Браво-Два-Ноль

ГЛАВА 14

Мы насладились роскошью двух суток отдыха.

В понедельник мы с Джилли прогулялись по городу. Я надел знакомую старую одежду, которая стала заметно более свободной с тех пор, как я носил ее в последний раз. Нам хотелось просто бесцельно послоняться, но все кончилось тем, что мы непрерывно натыкались на ребят, чьи лица были покрыты неестественным для зимы загаром, и обменивались друг с другом жуткими рассказами.

Во вторник ко мне приехала Кэти, и мы провели день у видика, в обществе Робина Гуда и лихо отплясывали вместе с Маленьким Джоном, высоко вскидывая ноги.

В среду пришла пора садиться за работу.

Командование полка хотело узнать, что произошло и почему, и выяснить, какой урок можно извлечь из случившегося для будущих операций. Мы впятером сидели в окружении карт и фотографий аэрофотосъемки и собирали воедино все подробности наших действий, начиная с того момента, как мы получили приказ, и до нашего освобождения.

Мы навестили вдов и семьи погибших. Стэн и Крис пробыли полдня со вдовой Винса и двумя его братьями, рассказывая им о случившемся и стараясь их утешить. Я навестил вдову Быстроногого и обнаружил, что она отнеслась к случившемуся довольно спокойно, внимательно меня выслушав. Встреча с ней мне очень помогла. Я мог рассказывать обо всем, что с нами случилось, не скатываясь поминутно на «ну ты успокойся».

Шестнадцатого марта мы на пару дней уехали в Абердовей, местечко, куда мы с Джилли отправились, когда только познакомились. После первой поездки Джилли сказала, что для нее это был самый хороший отдых. Она надеялась, что то же самое произойдет и сейчас, однако мы оба сознавали, что теперь все будет по-другому. Ничего определенного мы сказать не могли, однако в наших отношениях возникла какая-то напряженность. Досрочно прервав отдых, мы отправились в Богнор навестить мать и сестру Боба. Смерть сына и брата явилась для них тяжелым ударом. Они даже не знали, что он служил в полку — как и отец Боба, после развода живущий отдельно. Узнав скорбную новость, он вынужден был закрыть на время свой ресторан в Лондоне — ему стало физически плохо от горя.

Разбор операции продолжался около трех недель. После этого нас снова навестил Гордон Тернбулл, и мы просидели два часа в офицерской столовой, разговаривая о самых разных вещах. Вместе со своим помощником он провел с нами небольшой тест, оценивая степень нашего стресса. Оценка десять является граничной, все, что выше, говорит об эмоциональном смятении. Все мы набрали по одиннадцать баллов. Сам Гордон набрал тринадцать.

В конце концов мы решили, что наши жены и подруги психологически травмированы случившимся гораздо больше нас. Им пришлось перенести многое: муки неопределенности, которыми они ни с кем не могли поделиться, страдания, вызванные известием о том, что нас практически наверняка больше нет в живых, — и всего через несколько дней после этого они увидели наши лица на экране телевизора. Гордон Тернбулл отдельно провел один сеанс с ними, подробно объяснив симптомы посттравматического стресса.

Как только отчет об операции был завершен, нам объявили, что мы должны будем выступить перед всем полком. Мы много репетировали, потому что нам хотелось сделать все как можно лучше. Неслыханное дело, чтобы весь личный состав собрался на разбор операции, но мы увидели перед собой море лиц. Здесь были все, от экипажа вертолета до координатора поисково-спасательных работ. В первом ряду сидел генерал сэр Питер де ла Билльер, ДЛБ, как мы его называли, а рядом с ним — другие представители высшего армейского командования.

Мы говорили на протяжении двух часов. Вначале я вкратце рассказал про этап планирования, затем перешел к тому, как нас обнаружили, и далее до того момента, как группа разделилась. После этого каждый рассказал о том, что с ним произошло, и какие он из этого извлек уроки. Последним говорил Крис. Его рассказ был самым примечательным.

Стэн отправился вместе со стариком-пастухом за машиной. Было условлено, что если к 18.30 он не вернется, Крис пойдет дальше один, оставив Стэну его подсумки и часть боеприпасов. Так он и сделал, направившись по азимуту строго на север, в сторону Евфрата. К тому времени прошло уже тридцать шесть часов с тех пор, как у них закончилась вода.

Крис шел не больше четверти часа, как вдруг позади на месте БЛ увидел свет фар машин. Он побежал назад, решив, что Стэну все-таки удалось раздобыть машину и он приехал за ним. Но тут показался свет фар второй машины. У Криса в душе все оборвалось.

Всю оставшуюся часть ночи Крис шел вперед. Небо прояснилось — для прибора ночного видения света было достаточно, но по-прежнему было очень холодно. Примерно в 04.30 Крис в прибор ночного видения увидел впереди внизу реку. Среди вспаханных полей были разбросаны маленькие поселения и отдельные дома; слышался лай собак. Однако Крис умирал от жажды. Направившись вниз к реке, он вдруг совершенно неожиданно провалился по пояс в жидкую грязь. Ему пришлось долго помучиться, прежде чем он наконец смог выбраться на твердую землю. Обессиленный, напутанный случившимся, Крис осторожно добрался до края воды. Наполнив бутылки, он долго пил, затем снова наполнил бутылки. Вода была мутной от грязи.

К этому времени уже начинало светать. Крис укрылся в небольшом вади, но слишком поздно обнаружил, что оно находится всего метрах в пятистах от маленькой деревушки, его верх хорошо просматривается. Деваться было некуда. Крис постарался заснуть, но ему было так холодно и сыро, что каждый раз, стоило ему задремать, как через несколько минут он просыпался от неудержимой дрожи. Осмотрев ступни, Крис обнаружил, что начисто сбил ногти, а мозоли на подошвах слились воедино в длинные порезы, сочившиеся гноем. Вот тебе и надежные альпинистские ботинки за сто фунтов!

Как только стемнело, Крис снова тронулся в путь и вскоре начал то и дело натыкаться на военные и гражданские объекты. Казалось, их были сотни, вследствие чего за время от 18.30 до 05.00 следующего утра ему удалось преодолеть всего десять километров.

Место для следующего БЛ Крис выбрал, чуть спустившись с верха двухсотметрового обрывистого берега. Лежа в расселине, он наблюдал за повседневной жизнью деревушки на противоположном берегу: резвились ребятишки, женщины в черных одеждах стирали белье, мужчины ловили рыбу.

Сразу же после наступления темноты Крис тронулся дальше и вскоре оказался зажат между рекой справа и дорогой слева. Он потерял последние силы, перебираясь через преграждавшие ему путь вади, и в конце концов пошел прямо по дороге. Однажды, услышав шум машин, Крис прыгнул в придорожную канаву. Глядя в прибор ночного видения, он увидел колонну «СКАДов» и машин сопровождения, прогрохотавшую у него над головой. Запомнив время и место, Крис двинулся дальше.

Вскоре после этого мимо проехала еще одна машина, дальним светом фар выхватившая в темноте дорожный указатель. Крис пришел в ужас от увиденного. Получалось, что он находится на пятьдесят километров дальше от границы, чем предполагал. Это означало, что идти предстоит еще две ночи, и это очень его расстроило.

Начало светать, а он никак не мог найти приличное место для БЛ, Крис не на шутку встревожился. Порыскав по сторонам, он в конце концов устроился под большой трубой, проходящей прямо под дорогой. Казалось, все идет хорошо, но тут послышался зловещий знакомый звук козьих колокольчиков.

К трубе приближалось стадо коз — направляющихся, как предположил Крис, к полям по другую сторону от дороги. Крис успел выбраться из трубы и вскарабкаться футов на шесть на откос дороги, и тут появился старик-пастух, ведущий на поводу ишака, а за ним огромное стадо коз — и две собаки. Крису предстояло принять решение за долю секунды — или на всякий случай пристрелить старика, или просто податься в бега. Решение за него приняли собаки, пробежавшие мимо, даже не посмотрев в его сторону. Следом прошествовала остальная процессия. Крис не мог поверить своим глазам. Он был от старика на расстоянии плевка. В конце концов Крис решил, что собак сбил со следа запах коз — или зловоние старого, грязного халата пастуха.

Однако до наступления темноты стадо практически неминуемо должно было проследовать тем же путем обратно, и Крис понял, что ему надо уходить. Он пополз на четвереньках вдоль по вади, распластываясь на земле каждый раз, когда по дороге проезжала машина, что происходило часто. Характер местности изменился — пышные, орошаемые поля уступили место пересохшим руслам и холмам, заросшим терновником. Продвигаться было очень тяжело. Примерно через десять километров Крис нашел большое углубление в земле, в котором и устроился до конца дня.

Полностью израсходовав запасы мутной воды, Крис сильно страдал от обезвоживания организма. Однако он понимал, что ему нужно держаться подальше от Евфрата, поскольку, похоже, в каждой лачуге здесь имелась собака. Ему оставалось только двигаться вперед в надежде в самом ближайшем времени найти воду где-нибудь в другом месте.

Как только окончательно стемнело, Крис встал и пошел строго на запад. Так он двигался в течение нескольких часов. Один раз прямо впереди завыла воздушная сирена, и Крис в прибор ночного видения рассмотрел зенитную батарею из нескольких «С-60», пары радиомачт и расхаживающих часовых. Обходя батарею стороной, он наткнулся на небольшой ручеек, текущий по белому каменистому руслу. Не теряя времени, Крис откупорил бутылки и быстро наполнил их водой. Затем двинулся дальше.

Неприятельские позиции стали встречаться все чаще и чаще, и наконец Крис уперся в дорожную развилку, зажатый с одной стороны ТКПП, а с другой — зенитной батареей. Приближался рассвет, поэтому он забрался в трубу под дорогой. В трубу сбрасывали разный мусор, поэтому вонь стояла невыносимая.

К этому времени ноги у Криса были в ужасном состоянии, но он ничего не мог с этим поделать. Он решил утешить себя тем, что улегся на спину на грудах мусора и отпил большой глоток из бутылки.

Как только жидкость коснулась его губ, они покрылись волдырями, словно от ожога. Крис едва не закричал от боли. Судя по всему, зенитная батарея прикрывала какой-то химический завод, который сбрасывал в ручей свои стоки. Крису было ужасно. Он ничем не мог прополоскать пылающий рот, а бутылки оказались непригодны к дальнейшему использованию. Какое-то время ему казалось, что он умрет.

Лежа в трубе, Крис оценил обстановку. Вот уже двое суток он вынужден обходиться без воды, а теперь ему еще нужно было чем-то лечить рот. Порезы и ссадины у него на руках начинали гноиться, а ноги были в таком ужасном состоянии, что он едва мог стоять. Крис понял, что времени у него осталось совсем мало.

Он тронулся в путь, как только стемнело. Небо затянуло плотными тучами, и темнота была кромешной. Это означало, что можно попробовать незаметно пробраться мимо ТКПП. Крису повезло: наткнувшись на полосу «мертвой зоны», он обошел ТКПП стороной. Он шел пошатываясь, каждый шаг причинял мучительную боль. Так Крис ковылял где-то с час, и вдруг в небе сверкнула яркая вспышка. Решив, что он случайно зацепил сигнальную мину, Крис распластался на земле. Затем послышался гул далеких разрывов. Оглянувшись, Крис понял, что это бомбят район химического завода.

По его оценкам, он находился уже у самой границы. Крис начал искать высокий холм с двумя башнями. Впереди показался город, ярко освещенный, и вскоре Крис наткнулся на витки колючей проволоки. Однако действительно ли город находится уже на сирийской территории, или же он расположен на иракской стороне, а колючая проволока — это лишь ложная граница?

Мимо проехал патруль на машинах. Его появление подтвердило предположение, что это на самом деле граница, и Крис решил рискнуть. Отыскав место, где проволока держалась на столбах, он полез вверх. Ободрав в кровь руки и ноги, Крис перебрался через ограждение. Оказавшись на противоположной стороне, он снова оценил ситуацию. По его прикидкам получалось, что город находится не там, где должен был бы быть. Однако в любом случае имело смысл продолжать двигаться на запад.

К этому моменту Крис был на грани полного физического истощения. Пошатываясь, он брел, с трудом передвигая ноги, страдая от обезвоживания. У него во рту не осталось слюны, и язык прилип к внутренней стороне щеки. Крис шел, и у него в голове все громче звучал шум, похожий на треск статического электричества. Вдруг он увидел перед глазами ослепительную белую вспышку, после чего, судя по всему, отключился. Очнувшись, Крис обнаружил, что лежит на земле. С трудом поднявшись на ноги, он попытался было шагнуть вперед. Снова произошло то же самое. На этот раз, придя в сознание, Крис обнаружил, что лежит лицом в лужице крови. Падая, он ударился лицом о камень и сломал нос. Собрав остатки сил, Крис дополз до ближайшего вади и провалился в сон.

Проснулся он на рассвете, услышав крики Стэна, зовущего его к себе. Все остальные ребята уже здесь. Крис встал и спотыкаясь побрел на голос Стэна. Он был так рад, что группа наконец собралась вместе. Выбравшись из вади, Крис осознал, что это была галлюцинация. Он понял, что если в самое ближайшее время не раздобудет хоть немного воды, то умрет.

Впереди, на полдороге к городу, стоял небольшой домик, вероятно, сарай пастуха. Крис решил, что даже если он по-прежнему находится в Ираке, ему нужно зайти в домик и получить воду — если понадобится, силой.

Рядом с домом женщина готовила на костре еду. Вокруг играли маленькие дети, а вдалеке Крис увидел мужчину со стадом коз. Когда Крис шатаясь приблизился к костру, из дома вышел парень лет восемнадцати. Парень дружелюбно поздоровался с Крисом, улыбаясь, пожал ему руку.

— Где я нахожусь? — спросил Крис.

Парень его не понял. Вопросительно посмотрев на Криса, он указал рукой назад.

— Ирак! Ирак! — сияя, сообщил он.

Крис все понял. Снова пожав парню руку, он сказал:

— Спасибо, твою мать!

Его пригласили в дом и предложили большую пиалу воды. Осушив ее залпом, Крис тотчас же попросил еще. В углу старуха с татуировкой на лице кормила ребенка. Она одарила Криса беззубой улыбкой. Здесь же на полу лежали скатанные постели всех членов семьи и сено для животных. Крис уселся рядом с парафиновым обогревателем, впитывая блаженное тепло. Дети, игравшие на улице, пришли в дом и стали показывать ему свои рисунки, сделанные на клочках бумаги. На рисунках было изображено небо, заполненное самолетами, и объятые пламенем танки.

Вошла женщина с горячим караваем только что выпеченного домашнего хлеба и угостила Криса. Тот был тронут. Судя по всему, этим караваем должна была питаться вся семья. Проглотив один кусок, Крис тотчас же ощутил, что сыт по горло. Должно быть, желудок у него сжался до размеров наперстка. Парень принес горячего сладкого чая; на взгляд Криса, это был самый вкусный напиток, какой ему только доводилось пробовать.

Крис попробовал объяснить, что ему нужен полицейский. Парень, похоже, все понял и сказал, что отведет его к полицейскому. Крис снял с себя куртку и подсумки и отсоединил от винтовки подствольный гранатомет, чтобы своим видом не пугать случайных встречных. Все это он завернул в куртку и положил в полиэтиленовый пакет из-под удобрений, который ему дал парень. Размахивая руками на прощание и улыбаясь, они двинулись в путь. Парень нес пакет, Крис ковылял следом на изуродованных ногах. Ребятишки провожали их до тех пор, пока домик не скрылся из вида.

Так они шли где-то с час, затем рядом с ними остановился джип, и водитель предложил подвезти их до города. Крис и парень уселись сзади, парень обменялся с водителем парой фраз, но большую часть пути они проехали молча. Время от времени Крис ловил взгляды, которые водитель украдкой бросал на него в зеркало заднего обозрения.

Как только машина въехала в город, водитель остановился перед одним домом и окликнул кого-то внутри. Из дома вышел араб лет сорока, одетый с ног до головы во все черное. Они с водителем долго говорили о чем-то, и наконец водитель сказал приятелю Криса вылезать из машины. Парень неохотно подчинился, и Крис, прощаясь с ним, отметил, что тот чем-то встревожен.

Они поехали дальше, и водитель, который, как выяснилось, владел английским значительно лучше, чем показал вначале, начал распространяться о войне. Очень быстро он пришел в сильное возбуждение.

— Вас не должно здесь быть, — повторял он. — Это не ваша война.

Общий смысл его слов был: «Уматывай обратно в Ирак, белый парень».

Крис показал ему карточку, на которой по-арабски было написано, что тот, кто проводит предъявителя карточки в посольство Великобритании или на базу союзных сил, получит вознаграждение в размере пять тысяч фунтов стерлингов. Не отрываясь от дороги, араб взглянул на карточку и сунул ее в карман рубашки. Крис попытался ему объяснить, что сама по себе карточка не имеет смысла; она должна сопровождать живого человека. Подкрепляя свои слова, он бросил на водителя грозный взгляд.

Машина остановилась перед гаражом. Оттуда вышел еще один араб, судя по всему, знакомый с водителем, обошел джип, посмотрел на Криса, развернулся и убежал обратно в гараж. У Криса возникли опасения, что он застрял здесь надолго, и он начал доставать из пакета оружие. Водитель, увидев это, попытался было схватить его за руку, на что Крис сообщил ему хорошие новости ударом локтем в челюсть. Крис выскочил из машины, а араб растянулся на сиденье, вывалившись из двери. Пнув ногой дверь так, чтобы она защемила водителю шею, Крис пустился в бега — точнее, быстро заковылял прочь.

Завернув за угол, он увидел человека в форме, вооруженного «АК-47», который стоял на посту перед зданием.

— Полиция? — крикнул Крис.

— Да.

— Британский летчик!

Полицейский торопливо проводил его в здание, оказавшееся полицейским участком. Внутри находились другие полицейские в кожаных куртках и темных очках. Все они встретили Криса зловещими взглядами.

Через несколько минут в участок вошел водитель джипа, зажимающий распухшую шею и поносящий последними словами англичан. Выхватив у него из кармана карточку, Крис протянул ее полицейским. Те, прочитав ее, расхохотались. У Криса начинало крепнуть подозрение, что он серьезно влип. Он уже стал подумывать о том, чтобы оружием проложить себе дорогу на улицу, но тут один из полицейских подошел к водителю и отвесил ему хороший подзатыльник. Остальные вскочили с места и выволокли беднягу из здания.

— Глупый козел, — усмехнулся Крис, — он только что лишил себя пяти «кусков».

Криса обыскали, затем отвели в кабинет начальника. Тот не знал ни слова по-английски — как и все его подчиненные, — но ему в конце концов удалось объяснить Крису, что тот должен написать на бумаге свое имя и другие подробности. Крис правильно назвал имя и фамилию, но указал, что он санитар из поисково-спасательной группы.

Начальник снял трубку и зачитал кому-то по буквам все то, что написал Крис. Затем он сделал еще один звонок, судя по количеству набранных цифр, внутренний. Появился полицейский с халатом и платком на голову. Крису приказали надеть все это на себя, а затем двое полицейских проводили его к машине. У Криса не вызывало сомнений, что его взяли пленником; он понятия не имел, куда его сейчас отвезут. Возможно, обратно к границе.

Машина ехала около часа по шоссе через пустыню, затем остановилась рядом с парой «Мерседесов», стоящих на обочине. Рядом с черными лимузинами стояли шестеро крепышей, все в темных очках. Один из них держал в руке пистолет Макарова.

Крису завязали глаза и поставили на колени на асфальт. Ему наклонили голову вперед, и он решил: «Ну вот, сейчас меня прикончат». Он был страшно зол на себя за то, что попался в ловушку.

Крис простоял так несколько секунд. Затем его рывком подняли на ноги и запихнули назад в одну из машин. Должно быть, крепыши просто решили немного повеселиться. Они ехали еще часа два, затем Крис увидел большой дорожный указатель со стрелкой, под которой было написано слово «Багдад».

Один из крепышей в темных очках сказал:

— Да, мы едем в Багдад. Ты военнопленный. Мы иракцы.

Клонящееся к закату солнце было прямо впереди. У Криса к этому времени в голове все так перепуталось, что он не мог сообразить, с какой стороны заходит солнце — на востоке или на западе. Затем он вспомнил свое детство в Тайне, то, как он по утрам наблюдал на восходом солнца, которое поднималось над морем. «Если солнце восходит на востоке, — рассудил Крис, — значит, мы сейчас едем на запад».

Он укрепился в этой мысли, когда стали все чаще и чаще попадаться дорожные указатели с названием «Дамаск». В пригород сирийской столицы они въехали, когда уже совсем стемнело. Крепыши выбросили сигареты и стали поправлять галстуки. «Мерседесы» подъехали еще к одной машине. Оттуда вышел мужчина. Он подсел в ту машину, где сидел Крис, рядом с водителем. Средних лет, одетый с иголочки, мужчина безукоризненно говорил по-английски.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Да, благодарю вас, все хорошо.

— Отлично. Не беспокойтесь, теперь осталось уже совсем недолго.

Крису было очевидно, что двое крепышей, сидевших в машине, только что чуть не наложили в штаны от страха перед этим человеком. Когда машина остановилась, они поспешно выскочили из машины, открывая перед ним дверь. Крис тоже попытался выйти, но упал на колени. Ноги больше его не слушались. Мужчина щелкнул пальцами, и Криса занесли в здание на руках.

Его проводили в просторный кабинет, хозяин которого был в темно-синем пиджаке, полосатой рубашке и галстуке. Мужчина поздоровался с ним за руку и что-то сказал.

— Добро пожаловать, — перевел переводчик.

В этом кабинете все было по высшему разряду: отделанная тиком мебель из «Херродса», на стене «АК-47» с золотыми табличками и все такое. Крис рассудил, что его привели в центральное управление тайной полиции.

Большой начальник через переводчика спросил у Криса, не хочет ли тот принять ванну. Крис кивнул, и его провели в соседнее помещение, которое оказалось спальней, объединенной с ванной комнатой и тренажерным залом. Начальник вставил в бритвенный станок новое лезвие, развернул свежий кусок мыла и бутылочку с шампунем и поставил все это в ванну, после чего ушел.

Только Крис начал раздеваться, как появился молодой паренек с сантиметром. Он измерил Крису окружность груди, затем снял другие мерки. Крис надеялся, что эти мерки снимают для костюма, а не для гроба.

Как только он опустился в ванну, вода в ней стала черной, так что ему пришлось наполнять ее заново. Появился еще один парень. Он принес Крису чашку кофе. Кофе оказался хорошим. В сердце Криса крепло спокойствие. Если его собираются пустить в расход, вряд ли на него станут тратить хороший кофе.

Вернулся переводчик, который задал несколько вопросов. Крис изложил нашу «легенду». Араб, судя по всему, ему не поверил, однако не стал делать никаких замечаний. Выйдя из ванны, Крис посмотрел на себя в зеркало. Он не мог поверить тому, как сильно похудел. Его бицепсы сжались до размеров запястий. Появился еще один человек с чистой одеждой. Крис испытал фантастическое наслаждение, надев свежие трусы, затем белую рубашку с галстуком, носки, ботинки, и — завершающий удар, перед которым невозможно было устоять, новый с иголочки костюм в полоску, который, по-видимому, сшили за последние полчаса, среди ночи, пока он отмывался в ванне. Брюки оказались чуть велики в талии, и большой начальник сделал парню с сантиметром строгий выговор. Парень знаком показал, чтобы Крис снял брюки, и, перекинув их через руку, скрылся.

Появился врач. Он обработал Крису ноги и перебинтовал их. Когда врач заканчивал, вернулся парень с брюками. Теперь они сидели как влитые.

Начальник спросил Криса, не желает ли тот перекусить, и проводил его в обеденный зал. Стол ломился под тяжестью бифштексов, люля-кебабов, фруктов и свежевыпеченного хлеба. Крис залпом выпил литр воды и принялся за бифштекс. Ему удалось проглотить только несколько кусочков.

Начальник разошелся вконец и предложил Крису остаться на ночь.

— Прошу прощения, — ответил Крис, — но мне нужно как можно быстрее попасть в британское посольство.

Искренне расстроившись, начальник позвонил в посольство и договорился, чтобы за Крисом заехали. Вероятно, он надеялся провести в его обществе всю ночь.

Приехавший из посольства водитель поздоровался с начальником учтивым кивком. Затем он забрал грязные вещи Криса и отнес их в машину, а Крис тем временем тепло попрощался со своим новым лучшим другом.

Посольство сразу же отправило сообщения в штаб-квартиру объединенных сил в Хай-Уайкомб и в Эр-Рияд, а затем договорилось, чтобы Крис вылетел следующим же вечером. Это стало первой информацией, полученной о группе с позывным «Браво-два-ноль» с той ночи, когда она была высажена в глубине иракской территории.

За восемь ночей отхода к границе Крис прошел пешком больше трехсот километров. За все это время он съел лишь два маленьких пакетика печенья, разделенные с Винсом, и практически ничего не пил. Он ужасно похудел, и его спасение было объяснено тем, что организм питался сам собою.

Прошло две недели, прежде чем Крис смог снова самостоятельно ходить, и еще шесть недель, прежде чем к нему вернулась чувствительность пальцев на ногах и руках. В том месте, где он набрал воду, которой обжег себе рот, находился завод по обогащению урановой руды. От употребления грязной речной воды у Криса расстроилась печень и возникли серьезные проблемы с кроветворной системой. Его переход явился одним из самых выдающихся свершений в истории нашего полка, на мой взгляд, даже превосходящим легендарный переход через пустыню в Северной Африке, совершенный в 1942 году Джеком Силлитоу, одним из тех, кого набрал в свою первую группу Дэвид Стирлинг.

Неприятельских войск в районе действия нашей группы оказалось значительно больше, чем мы предполагали. Больше того, только теперь мы узнали, что оказались в самом сердце одного обширного военного района: сразу две иракские бронетанковые дивизии были сосредоточены на участке от границы до нашего первого БЛ. И как будто этого было недостаточно, всем жителям тех мест, включая женщин и детей, было приказано искать нас. Детей освободили от занятий в школе, чтобы они смогли принять участие в охоте на нас. Тем не менее мы проявили себя неплохо: как впоследствии установила разведка, мы оставили за собой след более чем из двухсот пятидесяти убитых и раненых иракских солдат.

На ПОБ было получено наше сообщение об оперативной обстановке от 23 января, но в очень искаженном виде, что поставило всех в тупик. 24-го числа, в 16.00 по местному времени — когда нас обнаружили, был принят еще один неразборчивый сигнал. Позднее был принят слабый сигнал от ТМ, и стало понятно, что мы в беде. И это все, что было известно о нас до тех пор, пока 31 января в Сирии не объявился Крис.

После потери связи с нами на наши поиски были отправлены две поисково-спасательные группы. Первой, вылетевшей 26 января, пришлось повернуть назад вскоре после пересечения границы, поскольку пилоту «Чинука» стало плохо. Вторая попытка была предпринята 27 января, и на этот раз объединенными американо-британскими силами. Введенная в заблуждение слабым сигналом ТМ, группа пролетела по южному коридору, но, естественно, безрезультатно. В это же самое время американская разведка доложила о том, что израильский спецназ совершил нападение на иракские части вблизи границы с Сирией, но, поскольку считалось, что мы направляемся на юг, никто не связал это сообщение с группой «Браво-два-ноль».

А что же случилось с нашей рацией? Да ничего. В любом регионе земного шара связь можно поддерживать только на определенных частотах, да и те приходится менять в течение суток в зависимости от изменений в ионосфере. Нам были выделены плохие частоты, что привело к самым плачевным последствиям. Произошла человеческая ошибка, и остается только надеяться, что впредь она больше не повторится.

Ну а как же АВАКСы и хваленый ответ в течение пятнадцати секунд? По неизвестным причинам мы оказались в трехстах километрах за пределами действия системы. Кто-то где-то в длинной цепочке связи икнул, и опять же остается только надеяться, что это не повторится впредь. Американский летчик, с которым мы установили контакт с помощью нашего ТМ, доложил о случившемся, однако эта информация поступила на нашу ПОБ только трое суток спустя.

Мое решение идти в сторону Сирии вместо того, чтобы возвращаться на место высадки, было признано правильным. Слово «обнаружены» в нашем сообщении было принято без искажений. Однако как следовало его понимать без дополнительной информации? Шла речь о возможности быть обнаруженными или же нас уже обнаружили? И далее, означало ли это, что мы вступили в боевое столкновение? В распоряжении у нашего полковника просто не было достаточной информации, но он вынужден был принимать решение, посылать ли вертолет в ТВ, и в конце концов решил не посылать, хотя к нему и приставали ребята из нашей роты. Но полковник оказался прав. Зачем рисковать одиннадцатью бойцами — экипажем и теми, кто в отсеке, и самим вертолетом, посылая их неизвестно куда? Я был рад, что мы не повернули на юг. Как мы узнали от следователей, допрашивавших нас, вертолет, доставивший нас к MB, был обнаружен, так что очень хорошо, что туда не был отправлен другой. В момент обнаружения нас мог спасти только стремительный налет штурмовиков. Если бы мы связались с ними через ТМ и навели их на батарею «С-60», нам удалось бы отойти в полном порядке.

На протяжении следующих нескольких недель мы отчитывались перед всеми и вся. В конце концов мы представили часовую выжимку со всеми ключевыми моментами полковнику лорду Брэмоллу, командующему полком, который после этого пригласил нас на обед. Полковник произвел на меня впечатление человека дотошного.

Затем приехал генерал Шварцкопф вместе со свитой, и мы провели с ним два часа.

— Я очень сожалею, что все так произошло, — сказал он. — Если бы я на тот момент знал ситуацию в этих местах, вас бы туда просто не послали, только и всего.

После этого генерал пригласил нас на торжественный ужин, за которым любезно подписал нам вспомогательные карты, которые мы тайком забрали себе в качестве сувениров.

В самую последнюю очередь мы отчитались перед ротой «Б». Через считаные дни после возвращения в Великобританию ребята уже стали готовиться к новым заданиям, а кое-кто уже и отбыл, но в конце августа нам удалось собраться всем вместе, впервые с начала года, и провести собственный анализ. Успехи SAS во вражеском тылу были значительными. Начиная с 26 января, всего через девять дней после начала войны, из западных районов Ирака, сектора, порученного нашему полку, не было произведено ни одного запуска «СКАДов», — а речь идет о территории площадью несколько сотен квадратных миль.

В одной из таких операций принимал участие Маггер. Его группа численностью в полуроту действовала за неприятельскими позициями начиная с 20 января. 6 февраля Маггер получил приказ атаковать центр связи, имевший жизненно важное значение для пусков «СКАДов».

План состоял в том, чтобы к вечеру седьмого февраля выйти на расстояние одного километра от цели, провести окончательную разведку, уточнить приказы и совершить нападение. Центр, как было установлено, был обнесен бетонной стеной высотой восемь футов и внутренней шестифутовой оградой и защищен двумя бункерами с солдатами, расположенными справа и слева от него. Четыре человека получили приказ уничтожить бункеры из реактивных противотанковых гранатометов при огневой поддержке машин сопровождения. Восьмерым предстояло преодолеть до цели двести метров плоской открытой местности и осуществить задачу по ее уничтожению. Отыскать нахождение связного оборудования не удалось, так как цель получила повреждения в результате бомбардировки союзной авиации. Поэтому Маггер получил приказ взорвать стальную мачту. Ему и его ребятам удалось заложить заряды с таймерами, установленными на две минуты, но когда они начали отход, то попали под шквальный огонь неприятеля.

Группа укрылась в цели, прекрасно сознавая, что очень скоро сработают заряды. По словам Маггера, шли секунды, и один парень, не выдержав, закричал: «Часовые взрыватели! Нам нужно в укрытие! Нам нужно в укрытие!»

— В укрытие? — заорал в ответ Маггер, памятуя о многих тоннах стали, которые должны были вот-вот обрушиться им на голову. — Меньше чем через минуту ты получишь такое укрытие, твою мать, о каком не смел даже мечтать!

В этот момент отряд огневой поддержки на «паровозиках» прижал неприятеля к земле, и Маггер с ребятами воспользовавшись затишьем, вскочили и бросились бежать со всех ног. Добравшись до машин, они воссоединились с остальной полуротой и с боем успешно проложили себе дорогу за вражеские позиции. Сверкнула ослепительная вспышка, следом за ней раскатилась ударная волна: взорвались заряды. Башня рухнула.

Машины были буквально изрешечены пулями, однако среди бойцов потерь не было. Но на следующий день выяснилось, что не одному только Маггеру с ребятами пришлось жарко: у двух парней в ткани курток зияли пулевые отверстия.

В другой раз командир разведгруппы отменил задание, увидев плоскую, голую равнину. Решив, что в этой местности выполнить боевую задачу невозможно, он загрузил своих людей в вертолет и вернулся на базу. Впоследствии он мучился вопросом, правильно ли поступил. Лично я, узнав о его поступке, решил, что это был один из самых мужественных подвигов за всю войну. И я жалел о том, что сам не поступил так же.

Иракцы обнаружили тело Винса Филлипса и передали его Красному Кресту, который, в свою очередь, переправил его в Великобританию. Тем же самым рейсом вернулись домой тела Боба Консильо и Стива Лейна, по прозвищу «Быстроногий».

Быстроногий посмертно был награжден Военной медалью за, как говорилось в официальном некрологе, «непоколебимое мужество и командирский дар». Лично я считаю, он проявил этот дар в бою, но еще в большей степени во время отступления. Это Быстроногий заставил нас подыскать лучшее место для засады, и очень хорошо, что мы его послушались, ибо в противном случае мы бы остановили не старое американское такси, а два грузовика, набитых солдатами. Именно Быстроногий заставил Динджера войти в ледяные воды Евфрата и проплыть пятьсот метров, когда ему самому этого хотелось меньше всего на свете. Это и есть настоящий командирский дар.

Боб за последнюю ночь также получил Военную медаль. Сам ли он сделал выбор, или это было сделано за него, но он бросился вперед, словно одержимый, прокладывая себе дорогу через полчища врагов. Тем самым он вызвал на себя шквальный неприятельский огонь, чем, несомненно, помог остальным уйти. Боб получил пулю в голову, которая прошла через все его тело и вышла через живот, воспламенив гранату с белым фосфором в подсумке. Он умер мгновенно.

По обычаю, вещи убитых были распроданы на аукционе. Каждая вещь достается тому, кто выкладывает за нее самую большую сумму, а все вырученные деньги отдаются ближайшим родственникам или отправляются в общий фонд роты. И в этом нет ничего кощунственного; просто у нас в полку так принято. Если думать только о том, что люди получают ранения и погибают, на успокоительные лекарства не хватит никаких средств. Необходимо давать выход внутреннему напряжению, насмехаясь над всеми и над всем. Однажды во время учений в горах один парень сорвался со скалы, и нам потребовалось три часа, чтобы донести его тело до базового лагеря. Оттуда его забрал вертолет, и как только он поднялся в воздух, один из ребят раскрыл рюкзак погибшего и достал оттуда бутылку рома и другое шмотье.

— Твою мать, бедняге ведь все это больше не понадобится, ведь так? — спросил он и был совершенно прав.

Прежде чем хоть кто-нибудь успел сказать хоть слово, он прихватил свитер погибшего и был таков. Когда мы возвратились в Херефорд, все взятые на время вещи были возвращены и проданы на аукционе. Это совершенно естественно, хотя никто не говорит, что по погибшим не скорбят. Просто тот, кого больше нет в живых, все равно переживать по этому поводу не станет; к тому же в свое время он участвовал в распродажах вещей других ребят и вел себя в точности так же.

У Боба в шкафу лежало большое мексиканское сомбреро, обычный туристический сувенир. Мне достоверно точно известно, что сомбреро обошлось ему всего в десять долларов, потому что я был вместе с ним, когда он его покупал. Однако на аукционе нашелся идиот, который выложил за это сомбреро больше ста фунтов. Некоторое время я хранил сомбреро у себя дома, затем отнес на могилу Боба вместе с ленточками Военной медали — ему и Быстроногому.

На общих похоронах в Херефорде возникли кое-какие проблемы.

Быстроногого кремировали, Винса и Боба похоронили на полковом кладбище. Затем состоялись поминки — мясо под острым соусом и выпивка. Родственники Винса начали ко мне приставать. По их мнению, крепкий, здоровый мужчина не может умереть от такой вещи, как переохлаждение. Я пытался им объяснить, что нет никакой разницы, какой человек крепкий и сильный, — если переохлаждение наступило, тут уж особенно ничего не поделаешь. Я понимаю, что у разных людей чувство горя проявляется по-разному, и надеюсь, что со временем родственники Винса примут правду.

На следующей неделе, воспользовавшись предложением авиакомпании «Бритиш эруэйз» для солдат, участвовавших в войне в Персидском заливе, «купить два билета по цене одного», мы с Джилли отправились в Калифорнию. Отдых получился просто фантастическим, и это действительно помогло мне оставить все позади.

Через две недели я вернулся на службу. Марк по-прежнему оставался в реабилитационном центре, где он с перерывами провел еще шесть месяцев, прежде чем вернулся к исполнению служебных обязанностей. Крис перешел в учебный центр, став одним из инструкторов, которым предстоит проводить отбор новобранцев. Динджер уже успел уволиться и устроиться на работу за границей. Через два месяца уволился и Стэн, а как только врачи закончили разбираться с моими руками и зубами, их примеру последовал и я.