Бремя обвинения

ЛОЦМАН ЭЙРИКСОН

Леденев понял, что истинная цель его пребывания на «Уральских горах» раскрыта. Он не стал ломать голову над тем, как это оказалось возможным, но решил принять все меры предосторожности. Во второй раз легким испугом не отделаешься.

Готовясь лечь спать, Юрий Алексеевич тщательно проверил надежность запора, взял с постели подушку и устроился на диване не раздеваясь.

Ночью ему снился кошмарный сон. Некто преследовал Леденева, постоянно меняя обличье. Юрий Алексеевич осознавал, попадая в очередную ловушку, что это только сон, который рано или поздно закончится пробуждением, но облегчение не приходило, он просыпался и снова погружался в забытье, а поутру трещала голова и ощущалась разбитость во всем теле.

С началом нового дня косяком пошли служебные хлопоты. Юрий Алексеевич занимался самыми различными делами по своей неспокойной должности, встречался со многими людьми и, приглядываясь к каждому, думал: «А не ты ли вчера вечером пытался раскроить мне голову?»

Кирку он спрятал в каюте: могла пригодиться как вещественное доказательство.

Так проходило время. Никто из находящихся на судне людей пока не вызывал у Юрия Алексеевича никаких подозрений. Все люди как люди — и в команде, и среди пассажиров… Леденев допускал, что Волком или его сообщником могут оказаться самые неожиданные лица, но от осознания этой истины легче ему не становилось.

Когда после обеда Леденев вышел на прогулочную палубу и, стоя у левого борта, смотрел на синеющие вдали берега Норвегии, к борту подошел начальник судовой рации Колотов. Это был плечистый человек лет тридцати пяти.

— Дышите озоном, уважаемый товарищ? — несколько развязным тоном обратился Колотов к Леденеву. — Вы, кажется, вместо нашего Митрохина пошли в рейс?

— Да вот, подменяю, — с готовностью ответил Леденев. — Семейные дела у Демьяна Кирилловича.

— Значит, временно, — сказал Колотов и бесцеремонно с ног до головы оглядел Леденева. — Раньше плавали?

— Нет, — смутился Леденев, — не приходилось… Мы больше по сухопутным точкам: столовые там разные, кафе… Общепит, одним словом.

— Сухопутный, значит, товарищ, — не скрывая насмешки, протянул Колотов. — Ну-ну… Травите?

— Как это? — недоуменно спросил Леденев.

— Ну, харч за борт кидаете? — уточнил Колотов. — Я про морскую болезнь спрашиваю… Укачивает?

— Ага, понятно, — сказал Леденев. — Не доводилось испытать. Море-то тихое пока. Не слыхать про ураганы?

— Пока бог миловал, — сказал радист. — Ну, бывай, общепит…

Он еще раз насмешливо оглядел Леденева, тот добродушно улыбался, явно не понимая, что над ним смеются. Радист помахал ему рукой и неторопливо зашагал в сторону ходового мостика.

Леденев решил обойти верхнюю палубу. Он считал для себя необходимым больше двигаться, старался встретиться с возможно большим числом людей, заговаривать с ними: может быть, их поведение, интонация, случайно оброненные слова, особенным образом построенные фразы подадут ему конец нити, которая приведет к разгадке вчерашнего приключения.

Он прошел на полубак, где два матроса занимались такелажными работами, постоял рядом, понаблюдал, как они ловко сплетали конец тяжелого швартового троса в петлю — огон. Эту петлю при швартовке набросят на береговой кнехт и, выбирая на судно, закрепят корабль у причала. Возвращаясь к средней надстройке, Леденев почувствовал чей-то взгляд. Он поднял глаза и увидел, что сверху на него смотрит начальник судовой радиостанции. Заметив, что его обнаружили, Колотов отпрянул назад и скрылся за высоким ограждением крыла ходового мостика. Обойдя судно с бака до юта, Леденев вернулся в каюту, и, едва присел на диван, чтоб собраться с мыслями, в дверь постучали.

— Войдите! — сказал Юрий Алексеевич.

В дверях показался незнакомый молодой парнишка.

— Вы Леденев Юрий Алексеевич? — спросил он.

— Я самый, — ответил Юрий Алексеевич.

— Вас просит зайти начальник рации. Он ждет вас в радиорубке.

— Ну что ж, пойдем, коли так…

В радиорубке Юрий Алексеевич удивленно ахал, тихонько прищелкивая языком и озираясь в заставленном и завешанном аппаратурой пространстве.

Играть роль впервые попавшего в радиорубку и несколько ошарашенного необычностью обстановки человека ему нравилось все больше, хотя он и допускал, что его собеседником может оказаться сам Волк.

Он даже, казалось, поначалу не заметил сидевшего в углу на кривом диванчике хозяина всей этой радиопремудрости. Колотов посмеивался, глядя на ошарашенного общепитовца.

— Видел, — сказал он, переходя уже на «ты», — какая техника? Это тебе не на камбузе командовать…

— Сейчас и у нас внедряют механизацию процессов приготовления… — примирительно начал Юрий Алексеевич, но радист не слушал его.

— Радиограмма тебе, начальник. Вон там, на столике, возьми бланк да распишись в журнале.

Молодой парень, приходивший за Леденевым, подал ему журнал. Юрий Алексеевич расписался, принял из рук Олега бланк с текстом радиограммы и прочитал:

«Дорогой Юра. Неожиданно прибыла тетя Белла из Новосибирска. Узнала про твой рейс и расстроилась, что не застала тебя. Будет ждать возвращения. Береги себя. Целуем. Дядя Вася».

«Спасибо, — подумал Юрий Алексеевич, — спасибо, «дядя Вася». Правда, я уже знаю про «неожиданный приезд тети Беллы» и даже едва не лишился из-за этого головы, но все равно приятно узнать о том, как вы все там заботитесь обо мне. Спасибо…»

— Вот незадача какая! — вслух сказал он. — Разминулись мы с теткой…

— Так она ждать будет, — сказал радист. — Или ты не понял, что там написано?

— Как не понять, понял… А все же нехорошо.

— Что это за тетя у тебя такая? Уж больно печалишься за нее! — спросил Колотов.

— Хорошая женщина.

— Молодая? — Колотов подмигнул своему помощнику.

— За шестьдесят уже, — мстительно сказал Леденев, — и горбатенькая при том…

Весь рейс думал Юрий Алексеевич о встрече с лоцманом Лейвом Эйриксоном, о том, как и где его будет разыскивать, но все сложилось наилучшим образом: боцман сам прибыл на борт «Уральских гор», как обычно, вести судно в Логен — одну из четырех гаваней Скагенского порта. Когда теплоход ошвартовался у мола Мольтегрунскайен, капитан Юков по старой флотской традиции распорядился угостить лоцмана добрым русским обедом. Он вызвал к себе по этому поводу Юрия Алексеевича, распорядился также в отношении прощального банкета, который судовая администрация давала в честь прибывших в Скаген иностранных туристов и встречающих их городских властей.

Юрий Алексеевич улучил момент, когда они остались с Эйриксоном наедине, и сунул в руки лоцману старую фотографию, врученную ему в Поморске полковником Бирюковым.

— Привет от Василия, — сказал Леденев и произнес по-норвежски: — Жизнь и смерть — поровну.

— О, — сказал Лейв, — Василий… Вы говорите по-норвежски? Русский я плохо знать, трудный язык, учу ваш язык много лет и ломать язык все время. Нет практика.

— Давайте говорить по-немецки. Я знаю этот язык, и вы его, как говорил мне Бирюков, знаете тоже.

— Хорошо, друг… Василий Бирюков… Как давно это было, а будто только вчера. Капитан Бирюков…

— Он уже полковник, камрад Эйриксон, и просит о помощи.

— Полковник? Помочь ему? О, конечно!

— Мне хотелось бы встретиться с вами за пределами судна.

Эйриксон сразу подобрался, словно он уже знал, о какой помощи просит его далекий друг из России.

— Через час приходите в кафе «Морской язык», это рядом с морским вокзалом. Я буду там ждать.

— Хорошо, — сказал Леденев. — Я приду.

Они сидели в «Морском языке» друг против друга за кружками с пивом и разговаривали. Леденев рассказал Эйриксону о том, что привело его сюда. Лейв внимательно выслушал Юрия Алексеевича и сказал:

— Кажется, я могу помочь вам. Мне знаком человек, которого вы ищете среди экипажа. Я знаю, кто он…

— Знаете?! — воскликнул Леденев. — Кто?

— Потише, пожалуйста. Здесь, правда, все свои, но не надо волноваться…

— Вы мне должны сказать, кто этот человек, Лейв.

— Нет, — сказал Лейв Эйриксон, — вам в это трудно будет поверить… Мне надо сделать так, чтоб вы все увидели сами. И, я думаю, они, этот Готскелл, господин Билл, и ваш соотечественник, захотят встретиться сегодня.

— Прошу вас, Лейв, не называйте этого человека моим соотечественником.

— Вы правильно сказали. Так и у нас, в Скандинавии, думают настоящие патриоты. Вот моя рука. — Лоцман протянул Леденеву руку, и тот крепко сжал ее.

— Почему вы считаете, Лейв, что они обязательно встретятся сегодня?

— Соображения есть у меня на этот счет… Как вы мне сообщили, этим господам теперь известно о вашем пребывании на корабле. Такое обстоятельство заставит их поторопиться с передачей материалов — затягивать завершение операции опасно, им ведь неизвестны ваши планы. Может быть, у вас есть такие полномочия и улики, что вы захотите обратиться к нашим властям… И тогда им крышка. Хотя наши власти побаиваются тех, на кого работают Билл и его люди.

— К сожалению, у меня нет ни таких улик, ни таких полномочий, — сказал Юрий Алексеевич.

— Вот видите… Пейте пиво, друг, в Скагене хорошее пиво. Или вы не любите его?

— Что вы! — широко улыбнувшись, возразил Леденев. — Очень люблю, и пиво у вас прекрасное. — Он залпом осушил половину литровой кружки. — И кружка добрая, — добавил он.

— Такие держат для постоянных клиентов, — пояснил Эйриксон. — Я здесь ветеран. Жаль, что у нас с вами мало фактов. Но мы добудем их. Для русского друга в Скагене будет много друзей. Скандинавам не безразличны также и враги русских. Они для нас тоже враги, и потому здесь найдутся патриоты, которые помогут вам справиться с этим делом. Когда у нас будут доказательства и мы сумеем убедить власти в том, что эта банда занимается в нашей стране темными делами, то их выставят отсюда, и это будет нашей общей победой.

— Еще раз спасибо, Лейв.

— Тогда слушайте меня. Я узнал, что хозяин ресторана «Сельдяной король» готовится к встрече особых гостей. Заказ поступил от Гэтскелла. По-видимому, там они и встретятся. Сейчас мой друг Олаф приедет на машине. Мы займем наблюдательный пост неподалеку отсюда. Там такое место, с которого видны все подходы к порту. Когда человек, которого ждет Гэтскелл…

— Так кто этот человек?

— Потерпите, Юрий. Возможно, я ошибаюсь и навлеку ваше подозрение на ни в чем не повинного человека. Ведь может так случиться?

— Может. Извините меня, Лейв.

— Так вот. Из машины мы увидим его и попытаемся проследить путь до встречи с Гэтскеллом. У меня много друзей. Олаф, у которого я возьму машину, — настоящий скандинав, капитан траулера. Он был в Сопротивлении тоже и поможет мне в этом деле.

— Отлично. «Жизнь и смерть — поровну». Не так ли?

— О, да! — сказал Лейв Эйриксон. — Жизнь и смерть — поровну, — повторил он. — Но лучше — жизнь. Смерть мы еще успеем поделить…

Когда Юрий Алексеевич Леденев минутами пятью позже Эйриксона покинул «Морской язык», он неожиданно столкнулся на улице с начальником рации.

— А, общепит! — натянуто улыбнулся Колотов. — Обмениваешься опытом со скандинавами?

— Полезное всегда надо перенимать, — ответил Леденев, стараясь обойти Колотова, ведь его ждет в машине Эйриксон.

Но радист явно пытался задержать директора ресторана.

— Куда спешишь? Зайдем, по кружке пива дернем. Пиво у них, чертей, преотличное…

— В другой раз, — сказал Леденев. — Как-нибудь потом…

— Ну смотри… Тебе жить…