- Координаты становища тебе известны? - по другому подошёл я к волнующему меня вопросу.

"Нет".

Вот так. Погасла и эта маленькая надежда. Оказывается, всесильный Сезам здесь не помощник.

Если здраво рассудить, оно и понятно. Браслет может знать только те места, где побывал хотя бы раз.

Стоп! А откуда же тогда взялся Лори в квартире деда?

Я задал браслету этот вопрос.

"Никодим подобрал его на том же месте, где ты высадил Лори два часа тридцать семь минут назад".

- Какой ещё Никодим?!

"Это настоящее имя прежнего владельца браслета".

- Ах да... - сбитый с толку, я немного помолчал и вновь вернулся к упущенной мысли: - Так что, становище Лори находилось на том самом месте, где его подобрал Никодим? - Я старательно строил вопрос, чтобы избежать недоразумений.

"Нет. В тот момент Лори бежал от преследования".

Опять неувязка. Я спросил чисто автоматически:

- Кто же его преследовал?

"Соплеменники".

- Зачем?

"С целью мумифицирования".

- А это ещё зачем? - удивился я. Оказывается, я на это ещё был способен после всего пережитого.

"Традиция" - коротко ответил браслет.

- И в чём же она заключается?

"Мумификации подвергают самых достойных, чтобы сохранить для будущих поколений".

- Мать твою фараонову! - воскликнул я. - В качестве наглядного пособия, что ли?

"Формулировка вопроса требует уточнения".

- Да Бог с ним, с вопросом! Как они это делают? - Я вдруг почувствовал, что тут кроется нечто, связанное с теперешней моей бедой.

"С помощью каких-то растений".

- Уж не тех ли, что нас атаковали?

"Точной информации нет. Но вероятность не исключена".

- Так эти растения не убивают? - вновь затеплилась надежда.

"Если судить по силе удара во время нападения, то внешняя оболочка человека выдержать его не может".

Умеет браслет утешить, нечего сказать. Уже в который раз за последние несколько минут он окатил меня ушатом холодной воды.

Надеяться было не на что.

Невидящим взором я оглядел окрестности и тихо сказал:

- Давай домой, Сезам...

Браслет понял меня буквально: я оказался в своей мастерской. Ну и ладно.

"Вот и всё... - пульсировало в пустой голове. - Вот и всё..."

Я бухнулся в кресло и обречённо уронил голову на грудь.

Всё...

Медовый месяц окончен... Так внезапно и нелепо... И виноват в этом только я сам. Ведь я же совершенно чётко расслышал угрозу, адресованную Насте, но значения ей не придал. За то и поплатился. Вообще-то, я даже и помыслить не мог, что эта "сопля на двух лапках" способна на что-либо серьёзное, кроме демагогии. Оказалось, что способна. И не замедлила это доказать. Не отходя от кассы.

Просто поразительно, насколько послушны эти мерзкие твари лопоухому негодяю! Чем это можно объяснить? Ответа я не знал, а к браслету обращаться абсолютно не было желания: расспросы мало что давали, да и чтобы с ним вести диалог, надо иметь холодную голову, а я сейчас ни на что, кроме истерических причитаний, не способен.

И всё-таки! Неужели на этом поставим точку?!

А вот нет и ещё раз нет! Интуиция подсказывала мне, что Настя жива, что ничего ещё не закончено и никто, кроме меня, не поможет ей.

Но - КАК?!

Всё, что было в моих силах, я уже сделал.

Надо признать, что я сильно сглупил, когда бросился в погоню. Рассуждая здраво, что надо было предпринять в этой ситуации? Вот именно! Экран надо было двигать вслед за негодяем, вот! А не самому вязнуть в этой каше. Тогда бы он точно никуда не ушёл.

"Бы", да "кабы"! Сейчас-то ты умный, когда сидишь и спокойно рассуждаешь. А тогда не до рассуждений было. Сделал первое, что на ум пришло. И проиграл.

Какой, всё-таки прок ему от смерти Насти? Чтобы отомстить? Но месть какая-то получается примитивная. А он, насколько я его понял, не так прост, как кажется. Несмотря даже на его варварские устремления.

Тогда что же, выходит, это не убийство? Если бы он хотел её убить, зачем ему тащить её за собой? Саданул щупальцами и все дела. Браслет же говорит, что их удары смертельны.

Нет, господа хорошие, тут что-то не так. Я всё больше склоняюсь к мысли, что это, всё-таки, похищение и Настя не жертва, а заложница. И он прекрасно понимает, что нанёс мне удар в самое уязвимое место, и теперь сможет требовать от меня всё, что его душонка пожелает. И никуда я не денусь - выполню любую его прихоть.

Ну, паршивец, дай мне только до тебя добраться! Уж я тебе покажу! Лезвием буду на кусочки резать! Пока не сдохнет, сволочь!

Я ударил кулаками по подлокотникам, вскочил и забегал по комнате, опрокидывая всё на своём пути.

Это всё ладно, это всё будет потом, ну а сейчас-то, сейчас что предпринять?! Что? Как его вынудить нарисоваться на горизонте? Не прочёсывать же, в самом деле, метр за метром всю планету? Да и буду прочёсывать, если более умного ничего не придумаю. Буду. Только тогда уже поздно будет. Пока Настя жива, а внутренний голос мне упорно твердил, что она жива и надо срочно что-то придумывать. Срочно!

Что-то придумывать...

Придумывать...

Что-то...

Идея буквально сверкнула в моей голове! Рот мой сам собою разъехался в улыбке: настолько всё просто!

Итак, рассуждаем: что больше всего на свете любит Лори? Ну, конечно же, сладости!

Ещё свой видик. Но это сейчас не главное.

Помнится, Настя говорила, что путь к сердцу Лори лежит через его желудок? На этом и сыграем!

Я взволнованно позвал:

- Сезам! Планету Биэла, пожалуйста!

Передо мною вновь возникло жуткое место моего поражения. Я с беспокойством оглядел мастерскую: ничего не натворят? И махнул рукой: а, была-не-была!

- Сезам, откройся!

В нос ударило душной сыростью чуждой атмосферы. Как из помойки!

Не дожидаясь, пока аборигены перейдут в атаку, я сосредоточился и недалеко от кромки экрана на почве Биэлы выросла двухметровая гора сладостей самых разных калибров: от плюгавеньких ирисок до импортных чудес, похожих на те, которыми потчевала меня Настя в первый мой визит.

Растения тут же отреагировали на мой подарок, дружно саданув по нему сразу десятком бичей. Вся видимая на экране поверхность покрылась разноцветными пятнами обёрток, далеко разлетевшихся в разные стороны.

- Отбой, Сезам! - испуганно выкрикнул, увидев, что несколько бичей уже летели в моём направлении.

Только когда экран погас, я усмехнулся: чего мандражил-то? Браслет на страже, в обиду не даст, всё путём.

М-да... Всё у нас путём... Путее не бывает...

- Сезам, ты теперь через каждые пять минут давай изображение того же места. Будем наблюдать. Авось да клюнет.

Браслет как-то неуверенно мигнул словом "Понятно" и вновь погас. Видать, формулировка опять смутила. Ничего, пусть привыкает.

Ну вот. Хоть что-то. Хоть какая-то, да надежда. Правда, момент ожидания невыносим, но ничего более дельного в мою отупевшую от горя голову пока не приходит. Отсюда вывод: надо энто дело смочить. А то от переживаний что-то в горле пересохло.

Я прошёл на кухню и чиркнул спичкой под чайником.

В моём воспалённом мозгу вновь стали рисоваться садистские сцены будущей расправы над лопоухим фюрером.

Уж я до тебя доберусь! Ох и доберусь! Я тебе такое наказание придумаю!.. Лишь бы Настя жива была! Лишь бы только жива!..

Это глупое занятие прервал свист чайника. Закипел, голубчик! Что-то уж очень быстро.

Я взвесил его в руке и пришёл к выводу, что воды в нём только на раз. Ну и ладно. Мне хватит.

Пока я возился с заваркой, да с примочками к чаю, вспыхнул экран. Видимо, пять минут уже прошло. Ну-ка, ну-ка...

Щупальца лениво обследовали сладости, в обилии разбросанные вокруг. Они переворачивали их, двигали с места на место, явно недоумевая, что с этим делать?

Однако в результате их "исследований" получалось, что конфеты расползлись по всему лесу и на старом месте, считай, ничего не осталось.

Нет, друзья, так дело не пойдёт. Надо что-то одно. Цельное и крупное. К тому же - прикреплённое к почве. Этак тонны на две-три. Чтобы лорики (или как их там?) не собирали конфеты, как грибы в лесу, а пришли именно сюда. Чтоб я их засёк, пока они будут возиться с транспортировкой моего "подарка".

Сказано - сделано!

Бум-м-м! Почва содрогнулась, когда на неё упала огромная шоколадина метров десять в длину и четыре в ширину, обёрнутая ярко расцвеченной этикеткой, на которой, к моему удивлению, отобразились картинки истязания лопоухого негодяя! Видимо, подсознание довершило работу за меня. Вообще-то, пугать его нам сейчас не с руки, а это именно как угроза и выглядит. Уберу-ка я их.

- Сезам, - напомнил я, - задание остаётся в силе насчёт пятиминутных интервалов между включениями.

Браслет заверил, что склерозом не страдает.

Ну вот и ладненько. Посмотрим, что выйдет из этого варианта.

"С чувством глубокого удовлетворения" я вернулся к чаепитию. Блуждая рассеянным взглядом по сторонам, я лишь теперь обратил внимание на раскардаш, царивший на кухне. Поглощённый своими переживаниями, я даже не заметил, что под ногами хрустят осколки посуды, искромсанной буйным посетителем. Что-то я уж совсем...

Покончив с чревоугодием, я стал приводить разгромленную кухню в божеский вид. Нормальное расположение духа медленно возвращалось ко мне. Уверенность, что мне всё-таки удастся совладать с ситуацией, росла с каждой минутой.

"Визит слона в посудную лавку", - оценил я результаты деятельности Волка, усердно работая веником и картонкой, заменившей мне запропастившийся куда-то совок.

- Свинтус! Работы сколько прибавил. Насколько надо быть тупым, чтоб среди посуды Зайца искать!

Занятие скоро наскучило мне и я стал прикидывать, как бы от этого хильнуть, но тут загорелся экран, перерезав собою кухню напополам.

Щупальца, те, что смогли дотянуться, обвили шоколадину тугим клубком, силясь сдвинуть её, но у них ничего не получалось.

- Тяжела ноша-то! - усмехнулся я, видя, как шоколадина только слегка отрывается от почвы и тут же падает, придавливая своей нешуточной массой нерасторопных тварей. Но это не причиняло им особого вреда: вобрав себя в почву, они тут же прорастали в другом месте с этаким мерзким изяществом слизняка и вновь повторяли попытки транспортировать мой презентик.

Кроме них, никого больше не было. Дело ясное, ещё рано. Разведка лориков работает не так шустро, как того хотелось бы мне.

Ну что ж, бум ждать.

Я обратил внимание, что от первой кучи конфет считай ничего не осталось. Любопытствующие представители фауны (или, всё-таки, флоры?) постепенно растащили её на сувениры.

М-да... Один - ноль в пользу лориков. Хотя, какой там "один", когда "два", и первый - самый болезненный!.. Но не будем сейчас об этом. Одна-то "конфетка" осталась.

Смотреть, по сути, было не на что, и я отключил канал связи между мирами. Чего, в самом деле, "батарейки" зазря сажать?

С унылым видом я вновь вернулся к прерванному занятию. Вдруг моя же собственная лень подсказала мне, как справиться с беспорядком без особых проблем.

Ну, насчёт проблем я, конечно, несколько ошибся, они преследовали меня буквально по пятам, даже в самых пустяковых делах. Но я это относил к своей неопытности в обращении с таким сложным аппаратом, как браслет.

Итак, об идее. Мне припомнился однажды читанный мною фантастический рассказ, названия которого я не уже помнил, но одна подробность сюжета до сих пор забавляла меня: там по дому управлялась ушлая Глашка - робот-домохозяйка.

А что, если и себе завести такую же скотинку? Али мы не волшебники? Самые что ни на есть!

Я хмыкнул в предвкушении очередного из чудес, к которым я, в бытность свою обычным смертным, испытывал неодолимое влечение. А уж теперь-то, когда в моих руках такие возможности, мы ещё и не то могём!

"Расхвастался! - клюнул я себя в открытую рану. - А применить вовремя эти способности - слабо?!"

Так, ладно. Самобичеванием займёмся во второй серии. А пока сосредоточимся на уборке. Вернее - на уборщице.

Закрыв глаза, я постарался представить себе внешний вид Глашки. Пусть она так и останется Глашкой. Не буду даже имя выдумывать. Мне чётко припомнилась иллюстрация к тому рассказу. Она вполне удовлетворяла мои эстетические запросы в этой области. Такой мы её и сварганим! Давай, Сезам, дерзай!

Я щёлкнул пальцами, этим давая понять браслету, что процесс творческого осмысления завершён.

Передо мной возникла матово-серая фигура робота, чуть пониже меня ростом. Шарообразная голова, выпуклые линзы внимательных глаз, которые тут же вопросительно уставились на меня, прямоугольное туловище с различными подробностями, которые подсказало мне моё изощрённое в таких делах воображение, ловкие манипуляторы рук, оканчивающиеся чем-то вроде резиновых перчаток, - всё соответствовало представленному мною образу.

На той иллюстрации Глашка каталась по дому на толстых резиновых колёсах, но я пожелал, чтобы моя Глашка имела пару крепких и гибких ног, ступни которых почему-то оказались обутыми в тапочки с загнутыми кверху носами, вроде тех, что носил Настин дед.

Ну и ладно, почему бы и нет?

Я критически осмотрел своё творение. Что ж, неплохо! Посмотрим, каково его внутреннее содержание.

- Ты кто? - вбросил я пробный шар.

- Глашка, - просто ответил робот. Даже голос у Глашки оказался именно таким, как я и представлял себе роботов: резкий, металлического тембра, будто железякой по забору.

Между прочим не очень-то оно и приятно. Эта дребезжащая кукла теперь всё время будет доставать меня своими голосовыми связками? Мне захотелось чего-нибудь поизящнее. Если Глашка - имя женское, то и голос пусть будет соответствующим - какой-нибудь миловидной девушки с телеэкрана. Я прикрыл глаза, сосредоточился и представил одну из популярных в то время дикторш Центрального телевидения - Ангелину Вовк. В голове сразу зазвучал её ласковый голосок. "Вот-вот, - удовлетворённо кивнул я, - именно таким и должен быть голос у Глашки".

Я открыл глаза и отшатнулся.

Моё произведение не претерпело особых изменений, кроме одного, но существенного: на металлической шее сидела хорошенькая головка упомянутой телеведущей и, мило улыбаясь, смотрела мне в глаза.

Мама дорогая!

- Ну-ка, ты! - Я ткнул монстра пальцем в металлическую грудь. - Сейчас же верни голову на место! Голос только оставь!

- Слушаюсь, хозяин! - бодро ответила Глашка голосом Ангелины и тут же, на моих глазах, девичья головка неуловимым образом трансформировалась в лупоглазый котелок прежней Глашки.

- Вот так-то оно лучше, - удовлетворённо хмыкнул я и спросил: - Ну и что ты умеешь делать?

- Всё, что прикажешь, хозяин! - ангельским голоском отрапортовала Глашка.

Ну, ответ, положим, мне понравился, но слова словами, а каково на деле будет?

- Видишь этот раскардаш? - спросил я её, обводя вокруг рукой.

- Вижу, хозяин! - не моргнув, ответила Глашка.

- И что, по-твоему, надо сделать? - испытующе посмотрел я в её окуляры.

- Всё, что прикажешь, хозяин! - звонко, как на плацу, отчеканила она.

Оказывается, ей тоже, как и самому браслету, надо всё разжёвывать, иначе беседовать таким Макаром мы будем до потери пульса.

- Надо здесь навести порядок, - коротко сформулировал я задачу. - Это тебе понятно?

- Понятно, хозяин!

- Ну вот и приступай.

Я отвернулся и ушёл к себе в комнату.

Из кухни сразу же донеслось деловитое шуршание и топот массивных ног. Тоже неудобство. Голова будет вот такая через пару минут. Видать, правы были книжные хозяева Глашки, что снабдили её резиновыми колёсами.

Я немного потерпел и позвал:

- Глашка!

Бух! Бух! Бух!

- Слушаю, хозяин! - возникла она на пороге.

Я поморщился:

- Можешь ходить потише?

- Могу, хозяин! - с готовностью пропищала Глашка и поинтересовалась: - С какой скоростью, хозяин?

Тьфу, чёрт! Обычные понятия, и те становятся двусмысленными в общении с машиной!

- Когда я говорил "потише", я не имел в виду скорость, терпеливо пояснил я. - Ходить надо так, чтобы шагов твоих слышно не было. Ясно?

- Ясно, хозяин!

- Выполняй, чего стоишь?

Глашка, крадучись, удалилась, чем вызвала у меня приступ нервного смеха.

Загорелся экран. Значит, прошла ещё одна пятиминутка. Картинка оставалась без особых изменений, если не считать, что растения проделали множество отверстий в плите шоколада и приступили к её обследованию изнутри, отчего она стала похожей на голландский сыр.

Едят, что ли? Извините, я на вас как-то не рассчитывал!

Присмотревшись внимательнее, я понял, что эта деятельность имела целью дробление плиты на мелкие части, чтоб она стала более удобной для транспортировки.

Вот это уже интересно! Раз есть цель, значит, есть и тот, кто её наметил? Вокруг никого, кроме слизняков, не видать. Значит, работа управляется дистанционно, на расстоянии. А это означает, что лопоухий фюрер в курсе, но боится нос высунуть и загребает жар чужими, так сказать, руками. Вот оно что! Ну, тут, конечно, надо быть последним дебилом, чтоб не догадаться, что сей "подарочек" от меня. Но жаба-то душит!

Работа у них продвигается, конечно, не с космической скоростью. Но куда деваться? Я подожду. Хоть промедление, как говаривал незабвенный дедушка Ленин, смерти подобно. При том, в самом буквальном смысле! Думаю, как только плита будет расчленена на части, наступит время её транспортировки. А куда переправят шоколад? Естественно, к тому, кто командует парадом, куда же ещё?

Можно было бы и поспособствовать "ребятам" в их нелёгком труде, но не хотелось спугнуть лопоухого злодея. Пусть пребывает в уверенности, что он умнее и хитрее. Конечно же, он догадывается, что я слежу за происходящим, иначе как можно объяснить появление на планете, не знающей, что такое шоколад, кучи сладостей явно земного происхождения? Уж кто-кто, а Лори-то знал вкус земных деликатесов! И он прекрасно понимает, что это ловушка, но ни за что не упустит возможность получить на халяву такую гору сладкого. В конце концов всё это попадёт в его лапы.

Я поудобнее угнездился в кресле и, брезгливо морщась, стал наблюдать. Надолго меня не хватило: уж очень всё это напоминало возню червей в трупе. Мне стало противно и я пошёл на кухню посмотреть, как там Глашка, справляется ли с возложенными на неё обязанностями? А заодно и как-то время убить.

Вопреки моим худшим опасениям, Глашка, на цыпочках перемещавшаяся по кухне, неплохо поработала. Последствия погрома, в основном, были ликвидированы, оставалась лишь кой-какая мелочь.

- Ты только не вздумай выходить на улицу, - кивнул я на мусорное ведро.

- Как прикажешь, хозяин! - живо отозвалась Глашка и, выдвинув какой-то ящик в нижней части своего туловища, высыпала туда весь мусор из указанного ведра.

- Эй, - удивился я, - ты чего?

- Вопрос не поняла, хозяин! - с грохотом поставила она ведро на место и преданно уставилась на меня.

- Я тебя спрашиваю, зачем проглотила мусор, дурья твоя башка? Его выносят в контейнер, который находится на улице!

- Я знаю, хозяин! Я его вынесла!

- А здесь-то что? - я ткнул её в то место, которое у людей зовётся животом.

- А здесь вот что! - Она с готовностью выдвинула ящик, куда только что вывалила полное ведро мусора. Там было пусто.

- Не понял! - вытаращил я глаза. - А мусор где?

- В контейнере, хозяин! - Ящик на её животе занял исходное положение.

Я подозрительно прищурился:

- Ты чего мне лапшу на уши вешаешь?

Она внимательно обследовала мою голову с обеих сторон и доложила:

- Хозяин, у тебя чистые уши!

Я невольно рассмеялся:

- Ну ты и балда! Это поговорка такая у нас, у людей. Она означает, что ты меня обманываешь, скрываешь истинное положение вещей. Понятно?

- Понятно, хозяин! Я тебя не обманываю, не скрываю истинное положение вещей!

- Тогда скажи, где мусор! - настаивал я на своём, хотя уже и сам догадался в чём тут дело. - Я же видел, что ты его высыпала вот сюда, - я постучал ей по ящику, который, кстати сказать, был мало заметен на фоне туловища.

- Мусор в контейнере, хозяин!

- Опять двадцать пять! - Мне никак не удавалось сформулировать вопрос так, чтобы он оказался доступен уровню её понимания. - Каким способом он там оказался?

- Способом телепортации, хозяин!

- Ну слава Богу! - облегчённо вздохнул я. - Отелилась!

- Не поняла команды, хозяин! - вытаращилась Глашка.

- Это не команда, - усмехнулся я. - Выходит, что здесь у тебя камера телепортирующего устройства?

- Да, хозяин!

Удобно, ничего не скажешь. Однако, не припоминаю, чтобы я заказывал браслету такую подробность. Тут он что-то напутал. Может, в том рассказе упоминалось? Убей, не помню. Ну, ему виднее, он же у меня в мозгах, как у себя дома, может, чего оттуда выцарапал? Ну, да ладно.

- А готовить-то ты умеешь?

- Умею, хозяин!

- В конце-то концов! - цыкнул я. - Ты меня запарила! Одно: "Хозяин", "хозяин"! Прекрати меня так называть!

- А как надо называть?.. - видимо, она опять хотела сказать "хозяин", но слово так и повисло в воздухе непроизнесённым.

- Ну как "как"? - растерялся я и смущённо признался: - Вообще-то у меня и имя есть...

- Какое?

- А разве ты не знаешь?

Ответила она не сразу, видимо, копалась в памяти, потом выдала:

- Нет.

Странно. Это моё моё упущение. Правда, не существенное.

- Меня зовут Володя.

- Понятно, Володя!

М-да... Теперь эта балаболка и имя измутузит так, что при его произнесении уже кем-нибудь другим вздрагивать будешь.

- Ну ладно, - сменил я тему. - Приготовь-ка мне на пробу... э-э... к примеру, скажем, жареной картошки. И вскипяти чаю.

- Понятно, Володя! - с готовностью пропищала Глашка, чуть ли не беря под козырёк.

Ну, что я говорил? Процесс, как говорится, пошёл!

Я безнадёжно махнул рукой и ушёл в комнату.

Экран всё так же висел перед креслом. Я сел и без особого удовольствия принялся обозревать окрестности.

И вовремя! Ещё немного и я бы опоздал.

Пока я выяснял у Глашки местоположение мусора, трудяги заметно преуспели в своём занятии. И, как оказалось, совсем не в том направлении, как я предполагал! Они раздробили шоколадину на куски величиной со школьную тетрадь и, крепко обхватив каждый свой кусок, один за другим исчезали под почвой, на поверхности которой не оставалось и следа.

Чёрт побери, опять я проигрываю!

Кровь бросилась мне в голову, и от моего благодушного настроя не осталось и следа.

- Сволочи! Гады! - возопил я и застучал по подлокотникам кресла крепко сжатыми кулаками.

Я выключил ставший ненужным теперь экран и заметался по мастерской.

Что же делать? Как вообще оценивать поведение этих мерзких тварей? Правда ли то, что их направлял Лори, или я это просто придумал для собственного успокоения? Может, он вообще не в курсе, а эти друзья сами, по своей инициативе, прячут добычу, как собаки зарывают в землю найдённую кость?

Боже мой! Как же выкрутиться из этого переплёта? Да если бы не сглупил в первый момент, то сейчас в соплях бы не купался. Ах, если б можно было бы вернуться назад!

Вернуться назад...

Хм... Вернуться назад?..

Ё-моё, да вот оно!!!

Вот оно, решение!!!

Я ухватился за мысль, как утопающий за соломинку. Сердце бухнуло и подкатило к самому горлу.

- Сезам! - выкрикнул я, вибрируя от нервного возбуждения. - Сколько времени прошло с тех пор, как похитили Настю?

"Три часа, восемнадцать минут, двадцать четыре секунды" - загорелась надпись.

- У нас есть возможность вернуться в тот момент времени?

"Визуально - да".

- Мне большего и не требуется, - обрадовался я. - Какова технология перемещения во времени назад?

"Для перемещения по оси времени назад следует указательный палец правой руки положить на кристалл меньшего размера и сообщить координаты во времени и в пространстве".

- Ясно, - я выполнил указанные манипуляции и подал команду: - Давай , воспроизведи мне тот самый момент.

Окантовка экрана мгновенно окрасилась в ярко-красный цвет и... меня привело в недоумение изображение, возникшее на нём: там была бездонная чернота космоса, усеянная неисчислимой россыпью звёзд.

Что такое? Опять прокол?

- Эт' чего? - упавшим голосом прошептал я.

"Данное место три часа двадцать минут назад".

- А где же... Настя? Да и вообще - Земля?

"Земля будет в данном месте через три часа двадцать минут и двенадцать секунд", - высветилась равнодушная надпись.

Вот оно что! Опять меня подвела невнимательность в общении с машиной. Я забыл дать координаты в пространстве, посчитав, что браслет поймёт меня и так. В тот час, действительно, вот в этом самом месте, через которое в данный момент пролетает Земля, её ещё не было. Она будет здесь через три с копейками часа, тех самых три часа, которые я потратил на угощение лопоухого террориста. А здесь в тот час и была пустота. Если, конечно, внимательно приглядеться, то среди звёзд можно и отыскать искорку приближающейся тогдашней Земли. Вон Солнце как ярится, значит и матушка-Земля где-то неподалёку. Но недосуг мне сейчас астрономией заниматься!

- Сезам, давай-ка без этих твоих штучек: не лови меня на слове. Ты же прекрасно понимаешь, куда мне надо. Так что давай!

Но неумолимая машина выдала надпись:

"Задание непонятно".

- Ну что тут непонятного? - вскипел я. - Мне надо увидеть квартиру Насти в момент её похищения. Так понятно?

Мигнула равнодушная надпись: "Да" и исчезла, уступив место изображению.

Я увидел себя, стоящего перед Лори, который с угрюмым видом совал под мышку "труд" Адольфа Гитлера, и Настю, сидящую в сторонке на диване, закрыв ладонями лицо.

При виде Насти, такой живой и такой недосягаемой у меня всё перевернулось внутри, что, конечно, не добавило мне присутствия духа, но распускать нюни было не время. Я смотрел во все глаза, боясь пропустить главное.

Перед моей фигурой на экране и понурившимся Лори раскинулся экран, на котором копошились обитатели Биэлы, отделённые от нас невидимой преградой.

Я что-то сказал или спросил у Лори. Он исподлобья зыркнул своими глазищами, но ответом не удостоил, а лишь продолжал напряжённо следить за экраном. Это я сейчас увидел, что он выжидал момент, а тогда мне всё это было забавно. Моя физиономия, видимая мне сейчас сбоку, насмешливо кривилась, я чувствовал себя этаким всемогущим божеством, которое соблаговоляло снизойти к нуждам мелкого страждущего.

Звука не было, но я и не возмущался: меня предупредили заранее.

И вот я-тамошний, или, лучше сказать, тогдашний, повернулся к экрану и слегка шевельнул руками, видимо, подавая браслету команду открыть проход между мирами. Как только это произошло, морда Лори мгновенно исказилась до неузнаваемости: в тот момент он начал орать не своим голосом. Проскочив плоскость экрана, он кинулся в самую гущу растений, припадая от тяжести "Библии" на одну сторону и постоянно её поправляя под мышкой. Вцепившись в ствол извивающегося растения-гиганта, он хищно ощерился и широко раскрыл пасть, которую уже никак нельзя было назвать аккуратным словом "рот". При этом он вибрировал всем телом, подпрыгивал, как обезьяна, увидевшая своего кровного врага и смотрел на нас горящим от ненависти взглядом.

В тот же момент сразу несколько бичей взвились в воздух, мгновенно удлинились до безобразных размеров и набросились на Настю. Я успел заметить, что в тот момент она только-только начала отводить руки от лица, видимо, поражённая необычным для "квартиранта" воплем. Но уже в начале этого движения она оказалась обвитой тугим клубком щупалец и втянутой в гущу растений по ту сторону экрана.

Атака в сторону моей бесполезно и бездарно стоящей фигуры окончилась безрезультатно, вызвав мгновенную реакцию браслета в виде ослепительных фиолетовых вспышек, сразу же умеривших аппетит нападавших хищников.

Едва добыча пересекла границу миров, Лори тут же сорвался с места и, с удивительной ловкостью перескакивая с одного куста на другой, стал быстро удаляться, при этом голова его была повёрнута назад едва ли не на сто восемьдесят градусов. Мелкозубая пасть его, не закрывающаяся ни на мгновение, продолжала источать невероятный для такого неказистого тельца вопль. Теперь стало совершенно ясно, что этот "крик души" был для многоруких хищников безусловной командой, которую они и принялись прилежно выполнять, передавая друг другу тело Насти, так что получалось, что оно двигалось с той же скоростью, что и лопоухий похититель.