Браслет

- Твою дивизию! - хлопнул я себя по лбу. - Как же это я?.. Ну-ка, погоди...

Всё оказалось именно так, как я и предполагал. В комнате - полно народу, люди в форме сидели за чудом уцелевшим столом и пыхтели над описью дорогих побрякушек. На краю стола высилась гора денег и молоденький лейтенант, пересчитывая их, сосредоточенно хмурил брови.

Рядом, выпучив глаза, стояли, как видно, понятые. Наверное, из тех, что незадолго до этого обсуждали под дверью подробности происшествия. Среди них, конечно же, была старая знакомая - "затычка", - ни на минуту не умолкавшая и уже изрядно надоевшая всем присутствующим.

- Ну? А я вам чаво говорила, га? - вдохновенно трещала она. - Этакие деньжищщи честным трудом не заработаешь! Давно-о-о, ох, давно я к ним присматриваюсь! Воры и мошенники поселились у нас под носом! Вот что я вам скажу!

- Да замолчите вы, наконец, гражданка! - не выдержал тот, что пересчитывал деньги. - Свои соображения будете излагать на бумаге! Им тогда цены не будет... - тихо добавил он, переглянувшись с другим представителем закона, который, криво ухмыляясь, разглядывал висюльки изумрудного цвета.

- А что? И изложу, не постесняюсь! - подбоченилась "гражданка", собираясь вновь произнести пламенную речь, но я не стал дальше слушать и выключил экран.

- Поздно! - сказал я с кислой улыбкой Пашке, обалдевшему от столь яркой демонстрации возможностей браслета. - Я вновь бедняк: обобрали, обмишурили, объегорили.

- Хочешь сказать, - Пашка недоверчиво покосился в ту сторону, где только что светился экран, - что это всё... ну, там, на столе... твоё?

- А ты что, - усмехнулся я, - до сих пор не понял?

Пашка медленно отхлебнул из остывшего бокала и покрутил головой:

- Кино...

Потом, немного помолчал, переваривая, и спросил:

- Ну и что же ты собираешься... делать?

- Ума не приложу! - пожал я плечами.

- А по-моему, - вдруг решительно заявил Пашка, - тут дело простое. Ты ведь говорил, что браслет может перемещаться и во времени?

- Ну?

- Вот и вернись в тот момент, вернее - чуть раньше, и перемести её куда-нибудь, где тебя не ждал этот придурок.

- Ты немного не в курсе, - охладил я его пыл. - Перемещение возможно только визуально. Это будет всего лишь картинка.

- Вот оно что-о-о... - разочарованно обмяк он. - Пошшупать, значит, не получится? Как в кино?

- В том-то всё и дело.

- Ну а ты сам-то видел, кто её умыкнул?

- Я у тётки спросил, - дёрнул я плечом, - она говорит, что это я её забрал.

- И ты успокоился? Поверил? Ведь козе ж понятно, что это был не ты!

- Хочешь сказать, что она обозналась?

- Да ё-моё! - возопил Пашка в нетерпении. - Чё тут базарить-то? Давай посмотрим!

- Ну давай... - Я позвал Сезама и спросил: - Сколько времени прошло с того момента, как я вернулся из Белоруссии?

В ответ перед нашими носами в воздухе сформировалась надпись:

"Один час тридцать две минуты семнадцать секунд".

Пашка глаза выпучил:

- Эт' чего? Это он так разговаривает?

- Не мешай... - отмахнулся я и уже собрался дать браслету команду на перемещение, как вдруг одна простенькая мысль вызвала у меня полное недоумение. Я спросил у Пашки: - А куда нам двигать? В прошлое, или в будущее?

- Ты чёт' совсем плохой стал! - изумился Пашка. - Само собой, - в прошлое!

- Да, но дело спасения Насти - это ведь то, что нам ещё предстоит? Значит, это дело будущего?

- Да чё ты крутишь?! - взбеленился он. - Спасение! Ты ещё выясни, где она? Потерял-то ты её где? В прошлом! Вот и двигай туда!

Пашкино нетерпение я, конечно, понимал: ему хотелось поскорее увидеть чудеса браслета теперь ещё и в качестве машины времени. Ну что ж...

Я попросил Сезама показать нам, как развивались события с той стороны экрана, когда я сам оказался по эту.

И мы увидели очень странную сцену.

Выглядело всё довольно комично. Жаль, звука не было.

Вот я прощаюсь с тёткой. Вот она подходит к Насте, целует её. Я в этот момент поворачиваюсь к стене и в ней протаивает окаймлённый голубым свечением проём, где видна обстановка Настиной квартиры. Я, ещё ничего не подозревающий и довольный собой, переступаю кромку экрана, Настя отходит от тётки, что-то говорящей ей вослед, она кивает, а сама делает шаг в мою сторону. Но экран перед её носом гаснет и она в недоумении оглядывается на не менее удивлённую тётку. Но тут же, чуть в стороне, возникает ещё один экран, теперь уже с ярко-золотистой окантовкой, будто напитанной солнечными лучами. Из неё выпрыгиваю я-второй, в каком-то необычном серебристом одеянии, и кидаюсь к изумлённой донельзя Насте, хватаю её за руку и начинаю ей что-то горячо говорить, усиленно жестикулируя и показывая в сторону золотистого экрана. Настя, в полной растерянности, оглядывается на то место, куда только что ушёл я-первый, и что-то спрашивает у меня-второго, вытаращив глаза и неловко пытаясь высвободиться из его цепкой хватки. Я-второй, обращаясь то к ней, то к онемевшей и совершенно ничего не понимающей тётке, продолжает отчаянно жестикулировать и тащить неловко упирающуюся Настю в сторону светящегося золотом проёму экрана. На заднем плане его я разглядел незнакомый пейзаж с экзотической травой в человеческий рост. Настя часто-часто оглядывается на то место, куда только что ушёл я-первый, видимо, ожидая моего возвращения. Именно это вызывает у меня-второго приступы повышенной агитационной активности. Похоже на то, что он (или, всё-таки, я?) собирается даже на колени упасть, прижимая руку к сердцу. Наконец, лицо Насти приобретает осмысленное выражение и она, чем-то поражённая, уступает увещеваниям. Махнув напоследок обалдевшей тётке, он подмигивает в нашу с Пашкой сторону, видимо, точно зная о присутствии третьего наблюдателя, и, взявшись за руки, вместе с Настей перепрыгивает через кромку экрана прямо в густую сочную траву. Экран схлопывается и на его месте остаётся гаснущая жёлтая точка. Тётка, оставшись в одиночестве, крестится и с отсутствующим видом медленно оседает на оказавшийся рядом стул.

Я невольно рассмеялся и выключил экран.

- Ну и кто это был, по-твоему?

Пашка хмыкнул и качнул головой, едва не облизываясь:

- Это и есть твоя Настя?

- Ты от ответа не увиливай!

- Ну... Похож! Только что это на тебе за прикид?

- А вот фиг его знает! Я в такое точно не переодевался. Да и когда бы я успел?

- Хочешь сказать...

- ...Что это точно не я.

- А кто же тогда?

- Могу только глубокомысленно повторить: а фиг его знает!..

Воцарилось неопределённое молчание. Даже магнитофон не играл: кассета кончилась, а встать перевернуть ни желания, ни сил не было.

- А что это за пейзажик был на том экране, откуда ты... он... ну, в общем - похититель - выпрыгнул?

- А фиг его знает...

- Ну чё ты заладил: "фиг его знает" да "фиг его знает"! Давай спросим у браслета, раз он у тебя даже разговаривать умеет! Искать-то ты свою Настю собираешься или нет?

- Ну...

- Чё "ну"? Совсем плохой! Ей-богу! Запрягай! Это же след! Да ещё какой!

Пашка был прав. Оцепенение, напавшее на меня, действительно, лишило меня ясности мысли. А ведь всё так просто! Надежда вновь затрепетала своими перепончатыми крылышками и я, затаив дыхание, переадресовал Пашкин вопрос браслету.

"Окрестности Главного Генератора", - ответил тот.

- Ну и... где находится-то этот Генератор? - фыркнул Пашка.

Я повторил вопрос, так как Пашку он не слышал в принципе. Браслет сформировал следующую надпись:

"На одной из планет шарового скопления Эн-Джи-Си 6539". И добавил: "По одному из земных каталогов".

- Этот адресочек я уже однажды слышал, - сказал я Пашке. - Он сам оттуда родом.

- Ну и что это нам даёт? - возмутился тот. - "На одной из планет"! Да это всё равно, что "на деревню дедушке"! Поточнее нельзя?

Оказалось, что нельзя. Данные заблокированы.

- Это ещё почему?! - возопил Пашка вне себя.

- А на этот вопрос я тебе и сам отвечу: это чтоб всякий желающий не докучал с пустяками. Ройся в своём дерьме и довольствуйся тем, что дали.

- Не, ну а как же понимать то, что мы на экране видели? Ты-то ведь там уже был? Или, как это... уже будешь?.. Тьфу, чёрт! Вообще уже крыша едет!.. Короче! - отмахнулся он от своих темпоральных словоблудий. - Раз твоя физиономия там нарисовалась, значит тебя каким-то макаром туда допустили?

- Ты что, всерьёз полагаешь, что я всё же добрался до хозяев браслета и они организовали мне перенос во времени, чтоб я мог забрать оттуда Настю?

- Похоже на то!

- Не много ли чести? Ну ладно, для меня-то это трагедия, но им-то что с того? "Вали-ка, скажут, дядя, отседова, пока цел! У нас и без тебя проблем хватает!" Не такая уж я и шишка, чтоб из-за меня законы природы нарушать.

- Но ведь они же это могут себе позволить!

- Да с чего ты взял, что они до меня снизойдут?

- Ну так снизошли же! На экране физиономия твоя была или не твоя?

- А вот это ещё не известно.

- Ну так спроси!

Я спросил. Браслет выдал:

"Судя по частотным характеристикам, вероятность - 0,97"

- Чё он сказал? - вылупился на меня Пашка.

- Ну, как я понимаю, вроде, был я. Но не на все сто.

- Чё ты несёшь?! - взбеленился Пашка. - Как это: "не на все сто"? Какой из органов там был не твой? Рука? Нога? Или - чем детей делают?

- При чём здесь органы? Просто он не совсем уверен в том, что на экране был я.

- Ну и... как проверить? - немного притух он.

- Не знаю... - поник и я тоже. - В прошлое браслет не везёт. А к хозяевам тоже не сунешься.

Мы опять замолчали, занятые каждый своими мыслями. Вдруг Пашка подскочил и заорал он так неожиданно, что я вздрогнул:

- Слушай! Чего мы растеклись тут слёзной лужей? Адресочек у нас имеется? Имеется! Хоть и неточный, но всё же! Насколько я помню из астрономии, шаровое скопление - это ведь не целая Галактика?

- И что?

- Там звёзд - раз-два и обчёлся! Давай методом тыка пошарим, может сами и отыщем его хозяев?

- Ты хоть представляешь, сколько это надо "тыкать"?

- А сколько? Ну, пару сотен! Ну тыщу, на крайняк! Не больше! Ведь, судя по тому, что мы тут по твоему телевизору видали, это нам, в конце концов, удастся! Зато сколько интересного увидим! - распалялся Пашка всё больше от своей затеи. - А там глядишь, нас хозяева заприметят, да и в гости позовут...

- Ага... Под зад коленом! Чтоб не лазили, где не просят.

- Да ладно тебе! Перестраховщик! Такие перспективы! Ну? Как? - Он от "перспектив" чуть ли ногами не сучил.

- Да чё? Я-то, в принципе, не против... - пожал я плечами. В Пашкином предложении мне уже виделось рациональное зерно. - Пока нам чего-нибудь более умного в голову не придёт.

Пашка с радостью плюхнулся в кресло и скомандовал:

- Ну, тогда заводи!

Я только открыл рот, чтобы подать команду Сезаму, но тут в дверь аккуратно постучали. Мы переглянулись, причём Пашка скорчил такую гримасу, что я от души рассмеялся.

- Облом! Кого там нечистая принесла? - прошипел он сквозь зубы. - На самом интересном месте!

Я пошёл открывать. Улыбка моя стала ещё шире, когда я увидел, кого "принесла нечистая": в гости пожаловал Санька.

- Какие люди! - воскликнул я радостно. - Ты, как нельзя, кстати! - И, пожимая руку, спросил: - Третьим будешь?

Санька перевёл непонимающий взгляд на подошедшего Пашку и моргнул:

- Я квартирой не ошибся?

- Давай-давай, проходи! - нетерпеливо подогнал его Пашка. - Щас всё узнаешь!

Санька, конечно, был очень даже не против. Я вкратце обрисовал ему ситуацию, продемонстрировал "кино", и он охотно записался в команду "спасателей". Но отказать себе в удовольствии подковырнуть Пашку он не смог:

- Ну и как твоя благоверная отнеслась к получению означенной суммы?

- От радости в зобу дыханье спёрло! - отмахнулся Пашка. - Новую квартиру побёгла покупать!

- Быстро она у тебя сориентировалась! - сказал Санька, с усмешкой оглядывая Пашку. - Я гляжу, и пинжак с карманами тебе справили? Денежки впрок пошли?

- Завидуешь? - огрызнулся тот. - Могу подсыпать, если чё?

- Ради Бога! - скривился Санька, переводя взгляд на меня. - Сам не знаю, куда девать!

- Не знает он, куда деньги девать! - заржал Пашка. - У жены спроси!

- Так ведь именно она их и не приняла...

- Чё? Совсем дура? - Пашка, как всегда, что думал, то и говорил.

- Уж какую Бог послал! - вздохнул Санька, слегка поморщившись. - Сам удивляюсь!

- Чудеса твои, господи! - Пашка вскочил и в нетерпении забегал туда-сюда по мастерской. - Ну чё телимся? Поехали?

По сути дела, космоса я ещё и сам не видел. На Луне побывал, это да, но в виде, так сказать, мелкой хохмы. Случайной прихоти. Да и не космос это был в настоящем понимании, а - как бы это поточнее? - пригород Земли. Впечатляющий, бесспорно, но, всё-таки, пригород. Окраины Приземелья. Инцидент с Биэлой вообще не в счёт. Там было не до красот...

И вот теперь я решил откликнуться на предложение Пашки и позволить себе совершить круиз по Галактике.

Если совсем честно, то я подсознательно выискивал причину, чтобы оттянуть тот момент, когда мне придётся выступить в роли просителя перед неведомыми хозяевами браслета. Ещё неизвестно, как они отнесутся к моей просьбе...

Но о плохом думать не хотелось. На меня смотрели две пары ожидающих глаз и отказать им, да и себе тоже, в удовольствии испытать приключение, я не мог.

Мы взмыли за облака, и уже через какую-то пару секунд были в открытом космосе. Поверхность Земли быстро уходила вниз и перед нашими глазами разворачивалась величественная панорама родной планеты. Ещё через полминуты Земля превратилась в шар, размером с Луну, как она видится дома из окна, а потом и вовсе - в яркую светящуюся точку. Сама Луна в тот момент была по другую сторону Земли и встреча с ней не состоялась. Да это и не входило в наши планы: мы держали путь к Марсу.

Для усиления эффекта я сделал, как и в прошлый раз, круговой обзор, а на месте слепящего Солнца повесил чёрный кружок, из-за которого выглядывала лишь корона светила.

На образовавшемся пятачке стояло только кресло, где, вцепившись в подлокотники и выпучив глаза, сидел Пашка, и диван, на котором разместились я и Санька, не менее того поражённый зрелищем. Особенно после того, как рамки экрана разъехались до исчезновения и мы оказались не перед экраном "телевизора", а по-настоящему в открытом космосе. Иллюзия была полной.

- Интересное кино... - сдавленно промолвил Санька и на всякий случай тоже вцепился в подлокотник.

Марс я засёк по его перемещению среди звёзд. Мы двигались настолько быстро, что увидеть более близкий объект на фоне далёких не составило труда. Мы поменяли направление, которое я избрал ранее, ошибочно приняв за Марс одну из красных звёзд, и планета резко рванулась нам навстречу.

- Не гони лошадей... - тревожно буркнул Пашка, не отводя глаз от разбухающего на глазах красного шарика, несколько секунд назад выглядевшего неприметной звёздочкой.

- Не боись! - улыбнулся я, захваченный полётом. - Всего лишь изображение!

- Изображение хорошее, должен тебе признаться, - исподлобья глянул на меня Пашка. - Убедительное. Аж мурашки по коже...

- Живые? - подыграл я.

Но он шутки не принял и только двинул подбородком в сторону катастрофически разрастающегося Марса:

- Следи за дорогой!

Видя, как всё больше напрягались лица моих спутников, я с улыбкой вспомнил себя в аналогичной ситуации. А когда оранжевый диск планеты, занимавший уже больше половины неба над нашими головами, повинуясь моей мысленной команде, вдруг резко рванулся нам под ноги, у Пашки вырвалось многоэтажное упоминание всех моих бывших и будущих родственников.

- Живописно! - восхитился я. - Чего это ты так разволновался? Мы просто встали с головы на ноги!

- Я понимаю... - серьёзно кивнул он, не выпуская подлокотников из рук.

Поверхность планеты, которую мы облетали на высоте около полукилометра, бодро подставляла нам свои бока для обозрения. Скорость была очень велика и картинка превратилась в смазанное оранжево-красное поле, раскинувшееся на полмира.

- А мы что, всё время так и будем скакать? - спросил молчавший до того Санька. - Хотелось бы немного и того... осмотреться. А если это в наших силах, так и прогуляться не мешало бы.

- Эт' мы мигом! - согласился я, резко затормозил и пошёл на снижение.

Наш "летательный аппарат" плавно опустился на поверхность планеты. Песчаная пустыня агрессивно встретила нас: ураганный ветер, истошно завывая, гнал тонны песка. Видимости - почти никакой! Уже в пяти шагах можно было заблудиться. Прозрачная сфера, внутри которой мы сидели, казалась райским уголком.

- Кто-то, кажется, гулять собирался? - съехидничал я, повернувшись к своим спутникам.

Санька молча поёжился, а Пашка буркнул:

- Пусть пьяный ёжик там гуляет!

Я довольно хмыкнул и, подняв "аппарат" метров на двадцать, на малой скорости двинул его вперёд.

Под нашими ногами бесновался клокочущий океан песка, обгоняя нас и вскидывая грязно-рыжие выплески, как бы силясь достать наш "пятачок", а мы постепенно набирали высоту, двигаясь по касательной относительно поверхности планеты. Перед нами разворачивалась панорама безжизненной равнины, пересечённой изъеденными временем горными хребтами, торчавшими из-под барханов ржавого песка. Они имели довольно жалкий и непривлекательный вид. Может мы и захотели бы поискать себе приключений среди этих каменных развалов, но "ветерок", охвативший, казалось, всю планету, напрочь отбивал всякую охоту. Поэтому никто и не возразил, когда я, по мере удаления от Марса, стал наращивать скорость.

- А издалека оно смотрится намного привлекательнее, - констатировал Санька.

- Да уж, не райские кущи... - хмуро поддакнул Пашка, с кислой миной разглядывая знакомый по книгам пятнистый глобус.

- Просто мы попали сюда не вовремя, - сказал я. - Хозяева заняты уборкой и гостей не принимают.

Совершив круг почёта возле негостеприимной планеты, мы вновь рванулись к звёздам. В стороне промелькнули и сразу потерялись микроскопические луны Марса, будто нарочно в тот момент собравшиеся сразу обе по эту сторону планеты. По их виду я бы ни в жисть не догадался, кто из них Страх, а кто Ужас. Самые обыкновенные булыжники, захваченные тяготением красной планеты, случайно оказавшейся на их пути в тот момент, когда они пролетали мимо по своим каменным делам.

- М-да... - вздохнул Санька. - Знакомство с легендарной планетой оставило самое удручающее впечатление. - И поинтересовался: - Ты не мог бы сотворить чего-нибудь... э-э... съедобного? Разволновался, знаешь ли, в животе урчит. Да и не так скучно будет лететь, - добавил он, как бы в оправдание.

- Скучно не будет! - заверил я, выполняя заказ. - Экипаж, прошу к столу!

- О! Халява, сэр! - обрадовался и Пашка.

Марс в это время уже превратился в маленькую звёздочку за нашими спинами, едва приметную в лучах тоже заметно похудевшего Солнца. Мы удалялись от них на большой скорости.

- Ну так что, господа, - обратился я к своим спутникам, активно налегавшим на "халяву". - Продолжим экскурсию по Солнечной системе или поищем чего-нибудь поинтереснее за её пределами?

- Мне бы на Сатурн одним глазком? - попросил Пашка, не отрываясь от своего занятия.

- Колечко пошшупать? - догадался я.

- Во-во!

- Жену будешь дома шшупать, - отбрил Санька.

- Там уже и шшупать неча! - отмахнулся Пашка. - Одни болячки!

- Тебе виднее, - хмыкнул Санька, а я предложил:

- Ну, тогда давайте вместе искать.

- Я думал щас скажешь: вместе "шшупать", - гыгыкнул Пашка.

- Эт' ты уж как-нибудь сам, - отмахнулся я, внимательно всматриваясь в небосвод.

- У него уже есть кого шшупать, - усмехнулся Санька.

- Была, - постарался я не подать виду, что эта тема мне неприятна. - И ещё неизвестно, будет ли...

- Будет! - уверенно сказал Санька. - По "телевизору" твоему показывали.

- Твоими бы устами... - повёл я плечом.

Санька первый засёк ползущую среди других светил звёздочку и ткнул пальцем:

- Не её ищем?

- Похоже... - Я изменил направление полёта и поддал газу.

И тут с нами приключился неожиданный конфуз.

Как только мы припустили во всю прыть в направлении очередной цели нашей космической Одиссеи, "пятачок" наш подвергся настоящей бомбардировке. Гигантские глыбы разных форм и размеров, посыпались на наши головы, мгновенно вырастая из черноты космоса и, в тот же миг пролетев сквозь нас, исчезали за нашими спинами. Этот камнепад произвёл немалое замешательство в стройных рядах команды нашего "звездолёта". Не смотря на то, что всё видимое нами было всего лишь изображением, именно оно и произвело столь ошеломляющий эффект. Даже я вздрогнул, а Пашка, так тот, вообще, вскочил, закрывая лицо руками. При этом он зацепил ногой столик с едой. А когда обнаружил, что кроме этого, никакого несчастья не произошло, с досадой плюнул.

- Это пояс астероидов, - пояснил я побледневшему Саньке. - Обломки легендарной планеты Фаэтон.

А скальные обломки, как гигантские пули, с неимоверной скоростью и в абсолютной тишине продолжали мчаться сквозь нас, не причиняя ни малейшего вреда. Изображение подавляло своей реалистичностью, вынуждая ёжиться от мнимого дискомфорта.

- Хотел бы я посмотреть, - сказал оправившийся от потрясения Пашка, - как в этом огороде будут пробираться наши кораблики в будущем.

Он нагнулся и стал собирать остатки еды на полу. Санька было присоединился к нему, но я их остановил:

- Да оставьте вы! - и последствия "катастрофы" растворились без следа.

- Ну вот! - пробурчал Пашка недовольно. - Я и похавать толком не успел!

- Ты собирался это доедать, что ли? - хохотнул я. - После того, как с полу соберёшь?

- Не, ну... - начал было оправдываться тот, но осёкся на полуслове, потому что угощение возникло перед ним в первозданном виде. - Ну, Вовчик, ты даёшь!.. - фыркнул он и активно возобновил прерванный процесс.

А я занялся корректировкой курса, потому что атака астероидов уже иссякла и мы неудержимо приближались к Сатурну. Его шикарную "шляпу" уже можно было разглядеть невооружённым глазом.

- Если я чего-то не просекаю, поправьте меня, - подал голос помалкивавший Санька. - Насколько я помню из школьного курса, после Марса у нас идёт... м-м...

- Юпитер! - с набитым ртом ввинтился Пашка в разговор, не дожидаясь, пока Санька восстановит основательно позабытое.

- Ну и где же он тогда?

- А почему ты думаешь, что они все хором должны столпиться по эту сторону Солнца? - спросил я. - У каждого своя дорога! Он ещё где-то там! За! - я махнул в сторону чёрного пятна, прикрывавшего светило.

В стороне промелькнула одна из лун Сатурна - этакий изъеденный метеоритами и временем камешек, размером с мегаполис. Подробностей его географии мы разглядеть не успели - на такой скорости много не увидишь. Да и что там может быть интересного? Просто один из астероидов, захваченный планетой-гигантом в свое мощное поле тяготения. Мало ли их тут шляется с тех пор, как Фаэтон приказал долго жить? Обломки разлетелись по всей Системе и многих из них приватизировали планеты посерьёзнее: те, которым хватило "тяму" изменить направление их целеустремленного полёта вокруг своей царственной персоны. У одного Юпитера их - как собак нерезаных! Что-то около семнадцати, если мне память не изменяет.

Когда из черноты вынырнул ещё один "камешек", я, "по просьбе телезрителей", малость притормозил и на бреющем полёте, едва не цепляя за скальные выступы, несколько раз облетел вокруг так называемой планетки.

Как я и говорил, задержаться взгляду здесь было практически не на чем. Всё тот же унылый ландшафт, каким "радовали" и Марс, и Луна: дикие, вздыбленные неведомым катаклизмом скалы, пики горных вершин, корявыми когтями царапающие звёздную россыпь, глубокие ущелья, могильной чернотой разрезающие горные хребты, или то, что ими казалось. Всё лицо планетки несло на себе многочисленные свидетельства катастрофических столкновений с более мелкими обитателями околосолнечного пространства. Отличие от того же Марса было, пожалуй, в одном: там атмосфера усиленно зализывала все неровности дикого рельефа на протяжении миллионов лет, здесь же и признаков её не чувствовалось и портрет планетки представал в своей первозданной неухоженности.

- Знаете, чего здесь не хватает? - вдруг спросил Санька.

- Красной тряпки с серпом и молотом?

- Таблички с названием.

- Не ждали нас так скоро, - хмыкнул Пашка. - Вот и не подготовились.

- И всё-таки, господа астроломы, как зовётся сей мрачный мир?

- Понятия не имею, - пожал я плечами. - У Сатурна их тоже немало. По-моему, - я призвал на помощь Пашку, - что-то около десяти?

- Больше! - чавкнул Пашка, разделываясь с очередным "халявным" деликатесом.

- Да и то, - неуверенно проговорил я, напрягая извилины, - помню названия лишь двух-трёх. Что-то там: Япет, Мимас, Энцелад... Помогай! - толкнул я Пашку, но тот лишь отмахнулся:

- Фиг его знает! Ехай дальше!

Мы как раз завершали очередной виток вокруг безымянной планетки и распухший на полнеба Сатурн выплывал из-за покорёженного горизонта. Я поддал газку.

Однако двигались мы к нему в плоскости эклиптики и главная его достопримечательность - кольцо - смотрелось несколько с ребра, этим сильно проигрывая.

Чтобы усилить эффект, я немного изменил направление полёта, поднявшись над плоскостью, в пределах которой ходили все планеты, где-то на сотню тысяч километров (на глаз, конечно) и знаменитое украшение Солнечной системы развернулось перед нами во всей своей красе. Зрелище, конечно, было ошеломляющим.

- Ух ты! - вырвалось при этом у Пашки. Он, естественно, присовокупил и ещё кое-что, но я, по понятным причинам, не берусь здесь это озвучить. Скажу только, что оно определяло степень его восхищения увиденным.

Санька только головой покачал:

- Оно конечно... стоит посмотреть...

Чем ближе мы подлетали, тем яснее становилось, что из себя представляли кольца.

- Я, по темноте своей, - удивлённо сказал Санька, - почему-то полагал, что это - единое целое...

- Привет тебе от того "единого целого"! - Пашка даже ладонь к виску приложил. - А центробежная сила?

Санька смотрел на него непонимающе.

- Ну, чё уставился-то?

- Жду более популярного изложения.

- Да чё тут объяснять? Тут же козе понятно! - Он вскочил, пятернёй обхватил ополовиненный бокал и, держа на вытянутой руке, стал вертеть им в вертикальной плоскости. - Когда-нибудь ведро с водой крутил вот так?

- Э! Э! - Санька загородился руками, ожидая, что чай выплеснется ему на голову. - Я бы предпочёл чисто теоретический подход!

Но на Пашкином лице отражалась решимость донести информацию до слушателя в полном объёме.

- Как ты думаешь, - спросил он, продолжая мотать бокалом над нашими головами, - что будет, если я его сейчас отпущу?

- А вот этого как раз и не надо! Обойдёмся без импровизаций. - Он повернулся ко мне: - Ты, часом, ему в чай ничего не капнул?

Пашка, наконец, усёк, что зрители не настроены на серьёзное восприятие и откровенно над ним потешаются. Он с размаху шваркнул бокалом об столешницу, расплескав при этом остатки чая, и, сердито сверкнув глазами, плюхнулся обратно в кресло.

- Пал Ксанч! - голосом Левитана вдруг сказал Санька. - Ведите себя на борту звездолёта подобающим образом! - И, уже своим обычным, спросил у меня: - Капитан, скажите, а у нашего корабля... м-м... отхожее место предусмотрено?

Я рассмеялся:

- Проблемы?

- И немалые, - озабоченно поёрзал он на диване. - Да и покурить бы не мешало. Чай, конечно, вещь пользительная, однако организьма - она ж своего требует. А тут, - он развёл руками, и ступить-то некуда...

- В карман! - отомстил Пашка за насмешку.

- Соседу? - с готовностью отозвался тот. - Подставляй!

- Ладно! - весело отозвался я и выключил изображение. - Перекур!

Мы снова сидели у меня в мастерской. От внезапной смены декораций Пашка сдавленно выдохнул:

- Твою телевизора мать!..

- Не верь глазам своим... - изрёк Санька, тоже, видимо, не сразу приходя в себя. - Присоединиться не желаете? - И помахал у Пашки перед носом пачкой сигарет.

- А чё? - согласился тот. - Миллионеры, они тоже халявой не брезгуют! - И он поплёлся за Санькой, бросив мне на ходу: - Мы щас! Не пройдёт и полгода!

И вот опять на своём "пятачке" мы понеслись навстречу окольцованному гиганту. Траектория нашего полёта многократным серпантином обвила кольца Сатурна по мере нашего продвижения вокруг планеты. Мы ныряли в его атмосферу и тут же стрелой взмывали ввысь, чтобы, облетев толщу колец, опять броситься в бурлящий океан метановых облаков. Я носился над планетой, как угорелый. За несколько секунд мы побывали сразу на обоих полюсах и проскочили насквозь одну из лун Сатурна, которая появилась перед нами так неожиданно, что я и среагировать не успел.

- Нет, тебе нельзя доверять транспортные средства, - пробурчал Пашка, напряжённо следя за моими выкрутасами. - Непременно угробишь.

- Не боись! - улыбнулся я и опять спикировал вниз. - Щас будем с местными жителями знакомиться!

- С сатурнцами? Или сатугриками?

- Увидим!

Я малость притормозил и "пятачок" стал погружаться в атмосферу гиганта, не прекращая движения вперёд. Вокруг сразу завыло-засвистело и, чем глубже мы опускались, тем невыносимее становилась какофония. Нас плотно обступили грязно-серые стены с ядовито-зелёными разводами. Мы сидели внутри спасительной сферы и мурашки бегали от одной только мысли о том, что с нами было бы, окажись мы снаружи.

Санька тронул меня за плечо и, перекрикивая рёв, спросил:

- И ты считаешь, что в этой мясорубке может быть что-нибудь живое?!

- Кто знает! - прокричал я. - Вот доберёмся до поверхности!..

- А это ещё и не поверхность?! - изумился он, уткнувшись мне в самое ухо.

- Верхние слои атмосферы! Сейчас доберёмся до плотного ядра, тогда и посмотрим!

Я всё-таки догадался выключить звук и на нас снизошла благодатная тишина.

- Слава тебе Господи! - вздохнул Пашка. - Я думал, тебе нравится... Н-да... По сравнению с этим, Марс вообще - курортная зона!

- Что ж ты хочешь? Планета-гигант! И всё - соответственно росту!

Чем глубже мы погружались в ад, тем яснее нам становилось, что, если там даже чего и будет, увидеть мы не сможем практически ничего: с каждой секундой темнота всё более сгущалась. И, когда стало совсем темно, Санька нерешительно предложил:

- Может, оставим эту затею? Всё равно, как у негра...

- А ты прожектор помощнее сооруди, - предложил Пашка. - Может, оно и развиднеется?

- Как вы не поймёте? - возразил я. - Для того, чтобы осветить это, - я обвёл рукой вокруг, несмотря на то, что меня всё равно видно не было, - нам надо быть там. А мы-то ведь, - при этом я чуть-чуть щёлкнул пальцами и под потолком вспыхнула небольшая лампочка, дававшая, однако, довольно яркий свет, - мы-то с вами - на Земле! И всё, что мы сейчас видим вокруг, это только изображение. И ни нас, ни нашего "корабля" там нет.

- Всё равно там должно быть что-то, что передает нам изображение, - упрямо возразил Пашка. - Иначе, каким Макаром мы всё это видим?

- Да чёрт его знает! - пожал я плечами. - Ты вот сам посуди: если это "что-то", назовём его - зонд, там сейчас присутствует, то есть, это мы его туда привели, так оно должно уметь передвигаться со скоростью большей, чем скорость света!

- Эт' ещё почему?

- А ты вспомни, за какое время мы сюда добрались? Ну-ка, скажи, сколько идёт радиоволна от Земли до Сатурна?

- Да чё я, с бабушкой перезванивался?

- Чуть больше часа! - не принял я шутки. - И это - по кратчайшему расстоянию. А мы до Сатурна со всеми остановками и двадцати минут не потратили. Не забудь, что в эти двадцать минут входит и наша "посадка" на Марс и финты вокруг лун Сатурна... Нет, - покачал я головой, - здесь что-то другое. Только не зонд. Никакой материальный объект не в состоянии перепрыгнуть скорость света.

- Так что? Выходит, всё это фикция? - разочарованно протянул Пашка. - Кино?

Мне стало обидно за браслет.

- Хочешь проверить? Только не советую: погода снаружи не совсем лётная.

Пашка насмешливо посмотрел и отвернулся. Меня это задело:

- Ах, так?..

- Володь-Володь! - Санька схватил меня за локоть. - Только давай без экспериментов! Я ещё жить хочу.

Но я его успокоил:

- Я не настолько дурак, чтобы здесь открывать дверь!

Говоря это, я рванул вверх, выскочил за пределы атмосферы, убрал пятно фильтра, отыскал среди звёзд яркую точку Солнца, и с головокружительной быстротой понёсся к нему. За каких-то две-три секунды оно выросло почти втрое, достигнув размера, каким оно видится нам с Земли. Конечно, всё это на глаз, но я не сильно ошибся: вдалеке маячил маленький голубой шарик, а рядом прилепилась светящаяся точка чуть поменьше - Луна.

Я рванул к Земле. Когда она заслонила собою полнеба, я спросил у Пашки, с ухмылкой следившего за моими выкрутасами:

- Ну, куда?

- Чего "куда"? - покосился тот.

- Куда высаживаться будем?

- А! - Пашка, видимо, всерьёз полагал, что я валяю дурака, и, ехидно сощурившись, торжественно выдал, сопроводив это театральным жестом: - Да хучь в Рио-де-Жанейро!

- Да пжалста! - в тон ему ответил я и мы ухнули вниз, к изгибам Южной Америки. Голубую мечту великого комбинатора отыскать на лике Земли не составило особого труда - чай, городок-то не сильно маленький!

Не прошло и минуты, как я уже мягко приземлил наш "пятачок" прямо у кромки бесконечного пляжа, усеянного телами загорающих.

- Сезам! Ну-ка, откройся! - азартно выкрикнул я и первым выпрыгнул на песок под палящее солнце, на ходу стаскивая с себя одежду. - Ну? - подбодрил я своих оторопевших спутников. - Чего сидите? Пошли купаться!

Вода ласково приняла меня в свои объятия, приятно щекоча разгорячённое тело. Зайдя по самое горло, я оглянулся. Особенно не раздумывая при посадке, я выбрал место, более-менее свободное от почерневших на солнце тел. И для окружающих, конечно, не осталось незамеченным, когда на их глазах, буквально ниоткуда, возникли кресло и диван с восседающими на них не по сезону одетыми оболтусами. Один из них прыгал по песку вокруг неуместных здесь предметов мебели и что-то кричал остальным, раздеваясь на ходу и подставляя солнцу своё бледное, давно не знавшее загара, тело.

Пашка сначала нерешительно переглядывался с ухмылявшимся Санькой, потом привстал с кресла и одной ногой осторожно провёл по песку за пределами "пятачка". Реальность пейзажа не вызвала у него сомнений. Они окончательно рассеялись, когда вплотную к "пятачку" подошли две ладно скроенные девахи, на которых непонятным образом держался минимум одежды. Одна из них, ничуть не комплексуя по поводу непонятности явления, легко присела на подлокотник кресла, где сидел Пашка, и, обвив его шею одной рукой, а другой сразу нырнув ему под пиджак, что-то вопросительно промурлыкала на ухо. Другая, непрерывно щебеча и посмеиваясь, подсела к Саньке. Она тоже не отличалась скромностью манер.

- Вовчик! - выпучив глаза, заорал Пашка, явно не готовый к такому активному проявлению внимания. - Чё ей надо?!

- Вопрос, конечно, интересный! - хохотнул я и нырнул под воду, предательски оставив друзей на растерзание обольстительниц.

Когда голова моя вновь появилась над поверхностью воды, живописная картина на берегу обрела новый колорит. Вокруг нашего "пятачка" уже было не протолкнуться от обилия загорелых тел. Одобрительными криками зрители подбадривали и без того свободных от всяких комплексов девиц, оседлавших моих разнесчастных спутников. За то время, пока я наслаждался красотами подводного мира, к двум первым особям женского пола присоединились ещё несколько и они с явным удовольствием понуждали светлокожих пришельцев освобождаться от одежды.

Пашку, похоже, раздирали противоречивые чувства. Внимание девиц ему явно не претило, скорее, напротив. А вот орущая над ухом толпа мускулистых и загорелых "туземцев", с увлечением лупивших по спинке дивана кулаками и ладонями, при этом присвистывая, пританцовывая и улюлюкая, особой радости не доставляла.

Санька, так тот вообще, был возмущён до крайности. Вытянув шею через головы "болельщиков", он старался высмотреть коварного меня среди купающихся и слабо отбивался от наседающих нахальных девиц. Наконец, узрев мою лысину над водой, он вскочил, скинув с колен одну из любвеобильных фурий и заорал, что есть мочи:

- Володь!!! Кончай балаган!!! Эти герлы меня уже достали!!!

Его выходка вызвала новый взрыв смеха. Окружающие воспринимали всё, как неожиданное и весёлое представление.

Пора было выручать своих друзей. Отдыха на природе не получилось.

Я с трудом протиснулся к "пятачку" и сел на краешек дивана. Одна из "герлов", как определил их Санька, живо прыгнула ко мне на колени, непрестанно хохоча и, оглядываясь на благодарных зрителей, тыкала мне пальцем в грудь и что-то быстро щебетала.

- Володь! - возмущённо пихнул меня локтем в бок Санька. - Ну сделай же что-нибудь!

- Щас! - пообещал я и щёлкнул пальцами за спиной недвусмысленно елозившей у меня на коленях девицы.

Я опять использовал беспроигрышный и уже апробированный мною ход: чуть в стороне прямо из воздуха на головы наших "почитателей" посыпался дождь из стодолларовых банкнот.

Конечно, чтобы представить, что сразу началось, присутствовать при этом не надо. Деньги - великая сила! Эту-то самую, "великую и могучую", ощутила на себе всё увеличивавшаяся толпа зевак.

Естественно, им тут же стало не до нас. Интерес сместился, так сказать, в несколько иную плоскость. Замешкались только девочки, увлечённые исследованием подробностей туалета моих спутников. Та, что оккупировала мои колени, ещё не успела распалиться должным образом, поэтому сориентировалась сразу: её будто ветром сдуло. А её "коллеги" очухались с некоторым запозданием.

Мы не стали дожидаться, когда окружающие поймут взаимосвязь нашего здесь появления и золотого дождя. Тем более, что я заметил пробирающегося к нам сквозь обезумевшую от радости толпу заинтересованного полисмена. Видимо, он оказался в этом плане более сообразительным. Поэтому мы быстренько "подпрыгнули" на околоземную орбиту.

Наступила блаженная тишина. Пашка, не сразу пришедший в себя, дико озирался, выпучив глаза и вцепившись в подлокотники.

А перед нами во всю ширь стелилась матушка-Земля, кутаясь в голубой дымке и вате облаков.

Санька обиженно буркнул, приводя себя в порядок:

- Знаешь, ловить кайф я предпочитаю в более интимной обстановке...

- А, всё-таки, жаль... - Пашка, наконец, обрёл дар речи. - Какие девочки!.. Что здесь!.. Что здесь!.. - показывал он на себе, мечтательно улыбаясь. Глаза его ещё масляно блестели. Только добавилось выражение крайнего сожаления.

- Если народ жаждет, можно и повторить... - усмехнулся я.

- Народ не жаждет! - отрезал недовольный Санька.

А Пашка с затаённой надеждой промямлил:

- С собой бы их... В дорогу...

- Ты думаешь, при виде вот этого, - Санька махнул на расстилавшуюся внизу панораму, - они захотели бы продолжить начатое? Да ты бы объясняться запарился! И ещё не факт, что тебя бы поняли.

С кислой миной Пашка посмотрел на него, потом сказал мне виновато:

- Беру свои слова обратно: убедил ты меня по самое нельзя. - И опять вздохнул: - Какие девочки!..

Я подмигнул Саньке:

- Может, высадим его? А на обратном пути подберём?

- Ещё чего! - мгновенно очухался Пашка и стал восстанавливать повреждённое обмундирование. - Я только с вами!

В результате проведённого голосования (два "за" при одном воздержавшемся) было принято решение кардинально изменить направление полёта нашей экзотической экспедиции.

Как известно, все планеты Солнечной системы и остальные звёзды со своими (пока предполагаемыми) планетами движутся в плоскости одного общего для всех "блина", прозываемого Галактикой. Этот "блин", правда, имеет некоторую особенность: чем ближе к центру, тем он толще. Но, так как мы живём на самой, считай, периферии Галактики и почти в самой плоскости, что проходит через её центр, то толщина звёздного "пирога" в нашем районе составляет чуть менее десяти тысяч световых лет. Так, пустячок. Лучу света с его сумасшедшей скоростью понадобится "всего лишь" около десяти тысяч лет на то, чтобы преодолеть это расстояние. А он, как известно каждому мало-мальски прилежному школьнику, распространяется со скоростью триста тысяч кэмэ в одну секунду. Вот и посчитайте, сколько надо лаптей истоптать, чтоб протопать сей "пустячок".

Но учтите, что такое количество обуви вам понадобится, если вы задумаете измерить лишь толщину "блина". Однако, если после этого увлекательного занятия вам вздумается определить ещё и диаметр этого "блина", напичканного мириадами звёздных миров, времени для этого вам понадобится раз в десять, а то и в пятнадцать больше. Так что, запасайтесь терпением и - вперёд! Измерять Галактику в метрах, километрах и лаптях.

Ну а мы пока воспользуемся другим, абсолютно безопасным и сверхскоростным способом перемещения, принцип которого обсуждать я не берусь по причине своей абсолютной технической неграмотности. Да и вряд ли познания всей земной цивилизации были бы в силах здесь что-либо объяснить. Во всяком случае, мне так кажется. А посему продолжим описание нашего путешествия.

Ну так вот. Только я собрался было дать газу, как меня остановил Санька:

- Командор, вы позволите задать вам ехидный вопрос?

- Валяй, - согласился я.

- Я по поводу астрологических казусов.

- Даже так? - удивился я. - Ну-ну, как говорится, науки юношей... того! Питают.

- Насколько я уяснил из всех ваших предыдущих лекций на данную тему, основой всех событий, происходящих на Земле, являются влияния планет Солнечной системы. Не так ли?

Я осторожно кивнул, не зная, с какой стороны ожидать подвоха.

- И эта система, как я понял, действует только тогда, когда мы находимся внутри этого, так называемого, часового механизма?

- Я понял, к чему ты клонишь, - улыбнулся я. - Хочешь спросить, а что же будет, когда мы очутимся вне его?

- В самую дырочку!

- Ты немного не в курсе дела, - вздохнул я. - Вероятно, у тебя сложилось такое представление, что планеты всю жизнь ведут человека, как барана на верёвке, и без их участия ни один волос не падает с головы человека?

- Ну... не так грубо, но, в принципе, верно.

- Суть дела в том, что главным во всей этой катавасии, определяющим, является момент рождения. Именно в это мгновение вся картина звёздного неба отпечатывается в мозгу новорождённого. Она-то и становится той программой, которую человек выполняет всю свою жизнь. И все поступки его диктуются предрасположенностью к тому или иному роду деятельности. Предрасположенностью, которая определяется той самой программой. А планеты, продолжающие двигаться и после рождения человека, являются лишь дополнительными, внешними факторами, которые с определённой периодичностью входят в резонанс или диссонанс с нашей внутренней программой, вынуждая человека действовать так или иначе.

- Эт' вроде того, - ввинтился Пашка, - когда рядом окажутся два работающих радиоприёмника. Один крутишь, настраиваешь, а другой от него временами с ума сходит.

- Да, - согласился я, хотя пример был не совсем удачным. - На определённых частотах один возбуждается от другого. Входят в резонанс. Приблизительно то же самое происходит и между планетами и всем живым и даже неживым на Земле.

Но Санька недоумевал:

- Да разве человек - радиоприёмник?

- В своём роде - да. Только работающий на другом типе волн.

- Но какие волны могут излучать планеты? - пожал Санька плечами. - Ладно там - Солнце. Это я понимаю. Но планеты! Это же мёртвые камни!

- Ой, не скажи! Камень, брошенный в воду, тоже мёртв, однако волны от него долго бегут по поверхности. К тому же, планеты не настолько мертвы, как это может показаться. В этом ты недавно имел удовольствие убедиться. А Юпитер с Сатурном вообще излучают даже в радиодиапазоне.

- Ну, это и я знаю! - фыркнул Пашка.

- Но суть дела, - продолжал я нудить самовлюблённо, - не в том, что излучают сами планеты, а в тех возмущениях, которые они производят в общем хоре излучения созвездий, которое остаётся стабильным и неизменным в течение длительного времени. И производят они эти возмущения именно своим движением.

- Это понятно: маленькая лодка порождает мелкие волны, зато когда пронесётся "Метеор" на подводных крылышках...

- Вот-вот! Уловил самую суть. Каждая из планет производит своё собственное, неповторимое возмущение в среде созвездий. Звёзды далеко, видимое их перемещение ничтожно в сравнении с жизнью человека, так что можно считать, что каждый из рисунков выдаёт своё, ни с чём не сравнимое постоянное излучение. А планеты периодически вмешиваются, "перепахивают" этот рисунок, вносят свои, гармоничные, или, наоборот, дисгармоничные возмущения.

- И, всё-таки, я не понимаю, - сказал Санька, оглядывая небосвод. - Созвездий - великое множество, а в астрологических опусах упоминается только двенадцать. Остальные, что же, совсем не излучают? Чем объясняется такая избирательность?

- Тем, что созвездия и знаки Зодиака - не одно и то же. Созвездия - это группы звёзд, произвольно объединённые воображением человека в рисунки. А знаки Зодиака - это равные части дорожки, по которой в течение года среди звёзд перемещается Солнце. Дорожка эта зовётся эклиптикой и поделена на двенадцать равных частей, которые и называются знаками Зодиака. А названия свои эти знаки получили от созвездий, через которые эта дорожка пролегает.

- Знаки Зодиака не совпадают с границами созвездий, - опять встрял Пашка.

- Сейчас - да, - согласился я. - Но в то время, когда их, так сказать, крестили, они совпадали. Это сейчас уже возникло смещение на целый знак.

- Почему?

Я отмахнулся:

- Этот сложный процесс называется прецессией. Я не буду его сейчас объяснять: вряд ли поймёшь...

- А чего тут сложного? - хмыкнул Пашка пренебрежительно. - Юлу видел?

Санька кивнул.

- Видел, что её ось во время вращения не стоит строго вертикально, а тоже круги описывает? Только не так быстро, как сама юла?

Санька опять согласно кивнул.

- Ну вот! А Земля - та же юла! Только размерчиком побольше. И тоже осью круги наматывает. Один круг... - Тут Пашка замялся и посмотрел на меня: - Что-то около двадцати шести тыщ лет, по-моему? - Я кивнул, а он заключил назидательным тоном: - За это время точка весеннего равноденствия, делает полный оборот по Зодиаку. Усёк?

- Это-то я усёк, - не сдавался Санька, - а что же, всё-таки, остальные звёзды?

- Ну, так я ж не договорил. - Я снова взял бразды правления в свои руки. - Излучение звёзд, которые не входят в зодиакальное поле, стабильно и ничем не нарушаемо. Все возмутители спокойствия, то бишь светила и планеты, ходят только в плоскости эклиптики и "страдают" от их вмешательства только созвездия, входящие в этот самый зодиакальный пояс. Они периодически претерпевают "набеги" планет, у каждой из которых свой неповторимый норов. Именно этот пояс и определяет всё то изменчивое и непостоянное, чем богата наша земная жизнь. А те группы звёзд, куда планеты никогда не заглядывают, посылают на Землю стабильный, ничем не нарушаемый, информационный поток, который и определяет всё то, что есть на свете неизменного: две руки, две ноги, голова. И форма и количество их не меняется. Во всяком случае, кардинально. Ну это я так, к примеру, в применении к человеку и с его точки зрения.

Но Санька опять ехидно сощурился:

- Позвольте вам заметить, командор, что тут у вас неувязочка имеет место быть.

- Какая же?

- Опасается, как бы ещё одна голова не выросла, как только Солнечную систему покинем, - хехекнул Пашка и, видя протестующий жест неправильно понятого Саньки, скривился: - Послушайте, может, хватит? Мозги уже набекрень. Не пора ли к практической части приступить?

Я пожал плечами:

- Если публикум просит...

- Просит-просит! - заторопился Пашка, не давая Саньке рта раскрыть. - Только для закрепления усвоенного не подбросишь ли нам пивка с ентим самым... - Он выразительно вильнул раскоряченной ладонью: - С водоплавающими? М? Желательно - в сухом исполнении. А то всё чай, да чай!

На столе мгновенно появилось несколько запотевших бутылок "Жигулёвского".

- О! - подпрыгнул Пашка, завидев пиво, и, открывая бутылку, ехидно осведомился: - А ежели чего поимпортнее? Как?

Я виновато развёл руками:

- Извиняйте, но чтобы сотворить чего-нибудь, мне надо себе это чётко представлять. Или хотя бы снять копию. А познания мои в ентой области очень даже смутные.

- И на старуху бывает проруха, - сочувственно вздохнул Санька и тут же предложил: - Может, перед штурмом Галактики высадим десант где-нибудь "за бугром"? Затаримся образцами, а там и покататься можно будет в своё удовольствие. М?

- А чё? - хрюкнул Пашка в бутыль. - Это идея! Не всё же по пляжам шастать? - И напомнил: - Рыбки-то подкинешь, али как?

Операция "за бугром" прошла блестяще. И вот уже наш "пятачок", сломя голову, мчался среди звёзд. Мои спутники потягивали пивко, развалясь на диване, а я занял место в кресле. Они настолько аппетитно чавкали и постанывали от удовольствия, что "совратили" и меня. Пиво оказалось на удивление приятным, только с непривычки закружилась голова.

Похоже, что к тому времени скорость света мы перевалили многократно, но никаких чудес, что описываются в фантастической литературе, не наблюдалось. Звёзды шустро ползли по небосводу, уступая место всё новым и новым, и постепенно, по мере того, как мы забирались всё выше по широте Галактики, перед нами разворачивалась потрясающая панорама соседних рукавов, которые нам не видны с того места, где в данное время находится Земля. Млечный путь - один из них, но это внешний, по отношению к нам, рукав галактической спирали. А вот по направлению к центру Галактики, скрытому от земного наблюдателя облаками космической пыли, в изобилии клубящейся ближе к её экваториальной плоскости, открывалось захватывающее дух зрелище. Медленно, во всём своём величии, слитый в сиянии миллиардов солнц, выплывал центр нашего звёздного острова, его ядро. Правда, чёрные облака, кое-где подсвеченные изнутри увязшими в них звёздами, ещё закрывали большую его часть, но уже то, что открывалось глазу, не поддавалось описанию.

- Оно конечно... - только и нашёлся Пашка, а Санька, зачарованно оглядывая звёздную россыпь, сверкавшую перед нами всеми цветами радуги, с сожалением заметил:

- Должен признать, что люди планеты Земля крайне обделены...

- Да, - вздохнул я, - местным можно только позавидовать.

- Только замечают ли они это великолепие?

- А то как же? - возмутился Пашка. - Совсем, что ли, дубы?

- Дубы, или не дубы, а только человек ко всему привыкает.

- Так то человек!

- А по-твоему, - усмехнулся Санька, - здесь одни монстры водятся?

- А вот это как раз самое время и проверить! - оживился Пашка, хитро глядя на меня. - Не отходя от кассы, а?

Идея сделать маленький привал всем пришлась по душе и мы решили "зарулить" на минутку к аборигенам в гости. Выбрали звезду пожелтее из тех, что в изобилии падали нам навстречу, как спелые абрикосы. А раз пожелтее, значит, попохожее на Солнце. А если будет похоже на Солнце, значит, можно ожидать при ней свиту из нескольких планет, на одной из которых, даст Бог, теплится жизнь. А там глядишь, и братьёв по разуму отыщем. Не старших, так младших. Всё равно интересно!

И вот, окрылённые надеждой первооткрывателей, мы притормозили наш "кадиллак" неподалёку от одной звёздочки, приглянувшейся Пашке. Уж не знаю, чем он руководствовался при выборе, но спорить я не стал: в сущности, какая разница? Их, вон, хоть пруд пруди! Не эта, так другая чем-нибудь порадует. Тем более, что наше средство передвижения вмиг удовлетворит любую прихоть.

Звезда, действительно смахивала на Солнце. И, если бы не экзотический звёздный рисунок, на фоне которого она смотрелась, можно было бы обмануться.

Стали мы искать её планеты. Поступили так же просто, как и раньше: при нашей-то скорости они сразу выдавали себя перемещением на фоне более удалённого скопища Галактики.

Однако, вопреки ожиданиям, их оказалось не так уж и много. Не отрицаю, возможно, мы были плохими искателями, но обнаружили только три планеты. Одна жалась вблизи звезды и ожидать на ней чего-либо путного не стоило. Уж очень жарко должно быть на её раскалённой поверхности. Поэтому её мы отбросили сразу.

Вторая оказалась по другую сторону звезды на некотором отдалении. Определить на глаз соответствие условиям жизнеобеспечения, конечно, было невозможно, и мы решили выяснить это при непосредственном контакте.

О третьей планете говорить не стоило: она попалась нам ещё на подлёте к звезде и при первом же взгляде было ясно, что холод, царящий на её поверхности, разговоры о жизни на ней делал, по меньшей мере, безосновательными.

Итак, вторая. Я лихо заложил крутой вираж и, чиркнув по фотосфере звезды, на что мои спутники отозвались изысканными "похвалами" в адрес моих предков, рванулся прямо к планетке.

- Командор, - севшим голосом попросил Санька, - а нельзя ли как-нибудь... э-э... поаккуратнее? Нервы, знаете ли не выдерживают ваших антраша...

- А чего? - улыбнулся я. - Это ведь только кино?

- Знаем мы, что энто за кино! - поморщился Пашка, понимая, что это в его огород камень. - Кинее не бывает!

И он покрепче вцепился в подлокотник.

Я только расхохотался в ответ.

У намеченной нами планеты обнаружился микроскопический спутник, который мы бы и не приметили, не окажись он на нашем пути. Мы едва не прошили его насквозь, однако траектория нашего полёта пролегла чуть в стороне и этого не случилось. К тому же, в тот момент наше внимание отвлекло ещё одно событие, показавшееся нам тогда никак не связанным с попавшейся крохой: вся поверхность приближавшейся планеты вдруг вспыхнула, словно яркая звезда, и так же мгновенно погасла, едва мы пересекли орбиту её крохотного спутника.

- Что это было? - выпучил Пашка глаза.

- Вопрос не по адресу. В этой части Вселенной я бываю только по вторникам.

Но Пашка моей иронии не оценил.

- Я полагаю, скоро на месте будем, - изрёк Санька меланхолически. - Там и узнаем.

Его одного вспышка оставила равнодушным.

Короче, планета ещё издали начала задавать загадки. Явно было заметно, что атмосферы она не лишена, однако ничего, сколько-нибудь похожего на рельеф, не наблюдалось. Никаких тебе гор, морей и океанов, не говоря уже об островах, материках и прочей географической начинке. Ну да это ладно, с кем, как говорится, не бывает. Но поражало другое: чем ближе мы подлетали, тем всё более отчётливее казалось, что поверхность планеты покрыта... рыбьей чешуёй! Поначалу она смотрелась однообразным серым покрытием, слегка отливавшим стальным блеском, но когда планета раскинулась под нами во всю ширь, удивлению нашему не было предела: вся, абсолютно вся видимая поверхность загадочной планеты представляла собой обширное поле, состоявшее из ровных рядов ячеек, формой своей, действительно, напоминавших рыбьи чешуйки.

- Сооружение интересное, - прокомментировал Пашка. - Одна штука. Цена - двадцать пять копеек.

Насчёт цены он, конечно, хватил, но это, действительно, было Сооружение. И явно искусственного происхождения. В этом сомнений не возникало. Видно, как говорится, невооружённым взглядом. Всю планету занимал единый циклопический комплекс, о назначении которого мы могли строить только самые нелепые догадки. Чем я и мои спутники не преминули тотчас же заняться.

А таинственная планета всё приближалась. Наконец, мы зависли в нескольких десятках метров над одной из "чешуек", если так можно было назвать гигантский монолит, отполированный до зеркального блеска и раскинувшийся под нами от горизонта до горизонта в какую сторону ни посмотри. Абсолютно ровная идеальная поверхность, в глубине которой полыхало слепящее отражение местного солнца.

Приглядевшись, я обратил внимание своей команды на фактуру материала, из которого состояла плита.

- Будто пчелиные соты... - отозвался Санька.

Действительно, шестигранники, плотно пригнанные друг к другу, походили на пчелиные соты, только каждая из ячеек имела в диаметре метров пять-шесть.

- Каковы ж тогда здешние пчёлы? - схохмил Пашка. - А дядька-пчеловод?

Никто его ответом не удостоил. Я двинул наш "пятачок" вперёд. Ячейки-соты дёрнулись, поплыли под нами и слились в единую серую массу. Ровная, как стол, однообразная поверхность ничем не выдавала нашего движения. Казалось, "пятачок" завис над полем неподвижно. Я уж собрался поддать газку, но тут, недосягаемая до этого, линия горизонта резво скакнула нам навстречу и мы притормозили над краем обрыва, прямой линией уходившего до самого горизонта влево и вправо от нас. Далеко внизу стелилась такая же идеальная, ничем не замутнённая зеркальная равнина, над краем которой мы висели. Надо полагать, это была соседняя "чешуйка".

- И так до бесконечности, - резюмировал Санька. - Похоже, что в этом королевстве кривых зеркал никто не обитает.

- Зеркала-то как раз тут ровные, - вздохнул Пашка с кислой миной. - Такие ровные, аж противно. Так и хочется чем-нибудь... - Он сделал выразительный жест: - Чтоб хозяева сбежались.

Санька поддел его:

- О! Истинный представитель Хомо Сапиенс! Вы, сударь, извините за откровенность, в душе просто хулиган!

- От Хомы слышу! - окрысился Пашка. - Не пеняй на зеркало!

- Ладно вам! - улыбнулся я. - Давайте обследуем обрыв. Может, там чего?..

- Всё-таки интересно, - сказал Санька, заглядывая в бездну, - почему одно поле выше другого?

- Эт' чтоб с парашютом туда! - осклабился Пашка.

В отличие от Пашки, я ответа не знал, а потому просто пожал плечами и наш "звездолёт" стал медленно опускаться вниз в двух-трёх метрах от гладкой, как моя лысина, стены. Только вот лысина и то имела хоть какую-то растительность и неровности, а здесь был идеальный срез, будто отсечённый гигантским ножом. И не было той плоскости ни конца, ни края. Лишь внизу расстилалось новое поле, тоже не отличавшееся миниатюрными размерами.

- Километра три будет, - прикинул Пашка высоту стены.

Я согласился, а Санька задумчиво произнёс:

- Вот смотрю всё время на эти зеркала и думаю: что-то в них не так, чего-то не хватает. И только сейчас дошло.

- Ну?

- Да отражения нашего!

- Вот, кстати, тебе и ответ, - сказал я Пашке, - есть ли на том конце передающее устройство. Мы бы видели его отражение.

Пашка развёл руками:

- Тогда я вообще не понимаю, как работает эта фиговина!

- А тут и понимать ничего не надо, - ласково погладил я "фиговину". - Дали - пользуйся!

- Знать-то всё равно хочется...

- Много будешь знать, умным станешь. А это вредно. Смотри вон, уже приземляемся.

- "Приземляемся"! - хмыкнул Пашка. - Где ты тут землю-то увидел?

- Ну тогда - "призеркаляемся"!

До нижнего поля уже оставалась пара сотен метров. На глаз, конечно. Определить расстояние до зеркала при отсутствии отражения, скажу я вам, довольно затруднительно. И, только когда шестигранные ячейки увеличились приблизительно до того же размера, что и на вертикальной стене, я затормозил.

Ничего нового мы не увидели. Всё та же отполированная стена. Даже линия стыка вертикальной и горизонтальной плоскостей не представляла из себя ничего интересного. Прямая линия. Хоть по линейке проверяй.

- Ну и откопали мы планеточку! - пожаловался Пашка. -Тундры-лианы! - И цыкнул: - Чего дальше-то?

- Давай хоть по поверхности выйдем потопчемся, - предложил я. - Разомнёмся.

Санька поёжился:

- А копыта не отбросим? Как там насчёт дыхалки?

- Сейчас узнаем. Ну-ка, Сезамчик, что за атмосфера снаружи?

По экрану побежали цифры: содержание кислорода, азота, ещё там чего-то.

- Ты мне проще скажи: дышать там как, можно?

"В принципе - да", - откликнулся браслет.

- Ну вот, другое дело! - сказал я и встал с насиженного места. - Идём, что ли?

- Не нравится мне это "в принципе", - пробурчал Санька.

- Э! Да чего там! - потянулся Пашка и хрустнул сцепленными кистями рук. - Открывай! Размяться не помешает!

Я уравнял поверхности "пятачка" и планеты.

- Сезам, откройся!

В лицо пахнуло свежим воздухом. Даже, по-моему, очень свежим. Как после грозы.

- Озончиком попахивает! - принюхался Пашка, помахивая ладонью, как веером, и первым ступил на зеркальную поверхность.

И тут произошла удивительная вещь. Я сказал, что он ступил на поверхность, но это выглядело не совсем так. Между подошвами его туфлей и поверхностью планеты так и осталось сантиметров десять, а он стоял прямо в воздухе и растерянно смотрел себе под ноги.

- Мягкое чего-то, - доложил он нам, криво улыбаясь. - И зудит!

Но стоило ему пошевелиться, как ноги его разъехались, он упал на спину и, глупо хихикая, в таком вот положении поплыл от нас в направлении вертикальной стены. Похоже, при падении он совсем не ударился, потому что голос его был радостно возбуждён:

- А мне нравится!

Он перевернулся на живот и попытался встать, однако ноги разъезжались, как на льду. Мы внимательно, каждый по-своему, следили за его гимнастикой. Я - с интересом, Санька - с тревогой.

- Ну, чего смотрите? - крикнул Пашка, в третий раз предпринимая героические усилия принять вертикальное положение. - Идите сюда! Помогите встать!

Я решился. В любом случае, лично мне ничего не грозило.

Я высунул руку за пределы "пятачка" и потрогал невидимую поверхность. Пашка не соврал: рука коснулась чего-то тёплого и упругого. При чём явственно ощущалась мелкая вибрация.

- Силовое поле, надо полагать, - сообщил я с видом знатока.

На что Санька лишь хмуро покачал головой:

- Вы уж, пожалуйста, без меня. Мне здесь как-то уютнее.

- Как хочешь.

Я подпрыгнул и опустился сразу обоими ногами на мягко спружинившую поверхность невидимого поля. Инерции толчка оказалось достаточно, чтобы я заскользил в ту же сторону, где барахтался Пашка. Оставалось только удерживать равновесие. Но это удавалось мне лишь до тех пор, пока я не доехал до моего распластавшегося друга. Только я с ним поравнялся, он сразу ухватил меня за штанину и я упал. При чём удара я не почувствовал, было очень мягко, и мы, хохоча, закружились с ним в лежачем вальсе. Инерция толчка была ещё довольно ощутимой, а сила трения, по-моему, вовсе равна нулю, если такое вообще возможно. В конце концов наше барахтание закончилось тем, что мы мягко ткнулись в вертикальную стену, вернее, в поле обтекающее её, и остановились.

- Ну что? - улыбнулся я. - Давай вставать?

- Давай!

Пашка вцепился в меня, я - в него и так, держась друг за друга, с горем пополам водрузили мы свои бренные тела на разъезжающиеся ноги.

- Похлеще льда будет! - прокряхтел Пашка, не выпуская из рук мою рубашку и оглядываясь по сторонам.

- Колоритно смотритесь! - послышался Санькин смешок. Он сидел, развалясь, на диване и с улыбкой наблюдал за нашей вознёй. - Что-то подумает о нас "дядька-пчеловод"?

Мы оглянулись. Диван вкупе с ним смотрелся не менее комично, паря над своим отражением в зеркальной поверхности.

- А пущай, чего хотит, то и думает! - Пашка с силой оттолкнулся от меня и, кое-как сохраняя равновесие, заскользил вдоль вертикальной стены, изредка касаясь её для пущей уверенности.

От его толчка я хлопнулся на задницу и закрутился вокруг собственной оси, пролегавшей где-то в районе копчика.

- Ах ты!.. - Попытка приподняться ничего не дала: без посторонней помощи сделать это оказалось не так-то просто.

- Я бы на твоём месте вспомнил о своих чудесных возможностях! - вновь послышался насмешливый голос со стороны дивана.

А ведь и в самом деле! Скалы взглядом, значит, могём, а себя любимого... Ну-ка!..

И я свечой взмыл в небо метров на "дцать".

- Ого! - Санькин голос был слышен далеко внизу. - Неплохо!

Я спланировал к нашему островку и шмякнулся прямо в кресло, которое жалобно взвизгнуло, но удар выдержало.

- Повторить не желаешь? - указал я пальцем в небо.

- На твоём горбу, что ли?

- Зачем? Самостоятельно!

- Нет уж! Увольте! - Санька поднял руки, отстраняясь, и кивнул в сторону удалявшегося Пашки: - Слышь? Пал Ксанч гудки подаёт!

Я оглянулся. Уже порядком отъехавший от нас Пашка продолжал удаляться в довольно своеобразной позе: полулёжа на боку. Одна рука его безуспешно старалась вернуть утраченное равновесие, а другой он размахивал над головой и что-то нам кричал. Но разобрать можно было только смачные словосочетания русского мата.

- Скучает, - посочувствовал Санька, насмешливо щуря глаза. - Помочь бы надо.

- Само собой!

"Пятачок" дёрнулся, легко догнал Пашку, поддел его, отчего тот кубарем покатился нам под ноги, и стал резво набирать высоту.

- Что, экскурсия подошла к концу? - спросил Пашка, вставая и отряхиваясь.

- Я смотрю, тебе понравилось? - Санька с усмешкой оглядел его взъерошенную фигуру.

- Оно, конечно, забавно, - сказал Пашка, приводя себя в порядок. - Только с тормозами проблема. Чего ж не попробовал?

- Одна попробовала, - фыркнул Санька. - Так до сих пор...

Пашка бухнулся на диван и, сграбастав со стола баночку с пивом, шумно отхлебнул.

- Володь, - попросил Санька. - Не пора ли форточку - того!.. Холодает что-то...

Я кивнул и закрыл сообщение с атмосферой планеты. Встречный ветер к тому моменту уже изрядно потрепал нас.

- Я что-то так и не понял, - Пашка постучал тарашкой по столику. - Мы что, уже отчаливаем?

- А чего здесь ловить? - пожал я плечами. - Нас явно не ждали. Конструкция, конечно, мощная, но назначение её лично мне не понятно, а объяснить, сам видишь, некому.

- Э, нет! - Пашка хитро прищурился. - Тут ты не прав!

Я насторожился:

- Что ты имеешь в иду?

- А что имею, - он явно наслаждался произведённым эффектом, - то и введу...

- А серьёзно?

Пашка с треском отодрал башку несчастной тарашке и кинул на стол.

- Серьёзно? - Он глянул за борт на удалявшуюся зеркальную поверхность и мотнул головой: - Ты коня-то попридержи!

"Пятачок" замер.

- Ну?

- Вот тебе и "ну"! Дверь я видел! Зря, что ли, глотку драл?

Мы с Санькой переглянулись.

- Какую дверь?

- А я почём знаю? - с деланным равнодушием отозвался Пашка. - Дыра какая-то в стене. Тормозов-то нет ни фига - еду и еду! А она вот так делает, - и он губами беззвучно изобразил: "А!", "О!", "А!", "О!"

- Так чего ж ты молчал?! - возмутился я и бросил "пятачок" круто вниз.

- Молчал?! - оскорбился Пашка. - Да я всю глотку изодрал! "Мать-перемать!" - ору, а вы, как оглохли!

- Ну, положим, слово "мать" в разных вариациях мы слышали довольно отчётливо, - спокойно отозвался Санька. - Но не более. Согласись, что в твоих устах оно звучит не так уж и редко, чтоб могло привлечь к себе особое внимание.

- Ну конечно! Где вам услышать! Вы ж пируэты в воздухе выписывать изволили!

Булыжник в мой огород.

- Ну и как я тебе? В качестве летательного аппарата?

- Спрахиваешь! - усмехнулся Пашка и прогундосил: - "Заливаю в бак бензин, завожу пропеллер!.".

- Трепло! - Я чуть отхлебнул из его банки пива, поморщился и спросил: - Ну, где твоя дыра?

- "Моя"! - хрюкнул он. - Моя на месте! - И огляделся: - Ты хоть на то же место сел?

- Вопрос, конечно, интересный! - хохотнул я. - Здесь, знаешь ли, такое изысканное разнообразие рельефа! Заблудиться - ну ни в жисть!

Пашка понимающе кивнул:

- Погоняй вдоль забора туды-сюды, может, оно и отыщется.

- Мартышкин труд! - не согласился Санька.

- А что ты предлагаешь? - насупился Пашка.

- Единственно разумное: обратиться к памяти браслета.

- Резонно, - поддержал я. - Ну-к, Сезамчик, сообрази!

После обычных препирательств относительно точности формулировки задания, браслет выполнил желаемое. Декорация, однако, не изменилась. Только вертикальная стена стала как будто ближе. Как будто. А, может, и показалось. Ориентиров-то - не густо. Небо, солнце, да их отражение. Остальное всё - зеркала. Даже наши отражения опять исчезли.

Некоторое время мы тупо смотрели в серую массу стены, потом я спросил:

- А тебе не показалось?

- Да какой "показалось"! - Пашка упрямо тряхнул своей шевелюрой. - Вот, как тебя!

Мы помолчали ещё немного, таращась на стену. И ещё. Потом Пашка предложил:

- Может, сами? Без спросу?

- Что?

- Ну... замялся он, подбирая слова. - Проткнём стену и посмотрим, что там у них, внутрях. Ты же это умеешь?.. Тем более, что нас ведь всё равно там как бы и нету. А?

- Идея неплохая, - согласился я. - Попробуем без приглашения.

"Пятачок" дёрнулся вперёд и медленно въехал в стену. Нас тут же окружила кромешная тьма. Как тогда, на Сатурне. С той лишь разницей, что там всё выло и грохотало, а здесь царила мёртвая тишина. Слышалось только сопение Пашки: он наощупь разделывался с рыбьим хвостом.

- Ты б хоть присветил немного, что ли? - послышалось его недовольное бурчание. - А то как у негра...

- В рот не попадёшь? - насмешливо булькнул Санька. Он тоже занимался чревоугодием.

Я выполнил заказ и прибавил ходу. Ничего не изменилось. За пределами "пятачка" стоял непроницаемый мрак.

- Пал Ксанч, - ехидно осведомился Санька, - вам не кажется, что ошибочка вышла?

"Пал Ксанч" нервно пригладил свою пышную шевелюру и пробурчал:

- Ещё не вечер...

- Да уж! - хохотнул Санька. - Глянь за окно: ночь уж давно!

- Стихоплёт! - пробурчал Пашка.

Мы пристально всматривались в темноту, пытаясь уловить хоть какие-то признаки хоть чего-либо, но все старания оказались тщетными. Ничего. Совсем ничего.

- Аид! - с напускной мрачностью в голосе изрёк Санька. - Царство мёртвых!

- Какое там "царство"! - В голосе Пашки уже явственно слышалось разочарование. - Ни мёртвых, ни, тем более, живых...

И вдруг по глазам резанул ослепительный солнечный свет. После кромешной тьмы он показался прямо-таки нестерпимым. Поначалу мы не могли ничего разобрать - ослепительное пятно вверху, ослепительное пятно внизу - и только когда глаза попривыкли, я понял, что мы несёмся над такой же зеркальной плитой, с которой и начинали своё подземное путешествие. Короче говоря, мы пронзили плиту насквозь и выскочили с другой стороны.

- Кина не будет, - подвёл Санька итог нашим изысканиям.

- Но я же видел! - кипятился Пашка.

- Ну и что? - стал успокаивать я его. - Фортуна дважды не улыбается. Ты же видишь: голый Вася. Я думаю, нам больше ничего не покажут. Да и вообще, - пожал я плечами, - надо бы сначала узнать, что здесь и почём. Полетаем вокруг, может, чего и углядим.

С этими словами я взял круто вверх и по касательной вышел на орбитальный облёт. Небо из светло-филетового потемнело, стало иссиня-чёрным, вновь появились звёзды и опять на полнеба раскинулась Галактика, видимая до этого лишь белесым пятном на фоне фиолетового марева, что представляло из себя небо с поверхности Зеркальной.

- Всё-таки, какая красота! - не удержался Санька.

Пашка в ответ лишь состроил многозначительную гримасу. Но уж кого-кого, а его-то я знал, как облупленного! Чай, не первый год вместе кукуем. Зенки его шкодливые и без слов говорили, что вид звёздного неба не оставляет его равнодушным. Тем более, такого неба! Это он сейчас перед Санькой хорохорится, мол, всё ему нипочём. А душа-то у него, как и у меня, очень даже отзывчива на подобные красоты.

Планета медленно поворачивалась под нами, подставляя для обозрения свои зеркальные бока. Я, рассеянно блуждая взглядом, поначалу не узрел ничего особенного, однако Санька, оказавшийся более внимательным, сказал, указывая вниз:

- Ничего не замечаешь?

Я немного помолчал, присматриваясь к поверхности планеты, и пожал плечами:

- Вроде, нет...

- Обрати внимание, как здесь плиты расположены.

- Точно! - ахнул Пашка.

Тут и я узрел. Так называемые "чешуйки", одну из которых мы имели удовольствие обследовать изнутри и снаружи, с этой стороны планеты уже не прилегали плотно к её поверхности, а становились на дыбы. И, чем ближе мы подбирались к границе дня и ночи, тем более явственно выраженным становился этот эффект. Плиты здесь уже прямо-таки торчали, как иглы у ежа.

- Ты усекаешь? Плоскость каждой из них расположена перпендикулярно лучам солнца, - продолжал Санька развивать свою гипотезу. - Похоже, что планета вообще не вращается и все плиты поставлены так, чтобы максимально усваивать световой поток.

- Миленькая такая солнечная батарейка с планету величиной, - дополнил Пашка. - Только кому служит, не понятно.

Позже мы убедились, что Санька как в воду смотрел. В тот момент других соображений у нас не имелось. А придумать что-либо ещё у нас попросту не хватило времени. То, что предстало нашим глазам в следующий миг, вообще заставило на время забыть о загадке зеркальных плит.

Я уже сказал, что мы подлетали к терминалу - границе дня и ночи. И тут, совершенно неожиданно, зеркальные монолиты, то бишь "чешуйки", кончились. Под нами промелькнула их чётко очерченная граница и мы понеслись над тёмной материковой частью, погруженной в густые сумерки. Я успел заметить даже нечто вроде водной глади, в которой на мгновение отразилась звёздная карусель Галактики.

- Тормози! - завопил Пашка. - Самое интересное начинается!

Я придержал своего "коня" и бросил его вниз, разворачивая на сто восемьдесят градусов. Солнце быстренько закатилось за зубчатую гряду крайних зеркальных монолитов и мы заскользили над сумеречной страной, освещаемой лишь вишнёвым заревом то ли заката, то ли рассвета, да призрачным светом миллиардов солнц далёкого центра Галактики.

Я снизил скорость и опустился к самой земле. Да, это уже с полным правом можно было назвать землёй. В неверном свете угрюмой зари можно было разобрать рощицы чахлых деревьев и заросли кустарника. Промелькнула неширокая река и я направил полёт вдоль её русла. Хоть какой-то ориентир.

К берегам речушки вплотную подступала растительность. С высоты, на которой мы летели, нельзя было разобрать, похожа ли она на земную. Выяснение этих подробностей я оставил на потом, тем более, что впереди показался источник света. Было похоже, будто горит большой костёр.

- Никак аборигены? - с надеждой подался вперёд Пашка.

- Сейчас узнаем.

Деревья кончились и я затормозил над большой поляной.

- Мать твою, Миклухо-Маклая!.. - прошептал Пашка, уставившись на то, что предстало нашим глазам. Мы с Санькой тоже свесились через край "пятачка", вглядываясь в причудливую картину.

Обширная поляна круглой формы, метров двести в диаметре, обрамлённая по периметру то ли факелами, то ли малыми кострами (с того места, откуда мы смотрели, было не разглядеть), кишмя кишела людскими телами. Количество их, похоже, составляло несколько тысяч. И все они, подчиняясь единому ритму, совершали бестолковые (естественно, на наш взгляд) телодвижения. Начиналась эта гимнастика с воздевания рук и лиц кверху, затем тела складывались чуть ли не пополам (надо полагать, в низком поклоне), и, после непродолжительного замирания в такой позе, все, находившиеся на этой гигантской сцене, падали на колени и, вопя, что есть мочи, подскакивали вверх, видимо, соревнуясь, кто выше подпрыгнет, и всё начиналось сначала.

Музыкальным сопровождением этой загадочной аэробики служил огромный, обтянутый кожей, барабан. В него со всей дури лупили две девицы атлетического сложения. Вид у них был довольно свирепый, занятию своему они предавались самозабвенно, закатив глаза и вкладывая в удары всю силу своих бицепсов. Сам музыкальный инструмент занимал почётное место в центре импровизированной сцены, и все участники действа были обращены лицами к нему.

- Это что за тунгусские пляски? - сиплым шёпотом обалдело проговорил Пашка.

- Мы, видимо, угодили на какой-то праздник, - предположил Санька.

- А чё одни бабы-то?

- Ну... наверное, отмечают местное Восьмое Марта.

Действительно, я только сейчас обратил внимание, что среди всех присутствовавших на собрании не было видно ни одной особи мужеского полу. Конечно, я мог и ошибаться, ведь здесь сильно не хватало освещения, если не считать уже упомянутых костров по периметру поляны, да ещё одного, горевшего в непосредственной близости от барабана. Своими размерами он несколько отличался от своих собратьев и находился рядом с каким-то возвышением, которое венчало нечто, сильно смахивающее на упрощённый вариант трона. Во всяком случае, можно было смело утверждать, что это стул. Над ним усердно поработали в смысле украшения, накрутили веток, цветных тряпок, что, по-видимому, должно было означать особое к нему отношение. К тому же я заметил, что лица туземцев были обращены всё-таки не к барабану, а к нему. Именно этот "трон" был центром общего внимания.

Внезапно гул барабана стих, многотысячная толпа замерла, стоя с протянутыми к небу руками и в наступившей тишине, нарушаемой лишь треском костров, взвился одинокий истерический вопль. Поначалу было неясно, откуда он исходит. Но вот от общей массы потных, блестящих в неверном свете костров тел отделилась одинокая фигурка, и, не переставая кричать, стала быстро подниматься на возвышение, где стоял так называемый "трон". По мере того, как она набирала высоту, крик её приобретал мелодические оттенки, и, как только она одолела последнюю ступеньку и бухнулась перед "троном" на колени, её вопль превратился в нехитрую мелодию, которой постепенно стала вторить толпа. Сначала это было похоже на тяжкое "У-у!" в конце каждой фразы, потом тысячи глоток, входя в ритм, стали повторять за певицей всё большее количество слов. В конце концов вся поляна зазвучала в полную силу.

А сама певица, чей голос уже потонул в общем гуле, встала с колен, сбросила остатки и без того ничего не прикрывавшей одежды, и, призывно вскидывая руки к небу, стала исполнять замысловатый танец, ходя кругами вокруг трона, многозначительно вращая бёдрами.

- Почему столько внимания этой корявой табуретке? - сдавленно просипел Пашка.

- Насколько я понимаю, - сказал я, - они кого-то ждут. Кого-то, кто должен сесть на эту, как ты говоришь, "табуретку".

Тот недоверчиво вытаращил на меня осоловевшие от аппетитного зрелища глаза:

- А ты чё, врубаешься, о чём они там орут?

- Ну, не совсем, но общий смысл улавливаю.

Он только уважительно крутанул головой и опять впился глазами в обнажённую фигурку танцовщицы.

Санька ткнул меня в бок:

- Пал Ксанч в отпаде!

Я кивнул, но тему развивать не стал. Внимание моё в этот момент было сосредоточено на действительно заинтересовавшем меня тексте песни, которую уже не пела, а душераздирающе выкрикивала вошедшая в экстаз толпа.

- Ей-богу, с ними сейчас чего-нибудь случится! - посочувствовал Пашка.

- Самое время помочь, - усмехнулся Санька и подмигнул мне. Я как раз смотрел на него, пытаясь уразуметь, что он имеет в виду.

Пашка тоже уставился на него непонимающе:

- Чем помочь?

- А ты послушай, чего они просят и сам решишь.

- Привет! - Пашка постучал пальцем по голове. - Это вон кто у нас умеет, - он кивнул на меня, - а я-то тут при чём? - и отвернулся.

- "Приди же, Солнцедающий! - мерным голосом стал декламировать Санька. - Приди же, Великий Муж, Продолжатель рода Белокурых Дев!.".

Пашка опять обернулся, но теперь уже в мою сторону:

- Чего это с ним?

Я улыбнулся:

- Это перевод.

- А он-то почём знать может? Родственник, что ли?

Санька многозначительно прищурился:

- Телепатия!

- Что-то я раньше за ним таких способностей не замечал, - съязвил Пашка.

- Так ведь и я имел честь приобщиться, - указал Санька на браслет. - Эт' когда меня в Штатах подстрелили. С тех пор и практикую.

Пашка, соображая, похлопал глазами и отвернулся к экрану:

- Гонишь, как всегда...

Санька только криво усмехнулся. Этого эпизода я не удосужился Пашке рассказать, поэтому решил заступиться:

- Не, Паш, он тебе истинную правду...

- Да ладно вам! - не оборачиваясь, отмахнулся Пашка и, тыча пальцем в экран, нервно сглотнул: - Смотри, что делает, а?..

Пока Пашка взволнованно пожирал глазами обезумевшую от страсти танцовщицу, Санька продолжал с хитрой ухмылкой, как бы нехотя, переводить ему текст тысячеголосой молитвы:

- "О, повелитель наших сердец, о, кудрявоголовый Страж Неба, пусть твои божественные волосы коснутся моего исстрадавшегося лика, пусть моё истосковавшееся тело окропит твоё божественное семя!.".

- Слушай, - с досадой повернулся Пашка ко мне, - чего он мелет?

- Говорю же тебе, что это слова песни, что исполняет сейчас этот Краснознамённый хор!

- Чё, серьёзно, что ли?

- А ты думал? - подхватил Санька. - При чём, заметь, описывают явно твой портрет!

Но Пашка окрысился:

- Иди ты... знаешь, куда?

- Знаю, - с готовностью кивнул Санька. - Но, всё-таки, зовут тебя, не меня! Ты подумай!

Я удивлённо посмотрел на него, не совсем улавливая, к чему он клонит, а Пашка откинулся на спинку кресла и с деланным равнодушием принялся за рыбёшку:

- Можешь не продолжать, - сказал он с несчастным видом. - Я понял.

- Нет, ты только представь себе всю силу и неотразимость момента! - Саньку, по-моему, уже понесло. - Идёт это представление, девушки молятся о пришествии Великого Мужа, то есть жаждут тебя, и тут с неба спускаешься ты во всём, так сказать, великолепии!.. А командор-то уж обставит всё это как надо, со всеми световыми и музыкальными эффектами, не правда ли, Володь?

До меня, наконец, дошло!

- Ты это серьёзно?

- А почему бы и нет? - пожал он плечами, но в глазах так и змеилась лукавая усмешка. - Чем это нам грозит?

- А сам-то чего же? - обиженно просопел Пашка, кося глазами на экран. - Слабо?

- Да нет, Паш, не слабо. Я - это не то. К женщинам у меня интерес прохладный. Можно сказать - чисто художественный...

- Можно подумать!

Санька подсел к нему на подлокотник и даже за плечи приобнял:

- Ты даже не представляешь, сколько от этого мероприятия получишь удовольствия! Смотри, какой выбор! - И он широким жестом обвёл поляну. - И все хотят только тебя!

- Да с чего ты взял?! - вскипел Пашка и, скинув его руку со своего плеча, вскочил с кресла, сунул руки в карманы и стал к нам спиной. Но, опять-таки, лицом к танцовщице! - Прибодался, как пьяный к радио: "Поиграй" да "Поиграй"!..

Я молча и с любопытством наблюдал. По всему было видно, что Пашке наступили на больную мозоль. Может быть ему и понравилось предложение Саньки, но насмешки он перенести не мог. Да ещё в таком душещипательном вопросе!

Чтобы как-то сдвинуть ситуацию с мёртвой точки, я решил подыграть Саньке. Потихоньку, едва заметно на глаз, я стал двигать "пятачок" к возвышению, где изнемогала нагая танцовщица.

Санька усёк мои старания, подмигнул мне, встал с кресла и опять положил ему руку на плечо:

- Ну ты как, Паш, уже проникся? Смотри, какая женщина!

Тот дёрнул плечом, сбрасывая руку, и цыкнул:

- Тебе-то что за интерес?

- Ну как же? - Голос Саньки приобрёл трагическое звучание: - Это же бескорыстная помощь пострадавшей цивилизации в деле обновления генетического фонда! - Он лихо подмигнул мне. - Благотворительностью называется!

Пашка повернулся к нему всем корпусом:

- Чё за дела? У них что, своих мужиков нету? Сами-то откуда взялись? Вон их сколько здесь!

- Да ведь в том и вопрос! - воспрял Санька. - Разве ты не понял до сих пор, что эта цивилизация по каким-то неведомым причинам лишилась мужской половины и им теперь надо срочно поправить положение!

Пашка с сомнением оглянулся на экран:

- Да тут и армия не справится!..

Санька от души расхохотался:

- Тебе и не надо всех ублажать! Только самых-самых! Остальные пусть в очередь становятся!

- Ничего себе - гаремчик! - хмыкнул Пашка, обводя поляну влажными глазами.

- Ещё какой! - Санька с удвоенной энергией развил агитационную активность, видя, что Пашка начинает шевелить извилинами в нужном направлении. - Таких гаремов ни у одного падишаха на Земле не бывало: целая планета! И, что самое ценное, в чём его отличие, - гарем-то добровольный! Усекаешь? Только свистни!

Пашка задумчиво пожевал усы, глядя ему в лицо, и опять отвернулся к экрану. К этому времени "пятачок" уже вплотную придвинулся к возвышению и танцовщица, в изнеможении припавшая к ножкам "табуретки", была уже вот она, в двух шагах от нас, только бери и ешь.

Пашка нервно обернулся ко мне:

- Дразнишь?

- В принципе, дело твоё, - пожал я плечами, поддерживая игру. - Если есть желание, мы тебя снарядим, побалуешься, а на обратном пути заберём.

У того глаза полезли на лоб:

- Это что ж?! Бросите меня здесь?!

- А чего ты так разволновался? Смотри, сколько их тут! - Я кивнул в сторону бесновавшейся толпы. - Да они с тебя пылинки сдувать будут! Беречь, как национальную святыню! Ты ж у них один на всю планету! Представляешь, какие перспективы?!

Он смерил меня подозрительным взглядом, потом Саньку и с несчастным видом хлюпнул носом:

- Сговорились?

Я покачал головой:

- Повторяю: дело чисто добровольное. Не хочешь - едем дальше. Нас ждут великие дела!

- Ну... Не такие уж они и великие... - кисло возразил Пашка, не отводя глаз от вибрирующей у самых его ног прекрасной белокурой женщины. Он помолчал и, наконец, выдавил: - Идея заманчивая, одна штука, за душу берёт... Но! - вскинул он указательный палец перед носом у Саньки, видя, что тот порывается что-то ему сказать. - Но! - ещё раз припечатал он. - Ставлю условие. Даже два... А кстати, - вдруг резко сменил он тему. - С чего сыр-бор-то разгорелся? Откуда вы вообще взяли, что с мужиками у них напряжёнка?

Саньку аж повело:

- Да ты сам послушай! Они ж об том вопят во все глотки!

- Чего я там пойму в том бедламе? - отмахнулся Пашка. - Это вы у нас, оказывается, оба... А я-то - ни бельмеса!

- Нет проблем! - я с готовностью стянул с руки браслет и протянул Пашке. При этом изображение вместе с нестерпимым шумом вмиг исчезло и мы оказались в тишине моей квартиры. - Стоит только надеть его на руку и тебе не нужны будут никакие переводчики. Даже когда снимешь его, способности останутся при тебе.

- Э! Э! - Пашка растерянно завертел головой. - А где же... всё? - И он разочарованно махнул рукой: - Опять кино...

- Успокойся, - я всё ещё протягивал ему браслет. - Как только наденешь его и вызовешь в сознании вид пейзажа, который мы только что наблюдали, всё станет на свои места.

- Да? - он нерешительно взял из моей руки браслет и стал прилаживать его на своём запястье. - А ничего не... - Он не успел докончить мысль. Сильно вздрогнув, он испуганно уставился на меня: - Чё это?.. Как током?..

- Обычное дело, - успокоил я его. - Браслет вживается в тебя. Тестирует твой организм. Сейчас он и ногу тебе заодно подправит.

Пашка обиделся:

- Прикалываешься?

- Да с этим вроде как грешно шутить... - смутился я. - Сознаюсь, это было в моих планах, - я с неимоверным усилием боролся с наплывающей дремотой. - Но как-то всё не до того: суета...

Глаза его, неподвижно смотрящие на меня в упор, подозрительно заблестели:

- Ну, Володь, если это правда...

- Да ты не сумлевайся! - хлопнул его по плечу Санька. - Дело верное на все сто! Меня вон печень канала всю мою сознательную и беспартейную, а теперь - во! - и он постучал кулаком по тому месту, где должна была, по его словам, находиться печень. - Что твой кирпич! Как с магазина!

Пока Санька произносил свою агитационную тираду, физиономия Пашки претерпевала значительные метаморфозы: глаза всё более округлялись, брови ползли кверху, а рот всё шире разъезжался в улыбке.

- Пацаны!.. - страшным шёпотом произнёс он, водя рукой по ноге выше колена. - Пацаны!.. Не может быть!..

- Может, может, - спокойно возразил ему Санька. - То ли ещё будет, погоди! Процесс-то пошёл!

- Я её чувствую! - всё так же поражённо восклицал Пашка. - Вы понимаете: я её чувствую!!! Сколько лет, как чужая, а сейчас... - Он прислушивался к происходящим внутри изменениям и буквально млел от восторга. - А зудит-то как! С-с-с! - втянул он воздух сквозь сжатые зубы и принялся усиленно массажировать вновь обретаемый орган.

Отсутствие браслета на моей руке сказывалось всё сильнее: на меня чёрной массой неотвратимо наваливался тяжёлый, вязкий, как смола, сон. Веки мои сами собой слипались и я стал падать в пропасть, издалека слыша Пашкины восторги. Санька ему что-то отвечал, но я уже ничего не слышал: отключился.

Я очнулся от знакомого ощущения: по телу разбегались ручейки микроскопических разрядов.

- А где Пашка? - первым делом поинтересовался я у Саньки, сидевшего напротив меня и терпеливо дожидавшегося, пока я очухаюсь.

- Просил извиниться, - улыбнулся он. - Поскакал домой хвалиться жене новыми ногами.

- Значит, получилось?

- А ты сомневался? Прыгал тут, как козёл!

- Его понять можно, - вздохнул я. - Давно надо было додуматься. - Я встал, прошёлся по комнате, приходя в себя, для ускорения процесса запустил магнитофон и, когда извилины зашевелились бодрее, спросил: - Ну а как насчёт дальнейшего путешествия? Откладывается?

- Грешен, - признался Санька. - Пока ты в отключке валялся, я заглянул на ту планетку. Ну, с женским контингентом...

- Ну и?..

- Пока мы здесь Пашку ремонтировали, декорация там сменилась. Ту бабцу в обморочном состоянии отволокли куда-то в сторонку и на её место взобралась дородная мадам преклонных лет с толстенной книгой. Стала читать. Громко, нараспев. Я немного послушал. Это у них что-то вроде нашей Библии, только несколько иного, разумеется, содержания. Канонизированная история в лицах. Поначалу - скучища! Я уж выключить хотел, но потом кое-что зацепило. Похоже на то, что на их планете хозяйничает кто-то чужой. Насколько я уразумел из этой тарабарщины, "чешуя" на лицевой стороне планеты - иноземного происхождения. Как они описывают, появилась она за одну ночь. Представляешь? Пол-планеты оттяпали на свои нужды за здорово живёшь! Аборигены не имеют ни малейшего понятия, что это вообще такое и какие боги их так "облагодетельствовали". Может статься, что эта "ночь" того же пошиба, как и у нашего Бога, который возился с нашим миром шесть дней, только каждый тот "день", похоже, тянулся не один миллиард наших лет. Время-то у Бога резиновое, ему спешить некуда. Вот и они за давностью лет обозвали это одной ночью. Но это уже мои собственные догадки.

Самое же главное, о чём шла речь в этом гроссбухе, и что особенно печалит теперешнее население, - это судьба мужской половины планеты. Аборигенам досталась ночная сторона. Эти инопланетные ухари не только оттяпали пол-планеты, но ещё и затормозили её вращение, отменив смену дня и ночи и породив этим кучу катаклизмов. Так мало того! Стали вымирать мужики. Независимо от возраста. Старый, молодой - всех косила костлявая. И с чем это было связано, никто не знал.

- А ты Пашку туда хотел...

- Да я чё? Серьёзно, что ли? За кого ты меня принимаешь?

- Я, честно говоря, поверил... - удивился я. - Да и Пашка вроде как того, настропалился...

- Ну, вы воще! - хмыкнул он. - Шуток не понимаете!

- Выходит, разыграл? Артист, однако!..

- Я думал, ты правильно понял... Да и как можно? Не знамши броду? Да ещё и на чужом горбу? Ты что?

- М-да... - смутился я и хихикнул: - А глазки-то у Пашки горели!

- Ты себя не видел!

- Да? - я почувствовал, как краснею. - Так заметно?

- А то! - Он вздохнул и полез в карман за сигаретами. - Все мы не без греха... Я мигом. Отравлюсь малость.

- Ну-ну. На здоровье...

Чтобы скоротать ожидание, я сотворил себе чаю и немного сладкого, но не успел сделать ещё и пары глотков, как входная дверь клацнула и на пороге показался обескураженный Санька.

- Ты знаешь... - растерянно сообщил он. - Это всё он...

- Кто? - изумился я, опуская бокал.

- Да браслет твой! Я о куреве, - пояснил он, встретив мой непонимающий взгляд. - Противно - не могу! Я с первого разу ещё усёк неладное, эт' когда ты меня с того света вытащил. А щас - воще! Я ведь опять его только что надевал.

- Ну и радуйся! - рассмеялся я.

Он с сожалением покачал головой:

- Какая уж тут радость? Полжизни потерял...

- Ну уж! Так-таки и полжизни! А как же я?

- Ты! Ты - другое дело...

- Ладно тебе! - Я хлопнул его по плечу. - Лучше вот садись, чайку хряпнем, да дальше поедем. Ты не забыл о цели нашего путешествия?

Он отвёл глаза:

- Да не забыл я...

- А что не так?

Он замялся:

- Не знаю, как и объяснить...

- Домой, что ли, надо? - предположил я.

- Да нет, не то... Хотя, и это тоже... - Он вздохнул и пожал плечами: - Ну, в общем... Я тут прикинул... Положение моё какое-то глупое.

- Это ещё почему?

Он опять вздохнул:

- Ну вот ты, например, едешь туда... Едешь, летишь... Ну, в общем, у тебя сугубо личные цели. У тебя есть интерес. А с какой стати я туда попрусь? В роли кого? Ты не задавал себе этого вопроса?

- Ну как "кого"? - начал я, но он перебил:

- Дослушай... Ведь там, надо полагать, ребята нешуточные, если такую вот машинку сумели сварганить: и звездолёт, и машина времени, и ещё чёрт знает что... Страшновато...

- А мне не "страшновато"? - передразнил я его. - Для смелости и беру тебя. И Пашку - тоже. Для поддержания духа. Чтоб в штаны не наложить.

- Если там из тебя будут верёвки вить, от меня-то какой прок? Да и от Пашки? - недоумевал он и тут же спохватился: - Ты не думай, я не трушу! Хотя... и это есть. Но если понадобится - костьми лягу! Но только я не об этом. Я об этических соображениях. Вроде как в замочную скважину подглядываю...

- Да не выдумывай ты! - Я вскочил и прошёлся по комнате. Потом выключил мешавший беседе магнитофон и спросил: - Ведь ты ж не сам напросился? Нет?

- М-м... - опешил Санька. - Вроде...

- Ну вот и нечего тут комплексовать! "В замочную скважину"! Тоже выдумал! Собирай манатки да поехали!

- Манатки?

- Это я так, к слову. Кстати, что ты там о доме?

Санька крякнул в замешательстве:

- Ты это... На часы давно смотрел?

Я посмотрел. Без двадцати час.

Посмотрел в окно. Ночь.

Вздохнул:

- Счастливые с часами не в ладах. Тебя доставить?

Он хитро покосился, беря со стола конфету:

- Есть компромиссный вариант.

- Какой же?

- Ты ведь у нас волшебник?

- Не крути.

- Ну так вот... Ты внушаешь Нинке, чтобы обо мне не волновалась, что, мол, всё путём. Ну а я еду с тобой хоть на год, хоть на десять.

Я кивнул и тут же сосредоточился.

- Чего молчишь? - Он понял так, что я сомневаюсь.

- Сделано, - отозвался я.

Он не поверил:

- Уже? А ну, покажи!

Я показал.

"Нинка" спала, как убитая. Прямо там, где её прихватило моё вмешательство: в кресле перед включённым телевизором. Книга выпала из рук и валялась на полу возле кресла.

- Ну, даёшь! - восхитился Санька. - Дай хоть телевизор выключу. Жалко - сгорит же!

Он шагнул в комнату, прокрался мимо спящей супруги и выдернул вилку из розетки, потянув за шнур.

- Так он у тебя точно сгорит! - прошептал я.

Он прижал палец к губам и на цыпочках прошёл в свою комнату.

"Ты куда?" - мысленно спросил я его, но он только жестом показал:

"Сейчас!"

Я сидел и недоумевал: что он там ещё задумал?

В кресле мирно посапывала Санькина супруга, из соседней комнаты слышалось ещё чьё-то сопение.

Возникло ощущение, что теперь уже я "подглядываю в замочную скважину". Мне стало неловко и я отвернулся.

После трех-четырёх минут загадочной возни и поскрипываний мебели Санька появился передо мной. При полном параде. Перешагивая через кромку экрана, он бросил на жену прощальный взгляд, и, когда я выключил переход, спросил:

- Ну и как я тебе?

- Чего эт' ты примарафетился? Праздник, что ли, какой?

- Ну, даёшь! - фыркнул он. - Чем я хуже Пашки? Забыл, куда едем-то? Чего ж это я в лохмотьях перед Христом предстану?

- Эк, хватил! - рассмеялся я. - Может, и Христа-то никакого уж нет. Две тыщщи лет прошло...

- Вот только этого не надо! - энергично возразил он. - Значит Никодим, какой-то завалящий старикашка, дожил до наших дней, а Христос - богочеловек! - от старости загнулся! Не смеши. Он обещал второй раз на Землю прийти? Обещал! До сих пор не приходил? Не приходил! Значит, жив-здоров. Просто ему некогда. Да и не таковский он парень - зря обещать не станет! А во фраке оно как-то - того!.. Ты ведь не станешь...

И он замер на полуслове, выпучив глаза. Но смотрели они мимо меня. То, что привлекло его внимание, находилось за моей спиной. Ещё и не оборачиваясь, я уже знал, что я там увижу. Вернее - кого.

- Ты не ошибся, друг мой! - проскрипел до жути знакомый голос. - Это опять я. И ты, конечно, смертельно рад?

Этот голос забыть невозможно. Он слишком живо напомнил мне недавние страдания. Душа моя заныла в нехорошем предчувствии.

"Не успели!" - подумал я с отчаянием и медленно, как манекен, развернулся к нему всем корпусом.

Да, это был он, мой дражайший Повелитель. Кривая ухмылка очень шла к его и без того перекошенной физиономии.

- Али не ждал? - Он сидел на подоконнике, положив одну ножку на другую и покачивал носком начищенного сапожка. - Ну извини, дружок! - Он развёл в стороны свои корявые ручонки, как бы сочувствуя. - Времени предупредить ну совсем не было! Сам знаешь: с этим у нас с тобой на-пря-жён-ка! - Видимо, слово было для него новым, но он использовал его с явным удовольствием. - Так что - поспешай!

- В каком смысле? - прохрипел я, чувствуя, как на моей руке леденеет браслет. В пожарном порядке я старался найти хоть какую-нибудь завалящую мыслишку, пригодную для сиюминутного решения вопроса: как выкрутиться? Силу этого урода я уже испытал на себе и не хотелось бы, чтобы и Санька прошёл через то же, благодаря мне.

- Не придуривайся, - ласково проскрипел мой новоявленный начальник. - И не считай меня глупее себя. - Он выразительно похлопал по голенищу сапожка: - К ноге, дружочек! Так, кажется, у вас говорят?

Последнее, что я запомнил, было растерянное Санькино лицо. Я и попрощаться с ним не успел. Только оглянулся виновато.

Вихрь закрутил и тут же засосал меня в чёрную воронку, образовавшуюся в потолке комнаты, доселе безупречно белом. С нарастающей скоростью я стал падать вверх. Вопреки напряжённому ожиданию, процесс оказался безболезненным. Только раздражало ощущение мохнатости по всему телу. Иначе это не назвать. Будто десятки маленьких пушистых зверьков разом терлись об меня своими спинами.

Полёт (или, всё-таки, падение?) происходил в абсолютной тишине и темноте. Прошло, наверное, минуты две или три, когда я почувствовал, что гонка прекратилась. "Зверьки" куда-то разбежались.

Первое ошеломление прошло и я обнаружил себя во взвешенном состоянии внутри смутно освещённой сферы диаметром около пяти метров. Сила тяжести отсутствовала, что было непривычно, да и не совсем удобно. К горлу подступила тошнота. Желудок не желал занимать подобающего ему места и стремился выплеснуть содержимое за ворота.

Чувство, что я в помещении не один, возникло сразу же. Оно же подсказало мне, что соседство теперь было несколько иного рода, чем тремя минутами раньше. Повелитель куда-то испарился, а позади меня присутствовал некто, кого я рассмотреть не мог по причине малой освещённости и нелепого расположения собственного тела. Руки и ноги жили собственной жизнью.

Наконец, я изловчился и, резко дёрнувшись, привёл тело во вращательное движение.

Признаюсь, я был готов ко всему и ожидал увидеть чего угодно и кого угодно. Хоть ещё какого-нибудь монстра самой невероятной внешности. Но моим соседом по камере оказался обыкновенный парень лет двадцати пяти, а, может, и того меньше. Густая щетина не позволяла определить его возраст. Ухмыляясь, он разглядывал меня и молчал.

- Ты кто? - задал я первый вопрос, пришедший в мою обалдевшую после перелёта голову, даже не подумав, что он, может быть, и по-русски-то не кумекает.

После продолжительной паузы, во время которой меня брезгливо изучали, как мерзкую букашку, мне было высокомерно объявлено на чистейшем родном наречии любимое Пашкино:

- За роялем то же самое!

От неожиданности я оторопел:

- К... как это понимать?

С презрительной миной он оттолкнулся от стены и довольно ловко перелетел на другую сторону сферы. Я же все ещё вращался на манер планеты, и потому сосед периодически то попадал в поле моего зрения, то исчезал из него.

- Как понимать, говоришь? - фыркнул он и с ожесточением выговорил: - Такой же, блин, как и ты! Бра-слето-но-сец!

Я перевёл взгляд на его руки, но ни на одной никакого браслета не увидел. Он заметил мой взгляд и рыкнул:

- На себя посмотри!

И тут я с ужасом осознал, что не ощущаю ставшего уже таким привычным пожатия браслета! У меня волосы встали дыбом вокруг лысины, благо, в невесомости этот фокус получился без особых усилий. Дыхание перехватило, а сердце совершило отчаянный скачок, будто там что-то перевернулось. Я, как слепой, поднёс к глазам обе руки, потом, ничего не понимая, уставился на сокамерника, ожидая объяснений.

- Девушка, не суетитесь под клиентом! - успокоил он меня, мерзко ухмыляясь. - Я тоже в первый раз в штаны наложил.

- В первый раз? - тупо переспросил я.

- А ты думал? - выразительно скривился он. - Давно уж тут... кукую!

Ужасное открытие настолько выбило меня из колеи, что я в тот миг ни о чём другом и думать был не в состоянии, а потому его замечание пропустил мимо ушей. Продолжая держать руки перед собой, я взвизгнул:

- Где браслет?!

- Заткнись! - цыкнул он. - Кому он, на фиг, сдался, твой браслет? В целости и сохранности.

- Как "кому"?! - оскорбился я. - Мало ли?..

- "Как"-"как"! - передразнил он и со скукой отвернулся к стене. - Кверху каком! Как поведут на поводке, так и отыщется твой браслет. Без него и ты здесь кому бы, на фиг, обломился?

Я убито посмотрел на него и попытался взять себя в руки. Его презрительно-равнодушный тон вселял бледное подобие надежды, что всё ещё не так плохо. Для начала следовало бы осмотреться, так сказать, на местности.

Я попробовал остановить вращение, но невесомость - коварная штука! После серии неорганизованных рывков я уже вращался в другую сторону, правда, помедленнее, и с несчастным видом протягивал руку, заискивающе называя себя по имени.

Где-то на третьем или четвёртом обороте он, наконец. соблаговолил поймать мою руку, в результате чего вращение моё остановилось, и я услышал произнесённое сквозь зубы:

- Кирилл.

Я покривил душой, сообщив, насколько мне это приятно, и осторожно поинтересовался:

- Значит, ты давно здесь?

Он в ответ лишь презрительно хмыкнул.

- Так, может, просветишь меня, что это за сосуд, в котором мы с тобой плаваем? И вообще, что вся эта галиматья означает? Я, честно говоря, вообще, не втыкаюсь: какой-то шибздик повадился командовать парадом и, похоже, управы на него...

Договорить я не успел. Он испуганно завертелся, озираясь по сторонам, и зашипел, брызгая слюной:

- Ну, ты!!! Язык-то попридержи!!!

Меня поразила такая резкая перемена в его поведении, но её причину мне объяснять и не требовалось. Однако, я прикинулся шлангом:

- Что, стены уши имеют?

- Вот именно... - Взгляд его приобрёл более осмысленное выражение и, уже без былой развязности, он деловито осведомился: - С Земли, что ли?

- Откуда же ещё? - удивился я.

- Хороший вопрос! - Он опять скривился. - Уж кого-кого, а уродов здесь хватает. Как собак... И все вроде по-нашему балабонят...

Я вежливо раздвинул губы в улыбке:

- Космополитом от тебя даже и не пахнет.

- Поторчишь тут с моё, - обозлился он, - от тебя и не тем запахнет!

- И, всё-таки, как давно ты здесь?

- А фиг его знает! Может, месяц, а, может, и полгода. Мне Бей не докладывал. И календарь не повесил. А ощущение времени здесь вообще теряется. Ни дня, ни ночи...

- Бей? Это кто?

- Дурак, что ли? Тебя сюда кто приволок?

- Ну... - замялся я. - Этот... Как его?.. В общем, ему очень хотелось, чтобы я его Повелителем называл. С большой буквы.

- Н-да?.. - растерянно спросил он и тихо добавил, как бы даже с одобрением: - Растём...

- Так это ты его Беем назвал?

Кривая ухмылка опять перекосила его физиономию:

- Мой юный друг! Вы невероятно догадливы!

Тут меня прорвало:

- Послушай, ты! Может, всё-таки, по-людски объяснишь, что к чему? Без этих своих ехидных... штучек-дрючек!

От возмущения я взбрыкнул ногами, что, конечно, не замедлило сказаться на стабильности моего положения в пространстве: меня вновь завертело-закрутило. Только теперь ось вращения проходила в другом месте. Не подумайте чего плохого: где-то в районе солнечного сплетения. Кирюша, как и подобает настоящему другу, не оставил меня в беде: ухватил меня за лодыжку, притянул к себе и закрепил напротив своей давно небритой физиономии.

- Короче... - с расстановкой промямлил он, разглядывая меня в упор. Зубы он не чистил, видимо, с рождения: пёрло, как из пасти того дракона, в которого изволил превращаться мой дражайший Повелитель. Господи, чем же таким их здесь кормят?!

- Слушай сюда и не возбухай... - Он немного помолчал, собирая мысли в кучу, и, на всякий случай оглянувшись, отчего в глазах его опять промелькнул недавний испуг, стал шептать мне на ухо: - Сразу уразумей и заруби себе на носу: Бей - это страшная сила! Надумаешь характер показывать - скрутит так, что света белого не взвидишь! И вообще, не только вслух, а даже и в мыслях не советую высказывать своё мнение о нём. Плохо будет не только тебе, но и всем остальным. Усёк?

- Сильно обидчивый, что ли? - улыбаясь одними глазами, спросил я.

- Дурак! - обозлился он и, с силой оттолкнув меня, отлетел к стене.

Я, естественно, понёсся в другую сторону и, мягко спружинив о поверхность сферы, оказавшуюся на ощупь похожей на силовое поле Зеркальной планеты, был вынужден вновь лететь навстречу своему любезному соседу. Он тоже не сумел избежать моих объятий. Я схватил его за рукав куртки и развернул лицом к себе:

- Ты мне страху-то в задницу не нагоняй! Лучше толком скажи, где мой браслет и что мы вообще здесь делаем?

- Воюем! - Он попытался вырваться. - Убери клешню! А то браслет будет не на что надевать!

- Воюем? - Я пропустил угрозу мимо ушей. - И с кем же?

- Нам не докладывают! - продолжал дёргаться он. - Пусти, тебе говорят!

Наконец, он обрёл желанную свободу, придя вследствие этого во вращательное движение.

- Пока ты здесь, в клетке, - заявил он, - браслета тебе не видать, как собственных ушей! - Он ловко остановил вращение, резко раскорячившись в разные стороны. - А вот когда на дело пойдём, тогда и сам не заметишь, как он на тебе окажется!

"Ну и тварь! - невольно подумалось мне. - Слуга - под стать хозяину!"

И тут, словно подтверждая его предупреждение, меня вдруг перекосило от страшной боли. Заломили все суставы и свело судорогой, казалось, все мышцы.

Само собой, это не укрылось от внимания моего заботливого Кирюши.

- Ага! - зашипел он обрадованно. - Что я тебе говорил?! Собственные мысли иметь - себе дороже!

Он хотел ещё как-то посочувствовать, но его перебил властный голос:

- То же самое ему говорил я!

К нашей обоюдной радости мой несравненный Повелитель медленно, я бы сказал - с достоинством - проявился между нами. Теперь он был вроде как покрупнее, даже смотреть приятней стало, если можно так выразиться. А рожа как просила кирпича, так, видно, и не дождалась этого мероприятия. Но комплексами относительно своей наружности он, похоже, не страдал.

- Вижу-вижу, птенчики, вы рады мне! - самодовольно прокаркал Бей и даже в габаритах увеличился. - Али нет? Может, я ошибаюсь? - заглянул он мне в лицо.

Желая любой ценой избавиться от мучительной боли, я с готовностью закивал и замычал что-то подобострастное.

Ещё немного насладившись моими страданиями, Бей медленно понизил уровень боли. Я вновь почувствовал себя счастливым. Ещё разок такого "счастья" и тело можно будет на мусорку выбрасывать.

Хоть мне в тот момент было ни до чего, я всё же увидел, как мой сокамерник, едва завидев хозяина, весь как-то скукожился и в продолжение всего его визита старался не попадаться ему на глаза, прячась за его же спиной.

- Очухался? - любезно поинтересовался мой мучитель. - Ну, теперь - за дело!

Он выпрямился и резко вскинул руки над головой.

Стены сферы растаяли и мы оказались в открытом космосе и, что самое удивительное, в самой гуще народа! Рядом с нами, чуть дальше и совсем далеко, так далеко, что терялись на фоне звёздного неба, парили мириады существ совершенно различных форм и размеров. У меня аж в глазах зарябило! Я и не представлял, что господь Бог настолько изобретателен в поисках вместилища разума. То, что существа, окружившие меня, являлись его носителями, сомнений у меня не вызывало. И я так же догадался, что все они были такими же пленниками Бея, как и мы с Кирюшей. Это подтверждало слабое свечение, окружавшее каждое существо. Сферы стали прозрачными, но не исчезли. И потому пространство вокруг напоминало призрачные соты улья невероятных размеров.